Текст книги "Вы не подскажете дорогу к сердцу?"

Рисунок на рисовой бумаге

 
Художник пишет тушью на листе:
Вот лилия, вот дождик заблестел,
Вот ветер в камышах зашелестел,
На лист сел шмель и тут же улетел…
 
 
В каморке, посреди облезлых стен,
Пропахший тушью, в темной духоте,
Он день за днем на рисовом листе
Рисует жизнь в наивной простоте.
 

Таинства «тайцзи»

 
Погладить гриву быстроногого коня…
Взметнуться к кронам сосняка плавней огня…
Гонять по небу клочья белых облаков…
В себя вбирать зари студеной молоко…
Сад огорошить неожиданным дождем…
Ладонью властной убаюкать в море шторм…
К груди прижать прошитый светом тонким шар…
Прохладным ветром остудить пустыни жар…
Туманом сизым расстелиться по траве…
Дракону озера волной послать привет…
Локтями сильными раздвинуть две скалы…
Бессмертным Фениксом воскреснуть из золы…
По-скорпионьи изготовить к бою хвост…
Прутом железным ворошить уголья звезд…
Поднять движением предплечий водный столб…
Хрусталь дворца крушить невидимым шестом…
Застыть на месте, превратившись в старый дуб…
Призвать на помощь Гуань Юя грозный дух…
Повесить на кулису ночи диск луны…
Монахом смирным скрыться в царстве тишины…
Дорожку радуги над полем раскатать…
Заставить горы камнепадом грохотать…
Легко ли олуху до этого дойти?
Легко, душой отдавшись таинствам «тайцзи».
 

Мастер и поэт

 
Лишь рассвело, дверь во двор открыл я.
Хлынул снаружи морозный воздух.
Мастер в изящных, причудливых позах,
Словно журавль, раскрывает крылья.
 
 
Замер на месте с погасшим взором.
Вдруг встрепенулся, метнулся вправо.
Вот он, как ирбис, крадущийся в травах.
Вот он, как тигр, толкающий гору.
 
 
Я, не дыша, наблюдал этот танец,
Сам превратившись в застывшего Будду.
Мастером я, безусловно, не буду.
Но ведь и мастер поэтом не станет!
 

Лотосы скучают

 
Я одуванчики водою напою,
Слезу соленую над ними оброню
И помяну обитель тихую мою,
Где плачут лотосы по мне в чужом краю.
 
 
Там озаряет гладь пруда луны маяк,
Там над прудом склонилась низко тень моя,
Там мы сливались, словно в знаке «инь» и «ян»,
Там обо мне тоскует лотосов семья.
 
 
Они ночами обнажают плоть свою
И о любви в прохладе грезят, как в раю,
Но лишь рассвет лучом нарушит их уют,
Себя упрячут в лепестки и слезы льют
 
 
О вечерах, где нас пленял цикад мотив,
О временах, где был покой под сенью ив…
Нет, не заменит одуванчиков наив
Прикосновений нежных лотосов моих.
 

Дракон и Феникс

 
Среди смоляных небес,
Среди золотистых лун
Живет не зверь и не бес,
Не дух, не бог, не Перун и не Зевс,
А странно-загадочное существо:
Все истово веруют в чары его,
И с трепетом все величают его
Размашистым именем «Лун»[14]14
  Дракон (кит. яз.).


[Закрыть].
 
 
Среди голубых небес,
Среди дождеструйных вен
Живет – не пьет и не ест —
Красивейшая из всех невест
И голосом сказочным песни поет:
Все истово веруют в чары ее,
И с нежностью все величают ее
Изысканным именем «Фэн»[15]15
  Феникс (кит. яз.).


[Закрыть].
 
 
Лишь дрогнет на облаке блик,
Лишь тронет рассветную синь,
Две тени, как корабли,
Две светлости – яшма и сердолик —
Раскрасят пастелью белесый Восток,
Расплещут на шелковый неба платок
Свой танец-полет над бескрайним плато.
Китайцы зовут это «ци»[16]16
  Подниматься, подъем; восходить, возвышение (кит. яз.).


[Закрыть].
 
 
На озере вспыхнула рябь.
Утра накрыло крыло
Заснувших кувшинок ряд,
И вот водомерок большой отряд
Скользит по воде, словно в танце, легко,
И страстного Феникса кружит Дракон…
Но солнце взошло – всё затихло кругом.
Китайцы зовут это «ло»[17]17
  Опускаться, спуск; опадать, оседание (кит. яз.).


[Закрыть].
 
 
Мы очень скучно живем.
Изо дня в день устало
По бренной земле бредем.
Не видим в заре начала времен.
Но утренний танец небесных существ,
Как смысл бытия, не иссяк, не исчез.
В воде. В облаках. Он по-прежнему здесь.
И он называется «Дао»[18]18
  Путь (кит. яз.).


[Закрыть].
 

