Текст книги "Я никогда не скажу"

Глава 12. Беглец

Лидди

Когда Лидди вышла из дома, она спустилась по лестнице, а затем повернулась и вошла в подвал через отдельный вход. В двери, к которой она подошла, была решетка, которая позволяла прекрасно слышать, что происходит в гостиной. Она обнаружила эту дверь однажды летом, когда ей было восемь лет, и с тех пор частенько пользовалась ей. В основном она подслушивала разговоры персонала по воскресным вечерам. Именно тогда она получала всю самую интересную и свежую информацию. Она узнавала имена подростков, которых ловили на том, что они в лесу занимались сексом, курили, да бог знает что еще. Большинство детей были слишком наивны, чтобы догадываться – «Макрелям» известно практически все происходящее в лагере. А вот Лидди это понимала и безраздельно пользовалась в своих интересах.

Ей было не привыкать к тем странностям, которые она могла услышать. Правда, всегда был риск услышать, например, что-то нелицеприятное и о себе самой, а это не каждому понравится. Взять хотя бы сегодняшний разговор. Лидди не понравилось, каким тоном говорила Марго – та словно была абсолютно уверена в том, что Лидди никуда не денется, хоть и очень этого хочет, и Марго определенно нравилось, что Кейт почему-то стремится последовать за Лидди. Подобного она боялась больше всего – может, как-нибудь она заявит, что собирается покончить с собой, а Кейт ее в этом не поддержит и не остановит. И придется либо сделать то, что она сказала, либо униженно сдаться.

Последняя часть разговора была попросту скучной. Много кричали, в основном этим занимался Райан. Потом он долго и угрюмо твердил о своей невиновности, снова и снова повторяя, что не имеет никакого отношения к тому, что случилось с Амандой. На это было просто жалко смотреть. Затем ушли Свифти и Марго; тогда из разговора она поняла еще кое-что. Оказывается, Райан пытался давить на Кейт, чтобы та проголосовала за него как за наследника. Сама Кейт говорила мало. Лидди очень даже явственно представляла себе ее лицо, пока та слушала вкрадчивый голос Райана, изо всех сил пытаясь избежать его очарования. Лидди уже понимала, что сейчас произойдет. Кейт была человеком замкнутым, особенно когда речь заходила об ее семье, так что она не сделала бы ни единого жеста, чтобы, не дай бог, не раскачать лодку. Так что, если бы все согласились, Кейт не подала бы свой голос против. Но все равно это был просто блестящий ход – обратиться к ней первым. Лидди сделала бы так же. Вдруг Кейт все-таки решит, что должна поступить, как ей сказано? Но даже если она так решит, все равно дело пойдет так, как намечалось.

Когда она услышала, как Кейт сказала: «Я не думала об этом раньше», – у Лидди просто завяли уши, так что она надела костюм для бега, схватила телефон, наушники и ушла. К тому времени, когда она добралась до главной дороги, она уже сильно вспотела, зато понимала – как только поднимется на вершину холма, то сигнал сотовой связи станет значительно лучше.

Она набрала знакомый номер.

– Эй, детка, как дела?

Она почувствовала облегчение. Разговор с Оуэном всегда успокаивал ее. Он всегда был уравновешенным и невозмутимым, что служило идеальным противовесом поселившейся в ней дикости. Что даже забавляло, особенно если учесть то, как он зарабатывал на жизнь. Впрочем, ей подобное вполне подходило. По крайней мере, никто из них не отколет никакого неожиданного номера.

– Я сбежала с этого говно-шоу.

– И все еще бегаешь?

– Ага.

– Значит, все действительно хреново.

Хотя бегать по холмам было не так уж и легко, она просто растворилась в голосе Оуэна. Как же она жалела о том, что приехала в лагерь. Как же ей хотелось никогда не переживать этих выходных. Как же ей хотелось отправиться домой.

– Я за тобой приеду, если хочешь.

Прошлой ночью он высадил ее на обочине, не доезжая до места – она хотела, чтобы никто не узнал об ее столь раннем появлении.

– А разве намечается какой-нибудь рок-фестиваль?

