Текст книги "На веки вечные"

Глава 19

Никогда еще Хит не был так разъярен. Оставить лежащего на полу человека в живых оказалось задачей не из легких. Но потом он увидел кровь на рукаве белой рубашки Мередит, и его ярость разрослась от еле сдерживаемой до звериной и волной жара бросилась в лицо.

Она ранена. Эти негодяи ее ранили! Хит сжал кулаки, еле превозмогая желание голыми руками задушить еще живого преступника.

Мередит отпрянула, когда Хит опустился перед ней на колени, а когда дотронулся до плеча, вздрогнула. В ее глазах был страх: решила, что Хит на нее сердится. Мгновение он не мог понять, откуда у Мередит эта мысль. Но тут же вспомнил, в каком был гневе, когда узнал, что на ее арест выдан ордер. Ему еще предстоял неизбежный выбор, но над этим ломать голову предстоит позже. А пока есть нечто поважнее.

– С вами все в порядке? – Его голос прозвучал напряженно и хрипло. – У вас течет кровь.

Мередит посмотрела на испачканный рукав рубашки.

– Пустяки, царапина.

Опасаясь, что она может быть в шоке, Хит кончиками пальцев потрогал на шее пульс. Сердце билось учащенно, но в пределах допустимого. Кожа на ощупь показалась сухой, а не холодной и липкой, что тоже было добрым знаком.

– Где Сэмми? – нежно спросил он.

При упоминании о дочери Мередит забилась, тщетно стараясь освободить руки.

– Надо бежать! Надо ее найти! Скорее! – Ее лицо исказилось. – Этот человек… тащил Сэмми за волосы к столу. – Голос задрожал. – А она… она убежала.

– Мерри, успокойтесь. – Хит начал ее развязывать. – Вы знаете, куда Сэмми убежала?

– На улицу. За ней гонялись… привели обратно. И она его укусила. – Мередит разразилась истерическим смехом. – Вот здорово! Укусила и была такова! Мне надо ее искать! Я должна! Ну пожалуйста, Хит!

Мередит так сильно дергала руками, что шериф начал опасаться, как бы она не повредила себе запястья.

– Мерри, прекратите! – приказал он. – Сидите тихо, тогда я развяжу узлы. И успокойтесь. Мы найдем Сэмми. Я уверен, с ней все в порядке. Девочка – крепкий орешек.

Конечно, это была ложь. Сэмми оставалась всего лишь хрупким ребенком с огромными голубыми глазами. И пока Хит возился со шнурком, его беспокойство за девочку становилось все сильнее.

– Вы думаете, они причинили ей вред?

– Таскали за волосы…

Хит решил, что не могло быть большего гнева, чем тот, который он испытал, когда увидел на рубашке Мередит кровь. И ошибся. Теперь ему очень захотелось что-нибудь расшибить кулаком – лучше всего лицо коммивояжера. Наконец он справился со шнурком на руках Мередит, потом развязал лодыжки.

И как только Мередит ощутила свободу, она сразу выскочила из комнаты. Шериф устремился за ней, находя в темноте дорогу по памяти и надеясь, что ни обо что не запнется и не свернет себе шею. Он натолкнулся на Мередит в ванной. Лунный луч просачивался сквозь окно и окрашивал серебром небольшое помещение.

Сэмми скорчилась в ванне вместе с Голиафом, обхватив тоненькими ручонками его шею и уткнувшись лицом в шерсть. Она не подняла головы, когда услышала шаги. Даже не пошевелилась. Застыла, приникнув к псу, как к единственной надежде на спасение.

– О Боже! – судорожно прошептала Мередит и рухнула на колени у ванны, потом перегнулась через край, чтобы дотронуться до волос дочери. – Сладкая, мамочка с тобой. Ты в порядке?

Девочка не ответила, и мать откинулась назад и, сидя на корточках, от отчаяния зажала ладонью рот. Хит заметил, как в полумраке подрагивали ее плечи, и понял, что она борется с подступающими рыданиями. Обеспокоенный, шериф опустился на одно колено и тоже потянулся к Сэмми. Но как только девочка увидела его руку, она вскрикнула и теснее прижалась к собаке. Пес зарычал и обнажил клыки.

