Текст книги "Крупным планом"

Глава 18

Кэрри думала, что начнет плакать, как только самолет оторвется от земли, но начала гораздо раньше.

Утром, проснувшись по звонку будильника, она не обнаружила рядом Джетро – ушел, пока она спала. Они занимались любовью часов до трех ночи, потом Кэрри уснула, и Джетро обнимал ее, а когда зазвенел будильник, Фортмана уже не было. Наверное, сбежал, чтобы не получилось слезного расставания. На столе Кэрри обнаружила бордовую розу – и все. Никакой записки, ничего. Это было обидно и правильно: незачем делать вид, что между ними произошло нечто серьезное.

Розу Кэрри оставила в номере. Куда ее в самолет?

Девушка сидела у окна – опять повезло – и смотрела, как земля уходит вниз, как дома под крылом самолета становятся будто игрушечными, и вся жизнь в Городе Ангелов начинает походить на компьютерную симуляцию. Для Джетро это с самого начала было неважно. Он даже ее не проводил.

Хорошо, что прогрессивное человечество изобрело солнечные очки – за темными стеклами никто не увидит слез.

В аэропорту Кэрри никто не встречал, она сама попросила родных об этом. У мамы, как обычно, дела, папа обязательно перепутает выходы, а Эвелин еще неспособна быстро бегать. К счастью, расторопные нью-йоркские таксисты никуда не делись.

Такси доставило Кэрри и ее чемодан до подъезда и укатило. Девушка поздоровалась с консьержем, втащила чемодан в лифт и нажала кнопку пятнадцатого этажа – именно там располагалась квартира Хеджей.

На звонок открыла похудевшая Эвелин и с восторгом повисла на шее у сестры.

– Вау, Кэрри, ты шикарно выглядишь! Просто шикарно! Этот загар… Признавайся, ты там не работала, а на пляже валялась, и наша киношная репутация непоправимо испорчена!

– Дай войти! – со смехом отбивалась Кэрри.

Эвелин впустила ее, но, едва сестра сняла солнечные очки, веселый смех прекратился.

– Уй… – тихо сказала Эвелин. – Кто тебя так обидел?

– Заметно, да? – Кэрри глянула в зеркало, висевшее у двери, и обнаружила, что сестрица права: эффект от самолетных рыданий потрясающий. – Я все расскажу, только приму душ и переоденусь. Как дома?

– О, все нормально, не считая того, что я еще прихрамываю, и потому мама не даст мне много танцевать на свадьбе. Какая жалость, там ведь будут все сливки общества. И сметана. Еще мама сказала, что головы нам оторвет, если мы не поможем с приглашениями и не займем Линду хотя бы на пару вечеров. Невеста нервничает и места себе не находит.

– Мы же с ней толком не знакомы. – Кэрри сбросила туфли.

– Вот и познакомимся. Давай, иди скорее в душ, я хочу послушать твой захватывающий рассказ.

Кэрри вяло кивнула и побрела в ванную.

Она нарочно включила ледяную воду, чтобы взбодриться, но смогла простоять под холодными струями всего несколько секунд и сделала потеплее. Так хотелось смыть с себя горькие воспоминания, забыть обо всем, но Кэрри понимала, что это невозможно. Джетро теперь всегда будет с ней, она будет думать, как он там, что делает. Вдруг она поняла, что он даже номера телефона своего не оставил. Ведь все время они были вместе на съемках, а теперь съемки закончились, и номера нет. И ее он тоже не попросил оставить контакты… Значит, полное и окончательное все.

Кэрри еще немного поревела в душе, но это было более безопасно, чем в самолете. Она нашла в себе силы выключить воду, насухо вытерлась огромным махровым полотенцем, натянула спортивные штаны и майку и, щурясь, вышла на кухню, где пахло кофе.

– Я сварила. – Эвелин как раз разливала дымящийся напиток по чашкам. – А вот свежие пончики, папа сходил утром и купил к твоему приезду.

Кэрри так растрогалась, что обняла сестру, и некоторое время они стояли посреди кухни, уткнувшись друг в друга.

– Если бы ты знала, как я по тебе скучала.

– Я тоже по тебе скучала, Эвелин.

Мама была в офисе, отец ушел в лабораторию, и никто не мешал сестрам откровенно поговорить. Кэрри отхлебнула обжигающий кофе и, выдержав подобающую случаю театральную паузу, начала свой рассказ. На сей раз, без недомолвок и без утайки, включая сведения о неподражаемом Джетро Фортмане.

