Текст книги "На веки вечные"

Глава 13

Ветер гулял по расположенной рядом с супермаркетом автостоянке и разметал ее волосы, когда Мередит наклонилась над багажником, чтобы поставить несколько пакетов с продуктами так, чтобы ни один не перевернулся. Как всегда опасаясь, что парик упадет, она схватилась за макушку, а другой рукой пристроила галлон молока и бутыль отбеливателя рядом с запасным колесом.

– Кошмар, – бросила она мужчине, который запихивал покупки в заднюю дверь пикапа. – Ветер такой пронизывающий.

Тот захлопнул дверцу и улыбнулся ей.

– Привыкайте, это Уайнема-Фоллз – то жарко, то пробирает до самых костей.

Сэмми уже открыла дверцу, готовая забраться на заднее сиденье.

– Поживее, – крикнула ей мать, – не то замерзнешь!

Но прежде чем девочка успела сесть в машину, оттуда выскочил Голиаф и подбежал к стоящей у заднего бампера Мередит. Не обращая внимания на мужчину, он встал на задние лапы и обнюхал содержимое багажника.

– Мамочка, – крикнула Сэмми, – он хочет собачье печенье! Пусть немного съест.

Мередит рассмеялась и пошарила по пакетам, пока не нащупала «собачье» печенье.

– Симпатичная собака, – заметил мужчина, садясь в пикап.

– Спасибо, – отозвалась Мередит, а сама посмотрела на Голиафа и подумала, что слово «симпатичная» ничего не говорит: ротвейлер был по-настоящему красив. – Мы тоже так думаем.

Она открыла упаковку, вынула печенье и подала его Сэмми.

– Корми только в машине. Для такой погоды ты слишком легко одета. Я не хочу, чтобы ты простудилась.

Сэмми взяла печенье и прыгнула в седан.

– Голиаф, ко мне! У меня для тебя есть кое-что вкусненькое.

Пес смотрел на что-то позади Мередит и никак не реагировал.

– Извините, мэм.

Она обернулась: к их машине шел высокий худощавый блондин в темно-сером деловом костюме. Все еще с коробкой печенья в руке, Мередит вглядывалась в него, а пряди разметавшихся по лицу волос ей мешали.

– Слушаю вас.

Голиаф зарычал. Незнакомец остановился в нескольких футах и перевел взгляд на ротвейлера.

– Вы не подскажете, где находится Мейпл-стрит?

По спине Мередит пробежал холодок. Голиаф не обратил внимания на водителя пикапа, но к этому человеку отнесся с явной враждебностью. Почему? Мужчина выглядел вполне безобидно – лет тридцати пяти, хорошо одет. Что же в нем насторожило собаку?

Мередит ничего не понимала, но помнила, какой интуицией обладал Голиаф. И если пес чуял, что что-то не так, глупо было это игнорировать. И, снова взглянув на незнакомца, почувствовала, что теперь он ей не нравится. Хотя бы из-за того, как исподтишка пытался заглянуть в машину.

– Боюсь, я плохо знаю боковые улицы. Вам лучше спросить кого-нибудь еще. – И отвернулась. Но мужчина поднес к глазам листок с записями.

– Мне сказали, что Мейпл-стрит пересекает… – В это время ротвейлер снова зарычал, и незнакомец осекся. – Он у вас не кусается?

Непослушными пальцами Мередит схватила пса за ошейник.

– Просто не любит чужих. Извините, что не могу вам помочь. Я редко сворачиваю с главных улиц и никогда не слышала о Мейпл-стрит. Может быть, в магазине кто-нибудь знает.

Она захлопнула багажник и, волоча за собой пса, поспешила сесть за руль, а Голиаф по-прежнему рычал. Мередит скинула ремень сумки с плеча только тогда, когда все дверцы оказались закрытыми. Незнакомец стоял на прежнем месте и пристально смотрел на окна машины.

Мередит лихорадочно рылась в сумке в поисках ключей от зажигания. О Боже! О Боже! Не многие служащие ее бывшего свекра выглядели как головорезы – со здоровым торсом и боксерскими чертами лица. Больше были с самой заурядной внешностью, но все в дорогих, хорошо сшитых темно-серых костюмах – вот как у этого мужчины. Ребята неопределенного вида, ничем не выделявшиеся из толпы. Это позволяло им делать для Глена любую черную работу и оставаться незамеченными.

