Текст книги "Я никогда не скажу"

Глава 10. Объедки

Марго

Летом Райан бросил свою семью. Марго навестила Кэрри и ее племянниц якобы с целью проведать, хотя на деле хотела убедиться, действительно ли Райан так поступил. Мэйси тогда исполнилось шесть. Кэрри пригласила всех ее одноклассников и установила на заднем дворе надувной замок. Вечеринка была просто оглушительной, словно компенсируя своим размахом отсутствие Райана. Если, конечно, не считать того, что он именно там и находился. Он приехал как обычный гость, через несколько минут после Марго, с большим розовым пакетом под мышкой. Мэйси, Клер и Саша были в восторге – сразу повисли на нем и потянули за руки во двор. Мэри, наблюдая за этой счастливой семейной кучкой, размышляла, а не уйти ли ей куда подальше. Она вроде как думала заменить Райана, но когда тот явился во плоти, она почувствовала себя лишней.

Но покинуть этот дом вот так, внезапно, означало, что потом ей придется давать Марку объяснения, отчего да почему она ушла, не успев прийти. В свое время они договорились не появляться там поодиночке. После того, как они оказывались среди детей, принадлежавших другим людям, они неизбежно ссорились. Он хотел ребенка, она же – нет, хотя пока и не объяснила ему, по какой причине. Она просто не понимала, как ей вести себя в роли матери, хотя и осознавала тот факт, что ей необходимо принять решение – может, не в тридцать пять и даже не сейчас, в тридцать семь, но… еще она была в курсе, что мать-природа вскоре может принять это решение за нее. Если уже не приняла.

Так она и осталась на вечеринке. Там были и ее родители, хотя она и не ожидала их увидеть. Макрели, как их давно уже прозвали дети в лагере, не были идеальными бабушкой и дедушкой, их присутствие на вечеринке казалось неуместным. Длинные волосы отца были забраны в хвост; на нем была футболка с изображением Че Гевары. Мать позволила своим почти белым волосам стать окончательно белыми и заплела их в длинную густую косу, которую обернула вокруг головы, подобно тому, как это делали ее дальние предшественницы, шведские доярки, много поколений назад. Ее одежда была сделана из натурального волокна, что лишь подчеркивало, как она стремится к поддержке матери-земли.

Наблюдая за ними через газон, Марго пришла в голову мысль, что, если она увидит их в новостях, где их представят кем-то вроде лидеров очередной секты имени Судного Дня, она ни разу не удивится. Они, безусловно, выделялись в толпе, которая, казалось, была сплошь облачена в серо-коричневое. Родители не одобряли поведения Кэрри, которая, по их мнению, вступила в брак из-за денег (по крайней мере, отец любил это повторять), и очень любила эти деньги тратить. Но как раз на этом фронте теперь были проблемы, так что Марго даже удивлялась, как это они решились устроить столь грандиозную вечеринку. Может быть, поспособствовали родители Кэрри. По крайней мере, ее отец и мать стояли возле чаши с пуншем, оба одетые в костюмы от Келвина Кляйна.

Марго, привела себя в порядок и подошла к родителям, наблюдая, как детишки продолжают скакать на батуте. Родителей она не видела давно. Марку рядом с ними было как-то некомфортно, и это заставляло ее еще острее видеть их недостатки, нежели тогда, когда она сама была гостьей лагеря. Но она решила попробовать вновь сблизиться, особенно когда Саша, младшая из всех собравшихся детей, подошла к ней и доверчиво сунула свою маленькую лапку в руку Марго.

– Рисуешь?

Она уронила руку.

– А что это, милая?

– Бабушка принесла краски. Ты поможешь мне?

– Какая бабушка?

Саша указал на Ингрид.

– Давай попросим ее помочь нам рисовать?

– Ладно.

Саша потянула ее к матери Марго.

– Идем, – сказала она, схватив за руку Ингрид и потащив за собой к маленькому столику. Там лежал новый набор акварельных красок, бумага и несколько чистых кистей.

– Что мы будем рисовать? – спросила Ингрид. Она грациозно опустилась на траву и пододвинула миску с водой.

– Вечеринку?

– Точно.