– Эй, Сэмми, – ласково позвал Хит, не обращая внимания на угрозу ротвейлера. – С тобой все в порядке, малышка?

При звуке его голоса Сэмми подняла голову, быстро огляделась и радостно вскрикнула. И прежде чем шериф успел пошевелиться, прыгнула на него. Хит вздрогнул – его избитую грудь пронзила острая боль, но он прижал девочку к себе и с ужасом ощутил, как сильно она дрожит.

– Хит! – пропищала она. – Это ты?

Шериф понял: Сэмми услышала, как за матерью кто-то вошел, и решила, что это один из бандитов. Глаза обожгло огнем, и он еще крепче прижал ее к груди. Острая коленка уперлась в больное место на животе, но Хит не обращал на это внимания.

– Конечно, малышка, это я. Разве Голиаф позволил бы кому-нибудь другому к тебе приблизиться?

Сэмми так крепко обняла его шею, что Хит чуть не задохнулся.

– Я подумала, вас всех усыпили. Там бахнул пистолет – я думала, это в вас.

Представив, что ей пришлось испытать, когда раздался выстрел, Хит пришел в ужас.

– Нет, милая, я жив. Мы все целы.

Он гладил Сэмми по спине и смотрел на Мередит. Та по-прежнему сидела на корточках, зажав рукой рот. В лунном свете ее глаза блестели, как темные лужицы.

– А теперь обними маму, – прошептал Хит.

Но прежде чем повернуться к матери, девочка еще раз сдавила его шею. Мередит вскочила и со сдерживаемым рыданием подхватила дочь на руки, стала ее качать и беспрестанно твердила:

– Слава Богу, все будет хорошо, крошка. Слава Богу, все будет хорошо…

Хит не знал, кого больше утешала женщина – ребенка или себя.

Скулящий, как щенок, Голиаф оперся передними лапами о край ванны и тыкался носом девочке в спину, а та крутилась и выворачивалась, стараясь снова обнять собаку за шею. Ротвейлер лизал ей лицо и издавал такие звуки, будто в самом деле разговаривал со своей любимицей.

– Ты пришел, Голиаф. Я знала, что ты придешь. – Девочка беспрестанно целовала собаку в нос. – Я позвала, и ты услышал, да? Я знала, я точно знала, что ты нас спасешь. И приведешь на помощь Хита.

Мередит рассмеялась, и в ее дрожащем голосе слышались слезы. Она выпустила из рук дочь, которая все тянулась к ротвейлеру.

– Я слышала, как ты его звала.

– Звала. – Сэмми согласно кивнула. – Очень громко звала, и он меня услышал, мамочка.

По коже Хита побежали мурашки. Неужели пес в самом деле услышал? Невозможно! Этому нет разумного объяснения. Но какая-то часть его существа соглашалась: все произошло именно так. Самым странным в этой истории было то, что Сэмми искренне верила в свою телепатическую связь с собакой и считала вполне естественным делом, будто та ее «слышит».

Но, наблюдая, как общаются ребенок и пес, Хит заключил, что, пожалуй, ничего невозможного в этом нет: таким преданным было их чувство друг к другу – любовь, чистая, не осложненная никакими условностями.

Не сводя глаз с дочери и собаки, Мередит поднялась. Шериф тоже встал. Ее лицо было настолько бледным, что в свете луны отливало белизной, точно тончайший фарфор. Она выдержала его взгляд.

– Итак? – Голос Мередит дрогнул.

В одном-единственном слове таился глубокий смысл: вопрос, на который ответы дать нелегко. Что бы с ней ни произошло, она разыскивалась по обвинению в уголовном преступлении. К шерифу спешила помощь. Скоро сюда прибудут его помощники. И тогда ему придется се арестовать – зачитать права и защелкнуть на запястьях наручники.

– Мередит, – хрипло проговорил Хит, – расскажите, что за дьявольщина здесь случилась?

Шериф не представлял, что последует за его вопросом: расплачется ли Мередит снова или даст какие-то объяснения. Но шутки в сторону, в ее спальне лежал убитый.

Мередит села на унитаз, словно ее больше не держали ноги, и прошептала:

– Он на этом не остановится. Послал двух – пошлет и еще. Наверное, они уже здесь. Меня не оставят в покое, пока не увидят мертвой.