Ее руки тряслись. Мередит даже не удосужилась пристегнуть дочь и резко дала задний ход со стоянки. Уже удаляясь, посмотрела в зеркальце: незнакомец как будто не спешил – повернулся и возвратился в неприметный серый седан.

Даже автомобиль подходил под знакомый стереотип. Эти «ребята» использовали неброские машины, чтобы легче было раствориться в потоке транспорта.

Первым желанием Мередит было рвануть как черт от ладана. Но вдруг ею овладело спокойствие фаталиста. Да, после «Новостей» за ней вполне мог уцепиться хвост. Ради дочери это надо было выяснить наверняка.

У первого светофора она перегнулась на заднее сиденье, чтобы пристегнуть Сэмми. И, защелкивая пряжку ремня, оглядела ряды машин – ни одного серого седана.

Зажегся зеленый, Мередит включила левый указатель поворота и осторожно выехала на перекресток, стараясь смотреть в зеркальце так, чтобы это было незаметно сзади. Она нарочно оставляла за собой след: если незнакомец следит за ней, если серый седан мелькнет сзади, значит, ей и Сэмми грозит беда.

Мередит медленно обогнула тумбу, глядя больше в зеркало, чем на дорогу впереди. Прошло несколько минут – напряжение схлынуло, как вода из сточного желоба. Она не засекла ни одной серой машины.

Часа через три Хит оторвался от работы и посмотрел на Мередит, которая из окна кухни провожала глазами очередную проходящую по дороге машину. Ей было явно не по себе. Хит решил, что, если сейчас крикнуть «Эй!», она выскочит из собственной кожи.

– Кого-нибудь ждете? – осторожно спросил он.

С виноватым выражением лица и округлившимися глазами Мередит отвернулась от окна.

– Нет. С чего вы взяли?

– Просто все время смотрите на улицу. Вот я и решил, что ждете гостей.

– Гостей? – Мередит нервно рассмеялась и подошла к плите проверить, как жарится мясо. – Я здесь недавно и не обзавелась друзьями. Откуда у меня гости?

Поэтому Хит и счел ее поведение странным. Он вернулся к работе и со злостью рванул с пола старый линолеум в подсобке. Чертов материал так же упорно не хотел отдираться, как Мередит хранила секреты. Ее определенно что-то расстраивало. Но захочет ли она об этом говорить? Явно нет. Такая скрытность начинала бесить Хита.

У него возникло нехорошее предчувствие. Скорее всего Мередит опасалась, что может объявиться ее прежний муж. Такое объяснение нервного поведения было единственно разумным, и это беспокоило шерифа. Неужели она не понимает, что не успеет сообщить по телефону, если возникнет опасность. А шериф, растянувшись в кресле перед телевизором или крепко уснув в кровати, так и не узнает, что соседка попала в беду. Этот субчик ворвется в дом, изобьет жену и дочь до полусмерти или даже убьет, и никто ему не помешает.

Через тридцать минут, когда Хит закончил работу, Мередит по-прежнему выглядывала в окно, как только на дороге раздавался шум мотора. Сытый по горло этой чепухой, шериф с силой встряхнул ее за плечи и повернул к себе лицом. А когда встретился с ней взглядом, внезапно понял, что не так часто касался этой женщины, а значит, их отношения не слишком здорово развивались. Сжав пальцы, он не мог не заметить, какая Мередит хрупкая: ключицы выпирали, руки были тонкие, почти худые. Она мало ела. И еще – эта синева под глазами.

– Мерри, если вам когда-нибудь потребуется помощь, знайте, что вы можете на меня рассчитывать. Хорошо? – мягко спросил он.

Она положила ему на грудь свою маленькую ладонь; Хит так и не понял – то ли для того, чтобы поблагодарить, то ли чтобы оттолкнуть. Скорее, последнее. Мередит вздернула подбородок и от этого проявления гордости показалась еще уязвимее.

– Спасибо, Хит, я ценю ваше предложение.

Даже почувствовав сопротивление маленькой руки, он был полон решимости ее удержать.

– Не отмахивайтесь от меня. Я имел в виду только то, что сказал. – Его голос стал хриплым. – Если вам потребуется друг, что бы ни случилось, я буду рядом.

