Текст книги "Сделай меня счастливым"

Глава 3

Либби стояла, прижимая руку ко рту, когда осознание того, что она сделала, накрыло ее. Это она уже не могла списать на смену часовых поясов; она потеряла контроль с незнакомцем, с мужчиной, чьего имени даже не знала. Что же овладело ею?

Ответ на ее вопрос как раз вылезал из останков первоклассной машины. Его движения никак не говорили о том, что этот человек только что пережил серьезную аварию, или о том, что он только что страстно целовал ее.

Он выглядел… Беззвучный вздох прорвался между стиснутыми зубами.

Постыдные воспоминания снова пронеслись в голове. На мгновение она снова почувствовала его губы и его дыхание. Либби сжала зубы, стараясь не вспоминать выражение его сексуальных глаз.

Колени дрожали, а дыхание превратилось в серию прерывистых болезненных вздохов, когда она исподлобья наблюдала за тем, как он вышел из машины и потянулся. Идеально сшитый костюм, как и его испанский владелец, был великолепен, и она не просто искала оправдание!

Она сглотнула. Еще в машине она заметила, что он прекрасно сложен, но только сейчас поняла, насколько обескураживающе великолепен он был.

Выше шести футов, с атлетически сложенной фигурой, стройностью и мускулатурой гончей, широкими плечами, длинными ногами и узкими бедрами.

Она продолжала наблюдать за тем, как он обошел машину, изучая повреждения, из-за которых почти каждый мужчина стал бы выть и ругаться самыми последними словами, но его лицо оставалось невозмутимым. Либби почувствовала, как внутри все сжалось.

Она никогда не могла подумать, что может перестать дышать только от того, как двигается мужчина, пусть даже с грацией и надменностью пантеры.

Ее непроизвольная симпатия сменилась возмущением, когда он стал нажимать кнопки на телефоне. Он даже не взглянул в ее сторону!

Она вся дрожала, а он вел себя так, будто ничего не случилось. И ей хотелось уйти или убежать и забыть об этом происшествии.

С другой стороны, это произошло – он поцеловал ее. Разумеется, это не предложение руки и сердца, но вести себя как ни в чем не бывало… Это дурные манеры.

А она ненавидела дурные манеры. Он не перевернул ее мир с ног на голову, и скоро она перестанет дрожать, но проявление раскаяния или благодарности было бы очень кстати.

– Как называется это место? – спросил он, не поднимая головы.

Либби с неприязнью посмотрела на его затылок. Она тоже может быть холодной.

– У вас уже появился сигнал?

Он снизошел до взгляда на нее:

– Да.

Он вопросительно поднял бровь.

– Бакфорд, – рявкнула Либби.

– Бакфорд… – повторил Рафаэль, думая, почему название какой-то деревни неизвестно где казалось ему знакомым.

Он вернулся к своему сообщению, а Либби продолжала смотреть на него, злясь все больше и больше. Сжав челюсть, она пошла вверх по холму.

Через несколько секунд Рафаэль получил ответ от Гретхен, которая заверила его, что приедет меньше чем через десять минут. Удовлетворенный ответом, он поднял голову и увидел, как Либби, скользя по мокрой грязи, карабкается наверх.

Свежий воздух помог ему окончательно прийти в себя, и он уже пожалел о своем импульсивном поступке.

По дороге Либби подвернула ногу и скорчилась от боли, когда комочки грязи попали внутрь ее очаровательных новых туфелек. Отбросив волосы с лица, она выпрямилась. Даже не оборачиваясь, она знала, что он смотрит на нее, физически ощущала его взгляд на себе.

– То, что произошло, непростительно, даже несмотря на то, что у вас сотрясение, – холодно заявила она.

– У меня нет сотрясения.

«Просто ужасно болит голова, но пара таблеток аспирина с ней справятся».

– Хотя я смущен.

Либби хмыкнула: он «смущен».

– Вы хотите сказать, что мужчина должен повредить голову, чтобы захотеть вас поцеловать?

Либби гневно посмотрела на него:

– Разумеется, нет. К вашему сведению, многие мужчины хотят меня поцеловать.

