Текст книги "Первый поцелуй"

Глава 5

Сегодняшний сон ничем не отличался от тех, что ему всегда снились. И как всегда, Аариф мог только беспомощно наблюдать за тем, что происходило и чему уже нельзя было помочь. Он также знал, что ему это только снится, но не мог стряхнуть с себя сон, не мог не слышать отчаянный плач своего младшего брата…

– Аариф!

Мужчина заметался и снова застонал.

– Аариф…

В этот раз голос звучал мягче, нежнее, но это только усилило его страдание. Он заметался, не зная, что его лицо исказилось от боли.

Калила нерешительно дотронулась до его плеча, надеясь, что это поможет Аарифу проснуться, но он резко им дернул, сбрасывая ее руку.

– Нет… Нет!

Этот крик заставил Калилу похолодеть – она еще никогда не слышала такой смертельной боли в таком коротком слове.

Аариф дышал тяжело и прерывисто, голова его беспокойно металась. Калила не выдержала.

– Аариф! – уже громче, тверже сказала она. – Это всего лишь сон.

Про себя же она подумала: «Что же это за сон, который держит в столь цепких объятиях такого сильного мужчину? Или, может, это даже не сон, а что-то страшное, что ему когда-то пришлось пережить, и он так до конца не смог избавиться от пережитого страха?»

Положив руку на его мокрый и холодный лоб, Калила снова произнесла его имя.

Аариф вдруг открыл глаза. Их лица были так близко, что Калиле показалось, будто он коснулся ее своими губами. В ту же минуту она осознала, что по-прежнему гладит его по волосам – как мать успокаивает испуганного ребенка.

Его лицо все еще хранило следы переживаний, но это длилось всего несколько секунд. Затем, словно полностью очнувшись, Аариф издал какой-то нечленораздельный звук и хотел было отодвинуться, но Калила не позволила. Она сама не понимала, что ею движет, но подчинилась инстинкту. Что бы это ни было, Калила твердо была убеждена, что никого нельзя оставлять наедине со своей болью.

– Не вырывайтесь, – прошептала она. – Лучше скажите, что вас мучит?

Аариф сглотнул, но ничего не сказал. Снова повинуясь инстинкту, Калила, едва касаясь кожи, провела пальцем по его шраму. «Может, этот кошмар связан с ним?» – мелькнула у нее догадка.

Он резко перехватил ее руку и замер. Аариф словно хотел что-то сказать, но не мог…

Калила молча ждала. Аариф закрыл глаза, тело его содрогнулось. И Калила – это было так естественно! – обняла его и прижала к себе.

Теперь голова Аарифа лежала на ее плече. Калила продолжала гладить его по слегка влажным волосам, и он даже не пытался от нее отстраниться. Наоборот, он обнял ее, прижал к себе.

Никогда еще Калилу не обнимал ни один мужчина, но ощущения, что она поступает безнравственно, у нее не было. Наоборот, словно все было так, как и должно быть. Калила была только немного ошеломлена тем, что даже такие сильные и гордые мужчины, как Аариф, могут нуждаться в утешении. Эта мысль привела ее в смущение и трепет.

Они оба молчали.

Сердце Аарифа продолжало все так же учащенно колотиться у ее груди. Прошло не меньше минуты, прежде чем оно забилось ровнее, его дыхание стало более спокойным и глубоким. Калила знала, что если она сейчас заговорит, то этот драгоценный миг близости и понимания будет нарушен, а ощущение необычности, почти сказочности происходящего исчезнет.

Вдруг тело Аарифа слегка напряглось. Калила поняла – настал момент возвращения в реальность, когда они оба будут делать вид, что ничего не произошло.

Но сможет ли она забыть этот волшебный миг? Сможет ли Аариф его забыть?

Словно следя за ее мыслями, Аариф поднял голову. Почувствовав на себе его ищущий, пристальный взгляд, Калила поняла, что сейчас произойдет.