– Да-а, – протянула Эвелин, когда сестра, выдохшись, замолчала. – Я по твоему голосу понимала, что происходит нечто экстраординарное, но не могла предположить, что все настолько серьезно.

– Я его люблю, Эвелин. И не знаю, что с этим теперь делать.

– Ждать, – философски изрекла сестрица. – Говорят, время лечит.

– А если я не хочу лечиться? Если я хочу быть с ним?

– Тогда терпеть и думать, как ты можешь быть с ним.

– Это невозможно, если он этого не хочет. Не стану же я навязываться человеку. У него своя жизнь, свои дела, и я ему там не нужна.

– Тогда… – Эвелин замолчала: советы у нее закончились.

– Вот видишь, – подвела неутешительный итог Кэрри.

– Но я надеюсь, что ты из-за этого не впадешь в депрессию и не откажешься от жизненных удовольствий? Мама обещала приехать пораньше, и мы испечем черничный пирог.

– Даже не знаю, что бы я без вас всех делала, – хмыкнула Кэрри. – Особенно без тебя. Если бы не твоя склонность к авантюризму, я бы никогда не попала на эти съемки и не познакомилась бы с Джетро.

– И что, ты жалеешь об этом?

– Нет, как раз об этом нет. Пожалуй, я жалею о том, что не была настойчивее. – Кэрри слабо представляла, что значит «настойчивее». Упасть перед Джетро на колени? Признаться в любви, с розой в зубах? Спеть серенаду?

– Кто знает, сестренка. Может, тебе еще выпадет шанс.

– Может быть, – кивнула Кэрри, хотя, разумеется, в это не верила.

Джетро три дня пытался набрать номер Сайфера и каждый раз, не дождавшись гудков, клал трубку.

Тогда, после прощальной вечеринки, когда Эвелин уснула, Джетро ни на минуту не сомкнул глаз. Он лежал, держал в объятиях самую потрясающую женщину, которую когда-либо встречал в своей жизни, и думал, думал, думал… Что ей сказать, когда она откроет глаза? «Оставайся со мной навеки»? Он как наяву видел недоумевающее лицо Эвелин и быстрый, даже немного стыдливый взгляд на часы. «Джетро, ты же знаешь, у меня самолет…»

Потом они стали бы собираться, неловко, второпях, не глядя друг на друга. Он предложил бы подвезти ее в аэропорт, Эвелин из вежливости согласилась бы. В машине Джетро смотрел бы на дорогу, мисс Хедж – в окно, и говорили бы сплошь об отвлеченных вещах. О погоде в Лос-Анджелесе и Нью-Йорке. О том, что на внутренних рейсах подают паршивые напитки. О розовых штанах Сайфера и пресловутом экзосклете. О чем угодно, только не о важном.

Потом Джетро донес бы чемодан, Эвелин поцеловала бы «своего каскадера», помахала рукой и пошла, не оглядываясь. Нет, может, оглянулась бы разок – с быстрой виноватой улыбкой, от которой еще тошнее. И Джетро стоял бы, глядя ей вслед, и ненавидел себя за то, что не имеет права ее остановить.

Потом он поехал бы обратно в отель и въехал в какой-нибудь столб. Просто от злости.

Когда до звонка будильника Эвелин оставалось полчаса, Джетро встал, бесшумно оделся и вышел. Нашел дежурного портье, выпросил у него розу – все равно цветы уже привезли, чтобы поставить в номера. Отнес розу Эвелин, которая еще спала. И ушел уже окончательно.

Он хотел запомнить ее такой – спящей после потрясающей ночи, а не равнодушно машущей ему рукой.

А теперь Джетро сидел и мучился сомнениями.

Что, если он все сам себе придумал, и Эвелин вовсе не собиралась вот так с ним расставаться? Раз за разом Фортман прокручивал в голове их разговор в «Золотой рыбе». Тогда он решил, что Эвелин осторожно прощупывает почву – не будет ли Джетро досаждать ей после окончания съемок. И ведь она сама сказала, что незачем все усложнять. Любовь без обязательств. Но что, если она имела в виду совсем другое, надеялась на продолжение отношений не меньше, чем надеялся он?

Было бы слишком большой глупостью полагать, что она тоже любит эти маленькие вазочки с маргаритками.