Хит уже понял, что имеет дело не с обычным грабежом. Что эти люди появились в доме с определенной целью и эта цель была связана с Мередит. Но чтобы этой целью оказалось убийство?!

– Вы сказали – мертвой?

Мередит поежилась и обхватила руками плечи.

– Они за этим и приехали. Чтобы меня убить. Впрыснуть снотворное, а когда я засну, погасить фитиль в камине и открыть газ. И все будет выглядеть как несчастный случай. – Она уставилась в стену. – Если вы мне не верите, поищите – там на полу где-то шприц. А в кармане Дельгадо… торговца энциклопедиями… письмо, которое они заставили меня написать.

Хит наклонился и заглянул ей в глаза:

– Я вас правильно понял? Вы сказали, что эти двое приехали специально затем, чтобы вас убить? Это не образное выражение? Не преувеличение? Не вроде как в присказке: «Глухой, как мертвый»?

Мередит покосилась на ванну, где Сэмми и Голиаф все еще ласкали друг друга.

– Говорите тише. Не хочу ее расстраивать.

– Расстраивать? Двое вооруженных людей ворвались к вам в дом, а вы утверждаете, что не хотите ее расстраивать? – Хит выпрямился и провел рукой по волосам. – Заявляете, что вас хотели убить, и удивляетесь, когда я повышаю голос? Невероятно!

– Придется поверить. Если бы Сэмми не убежала, я была бы мертва. Они замешкались, пока ловили ее, а тут подоспели вы. Но он не остановится.

– Он – это кто?

– Глен.

Хит не имел ни малейшего представления, кто такой Глен и почему тот так настойчиво хотел убить Мередит. И пока не подоспеет помощь, у него не будет возможности это выяснить, а также точно узнать, нет ли еще бандитов, наблюдающих за домом.

Он достал пистолет, покинул ванную и, прячась в тени, обошел комнаты, при этом выглядывая в каждое окно и стараясь рассмотреть, не заметно ли какого-нибудь движения во дворе или на окрестных полях. Ничего.

Но через несколько секунд вдруг услышал, как на кухне скрипнул пол. Волосы зашевелились у Хита на голове. В конце концов, это он ремонтировал дом и знал каждый сантиметр пола. В доме кто-то ходил. Хит повернулся и стал пробираться назад. Если это еще один убийца, надо поспешить, пока он не добрался до Мередит.

Было чертовски темно. Приходилось идти на ощупь, но Хит улавливал малейший звук. Вот снова скрипнула половица – на этот раз в подсобке. Шериф повернул на шум, готовый прежде стрелять, а потом задавать вопросы.

В окно над раковиной проникал свет луны, мелькнуло что-то белое.

– Мерри? – прошептал он и в ответ услышал тяжелый вздох.

Она повернулась, и ее лицо оказалось в лунной дорожке. Хит успокоился и поставил оружие на предохранитель.

– Что вы здесь делаете? Хотите получить пулю?

Мередит не ответила – молча стояла, положив ладонь на дверную ручку. Рядом ждали Сэмми и Голиаф.

Только сейчас шериф понял, что они чуть не улизнули. Гнев снова вспыхнул в его душе. Тремя широкими шагами он покрыл разделявшее их расстояние и схватил Мередит за запястье, – Ну нет, этого вы не сделаете.

И даже в темноте увидел мольбу в ее взгляде.

– Пожалуйста!

Только одно слово, но оно прозвучало как молитва. Пожалуйста!

Хит понимал, что она хотела убежать и просила его закрыть на все глаза и отпустить с миром. Он крепче стиснул пальцы на ее запястье, чувствуя, какие хрупкие у нее косточки. В следующую секунду на улице раздался визг тормозов и по стене замелькали красные и синие всполохи.

– Мои люди, – объяснил Хит.

– Понятно, – отозвалась Мередит и закрыла глаза.

Нет, ничего ей не понятно. Он был шерифом и не мог позволить себе личных чувств, если это мешает работе. Его работе. Никогда еще исполнение долга не стоило ему так дорого: чтобы сделать то, что надлежало, необходимо было отрешиться от реальности и действовать механически. Дать указания подчиненным. Вызвать «скорую помощь». И наконец, арестовать женщину, в которую влюблен. Зачитать ей права. Заставить держать руки за спиной и надеть наручники.

