Текст книги "Ниточка памяти"

Я поискал ощупью и обнаружил маленькую буханку твёрдого хлеба. Снова послышался тот же звук, и о меня ударился ещё какой-то предмет.

– Эй! – закричал я. – Послушайте! Ведь я умру здесь. Я не такой, как все вы. У меня не бывает Переходов, Я буду гнить здесь, пока не умру!..

Я прислушался. Тишина была абсолютной.

– Ответьте мне! – закричал я. – Вы совершаете ошибку!..

Я замолчал только тогда, когда осип. Но люди, которые бросали заключённым хлеб через маленькие отверстия, видимо, за свою жизнь наслушались столько криков, что не обращали уже на них внимания. Я нащупал второй предмет, который мне бросили. Это была бутылка из прочного пластика, наполненная водой. Я открыл пробку и сделал глоток: вода была никудышной. Попробовал хлеб – чёрствый, безвкусный. Я принялся его жевать, размышляя о том, как мне лучше воспользоваться отсутствующими туалетными удобствами. Этот вопрос меня весьма интересовал. Да, весёленькая будет жизнь! Пока сама собой не кончится. Я даже засмеялся – вернее слабо всхлипнул от отчаяния.

Спасителя мира из меня не вышло. Я не смог даже попытаться выручить своего друга Фостера, когда Кохи поймал его в свою ловушку. Интересно, где он сейчас. Может, лежит запечатанным в соседней норе? Хотя нет – он же не отвечает на мои крики.

Да, у меня была замечательная идея. Я преодолел такое огромное расстояние, и вот сейчас мне предстоит умереть в этой вонючей дыре. Я вдруг представил себе все несведенные бифштексы и всю мою непрожитую жизнь. А ведь я мог бы ещё безбедно просуществовать несколько десятилетий…

И тут у меня возникла другая мысль: если я не проживу эти десятилетия, то только потому, что даже не попытался этого сделать. Я сразу же начал разрабатывать план. Главное соблюдать спокойствие и работать головой. Мне не следует изматывать себя криком или другой бесполезной тратой сил. Надо обдумать ситуацию со всех сторон, использовать все, чем располагаю, и как можно полнее.

Прежде всего, необходимо обследовать мою гробницу. Двигаться было больно, но я не обращал на это внимания. Я ощупал камни вокруг себя, пытаясь оценить размеры своей камеры. Она была три фута шириной, два – в высоту и семь – в длину. Стены были относительно гладкими, за исключением нескольких скреплённых раствором стыков. Камни были огромными: 18 дюймов или около того длиной и пару футов шириной, Я поскрёб места стыков – скрепляющий раствор был таким же твёрдым, как и сам камень.

Я принялся размышлять, каким образом меня сюда втащили. Некоторые камни, должно быть, только недавно поставлены на свои места… Или здесь есть дверь? Насколько доставали мои руки, я не обнаружил ничего похожего. Если только с другого конца…

Я попробовал развернуться – не тут-то было. Люди, которые строили эту каменную клетку, знали, каковы должны быть её размеры, чтобы держать заключённого в нужном им положении.

Он должен лежать спокойно и ждать, когда через отверстие на грудь упадёт хлеб и бутылка с водой.

У меня было достаточно причин попытаться поменять своё положение. Хотя бы ради того, чтобы поступить наперекор их правилам, если они хотят, чтобы я лежал и не шевелился. А если у них самих есть причина, по которой они не хотят, чтобы я двигался…

Я повернулся на бок, подтянул ноги и, прижав их к груди, попытался развернуться, но застрял. Мои ободранные колени и голени стали как бы лишними. Морщась от боли, я подтянул их ещё чуть выше, затем упёрся руками в пол и потолок и попытался развернуть своё тело в обратную сторону…

Черта с два! Грубый камень обдирал мне спину, пришлось раздвинуть колени. Это несколько ослабило давление, позволив мне продвинуться ещё на дюйм.

Я притих и попробовал отдышаться. Это оказалось делом не простым: грудь была зажата между бёдрами, а спина упиралась в каменную стену. Я с трудом дышал, раздумывая, принять ли прежнее положение или попытаться всё-таки развернуться. Попробовал подвигать ногами – не получилось.