В его поцелуе не было настойчивой жадности, которую она подсознательно ждала, безрассудной страсти, порожденной пониманием, что ничего подобного больше не повторится. Нет, его губы касались ее губ нежно, мягко, словно он старался запомнить ее вкус. Взяв ее лицо в свои ладони, он притянул Калилу к себе, как будто ему жизненно важно было от нее что-то получить.

Калила не только позволяла себя целовать, но и отвечала на поцелуи. От нахлынувших на нее чувств голова у нее приятно закружилась. Так вот он какой – первый поцелуй! Такой сладкий, волнующий, невыразимо чудесный… Разве можно его забыть? Она будет помнить его всю жизнь.

Она забыла, что целоваться с мужчиной, будучи обрученной с другим, – неправильно, грешно. Она ни о чем не могла думать. Только чувствовать и наслаждаться ощущениями, которые ей дарили губы Аарифа.

Где-то на краю сознания возникла мысль, что это предательство по отношению к Закари. Но ее сердце возразило: «Как может быть то прекрасное, что сейчас происходит между мной и Аарифом, быть неправильным? Наоборот, это единственный миг, ради которого и стоило жить!»

Поведение Аарифа вдруг изменилось – на смену нежности пришла ослепляющая страсть и желание не отпускать эту девушку из своих объятий. Он несколько секунд боролся с пуговицами и застежками ее одежды, и, когда наконец путь был свободен, а затем его руки и губы отправились в путешествие по ее обнаженному телу, Калила всхлипнула от наслаждения, которое приносили ей эта близость, это ощущение собственной уязвимости и одновременно то трепетное благоговение, с которым ее касался Аариф.

Они двигались в унисон. Молчание в палатке нарушалось только звуками их участившегося дыхания, вздохов удовольствия, соприкосновением обнаженной кожи. Все напоминало сон, чудесный, ошеломляющий, откровенный, когда руки Аарифа касались тех мест, которые еще никогда не знали мужских ласк.

Калила тянулась к нему, как к солнцу, ноги ее раздвинулись, спина изогнулась в жажде еще больших ласк и чувственного наслаждения. Набравшись смелости, она сама коснулась его. Сначала это были нерешительные ласки, но стоило ее ладоням почувствовать упругость и силу его мышц, которые мгновенно откликались на ее прикосновения, как с каждой секундой она становилась все более дерзкой и нетерпеливой.

Оказалось, шрамы у Аарифа были не только на лице, но и на спине, однако сейчас было не время, чтобы расспрашивать его, откуда они взялись, какое ужасное событие из его прошлого воплощалось в его ночных кошмарах.

Как же она желала, чтобы прикосновения ее рук и губ могли его исцелить!

Но она подумает об этом позже. Сейчас было время чувствовать, исследовать тела друг друга, словно созданные для обоюдного наслаждения.

Это было как чудо. Калила никогда не думала, что чувства могут быть такими сильными и всеобъемлющими, что она не сможет удержаться от потрясенных восклицаний и стонов. Ей нравилось, что он улыбается, что эта близость кроме наслаждения способна дарить радость.

Но каким бы прекрасным ни было то, что между ними происходило, в какой-то момент Калила отчетливо поняла, что они должны остановиться.

Она знала, что стоит ей сказать «нет», как Аариф подчинится, но сказать ничего не могла, и спустя несколько секунд их тела слились воедино.

* * *

Калила выдохнула от избытка чувств, ее руки обвились вокруг Аарифа. Он уткнулся лицом в ее плечо, его волосы скользнули по ее губам, тело напряглось. Потрясенная, околдованная, изумленная Калила прижала Аарифа к себе, теряясь в водовороте накатывающего на нее наслаждения.

Близость с мужчиной оказалась более прекрасной, чем она могла себе представить. Вместе с толчками Аарифа внутри ее тела росло наслаждение, которое закончилось ощущением ни с чем не сравнимой свободы. А затем пришло понимание, чего она так смутно искала и ждала. Осознание того, что ей нужно в этом мире. Для чего она была рождена.

Но любое волшебство рано или поздно заканчивается.

