Текст книги "Дьявол в ее постели"

– Что? Нет! – Она спрыгнула с его колен – только взметнулись и подпрыгнули маленькие крепкие груди.

Он потянулся к ней, но она ловко увернулась, мгновенно пробудив в нем инстинкт хищника.

– Франческа, ты играешь в опасную игру! До сих пор тебе везло. Да, черт побери, просто везло! Но теперь ты не только привлекла внимание Кенуэя, но заставила его восхищаться тобой. А сближаться с ним куда опаснее, чем оставаться его врагом.

– По-моему, я более чем ясно доказала, что могу справиться с опасностью, – отрезала она, вставая с кровати. – Мы будем сражаться вместе. Все уже решено.

Он решительно затряс головой.

– Я не смогу выполнять свою работу, зная, что ты в опасности – особенно теперь!

Она пожала плечами.

– Это твои трудности. Мне казалось, мы все уже обсудили. Используй меня, Чандлер. У меня есть способности, которых у тебя нет.

О, в этом он не сомневается!

– Франческа, ты уже жертва этого человека! – Чандлер тоже встал с кровати и двинулся к ней, мысленно умоляя ее понять и согласиться. – Он уничтожит тебя просто ради забавы! Нет, я не могу позволить тебе приближаться к нему.

Она ударила его с разворота хуком в челюсть. Голова Чандлера откинулась назад; на мгновение полыхнул гнев, но он удержал взрыв ярости и остался на месте, скрестив взгляд с ее пылающим взором.

– В следующий раз, когда решишь, что имеешь право мне что-то позволять или не позволять, отправлю тебя в нокаут! – отрезала она и повернулась к гардеробу в поисках халата.

Чандлер постарался сдержать улыбку. Потирая место будущего синяка, он любовался видом Франчески сзади. Ему случалось получать удары и помощнее, и поточнее, но этот, пожалуй, заслуживал уважения. Тем более, он подозревал, что Франческа била не в полную силу.

Не хотела причинить ему вред.

На лопатке у нее он заметил какое-то цветное пятно, почти скрытое волосами. Татуировка? Может быть, но непонятно, какая. Надо будет присмотреться.

– Иногда я совсем тебя не узнаю, – пробормотал он, с улыбкой глядя на нее. – Ребенком ты была такой послушной, сговорчивой… право, жаль, что те дни давно позади!

В глазах ее бушевала буря.

– Если этого ты и хочешь, дверь вон там! Потому что я не она, слышишь меня? Я не…

– Понял, понял! – В два широких шага он преодолел расстояние между ними, не дав ей накинуть халат, обнял за талию и притянул к себе. – Знаю. Я рад этому.

После этих слов она решила не сопротивляться; стояла тихо, а он гладил ее по спине и плечам, успокаивая, как наездник успокаивает взволнованную чистокровную жеребицу.

– Ты выросла в потрясающую женщину. Умную, отважную. И красавицу. – Он фыркнул, словно не веря самому себе. – Боже, поверить не могу, что ты побывала у меня в постели! Что теперь держу тебя в объятиях. Что я стал первым, кто… – Тут он оборвал себя, почувствовав, что уже сказал слишком много, но страстно желая сказать все возможное на случай, если это его последний шанс. – Я как будто во сне, и все жду, что сон вот-вот обернется кошмаром.

Быть может, так и случится завтра.

Буря в ее глазах так же внезапно улеглась; теперь она смотрела на него внимательно и осторожно. Чандлер чувствовал, что своим признанием доставил ей удовольствие, но в то же время огорчил.

Склонив голову, он взял у нее из рук халат и бросил на пол.

– Франческа, давай поспим еще немного? – С этими словами он начал покрывать быстрыми поцелуями ее высокие скулы, веки, нос, брови. – Оставь мне сегодняшнюю ночь, а завтра… будь что будет!

Она пошла с ним без споров, вернулась в постель, словно послушный ребенок. Положив ее на простыни в свете луны, с новой силой, с новой страстью он поклонялся этой девушке, только что ставшей женщиной, и изучал ее руками, губами и языком. На этот раз никуда не спешил. Дал себе и ей время исследовать все ее изгибы, выпуклости и впадинки.