Мередит перестала давить ему на грудь и отвела взгляд.

– Я это запомню.

Долю секунды Хит испытывал непреодолимое желание снова ее встряхнуть. Но это ничего бы не решило. У него сложилось впечатление, что Мередит не раз приходилось испытывать грубую мужскую силу. Наконец Хит разжал объятия. А что еще оставалось делать? Не мог же он силой заставить женщину принять его помощь.

Хит пришел домой и занялся тем же самым, что соседка, то есть бегал к окну на шум каждой проезжавшей машины. Но ни одна не только не остановилась – даже не затормозила у дома Мередит. Однако от этого легче не стало.

Примерно через час терпение стало улетучиваться. Не мог же шериф вечно караулить ее дом. Что верно, то верно. Но разве ему кто-то мешал послать туда собаку? Если все правильно и Мередит нынешним вечером ждет своего благоверного, тот будет несказанно удивлен, как только вломится в дверь.

У задней двери Хит опустился на колени и почесал ротвейлера за ухом. В карих глазах собаки светилось понимание, и это заставило шерифа улыбнуться.

– Охраняй их за меня. Хорошо, напарник? А если сукин сын все-таки объявится, оторви ему яйца.

В четырех тысячах миль от Уайнема-Фоллз Глен Календри нажал на кнопку пульта и снова вперил ледяной взгляд в застывшее на телеэкране изображение брюнетки и светловолосой девочки. Смотреть на них стало его излюбленным развлечением. На щеке задергался мускул. Он подался вперед и, чтобы лучше разглядеть записанную им размытую картинку, прищурился. Ребенок определенно напоминал его внучку Тамару.

Неожиданно зазвонил телефон. Глен вздрогнул, выругался и потянулся к мобильнику.

– Да? – Он выплюнул слово с каким-то змеиным свистом.

– Привет, босс, это я, Дельгадо.

Почувствовав, как в нем растет раздражение, Глен откинулся в кресле.

– Мог бы и не сообщать. У кого еще хватит ума звонить мне по ночам?

– Еще только половина девятого, босс.

– У вас половина девятого, а здесь половина двенадцатого. О разнице во времени когда-нибудь слышал?

– Ох, босс, извините, совсем забыл. Сукин сын… полным идиотом стал.

– Ну что ты нарыл?

– Все непросто, босс. Никак не удается подобраться достаточно близко, чтобы разглядеть девчонку.

– Если хочешь, чтобы было просто, иди работать в детский сад. Я тебе плачу за то, чтобы ты крутился. Что ты подразумеваешь под «достаточно близко»?

– Вот как нынешним утром. Нельсон подошел к сучке вплотную на автомобильной стоянке у супермаркета. Но проклятущий ветер дул как из преисподней, и он не может сказать наверняка.

– А почему вы не вошли за ней в магазин?

– Мы бы так и поступили, босс, но на дороге шел ремонт. Ее пропустили, а нас задержали. Естественно, мы потеряли «форд» из виду, а когда добрались до города, пришлось метаться по улицам искать ее машину. В конце концов нашли, но сучка уже вышла из магазина и укладывала покупки в багажник.

– Надо найти способ приблизиться, понял? Если это моя внучка, я хочу ее вернуть. И не на следующей неделе, а сейчас же!

– Ясно, босс. Не сомневайтесь, все ясно. Справимся! Вот только небольшая закавыка: ее дом огорожен забором и обнесен кустарником, поэтому издали, как мы надеялись, в бинокль ничего не рассмотришь. А вокруг пастбища и никакого укрытия. Мы было подобрались ползком взглянуть на девчонку, когда она играла на улице, но нас отпугнул проклятый ротвейлер.

– Кто? – Глен не поверил своим ушам, его глаза сузились – он вглядывался в размытое изображение черной собаки на телеэкране.

– Ротвейлер. Адская псина. Сукин сын вырвал клок из моих новых брюк. И теперь стоит нам приблизиться, как . чертова тварь нас тут же засекает. Будто нарочно следит.

Глен выпрямился в кресле.

– Значит, говоришь, что вы не можете подобраться поближе и установить личность этой женщины только потому, что вас не пускает собака. Так застрелите ее.