Все это время Сэмми стояла рядом и тихо плакала; огромные голубые глаза осуждали его. И Хит понимал, что каждым словом, каждым действием он разрушает с таким трудом завоеванное доверие ребенка. Не говоря уже о том, как портит свои отношения с Мередит.

При других обстоятельствах шериф остался бы на месте преступления и поручил отправить арестованных в город кому-нибудь другому. Но только не в этот раз. Хит нарушил инструкцию и посадил Мередит вперед, а не за сетку в задний отсек. А себе сказал, что поступил таким образом, потому что сзади, где он обычно возил заключенных, очень неудобные сиденья. Но правда заключалась в том, что он не мог подвергнуть Мередит еще большему унижению.

Единственное, что ему хотелось по дороге в управление, – так это поговорить. По его разумению, он заслуживал хотя бы объяснений того, что случилось. Но сзади сидела Сэмми с Голиафом, девочка могла услышать каждое слово. А обсуждать, при ней только что закончившееся происшествие казалось не самой лучшей идеей. Мередит, похоже, была того же мнения и весь путь просидела молча.

В управлении Хит передал девочку на попечение Элен Бауэр. Мать четырех детей, она прекрасно ладила с малышами. И шериф надеялся, что Мередит сумеет скрасить Сэмми это испытание.

Когда она пришла забирать ребенка, Мередит побелела и, тщетно силясь освободить запястья, умоляюще посмотрела на Хита.

– Пожалуйста, – прошептала она так, чтобы Сэмми не слышала, – она очень расстроится.

Но Хит смотрел на вещи по-другому: он искренне считал, что о чувствах дочери Мередит следовало заботиться до того, как нарушать закон.

– С ней будет все в порядке.

Как можно мягче он взял ее за руку и повел прочь, а Мередит не переставала оглядываться, желая хотя бы еще одну секунду видеть свою девочку.

– С ней сейчас Голиаф.

Оказавшись в кабинете, Хит плотно закрыл за собой дверь и опустил жалюзи. Усадил Мередит на стул перед своим рабочим столом, обошел вокруг и посмотрел ей в глаза без всякого снисхождения.

– Не пора ли начать говорить? Сэмми не слышит. Так что больше никаких извинений быть не может.

Мередит поперхнулась, и у нее булькнуло где-то у самого основания гортани. В лучшие времена с Хитом Мастерсом можно бы было поладить – симпатичный гигант больше шести футов ростом и весь состоящий из сплошных мышц, он был в самом деле привлекателен. Но сейчас в нем кипела холодная ярость.

Шериф стоял, широко расставив ноги и сложив руки на широкой груди. Зеленая ткань форменной рубашки обтянула мускулистые плечи. И от злого выражения лица и недовольного блеска в беспокойных глазах пересыхало во рту.

– Что конкретно вы хотели бы знать? – спросила Мередит, стараясь выиграть время.

Она не могла сообразить, с чего начать. История выглядела настолько сумасшедшей даже для нее самой, что Хиту и подавно во все это не поверить.

У шерифа на скуле задергалась жилка.

– Черт побери, Мередит, не надо играть со мной в прятки! Я хочу знать все – от начала до конца.

Он схватил стул с прямой спинкой и подтолкнул к Мередит. А когда сел, придвинулся так близко, что очутился бы с ней нос к носу, если бы не был намного выше. Но и это дело оказалось поправимым: шериф подался вперед, упершись ладонями в колени. Его лицо оказалось совсем рядом, так что Мередит даже отпрянула – увы, лишь на несколько дюймов: дальше не позволяла спинка стула.

– Рассказывайте.

Ей захотелось облизать пересохшие губы, но язык показался шершавым, как пергамент.

– Я не играю в прятки… Честно… Просто не знаю, с чего начать.

Хит закатил глаза, явно не поверив. И Мередит, в наручниках с руками за спиной, почувствовала себя ужасно беспомощной – такой беспомощной, что вспыхнули воспоминания, которые она так настойчиво старалась забыть. И ей стало трудно дышать.