– В этом я не сомневаюсь.

– Если вы еще раз так сделаете, я… я… Вы пожалеете!

Она увидела, как он пошел в ее сторону, и с трудом поборола желание развернуться и убежать. Он вышел на дорогу, и она моментально потеряла преимущество в росте. Он нависал над ней, и ей приходилось поднимать голову, чтобы смотреть ему в глаза. Да, рост – не самое главное, но в тот момент Либби многое бы отдала за пару лишних дюймов.

– Вы поцеловали меня, – заявила она, бросая обвинение ему в грудь.

– Только после того, как вы поцеловали меня.

Либби задрала голову и посмотрела ему в лицо.

– У меня был шок. Я думала, что вы умерли.

Да, оправдания звучали глупо, но больше ей нечего было сказать.

– Значит, это был поцелуй жизни? – заинтересованно спросил он.

Либби, которая не могла подобрать остроумного ответа и боялась, что он придумает что-то еще более остроумное, просто покачала головой.

– Думаю, нам следует забыть об этом, – благородно заявила она.

Либби собиралась это сделать, хотя вся ситуация напоминала кошмарный сон – один из тех, когда ты оказываешься в супермаркете в нижнем белье.

– Как хотите, хотя я оскорблен, что мои поцелуи так легко забываются. Хотя и по-прежнему твердо верю в пословицу «Навык мастера ставит».

Ее глаза сузились. Еще немного, и она бы упала в обморок.

– Можете практиковаться сколько угодно, но только не со мной.

– Успокойтесь, я занимаюсь сексом только с женщинами в здравом уме.

Но не в последние три месяца, что объясняло его странное импульсивное поведение.

Разумеется, у него были желания, но он всегда умел их контролировать. И последнее, чего он хотел, – это связываться с кем-то, требующим внимания и пытающимся его понять.

К счастью, в мире было много женщин, разделяющих его прагматичное отношение к сексу, которым не нужен был фасад из любви, чтобы наслаждаться близостью.

Либби откинула голову и нахмурилась:

– Вы хотите сказать, что я ненормальная?

– Вы выбежали на дорогу перед моей машиной. О чем это может говорить? – Его глаза потемнели при воспоминании о том моменте, когда он понял, что сейчас собьет ее. – О чем вы думали? Я никак не могу понять, то ли вы лунатичка, то ли просто склонны к самоубийству.

Факт, что она заслуживала эти упреки и его злость, ничуть не помогал ей спокойно выслушать все это.

– Я не выбежала, точнее, выбежала, но только потому, что вы ехали прямо на собаку. И вообще, если бы вы не гнали как идиот, ничего этого не произошло бы.

Он приподнял бровь:

– Значит, это моя вина?

– Не совсем, – примирительно согласилась она.

– А что касается собаки… – Он огляделся вокруг и пожал плечами. – Я не вижу здесь никакой собаки.

Розовые щеки Либби стали красными от злости.

– Вы называете меня лгуньей?

Он усмехнулся:

– Я просто говорю, что не вижу никакой собаки.

– То, что вы не видите чего-то, еще не означает, что этого здесь не было! – возмутилась Либби. Он действительно думает, что собака – это лишь плод ее воображения?

– Ну давайте представим, что собака действительно была.

Либби заскрипела зубами:

– Собака была. Это золотистый лабрадор, откликающийся на кличку Юстас.

Либби решила не добавлять, что обычно, услышав свою кличку, пес бежит в противоположном направлении.

– И где же эта собака сейчас?

Хороший вопрос!

– Кто знает? – призналась Либби. – Он не очень… Он раньше работал со спасателями, и он очень… нервный.

Это звучало лучше, чем правда о том, что он просто был сумасшедшим.

– Если собака плохо себя ведет, то в этом виноват хозяин, а не животное.

– Я ни в чем не виню собаку и вполне готова признать, что авария произошла по моей вине, – заносчиво проговорила она.

Он покачал головой и широко улыбнулся.

– Вас никто не учил ни в коем случае не признавать свою вину?

Либби презрительно фыркнула:

– Нет, меня учили говорить правду и брать на себя ответственность за свои поступки.