Оуэна, в принципе, можно было назвать почти что рок-звездой. Еще не знаменитость, но вот-вот ей станет.

– Я мог бы отложить все свои дела.

– А мне казалось, что тебе позарез нужны деньги для финансирования записи твоего следующего альбома. Ты ведь начинаешь сходить с обложек.

– Поищу в других местах. Организую краудфандинг, или еще что-нибудь.

Она всегда поражалась, как легко фанаты отдают свои деньги якобы для поддержки любого проекта, над которым работает их любимый автор. Поддержите съемки моего фильма! Помогите моей книге стать изданной! Помогите мне, наконец (это было вершиной ее коллекции) отправиться в отпуск и дайте заслуженно отдохнуть! Впрочем, она отнюдь не была уверена, что просящим будет дадено по мольбам их. Впрочем, пока проект Оуэна не представлял никаких тайн или незаконных действий, она была почти уверена, что его обязательно поддержат. По крайней мере, до тех пор, пока этот самый проект будет оставаться в рамках законности. А сам Оуэн, похоже, не стеснялся ни в целях, ни в средствах. Лидди это даже смущало, но в итоге она была вынуждена убедиться в том, что в его действиях нет ничего противозаконного. Она видела, как дергались его поклонники из-за возможности созвониться с ним по скайпу, шанса получить его фото с подписью, а в наилучшей перспективе – даже личной встречи, если только пожертвованных денег для этого хватало. Впрочем, Оуэн заранее обговаривал пределы поведения во время подобной встречи. Гораздо труднее ей было понять то, как могли чувствовать себя эти совершенно незнакомые ему люди при встрече с ним, где бы она ни состоялась – в ресторане, в театре, просто на улице.

– Хорошо. Но имей в виду – на сей раз это и близко не будет похоже на свидание.

– Детка, ты просто восхитительна, когда ревнуешь.

Размахивая руками, Лидди поднялась на другой холм. Она остановилась, чтобы отдышаться, глядя на спокойно жующих траву коров, которые паслись в поле за тонким проволочным забором.

– Ты еще на связи? – спросил Оуэн.

– А где же мне еще быть.

– Так мне приехать за тобой?

– Со мной все будет в порядке.

– А как насчет Райана?

– Что насчет Райана?

Она ведь прозевала момент, когда Райан схватил ее за руку. И она понимала, что если расскажет об этом, то Оуэн примчится сюда, не успеешь и оглянуться. А она пока не была готова к тому, что мир, в котором пребывает ее дорогой Оуэн, столкнется с миром лагеря Макау. По крайней мере, время для этого еще не настало.

– Он опасен, не так ли?

– Ничего он не опасен.

– Но если именно он сделал это с… Как, бишь ее звали?

– Аманда.

– Если именно он сделал это с Амандой… Вам, ребята, лучше бы отправиться в полицию.

– Он мой брат.

– А какое отношение этот факт имеет к происходящему?

Лидди посмотрела на ближайшую к ней корову. Как проста была ее жизнь – броди себе по полю и жуй траву день напролет, не подозревая, что тебя откармливают на убой. Может, и среди женщин есть такие же «коровы», которых вот-вот съедят? Сравнение – так себе, конечно.

– Мне никто не угрожает, и в полицию мы не пойдем. Кроме того, эта самая полиция разнюхала все вдоль и поперек сразу после происшествия.

– Но обвинения так никому и не предъявили.

– Не нашлось достаточного количества доказательств, чтобы это сделать. Так они говорили. По-моему.

– По-твоему?

– Мне тогда было всего двенадцать. Я ничего не понимала в происходящем. Да и никто из нас не понимал.

Лидди вспомнила, как она беседовала с детективами. О том, что ее родители должны были сопровождать ее – ведь она была несовершеннолетней. О том, что все ощущалось как забавная игра, в которой она выигрывала. Лидди всегда была хороша в том, чтобы скрывать секреты. А где ты была той ночью, Лидди? Неужели все время не отходила от Кейт? А как ты относилась к Аманде?

– А против кого именно было недостаточно улик? – спросил Оуэн.

Лидди больше не хотела говорить об этом. Ей просто хотелось бежать.