Пошевелиться в любом из двух направлений теперь было почти невозможно. А если ждать, то потеряю гибкость, кроме того, неподвижность, отсутствие пищи и потеря крови совсем истощат мои силы. И в следующий раз мне не удастся даже повторить то, что я сделал, не говоря уже о большем. Лучшего времени не будет. Только сейчас.

Я собрался с силами и попробовал оттолкнуться, но не сдвинулся ни на йоту, Я упёрся изо всех сил, до крови ободрав ладони о камень,. Никак. Я застрял… и надёжно. И почувствовал страшную слабость. Потом меня охватила паника, вызванная приступом клаустрофобии. Я рычал, бешено скрёб руками по полу, по стенам, делал отчаянные рывки… и вдруг почувствовал, что моя изодранная спина сдвинулась с места, скользнув по смоченному моей кровью камню. Я снова напряг руки. Спина согнулась почти вдвое, колени оказались у ушей. Дышать теперь я вообще не мог. Позвоночник, казалось, вот-вот переломится. Но никакого значения это уже не имело; я мог его сломать, я мог содрать со спины все мясо, истечь кровью – терять было нечего. Я сделал ещё один рывок и почувствовал, как затылок скребёт по камню, а шея складывается пополам… и вдруг вырвался из этих кошмарных тисков. Я растянулся на спине, судорожно глотая воздух. Теперь моя голова была на том месте, где до того времени находились ноги. Один-ноль в мою пользу.

Прошло не так уж мало времени, прежде чем я смог окончательно отдышаться и подытожить свои повреждения. Больше всего пострадала спина, затем ноги и руки. Была ещё большая ссадина на затылке и острая боль в позвоночнике. Я устал дышать ртом – нос ведь был разбит. Что же касается всего остального, то, пожалуй, я никогда в жизни не чувствовал себя лучше. У меня теперь было достаточно пространства, чтобы расслабиться, я все же мог свободно дышать. Оставалось только ждать до тех пор, пока мне не бросят очередную порцию “аппетитного” хлеба и воды…

Я тряхнул головой, чтобы прийти в себя. В абсолютной темноте и тишине было что-то, что вызвало у меня желание свернуться клубочком и заснуть. Но на это нельзя было тратить время. Если здесь где-то камень на свежем растворе, которым запечатали камеру после того, как меня сунули сюда, его нужно срочно отыскать, пока раствор окончательно не застыл. Я провёл руками по стенкам и нащупал несколько стыков. Раствор в первом был сухим и твёрдым, а вот в следующем мне под ноготь набилась мягкая масса. Я проследил очертания стыка: он шёл по периметру камня размером двенадцать на восемнадцать дюймов. Я опёрся на локти и принялся выковыривать раствор.

Через полчаса я ободрал до крови все пальцы, проделав вокруг камня канавку глубиной всего в полдюйма. Работа продвигалась медленно, но я уже не мог ковырять дальше без какого-либо инструмента. Нащупав бутылку из-под воды, я снял крышку и попытался её разломать. Не поддалась. Больше ничего в камере не было.

Может, если на камень хорошенько надавить, его можно сдвинуть прямо с раствором? Я упёрся руками в него, ногами – в противоположную стену и напряг все силы, так что кровь зашумела в ушах. Бесполезно!

Я лежал в темноте, обдумывая ситуацию, как вдруг услышал что-то необычное, слегка напоминавшее шуршание. Скорее похожее на звук, донёсшийся из четвёртого измерения и прозвучавший прямо в голове… или на воспоминание о таком звуке.

Но следующее ощущение уже было абсолютно реальным. Я почувствовал, как четыре крошечные ступни прошлись по моему животу прямо к подбородку. Моя кошка, Иценка.

ГЛАВА XVI

Я подумал, не считать ли её появление чудом, но решил, что это всего лишь сложный пример из теории вероятности” Прошло семь месяцев с тех пор, как мы расстались с Иценкой на розовой террасе в Окк-Хамилтоне. Куда бы я пошёл, будь на месте кошки? И где бы стал искать своего друга с Земли?