– Очень благородно, я впечатлен, – сказал он, хотя выглядел совсем не впечатленным. – Не каждый осознает, что у его поступков есть последствия.

Либби устало посмотрела на него.

– В нашем сутяжническом мире такая болезненная честность может быть слишком дорогим удовольствием.

Либби поежилась и обхватила себя руками, потирая пробежавшие по рукам мурашки.

– Вы мне угрожаете?

Прежде чем он смог ответить, из-за кустов появилась радостно лающая собака.

– Он достаточно реален для вас? – Либби приподняла бровь и победоносно взглянула на него. – Юстас, хороший мальчик!

Собака продолжала лаять издалека.

Рафаэль наблюдал за ее попытками приблизиться к нему с критической ухмылкой.

– В душе собака по-прежнему осталась волком, это стайное животное, которое должно знать, кто главный.

Либби искоса посмотрела на него и продолжила звать пса.

– Очевидно, это вы.

У этого мужчины на лбу было написано, что он – альфа-самец.

– Мой образ жизни не позволяет мне заводить домашних животных.

Это был образ жизни, который он сам выбрал, жизнь, которая подходила ему. Никакого багажа, никакой ответственности за других.

Однажды он попытался взять на себя ответственность и не справился, и вина за то, что он подвел человека, за которого был в ответе, оставалась с ним долгие годы.

Он подвел единственного человека, которого любил.

И для Рафаэля было не важно, что большинство считало обязанностью матери заботиться о безопасности сына, а не наоборот. Его мать была одной из тех хрупких душ, потрепанных неприятием и жаждой одобрения любого мужчины, который появлялся в ее жизни; и она была готова завоевывать его одобрение любыми способами, даже если для этого надо было бросить сына с кем-нибудь, кто готов был о нем позаботиться.

Она всегда возвращалась с чувством вины, говорила, что он единственный мужчина в ее жизни, и какое-то время все шло хорошо, но потом всегда появлялся новый мужчина. И однажды она не вернулась. Рафаэль отправился на ее поиски, но опоздал.

Она умерла в одиночестве в каком-то далеком селе, в котором даже не было чистой воды, не говоря уже о докторе. И Рафаэль в то время даже не смог позволить себе купить надгробный камень.

В то время ему было пятнадцать, и он копил на надгробие два года. Сейчас в деревне была чистая вода, а в прошлом году он заложил первый камень клиники.

– Но это не мешает вам быть экспертом, – протянула Либби. – Почему я не удивлена? Чтобы вы знали, с Юстасом плохо обращались. Ему нужны нежность, забота и любовь, а не запугивание, и он…

Только войдя во вкус своей речи, Либби остановилась, потому что напряжение, исходившее от него, наконец, достигло ее. Она посмотрела на него:

– Вы в порядке? Голова?

Нет, физическая боль не могла объяснить те ужасные страдания, которые отражались в его глазах.

Рафаэль взглянул в небесно-голубые глаза и почувствовал странное желание ударить ее за то, что она увидела больше, чем должна была.

– Моя голова в порядке, – сказал он, делая шаг вперед, но мысленно он сделал несколько шагов назад, отталкивая мрачные воспоминания и фокусируясь на ложбинке между ее грудей, которую открывал вырез на свитере. – Итак, вы разбираетесь в животных.

Либби проследила направление его взгляда и задрожала. А ведь на мгновение она решила, что он не поверхностный человек! Она с отвращением фыркнула и отклонилась назад. Она еще сильнее презирала себя за то, что ее тело продолжало реагировать на него без ее согласия.

– Скажем так, я предпочитаю их мужчинам, – улыбнулась она и мысленно добавила «некоторым». И сделала вид, что не услышала его смеха. – А теперь, если позволите…

Она повернулась к нему и сделала жест рукой, словно застегивала рот на молнию.

Рафаэль улыбнулся и наклонил голову.

Либби продолжила уговаривать Юстаса подойти к ней, пока ее терпение не иссякло. Она выпрямилась, что-то пробормотала и откинула прядь волос с лица.