– Лидди? Ты еще на связи?

Она отодвинула телефон подальше и громко заговорила.

– Оуэн? Я не слышу тебя. Здесь плохой сигнал. Попробую набрать тебе попозже.

А потом она повесила трубку.

Аманда

23 июля 1998 года, 6:00

Меня нашли близняшки.

Даже не знаю, что они делали на Сикрет Бич. Позже, в сопровождении родителей, они рассказали полиции, что искали цветы для проекта лавки ремесленных изделий, над которым они работали. Звучало это странно, и, тем не менее – задолго до сигнала к побудке эти двое рыскали по району, куда им запрещалось отправляться без сопровождения взрослых. Но, во-первых, им было по двенадцать, а во-вторых, они были детьми владельцев лагеря, так что это давало им определенный иммунитет от чрезмерного постороннего внимания.

Я слышала их. Слов было не разобрать – просто голоса. Панический шепот. Шорох их шагов по высокой траве, которой порос пляж. Потом я услышала слово «неприятности» – думаю, что его произнесла Кейт, хотя, скорее всего, я сама себя в этом убедила, поскольку это было наиболее вероятно. Не в силах ничего предпринять, я сильно обозлилась. Выходит, они больше переживали, чтобы не попасть в беду самим, а на мое спасение им плевать. А я-то думала, что была для них почти как сестра.

Кто-то из них упомянул о мертвецах. Что-то типа «мертвое тело» или «мертвая девушка». И я закричала: «Я жива!», но этот крик звучал лишь у меня в голове – они не могли меня услышать. Помоги себе сама, – подумала я. Сделай хоть что-то. Но мир, полный боли, словно застыл вокруг меня. Ну, хоть сдвинься с места. Тронь что-нибудь. Я собрала в кулак всю свою волю и моя рука слегка пошевелилась. Мне казалось, что я отчаянно машу руками, но я понимала, что принимаю желаемое за действительное, однако я по-прежнему прекрасно слышала их голоса.

– Я видела, как ее рука двигалась!

– Что? Да нет же, дурочка, тебе просто почудилось.

– А вот и нет. Я серьезно, Лидди. Она сдвинулась.

– Я хочу посмотреть, а вдруг она еще дышит.

– Как это?

– Тише!

К моему рту прижалась ладонь, еще сильнее затруднив мое дыхание.

– Что ты делаешь?

– Ничего не чувствую.

Какая же боль, какая адская боль. Ну же, нужно двинуться, двинуться, двинуться. Я снова пошевелила рукой. Кто-то закричал. Рука, накрывавшая мой рот, исчезла, а потом все стало черным.

Глава 13. Буря грядет

Райан

Никогда за всю свою жизнь Райан не чувствовал себя таким безумным и таким напуганным. Причем в равных частях – столь же безумным, сколь и напуганным. Такие вот эмоциональные качели. Обычно, когда он злился, он не мог усидеть на месте. Он бродил по дому и двору, а когда становилось особенно плохо, то он и вовсе уходил на несколько миль прочь. Кэрри это понимала, и считала, что лучше пусть он протрет дыру на подошвах своей обуви, нежели проделает другую дыру – кулаком в стене. Но теперь в его гневе появилось что-то новое. Его гнев смешался со страхом, и это чувство буквально парализовывало его. Но как ему нужно было вести себя? Какой разумный способ действий возможен при таких обстоятельствах? О чем, черт возьми, думал его отец?

Очевидно, он наказывал его, но за что? За те неприятности, которые он доставил семье? Хотя в своем кошмарном письме отец и упоминал все это, он по-прежнему не мог поверить. Разве Райан не заслуживает шанса защитить себя? Если бы его отец рассказал ему о своих подозрениях, он в настоящее время мог бы объяснить все гораздо лучше, чем тогда, когда все произошло, когда ему было двадцать лет. Вместо этого он должен теперь пытаться склонить на свою сторону сестер – по сути дела, людей, у которых собственные интересы на первом месте.

Он пытался поговорить с Кейт. Оказалось, это решение было ошибкой.

