Текст книги "Дьявол в ее постели"

Глава 10

В глазах Дрейка Франческа видела бушующий шторм, тайну. И все ее инстинкты кричали, что эту тайну нужно разгадать.

К счастью, за прошедшие несколько лет она отточила до совершенства умение узнавать секреты мужчин, якобы обладающих силой и властью.

Однако этот мужчина был не таким, как прочие. Не было никаких сомнений в его силе и власти – они бросались в глаза, каждая клеточка его тела их излучала.

Эту силу он сдерживал сейчас из последних сил, до боли впиваясь пальцами в плечи Франчески.

– Миледи, вы уверены в том, что предлагаете? Стоит вам впустить меня в свою постель – это все изменит!

Франческа остолбенела. Впервые в ответ на ее соблазны раздалось предостережение, и весьма загадочное. Но почему мужчины так часто заблуждаются? Разумеется, это изменит все – по крайней мере, для нее!

– Что ж, – протянула она, вздернув уголки губ в отработанной игривой улыбке, – я скорее надеялась, что вы пустите меня к себе в постель!

– Черт побери! – прорычал он и потащил ее следом за собой вниз по лестнице к воротам, где ожидали своих хозяев и хозяек экипажи.

Франческа летела за ним, не чуя ног, словно мифический Икар. Как и герой древнегреческих мифов, она решилась подлететь слишком близко к солнцу – и теперь надеялась не рухнуть с небес, пока не достигнет своей цели.

И ближайшая ее цель – выяснить, кто такой этот лорд Дрейк. Человек с «сомнительными контактами», «неограниченными возможностями», чья «валюта – не только деньги, но и тайны, и кровь». Человек, знающий лорда Кенуэя достаточно хорошо, чтобы предостерегать от близости с ним, несмотря на его безупречную репутацию.

Предостерегать так, словно ему в самом деле не все равно, что с ней станет – хотя, скорее всего, это обман.

И все же… от него исходило ощущение искренности. Не только в разговоре – в поцелуе.

Уста мужчин лгут часто, но тело не лжет.

Он целовал ее так, словно не мог удержаться! Вот и отлично. Это оружие Франческа использует теперь против него.

Хоть собственное тело грозит ее предать.

Почти бегом они приблизились к воротам. В животе порхали сотни бабочек; и все же Франческа задержалась у своего экипажа: приказала кучеру передать Алекс и Сесил извинения и сообщить, с кем она уехала.

Достаточно демонстративно, чтобы лорд Дрейк заметил ее предосторожность.

Если с ней что-то случится, оставшиеся Рыжие проказницы сделают все, чтобы за нее отомстить.

Впрочем, она и сама вполне способна постоять за себя.

В кармане у нее пузырек сонного зелья, на теле скрытое оружие, приготовленное специально для таких случаев.

Дрейк подхватил ее на руки и даже не внес – скорее, вбросил в свой элегантный экипаж. Одним плавным движением опустился на сиденье с желтой бархатной обивкой, подхватил Франческу, усадил на себя и завладел ее губами прежде, чем она успела возразить.

Впрочем, возражать она и не собиралась.

Франческа привыкла к нетерпеливым мужчинам – именно поэтому соблазнять предпочитала в собственном экипаже. Но на этот раз все было иначе. Она старалась ни на миг не выпускать Дрейка из поля зрения: вдруг ускользнет?

Или сдадут нервы у нее самой?

А если честно – какая-то ее часть на это и надеялась. На этого мужчину. На поцелуй. На жажду. На головокружение. На опасность, которая лишь усиливает желание.

Хоть она и сидела у него на коленях, главным здесь оставался Дрейк. Он контролировал их страсть. Отвлекая поцелуем, раздвинул коленом ее бедра, и пышные юбки легли вокруг багровым озером, готовым поглотить их обоих.

Тела их тесно прижались друг к другу. Из груди Франчески вырвался тихий вздох – и Дрейк вдохнул его, словно всосал губами. Широкие ладони легли ей на бедра, теснее притянули к его чреслам. Сквозь несколько слоев одежды Франческа ясно ощутила его упругую плоть. Он двигал бедрами, прижимаясь к ней все теснее, словно в какой-то шокирующе интимной пародии на то, чем (как думал) им вот-вот предстояло заняться друг с другом.