Некоторое время Хит безжалостно смотрел на нее, потом протянул руку, сорвал с головы парик и бросил на стол. Губы растянулись в презрительной усмешке. С жестоким блеском в глазах он подсунул палец под бретельку бюстгальтера, провел по ней вниз и оценил толщину подкладки. У Мередит перехватило дыхание, сердце подпрыгнуло и забилось в горле.

Хит прочитал ужас и отчаяние в ее глазах. Это его охладило и заставило осознать, что он делал. Шериф опустил взгляд и пристально посмотрел на свою руку, словно она принадлежала кому-то другому. Эти пальцы находились внутри ее бюстгальтера, костяшки прижимались к сокровенному податливому телу. Единственной преградой между рукой и се плотью оставалась тонкая рубашка. О Боже! На ней надеты наручники, руки заведены за спину. Он не имел права ее касаться!

Хит отдернул руку, провел ладонью по лицу и откинулся на спинку. А когда почувствовал, что овладел собой, снова подался вперед и уронил сомкнутые вместе кисти себе на колени.

– Все в вас сплошная ложь, – прошептал он. – Одна большая ложь – от начала до конца. Так почему бы с нее не начать? Была ли в ваших отношениях ко мне хоть капля искренности? Сомневаюсь. Сегодня вечером я нашел вас в компьютере и знаю все – ваше настоящее имя, то, что вы не подчинились постановлению суда и уехали из Нью-Йорка, и то, что вы похитили собственного ребенка. И теперь желаю услышать объяснения. Думаю, что хотя бы этого я заслуживаю.

Мередит молчала, и Хит вздохнул.

– Тогда начнем. Как его имя? Кто он такой и на кой дьявол ему потребовалось подсылать к вам убийц?

Мередит сидела и только смотрела на него. Где-то в глубине сознания Хит задал себе вопрос: почему она выбрала парик, а не покрасила волосы? И решил: наверное, потому, что не имела представления, как долго проживет здесь.

Хотя разве это имело значение? Он все потерял. Запустил палец в ее бюстгальтер! Мозг лихорадочно работал, но Хит не мог сообразить, как поступить. А ведь так гордился своим хладнокровием и тем, что никогда не терял голову. Никогда, но только не в этот раз. Ему захотелось ее как следует встряхнуть, и, судя по смертельной бледности, Мередит это поняла.

Она уперлась глазами в пол и напряженно застыла. Никаких слез. И никаких объяснений. Хрупкое, из последних сил, самообладание, словно она старалась не поддаться истерике. Ее упорное молчание приводило Хита в смятение.

– Мередит, ради Христа, поговорите со мной. Я не смогу помочь, если вы мне постоянно лжете. Это что, ваша вторая натура? Лгать, лгать и лгать? Я должен знать, что происходит.

Мередит так резко вздернула голову, что Хит растерялся. Ее глаза вспыхнули.

– Да, я вам лгала! С самого начала нагромождала ложь на ложь. Хотите меня за это осудить? Ваше право. Но я делала все, чтобы защитить дочь. Не больше и не меньше. А вы, шериф Мастерс, идите со своим ханжеством к дьяволу!

И это от дамы, которая не выговорила бы слово «дерьмо»! Хит был настолько поражен ее вспышкой, что молчал и моргал. А Мередит совсем необычно и очень пронзительно смотрела на него. Ее голова была вздернута, щеки алели сердитым румянцем.

– Что же до моего похищения ребенка… Боюсь, вы расстроитесь, но должна вам сказать, что ваше судопроизводство не всегда честно. А жизнь – и того реже. Вы что думаете, я этого хотела? Чтобы меня поймали и, того гляди, посадили в тюрьму? Я так поступила, потому что чуть не потеряла ребенка. – Мередит кивнула головой в сторону двери. – Сэмми там и до смерти напугана! И не просто потому, как вы думаете, что ее разлучили со мной. А потому, что дочь знает, что ей грозит, если она не сумеет отсюда выбраться!

Она осеклась и прикусила губу. Боль, сквозившая в каждой черточке ее лица, была не поддельная, а самая настоящая. Хит готов был за это не пожалеть собственной жизни.