– Ну ладно тебе, – сказал он, когда они остались наедине. – Ты же знаешь, что я не имел никакого отношения к тому, что случилось с Амандой.

Кейт сидела на диване, поигрывая рукавами накинутого на ее плечи розового свитера. Даже этот свитер злил его. Она не играла в теннис, а восьмидесятые давно прошли – едва ли она их помнила – так почему же она так одевалась? И что за комедию она сейчас ломала?

– А ты в этом уверен?

– Почему ты так говоришь?

– Ты знаешь почему, Райан.

Он вздрогнул, хотя дом все еще хранил «тепло» их встречи; но это было не просто тепло, это был жар распаленных тел, жар гнева. Окна до сих пор оставались запотевшими от этих миазмов.

– Ты говоришь так потому, что… Потому что я был на Острове той ночью?

Он никогда не понимал, откуда полиция узнала, что он был там, даже когда признался в этом. Может быть, копы просто слишком сильно давили на него. Агрессивно давили, и в конце концов, вынудили признаться. Заковыристые, скользкие вопросы, запугивание – все это в итоге сработало. Он пришел в ужас. «Мы знаем, что именно ты надругался над ней, Райан. Будет намного проще, если ты все расскажешь». Снова и снова они повторяли эту фразу. Но каким-то образом он еще держался – да, он был там, но ушел и больше никого не видел. А когда они спросили его о том, что он сам думает о случившемся, он упомянул коттеджи на другой стороне озера. В то лето там жила группа парней, лет по двадцать с небольшим. Они любили выпивать на понтонной лодке и нередко подходили на ней близко к пляжу, когда Аманда и Марго выполняли обязанности спасателей. «Вам определенно стоит проверить этих парней», – твердил он полицейским, – «Они всегда свистели девчонкам и отпускали всякие сальные шуточки». Его слова записывали, но вряд ли копы действительно занялись этими парнями. Во всяком случае, Райану об этом не сообщали, даже не собирались. У них ведь под рукой был главный подозреваемый.

Но внезапно вопросы прекратились. Еще несколько тревожных недель ничего не происходило, но Райан по-прежнему чувствовал себя, словно раскачивающийся маятник. Полиция прекратила расследование, все материалы, как ему представлялось, были снабжены пометкой «нераскрытое». Если бы кто-нибудь спросил его тогда, что он думает по этому поводу, он наверняка ответил бы – его родители заплатили кому нужно, или подключили к этому Свифта – ведь такие люди, как Свифт, как раз и существуют для улаживания подобных дел. А самому ему отнюдь не привыкать.

Теперь он знал, что это невозможно. Да, его родители могли организовать лагерь для отдыха богатеньких детишек, но сами они отнюдь не были богачами. Копов, конечно, можно было убедить взглянуть на все с другой стороны, но для этого нужно было быть кем-то вроде Кеннеди. А что им какие-то Макаллистеры? «Тьфу» и растереть.

Поэтому он и недоумевал, почему полиция вдруг свернула дело. Постепенно он начал понимать, что сам вбил себе в голову мысль – его отец заплатил за то, чтобы расследование запрятали под сукно.

– Райан?

– Что?

– Ты собираешься рассказать мне, что случилось?

– Ты о чем это? Хочешь сказать, что поверишь моим словам?

– Я могла бы это сделать. – Кейт встала. – Но твои исповеди мне вовсе ни к чему.

– Не собираюсь я тебе исповедоваться. Просто хотел спросить тебя… ты думаешь обо мне так, как и раньше?

– Не знаю. Знаю лишь, что ты лгал все это время, а это явно неспроста. Если бы тебе нечего было скрывать, ты сразу выложил бы правду.

– У людей есть множество причин для лжи, Кейт.

– И как я об этом не подумала! – саркастически отозвалась она.

– А ты, тем не менее, попробуй. Жизнь ведь не всегда делится только на черное и белое.

Она посмотрела на него, в очередной раз напомнив ему Лидди.

– В этом ты, может быть, и прав. Но ты все равно лжец.