Иценка фыркнула мне в ухо.

– Подумать только, какая вонища, да? На Валлоне, пожалуй, не найдётся больше никого с таким крепким запахом, как у меня. А если учесть ещё тесноту да концентрацию пота, крови и этого самого, то дух у меня, наверное, сногсшибательный.

Но Иц, по-видимому, было всё равно. Она обошла мою голову, время от времени ощупывая лапкой мой нос или щеку в поисках опоры и беспрерывно мурлыча. Любовь, которую я испытывал к ней в тот момент, была едва ли не самым сильным чувством, пережитым мной за всю жизнь. Мои руки гладили её тощее тело, теребили ошейник из хаффита, на который я потратил целый час, подгоняя его по размеру на борту спасательного модуля, Моя голова в который раз с треском врезалась в камень, но я этого почти не заметил. В десять секунд я освободил защёлку на ошейнике, выпрямил жёсткий хаффит – получить лезвие длиной около десяти дюймов – и принялся лихорадочно выковыривать раствор у себя над головой.

К тому времени, когда канавка вокруг камня углубилась до девяти дюймов, мне трижды приносили еду, а раствор твердел. Но я был близок к цели. Я отдохнул немного и ещё раз попытался расшатать каменный блок. Сунув самодельное лезвие в щель и используя его как рычаг, я стал осторожно приподнимать камень. Если он закреплён только с одного края, – а так и должно быть: похоже толщина блока не превышает фута, – то он вот-вот выпадет из своего гнезда. Но я не был в том уверен.

Отложив в сторону свой скребок, я занял подходящее положение и стал толкать. Я потерял немало сил. поэтому толчки оказались слабыми. Ещё немного отдохнув, я повторил попытку. Может, камень держался только благодаря тонкой корочке раствора? Может, ещё несколько граммов давления, и он пойдёт? Я глубоко вздохнул, напрягся, и почувствовал, как блок едва заметно сдвинулся с места.

Ну же! Я подтянул ноги, напрягся ещё больше, и, сжав зубы, толкнул его что было сил. Камень со скрежетом передвинулся на полдюйма. Я прислушался: снаружи было тихо. Я окончательно поднатужился, и камень с тяжёлым стуком выпал наружу. Не мешкая, я сунул голову вслед за ним, почувствовав порыв прохладного воздуха, просунул в отверстие плечи… и поднялся на ноги впервые за много-много дней…

Я уже продумал свои дальнейшие действия. Как только и Иценка вылезла наружу, я сунул руку в камеру, нашарил бутылку с водой, припасённые сухие корки хлеба и хлебный мякиш. Потом собрал порошок, который наскрёб из стыка. Подняв камень, установил его на место, в качестве подпорок положил твёрдые хлебные корки, а стык заполнил мякишем, присыпав сухим порошком извести и тщательно, – насколько позволяла темнота, – убрал мусор. Человек, который разносит хлеб и воду, наверное, ходит с фонарём. Он должен прийти примерно через полчаса, – насколько я смог установить периодичность его обходов. Мне не хотелось, чтобы он увидел здесь что-нибудь необычное: в одной из близлежащих ячеек я рассчитывал найти замурованного Фостера, и мне понадобится какое-то время, чтобы освободить его.

Считая про себя шаги, я двинулся вдоль коридора. В одной руке я зажимал крошки хлеба и каменную пыль, другой – придерживался за стену. Через каждые несколько футов от коридора отходили узкие ответвления – проходы к отверстиям для подачи еды. Через 41 шаг от моей клетки я наткнулся на деревянную дверь. Она была не заперта. Но я не стал её открывать. К этому я был ещё не готов.

Вернувшись назад, я миновал свою дыру и через девять шагов уткнулся в глухую стену. Потом исследовал боковые ответвления. Они все были тупиками длиной футов в семь, и каждый имел по обе стороны отверстия размером в восемь дюймов. Я тихонько звал Фостера через каждое отверстие… но ответа не было. Более того, не было никаких признаков жизни: ни криков, ни тяжёлого дыхания,. Неужели я был здесь один? На это я не рассчитывал. Фостер – он ну просто должен быть в одной из “спаленок”! Я пересёк Вселенную для того, чтобы встретиться с ним, и не собирался уезжать из Бар-Пондероне без него.