– Ладно, если вы такой умный… – Она фыркнула, почему-то надеясь, что у него тоже ничего не получится.

Он шагнул вперед, сказал несколько строгих слов на своем родном языке, и собака, которая неожиданно стала понимать испанский, пошла к нему, словно овечка.

Либби стиснула зубы и мысленно назвала пса предателем, когда тот сел у его ног и завилял хвостом, едва мужчина наклонился, чтобы погладить его по голове и прошептать слова похвалы, а потом поднял поводок с земли.

Либби взяла в руки протянутый поводок и сощурилась.

– Если бы я привела вас домой, моя семья бы вас усыновила.

Она притянула собаку к себе и погладила по голове.

– А разве в этом случае я не буду вашим братом? – усмехнулся он.

– У меня уже есть брат, и я уверена, что у вас есть своя собственная семья.

Может, жена?

Она ужаснулась при этой мысли. Может, она целовала не просто незнакомца, а женатого незнакомца? Посмотрев на его левую руку, она с облегчением отметила отсутствие кольца.

Рафаэль покачал головой:

– Нет, моя мама умерла несколько лет назад. Больше у меня никого нет.

– Это так грустно! – воскликнула Либби.

Глава 4

– Грустно? – Рафаэль приподнял бровь и заметил, как сочувствие исчезло из голубых глаз после того, как он цинично добавил: Я не завидую тому, что вижу в семьях. Лежать.

Собака немедленно перевернулась на спину.

– Юстас! – Либби сердито потянула пса к себе. – Ты идиот!

– Меня называли и хуже.

– Не вы. – Либби заметила насмешливый блеск в глубоко посаженных глазах и добавила, стараясь скрыть улыбку: – Вы тоже, но сейчас я говорила с собакой.

Губы Рафаэля растянулись в сардонической улыбке, которая тут же исчезла, когда за углом появилась машина.

Поняв, что он больше не обращает на нее внимания, Либби повернулась по направлению его взгляда и увидела ярко-красную классическую спортивную машину с открытым верхом, которая медленно ехала к ним.

Женщина за рулем помахала рукой, когда заметила их, и притормозила.

Рафаэль не махал в ответ, но Либби была уверена, что женщина, которая припарковала машину и грациозно выпрыгнула из нее, была ему знакома.

Либби смотрела на женщину, завидуя ее роскошной фигуре, длинным ногам и умению так хорошо смотреться в джинсах в обтяжку. Издалека она казалась фантастической, а вблизи оказалась еще более совершенной.

– Ра… о боже, кровь! – воскликнула блондинка, прижимая руку ко рту. – Мне плохо.

Либби тоже было плохо. Каким должен быть мужчина, чтобы целовать женщину, пока его девушка едет спасать его?

– Я бы попросил тебя этого не делать.

Либби получила ответ: такой мужчина, который будет подобным тоном разговаривать со своей девушкой. Она удивилась, заметив, что женщина не только не обиделась на его слова, но и выглядела благодарной.

– Прости, я опоздала. Застряла за трактором. Как думаешь, шрам останется? – спросила она, завороженно глядя на раненое лицо. – Ты прочистил раны? Там может быть грязь.

Чувствуя, что его личный ассистент вот-вот перейдет в режим навязчивого невроза, он ответил таким тоном, который позволил бы замять ситуацию до того, как она выйдет из-под контроля.

Гретхен была лучшим ассистентом, когда контролировала свой невроз, но когда она теряла самообладание, никто не знал, что может произойти. Например, однажды в полночь ему позвонил уборщик и сообщил, что его ассистент включает и выключает свет в ванной и никак не может выйти из комнаты. Позже Рафаэль понял, что он много раз мог заподозрить неладное, просто он не обращал внимания. И тогда он решил, что лояльность – это улица с двусторонним движением.

Тогда он отказался принять ее заявление об уходе, которое она протянула ему, заливаясь слезами. Рафаэль сказал, что не может потерять лучшего ассистента, который когда-либо у него работал, только из-за того, что ей требовался час, чтобы помыть руки.

Вместо этого он нашел психолога, пользовавшегося очень хорошей репутацией, и настоял на том, чтобы она стала посещать его. Результат не заставил себя ждать, хотя Гретхен говорила, что она пока еще на пути к выздоровлению.