Джетро никогда не прилагал особых усилий, чтобы покорять женщин. На свою беду или счастье, он вписывался в определенный типаж, который нравится многим представительницам лагеря напротив. У Фортмана никогда не было проблем со знакомствами, однако еще ни разу отношения не заходили так далеко. Ни разу он не влюблялся так сильно и не думал о женщине, как о постоянной спутнице жизни.

Если у него нет шансов, следовало услышать это от Эвелин. Однако она не оставила номера своего телефона, а Джетро по глупости не спросил. И три дня пытался позвонить Сайферу, однако потом одолевали сомнения – и Фортман снова сбрасывал звонок.

На четвертый день он так рассердился на себя, что решил дозвониться во что бы то ни стало.

Питер поднял трубку после первого же гудка.

– Здравствуй, Джет. Ты просто так или по делу? Если по делу, я сейчас выйду, чтобы было удобнее говорить.

Фортман подавил заячьи инстинкты и буркнул:

– По делу.

– Хорошо, секундочку. – Было слышно, как Питер говорит кому-то: «Извините, господа, важный разговор, я сейчас вернусь». Хлопок – видимо, закрылась дверь. – Я тебя слушаю. Надеюсь, это достойно того, чтобы выдергивать меня с совещания плавсостава.

Плавсоставом Сайфер называл команду компьютерщиков.

– Достойно. – Джетро глубоко вздохнул. – Послушай, ты не мог бы дать мне телефон мисс Хедж? А лучше адрес. – Говорить по телефону с ней Фортман не мог, лучше уж сразу встретиться лицом к лицу.

– Ну… теоретически, мог бы, – осторожно произнес Питер. – Конечно, смотря зачем.

– Я не террорист, Пит, и знаю тебя черт те сколько лет. Неужели не поможешь, когда мне это действительно необходимо?

– Видишь ли, какая ситуация, дружище. У нас с мисс Хедж слегка засекреченные отношения, и я не знаю, имею ли право распространять сведения о ней без ее ведома.

– Засекреченные отношения? – нахмурился Джетро. – Ты о чем?

– Долго объяснять, – туманно ответил Сайфер. – Если ты мне скажешь, зачем ее разыскиваешь, я, может быть, дам тебе ее номер. Просто не хочу влипать в неприятности, пойми и ты меня.

– Как все загадочно. – Джет не понимал, в чем дело, но сердце предательски пропустило удар.

– Ничего не могу поделать, такова жизнь. Ты же знаешь этих актеров, у всех свои причуды и скелеты в шкафу. Ну, так что? Меня плавсостав ждет.

Джетро глубоко вздохнул.

– Ладно. Ладно. Понимаешь, Питер, я ее люблю.

– А, я был прав насчет номера на двоих? – развеселился Сайфер. – Зря не взяли, между прочим.

– Это не тема для шуток! – рявкнул Джетро. – И не для распространения, понятно?

– Моя голова и так под завязку забита секретными сведениями, расслабься. Так что же, ты не сделал ей предложение, пока она была здесь, и теперь хочешь наверстать упущенное?

– Пит, она восходящая звезда, на черта я ей нужен? Ей еще карьеру делать. А я собираюсь уходить, ты же знаешь. – Джет произнес эти слова и понял, что все это просто отговорки. Просто трусость.

– Знаю. Хм. – Режиссер, видимо, задумался. – То есть ты утверждаешь, что у тебя серьезные намерения, а не высказал ты их просто потому, что не хотел портить девушке карьеру?

– Приблизительно так.

– Очень интересно, – засмеялся Питер, – ну просто очень.

Джетро никак не мог понять, что так веселит режиссера.

– Случай, конечно, экстраординарный. Ладно, голубки, объясняйтесь сами. Я не помню ее адрес наизусть, минут через десять скину тебе SMS, идет? И не выдавай меня, очень прошу. Скажи, что информацию тебе подсказали белокрылые ангелы.

– Угу, стальные. Спасибо, Пит.

– Только если окажется, что ты со мной шутки шутишь, я тебя найду и лично дам в челюсть, – пригрозил Сайфер. – Я рискую, но рискую осознанно. Ты даешь мне слово джентльмена, что все будет прилично?

– Даю.

– Ну смотри. Эх, и влип же ты, дружище. Ладно, жди.