Нужно было подготовиться к приходу разносчика еды. У меня был выбор: вернуться в свою дыру и задвинуть себя камнем или спрятаться в одном из боковых ответвлений. Я обдумывал эти варианты не более двух микросекунд и решил больше в свою гробницу не возвращаться. Если здесь действительно столько вакансий, сколько я предполагал, то мне безопаснее находиться в любом боковом ответвлении, кроме своего собственного.

В сопровождении Иценки я ощупью забрался в удобное укрытие. Учитывая её полугодовой опыт бегства от преследований, я решил, что Иценка не подведёт. Я только успел выбросить свою пригоршню мусора в самом дальнем углу коридора, как услышал тихое царапанье по двери. Я вжался в стену. Через секунду—две, я узнаю, насколько наблюдателен мой смотритель.

По полу разлился свет. Он был тусклым, но мне показался ярче полуденного солнца. Послышались мягкие шаги. Я затаил дыхание. Мимо ответвления, в котором я стоял, прошёл человек в снаряжении телохранителя и с корзиной в руке. Я неслышно перевёл дух. Сейчас мне нужно следить, где он будет останавливаться, Я рискнул и, высунув голову из-за угла, увидел, как он свернул к ответвлению в дальнем конце коридора. Как только он скрылся, я перебежал на три ответвления вперёд и спрятался в тени.

Я услышал, что он возвращается, и снова припал к стене. Он миновал меня и открыл дверь. Когда та за ним закрылась, вокруг снова воцарилась темнота и тишина, Я стоял в растерянности, чувствуя себя, как парень, который пришёл на вечеринку… в неназначенный день,

Смотритель остановился только у одной камеры – моей. То есть, Фостера здесь не было.

Мне долго пришлось ждать следующего прихода разносчика еды, но времени я зря не терял. Прежде всего, я хорошо выспался, так как практически не отдыхал с момента, когда выкарабкался из “гнёздышка”, Я проснулся, чувствуя себя намного лучше, и принялся обдумывать свои дальнейшие действия. Первое – раздобыть одежду. Телохранитель, как нельзя больше подходил для этого мероприятия. Если мои внутренние часы не подводят, именно сейчас он должен был появиться.

Дверь заскрипела, и я быстро укрылся в боковом проходе. Страж прошаркал мимо. Пора! Я тихо, как мне показалось, вышел из укрытия, но он молниеносно обернулся, бросил на пол хлеб и бутылку и попытался вытащить дубинку. Но я кинулся на него и нанёс ему классический удар правой прямо в зубы и даже успел оседлать его, пока он падал. Голова стража ударилась о камень, и мой “кормилец” остался лежать неподвижно.

Я раздел стража, облачился в его одежду. Она была мне не в пору и не очень-то приятно попахивала, но на такие мелочи я уже не обращал внимания, Я разорвал широкий пояс на полосы и связал стража, который ещё дышал. Теперь он должен полежать тут до следующей раздачи еды. А меня к тому времени, как я надеялся, здесь уже не будет. Я открыл дверь и ступил в слабо освещённый коридор.

В сопровождении Иценки я миновал боковой проход и обнаружил тяжёлую дверь. Она была заперта. Я повернул назад, свернул в коридор и обнаружил истёртые ступени. Поднявшись на два пролёта лестницы, я оказался в тёмной комнате. Прямоугольник света говорил о том, что тут есть дверь. Я подошёл ближе и заглянул в щель. Два кухонных раба в замызганных туниках суетились вокруг кипящего котла. Я ворвался в кухню.

Оба испуганно уставились на меня. Я обогнул замусоренный стол, схватил тяжёлый половник и ударил одного повара по голове как раз в тот момент, когда он раскрыл рот, чтобы закричать. Второй, – здоровенный детина, – потянулся за большим мясницким ножом, но я настиг его в два прыжка и уложил бездыханным радом.