Ингрид начала работать, а Марго и Саша наблюдали за ней. Картина под ее умелой рукой формировалась быстро, и на какое-то мгновение в мозгу Марго вспыхнуло воспоминание о том, как она вместе со своей матерью рисовала нечто похожее, пытаясь сохранить яркое мгновение. Но потом она почему-то об этом забыла.

– А людей будем рисовать? – спросила Ингрид после того, как на бумаге уже появились газон, столик для пикника и надувной дом-батут.

– Будем рисовать семейку, – сказала Саша.

– Будем – значит будем. Хочешь помочь, Марго?

Марго улыбнулась матери, потянувшись за кистью. Она была рада, что пришла сюда. Может, именно этим ей и стоило заняться – запечатлеть и сохранить все это…

Внезапно на задний двор ворвался Райан, волоча за собой двух девчонок.

– Пора попрыгать! – проревел он, толкая обеих ко входу в надувной дворец.

Саша словно пробудилась, рисунок был моментально забыт.

– И я с вами, папочка! И я!

Райан побросал своих дочерей, словно баскетбольные мячи, в надувной батут. При этом они радостно визжали, а их платьица, окрашенные в подходящие к случаю пастельные тона вились вокруг их талий, словно маленькие воздушные шары. Они всегда вели себя немного буйно, даже диковато, но сейчас… Сейчас их поведение отличалось от обычного. Они работают на публику, поняла Марго, но эта публика представлена только в одном лице – в лице Райана. Они словно пытались показать ему, как им не хватало его присутствия. От этой мысли ее сердце попросту разбилось.

– Как бы кто-нибудь не пострадал, – озабоченно сказала Ингрид, когда несущиеся из надувного замка вопли стали совсем уж оглушительными. Непонятно было, что там творится, но не прошло и минуты с тех пор, как приведенная Райаном орава вломилась внутрь, и вдруг из замка один за одним начали выскакивать остальные дети, причем с такой быстротой, словно пытались покинуть зону военных действий. В итоге внутри остались только дочери Райана, прыгая все выше с непонятной решимостью, отражавшейся на их невинных лицах. Несколько минут спустя, когда замок практически сдулся, Кэрри спросила у них, что случилось. В ответ поднялась буря негодующих протестов. Но Марго-то видела глаза выбегающих из батута детей.

Они были полны страха.

* * *

– А мама об этом знала? – спросила Свифта Марго.

– О чем?

– Записка принадлежала папе. Так что я хочу знать, была ли мама в курсе, что он ее написал? И была ли она согласна с написанным?

Свифт потер подбородок. Края его воротничка потемнели от выступившего пота. – Нет, не думаю, что она имела представление обо всем этом. Ваш отец оставил два типа инструкций – в случае, если он умрет первым, она получит пожизненное право на владение лагерем, а затем оно перейдет к вам. Если же она умрет первой или они умрут одновременно, то…

– Да знаем мы, что тогда будет, – процедил Райан сквозь зубы.

– Понимаю.

– Но это полное дерьмо.

Райан поднял руку и бросил свой стакан чая со льдом в окно. Стакан просвистел у Свифта над головой и врезался в стекло со звуком, который прозвучал словно выстрел. Все оцепенели. Но не Шон. Он вихрем пронесся по комнате и вдавил Райана в стену, прежде чем хоть кто-то успел пошевелиться.

– Отвали! – заорал Райан.

– Отвалю, если ты успокоишься.

– А как, по-твоему, я могу успокоиться, если ты так на меня навалился?

Но Шон вместо ответа еще сильнее обхватил его. Райану показалось, что его просто расплющило о стену, к которой он был прижат.

– Прекрати, Райан, – сказала Лидди. – Ты же знаешь, что он намного сильнее тебя. Он всегда был сильнее.

К ним подошла Мэри. Она положила одну руку на плечо Шона, а другую – на плечо Райана. Тихим голосом, словно разговаривая со своими любимыми лошадьми, она произнесла: «Тише, тише, успокойтесь». И это сработало. Райан перестал сопротивляться, и руки Шона расслабились. Мэри снова заговорила, и тогда он отпустил Райана, сделав шаг назад. Райан опустился на стул и посмотрел на лед, разбросанный у его ног. Кейт вышла из комнаты и вернулась с полотенцем и метлой, быстро приведя все в порядок. Лидди помогала ей; лишь Марго и Свифт оставались неподвижными.