Когда Аариф лег рядом, ее радость померкла. Он лежал, закрыв лицо руками. Молчание, которое и создало всю эту магию, вдруг превратилось в забор из туго натянутой колючей проволоки.

Калила тут же почувствовала то, чего раньше не заметила, – прилипший к телу песок, влагу между бедер. Радость, которая, казалось, придала ей легкости и подарила крылья, померкла, сменившись чувством непоправимости, ощущением пошлости того, что еще несколько секунд назад казалось таким незыблемо правильным.

«Так и должно быть, – почти тупо заметила Калила, – раз я только что отдалась брату своего жениха».

Она закрыла глаза. Удовольствие, от которого она не в силах была отказаться, затмившая рассудок страсть сменились чувством отвращения и стыда, и от них никуда нельзя было деться. Вот по чему Аариф тоже закрыл глаза и лежит так неподвижно!

Ему, возможно, даже хуже, чем ей, ведь он только что предал своего брата. О чем он сейчас думает? Какие чувства испытывает? Ненависть и презрение к себе?

Аариф все еще лежал неподвижно. Мужчина, которого она ласкала, целовала, любила всего несколько минут назад.

Любила…

Могла ли она любить Аарифа? Разве такое возможно? Она ведь ничего о нем не знает, кроме того, что он выше всего ценит долг, что он сдержан, неразговорчив, редко улыбается и носит в душе какую-то неизлечимую рану, которая напоминает о себе только ночью и только во сне, когда утрачен контроль над сознанием.

Калила сглотнула. Скорее всего, это не любовь, просто сочувствие и желание облегчить боль другого человека. Однако почему то, что между ними только что произошло, могло быть настолько сказочным, насколько и реальным? Словно вся ее жизнь до этого была лишь сном, который превратился в реальность только в объятиях этого мужчины.

– Аариф, – хрипло сказала Калила и умолкла, не зная, с чего начать.

– Молчи! – со сдержанной яростью остановил ее он. Голос его сорвался. Он рывком сел, все так же пряча от нее лицо, и резко дернул за скотч, закреплявший вход в палатку.

Еще один рывок – и Аариф скрылся в темноте. Несколько секунд Калила слышала, как хрустит под его ногами песок, затем до нее донеслось низкое ржание одной из лошадей, какое-то успокаивающее бормотание Аарифа, а затем все снова стихло.

Слезы обожгли ей глаза – Аариф был добрее к лошадям, чем к ней. Потому что они ни в чем не виноваты? Но тогда в чем виновата она? В том, что потеряла невинность?

Ее столь тщательно оберегаемая до этого невинность.

Калила инстинктивно закрыла глаза, словно не хотела видеть свой позор. Однако не так-то легко обо всем забыть, когда память все еще воскрешает каждое мгновение. Случись это несколько веков назад, в другое время и в другую эпоху, ей, возможно, не удалось бы избежать смерти…

Калила едва истерически не рассмеялась. Но ведь, кроме стыда и страха, она испытала ни с чем не сравнимое наслаждение. Узнала о существовании таких чувств, о которых раньше и не подозревала.

Она потянулась к фляжке с водой и немного привела себя в порядок, оделась, пригладила рукой спутанные волосы. Сделав глубокий вдох, вышла из палатки.

В пустыне было холодно. На ясном небе сияли звезды. Песок в свете луны приобрел серебристый оттенок, воздух был тяжелый и неподвижный.

Были видны и следы разрушений, вызванных сильнейшим ветром. Калила мысленно произнесла короткую молитву за людей, которые сопровождали ее в аэропорт, надеясь, что никто не пострадал из-за ее глупости.

Аариф стоял рядом с лошадьми спиной к ней – его силуэт был четко виден. Каждая линия его тела была напряжена, от него словно исходили волны гнева, отвращения, стыда.

Калила поежилась от холода, обхватила себя руками и нерешительно остановилась.

Что она могла сказать? Что мог сказать он?

Что теперь будет?

Первым молчание нарушил Аариф.