Ей стоило бы испугаться. Его желания – и ее собственного. Его мужской мощи, своего безрассудства. Силы мускулистых плеч, в которые она вцепилась в попытке сохранить равновесие.

Загадочных, непроницаемых глаз. Взгляда, который словно говорил: «Я знаю, и ты знаешь: нам обоим нельзя доверять».

Но он не дал ей времени предаться страху. Не останавливаясь ни на миг, ласкал, щекотал, вкушал, пожирал ее губами и языком, и отрывался от ее губ лишь для того, чтобы покрыть влажными от страсти поцелуями лицо и шею.

Мощное, твердое, как камень, тело, требовательный рот, и руки – его руки на спине Франчески – неторопливые и нежные, способные в один момент и удерживать, и ласкать.

Ошарашенная обилием новых ощущений, она на миг оторвалась от его губ, чтобы вздохнуть полной грудью. В этот миг они проезжали под фонарем, и золотистый газовый свет упал на лицо Дрейка, осветив его черты.

Сердце у Франчески пропустило такт. На один неуловимый миг она увидела его настоящим. Под слоем дикой, знойной похоти прочла то, чего совсем не ожидала.

Надежду.

Даже, пожалуй, отчаянную тоску по счастью. Не светлое, простодушное ожидание праздника, что можно увидеть на лицах детей. Нет – темную тоску человека, изголодавшегося по счастью и отчаявшегося найти его. Того, кто ищет, но уже не ждет.

Он не ожидал, что Франческа увидит его в этот миг. Было ясно – она застала его врасплох. И все же не могла притвориться, что этого не видела.

Этот взгляд едва не расплавил ей сердце.

Едва не разбил.

– Господи, женщина, – простонал он хрипло и, кажется, почти без акцента, – ты меня погубишь!

«Только если придется, – мысленно ответила она. – Если ты окажешься тем, кто заслуживает гибели».

Со странной нежностью коснулась пальцами его щеки, недоумевая, что в нем кажется таким знакомым. Почему этот тоскливый взгляд затронул в ней струны, казалось, давным-давно обращенные в пепел.

От ее прикосновения он вскинулся, вновь завладел ее губами – и жидкий огонь побежал по венам, и на смену нежности вновь явилась ничем не сдерживаемая похоть.

Ему не нужна ее ласка. Не нужно видеть ее нежной или уязвимой. Желания этого мужчины жестки, жарки, бескомпромиссны – как он сам.

Всем телом он передвинулся под ней – сполз ниже на сиденье, уперся широкими плечами в стенку экипажа, еще выше приподнял бедра. Теперь Франческа практически распласталась на нем.

Ахнув от острого наслаждения, пронзившего все ее существо, она принялась отвечать на движения его бедер. Никогда она не ощущала ничего подобного! Никогда – хоть оба оставались полностью одеты – не чувствовала себя такой открытой. Не была так близка с мужчиной.

Она остро ощущала каждую клеточку своего тела, и это выметало из головы все разумные мысли. Мускулы живота сжимались и содрогались в такт ее движениям. Руками она отчаянно вцепилась ему в плечи. Бедрами охватила его сильные ноги.

Кто она?

Сейчас, в его объятиях – не знала. С этой женщиной, не знающей сомнений и расчетов, она прежде не сталкивалась.

И он, поселивший в ней весь этот хаос – кто он?

И что он для нее?

Друг или враг?

Вот это и предстоит выяснить. Для этого она здесь, у него в экипаже. Нельзя об этом забывать. Она здесь не для удовольствия.

Она пришла за информацией.

Но, как ни старалась Франческа охладить свое сердце, тело ее разогрелось до такого жара, что лед мгновенно обращался в кипяток.

Боже, она течет! Истекает соками. Хлопковые панталоны стали мокрыми насквозь.

Это ж надо было так влипнуть!

Дрейк тяжело дышал, обдавая ее теплом и ароматом вина. Они двигались в такт, упиваясь друг другом, и Франческа ощущала, как зарождаются сперва у него в груди, затем в горле страстные стоны. Сначала стоны, затем и рычание.

Она не поняла, когда он скользнул руками ей под юбки, и опомнилась лишь, ощутив его пальцы у кромки панталон.