– Все нормально? – спросила Мэри Райана и Шона, протягивая к ним руки с поднятыми ладонями.

Те кивнули.

– Почему бы нам не сесть и не поговорить об этом? – спросила Мэри.

– Как вам такое предложение, мистер Свифт?

Свифт, казалось, словно проснулся. – Хорошо.

– Марго?

– Что?

– Ты в порядке?

– В порядке.

– А ты в курсе, что проторчала на одном месте, как приклеенная, пять минут подряд?

Марго поводила головой. Действительно, все сидели на своих местах, лишь одна она стояла как столб. И побей ее Господь, если она хоть что-то понимала в происходящем. Может, это был просто шок? Такое иногда с ней случалось, особенно в молодости. Она словно застревала в собственной голове, не замечая, что происходит вокруг нее. Однако подобного с ней не происходило с тех пор, как ей стукнуло семнадцать. Вплоть до настоящего времени.

Наконец она села. – Я просто ждала, когда все успокоятся.

Мэри посмотрела на нее, но ничего не сказала. Остальные, похоже, и вовсе не обращали на них никакого внимания. Все взгляды были устремлены на Свифта.

– Ладушки, Свифти, – сказала Лидди. – Мы слушаем тебя во все ушки. Может, объяснишь, наконец, что тут творится?

Тот прокашлялся. – Объяснять особо нечего. Желания вашего отца сформулированы вполне конкретно. Райан сможет стать одним из наследников только в том случае, если остальные решат, что он этого достоин. Если подобного не произойдет, Шон получит одну пятую долю собственности, но опять же вам всем придется решать, какова будет дальнейшая судьба этой части.

– Значит, и по этому поводу нам нужно прийти к единому решению? – спросила Марго.

– Нет, это решение может быть принято большинством. Единогласное решение ваш отец упомянул лишь касательно Райана.

– Что ты хочешь сказать словами «вы должны прийти к единому решению, как поступить с этим местом? – спросил Райан. – Ты что, заранее решил, что часть наследства достанется Шону, а не мне?

– Я просто пытаюсь разобраться в ситуации.

– Не могу поверить, что слушаю всю эту чушь, – ответил Райан. – И уверен, что, когда переговорю со своим адвокатом…

– И что ты ему скажешь? – поинтересовалась Кейт. – Что папа знал, как ты поступил с Амандой? И что же ты сделал с ней?

Райан побледнел. – Ничего я с ней не делал.

– Паршиво, черт подери, – сказала Лидди. – Даже Райан не заслуживает подобного обращения.

– Лидди! – предупредительным тоном сказала Мэри.

– А что? В смысле, какого хрена вообще происходит? Мы тут пытаемся восстановить какую-то чертову справедливость?

– Перестань, Лидди, – сказала Марго. – Просто прекрати.

Кейт положила руку поверх ладони Лидди. Они, казалось, общались, даже не открывая рта. Лидди что-то проворчала, но рта больше не раскрывала.

– Это что, какая-то игра? – допытывалась Марго у Свифта. – Одна из шуток папы? Мы проведем выходные, пытаясь прийти к какому-то единому решению, а затем ты предъявишь нам еще одно его письмо, в котором будет сказано, что он «просто пошутил», и в котором он попросит извинения за то, что мы не оценили по достоинству это развлечение?

– Могло бы быть и так. Но в любом случае другого письма у меня нет.

– Не надо шутить над тем, что произошло с Амандой, – сказал Шон. – Эта девушка была невинна.

– Не так уж и невинна, – отозвалась Мэри.

– И что бы это могло значить? – Взгляды Марго и Мэри пересеклись.

Кое-что в подобном духе Марго и раньше слышала об Аманде, и всегда при этом злилась. Если бы Аманда не улизнула… Если бы продолжала заниматься тем, чем занималась… Если бы, если бы… То, что случилось с Амандой, произошло не по ее вине.