Она не давала ему смотреть на свои шрамы, но сама изучала его боевые отметины, проводила по ним пальцами, старалась запомнить каждую линию, каждое очертание его тела.

А потом, когда рассвет озарил небеса серебром, тела их сплелись во тьме, создавая новые воспоминания.

Глава 20

В мире, где существует Кровавый Совет, Франческа никак не ожидала, что документы, относящиеся к резне в Мон-Клэре, хранятся в обычном архиве. Однако они были здесь.

Она вгляделась в бумаги, и пальцы у нее задрожали, а затем Франческа оповестила о своей победе совершенно не дамским: «Ух ты!». Возглас отразился от каменных стен полуподвального помещения, вспугнул нескольких голубей, ворковавших подле мутных окошек у нее над головой. Помещение размером со склад освещали лишь солнечные лучи, с трудом пробивающиеся сквозь грязные стекла, которые то и дело заслоняли ноги прохожих.

– Будь так добр, верни мне пять фунтов! – громко объявила она, достав с полки пыльный ящик и водружая его на грязный стол.

– Черт! – отозвался Чандлер.

Он стоял за спиной. Бог знает, как ему удавалось передвигаться совершенно бесшумно: то ли помогал утоптанный земляной пол, то ли какая-то особая шпионская магия.

Стояло раннее утро. Посовещавшись, они решили не обращаться за помощью к официальным лицам, которым, возможно, нельзя доверять, а просто пробраться в склад с помощью отмычек и разыскать все, что нужно.

На случай, если их поймают, Франческа взяла с собой пистолет, а Чандлер – несколько официальных удостоверений, которые помогут при встрече с местными констеблями.

Желая разнообразить скучные поиски, они поспорили, кто найдет документы первым.

Оба ненавидели проигрывать.

В этом Франческу убедило предыдущее сегодняшнее пари.

Утром, когда они пили кофе в постели, Франческа предложила поехать в архив не в экипаже, а верхом. Она предпочитала такой способ передвижения; к тому же Годива, ее чистокровная кобыла, застоялась в конюшне. Кроме того, добавила она, если придется убегать – от служителей порядка, от Совета, от кого-нибудь еще – в седле куда проще уйти от погони и скрыться.

Он с энтузиазмом согласился, и, пока Франческа одевалась, они поспорили о самом коротком пути через Лондон в Саутвик. Чандлер настаивал, что в этот час меньше всего народу на Тауэрском мосту, а Франческа упрямо твердила, что именно Лондонский мост выведет их прямиком к складу.

Выехав из ворот конюшни, они разделились. Чандлер ловко сидел на жеребце по кличке Портос, которого выбрал сам; золотистая грива коня словно отражала ослепительное сияние его улыбки. Портос нетерпеливо гарцевал на мостовой. Чандлер поднял руку в насмешливом приветствии.

– Пусть победит сильнейший… мужчина! – провозгласил он.

– Разве что в твоих мечтах!

О своем решении она пожалела, отъехав едва ли на пять футов и ощутив дискомфорт в уже не девственных областях своего тела. Однако Франческа пришпорила Годиву. Но далеко ускакать не удалось: на Дервин-сквер перевернулась телега с углем. Добравшись до моста окружным путем, Франческа обнаружила там затор, о котором говорил Чандлер, и пробиралась через мост на добрых десять минут дольше, чем рассчитывала.

Наконец она добралась до склада, и с грустью обнаружила, что Портос уже привязан у крыльца, дверь открыта, и тайный агент Короны, прекрасный, как смертный грех, встречает ее на пороге улыбкой победителя.

– Как мило с вашей стороны, леди Франческа, что вы дали мне время переодеться! – И он склонился в театральном поклоне. Действительно, на нем были свежий костюм и плащ, должно быть, позаимствованные из дома лорда Дрейка в нескольких кварталах отсюда.

Нахмурившись, Франческа перекинула ногу через седло и спрыгнула наземь. Достав из кармана жакета для верховой езды бумажник, извлекла пять фунтовых банкнот и сунула ему.

– Сочтемся на обратном пути! – бросила она.

Но, честно сказать, несмотря на поражение, настроение у нее было лучше некуда.