Необычный символ российско-китайской дружбы

Той весной в моей жизни намечались грандиозные перемены. Я жил предвкушением двух важнейших событий. Через пару месяцев в нашей молодой семье ожидалось желанное прибавление. Примерно в это же время мне предстояло сдать в институте государственные экзамены, защитить диплом и начать самостоятельную трудовую деятельность.

И надо же такому случиться? В эту уже переполненную трудами и эмоциями жизнь бесцеремонно вторглось предложение сопровождать во время визита в Китай одну важную делегацию. Есть такие предложения, от которых нельзя отказаться.

Визит выдался напряженным. Программа была сверстана так, что время с утра до вечера было расписано буквально по минутам. Встречи, переговоры, подписание документов, обеды, публичные выступления главы делегации, культурная программа, краткая поездка по стране, возвращение в Пекин и заключительная встреча. У меня голова шла кругом! А когда рабочий день переводчика (как правило, ближе к полуночи) подходил к концу, надо было готовиться к завтрашнему дню.

Единственной «отдушиной» были разговоры с водителем лимузина, в котором перемещался по китайской столице глава советской делегации. Звали его Ли. Молодой, на вид лет двадцати пяти (может быть, чуть постарше, но не больше «тридцатника»), флегматичный парень, он не только всю дорогу проявлял чудеса водительского мастерства, но и оказался интересным собеседником.

За три дня, проведенные вместе, Ли стал мне настоящим боевым товарищем. Мы быстро нашли общий язык, тем более что мой новый знакомец, как оказалось, недавно женился и стал отцом. Я, естественно, поделился своими переживаниями и заботами, связанными с перипетиями семейной жизни и предстоящим рождением ребенка.

Надо ли напоминать читателю, что в конце 80-х годов прошлого века Советский Союз находился в непростом экономическом положении? Жизнь наша характеризовалась тотальным товарным и продуктовым дефицитом. В открытой продаже не было практически ничего. Полки магазинов зияли космической пустотой. Продавцы скучали. Или торговали «из-под полы».

Советским мамам и папам тогда тоже приходилось нелегко. Купить красивую одежку для малышей, качественные соски, бутылочки, пустышки, погремушки было большой проблемой. За детским питанием, пеленками и бумажными подгузниками выстраивались километровые очереди. Про такое заморское чудо, как памперсы, слагались легенды.

Поэтому в Пекин я летел с тайной мыслью – вернуться домой хотя бы с парой «трофеев» из ассортимента магазина «Детский мир». Тем более что в Китае 80-х, пережившем благодаря умным реформам «кризис социалистического перепроизводства», этого добра было навалом.

О задаче купить хотя бы что-то в подарок будущему малышу я поведал водителю Ли. У меня даже созрел план: если вдруг делегацию повезут на «шоппинг», оторваться от коллектива и схватить что-нибудь в детском отделе. Но до этого дело не дошло. Значит, видно, не судьба…

В Москву мы вылетали ранним утром. Подъезжаем к аэропорту «Шоуду». Прощаюсь с Ли. Благодарю за помощь в работе. Рад знакомству. Домашним передавай привет, а сыночка поцелуй! Рукопожатие. Хороший парень.

– Вот, брат, – говорит он, неожиданно протягивая мне газетный сверток. – Это тебе сувенир на память.

– Спасибо! Может, еще свидимся. Пока!

Надо бежать: шеф уже проследовал в здание аэровокзала. Уютный VIP-зал. Помощники забирают багаж (папку с документами и дорожную сумку оставляю при себе – мало ли что?), а начальство рассаживается на убранные ажурными салфетками большие диваны и кресла. Переводчик – на стуле за спиной. Ритуальный обмен любезностями: вежливые гости благодарят за радушный прием, гостеприимные хозяева просят приезжать еще и желают счастливого пути. Все улыбаются, радостные оттого, что визит завершается благополучно.

Но нас уже приглашают на посадку. Небольшая сутолока, и вот все члены делегации и сопровождающие лица уже в салоне авиалайнера. Самолет заводит моторы и выруливает на взлетную полосу. Откидываюсь в кресле. Наконец-то можно перевести дыхание.

Про кулек с сувениром я в этой суматохе почти забыл. Сунул в карман дорожной сумки и переключился на что-то более важное. Добрался до него уже на подлете к Москве: надо было перепаковать вещи, чтобы в руках было меньше мест, а тут – он.

Разворачивая газетную упаковку, я ожидал увидеть традиционный сандаловый веер, коробку жасминового чая или что-нибудь в этом роде. Но каково же было мое удивление, когда из складок свежего номера «Жэньминь жибао» выглянула пластиковая молочная бутылочка с навинченной на нее добротной резиновой соской. Ли! Ну что ты с ним будешь делать?!

Такой вот необычный, но очень реальный символ нормализации советско-китайских отношений. И нормальной человеческой дружбы.