– Рану промыли, – сказал Рафаэль.

Либби открыла рот, чтобы возразить, но осеклась под его взглядом.

– И ты не опоздала.

Гретхен покачала головой и посмотрела на часы:

– Я сказала, десять минут, а сейчас…

Рафаэль перебил ее:

– И сейчас ты здесь.

– Да. – Она улыбнулась своему боссу и глубоко вздохнула. – Спасибо. Я вызвала эвакуатор, перенесла встречу с русскими и…

Она вскрикнула, когда лабрадор положил на ее ногу перепачканную грязью лапу. Рафаэль раздраженно цыкнул.

– Лежать! – Неодобрительный взгляд, сопровождающий команду, был адресован не собаке, а Либби. – Вы не можете управлять своим животным?

– Вы утверждаете, что нет.

В нескольких футах от них потрясающая высокая блондинка продолжала яростно тереть свои джинсы, по мнению Либби слишком переживая из-за маленького пятнышка. Женщина даже не смотрела в ее сторону, не говоря уже о том, чтобы представиться.

Они подходили друг другу, оба красивые, оба невероятно грубые, и тут Либби поняла – она даже не знала его имени!

– Все нормально, Гретхен, успокойся.

Блондинка посмотрела на его руку на своем плече, потом последний раз потерла невидимое пятнышко грязи и вздохнула:

– Я, правда, не люблю деревню.

– Подожди меня в машине.

Она послушалась.

Его способность внушать беспрекословное повиновение распространялось не только на собак, но и на красивых высоких блондинок.

– Все прыгают, когда вы щелкаете пальцами? – Либби сморщила нос. – Я сказала это вслух, да?

Рафаэль кивнул.

– Ответ на ваш вопрос – нет.

– Вы меня удивляете.

– Да, я обладаю таким эффектом.

Блеск в его глазах заставил постыдное тепло пробежать по ее телу и разгореться между бедер. Либби покраснела, злясь на свою слабость, из-за которой она так реагировала на него.

– Мне неинтересно. Может, вам стоит удивлять свою девушку.

Его брови приподнялись, когда он заметил ее враждебный взгляд.

– Гретхен – мой личный ассистент, а не моя девушка, и я не мешаю бизнес с удовольствием.

Он замолчал, поняв, что только что нарушил свою старую привычку никогда не оправдываться ни перед кем. Либби пожала плечами, показывая, что ей безразлично, какие отношения связывают его с блондинкой. Понимающий блеск его глаз предполагал, что она была не слишком убедительна.

– Не стоит заставлять свою… – она кивнула в сторону красной машины, – своего личного ассистента ждать.

Он нахмурился и посмотрел на машину.

– Вы правы.

– Не смею вас задерживать. – Она только произнесла эти слова, как тут же воскликнула: – Постойте!

– Уже скучаете? Я тронут.

Она вытащила из кармана листок бумаги и посмотрела на него:

– У вас есть ручка?

Рафаэль извлек ручку из кармана пиджака и стал наблюдать за тем, как она что-то пишет на бумаге.

– Вот, – проговорила Либби, протягивая ему листок и карандаш.

– Что это? Ваш номер телефона?

– Мое имя и адрес, – ответила она, не реагируя на насмешку. Она посмотрела на разбитую машину. – Вышлите мне счет за ущерб.

Рафаэль взглянул на слова на бумаге.

– Это может быть очень большой счет.

– Я возвращаю долги, – гордо заявила она. – Что-то не так?

Он хмурился:

– Маршант? Вы имеете какое-то отношение к «Маршант пластик»?

– Мой дедушка основал фирму, а сейчас ею руководит мой отец. Я сказала что-то смешное? – спросила она раздраженно. – Что вы делаете?

Он смял бумажку.

– Я имею в виду, я хочу заплатить за ущерб.

– Я не стану высылать вам счет, но не волнуйтесь, у меня отличная память.

Либби смотрела на то, как он идет к машине и садится рядом с красивой блондинкой.