– Как пожелаешь. – Приняв выигрыш, он поднес к губам ее руку в перчатке, а затем притянул к себе и слился с ней в игривом поцелуе.

Франческа заулыбалась, прервав долгий поцелуй, и Чандлер галантным жестом пропустил ее вперед – вниз по лестнице, в сырую полутьму склада.

Он шел за ней в двух шагах; его теплое дыхание согревало шею воспоминаниями о прошлой ночи. Впрочем, Чандлер, кажется, и сейчас готов был продолжить.

– Ах, обещай, что, если нам встретятся разбойники, ты меня защитишь! – театрально прошептал он, поглаживая ее по карману, где лежал пистолет.

– Я здесь пока вижу только одного разбойника! – Она отпихнула его, обнаружив, что он сунул руку в разрез юбки для верховой езды и пытается ущипнуть ее за зад. – Прекрати немедленно! Мы сюда не развлекаться пришли!

– Да, миледи! – Он укусил ее за мочку уха, и она подпрыгнула. – Вы здесь госпожа, а я ваш преданный слуга. Приказывайте – я повинуюсь!

– Да перестань же! – засмеялась она, убирая его руки, которыми он продолжал поглаживать ее.

– Всегда считал, что юбка – очень удобная штука, – продолжал он, ненавязчиво кладя руку ей на ягодицу. – Но, признаюсь, мне ты нравишься в брюках. Они открывают невероятный вид на то, чем одарила тебя мать-природа!

– Так, хватит меня лапать! – Она пихнула его локтем в грудь, и Чандлер отпрянул с театральным: «Ой!», но руки все-таки убрал.

Она повернулась, чтобы на него взглянуть. Даже в полутьме склада глаза его блестели лукавым огоньком; и сердце у Франчески забилось где-то в горле.

Как же им может быть весело вместе! Из них вышла бы чудная парочка искателей приключений. Обычно другие люди быстро надоедали Франческе; проведя несколько часов в чужом обществе, она начинала тосковать по одиночеству и тишине. Даже Сесил и Алекс в больших объемах ее утомляли – слишком уж шумные, и слишком их много. Но с Чандлером все иначе. С ним можно и уютно молчать, и болтать и дурачиться, не уставая.

Утром, пока она одевалась и умывалась, он не торопил ее – вместо этого принялся «помогать», да так, что оба едва снова не оказались в постели.

Когда Франческа смущенно заметила, что после вчерашнего ей больно ходить, он всерьез обеспокоился… и, кажется, немного возгордился. А когда выгнала его из гардеробной – отправился на конюшню и помог кучеру оседлать лошадей.

Мужчина, знающий, чем себя занять. Мужчина, который умеет быть полезным. Не слоняется вокруг со скучной миной, не сердится, что его не развлекают… к такому подарку судьба ее не готовила!

Впрочем, как и к ночи с Чандлером.

– Давай-ка поторопимся! – Она потянула его за собой в глубину склада, где виднелись бесконечные ряды пыльных полок, заставленных коробками и ящиками. – Одного круассана на двоих нам надолго не хватит. А если меня вовремя не накормить, я зверею!

– Трепещу при одной мысли, – подмигнул он. Франческа хотела толкнуть его в плечо, но он ловко увернулся. – Здесь неподалеку есть паб, где подают отличные пироги с мясом!

– Часто бываешь в фабричном районе? – подняла она бровь.

– Случается, – загадочно ответил он, а затем скривил лицо, сощурил один глаз и заговорил с ирландским акцентом: – Если соберемся там пообедать, называй меня мистер Том Тью, на случай если появятся ребята из литейного. Мы иной раз забегаем туда пропустить стаканчик до фабричного свистка.

Значит, Томас Тью. Еще один пират.

Франческа покачала головой, а Чандлер уже шел неторопливыми широкими шагами в восточную часть склада.

– Еще пять фунтов тому, кто найдет документы первым, – бросил он через плечо. – Или, может, поднимем ставки?

Этот вопрос немного ее отрезвил. «Куда уж выше!» – подумала она.

Три утомительных часа, пропущенная верховая прогулка, и наконец Франческа наткнулась на коробку, помеченную: «ПОДЖОГИ, НЕРАСКРЫТЫЕ. № 187. М. МАЛЬДОН – МОН-КЛЭР».