Глава 14 Суета

Мэри

Мэри отцепила поводья Корицы от перил крыльца и повела ее по дороге к конюшням. Лошадь уткнулась носом в ее шею, обдавая ее теплым дыханием, так что Мэри понимала – Корица довольна и спокойна.

Сама она тоже чувствовала себя на удивление спокойной. Но, ради всего святого, почему ее отец поднял такую суету из-за той девчонки, Аманды, которой он никогда не нравился, поскольку думал, что она плохо влияет на Марго?

Мэри хорошо помнила ту ночь на Острове. Она запомнилась ей, поскольку тогда она в первый раз была вожатой, а также потому, что работала в паре с Марго. Они с Марго были близки, но в другой, не лагерно, зимней жизни в Монреале, еще с тех пор как были маленькими. Они всегда возвращались в город через пару недель после начала учебного года и это словно скрепляло их связь. Все дружеские компании формируются в первые дни на школьном дворе и спустя неделю в них уже не принимают новеньких. Но летом, в лагере Марго не нужно было общество Мэри. В лагере она была своей, к тому же у нее была Аманда. Так что Мэри пришлось посторониться, как и в прошлом году.

Той ночью они поссорились, когда Марго решила оставить ее на дежурстве, сама собираясь проверить, куда исчезла Аманда. – Да она, скорее всего, ждет какого-нибудь пацана, – сказала тогда Мэри. – И с ней все будет нормально.

– Какого еще пацана? – спросила Марго, нахмурившись. – Ты что, думаешь…

– Чего?

Кто-то из находившихся поблизости детишек кашлянул, и Марго запнулась. Потом потихоньку пододвинула свой спальник поближе к Мэри.

– Ты что, видела, как она танцевала с Саймоном на прошлой неделе?

– И что, если так?

– Да они прямо терлись друг об друга.

– Саймон – болван.

– Не в этом дело. Друзья обычно не встречаются с твоими бывшими.

– А я вовсе и не думаю, что Аманду штырит по Саймону.

– Да ну?

– Ты же знаешь, что она с Райана глаз не сводит.

Марго тихо рассмеялась.

– Твоя правда. Бедненькая Аманда.

Марго расстегнула молнию на спальном мешке.

– Ты куда? – спросила Мэри.

– Присмотри за детьми. Я вернусь через несколько минут.

– Марго…

Но та уже не слушала.

Марго вспоминала родительский дом. После того, как их дети получили по путевке в жизнь, окончив школу, они продали дом в городе и переехали в лагерь на постоянку. Мэри подумала, что в последний раз она видела своих родителей за два месяца до их смерти. Ее мать тогда все мелочилась – им предстоит пересечь на поезде всю страну, разве не старомодный способ передвижения? Хотя, может, они и впрямь решили поехать на поезде, только чтобы полюбоваться окрестностями, поглядеть на то, как живут в Штатах? Возможно, Мэри и самой следует заняться чем-то подобным. Когда в последний раз она отдыхала?

– Шесть дней на поезде? – переспросила тогда Мэри. – Вот уж дудки.

– А почему нет?

– Я и так постоянно чувствую себя взаперти. Знаешь, как я чувствую себя в этих комнатках? Как Гулливер, которого заперли в лилипутских палатах.

Ее мать тогда рассеянно посмотрела на нее. Ее, как всегда, больше интересовал сам план, а не его детали. Сам факт – с апломбом поведать друзьям по бридж-клубу, что они отправляются в путешествие. Мэри со стыдом поняла, как неправа она была, когда отнеслась к такому решению чуть ли не с презрением. Ее родители много работали, но мало зарабатывали, и поэтому нечасто могли позволить себе попутешествовать. И ей бы стоило поощрять их, а не подавлять.

– Прости, мама.

– За что, милая?

– Я рада, что вы с папой отправляетесь путешествовать. Мне почему-то не хочется никуда ехать, но я надеюсь, что вы прекрасно проведете время.

– Ничего. И спасибо.