Мэри отвела взгляд. Почему-то она никогда не пыталась оправдываться, если Марго начинала говорить о ней чуть ли не с презрением. А ведь каждому нужно уметь постоять за себя в этом мире.

– Мы должны проголосовать прямо сейчас? – спросила Марго.

– В течение сорока восьми часов. Так говорится в письме. Значит, в воскресенье, после поминок, я думаю, – сказала Кейт.

– Значит, у Райана есть сорок восемь часов, чтобы убедить нас, что он невиновен?

– Лучше скажи, нагрузить нас своей болтовней, чтобы мы так или иначе отдали ему долю наследства, – фыркнула Кейт.

– Говорила же вам – все это хрень собачья, – сказала Лидди, затем повернулась к Свифту.

– Впрочем, для нашего папаши такие штучки вполне типичны. И сколько уже существует этот его планчик?

– Десять лет.

– Десять? Десять? Ты хочешь сказать, что он составил его после…

– Да.

– Но ведь это был несчастный случай.

– Похоже, ваш отец так не считал.

– Понятно. Молодец, Мэри, так держать.

Мэри со спокойным видом оглянулась. – Не понимаю, с какого бока я могу быть в этом замешана.

– Да ты никогда ничего не понимаешь. Господи, как я от тебя устала.

Лидди повернулась на каблуках и выбежала из комнаты. Кейт встала, чтобы пойти за ней.

– Не надо, Кейт, – сказала Марго. – Пусть она выпустит пар.

– А если она совсем убежит?

– Не убежит.

Кейт вновь села. Марго смотрела на своих братьев и сестер. Райан, весь покрытый потом, потирал руку, которую там, у стены, особенно сильно прижал Шон. Кейт кусала ноготь большого пальца. Мэри сидела на своем стуле, словно на лошади, готовясь к взятию барьера. Шон качал ногой вверх-вниз, что, как было известно Марго, было признаком того, что он сильно волновался.

Существовало ли еще одно послание их отца или нет, но только что разыгранное представление было поистине ужасно.

* * *

Марго проводила Свифта на стоянку, когда эта так называемая семейная встреча наконец закончилась. – Простите за все, – сказала она, когда они добрались до его машины. – Сама не понимаю, что нашло на Райана.

Он вытер лоб, достав из кармана жилета носовой платок.

– Погодите-ка. Она взяла платок и смахнула с него там и сям застрявшие мелкие осколки стекла.

– Стекло, понимаете? – объяснила она.

Он ничего не сказал, просто взял платок и встряхнул его. Она подумала – может, предложить ему обратиться к врачу, проверить сердце со всеми его цилиндрами, или клапанами, или что там еще заставляет работать сердце, кроме любви, но решила не делать этого. С чего ей было переживать за Свифта. По крайней мере, сейчас.

– Я пытался отговорить его от этого, – сказал он.

– Уверена, именно этого вы и добивались.

– Мне вовсе не было приятно озвучить вам его послание.

– Думаю, так и есть.

– Как вы думаете, что случится дальше?

– Хотите честно? Понятия не имею.

Он снова вытер лоб. – Непросто разбираться с семейными делами.

– И не говорите. А он давал вам понять, почему был так уверен, что Райан в чем-то виновен?

– Так сразу и не скажешь.

– Вы собираетесь обратиться в полицию?

– И что я им скажу?

Она смотрела на череду деревьев, скрывавших озеро.

Ветер усилился. Она слышала, как поплавки доков стучат друг о друга.

– Знаете, что во всем этом самое смешное? – сказала она. – Я всегда думала, что мои родители считают именно меня во всем виноватой.

– Это еще почему?

– Я была одной из последних, кто видел ее в ту ночь. Разве это не делает меня одной из основных подозреваемых?

Аманда

22 июля 1998 года, 23:00

Когда я услышала этот ужасный голос, то первый, о ком я подумала, был Райан. Но секунду спустя я обернулась и почувствовала себя крайне глупо, когда поняла, насколько ошибалась.

– Марго! – смущенно и растерянно сказала я, теперь уже не понимая, как я могла спутать их голоса. – Ты разве не должна сидеть с детьми?

Она уперла руки в бедра. – Мне хотелось бы спросить тебя о том же.