– Вот как мы сделаем. – Он с явным усилием заставлял говорить себя спокойно и сдержанно. – Мы скажем, что я нашел тебя сегодня утром. Бурю мы переждали в отдельности. Думаю, никто не задаст нам лишних вопросов, так как все хотят, чтобы этот брачный союз был заключен.

– Хорошо, – медленно произнесла она. – Так и скажем. Пусть все было совершенно иначе.

– Если мы скажем правду, вряд ли этим кого-нибудь осчастливим, – мрачно сказал Аариф.

– Поэтому ты хочешь солгать.

– Я хочу тебя защитить. – Аариф повернулся, и Калила инстинктивно отступила от него на шаг при виде холодной ярости, исказившей его черты. – Я виноват в том, что произошло, значит, я должен все исправить.

– Каким образом? – тихо спросила она.

– Я сам скажу обо всем Закари.

Калила закрыла глаза, даже мысленно не желая представлять себе этот разговор или то, какое значение он будет для нее иметь. Для ее брака. Для Аарифа.

– Если ты это сделаешь, ты разрушишь мой брак еще до свадьбы.

– Не в случае, если скажу, что во всем виноват я один.

– Ты хочешь сказать, что твой брат поверит, что ты меня… изнасиловал? – Калила недоверчиво покачала головой.

– Ответственность лежала на мне, – с нажимом произнес Аариф. – Я должен был остановиться. – Он хрипло хохотнул. – Незадолго до этого я, кажется, обвинил тебя в эгоизме? Я не имел права на эти слова, потому что я еще больший эгоист. – И словно не в силах выносить эту мысль – или ее близость, напоминавшую ему об этом, – Аариф отшатнулся от Калилы.

Молодая женщина против воли потянулась к нему, словно ее дернули за невидимую веревочку, и подняла было руку, чтобы коснуться его, но тут же ее опустила. Нет, сейчас ей до него не достучаться. Не тогда, когда Аариф отгородился от нее глухой стеной, выросшей из чувства вины и неисполненного долга.

Но она не могла допустить, чтобы Аариф взял на себя всю ответственность за случившееся.

– Аариф, я могла тебя оттолкнуть, – негромко сказала она. – Велеть тебе остановиться. Я этого не сделала, поэтому мы оба виноваты в том, что произошло. – Аариф стоял молча. Калиле потребовалось все ее мужество, чтобы продолжить: – Правда в том, что мне не хотелось останавливаться. Я хотела быть с тобой, Аариф, как только ты меня коснулся, иначе я бы не ласкала тебя. Страсть оказалась сильнее нас обоих.

– Не надо! – прервал ее Аариф. – Не надо таких слов, когда для того, что произошло, есть более точное, хотя и грубое слово. Похоть.

Калила вздрогнула, как от удара. Аариф словно плюнул в ее душу, запятнал ее воспоминания.

– Нет. Это было не то. – Калила не смогла повторить ужасное слово вслух. – Не надо так говорить.

– Почему? – осведомился Аариф, словно не видел того, что своими словами причиняет ей боль. – Конечно, это была похоть и ничто иное. Мой брат вверил мне тебя. Он попросил меня, думая, что может мне доверять. Я его подвел. Я предал его самым худшим для мужчины способом. – Он повернулся к Калиле. Его лицо уже было бесстрастно. – В том, что только что произошло, нет ничего хорошего. Какое бы удовольствие ты ни получила от нашей близости, это было грязно и пошло. Если слова «долг» и «честь» для тебя хотя бы немного важны, ты со мной согласишься.