Все оставшееся время, которое она провела у них, она изо всех сил старалась выглядеть дочерью-паинькой. Помогала готовить ужин, а потом по собственной инициативе мыла посуду. Расспрашивала отца о последних экологических катастрофах, про которые сообщали в новостях – как там обстоят дела с таянием ледяных шапок, калифорнийскими пожарами и то и дело налетающими торнадо? Показывала матери, как отыскивать на гаджетах места, где они побывали. Даже пообещала, что специально приедет посмотреть слайд-шоу, которое мама сделает во время поездки. Она никогда не смотрела на часы, чтобы не смущать их этим жестом – мол, мне уже пора. Когда же ее мама сама напоминала, что надо ложиться в кроватку, она целовала их обоих на прощание, чувствуя, что перед ними, возможно, открывается новая глава в отношениях, и теперь они смогут относиться друг к другу как взрослые. Пусть так и произойдет – дети взрослеют, и родители должны это понимать. Потому что очень многое в их отношениях изменилось с тех пор, когда она и ее сестры были еще подростками.

Однако ей теперь никогда не узнать, что могло бы произойти. Поезд ее родителей сошел с рельсов после столкновения с большим лосем где-то в Онтарио. Пассажиры первого класса почти не получили травм; к проводнику и тем, кто занимал первые два места во втором классе, судьба не оказалась столь же благосклонна. Мэри не раз задавалась вопросом: а выжила бы она сама, отправившись вместе с родителями? Потратила бы она деньги, чтобы поехать в более комфортном и безопасном вагоне? Заплатила бы за такие же билеты для родителей? Эти глупые мысли приносили ей… впрочем, другого слова здесь не подберешь. Они приносили ей облегчение.

Потому что в глубине души Мэри знала – иной судьбы у них нет, и не могло быть. Ей надо было стать кем-то иным, чтобы дорога жизни свернула в другую сторону. Наверное, она просто упустила тот момент, когда еще могла серьезно измениться. Но чья же в этом вина? Неужели ее?

– Мэри, подожди.

Это была Кейт, бегущая по дороге, мускулы на ее тонких ногах были четко очерчены – сказывалось увлечение спортом в прошлом. Вот еще один факт о Макаллистерах – все они любили как следует подвигаться. И их ДНК буквально горела желанием бурно провести хотя бы детство.

Мэри остановилась, придержав Корицу.

– Ты быстро ходишь, – сказала Кейт, чуть задыхаясь.

– Извини.

– Да ничего. Ты ехала в конюшню или к себе?

– По крайней мере, сейчас – в конюшню.

– Не против, если я отправлюсь с тобой?

– Как будто тебе нужно спрашивать у меня разрешения.

Кейт нахмурилась. В отличие от Марго, у нее на лице не было морщин, взбитых ветром и зарубцованных солнцем.

– Какого черта, Мэри? Ты поговоришь со мной или нет?

– Мне жаль, но, похоже, нет.

– Да ладно, нормально все. То, что учинил папа, не устраивает никого из нас. Я только что разговаривала с Райаном и…

– Он пытался убедить вас отдать за него свой голос как за наследника?

– Ну, не совсем. Я думаю, он скорее пытался догадаться, что я буду делать дальше.

– И что же ты собралась делать?

– Сперва хочу разузнать, что по этому поводу думают остальные.

Подобный ответ не удивил Мэри. Соответствие чужим потребностям было своего рода лейтмотивом жизни Кейт. Чем же еще можно объяснить этот розовый свитер, повязанный вокруг шеи?

– Ну и что ты думаешь? – спросила Кейт.

Корица потянула уздечку. Мэри успокаивающе похлопала ее по носу.

– Честно говоря, не знаю, что и сказать. На первый взгляд все это кажется полным безумием. Думаю, все зависит от того, какого результата вы хотите добиться.

– А если я захочу, чтобы Райан стал собственником наравне со мной?

– А как ты планируешь дальнейшую судьбу лагеря? Райан хочет его продать, тут никаких сомнений быть не может. Ему нужны деньги, верно? С другой стороны, Шон никогда не пойдет на подобное, никогда не продаст лагерь, даже если его собственная жизнь будет зависеть от этой сделки.

– Так вот как ты собираешься поступить? Не думаю, что по отношению к Райану это будет справедливо.

– А почему бы и нет?

– Потому это равносильно нашему согласию с тем, что именно он это сделал.