– Вот и расскажите мне. Дайте возможность помочь. Пока не узнаю правды, я ничего не смогу сделать, кроме того, чтобы исполнить свой долг.

Плечи Мередит задрожали. Какое-то мгновение Хит думал, что она разрыдалась. Но вдруг понял, что Мередит смеется.

– Помочь? – наконец проговорила она. – Вы, наверное, не все понимаете. Люди, ворвавшиеся в мой дом, – не обычные воришки из дешевого магазина. Это профессионалы. Или, лучше сказать, наемные головорезы.

– Наемные головорезы, – повторил за ней шериф. – И работают на этого парня, как его, Бен?

– Глен! Глен Календри. Мой бывший достопочтимый свекор. Он деятель международного профсоюзного движения и тесно связан с криминалом.

Хит не мог поверить собственным ушам.

– Тесно связан с криминалом?

– Точнее, с организованной преступностью.

Несколько секунд Хит в немом изумлении смотрел на нее.

– Мередит, термин «организованная преступность» обычно употребляется в отношении широко разветвленных и сложно организованных структур.

– Я это понимаю.

– Тогда не бросайтесь словами.

Она подняла на него полные слез глаза.

– Я не бросаюсь. И именно поэтому вы не можете мне помочь. Никто не может.

Шериф видел, что она говорила вполне серьезно, и растерянно переспросил:

– Организованная преступность? И это ваш бывший свекор?

– Да, – едва слышно ответила Мередит.

– Как же вас угораздило связаться с такими людьми?

– Совершила одну ужасную, глупую вещь.

– Какую?

– Вышла замуж.

– Замуж? Миллионы женщин выходят замуж.

Мередит уронила голову на грудь, светлые волосы рассыпались и, словно занавесом, скрыли ее лицо.

– Можете заключить, что у меня паршивый вкус на мужчин.

– Значит, ваш муж был связан с криминалом?

– Да.

– И вы все-таки вышли за него замуж?

– До свадьбы я ничего не знала. А потом было поздно.

– Хотите, чтобы я поверил, будто вы взяли в мужья человека и не заподозрили, что он не в ладах с законом?

– Дело ваше.

– Верится с трудом. Меня вы подозревали во всех смертных грехах.

– С тех пор я многому научилась и стала не такой легковерной.

Это уже было намеком.

– Хорошо, – парировал Хит. – Вы невзначай вышли замуж за бандита. Что дальше? Каким образом от семейного счастья докатились до кражи ребенка и в конце концов сделались жертвой убийц?

– Семейное счастье не состоялось, – горько возразила Мередит. – Один кошмар от начала и до конца. И я ничего не подозревала. Надо быть сумасшедшей, чтобы знать и выйти за него замуж. До свадьбы я считала его замечательным человеком.

Хит видел, что воспоминания причиняют ей настоящую боль. Чем черт не шутит, может быть, она и вправду такая наивная? Бесчисленное количество раз он ощущал, что в глубине души Мередит испытывала к нему симпатию, но готов был рискнуть последним долларом и утверждать, что эта женщина не имела опыта отношений с мужчинами.

– Ну ладно, – проговорил он. – Извините, я сморозил глупость. Конечно, вы ничего не подозревали.

– Честно, не подозревала. Кроме него, я знала всего одного мужчину – своего отца, а он был таким… – У Мередит перехватило дыхание. – Он был таким хорошим. Честным и добрым. Очень порядочным. Я думала, все мужчины такие. А потом узнала их лучше. И каждый, которого мне приходилось встречать, был в чем-то проходимец.

– Вот как?

– Я не имею в виду вас.

Ну, слава Богу. Хит на это очень рассчитывал.

– Значит, вы выросли в тепличных условиях и вас от всего оберегали?

– Это не совсем так. Я росла на ферме. Совсем другой мир. Крошечное сонное захолустье, где сосед помогает соседу. Родители меня не слишком оберегали – просто не от чего было.

– А как насчет телевидения и школы? Сегодня очень трудно отгородиться от жестокой реальности.

– Но только не в наших краях. Мы считались бедняками и не могли себе позволить такую роскошь, как телевизор. Школа была маленькой, и все ученики, такие же, как я, дети бедных фермеров. До ноября мы ходили босиком. А школьная форма была моим единственным купленным в магазине платьем. Все остальное шила мать, когда хватало денег на ткань. Мне было шестнадцать лет, когда у нас впервые появился холодильник. А до этого молоко держали в бадье со льдом.