Она была одета во все черное: черные походные брюки, черная толстовка; даже ее волосы были зачесаны назад, поэтому не отражали свет, как обычно, и тоже казались черными. Когда она раньше облачалась в подобный наряд, я как-то не придавала этому значения, но теперь до меня начало доходить – именно так она одевалась, когда мы по ночам совершали набеги на мальчишечью секцию. Единственное, чего не хватало сейчас – черной туши, которую она, на манер бейсболистов, в свое время наносила под нижние веки.

– Извини, я испугалась, – сказала я.

– Да ну? Она водила фонариком взад-вперед. Его луч то и дело выхватывал то каменистый пляж, то деревья позади нее.

– А почему у тебя такой странный голос?

– Да не знаю я. Ты вообще непонятно вела себя всю ночь, потом сказала, что принесешь воды, чтобы погасить костер, а в итоге я нахожу тебя здесь. Ты бродишь по пляжу, словно кого-то ждешь. Что, блин, происходит? У тебя тут свидание?

– Нет у меня никакого свидания.

– Обалдеть. Значит, это Саймон? Вот почему он перестал со мной разговаривать.

Она имела в виду Саймона Воклера, одного из вожатых. Стоит добавить, что именно благодаря ему Марго потеряла девственность прошлым летом. Примерно через неделю он бросил ее, отчего она едва не впала в прострацию. Нельзя сказать, что ее чувства к нему носили здравый характер, но она не переставала упрекать себя за то, что они у нее возникли. И хотя я знала Саймона почти так же давно, как и Мэри, мы никогда с ним не ладили. И ей об этом было хорошо известно.

– Думаешь, я жду Саймона? Да ты просто с ума сошла.

– Разве? А кто с ним танцевал прошлой неделе?

– Да это было всего один раз. И он пригласил меня только потому, что задержался в душе, а все в это время уже разобрались по парам. Кстати, в душе он застрял еще и потому, что не хотел напороться на Трейси.

– А по мне, все было совсем не так.

– Но ты же говорила, что тебе плевать на него? Что ты его просто ненавидишь?

Она вздрогнула. Да, ей хотелось убедить в этом всех, но в глубине души она все еще хотела его. Она это понимала, он это тоже понимал. Но, тем не менее, относился к ней как к дерьму. Вот почему она так ненавидела его.

– Значит, у вас тут не свиданка, – сказала она. – Но ты весь день так странно себя вела.

– Ничего подобного.

У что-то сжалось в груди. Мы никогда не ссорились всерьез, ни разу за десять лет, когда уже хорошо узнали друг друга, а теперь грыземся, как шестилетки.

– Это глупо. Ты же знаешь, Саймон мне даже не нравится.

– Ну, раз ты так говоришь…

Я смотрела, как фонарик, раскачиваясь по дуге, поднимается все выше и выше. Когда он достиг уровня моих глаз, я отвернулась.

– Если ты тут, – спросила я, – то кто же остался с детьми?

– С ними все в порядке. Там Мэри.

– Черт возьми, Марго, мы не должны оставлять их наедине с ней. Нам лучше вернуться, пока кто-нибудь не пострадал.

– А как же Саймон?

– Говорю же тебе, я не встречаюсь с ним.

– А что тогда ты здесь делаешь?

Я не хотела ей об этом говорить, но у меня, похоже, не было выбора. – Жду Райана.

– Райана?

– Да, знаешь ли. Твоего брата Райана.

– Так ты встречаешься с Райаном.

– Да.

Фонарик перестал ходить ходуном. Я понимала, что она вряд ли поверит мне, но, похоже, скоропалительных решений она принимать не собиралась. Видимо, взвешивала факты.

– Хм.

– И как же следует понимать твое «хм»?

– Да никак. Я просто удивлена. Ни фига себе, прямо скажем. Ну да ладно. Вот как, оказывается, все повернулось. Она шагнула вперед и неожиданно обняла меня. От нее пахло костром и зефиром. Но будь осторожна, хорошо?

– В смысле?

Она отпустила меня. – С Райаном. Не позволяй ему разбить тебе сердце.

– Да он, похоже, ни о чем подобном даже не думает.

– А я готова спорить, что еще как думает.

– Мы должны вернуться.