– С какой это стати?

– Если он невиновен, то должен по справедливости получить свою долю, как и все мы. И голосовать наравне со всеми.

Наконец они добрались до сарая. Размеров он был внушительных, покрашен в красный цвет. Верхний его уровень был заполнен сеном: туда его под зиму складировали каждый август. И они не стали отменять заказ на его привоз, поскольку пока не знали, что будет дальше с лагерем. В последний раз сарай красили лет десять назад, так что стоило бы покрасить его заново. А построен он был вообще в незапамятные времена, правда, на совесть – из прочнейших столбов и балок. Так что, скорее всего, рухнет все вокруг, прежде чем хоть что-то случится с сараем. Если только и сарай вместе со всем остальным не будет снесен бульдозером, расчищающим площадку под постройку многоквартирных домов. Впрочем, возможно, сарай и сохранят в качестве местной достопримечательности. Потом в нем будут играть свадьбы или по старинке проводить собрания, а из сена устраивать на столе букеты.

– Но, в таком случае, выходит, что нам придется спорить за то, как поступить с этим местом? – спросила Мэри. – Ты этого хочешь? Устроить свару?

– Я лишь хочу добиться справедливости.

Она обернула поводья Корицы вокруг коновязи. Ей не хотелось, чтобы Кейт вместе с ней входила вовнутрь. У Кейт была аллергия на лошадей, и хотя это была не ее вина, при входе туда она только и делала, что чихала и извинялась, вызывая этим вполне понятное раздражение.

– Если ты ищешь справедливости, то явно не в том месте.

– Очень может быть. Кейт осмотрела сарай вплоть до загонов в его задней части. – А ты хотела бы когда-нибудь увидеть, как будет выглядеть это место, если у нас будет достаточно денег, чтобы привести все в порядок?

– Нет.

– Звучит так, словно ты в этом абсолютно уверена.

– Лагерь хорош таким, каков он есть.

– Но он приходит в упадок.

Мэри посмотрела на сестру, пытаясь понять, куда она клонит. Кейт одновременно была и симпатична, как все они, и невзрачна, как все они, если не считать Марго. Оденьте ее в другую одежду, и она вполне может сойти за вожатую. Она последней покинула лагерь, да и то лишь потому, что их родители дали понять: они не позволят ей вступить во владение лагерем, пока сохраняют свое влияние.

– Именно это с ним и происходит.

– Но ведь его можно сделать гораздо лучше.

– Таково твое мнение? Сохранить его и попытаться восстановить? Но на какие шиши?

– Мы могли бы продать Сикрет Бич. Нам все равно остался бы участок в сто пятьдесят акров – места более чем достаточно. А полученные средства мы могли бы инвестировать в это место, привести его в порядок и в итоге каждый из нас будет получать от него доход.

– Даже если мы сделаем это, все равно ничего не выйдет.

– Но так будет лучше.

Мэри погладила голову Корицы, чтобы успокоить и себя, и лошадь.

– Ты ведь никогда особо не любила это место, разве нет?

– Отчего же. Мне здесь очень нравится.

– Ты просто сама себя в этом убедила. Но поинтересуйся у других здешних обитателей. Персонал, который приезжает сюда по воскресеньям, спасателей, да кого угодно – нужно ли им то, о чем ты говоришь? Бьюсь об заклад хоть на миллион, что они скажут – да оставьте вы это все.

– Вот только миллиона у тебя нет.

Мэри улыбнулась.

– Это верно.

– Значит, просто продадим и все? Вряд ли ребята с этим согласятся.

– Это правда. Но ведь решать не только им.

Кейт казалась глубоко удрученной. Мэри понимала, как ей плохо, но посочувствовать как-то не хватало сил. Она хотела вскочить на Корицу и вернуться в свои любимые конюшни, где все было так привычно. Но от своей семьи было не умчаться даже галопом – ни сейчас, ни когда-либо еще.

– И не нам решать тоже, – сказала Кейт.

– Похоже на то.

– Ты знала, что Райан был там той ночью?

– Где? На Острове?

– Да. Он только сейчас в этом сознался.