Влип – это точно, подумал Джетро, кладя трубку. Это еще самое мягкое описание ситуации. Или Сайфер имел в виду что-то помимо неодолимой и страстной влюбленности в восходящую звезду киноэкрана?

Линда Тайлер оказалась просто очаровательной, Кэрри влюбилась в нее с первого взгляда – так влюбляются только в очень хороших людей, даже без перспективы когда-либо оказаться друзьями.

Она была рыженькая, с потрясающей фигурой и трогательной челкой, все время падавшей невесте на глаза. И ужасно милая – вежливая, прекрасно воспитанная, с еле заметным лондонским акцентом в речи. Кэрри поила Линду чаем, пока мама разговаривала по телефону, а Эвелин искала ручку подходящего цвета, чтобы взяться за надписывание карточек.

– Я надеюсь, что не мешаю вам, – улыбаясь, говорила Линда, – но сидеть дома никаких сил нет. А у Тони перед свадьбой дел по уши, не может же он вечно меня развлекать…

– Ты так говоришь, будто сама не работаешь, – фыркнула мама, входя на кухню. – Кстати, завтра в десять встреча с представителями Донорского фонда, а в двенадцать тебя ждут на благотворительный ленч, поэтому нечего сетовать на наличие свободного времени.

Линда взъерошила челку.

– Спасибо, Оливия, ты умеешь утешить, как всегда.

– Так. – На кухню влетела Эвелин, держа в руке пучок разноцветных ручек. – У кого почерк лучше всех?

– Кажется, у меня, – вздохнула Кэрри. – Мам, ты уверена, что все это надо надписывать вручную?

– Совершенно уверена. Не учи меня устраивать мероприятия, солнышко. Садись и пиши. Конечно, я могла бы заставить секретарш делать это, но тебе я доверяю больше, и трудотерапия полезна. – Она раздала всем по пачке карточек. – И вы, дорогие леди, не думайте, что для вас не найдется дела. Вот образец, заполняйте, сверяйте по списку.

Кэрри старательно выводила на карточках имена приглашенных, болтала с сестрой и Линдой, и чувствовала подкатывающуюся тоску. Всего несколько дней без Джетро – целая вечность. Кэрри не думала, что будет так сложно.

Она тоже хотела бы однажды свадьбу. Она так ясно себе это представляла. Лучше выходить замуж осенью – красивейшее время. Можно поставить длинный стол прямо в саду у дома, чтобы гости могли гулять и любоваться природой. Никаких полутора тысяч приглашенных, хватит ближайших родственников и друзей. И Джетро был бы в темном костюме, непривычный и немного неловкий от торжественности, а сама Кэрри предпочла бы легкое платье с широкой юбкой – такое, чтобы не путаться в складках, танцуя.

Будут гореть цветные фонарики в саду, и маленький оркестр – не пятьдесят человек, зачем ей пятьдесят, они же с Джетро никакие не знаменитости! – будет играть ту самую мелодию, что играл на прощальном вечере в ресторане, ту самую, название которой Кэрри так и не вспомнила.

И сумерки будут сгущаться, и станет совсем темно, и тогда Джетро тихо скажет:

– Давай сбежим.

И они ускользнут в дом, быстро переоденутся в джинсы и свитера, уйдут к реке и долго просидят на берегу, просто обнявшись.

Замечтавшись, Кэрри ошиблась в написании имени какого-то магната, зашипела от досады и отправила испорченную карточку в мусорное ведро.

Глава 19

Домой Джетро решил не заезжать: самолет и так приземлился достаточно поздно, уже сгущались сумерки, делать крюк совершенно невозможно. Конечно, это было нерационально, Эвелин никуда не денется на ночь глядя, но Джетро терзали смутные сомнения: а вдруг денется? Вдруг она уже уехала в Гарвард, и придется ехать за ней туда? Ну, тогда будет время заглянуть домой – только и всего.

Джетро взял в аэропорту такси и назвал адрес.

Машина летела по магистралям, впереди привычно мерцал огнями Нью-Йорк – город, в котором Джетро прожил полжизни и который искренне любил. Город неограниченных возможностей, взлетов и падений, приятных сюрпризов и невероятных историй. Фортману так хотелось бы, чтобы его история была невероятной. Ну пусть. Ну пожалуйста. Что тебе стоит, Нью-Йорк?