– Нет! – Она приподнялась, стискивая бедра. – То есть… не надо. Не сейчас. Не в экипаже. Не хочу, чтобы все слишком быстро закончилось!

Ей нужно попасть к нему домой.

– Ах, графиня! – С губ его сорвалось нечто вроде смешка; он потерся колючей щекой о ее гладкую кожу и опустил голову, вдыхая запах Франчески. – Я рассчитываю, что до рассвета все закончится много, много раз! Почему бы не начать здесь?

Его пальцы не скользили выше, но она чувствовала, как грубоватые подушечки гладят нежную кожу бедер меж панталонами и чулками.

– Даже сквозь ткань я чувствую твой жар, – шептал он, играя с ее бельем. – Как же ты быстро возбуждаешься! И как сильно! Я отнесу тебя в спальню на руках и дам отдохнуть, прежде чем мы сделаем это еще раз…

Вся сила воли потребовалась Франческе, чтобы не поддаться этому вкрадчивому искушению. Потянувшись вниз, она схватила его за запястья – мощные, не поддающиеся обхвату ее пальцев. Он безропотно позволил ей оторвать свои руки от бедер и прижать к спинке сиденья, на манер римского распятия.

– Я хочу подождать, – прошептала она, наклонившись, ему на ухо. – Кончить вместе с тобой. Хочу посмотреть, как тебе будет хорошо.

Он издал короткий удовлетворенный звук – нечто среднее между стоном и смешком:

– Так вот что вам нравится, миледи? Смотреть?

– Мне очень многое нравится! – откликнулась она и дерзко накрыла его губы своими. Сорвала поцелуй с уст добровольного пленника.

Он мог бы вырваться в любой момент – но, кажется, ему доставляло удовольствие ей подчиняться.

Что ж, отлично, сказала она себе. На это и будем рассчитывать.

Экипаж вдруг резко остановился. Франческа потеряла равновесие и едва не полетела с колен Дрейка, но он ее поймал. Она спрыгнула с его колен и села напротив за миг до того, как лакей распахнул перед ними дверцу.

Тот же лакей провел их по лестнице и, сыграв роль дворецкого, отпер дверь небольшого одноэтажного дома из красного кирпича.

– Спасибо, Говард, – кивнул Дрейк.

Маркиз, как оказалось, жил неподалеку от ее особняка. Но сказать об этом Франческа не успела: он подхватил ее на руки и внес по мраморным ступеням в просторный темный холл.

Все здесь было затянуто белыми покрывалами, словно дом обставляли призраки. Франческа задержалась у двери в тихую темную столовую с пустым столом.

– Давно вы живете в этой резиденции?

– Недавно, и скоро снова уеду в Эдинбург. Разумеется, если не появится причина остаться. – Тут он бросил на нее значительный взгляд.

И не просто значительный. В нем было что-то темное, загадочное.

И все же, несмотря на все подозрения, потаенные уголки ее тела словно окатило горячей волной.

«Не поддавайся! – предупредила себя Франческа. – Помни, что это все игра!»

У лестницы Дрейк снова подхватил ее на руки и понес наверх, перепрыгивая через две ступеньки. Шаги его, словно ружейные выстрелы, эхом отзывались в призрачной тишине. Нет, не просто тишине. В пустоте. Каким-то образом Франческа ясно поняла: они здесь совершенно одни. Никто не спит под этой крышей – ни лакеи, ни горничные, ни прочие слуги.

Если закричать – никто не услышит.

Эта мысль сразу и возбуждала, и тревожила. Как и быстрота, с которой Дрейк распахнул ногой дверь спальни, уложил Франческу на огромную, словно пещера, кровать, а сам устроился между ее ног, прежде чем она сообразила его остановить.

Накрыв ее тело своим, он снова завладел ее губами с такой страстью, что кровь Франчески обратилась в кипяток, а все разумные мысли рассеялись, как не бывало.

Такой ли грех – поддаться этой всепоглощающей страсти?

Опершись на одну руку, другой он нежно погладил ее по щеке, по подбородку, коснулся уголка губ, осторожно раздвинул – и снова прильнул к ним губами.

О, его рот – восхитительный, энергичный, порочный рот! Никогда она не испытывала ничего подобного. Такой совершенной страсти, такого сочетания силы с нежностью и мастерством.