С одной стороны, это удивило Мэри, хотя с другой – вовсе нет. Этот факт вполне объяснял, почему полиция так цеплялась к нему в те времена. Когда она спросила об этом своих родителей, ей сказали, чтобы она не вмешивалась, что это ее не касается. А потом, когда расследование было закрыто, этот факт постепенно побледнел. Она почти забыла об этом, да и все остальные тоже – по крайней мере, она так считала.

– Не знала, нет.

– Так вот: он там был. И вполне мог сотворить все это. Может, папа прав.

– В ту ночь на острове было много людей, Кейт. Мэри не стала дожидаться ответа – она просто отпустила поводья Корицы и вошла в прохладу сарая.

Аманда

22 июля 1998 года, 23:30

На сей раз удивляться пришлось мне.

Я смотрела, как Райан греб к берегу, часто оглядываясь через плечо, чтобы убедиться – он причалит к одному укромному местечку между камнями. Я находилась на скале неподалеку, присев на корточки, и надеялась, что мои пальцы не сведет судорогой, как обычно бывало в таких случаях. Впервые со мной это случилось, когда я попыталась освоить виндсерфинг – у меня тогда так свело все тело, что я боялась коснуться воды даже кончиками пальцев – вдруг утону? Именно тогда меня и спас Райан, подъехавший на спасательной лодке. По его словам, я действительно выглядела так, словно почти утонула.

Я просто не могла поверить, что он наконец нарисовался. Сердце грохотало у меня в груди, я едва дышала. Он все-таки приплыл. Райан приплыл сюда ради меня. Что это могло значить? Неужели все случится именно здесь? На этом скалистом пляже, где он накроет мой рот своей ладонью, чтобы приглушить звук… какой звук? О Господи. Наверное, я начиталась любовных романов. Наверняка он не собирался брать меня прямо на этих камнях. Скорее всего, он сначала поцелует меня, а потом засунет руку мне под рубашку. А может, он окажется из тех парней, которые в ожидании минета не спрашивают ни о чем, а просто толкают твою голову в нужную сторону.

Кстати, единственный парень, с которым я целовалась, был именно таким. Похоже, он считал, что если я позволила ему сунуть язык мне в рот, это автоматически означало, что туда же он мог засунуть свой член. Когда я поначалу сказала: «Нет», он набычился, но я вовремя пошла на попятный. Я всегда так поступала. И почему я роюсь в прошлом вместо того, чтобы жить настоящим? Зачем вспомнила о том идиоте? Ах, да! Райан!

Он был совсем рядом со скалами, табаня, чтобы смягчить удар о каменистый берег. До меня донеслось его ругательство, когда одно весло выпало из уключины и упало в воду.

– Я поймаю, – сказала я, и Райан буквально подпрыгнул.

– Аманда?

– А ты что, ждал кого-то еще?

– Нет, я… Слушай, оно уплывает.

Я вошла в теплую воду, едва не поскользнувшись на камнях, края моих «докеров» отчаянно впитывали воду. Я протянула руку и схватила весло – оно оказалось скользким и занозистым. Но все-таки я сумела вытащить его из воды, обхватив его большим и указательным пальцами, несмотря на эту дрянь.

– Вот же дерьмо.

– С тобой все нормально?

– Занозу посадила.

– Помоги мне поднять лодку, и я посмотрю.

Я пососала ладонь и положила весло на землю. Затем повернулась и ухватила лодку за нос. Райан, по другую сторону, был достаточно близко от меня, чтобы я могла почувствовать запах его пота и рук, отдающих озерной водой.

– Готова? Раз, два, взяли!

Вместе мы кое-как подняли лодку. До чего же она была тяжела! Когда я посмотрела на корму, то увидела, что та почти полна водой. Мистер Макаллистер каждый год говорил, что надо бы ее отремонтировать, но так и не занялся этим. Мы наконец вытащили ее на пару футов вверх от границы прибоя, для пущей безопасности, а потом опустили на землю. Райан подобрал несколько больших камней и сунул их под нос, чтобы облегчить сток воды из кормы. Потом открыл предохранительный клапан – немедленно раздался шум льющейся воды.