Хит попытался представить настолько отгороженное от всего современного мира место и не смог.

– Что-то уж очень отсталый район, – проговорил он.

– Был отсталым и сейчас такой же. Но замечательный. Я по нему скучаю.

Это было сказано с таким чувством, что шериф моментально ей поверил, этой даме без видеомагнитофона.

– Но вы… я бы сказал, что вы напичканы всяким образованием.

– Компьютерным программированием.

– Ни холодильника, ни телевизора нет, а сами специалист по компьютерам?

– Отец мой не пошел дальше шестого класса и поэтому урабатывался до полусмерти, чтобы дать мне образование. Думал, делает для меня как лучше. Я училась в «Оулд-мисс».

– И что же вышло в этой вашей «Оулд-мисс». Ни один парень вас так и не закадрил?

Глаза Мередит вспыхнули.

– Проехали! Сажайте меня под замок. Все равно не верите ни одному моему слову. Так чего зря трудиться?

– Это не так, Мередит. Я вам верю. Просто хочу понять, что вы за человек и как угодили в такой переплет.

– Была глупой деревенщиной. Думала, что до сезона дождей все гуляют босиком. Что же до дружков, то у меня их не водилось. Наверное, опасались, что в обществе стану рыгать и ковырять в носу. Ну давайте, сажайте меня в камеру и оставьте в покое. Я вам столько наврал^. Как же вы можете мне верить сейчас?

Хит откинулся на стуле и скрестил на груди руки.

– И не поверю, пока не услышу все до конца. Только не пытайтесь пудрить мне мозги. В колледже за вами должны были ухлестывать.

Мередит отвела взгляд.

– Мне не нравилось встречаться с парнями. Вас это устраивает?

– Почему? Никогда не любили мужчин? Так я понимаю?

– Обожала! Тогда. А потом у меня выработалось то, что вы бы назвали устойчивой антипатией.

«Устойчивой антипатией»? Мягко сказано. Хит много раз ощущал, как ей не терпелось от него избавиться.

– Тогда почему вы не встречались с ребятами в колледже?

– Не считала возможным прохлаждаться, когда отец вкалывал из последних сил, чтобы дать мне возможность учиться. И мать во всем себе отказывала. Как-то раз не купила лекарство от давления, чтобы сэкономить мне на учебник. Как, по-вашему, я себя чувствовала?

– Паршиво. И еще обязанной хорошо заниматься. На вашем месте я бы тоже превратился в книжного червя. Похоже, у вас замечательные родители.

– Соль земли. Умерли бы за меня не задумываясь. А я не могу им даже позвонить – боюсь, что меня выследят по номеру. Знаю, что папа с мамой беспокоятся. Но они настолько от всего далеки – ничего не смогли бы понять. Отец может запросто отправиться в Нью-Йорк на своем грязном грузовике и постучать Глену в парадное. Не очень-то он сообразительный, мой отец.

– И вы, похоже, были не слишком сообразительны.

Кусочки головоломки начали складываться в единое целое. И от того образа юной Мередит, который Хит себе представил, у него защемило сердце. Отец бездумно отправил ее в мир, к которому девушка оказалась совершенно неподготовленной.

– Наверное, потрясение следовало за потрясением, когда обнаружилось, что ваш дом на Миссисипи – это еще не весь мир?

– Да, несколько потрясений было. Дэн, когда давал мне первую работу, любил говорить, что у меня из волос все еще торчит солома. – Ее губы задрожали. – Он считал меня глупой. И иногда мне хотелось с ним согласиться.

– Вы не глупая, Мередит. Вовсе не глупая.

– Когда мы встречались, я верила всему, что он мне говорил! Это было очень наивно. Меня поразило его богатство, его лоск, его шикарные лимузины. Он покупал мне красивые подарки, одежду и украшения. Я окунулась словно в сказку и почувствовала себя Золушкой, а он был моим принцем.

Хит постарался представить, каково было наивной девушке встречаться с человеком, носившим костюмы за три тысячи долларов и разъезжавшим в дорогом лимузине.