Джетро попросил таксиста притормозить на одной из улиц и купил в большом цветочном магазине роскошный букет бордовых роз в хрустящей целлофановой обертке. Цветы сильно пахли и с трудом влезали в салон, и водитель пробурчал что-то про сумасшедших влюбленных. Джетро предпочел не вступать в дискуссии с таксистом. Да, он сумасшедший влюбленный, и это здорово.

Машина остановилась у подъезда высокого, сверкающего огнями здания. Джетро вышел и задрал голову: не меньше тридцати этажей, а пожалуй, что и все тридцать пять. В этом доме располагались дорогие квартиры, что уже говорило кое-что об Эвелин. Впрочем, она же учится в Гарварде. Какой спрос.

Суровый консьерж бдительно поинтересовался, к кому идет мужчина с цветами.

– К мисс Эвелин Хедж, сто пятьдесят два. Вы не знаете, она дома? – волнуясь и стараясь это скрыть, и оттого, конечно, не скрывая, спросил Джетро.

– Дома, – хмыкнул охранник. Видимо, к Эвелин часто приходят поклонники, раз консьерж не удивлен. – Доложить?

– Может, не стоит? Я хотел бы сделать сюрприз.

– Ну сделайте, – кивнул страж порядка. – Не вы первый, не вы последний. Удачи. Пятнадцатый этаж.

Небрежно брошенная фраза охранника повергла Джетро в уныние. Он даже постоял минуту в раздумьях перед лифтом, потом рассердился и нажал на кнопку. Не первый, и ладно. А вдруг последний и единственный?

Лифт мягко вознес его на нужный этаж, открылись двери, и прямо у выхода оказалась дверь со сверкающими латунными цифрами «152». Джетро глубоко вздохнул – будь что будет! – и нажал на кнопку звонка.

Через полминуты дверь распахнулась. На пороге стоял невысокий человек лет пятидесяти, в старых джинсах, футболке, заляпанной чем-то загадочным – кровью инопланетян, что ли? – и домашних шлепанцах. Человек внимательно оглядел Джетро вместе с сумкой через плечо и букетом и многозначительно хмыкнул.

– Здравствуйте, – твердо произнес Фортман. – Я к Эвелин.

– Вы уверены? – вопросил незнакомец, по-прежнему внимательно его разглядывая.

– Конечно, – немного удивленно сказал Джетро.

– Ну, если уверены, тогда заходите. – Человек отступил назад. – Я Саймон Хедж, отец Эвелин. А вы?..

– Джетро Фортман. – Он вошел в просторную прихожую и поудобнее перехватил букет, ужасно мешавший.

– Сейчас я ее позову. – Саймон прошлепал в ту сторону, откуда доносились веселые женские голоса, и крикнул: – Эвелин, это к тебе! Я в лаборатории. – Ушел в другую дверь и закрыл ее за собой.

– Кого это принесло на ночь глядя? – услышал Джетро знакомый, такой родной голос, и в следующее мгновение в прихожую вылетела Эвелин – такая милая, домашняя в светлом спортивном костюме. Волосы топорщатся, за ухо засунут фломастер.

Эвелин затормозила в двух шагах от Джетро и так же, как отец, оглядела его с ног до головы.

– Ух ты, – резюмировала она. – Мужчина. И с веником. Веник – это серьезно.

Джетро нахмурился: что-то было не так. В Эвелин появилось нечто чужое, то, чего он не знал. Немного другие жесты, другие интонации, и интуиция подсказывала: происходит нечто, чему объяснения Фортман пока не видит.

– Ты ко мне? – уточнила Эвелин, глядя на Джетро снизу вверх, и улыбнулась знакомой улыбкой. Знакомой и немножко чужой.

– Я к тебе. – Он по-всякому представлял себе эту встречу, но, определенно, не так. Не думал, что Эвелин будет смотреть на него, как на незнакомца. Или это игра такая? Если игра, Джетро не знает правил. – Ты же по-прежнему Эвелин, значит, я к тебе.

– А ты… – Она прищурилась, вгляделась в его лицо и вдруг просияла. – Фортман! Ну точно.

– Эвелин, – он начал сердиться – на нее, потому что она говорит загадками, и на себя, потому что не знает ответов, – я хочу с тобой поговорить. Там, в Лос-Анджелесе, мы…

– Стоп! – она подняла руки, и Джетро запнулся и замолчал. Эвелин как-то уж очень дотошно его разглядывала. – Ты приехал с серьезными намерениями?