Калила прикусила губу и опустила глаза, чувствуя, что по ее щекам катятся слезы. Аариф смотрел на нее почти безразлично. Словно не он только что ласкал ее.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – резко сказал он. – Ты думаешь, что влюбилась в меня. Я в этом уверен потому, что до этого ты сама говорила о любви. Поэтому и уверила себя, что то, что произошло между нами, и есть любовь. – Он поднял руку, призывая ее дать ему закончить, хотя Калила пребывала в таком оцепенении, что не могла произнести ни звука. – Ты даже не осознавала, что делаешь. Мы оба были увлечены моментом, но сейчас ты отчаянно хочешь приписать нашей близости то, чего не было и в помине. Мы совершили ошибку, – разделяя каждое слово, произнес он. – Вот что это было. Похоть и ошибка. Мой долг, – губы Аарифа резко дернулись, – теперь состоит в том, чтобы свести к минимуму все последствия. – Он вздохнул. – Мой брат – хороший человек. Я уверен, он тебя простит. У него просто не будет иного выхода. – И Аариф зашагал прочь.

Калила с трудом разлепила губы:

– Ты говоришь так потому, что тебе тоже нужны объяснения! Только облив все произошедшее грязью, тебе будет легче с этим примириться.

Аариф застыл.

– Все еще веришь в сказки? – не оборачиваясь, насмешливо бросил он. Но Калила услышала в его голосе сожаление и тоску.

– Сказкой здесь и не пахнет, – ответила она, чуть вызывающе вздернув подбородок. Аариф медленно повернулся. – Но это не было и дешевкой, как ты хочешь нас обоих убедить. Да, это было неправильно – в этом я с тобой согласна, но несколько секунд, совсем недолго, ты нуждался во мне так же, как я нуждалась в тебе. Мы оба нашли то, что находит далеко не каждый. – И теперь уже слезы покатились по ее щекам, однако она не отводила своего взгляда. – Можешь верить, во что хочешь, если тебе так легче, а я буду верить себе.

Она подняла глаза к небу, чтобы не видеть твердо сжавшиеся губы Аарифа, его дернувшуюся щеку. Небо посветлело, звезды сияли уже не так ярко. Горизонт на востоке порозовел.

– Утро, – заметила Калила. – Можем ехать.

Они собрали вещи в напряженном молчании. На Калилу напало какое-то отупение. Было ли оно вызвано усталостью или чем-то еще, она не знала, но даже радовалась этому, так как в таком состоянии все, что случилось, причиняло куда меньше боли. Полное осознание своего вчерашнего бегства и того, что последовало ночью, все равно придет к ней, но потом ей уже не будет спасения от своих мыслей.

Приводя себя в порядок, даже без зеркала Калила знала, что волосы у нее спутанные и грязные, глаза, скорее всего, покраснели от песка и недосыпа, кожа на лице обветрилась.

Что, если Закари будет ждать ее в аэропорту? Ладно, предстать перед ним в более-менее приличном виде ей по силам, но как скрыть от него свои волнение и стыд?

Она от души понадеялась, что ее жених все так же занят поиском столь нужного ему алмаза. Чем дольше он будет отсутствовать, тем больше у нее будет времени на то, чтобы разобраться со своими чувствами.

С другой стороны, сколько бы ни отсутствовал Закари, все ее усилия пойдут прахом, когда Аариф ему все расскажет. Калила не хотела об этом думать. Не сейчас. Будь что будет, раз это неизбежно, но это произойдет позже.

Они добрались до аэропорта через три часа. К тому времени Калила уже почти ничего не соображала от усталости, но так и не смогла выкинуть из головы – хотя бы на время – то, что произошло в пустыне. Об этом напоминала несильная, но тягучая боль между бедер…

Аариф ехал впереди. У него не было ни компаса, ни карты, однако двигался он уверенно, точно маршрут, по которому они следовали, был пройден им не раз. Вряд ли этому стоило удивляться. Наверное, сильные мужчины никогда не сбиваются с определенного ими самими пути. И если такое случается, то крайне редко.

Например, вчера.

Когда показалось здание аэропорта, Калила почувствовала чуть ли не облегчение. Неопределенность хуже всего. Не хочет она скрывать то, что произошло, и лгать она не будет. А сейчас ей просто хотелось принять душ, переодеться и поспать.

Первой Калилу увидела Джуана. Лицо у нее было посеревшим от тревоги и волнения.