– Но на поверку вышло, что он вовсе не принц?

По выражению ее лица шериф понял, что Мередит еще витала в прошлом.

– Когда в тот вечер мы приехали в его дом и Дэн повел себя низко, стал меня хватать, приказывать всякие вещи, я решила… – Она проглотила застрявший в горле ком и пожала плечами. – Я решила, что это шутка… Пока он меня не ударил.

Хит почувствовал, что его внутренности сводит судорогой.

– Он ударил вас в первый вечер после свадьбы?

Разумом Хит понимал, что мужчина не должен бить женщину ни при каких обстоятельствах, но оттого, что это гадкое дело свершилось сразу после свадьбы, оно казалось еще отвратительнее. Мозг отказывался воспринимать образы, которые пробуждали ее слова. Мередит, юная и наивная, решила, что нашла свою единственную любовь, а негодяй поднял на нее руку. Хит вообще не мог представить, как можно ее ударить. Такие тонкие скулы, хрупкая фигура…

– Ах, дорогая. – Он уже забыл данное себе обещание ни за что к ней не прикасаться и положил руку ей на плечо. – Что же это был за человек?

– Ужасный человек!

Мередит потерлась щекой о его ладонь. Казалось, она вот-вот потеряет самообладание и расплачется. Но все-таки сдержала слезы. И Хит понял, что эта девушка с Миссисипи не так уж слаба.

Ее прорвало, словно нажали на клапан аэрозольного баллончика. Садистские игры, которые обожал Дэн. Науськивание доберманов. Запугивание ради запугивания. Побои каждый день. Угрозы расправиться. Темные делишки Дэна. Его связи с важными людьми в криминальных верхах. Заказные убийства. И ее страх, что она сама может расстаться с жизнью.

– Мне нельзя было домой, – прошептала она. – Нельзя было рассказать отцу, что произошло. Иначе он нагрузился бы пивом и отправился в Нью-Йорк, а в итоге превратился бы в труп. Оставалось только терпеть, что я и делала. Жизнь превратилась в бесконечный кошмар, из которого не было выхода.

В глазах Мередит появилась такая мука, что сердце Хита болезненно сжалось и потребовалось все самообладание, чтобы не заключить ее в объятия.

– Но вы с ним все-таки развелись?

Мередит посмотрела в потолок и тяжело вздохнула.

– Да, после рождения Сэмми.

– Удивительно, что в такой обстановке вы захотели иметь ребенка.

– Я не хотела. Но Дэн пришел в бешенство, когда понял, что я использую противозачаточные средства. – Мередит натянуто рассмеялась. – Ему нужен был сын, чтобы продолжить семейный бизнес. Он выбросил все мои таблетки. После этого мне не позволяли выходить одной и я не могла купить другие. Узнав, что он собой представляет, я меньше всего на свете хотела забеременеть. И все-таки забеременела. Через пару месяцев после свадьбы.

У Хита мелькнуло в голове: неужели Дэн и после этого продолжал ее бить? Но он не был уверен, что хотел это знать, и так и не задал вопрос.

– А после того, как родилась Сэмми?

– Когда ей было четыре дня, он накрыл ее подушкой, чтобы не кричала. Девочка ему была не нужна, а плач раздражал его важных гостей. – Губы Мередит скривились и задрожали. – Я… я ему помешала. И он меня предупредил, чтобы я не давала Сэмми плакать. «Дети иногда задыхаются, – вот что он мне сказал. – А окружающие думают, что они умерли во сне». Тогда я поняла, что Сэмми надо вызволять. Я ее мать, и это был мой долг. На следующее утро я отправилась к адвокату и начала бракоразводный процесс.

– И он не стал вас преследовать?

– Я слишком много знала. Чтобы себя обезопасить, я написала письмо, в котором упомянула даты и детали некоторых их махинаций. Попади оно к властям – и Дэн с отцом отправились бы за решетку. Одну копию я оставила у своего адвоката, другую поместила в банковский сейф вместе с инструкцией, что надлежало делать в случае моей смерти, а именно отправить письмо окружному прокурору. Адвокат направил копию Дэну и его отцу, и те побоялись меня преследовать.