– Серьезнее некуда. – Он окончательно разозлился. – Да что, черт побери…

– Айн момент, – сказала она по-немецки и крикнула: – Кэрри! Немедленно иди сюда.

Джетро не успел ничего ни спросить, ни возразить. Снова послышались шаги, и в прихожей появилась… вторая Эвелин.

Она растерянно остановилась на пороге, поправляя смешную заколку в волосах, и чуть приоткрыла рот, увидев Джетро. А он, не удержавшись, сделал шаг по направлению к ней, потому что это была его Эвелин, настоящая, со знакомым взглядом, с запомнившимися ему крохотными сережками в ушах. Его Эвелин.

– Кэрри, – сказала первая Эвелин, – к тебе приехал Джетро Фортман. С веником и серьезными намерениями.

Глаза ее смеялись.

– Кэрри? – одними губами спросил Джетро. Девушка кивнула и шагнула к нему. Фортман заметил, что у нее трясутся руки.

– Девочки, что тут у вас происходит? – послышался другой голос, и в прихожую вышло следующее действующее лицо. И это лицо было Джетро знакомо. Оливия Хедж, ассистентка Тони Мэтьюса, удивленно переводила взгляд с одной Эвелин на другую и с другой на Джетро.

– Так, – сказал Фортман, аккуратно положил букет на стоявший неподалеку столик, поставил на пол сумку и скрестил руки на груди. – Вот теперь это все совершенно точно требует объяснений.

– А-а, – протянула Оливия, которой, видимо, все сразу же стало ясно. Джетро ей даже позавидовал. – Опять перепутали поклонников, девочки?

– Ничего не перепутали, – возмущенно сказала первая Эвелин. – Я этого человека в первый раз в жизни вижу. Это мужчина Кэрри.

– Мужчина Кэрри, – повторила Оливия. – Потрясающе.

– Я пока ничей, – процедил Джетро и приготовился задавать вопросы, когда раздалась пронзительная трель звонка.

– Просто званый вечер, – пробормотала миссис Хедж и направилась к двери. – Надеюсь, это не очередной поклонник, и нам удастся избежать драки в прихожей.

Кэрри – а похоже, его Эвелин звали именно так, – смотрела на Джетро и кусала губу. Фортман и сам не смог бы объяснить, откуда ему известно, что она не знает, плакать или смеяться. Он и сам не знал. Сестер двое, это понятно, но все остальное по-прежнему требовало объяснений.

– Добрый вечер, Ви, – произнес бархатный мужской голос, слегка растягивая гласные, и Эвелин закатила глаза, а Кэрри глубоко вздохнула, – я знаю, что у тебя сидит моя невеста, а я без нее и пары часов не могу прожить, поэтому попрошу выдать в лучшем виде.

– Тони! – осуждающе заметила Оливия, впуская в прихожую мистера Мэтьюса и двух телохранителей, один из которых держал внушительную коробку с тортом. Сразу сделалось тесновато. – Ты же должен быть на встрече с Филом.

– А я там был. И купил у него сеть бутиков. И теперь мы будем продвигать новый бренд, ну там рубашки, духи, подгузники, все такое. – Мэтьюс небрежно махнул рукой и огляделся. – О, как приятно, что вы всей семьей меня встречаете. А где Линда?

– Я здесь. – В прихожую выглянула умопомрачительно красивая женщина; у нее, как и у Эвелин, за ухом торчал фломастер. – Привет, дорогой. Мы тут надписываем карточки. Оливия решила, что трудотерапия полезна.

– А я привез вам маленький тортик к чаю. – Мэтьюс подошел к невесте и запечатлел на ее губах поцелуй. – Дейл, заноси.

– Дурдом, – резюмировала Эвелин. Все повернулись к ней, а девушка захихикала и махнула рукой. – Сумасшедший дом, честное слово.

– Что ты сделал? – спросила Оливия у Мэтьюса. – Купил его сеть? Господи, Тони, ты соображаешь, что делаешь?

– Нет, конечно, но Филу повезло, я излишне щедрый сегодня.

– Ладно, перепродадим в случае чего, – буркнула Оливия и обвела взглядом всю компанию. – Чаю, дамы и господа?

– Я хотел бы все-таки поговорить с… Кэрри, – заявил Джетро. – И немедленно.