– Не можем, босс. Вы приказали установить личность, но не вызывать подозрений. Мы застрелим собаку, а вдруг кто-нибудь увидит?

Глен вздохнул. Ну и тупицы!

– Хорошо, хорошо. Есть простое решение. Отравите се.

– Уже пробовали. Заручились поддержкой одного фермера и достали какой-то гадости, которой здесь травят то, что называют землеройками.

– Что еще за землеройки?

– Вроде белок. Коричневые зверушки, перепахивают целые поля. Нельсон положил в фунтовый гамбургер столько отравы, что лошадь бы сдохла. Перекинул через забор. Но проклятущая собака только поворошила лапой, а есть не стала. Мы подумали – может, это полицейский пес. Он принадлежит шерифу – настоящий дьявол.

Глен снова выругался про себя. Никаких сомнений, интеллект у собаки гораздо выше, чем у Дельгадо.

– Тогда пойдите и постучите в дверь.

– Просто подойти и постучать?

– Самый простой способ. Не такой уж злобный этот пес, чтобы нападать на каждого, кто приближается к дому. Иначе бы его держали на цепи. Есть вероятность, что если вы будете вести себя как нормальные люди, а не поползете на брюхе, собака не обратит на вас внимания.

– А если обратит?

Глен стиснул зубы.

– О твоей семье позаботятся.

– Что?

Нет, этот парень – настоящий идиот.

– Попробуй, как я сказал, Дельгадо. Когда сучка откроет дверь, вы сможете рассмотреть и ее, а может быть, и ребенка.

Дельгадо с минуту молчал.

– А что мы ей скажем?

– О чем?

– Надо же назвать какую-то причину, почему мы стучали.

– Боже! За что я вам плачу? За то, что вы играетесь друг с другом? Скажи, что проводишь перепись.

– Что?

Глен закатил глаза.

– Ладно, проехали. Объясни, что продаешь энциклопедии. Ты хоть знаешь, что такое энциклопедия?

– Конечно, знаю. Вы что, считаете меня глупым или как?

Повесив трубку, Глен набрал номер Сандерса.

– Аллен, я хочу, чтобы ты направил еще двух человек в Орегон. Нельсон и Дельгадо не справляются.

– Имеете в виду кого-нибудь конкретно?

– Да, Паркера и Мэтлока. Пусть к утру будут там. Ребята сообразительные, эти должны справиться.

– Не знаю, смогу ли я так быстро заказать для них билеты.

– Подключите Лиера. Так даже лучше. Не будет волокиты, когда повезут ребенка обратно.

– Если повезут. Мы до сих пор не знаем наверняка, Тамара это или нет.

– Да, «если», – вздохнул Глен и снова посмотрел на экран телевизора. – Но шестое чувство мне подсказывает, что это она. А чутье меня редко обманывает.

– Послушайте, босс, может, мне самому поехать с Паркером и Мэтлоком?

– Тебе нельзя. Если это Мэри, она тебя узнает.

– Стану держаться в тени. Все-таки будет лучше мне поехать. Если дело застопорится, я смогу подтолкнуть операцию. Что скажете?

– Хорошо. – Глен потер лоб. – Идея неплохая. Если девчушка окажется моей Тамарой, надо сначала разобраться с ее матерью. Не хочу, чтобы эта сучонка снова потянула меня в суд, пытаясь вернуть себе права на дочь. Лучше совершенно вывести ее из игры.

– Представим все несчастным случаем.

– Я думаю, это по твоей специальности, Сандерс, – улыбнулся Глен.

Глава 14

«Выходные на День поминовения, – мрачно думал Хит, – наихудший трехдневный кошмар в году». И вот вам, пожалуйста, – еще среда, а веселье уже началось. Зоны отдыха выглядели как настоящие города: пивные холодильники и лагерное снаряжение красовались до самого Рождества – все пыльное от хранения целую зиму в гаражах и на полках. У причалов спущены лодки всевозможных размеров и видов, а «безлошадники» караванами устремились на холмы. Короче, головная боль продлится до следующего вторника. А где головная боль, там без шерифа не обойтись.