Интересно, что еще он умеет делать губами и языком?

Что, если?.. Почему бы и не?..

…Ни за что!

Будь Франческа одна, то дала бы себе пощечину, чтобы развеять заклятие и пробудиться от зачарованного сна.

Нет, ни за что! Пока не выяснит, кто он.

Пока не будет уверена, что его можно не опасаться.

– Подожди! – прошептала она, упираясь ладонями ему в грудь.

Он сразу остановился и отстранился – от этого она почувствовала себя намного безопаснее.

По крайней мере, он ее слушает. И не настаивает на своем. «Подожди», «остановись», «нет», «не надо», «не сейчас» – сколько мужчин на свете попросту не слышат этих слов! Ей пришлось пройти через годы тренировок, стать сильной, гибкой и изобретательной: лишь это помогало избегать мерзких ситуаций.

Но Дрейк… одно лишь слово, одно движение – и он остановился.

Остановился и ждет.

Надо отдать ему должное, это редкость.

– Здесь… слишком темно.

– Я привык к темноте.

«Кто бы сомневался!» – мысленно заметила Франческа.

Он склонил голову, прошелся ищущими губами по ее подбородку и шее, затем начал спускаться мелкими быстрыми поцелуями все ниже, ниже, к вырезу платья. И с каждой секундой все сложнее становилось придумать причину его остановить.

– И… ммм… холодно. Ты не замерз? Может быть, разожжем камин?

Она скорее почувствовала, чем увидела, как Дрейк нахмурился.

– Холодно? – пробормотал он. Должно быть, соображал, какой сейчас месяц, или думал о том, как горяча ее кожа. – Не беспокойся, – промурлыкал он наконец. – Я согрею тебя своим телом. И потом, учитывая, чем мы сейчас займемся…

– Зажги хотя бы лампу! – настаивала она. – Или пару ламп. Я хочу тебя видеть. Я же говорила. Хочу увидеть… нас.

– Ну, если только ради этого…

Дыхание его в темноте участилось, как будто эта мысль немало его соблазняла. Он скатился с нее и – темная тень во мраке – двинулся к каминной полке за спичками.

– Может быть, попросим слуг принести нам выпить? – предложила она, сжав в кармане пузырек с сонным зельем. Стекло холодное и гладкое, как умелая ложь.

– Нет нужды. Скотч в серванте, – ответил он.

Какое облегчение! Собрав последние остатки воли, Франческа села и стала ждать, пока раздастся чирканье спички, и свет позволит ей оценить окружающую обстановку.

Дрейк зажег первую лампу, и сразу она увидела в серванте четыре графина. Подойдя, Франческа налила обоим скотч, и его порцию сдобрила щедрой дозой своего зелья.

Повернувшись, она увидела, что Дрейк зажег еще две лампы на каминной полке и одну на прикроватном столике.

Спальня оказалась спартанской, строго функциональной. Массивная угловатая мебель разных скучных оттенков. Впрочем, симпатичная кровать с резной спинкой – быть может, еще из тех времен, когда шотландцы считали англичан врагами.

Дрейк загасил спичку, помахав ею в воздухе, и с грацией поджарого камышового кота двинулся к кровати.

Свет лампы отражался в его глазах, придавая им порочный янтарный блеск. Почти того же оттенка, что и жидкость в бокале, протянутом Франческой.

– Подкрепитесь, маркиз! – игриво предложила она. – Я сегодня не намерена быть нежной!

Блеснув глазами, он принял бокал и чокнулся с ней.

– Хотел бы я сказать, что вы меня удивили, миледи!

Франческа молча смотрела, как он одним быстрым движением опрокидывает свой бокал.

В его шутливом ответе она различила подспудную горькую ноту. Франческа – настоящая Франческа – была нежной… Неужели оба они сейчас об этом вспомнили?

Но он не дал ей об этом задуматься.

– Допивайте, графиня. Пейте до дна – и пусть спиртное расплавит всю вашу оборону!

Задумчиво глядя на него поверх бокала, она неторопливо допила скотч. Отставила пустой бокал на столик. Приблизившись к Дрейку, положила руки на широкую мощную грудь и толкнула его на кровать.