– Пойдем. – Кэрри подошла к нему, взяла за руку и повела куда-то. – Здесь нам все равно не дадут это сделать.

Фортман услышал, как за его спиной Оливия негромко говорит:

– Эвелин, поставь букет в вазу. Вряд ли наш гость заберет его обратно…

Кэрри провела Джетро коротким коридором, открыла одну из дверей и практически впихнула Фортмана внутрь. Он вошел, огляделся – кровать, книжные полки, на столе открытый лэптоп, – и повернулся к девушке.

Кэрри стояла, прислонившись спиной к закрытой двери, и по-прежнему кусала губы.

– Значит, не Эвелин, – полувопросительно, полуутвердительно сказал Джетро. – Значит, Кэрри.

Девушка кивнула.

– Да. Извини, что так получилось.

– И ты дочь Оливии Хедж. А говорила, что просто однофамилица.

– Это долгая история. Очень долгая.

– А я никуда не тороплюсь. – Джетро рухнул на стул – предмет меблировки жалобно скрипнул – и приготовился слушать.

Кэрри не могла поверить, что он приехал. Когда она увидела его в прихожей, то едва удержалась от желания ущипнуть себя за руку, чтобы убедиться, что это не сон. Джетро был здесь, как в самых смелых ее мечтах, сидел и с непроницаемым лицом слушал историю, которую Кэрри рассказывать уже порядком поднадоело. Наверное, поэтому она уложилась минут в десять.

Когда девушка, выдохшись, замолчала, Джетро спросил:

– Почему ты не сказала мне?

– Потому что думала, что тебе нет до меня дела, – честно ответила Кэрри. – Ты был такой неприступный и занятой, у тебя были свои дела и планы, и мне казалось, что ты считаешь наши отношения всего лишь интрижкой. А я не люблю навязываться.

– Но ты вовсе… Хорошо, пусть так.

– Я не могла тебе рассказать тогда. Я не была уверена, что ты не расскажешь Питеру, с твоим-то гипертрофированным чувством справедливости. Кто же знал, что это приведет нашего режиссера в такой восторг. – Кэрри усмехнулась. – Я полагала, узнай он об этом, немедленно вышвырнул бы меня с площадки. А потом приехали мама и мистер Мэтьюс, узнали меня и позволили продолжать.

– Так вот почему они позвали тебя в кабинет!

– Да, моя мама – настоящий стратег, и мистер Мэтьюс тоже. Они предпочитают сначала втихую заколотить гроб провинившегося, а потом думают, как это правильно подать общественности.

– Я ничего не понимал. – Джетро потер переносицу. – Ты всех провела.

– Мне очень хотелось тебе рассказать, но я боялась.

– Что я наябедничаю Сайферу.

– Что ты развернешься и уйдешь. Это страшнее.

– Ты… сглупила, Эвелин. То есть Кэрри. – Джетро прищурился. – Мне еще предстоит заново к этому привыкнуть.

Кэрри молчала. Заново привыкнуть… Значит, он хочет привыкать?

– Позволь, я еще раз уточню пару деталей. – Кэрри кивнула, как заколдованная, а Джетро встал и подошел к ней поближе. Опять приходится смотреть на него снизу вверх, и это так приятно и так знакомо. – Ты сказала, что не собираешься больше сниматься в кино.

Девушка снова кивнула.

– Да, это мечта Эвелин, а не моя. Все это время мне было очень хорошо, но я не жажду повторить приключение. Мое призвание другое. Я… много думала о том, что ты мне сказал, Джет, тогда на пляже. О своих планах относительно предприятия в Техасе. И я думала, как хорошо, если бы я могла тебе помочь, у меня столько идей по этому поводу.

– Ну да, ты же учишься у своей матери и мистера Мэтьюса, вряд ли ничему не научилась за эти годы.

– Я еще и в Гарварде учусь, – напомнила Кэрри. – Закончу его и немедленно начну свое дело. Наше дело, если ты впустишь меня в свою жизнь.

– Я думал, что помешаю тебе, – тихо сознался Фортман. – Что не буду нужен.

– Ты? Не нужен мне? – Кэрри уже не сдерживала улыбку. – Джетро, именно ты мне и нужен! Я так огорчилась, когда ты ушел утром, ничего не сказав. Если бы ты хоть немного намекнул мне, что неравнодушен, я бы осталась.