Я нашёл передник, разорвал его и, связав обоих, заткнул им рты и запихнул в кладовку.

В кухне стало тихо. Пахло прокисшим супом. У печи стоял штабель до отвращения знакомых буханок хлеба. Я обрушил его пинком. Потом отхватил ножом от ноги валлонианского барана несколько кусков жёсткого мяса, бросил один Иценке, сел за стол и, грызя мясо, стал обдумывать дальнейший план.

Властитель Кохи был слишком сильным для меня противником, но он знал ответы на мои вопросы. Если мне удастся добраться до его апартаментов и если никто не помешает выбить из него правду, я, пожалуй, сумел бы освободить Фостера, и сообщить ему, что если у него найдётся соответствующее устройство, я могу вернуть ему его память, если, конечно, её не украли со дна рюкзака, который оставался в спасательном модуле в Окк-Хамилтоне.

Итак, четыре “если” и одно “пожалуй”… Но почему бы мне не попытаться? Моя первая задача: определить местонахождение Кохи во дворце и проникнуть к нему. Одежда телохранителя вполне подходящая для осуществления замысла.

Я поднялся. Найти бы место, где можно почиститься, побриться…

Задняя дверь с шумом распахнулась, и в кухню, громко разговаривая и смеясь, вошли два телохранителя.

– Эй, повар! Нарежь мяса…

Шедший впереди громила остановился как вкопанный, удивлённо таращась на меня. Я также уставился на него. Это был Торбу.

– Дргон! Как ты… – Он умолк.

Другой телохранитель вышел из-за него и внимательно оглядел меня.

– Ты – не Брат нашей Гвардии… – начал он.

Я схватил мясницкий нож и отступил к высокому стенному шкафу. Телохранитель приготовил дубинку.

– Подожди, Блон, – произнёс Торбу. – Дргон нормальный парень.

Он снова глянул на меня:

– А я считал, что ты уже на том свете, Дргон. Ребята тебя прилично отделали.

– Да, – ответил я. – Спасибо, что ты их остановил.

– Это злодей, которого мы замуровали! – выпалил Блон. – Хватай его!

– Подожди минутку, – остановил его Торбу.

Он оказался в неудобном положении.

– Послушайте, вы! – сказал я. – Вы заявляете, что верите в существующую у вас систему. Вы считаете жизнь прекрасной. По-вашему, – это честная игра, в которой разрешены любые взятки, и победителю достаются все блага? Хорошо, я знаю, что Кагу не повезло, но такова жизнь, верно? А вот как объяснить то, что я увидел в Зале Аудиенций? Ведь вы, ребята, пытаетесь не думать обо всём этом, правда?

– Благородный Властитель имеет право… – начал Блон.

– Мне не понравилась эта уловка с проволокой, Блон, – заявил Торбу. – И тебе тоже. Да и большинству других парней…

– Насколько я помню, и со мной поступили не очень порядочно, – добавил я. – Я ещё собираюсь разыскать парочку ваших корешей, когда у меня появится свободное время, и…

– Я тебя не трогал, Дргон, – сказал Торбу, – не хотел в этом участвовать.

– Это был приказ Властителя, – сказал Блон. – Что мне оставалось делать? Сказать ему, что…

– Ладно, – промолвил я. – Я скажу ему сам. Как раз этого я и добиваюсь: короткого интервью с вашим Властителем, но без проволоки.

– Ого… – протянул Торбу. – Вот это будет поединок!

Он повернулся к Блону:

– У этого парня удар что надо! Выглядит он не ахти, но отмолотит так, что сразу поймёшь, отчего его прозвали Огненный Дргон. А если он также хорошо с мечом…

– Одолжите мне оружие и пока ждите там, где находятся апартаменты Кохи.

– Благородный Властитель в две минуты изрубит этого шута на куски, – заметил Блон.

– Собирай ребят.

– А как мы потом будем объясняться с благородным Властителем? – спросил Блон. – Ему не очень-то понравится, что парень, который, надёжно замурован в подвалах, вдруг появится в его спальне… вооружённый.