Обычно в такое измотанное состояние Хит приходил к вечеру воскресенья перед Днем поминовения, когда два дня безумия уже прошли и оставался последний. Но в этом году праздники еще не начались, а он дошел до точки – отчасти потому, что предыдущую неделю работал от зари до зари и так же предстояло и на следующей, а значит, оставалось очень мало времени, чтобы видеться с Мередит.

Хит продолжил скучное оформление вызова в суд двух мужчин. Вот идиоты! Что надо иметь в голове, чтобы взрослые люди соревновались на скорость, выхватывая оружие? Да еще никак не меньше, чем с боевыми патронами! Такие выпьют несколько бутылок пива – им и море по колено.

– Третий вызывает шерифа Мастерса, – забухал из рации голос Дженни Роуз. – Вы меня слышите? Прием.

Хит очень не хотел отвечать. Пять минут покоя – это все, что ему нужно: как раз успел бы выпить чашку обжигающего кофе из термоса и дать на секунду покой глазам. Но если Дженни Роуз пытается с ним связаться, значит, новости плохие: стрельба, поножовщина или драка в баре.

Он вздохнул, сгреб рукой микрофон и нажал клавишу передачи.

– Вас слышу. Это Мастерс. Прием.

– Перехожу на низкую частоту, – предложила диспетчер. – Прием.

– Подтверждаю. Прием. – Хит переключился на частоту 7, на которой они с Дженни говорили, когда хотели избавиться от посторонних ушей. – Продолжай, Дженни. Прием.

– Для вас личный звонок. Я хотела связать даму с вами, но она повесила трубку.

Хит нахмурился: личные звонки редко поступали к нему в управление, и еще реже Дженни подключала звонившего к рации.

– Что случилось? Прием.

– Она утверждает, что Голиаф кого-то искусал.

У Хита екнуло сердце.

– Повтори.

– Она утверждает, что Голиаф кого-то искусал. Никаких деталей. Дама очень расстроена. Послать туда помощника? Прием.

Хит посмотрел на часы. До дома тридцать минут на машине. Если Голиаф кого-то искусал, последствия травмы могут быть устрашающими. Ротвейлеры способны сомкнуть челюсти так, что плечевая кость взрослого мужчины превратится в зубочистку.

– Согласен. Направляюсь туда. Прием.

– Единственный сотрудник, которого я могу послать, – это Мур. Прием.

Замечательно!

– Что, никого больше нет? Патрульной машины в том районе или еще кого-нибудь? Прием.

– Извините, шериф, не день, а сплошная кутерьма. У всех дел по горло. Прием.

Хит вздохнул.

– Хорошо, посылай Мура. Лучше уж он, чем удар под зад.

Никогда дорога домой не казалась Хиту такой мучительно долгой. Голиаф кого-то искусал? Воображение рисовало страшные картины: Сэмми с оторванной половиной лица или с искромсанной тоненькой ручонкой. Пот заливал лоб, руки мертвой хваткой вцепились в руль. Сразу же вспомнились все отчеты о нападении ротвейлеров на детей.

Несколько раз он пытался связаться по радио с Муром. Никакого ответа. Трижды разговаривал с Дженни Роуз, надеясь, что та сообщит ему какие-то подробности. Ничего. Мур не вызывал управление и не сообщал ситуацию.

– Я уверена, что ничего серьезного нет, – успокаивала его Дженни Роуз. – Голиаф – великолепная собака. Чего это ему ни с того ни с сего озлобляться? Конец связи.

Справедливый вопрос, размышлял про себя Хит. Но Голиаф – всего лишь собака. А кто решится объяснить, почему какая-то псина вдруг начинает кусаться? Может быть, Сзмми заехала ему в глаз или сильно потянула за ухо… И никакой информации о том, что случилось на самом деле. Воображение не давало Хиту покоя. Раз Сэмми и пес стали такими неразлучными, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы предположить: именно она и есть жертва ротвейлера.

Что он морочит себе голову, остановил себя Хит. Сэмми могла разрезать пса тупым ножом на мелкие кусочки, и тот бы не пикнул. И Мередит тоже. Шериф готов был поспорить на собственную жизнь. Тогда кого же укусил Голиаф?

Ее мужа. Боже! Хит представил громадного детину, который в ярости врывается в дом Мередит. В такой ситуации Голиаф способен буквально сбеситься.