Сама приподняла юбку и села сверху, постаравшись отодвинуть подальше потайной карман с пистолетом. Удобно устроилась у него на коленях – и страстно желала не чувствовать себя так, словно здесь и есть ее законное место. На нем. Под ним. Обвившись вокруг него.

Изменяя собственному обещанию, с нежностью обхватила ладонями его лицо, прильнула своими губами к его губам. В начале вечера щеки Дрейка были гладкими – теперь их уже покрывала колючая темная тень.

Темная, не рыжая.

Франческа целовала его неторопливо и ласково, спрашивая себя, выпадет ли ей еще один такой шанс? Или это прощание с прекрасной фантазией, за которой скрывается кошмар?

Счастье в неизвестности. Счастье и пытка.

Мало-помалу мышцы его расслаблялись. Движения губ и языка становились вялыми, нескоординированными. Руки бессильно упали на постель.

– Что?.. – Он попытался приподняться, глядя на нее с каким-то забавным удивлением. – Что ты сде…

Франческа скользнула ладонью ему на затылок, осторожно и нежно уложила на кровать. Подождала, пока он полностью расслабится.

Вырубился. Вот и хорошо.

По-прежнему сидя верхом у него на бедрах, Франческа взглянула ему в лицо и вдруг ощутила сожаление. Даже не так – отчетливый укол совести. Боже, хоть бы предчувствие ее не обмануло! Ведь, если окажется, что он ни в чем не повинен, злодейкой выйдет она.

Что ж, настало время выяснить правду.

Франческа слезла со своего несостоявшегося любовника так, как сходила бы с лошади, ясно сознавая громкий протест собственного тела. Лето или нет, а теперь, лишившись его тепла, она ощутила, что в спальне и вправду холодно.

Дом обшарила очень быстро – и гораздо больше выяснила из того, чего не нашла.

Ибо не нашла она здесь почти ничего.

Библиотека полна неразрезанных книг. Кухня не просто чиста – девственно пуста. Ею не пользуются. В кладовке никакой еды.

Она искала трупы под кроватями и скелеты в шкафах. Ничего. Вообще ничего – только запах нафталина и запустения.

Добравшись до кабинета, Франческа была твердо уверена: быть может, Дрейк и владеет этим местом, но точно здесь не живет.

Верно, случается, что холостые джентльмены, даже знатные, приезжая в город, предпочитают ночевать не дома, а у себя в клубе – чтобы не возить с собой слуг. Но не маркизы же! Столь высокое положение требует постоянной свиты, а дом такого размера – постоянного присмотра. А еще в кабинете должны быть счета. Векселя. Бухгалтерские книги. В каждом большом хозяйстве есть если не управляющий, то хотя бы поверенный, выполняющий бумажную работу. Без этого не обойтись, даже если маркиз обеднел.

Но кабинет был пуст, как и весь остальной дом.

С досадой и любопытством Франческа прокралась обратно в спальню.

Дрейк по-прежнему лежал поперек кровати. Спит как ангел… порочный ангел. Люцифер.

Франческа тихо подошла к кровати и, прислонившись к столбику в изножье, окинула задумчивым взором распростершуюся перед ней загадку.

Прежде она не замечала, что Дрейк постоянно крепко сжимает челюсти. Это стало ясно лишь сейчас, когда во сне он расслабился и приоткрыл рот. Господи, как же он по-мужски красив! Эти широкие плечи, тугие мышцы…

Не стоит так на него пялиться. Да и вообще пора идти. Хотя почему она так боится – не потому ли, что хочет его до безумия? А он, кажется, старше, чем показалось ей сначала. В уголках глаз видны морщинки, которых она прежде не заметила. Быть может, прежде ему льстило освещение, или… стоп! А это что?

Она подошла ближе и, взяв с прикроватного столика лампу, поднесла к лицу Дрейка.

Похоже, ему снились сны; глаза под закрытыми веками быстро двигались, и, судя по нахмуренным бровям, сон был не слишком радостным. Но не это приковало ее внимание к его лицу – особенно к глазам.

Она протянула руку. Осторожно коснулась складки кожи в уголке глаза. На пальце осталось что-то белое, рассыпчатое.

Пудра. Такой дамы маскируют пятна и неровности кожи.