– Да не парься. Я все понимаю. Оставайся тут.

– А как же дети?

– Все будет хорошо. Она наклонилась и подняла банки для тушения огня с того места, где я их оставила. – Я лучше пойду, пока никто не заметил, что рядом с детьми нет ни одного взрослого.

– Уверена?

– Еще как.

– Спасибо, Марго.

– На здоровье. И, не знаю… Позабавьтесь, что ли. Ладно?

Я смотрела, как она уходит в лес; ее слова эхом отдавались в моей голове. Позабавиться? Я думала об этом как-то иначе. При мысли о Райане меня всю охватывала дрожь, но назвать это забавным можно было лишь с большой натяжкой. Безусловно, это меня возбуждало. И бабочки, как положено, трепыхались у меня в животе. Может, я что-то упустила?

«Позабавьтесь».

Когда она исчезла среди деревьев, я повернулась к воде и окинула взглядом горизонт. Мне не удалось ничего увидеть, зато удалось услышать.

Плеск весел.

Подплывал Райан.

Глава 11. Джон Дир[6]6
  Американский кузнец и промышленник, изобретатель стального плуга, основатель компании Deere & Company – крупнейшей конструкторской сельскохозяйственной фирмы в мире.


[Закрыть]

Шон

Шон занимался тем, чем и всегда, когда ему нужно было поразмыслить: разъезжал на газонокосилке и собирал скошенную траву в контейнер. Косилку он собственноручно ремонтировал столько раз, что уже потерял этому счет. Чистый запах свежескошенной травы и вид ухоженной лужайки – как же он любил все это. И ездить на косилке вокруг можно было совершенно беспрепятственно, пока ты не упирался в лес, ему, кстати, очень хотелось хоть немного проникнуть туда. В любом случае, сам процесс кошения казался ему столь же священным, как церковная проповедь. Это был торжественный, умиротворяющий акт. И сама природа отвечала на его «проповедь» своим облагороженным обликом.

Но почему-то сегодня это не успокаивало его, как раньше. Понятное дело, до сих пор ему не приходилось сталкиваться с возможностью получить в собственные руки часть лагеря. Выходит, теперь у него будет право голоса, если придется определять судьбу лагеря и решать, будет ли он и впредь работать, как должно.

Впрочем, все это были условности. Как и то, что мистер Макаллистер сделал для него, и лучше бы не забывать об этом. Шон сколько угодно мог работать по части благоустройства, но в вожатые его не допускали. Его держали скорее за Мистера Разводной Ключ, но никак не за члена семьи. Где-то здесь таился подвох. Он пытался подобрать нужные слова, но, черт возьми, он никогда не был хорош в подобного рода вещах. Ему было известно лишь то, что мистер Макаллистер однажды твердо заявил – он сможет оставаться в лагере столько, сколько захочет. Если только остальным это будет угодно.

От этой мысли у Шона прямо дыхание перехватило. Он не знал, куда ему податься, если придется покинуть лагерь. Что он будет делать? Всю свою сознательную жизнь он посвятил этому месту и не знал ничего, кроме того, как жить в лагере и заботиться о нем.

Предпочтут ли его Райану, своему родному брату, даже если большинству из них он далеко не нравится? Возможно ли подобное? А как они относятся к нему самому? Он не мог даже приблизительно определить их отношение – может, с его существованием просто мирились? А может, здесь было и нечто большее? Если он все правильно понял, свое место он сохранит, если они не сумеют договориться. Вариант по умолчанию. До чего же умно поступил мистер Макаллистер. Они ведь всегда спорили друг с другом, всю свою жизнь. И ему не хотелось подсиживать Райана. Именно этого и хотел отец, правда ведь?

Так или иначе, своего собственного отца он не знал. Его мама, которая сама уже стала для него лишь полустершимся воспоминанием, никогда не рассказывала ему о человеке, от которого забеременела. И это было хорошо. Так называемая настоящая семья представлялась ему огромной и постоянной склокой – надо же было уметь разбираться во всех чувствах и во всех людях, которые ее составляли. Для Шона было бы вполне достаточно, если бы от такой семьи осталась половина.

И тогда он навсегда смог бы остаться в лагере Макау.