Разумеется, он ни разу не обернулся! Возможно, он уже выбросил ее из своей памяти или, может, сейчас уже рассказывал забавную историю об этом инциденте блондинке. А что, вполне возможно!

Юстас сидел на переднем сиденье, высунув голову из окна, когда Либби ехала в сторону коттеджа, где жила Хлоя.

Поездка заняла немного времени, хоть и больше обычного, потому что посреди дороги Либби остановилась, закрыла лицо руками и простонала:

– Боже, ты хотела его поцеловать! Тебе понравилось!

Либби посмотрела на себя в зеркало, и ей показалось, что стыд был написан на ее лице. Хлоя поймет, что что-то случилось, как только они встретятся, и Либби боялась, что она может рассказать подруге всю правду.

Рука замерла на ключе зажигания. Она помедлила, подумав, что ей могут предложить войти, но работающий двигатель станет отличным поводом сбежать. Кроме того, Хлоя уже знала, как она торопится попасть домой.

Все эти предосторожности оказались напрасными, потому что дверь открыл ее муж, Джо. И так не слишком элегантный, сейчас Джо напоминал смятую кровать, а мешки под глазами только усугубляли положение. Собственные проблемы Либби мгновенно исчезли, когда она сочувствующе посмотрела на его изможденное лицо.

– Привет, Джо.

Юстас увидел хозяина и прыгнул на него, вырывая поводок из ее рук.

– Тише, псина, ты разбудишь ребенка, – сказал Джо, хватая лающую собаку за ошейник. – Спасибо, Либби. Оказалось, что я сам мог забрать его – вернулся с работы раньше.

«И ты говоришь мне об этом только сейчас?» – подумала Либби, но улыбнулась:

– Никаких проблем.

«Кроме того, что я выяснила, что плохая девочка. А когда дело доходит до красивых испанцев, я становлюсь, что называется, легко доступной».

С одной стороны, хорошо знать свои слабости. Теперь она будет избегать всех мест, где можно услышать фламенко.

– Ветеринар сказал, что вы можете привезти его во вторник, чтобы снять швы, и надо давать ему вот это. – Она достала из кармана баночку с таблетками. – Два раза в день.

Джо убрал ее в карман.

– Да, спасибо, к сожалению, мы знаем все это. – Джо провел рукой по небритому подбородку и, казалось, удивился, обнаружив там щетину. – Чтобы больше такого не было, или придется отвести тебя в собачью школу.

Либби через силу улыбнулась в ответ. Бедный Джо, дизайнерская щетина совершенно не шла ему. Разумеется, существуют мужчины, которые выглядят приятно с двухдневной щетиной.

– Как у вас дела? – спросила Либби.

– Как в сумеречной зоне, если честно. Думаю, из-за недостатка сна. Хлоя спит. Я знаю, что она была бы рада тебя увидеть, но ты позволишь мне не будить ее?

– Разумеется! Если честно, я сама устала. Я хочу поскорее добраться до дому и увидеться с мамой и папой…

– Да, конечно! – На лице Джо промелькнуло сочувствие. – Я слышал, Либби, мне так жаль. Если я что-нибудь…

Он замолчал, посмотрев назад через плечо, и застонал, когда раздался детский плач. Не обращая внимания на беспокойство Либби, он пожал плечами:

– Прости, нужно идти, пока Хлоя не проснулась. Она все время…

– Нет проблем, иди и передай привет Хлое…

– Ты настоящий друг.

Если бы Либби не сделала шаг назад, дверь вполне могла бы ударить ее по носу. Сжав зубы и не обращая внимания на резкую боль в лодыжке, она пошла к машине, снова и снова прокручивая в голове слова Джо.

«Я слышал, мне так жаль».

Что слышал? Из-за чего жаль?

Он поборола желание побежать назад к коттеджу, вломиться в дверь и потребовать от Джо объяснений. Хотя звуки лающей собаки и плачущего младенца означали, что Джо и так приходится несладко. И вообще, может, она неправильно его поняла.

Она покачала головой. Глубоко внутри она знала, что это не тот случай. Она все правильно поняла и не реагировала слишком остро – она знала, что что-то произошло!