Задохнувшись от волнения, открыла коробку – и даже удивилась, что оттуда не вылетел рой привидений.

Документы, образцы пепла, показания соседей, даже списки подозреваемых, среди которых, разумеется, не было Кенуэя… Франческа рылась в бумагах; Чандлер стоял рядом и смотрел ей через плечо.

Она оглянулась; взгляд задержался на подбородке, уже покрытом тенью утренней щетины. И сразу зачесались отметки на теле, оставленные этой щетиной – во многих местах. На внутренней стороне бедер. На груди. На шее. Что там – ей пришлось надеть блузу с высоким воротником, чтобы скрыть любовные отметины, оставленные его зубами!

И у него на теле остались ее следы…

Прикусив губу, Франческа вернулась к работе.

Его присутствие и успокаивало, и отвлекало. Просто знать, что он рядом, что в любой момент можно опереться на него, было как-то непривычно. Но, наверное, придется привыкнуть. Чандлер теперь на ее стороне. Крепкий мужчина с необычными талантами и интеллектом, не уступающим ее собственному. Мужчина, рядом с которым все становится лучше. Возможно, опаснее, бесспорно, сложнее, но лучше.

Намного увлекательнее!

И не так одиноко…

«Как только закончится эта история, – сказала она себе, – я обязательно во всем признаюсь!»

Увезет его в какое-нибудь далекое экзотическое место. Заездит до счастливого изнеможения. А потом прошепчет ему свою тайну и попросит прощения.

Было у нее ощущение, что Чандлер не слишком склонен к милосердию. Но кому, как не ему, понимать, каково это – жить в маске, под чужим именем? Он весь состоит из секретов; быть может, он сможет пережить и ее секрет.

«Тогда почему не рассказать сейчас?»

Она пыталась. За одну только прошлую ночь столько раз открывала рот, чтобы сказать правду!

Но что-то ее останавливало. Чаще всего останавливал он сам: перебивал и переводил разговор на другое. И сама она мысленно перечисляла множество причин продолжать этот фарс. А главной причиной была непредсказуемость человеческой природы.

Люди – особенно мужчины – когда чувствуют себя обиженными или обманутыми, обычно впадают в ярость. А разъяренный мужчина – существо непредсказуемое. Часто жестокое. Несомненно, она боялась ссоры с Чандлером; но еще больше страшилась последствий. Не эмоциональных – хоть и этого хватало, чтобы не спать полночи, – а юридических.

Быть может, очень серьезных.

В худшем случае он от нее отвернется… нет, не так. В самом худшем – сообщит своему начальству. Дальше последуют обвинения, которые без сомнения приведут на виселицу. Она ведь выдает себя за погибшую графиню!

Нет, Франческа не верила, что Чандлер станет желать ей смерти – хотя, пожалуй, причина для этого появится. Однако… как ни обожала она этого человека, как ни восхищалась им, как ни любила всем сердцем и душой – пока очень смутно понимала, каким он стал, и не представляла, чего от него ждать. У каждого есть какие-то моральные принципы и ограничения; но мораль Чандлера пока оставалась для нее белым пятном на карте.

Временами это возбуждает, но чаще пугает.

Однако сейчас нужно сосредоточиться на своей задаче. Подтвердить или опровергнуть обвинения в адрес ее родителей, попробовать обелить их в его глазах.

Так что за работу.

Франческа перебирала документы: каждый просматривала, передавала Чандлеру и тянулась за следующим. Пока ничего нового – ничего такого, чего бы она не знала из разговоров со свидетелями и полицейскими.

И вдруг увидела это. Сломанную печать Кавендишей и аккуратный мелкий почерк отца на конверте. Сердце затрепетало, потом ухнуло куда-то вниз. Франческа потянулась за письмом.

«Папа, папа, – думала она, – что же ты натворил?»

Чандлер, который все это время не спускал с нее глаз, подошел ближе и протянул руку.

– Это оно? – спросил он. – Дай мне…

Франческа шикнула на него и отмахнулась. Скорее почувствовала, чем увидела, что Чандлер недоволен; но он безропотно убрал руку. Дрожащими пальцами Франческа открыла письмо и прочла строки, в которых, по его словам, содержался приговор обитателям поместья Мон-Клэр.