– Моя девочка! – воскликнула она, крепко прижимая к себе Калилу, когда она спешилась. – Мы уж думали, что вы оба… – Она не договорила, отодвигая от себя принцессу и переводя взгляд с нее на Аарифа. В ее глазах появилось задумчивое выражение.

«Начинается, – подумала Калила и вздохнула про себя. – Без сплетен, похоже, не обойдется в любом случае. Вслух, может быть, никто ничего не скажет, но про себя каждый будет гадать, что же произошло ночью, если что-то вообще было…»

А ведь что-то действительно было…

– Я нашел принцессу Калилу несколько часов назад, – сказал Аариф, передавая поводья своему помощнику. – Мы переждали бурю, не зная, что нас разделяет несколько сотен метров. Я понял это, когда мы с ней встретились.

Аариф говорил холодно, ни разу не взглянув в ее сторону, и Калила чувствовала себя глупо, так как это почему-то ее очень сильно задело.

– Вот и хорошо, – сказала Джуана и снова прижала к себе Калилу. – Какое счастье, что вы нашли мою девочку, ваше высочество! – Джуана легонько, словно Калила была непослушной девочкой, встряхнула ее за плечи. – О чем вы только думали, когда решили сбежать? Что, если бы ваш отец узнал?

– Думаю, королю Бахиру незачем знать о том, что его дочь решилась на такое безрассудство. – Аариф говорил, не повышая голоса, но его глаза смотрели твердо и непреклонно. – Принцесса сказала мне, что ее просто захлестнули эмоции. Я ее понимаю – конечно, не просто выходить замуж за человека, которого даже не знаешь. Принцесса осознала, что совершила глупость, когда начал усиливаться ветер. Она даже подумывала повернуть обратно, но в конце концов решила, что благоразумнее всего будет переждать непогоду в пещере. Я ее встретил, когда она возвращалась.

Аариф говорил так убедительно, нисколько не давая усомниться в правдивости своих слов, что даже Калила почти поверила ему. Конечно, могут возникнуть вопросы, почему лошадь Калилы была из отцовской конюшни, да еще с седельными сумками, но ее вряд ли кто-нибудь об этом спросит.

А может, для всех будет лучше, если она повторит то же самое, что сказал Аариф? Калила только боялась, что не сможет лгать так же невозмутимо, как он. Она взглянула на него, но Аариф даже не посмотрел в ее сторону. Лицо его было под стать голосу – твердое, решительное, лишенное каких-либо эмоций.

Почувствовав, что все больше взглядов устремляется в ее сторону, Калила с усилием кивнула и чуть склонила голову:

– Так и есть. Я всего лишь поддалась слабости. Мне жаль, что своим поступком я доставила всем столько хлопот.

– Бедная моя девочка, – пробормотала Джуана, преисполнившись жалости. – Ладно, хоть никто из вас не пострадал.

– А вы? Надеюсь, все благополучно пережили бурю? – спросил Аариф. Джуана кивнула. – Вот и хорошо. Тогда мы немедленно отправляемся. – Он зашагал к дверям аэропорта, на ходу вытаскивая из кармана мобильный телефон.

– Но, принц Аариф! – возмущенно воскликнула Джуана. – Принцесса устала и… посмотрите, в каком она виде! Нам нужно привести ее в порядок. Для этого лучше вернуться во дворец.

Аариф резко обернулся.

– Об этом не может быть и речи, – ровным тоном сказал он. – К тому же я только что получил сообщение, что мой брат пока не вернулся. Так что у Калилы будет время и принять душ, и одеться как подобает, и поесть, когда мы доберемся до дворца.

– Думаю, здесь есть дамская комната, – слабо сказала Калила. – Я немного освежусь и расчешу волосы. Принц Аариф прав: нам не стоит терять время, раз уж мы задержались, хотя и по моей вине.

– Что вы, моя голубка, – принялась успокаивать ее Джуана, но Калила ее уже не слышала. Когда Аариф скрылся внутри аэропорта, она вдруг почувствовала себя абсолютно опустошенной и разбитой.

Но главное – одинокой. Словно не успела она найти для себя что-то важное, как снова это потеряла.