И как она отреагировала на потенциальный семейный кризис? Остановилась по дороге домой, чтобы поцеловать незнакомца! И ее совсем не оправдывало то, что поцелуй не был запланирован. Из-за этого ей было еще труднее простить себе такое поведение.

Поборов желание вжать педаль газа в пол – она уже спровоцировала одну аварию сегодня, – Либби медленно ехала по деревне, на автомате отвечая людям, которые махали ей рукой. У нее паранойя или они сочувствовали ей? Здесь было мало жителей, и не было никаких секретов. Возможно, в радиусе двадцати миль она единственная ничего не знала. Либби постаралась держать свое бурное воображение под контролем.

И ей ничего не удалось. К тому времени, как она притормозила, чтобы справиться с резким поворотом за милю до деревни, ее фантазия разыгралась настолько, что Либби было физически плохо.

«Господи, пожалуйста, пусть все будет хорошо!»

Оставалось всего двести ярдов до дороги к Кленовому Дому. Люди, не знавшие местность, обычно пропускали поворот и проезжали мимо. Неудивительно: когда-то здесь был впечатляющий въезд, но, как и у дома, к которому он вел, его лучшие дни остались в прошлом. Один каменный грифон упал со своего поста наверху стойки ворот. Одна половина ворот, на которой когда-то красовалось имя ее семьи, теперь была прислонена к стене. Никто из обитателей дома не мог прикрепить ворота на место, поэтому они стояли в стороне, покрытые мхом и паутиной.

Либби не заметила следов упадка, которые бросились бы в глаза постороннему человеку. На ее бледном лице застыла маска страха, когда она проезжала по ухабистой дороге, с двух сторон окруженной деревьями.

Вид большой машины, на которую ее брат и его жена обменяли свой спортивный автомобиль после рождения близнецов, тоже не придал ей оптимизма.

Это был плохой знак. Либби радовалась, что ее брат здесь, но она понимала, что, учитывая срок беременности его жены и ее проблемы с давлением, он не оставил бы ее одну с близнецами, если бы не случилось что-то действительно срочное.

Обычно, когда Либби возвращалась домой из поездки, вид каменного фасада всегда внушал ей чувство уверенности и спокойствие. Не важно, какие у нее возникали проблемы, старые каменные стены давали ощущение поддержки и защищенности. Но когда сейчас она вышла из машины, этого не было.

Тишина, прерываемая только пением птиц, была плохим знаком. Семья Маршант всегда встречала ее очень шумно, и обычно они толпились вокруг нее, не давая ей даже выйти из машины, словно она была в отъезде несколько лет, и все говорили одновременно и старались ее обнять.

Где же они?

Беспокойство провело холодным костлявым пальцем по ее позвоночнику, когда она поднималась по каменным ступеням к большой парадной двери. Либби все еще надеялась, что сейчас она откроется и вся ее семья выйдет наружу.

Этого не произошло. Она трясущейся рукой вытащила ключ из сумочки и открыла дверь. Тишину нарушали только старые дедушкины часы, отмеряющие ускользающее время.

– Мам! Папа! Эд… – позвала она, поднимая пачку писем, в основном рекламных, и закрыла дверь ногой.

Из гостиной вышла ее невестка, симпатичная беременная брюнетка, и даже ее всегда сияющее лицо было хмурым.

– Мэг?

Либби удивленно моргнула. Длительное путешествие с двухлетними близнецами явно не входило в план отдыха, прописанного ей врачами.

– Что ты здесь делаешь?

– Либби, господи, я так рада тебя видеть! Это ужасно, я не знаю, что делать, а Эд такой… – Мэг замолчала, мотая головой и закусив губу.

Либби положила руку ей на плечо. Пока реальность оказывалась более страшной, чем она себе представляла.

– Что случилось, Мэг?

Удивительно, но ее голос звучал твердо и спокойно.

– Всё… – протянула она.

И это говорила женщина, которая однажды дала жесткий отпор грабителю. Либби глубоко вдохнула и распрямила плечи. Она начинала понимать, что реальность может оказаться именно такой плохой, как она себе и представляла.