У Хита заныло под ложечкой и к горлу подступила тошнота. С одной стороны, он не мог не радоваться, что Голиаф был рядом с Мередит и оградил от беды, если та ей грозила. Но с другой – не мог не думать о последствиях.

Он резко крутанул руль и свернул на Герефорд-лейн. Впереди показалась крыша дома Мередит, а чуть дальше – его. Пот струился градом по лбу. Нет, он ни о чем не сожалел. Если кто-нибудь угрожал Сзмми или Мередит, слава Богу, что пес оказался рядом. Люди дороже животных – так и надо считать. Особенно эти. Но сердце заныло, когда он вспомнил, какую цену может заплатить собака за свою верность.

Хит свернул на подъездную дорожку к дому, и ему показалось, что двор Мередит превратился в настоящую автомобильную стоянку. Но, посчитав, обнаружил, что машин только три: «форд» Мередит, неизвестный голубой седан и автомобиль управления шерифа.

Резко затормозив, Хит выскочил из джипа и побежал к крыльцу. Помощник Мур оформлял рапорт. Взгляд шерифа упал на сидевшую на диване целую и невредимую Мередит. Перед ней в изрядно разорванном костюме стоял темноволосый коротышка, и по выражению его лица было ясно, что он взбешен. Где-то в глубине дома рычал и бился в дверь Голиаф. Этот концерт дополнял тоненький плач Сэмми.

– Я заперла Голиафа в столовой с Сэмми, – дрожащим голосом объяснила Мередит и указала на незнакомца. – Этот джентльмен продает энциклопедии. Он только вышел из машины, как Голиаф сразу бросился. – Мередит осеклась и схватилась рукой за горло. – Я работала и даже не слышала, что кто-то подъехал к дому.

Незнакомец ткнул пальцем в сторону Мередит.

– Я только погладил вашу дочь по голове, а ротвейлер тут же бросился и чуть не отхватил мне руку. – Он повернулся к шерифу. – Вот и все, что я сделал, шериф.

Хит подошел ближе, посмотрел на руку. Под изорванным обшлагом рукава и манжетом рубашки виднелись точечные ранки. Повреждения были несерьезные, и у Голиафа, слава Богу, имелись все необходимые прививки. Но он все-таки прокусил кожу, а это означало смертный приговор для отставной полицейской собаки.

У Хита сделалось муторно на душе. Он взглянул на помощника, и тот моментально попытался скрыть довольную усмешку. Против Голиафа он имел только одно – пса любил Хит, а Хит любил пса.

– Так вы утверждаете, это все, что вы сделали? – переспросил коммивояжера шериф. – Только погладили девочку по голове? На Голиафа не похоже, чтобы он кусал без причины.

– Говорю вам, черт побери! – Глаза незнакомца вспыхнули, и в подтверждение своих слов он поднял раненую руку. – Вам-то откуда известна эта собака? Живете поблизости или как?

Хит вгляделся в его глаза. Он был уверен, что незнакомец чем-то спровоцировал Голиафа, сделал нечто такое, что пес расценил как агрессию.

Будь все проклято! Он понимал, что хватается за соломинку. С самого начала Голиаф дурел в присутствии Сэмми. Может быть, незнакомец в самом деле только погладил ее по голове и этого оказалось достаточно, чтобы привести пса в бешенство.

Но что ни предполагай, а Голиаф нарушил основное правило, и теперь оставалось пожинать плоды.

– У миссис Кэньон собаки нет, – сообщил Хит ровным голосом. – Это отставной полицейский пес.

– Собака-полицейский? – Взгляд незнакомца остановился на значке шерифа. – Ваш?

– Официально он все еще принадлежит округу. – Хит чувствовал себя так, словно произносил другу смертный приговор. – Я его бывший напарник и хозяин. Просто пес подружился с дочерью миссис Кэньон и проводил с ней много времени.

– Полицейская собака? – переспросил коммивояжер, словно не понял, что ему сказано. – Меня укусила собака-полицейский?

– Боюсь, что так.

Ну наконец-то. Долго же ты соображал, что можешь извлечь из этого выгоду. Подать в суд и потребовать у округа большую компенсацию за моральный ущерб. Пожалуй, вечером этот тип отпразднует свой укус. Бедный Голиаф!