– Мы все – Братья Гвардии, – сказал Торбу. – У нас почти ничего нет, кроме нашего Кодекса. Но в нём ничего не говорится о проволоке. Если мы не можем следовать своей клятве, принесённой Братству, чем мы лучше рабов?

Он повернулся ко мне:

– Пошли, Дргон. Мы отведём тебя в комнату для стражи, где ты сможешь привести себя в порядок и выбрать хороший меч. Если ты готов лишиться сразу всех своих жизней, тебе нужно сделать все, как полагается.

Торбу следил, как его головорезы облачали меня в боевые доспехи стражника. Я знал, что поставил его в неловкое положение – может, даже побудил задуматься. Если я смогу продержаться пару каких-то жалких минут до того, как Властитель Кохи убьёт меня, он выиграет своё пари, и мысль обо мне перестанет его беспокоить. Он снова станет старым Торбу – бесхитростным крутым парнем, преданным Кодексу. А если выиграю я…

Я почувствовал себя лучше в чистом снаряжении из прочной кожи и стали. Торбу шёл впереди – за ним, как ватага троллей, следовали пятнадцать телохранителей. Нам встретилось не много дворцовых слуг, но они глазели на нас только с безопасного расстояния, потом быстро разбегались по своим делам. Мы пересекли пустой Зал Аудиенций, поднялись по широкой лестнице и двинулись вдоль просторного коридора, который был увешан богатыми парчовыми драпировками, устлан толстыми коврами и освещён мягким светом, горящим у каждой роскошно убранной двери.

Мы остановились у огромных двойных дверей. Откуда-то появились два стражника в пурпурных одеждах – они вышли проверить в чём дело. Торбу посвятил их в наши планы. Стражники заколебались, окидывая нас недоуменными взглядами…

– Нам нужно туда, ребята, – сказал Торбу. – Открывай!

Они подчинились его приказу.

Я протиснулся мимо Торбу в покои, по сравнению с которыми комнаты Гоупа казались номером дешёвенького мотеля. Через высокие окна струился яркий свет Синти, падая на широкую кровать и на лежащего на ней человека. Я подошёл поближе, схватил простыни в охапку и сдёрнул их на пол. Властитель Кохи, – семь футов ростом и сплошные мышцы, – медленно сел на постели, посмотрел мимо меня на стоящих за мной людей…

Стремительно как тигр, он выскочил из постели и бросился прямо на меня. Вытаскивать меч было некогда. Я двинулся ему навстречу, и, вложив в кулак весь свой вес, нанёс ему удар справа. Он успешно достиг цели. Я проскочил вперёд и быстро развернулся.

Кохи покачивался… но все ещё стоял на ногах. Вот как! Я врезал ему изо всех сил, чуть не сломав руку… а он остался стоять. Ему нельзя дать опомниться! Я снова бросился на него и нанёс мощный удар по почкам, потом, когда он повернулся, – правый в челюсть, и завершил все левой—правой по корпусу…

И вдруг я почувствовал, словно с высоты моста “Золотые Ворота” на меня обрушилась балка. Удар потряс каждую клеточку моего тела. В голове раздался шум сильного прибоя, и "я закачался в нём как утопленник. Потом я оказался в аду, и меня протыкали раскалёнными трезубцами… Я зажмурился. Рёв прибоя начал стихать. Я увидел Кохи, который, тяжело дыша, опирался на спинку кровати. Надо его добить.

Я подтянул под себя ноги и встал. От его удара моя грудь вогнулась, а левая рука стала словно чужая. Ничего – у меня ещё есть правая. Я подошёл к Кохи, выбирая выгодное положение. Он не смотрел на меня. Ему было трудно дышать: мои удары по корпусу достигли цели. Я прицелился в голову чуть выше правого уха, отклонился корпусом и нанёс сокрушительный удар, подкрепив его движением плеча и ног. Я почувствовал, как его челюсть подалась. Кохи подскочил и рухнул на пол, как свалившийся с обрыва товарняк в сто вагонов. Я сел на край кровати и глубоко вздохнул, стараясь не обращать внимания на вращающиеся огни, которые вспыхивали в моей голове.