Всем заинтересованным.

Верю, что это письмо попадет в правильные руки, поскольку что-то подсказывает мне, что его содержание имеет большое значение.

Несколькими годами ранее мы, прислуга в поместье Мон-Клэр, приютили голодающего бездомного мальчика по имени Деклан Чандлер и дали ему работу в особняке. Деклан славный паренек, здоровый, почтительный к старшим и усердный работник – добродетели, кои нечасто встречаются в нынешнем юношестве. По натуре он честен и благороден. Происхождение и воспитание его мне неизвестны, но это благородство характера кажется врожденным.

Деклан взрослеет, и я все чаще задумываюсь о том, как туманно его будущее; ведь хорошо известно, что в наше время множество молодых людей уклоняются с пути добродетели и предаются порокам, не имея руководства и примера отца.

С юных лет отцовство было для меня пламенной мечтой; единственная дочь Пиппа составляет счастье моей жизни. Я подробно обсудил дело со своей женой Генриеттой; оба мы всей душой желаем принять этого мальчика в свою семью и обеспечить всеми благами, какие в силах даровать человеку достойное воспитание.

Ради краткости перехожу к цели своего письма. Мне не удалось найти никаких данных о рождении или родителях Деклана Чандлера; посему нижайше прошу вашей помощи в розыске таковых сведений, дабы удостовериться, что к усыновлению Деклана нет никаких законных препятствий.

Буду весьма благодарен за любую помощь в этом отношении.

С величайшим уважением

Искренне ваш

Чарлз Тимоти Харгрейв-второй,

Поместье Мон-Клэр, Дербишир.

Франческа снова и снова перечитывала эти слова, смаргивая влагу с глаз, обводя пальцами выцветшие строки. Сердце билось так, словно готово было разорваться.

Лишь когда из груди вырвалось рыдание, она поняла, что плачет.

Никаких сомнений: это письмо отца. Как его не узнать? В конце пространного послания, полного лишних подробностей, вдруг начинает стремиться к краткости. Почерк ровен и аккуратен, но не совсем понятно, к кому обращается, а в выражениях старомодная витиеватость сочетается с сентиментальностью.

Да, это папа: человек старинного воспитания, чудаковатый, рассеянный, но с сердцем огромным, как Атлантический океан.

– Франческа! – В голосе Чандлера звучала забота, но и легкая нотка нетерпения. – Да что там такое? Скажи мне!

«Единственная дочь Пиппа составляет счастье моей жизни…» Она погладила пальцем эту строку и передала письмо Чандлеру, раздираемая противоположными чувствами: она не хотела расставаться с этим пожелтевшим листком бумаги, и страстно желала, чтобы Чандлер поскорее его прочел.

Чтобы узнал.

Поглощенная своими чувствами, Франческа больше не сдерживала слез. Она вспоминала мать в день убийства. Снова видела, как ее преданность обернулась жертвоприношением. Не было дня, когда бы она не благодарила маму за свою жизнь – и не оплакивала ее смерть!

А папа… Как непохож он был на маму, и в то же время как похож! Неизменно добрый и ласковый, он любил витать в облаках и не всегда был внимателен к дочери. Но и он, когда потребовалось, отдал жизнь за тех, кого любил. А она так с ним и не попрощалась! Так и не поняла, как ей повезло с семьей, пока эту семью так внезапно и страшно у нее не отняли!

И папа – милый папа! – оказывается, хотел сделать Деклана Чандлера частью их семьи.

Если бы она узнала, разумеется, умоляла бы его передумать. Ведь на сестрах жениться нельзя! А Пиппа твердо надеялась выйти за Деклана замуж.

Франческа содрогнулась от стыда, вспомнив, что еще недавно сомневалась в своих родителях. Как могла хоть на миг представить их среди членов Кровавого Совета?! Только не Чарлза Тимоти Харгрейва-второго, с его преданностью «пути добродетели» и отвращением к пороку.

Господи, как же она тоскует по ним обоим!