Больше всего на свете Хиту хотелось как-то исправить положение. Сделать хоть что-нибудь. Если бы можно было перевести время назад! Он запер бы ротвейлера на псарне, л ничего бы этого не произошло.

Но что случилось – то случилось. Ситуация ему больше неподвластна.

– Я очень сожалею. Голиаф раньше никогда никому не прокусывал кожу, даже на задании. Не понимаю, что на него нашло.

Коммивояжер провел пальцами по коротко стриженным темным волосам.

– Ну и ну! Собака-полицейский! Мне еще повезло: он мог бы сотворить со мной и не то.

«Тут ты попал в самую точку, – грустно подумал Хит. – Если пес-полицейский становится злобным, он дорого обходится округу. Эта мысль будет давить на тех, кому суждено решать судьбу Голиафа. И их вердикт заранее ясен: уничтожить собаку».

– Значит, вы живете рядом? – Незнакомец взглянул в окно на дом Хита и, получив утвердительный ответ, кивнул. – Соседи.

Хит вынул из нагрудного кармана визитную карточку.

– Я готов оплатить все медицинские счета. Полагаю, вы хотите немедленно побывать у врача?

Незнакомец застенчиво улыбнулся, посмотрел на Мередит и пожал плечами.

– Здесь просто отметины от пары зубов. – Его улыбка стала шире. – Извините, мэм, что вышел из себя и накричал на вас. Надо было вести себя умнее. Собака предупреждающе зарычала, а я не обратил внимания и пошел к ребенку.

Хит не знал, что сказать. Все развивалось совсем не так, как он предполагал. Никаких угроз судебного преследования, никакого запугивания. Шериф с удивлением посмотрел на своего помощника, но Мур выглядел таким же ошарашенным.

– Вам все же лучше пойти к врачу, – это единственное, что он нашелся сказать. – Укусы собак могут сильно воспаляться.

– Ничего! Надо немного продезинфицировать, и все. Полагаю, что собаке сделаны все прививки?

Хит кивнул, не в силах поверить, что они так легко отделались. Если пострадавший не подаст жалобу, дело на комиссии может обернуться для Голиафа совсем по-иному.

Мур оторвался от блокнота.

– Сэр, значит, вы не собираетесь подавать в суд?

– Не хочу, чтобы пострадала собака. Я большой поклонник полицейских псов. Смотрю о них все фильмы. И потом я сказал – это была моя вина. Когда пес зарычал, мне следовало отступить.

Пораженный, Хит смотрел, как коммивояжер повернулся к двери. Неужели этот парень так и уйдет? Даже не попросит заплатить за пиджак?

Но Мур догнал его на полдороге к машине.

– Подождите, вы не назвали своего имени.

– Б этом нет необходимости. Разорвите все, что записали. О'кей? Будем считать, что ничего

не произошло.

– Я ему оставил место, чтобы выехать? – спросил у помощника Хит.

Мур кивнул, и по его насупленному лицу было ясно: он все еще не верит, что потерпевший уезжает.

– Людей не поймешь, – наконец произнес он. – Вроде их совсем раскусил, а они тебя удивляют. Ну и слава Богу. – Мур вынул из-под прищепки верхний лист и скомкал его в кулаке. – Хорошо, шериф, дело не выплывет. Дженни Роуз будет держать рот на замке.

Вопрос был в том, а как насчет самого Мура? Хита так и подмывало спросить. Даже предложить молодому полицейскому взятку. Но он быстро оставил эту мысль. Все должно быть по правилам. Он давал клятву блюсти закон – во всех случаях, а не только когда его это устраивало. В Орегоне существует закон о кусающихся собаках. Значит, о случившемся следует известить членов городской комиссии. Нельзя поступить иначе и сохранить уважение своих подчиненных.

– Все не так просто, Том. Ты это прекрасно знаешь, и я это прекрасно знаю.

– Н-да. Голиаф – великая собака. Чертовски обидно!

Хит удивился, услышав от помощника такие слова. Может быть, в Муре осталось что-то человеческое?

Том посмотрел на Мередит – женщина сгорбилась, оперлась локтями о колени и зарылась лицом в ладони.

– Полагаю, я здесь больше не нужен. Вернусь к работе. Сегодня творится бог знает что. – Он коснулся полей шляпы. – Приятного праздника, мэм.