Неужели он так заботится о внешности? Или…

Дрейк приглушенно застонал, гневно и протестующе.

– Ничего уже не исправить! – невнятно пробормотал он. – Их не вернуть! Убью тебя за это… за то, что отнял их у меня… я отомщу…

Франческа сунула руку в потайной карман. Извлекла пистолет, нацелила ему в висок. Палец лежал на курке – но рука слишком дрожала, и Франческа понимала, что не сможет выстрелить.

Хоть он и заслужил пулю в голову.

А она, черт возьми, заслужила медаль.

Права, права она была с самого начала! Во сне шотландский выговор растворился без следа: «лорд Дрейк» говорил как чистокровный англичанин.

Он тоже не тот, за кого себя выдает.

Глава 11

Похоже, что-то заползло к Чандлеру в рот и там издохло. Он мучительно сглотнул – язык оказался сухим, как бумага, – поднес руку к гудящей голове, собираясь с силами, чтобы открыть глаза.

Когда он уснул? Сколько прошло…

Франческа!

Эта мысль кувалдой громыхнула по мозгам и заставила распахнуть веки.

Он взглянул на собственное распростертое тело. В первый миг заметил ствол пистолета, и лишь во второй – красавицу с пальцем на курке. Мучительно ворочая глазами и морщась от боли, огляделся вокруг.

Зажжены все лампы. Вывернуты ящики стола. Гардероб распахнут, и там тоже все вверх дном. Парик небрежно висит на ручке кресла – того самого, в котором устроилась рыжая ведьма, наставившая пистолет ему прямо между ног.

Черт! Его схватили за яйца, в самом прямом смысле!

– Говори, кто ты такой, или отстрелю то, что делает тебя мужчиной. – И она ткнула пальцем туда, куда был направлен пистолет.

Чандлер едва подавил инстинктивное желание сжать ноги.

– Чем ты меня опоила? – прохрипел он; слова царапали сухое горло.

– Даже сейчас не забываешь о шотландском акценте? Впечатляет, – безмятежно отозвалась она.

– Какой дрянью…

– Неважно, – отрезала она. – И заканчивай с акцентом. Я знаю, что это притворство.

Чандлер умолк на пару секунд, пытаясь придумать какое-нибудь пристойное объяснение парику. Это было нелегко: в черепе словно сам дьявол поселился.

– Не знаю, что ты обо мне вообразила, но…

– Ты разговариваешь во сне.

Чандлер застыл. Неужели? Никогда еще он не позволял себе уснуть рядом с женщиной. Что же он выболтал во сне? Что о себе раскрыл?

– Кто ты такой? – повторила она.

Чандлер взглянул на нее и на миг утратил дар речи. Не от страха – от благоговейного трепета. Господи, как же она хороша в гневе! Фарфоровая кожа окрашена нежным румянцем решимости, в сверкающих бриллиантами глазах – ни тени страха. Рука тверда, оружие направлено прямо в цель.

Настоящая Афина, богиня войны: сильная, гибкая, обманчиво хрупкая – и опасная.

Очень осторожно он приподнялся на локтях, желая получше ее рассмотреть, и тут же об этом пожалел.

– Я такой же, как и ты, – ответил он, бросив попытки прикидываться шотландцем. – Тень. Призрак. Человек без лица.

Она отреагировала неожиданно: презрительно фыркнула и тряхнула головой, словно недовольная молодая кобылка.

– Будешь и дальше кормить меня пустой болтовней – прострелю тебе башку и посмотрю, кто за тобой явится. Попробую что-то выяснить у них.

– Ни у кого ты ничего не выяснишь. Нас всех учили молчать на допросах, – с легкостью, которой вовсе не ощущал, отозвался Чандлер. – Что я говорил во сне?

Странно, но взгляд ее немного смягчился, и чуть расслабилась рука – исчезла белизна в костяшках пальцев, сжимающих пистолет.

– Что-то о мести, – мягко ответила она. – О потере. Кого у тебя отняли? Ради мести ты выдаешь себя за маркиза?

– Полная чушь, – отрезал он, отметив про себя, что она так ничего и не ответила на обвинение в притворстве – «я такой же, как и ты».

– Звучало так, словно совсем не чушь.