– Да как я мог? – тут он оказался совсем рядом, и Кэрри вдохнула знакомый запах его туалетной воды. – Я тебя совершенно не понимал. Если бы ты…

– Мы оба нагородили ошибок. Но как хорошо, что ты приехал сегодня!

– Я понял, что не могу без тебя.

Кэрри прижалась лицом к его груди и зажмурилась от счастья. Полчаса назад она уныло надписывала карточки и не верила, что в ее жизни снова появится Джетро Фортман. Полчаса назад она не знала, что он уже едет к ней, сжимая роскошный букет, который Эвелин непочтительно обозвала веником.

– Я люблю тебя, Кэрри, – прошептал Джетро ей на ухо.

– Я тоже тебя люблю.

– Телохранители твоей мамы, надеюсь, меня не убьют? – хмыкнул Фортман. – За то, что я похищу ее дочь?

– У моей мамы нет телохранителей, – пробормотала разнежившаяся Кэрри, – только у мистера Мэтьюса, и они милейшие ребята. Маме телохранители не нужны. Если ты меня обидишь, она убьет тебя голыми руками.

– Выход один – никогда тебя не обижать.

Когда они вышли на кухню, держась за руки, там царил обещанный Эвелин дурдом. Кухня у Хеджей была, конечно, достаточно просторной, однако телохранители Мэтьюса занимали очень много места. На столе высился торт монументальных размеров, от которого уже отрезали несколько кусков, закипал сварливый чайник, а вокруг стола расселась пестрая компания. Кэрри увидела, что даже папа выполз из своей пещеры: он сидел рядом с мамой, время от времени с любовью поглядывая на нее, и ел внушительный кусок торта. С кремовым ангелочком. Мистер Мэтьюс по-хозяйски обнимал за плечи Линду, телохранители подпирали шкаф, Эвелин бросала многозначительные взгляды из-под ресниц на Дейла, чем крайне того смущала. При виде Джетро и Кэрри присутствующие заметно оживились.

– А вот и ничейный мужчина, принесший веник! – громко провозгласила Эвелин.

– Поздно, я мужчина Кэрри, – осадил Джетро развеселившуюся сестрицу своей возлюбленной. – Она прибрала меня к рукам.

– Очень интересно, – хором сказали миссис Хедж и мистер Мэтьюс, переглянулись и улыбнулись друг другу.

Джетро сел и усадил Кэрри рядом, благо стулья имелись в наличии. Оказавшийся напротив Тони разглядывал Фортмана внимательными зеленовато-карими глазами.

– Нас, кажется, не представили.

Кэрри поспешно представила Джетро всем присутствующим и ему – всех. Мужчины пожали друг другу руки, дамы заинтересованно оглядывали Фортмана и подмигивали Кэрри.

– Рад познакомиться, мистер Мэтьюс, сэр. – Джетро кивнул Большому Боссу, отлично понимая, кто здесь вожак стаи. – Хотя и не ожидал встретить вас здесь.

– Честно говоря, я тоже не ожидала. – Мама встала, чтобы помочь Эвелин разлить чай. – Тони впервые приехал ко мне в гости.

– Это Линда на меня так хорошо влияет. – Мэтьюс поцеловал невесту за ухом.

– Вечно во всем я виновата, – ворчливо заметила та.

– Конечно. Мы же распределили роли, дорогая. Я всегда прав, ты всегда виновата, за это я тебя и люблю.

Кэрри слушала их шутливую перепалку, папины рассеянные вопросы, мамины замечания, веселые дразнилки Эвелин, держала за руку Джетро и не хотела отпускать. Это совершенно невероятно. Такой чудесный вечер: к ней приехал человек, который ее любит, и которого любит она, на чай зашел магнат, стилем работы которого Кэрри восхищается, и они все вместе едят торт с ужасающими ангелочками из жирного, но такого вкусного крема. Это настоящее чудо, и от счастья хочется петь и танцевать. Впрочем, вряд ли Кэрри поймут, если она встанет и пустится в пляс.

Джетро был рядом, и теперь он никуда не денется, у них будут совместные планы, завтраки, ужины и обеды, и может, однажды он притащит ей подобный торт. Кэрри слушала, как смеется нелюдимый Фортман, почему-то теребя маргаритку из папиной вазочки, и понимала, что это гораздо большее чудо, чем все букеты и торты на свете.