Мередит так и не подняла головы. Но когда дверь за полицейским закрылась, воскликнула:

– Ах, Хит! Я так переживаю! Голиафу грозит опасность?

Она была настолько расстроена, что шериф не решился сказать все как есть.

– Вам не о чем беспокоиться, дорогая. Давайте не будем об этом сейчас, – вздохнул Хит. – Посмотрим, как обернутся дела. Слышите, Сэмми плачет. Надо ее успокоить.

Мередит подняла голову и укоряюще посмотрела на него.

– Сэмми расстроится еще сильнее, если с собакой что-то случится. Голиафа могут усыпить?

– В Орегоне собака может укусить всего один раз. На второй раз ее обычно уничтожают.

– Я чувствую, у вас есть какое-то «но».

Хит понял, что она не отстанет, пока не узнает всей правды.

– Учитывая дрессировку Голиафа, округ может решить, что лучше не рисковать и не предоставлять собаке второй возможности.

Лицо Мередит, и без того бледное, после этих слов стало белым как полотно.

– Значит, его убьют? Вот так просто? И вы позволите это сделать?

– Мерри, не я пишу законы, и решение принадлежит не мне.

– Тем лучше. Значит, не надо об этом докладывать.

Хит почувствовал, что на него наваливается невыносимая головная боль, и ущипнул себя за переносицу.

– Если бы все было так просто. К сожалению, это не так. Голиаф может представлять опасность, если выйдет из-под контроля. Первый укус – сигнал, и я не могу не обратить на это внимания.

Мередит вскочила с дивана и принялась расхаживать по комнате.

– Он не злой, и вы это знаете.

– Хорошо, если так. Но я, черт возьми, не уверен. Он укусил того человека. К счастью, несильно, но могло быть хуже. Я не могу закрыть на это глаза и притвориться, что ничего не случилось. Тот тип ничем его не спровоцировал. Ничем!

– Вы должны закрыть глаза. – И она так резко повернулась к Хиту, что у того возникло ощущение, что его вот-вот схватят за грудки.

Он невесело рассмеялся:

– Вот так раз! Еще недавно вы терпеть не могли Голиафа, а меня обвиняли в безответственности, потому что я не держал его на привязи.

Мередит закрыла лицо ладонями и разрыдалась, а когда он попытался ее утешить, оттолкнула его руки.

– Так нечестно! Собаки Дэна были настоящими монстрами. И мне потребовалось время, чтобы о них забыть.

Хит понятия не имел, кто такой Дэн, но не успел спросить, потому что Мередит сбивчиво, взахлеб продолжила:

– Признаюсь, вначале я боялась Голиафа. Но теперь поняла, какой он замечательный пес. – Она опустила ладони и посмотрела на Хита заплаканными глазами. – Неужели вы не понимаете? Это моя вина. Я знала, как он защищал Сэмми. Лаял каждый раз, когда считал, что ей грозила опасность. Как смотрел на нее и грустнел, если она чего-то боялась. Голиаф ее очень любит!

– Мередит, дело не в том, чья вина. Дело в том, что случилось.

Она протестующе подняла руку.

– Пес знает, что Сэмми опасается мужчин. Он не просто так укусил. Он только старался се защитить. Вы помните, как он вел себя, когда девочка пугалась? Хотя бы в ту ночь, когда ей приснился кошмар. Не давал мне к ней приблизиться. И сегодня тоже. Она испугалась, когда увидела незнакомого, и Голиаф попытался отогнать от девочки мужчину. А когда тот не послушался, укусил его. Не сильно. Всего две маленькие отметины от зубов; мог бы сделать намного хуже. Для Хита не осталось незамеченным, что Мередит наконец признала: да, ее дочь опасалась мужчин. А совсем недавно она горячо это отрицала. В другой ситуации он попросил бы объяснений.

– Мередит, что вы хотите, чтобы я сделал? Солгал членам комиссии?

– А что в этом плохого? Есть смягчающие вину обстоятельства. Откуда вам знать, не хотел ли этот человек причинить вред Сэмми?

– Он показался мне вполне приличным типом.

– Именно так и выглядят серийные убийцы! Детей постоянно похищают возле их же домов. Припомните, когда Голиаф был вашим напарником, разве не было случаев, чтобы он предупреждал вас о подозрительном поведении людей?