– Неужели тебя никогда не мучили кошмары?

Она упрямо выдвинула челюсть; лицо на миг исказилось страданием.

– Вся моя семья погибла. Думаешь, мне не хватает кошмаров?

Тоже верно.

– Говори, кто ты такой! – Сухо щелкнул взведенный курок – холодный, окончательный звук. – Спрашиваю в последний раз.

А ведь она это сделает! В ее глазах он прочел готовность убить. Странное, тревожное выражение на лице прекрасной женщины. Неужели не лжет? Боль, на мгновение исказившая лицо, выглядела непритворной. Возможно ли, что она и есть девочка, видевшая, как бандиты в масках вырезали всю ее семью?

Чандлер ощутил, как трескается лед, сковавший сердце, как ворочается в тяжком сне и пытается пробудиться то, без чего он жил уже много лет. Надежда.

– Я не солгал, когда назвал себя призраком, – заговорил он с напускной безмятежностью, стараясь не выдать свои истинные чувства. – По документам я мертв. Даже дважды. Умру в третий раз – никто не почешется. – Он махнул рукой. – Так что, хочешь стрелять – стреляй.

Франческа нахмурилась еще сильнее; на лбу пролегла морщинка.

– Говоришь, никто не будет по тебе скучать?

– В нашей сфере не принято обзаводиться семьей и близкими.

Лицо ее вдруг озарилось радостным предвкушением.

– «В нашей сфере» – это в какой же? Ты из Кровавого Совета? Поэтому предостерегал меня против Лютера Кенуэя? Ты на него работаешь? – Странно: он ждал гнева, в худшем случае, страха, но, кажется, это подозрение привело ее в восторг. – Неужели я так близка к истине?

Так и есть. Подобралась слишком близко. Ко всему. Особенно к его сердцу.

Несмотря на слабость и головную боль, тело его не могло не откликнуться на ее улыбку.

– Работай я на Кровавый Совет, постарался бы солгать, верно? – откликнулся он.

Презрительно отмахнувшись, Франческа нырнула рукой в вырез платья. Чандлер невольно облизнул губы, не в силах отвести глаз от белой, словно взбитые сливки, шеи и ключиц с капельками пота.

Пересохший рот наполнился слюной. Успел ли он ее попробовать, успел ли насладиться ее телом, прежде чем снотворное отправило его в забытье? Судя по неутоленному желанию – точно нет.

Тем временем Франческа извлекла из потайных ножен, вшитых в декольте, зловещего вида кинжал.

– Ты скажешь мне правду! – Стоя над ним, с пистолетом в одной руке и ножом в другой, она казалась богиней тьмы, войны и желания. Подойдя ближе, больно вдавила ствол пистолета и острие ножа в его коленные чашечки. – Сейчас – или через несколько минут. Боли боятся все.

Ох, черт! Как же эта фраза его возбудила. И нескольких секунд не пройдет, как она это заметит!

– Ошибаешься, – ответил он. – Некоторым мужчинам нравится боль. Спроси свою подружку-сводню – Сесилию, кажется? – пусть она тебе расскажет. Боль как неотъемлемая часть сексуальности. Сесилия продает и такие услуги. Правда, кажется, это не слишком законно…

– Оставь в покое Сесилию! – К величайшему его изумлению, она наклонилась и ударила его по лицу стволом пистолета.

Голова у него мотнулась на сторону, рот наполнился соленым вкусом крови.

– Богом клянусь, только попробуешь ей угрожать – отправлю тебя в ад по частям! Надеюсь, мы друг друга поняли?

Чандлер утер кровь с губы, взирая на Франческу в молчаливом изумлении. Потрясающая женщина! Боже, как хороша! Слов не найти, чтобы описать, как заводит его эта чистая, огненная ярость.

Что ж, пожалуй, пора сказать правду. Пусть и не всю.

– Нет, я не из Кровавого Совета. Как и ты, я иду по их следам.

– Но зачем? И зачем притворяться шотландским маркизом? – требовательно спросила она.

– Затем же, зачем, видимо, и ты притворяешься графиней. Это открывает многие двери.

Она занесла руку, готовая снова его ударить, но вдруг остановилась.