Через некоторое время я разглядел Торбу. Он стоял передо мной с Иценкой под мышкой. Оба улыбались.

– Что прикажете, Властитель Дргон?

Я наконец обрёл голос:

– Приведите его в чувство и как-нибудь усадите на стул. Я хочу с ним поговорить.

Экс-Властителю Кохи моя идея совсем не понравилась, но Торбу и пара других ребят с кулачищами объяснили ему ситуацию жестами. И он согласился сотрудничать.

– Слезь с его головы, Мулл, – сказал Торбу. – И размотай верёвку, Блон. Властитель Дргон хочет, чтобы у него появилось настроение побеседовать. А вы, ребята, его смущаете.

Я перебрал свои ребра, пытаясь подсчитать, сколько поломано. По удару Кохи можно себе представить, как лягается страус, сила пинка у которого, я читал, составляет две тонны. Сейчас Кохи смотрел на меня звериным взглядом.

– Кохи, я хочу спросить тебя кое о чём. Предупреждаю, если твои ответы мне не понравятся, я подумаю о том, какое местечко подыскать тебе в подвале. Я совсем недавно освободил там одно из уютных гнёздышек. Его интерьер не заслуживает доброго слова, но там очень спокойно.

Кохи что-то проворчал. Сломанная челюсть мешала ему говорить.

– Парень в чёрном, – напомнил я ему, – тот, который претендовал на твоё место Властителя… Ты со своими лакеями опутал его проволочной сетью, а потом твои громилы куда-то его утащили. Я хочу знать куда.

Кохи снова что-то проворчал.

– Двинь ему, Торбу, – сказал я. – Поправь ему произношение.

Торбу ударил бывшего Властителя ногой по голени. Кохи подпрыгнул и зло зыркнул на него.

– Убери своих псов, – выдавил он. – Этого выскочку ты больше здесь не найдёшь.

– Почему?

– Я его отослал.

– Куда?

– Туда, откуда ни ты, ни твоя команда перебежчиков его вытащить не смогут.

– А точнее?

Кохи сплюнул.

– Торбу не понравилась твоя шутка насчёт перебежчиков, – сказал я. – И он сгорает от нетерпения сказать тебе это. Советую тебе говорить быстро и внятно, иначе ты рискуешь потерять целую кучу жизней.

– Даже эти свиньи никогда не осмелятся…

Я вытащил острый как бритва нож, приставил его к горлу Кохи и слегка нажал, отчего по его могучей шее потекла алая струйка.

– Говори, – спокойно произнёс я. – Или я сам перережу тебе глотку.

Кохи отпрянул, насколько ему позволяла спинка тяжёлого стула,

– Ищи его, убийца, – ухмыльнулся он. – Ищи в подвалах Властителя Властителей.

– Продолжай, – произнёс я.

– Великий Властитель приказал привезти этого раба к нему… в Сапфировый Дворец на берегу Мелкого Моря.

– А у этого Властителя Властителей есть имя?

– Оммодурад, – проскрипел Кохи, следя за ногой Торбу. – В том чужаке было что-то такое, что надоумило меня сообщить о нем Великому Властителю.

– Когда его увезли?

– Вчера.

– Торбу, ты знаешь, где Сапфировый Дворец?

– Конечно, – ответил он. – Но это место – табу. Оно кишит демонами и колдунами. Говорят, над ним висит проклятье…

– Тогда я поеду туда один, – сказал я, пряча нож. – Но вначале мне нужно побывать в космопорте Окк-Хамилота.

– Конечно, Властитель Дргон. Это несложно. Некоторые говорят, что там водятся и привидения, но так ли на самом деле?.. А вот Серые бывают.

– Мы о них позаботимся, – сказал я. – Отбери пятьдесят лучших людей и приготовь несколько воздушных аппаратов. Нужно, чтобы отряд готов был выступить через полчаса.

– А что делать с этим мошенником? – спросил Торбу.

– Замуруйте его до тех пор, пока я не вернусь. И если мне не удастся возвратиться живым, он это поймёт.