Узелок страха в животе Либби еще сильнее затянулся, когда она прошла, хромая, мимо невестки в гостиную.

Никто не говорил, когда она вошла. И холод, которым обдало девушку, не имел никакого отношения к тому, что камин в комнате не горел.

Уныние, висевшее в комнате, было настолько тяжелым, что оно словно поглощало весь свет. Несмотря на это, первой реакцией Либби было облегчение: все были живы!

– Слава богу! – выдохнула она.

Старший брат недоверчиво посмотрел на нее, отец поднял на нее невидящий взгляд, а мама просто продолжила отрезать кончики стеблей у роз, которые она ставила на письменный стол. Обычность ее действий добавляла нереальности во всю сцену. Либби не была уверена, заметила ли она ее вообще.

– Кто-нибудь расскажет мне, что произошло?

Ее отец медленно поднялся. Возможно, у него и не было сердечного приступа, но он выглядел так, словно приступ может случиться в любой момент.

Глядя на него, Либби подумала: «Он стар, папа стар». Эта мысль шокировала ее. Раньше она никогда так не думала об отце, даже после его сердечного приступа.

– Алдо Александро умер.

Либби нахмурилась. Это имя вызвало размытые вспоминание о большом человеке, который брал ее на руки и кружил в воздухе, он принимал ее вопли ужаса за восторг.

– Это грустно.

Грустно, но не объясняет всеобщую скорбь.

– Прости, пап, вы были близки?

– Он всегда был хорошим другом…

Он сбился, и Либби с ужасом увидела, как по щекам ее отца потекли слезы. Ее брат отошел от окна и погладил отца по спине.

– В наследство вступил его внук, и он требует вернуть заем.

– Какой заем?

Филип Маршант откашлялся.

– У нас были проблемы с наличными, когда банк отказался дать вторую закладную на дом, и Алдо помог мне.

Вторая закладная? Либби никогда не знала про первую. Она повернулась к брату:

– Ты знал?

Он кивнул.

– Что это значит? – спросила Либби, адресуя вопрос брату и отцу.

За ее спиной Мэг проговорила:

– Мне надо проверить мальчиков. – И она сбежала из комнаты.

– Не нужно было позволять ей приезжать, – проговорил Эд, следуя за женой.

Либби продолжала смотреть на отца.

– Что это значит?

– Это значит, что мы потеряем фирму и дом. Я банкрот.

– Этот дом! – Либби покачала головой, оглядывая комнату, которая хранила воспоминания обо всей ее жизни. – Нет, это неправильно. Как такое может быть? Тебе нужно поговорить с внуком, объяснить, что от тебя зависят люди, что…

Кейт Маршант перестала возиться с цветами на столе и повернулась к дочери:

– Сядь, Либби, и замолчи!

Желтая роза упала из ее рук на пол, когда муж и дочь пораженно уставились на нее.

Либби послушно опустилась на стул и попыталась вспомнить, когда мама в последний раз повышала на нее голос, не говоря уже о таком резком обращении.

– Твоему отцу и так тяжело рассказывать, чтобы ты его еще и перебивала. Ты действительно думаешь, что он бы говорил тебе об этом сейчас, если бы уже не попробовал все, что мог?

Либби сглотнула.

– Но что будет с сотрудниками? Неужели этот мужчина не знает, что они потеряют работу и их опыт пропадет. Неужели ему все равно?

– Конечно, ему все равно, – горько отозвалась мать. – Это настоящий монстр!

Филип Маршант подошел к жене и обнял ее.

– Я встречался с ним вчера, Либби, и боюсь, нет ни малейшего шанса, что он передумает.

– И что мы будем делать? – спросила Либби, ошеломленная душераздирающими звуками маминых всхлипываний.

Филип пожал плечами.

– Ничего, – сказал он устало. – Мы уже ничего не можем сделать.

Либби покачала головой, возмущенная его готовностью сдаться. Нет ничего невозможного, они должны бороться.

– Но может, если мы поговорим с банком…

Либби замолчала, когда ее брат вбежал в комнату с выражением страха и паники на лице.

– Скорее, у Мэг начались роды!