– Но ведь на балу у Сесилии тебя многие знали! Узнавали как лорда Дрейка. Почему же…

– Я и есть лорд Дрейк.

– Но…

– А еще лорд Эндрю Бартон из Кембриджского Бартона.

Она вздернула брови и опустила пистолет; теперь ствол целился ему в грудь.

– Тот баронет-отшельник, что появляется только на заседаниях Парламента?

– Я Натаниэль Батлер, владелец магазина на Дрюри-лейн. И Джеймс Ланкастер из Ист-Энда. И еще… этого ты уже знаешь. – Он скривил рот, прищурил левый глаз и заговорил гнусаво: – Женушка моя Милдред за вашу щедрость, добрая леди, уж больно вас благодарит!

Лицо Франчески озарилось по-детски радостным изумлением; впрочем, оружие она держала по-прежнему твердо.

– Эдвард Тэтч?! Поверить не могу!

– Спасибо. – Он с трудом улыбнулся. – Можно тебя попросить? Дай, пожалуйста, воды, я умираю от жажды.

Она сунула кинжал в восхитительные «ножны» и, не спуская глаз с Чандлера, отступила к серванту. Нащупала свободной рукой кувшин с водой, поставила на прикроватный столик – все это время не прекращая целиться ему в жизненно важные органы.

Чандлер сел, стараясь не обращать внимание на головокружение, потянулся к кувшину, сделал несколько хороших глотков.

– Воображаешь себя пиратом? – поинтересовалась Франческа, когда он поставил кувшин и утер рот рукавом.

– Я тайный агент, – поправил он.

Она покачала головой.

– Но все твои фальшивые личности носят фамилии знаменитых – точнее, печально известных – пиратов.

– Корсаров, – поправил он. – Я, может, и предпочел бы называться в честь каких-нибудь знаменитых тайных агентов, но откуда их взять? Шпион, которого знают – никуда не годный шпион.

На эту шутку Франческа от души рассмеялась.

И земля остановилась, чтобы послушать ее смех.

Чандлер смотрел, не отрываясь, как она стоит с пистолетом в руке, запрокинув голову, обнажив стройную белоснежную шею. Смотрел на озаренное чистой радостью лицо.

Что-то в этом звонком безудержном смехе вернуло его в детство – в те недолгие годы, когда он только и был счастлив.

Возможно ли..?

– А другие личности у тебя есть? – почти в восторге поинтересовалась она.

– Еще несколько, – честно ответил он. – В основном иностранцы. Например, Кляйн Хайнцляйн, немецкий офицер. Или один итальянский граф… знакомый некоего герцога, наследника древнего замка Редмейнов.

Франческа ахнула – и, кажется, на несколько секунд потеряла дар речи.

– Граф Армедиано? – прошептала она.

– Al tuo servizio, signora[1]1
  К вашим услугам, синьора (итал.) – Здесь и далее примечание переводчика.


[Закрыть].

– Святая матерь Минерва! Не могу поверить, что столько раз уже тебя встречала – и ни разу не заподозрила… – Она опустила пистолет, хоть и всего на несколько дюймов. Лицо светилось восторгом. В эти мгновения Франческа казалась почти девочкой. – Ты невероятный!

Губы его дернулись, готовые растянуться в искренней улыбке. Смешно сказать, но этот безыскусный комплимент значил для Чандлера куда больше официальных хвалебных отзывов за все эти годы.

– Это только полноценные личности, с жильем, документами и социальными контактами. А просто масок гораздо больше.

Кажется, он вот-вот начнет хвастаться! Но почему так старается ее впечатлить? Может быть, он начал ей верить?

– Надо быть сумасшедшей, чтобы поверить хоть одному твоему слову! – подытожила она, недоверчиво покачав головой. – И не думай, что я не заметила: ты так и не сказал, кто же ты на самом деле!

– Когда-то мы с тобой были знакомы, – тихо ответил он, напряженно обдумывая свой следующий шаг. Сердце пропустило такт. Что, если она не пройдет его проверку?

А что, если пройдет?

Она нахмурилась, подозрительно сощурила глаза.

– Ты упоминал, что мы встречались в детстве, но, прости, совсем тебя не помню.

Чандлер протянул ей руку ладонью вверх, страстно желая одного – чтобы не дрожали пальцы.

– А сейчас?