Она взглянула через плечо на Чандлера, чьи волчьи глаза снова и снова пожирали строки письма. Франческа думала, отцовская доброта его согреет. Тронет его израненное сердце и очистит Харгрейвов от всех подозрений.

Но почему он так побагровел? Лицо залила краска. Аристократические ноздри раздуваются от частых вдохов, брови нависают все ниже над расширенными, дикими глазами.

Лицо его начало подергиваться. Губы растянулись в подобии оскала. Правый глаз замигал быстрее левого, на виске ясно обозначилась и запульсировала вена, которой Франческа прежде не замечала.

Не такой реакции она ждала, совсем не такой!

И вдруг, как по волшебству, все эмоции исчезли. Только что Чандлер был человеком – теперь превратился в каменный столб. Холодный. Далекий.

Недосягаемый.

Эта перемена напугала ее куда больше предыдущих проявлений гнева.

– Понимаю, почему ты сердишься, – заговорила она, стараясь его успокоить. – Твои данные оказались ошибочны, и ты зря потерял кучу времени…

Подошла ближе, потянулась к нему, но он отпрянул, сжав письмо в кулаке.

– Нет! Нет, черт побери! Дело не в этом!

– Тогда в чем? Да перестань же! Отдай мне письмо! Это все, что осталось от моего… от нашего детства! – Она едва не сказала «от моего отца».

Он швырнул ей письмо. Франческа положила его на стол, бережно разгладила листок.

– Тупой болван! – каким-то неживым, скрежещущим голосом проговорил Чандлер.

– О чем ты? – Франческа никогда не отличалась терпением, и сейчас ее гнев готов был вырваться на поверхность. – Этот человек тебя обожал! – Она потрясла письмом у него перед носом. – Хотел взять тебя на свое попечение, дать тебе будущее! Что в этом глупого? Ты был сиротой, а он – бесконечно достойным человеком! Если хочешь знать, лучшим из людей!

Он покачал головой и попятился к дверям.

– Нам пора. Идем.

– Но… – Она шагнула к нему, но он предостерегающе вытянул руку, словно запрещая ей подходить ближе.

На миг она снова ощутила себя маленькой девочкой, отчаянно влюбленной и страшно неуверенной в себе. Раненой в самое сердце тем, что Деклан ее отвергает.

– Да что случилось? – взмолилась она. – Я не понимаю!

Должно быть, что-то в ее лице тронуло Чандлера; черты его немного смягчились. Совсем чуть-чуть.

– Знаю, – с тяжелым вздохом ответил он. – Знаю.

– Давай пойдем в тот паб и перекусим, – предложила она. – И поговорим об этом за едой. Ты объяснишь мне, почему так… странно реагируешь.

Он резко мотнул головой.

– Мне срочно нужно в Секретную службу.

– Я поеду с тобой.

– Нет.

– Нет? – Она сжала зубы. – Ты еще не понял, как я реагирую на слово «нет»?

На миг янтарная искра мелькнула в его глазах; но тут же исчезла – он так же, как она, упрямо выпятил челюсть и заговорил жестко:

– Скажи, Франческа, есть ли у тебя хоть малейшее представление, где ты сегодня встречаешься с Кровавым Советом?

Она отвела взгляд и скрестила руки на груди, пряча от него драгоценное письмо.

– Ну… точно – пока нет. Кенуэй обещал прислать приглашение.

– Тебе не кажется, что лучше для нас обоих будет, если ты дождешься этого приглашения дома?

– Согласна, – осторожно ответила она. – Но, может быть, ты хотя бы объяснишь, какое значение…

– Нет времени. – Он развернулся и зашагал к двери. – Все объясню, когда верну лошадь.

Она поспешила за ним, с трудом подстраиваясь под его широкий шаг.

– И когда же?

– Не знаю.

– Чандлер! Неужели ты не можешь по крайней мере…

– Франческа, я сказал «нет»!

Холодный гнев в его голосе отразился от стен, осыпал ее осколками отвержения.

– Не можешь быть сговорчивой – раз в жизни будь хотя бы разумной! Свяжусь с тобой, когда смогу.

Он повернулся и вышел, захлопнув дверь у нее перед носом.

– …можешь хотя бы поцеловать меня на прощание? – растерянно договорила она.