Текст книги "Ночь иллюзий"

XXXIV

Я был слабым, как вчерашняя заварка. Он снял ремни, сунул что-то холодное мне в руку, раздавил что-то едкое у меня под носом, и через некоторое время я почувствовал себя лучше. Я сел и огляделся. Мы находились в большой пустой комнате с гладкими, словно из слоновой кости, стенами, плавно сходящимися в вышине, как в обсерватории. Впечатление поддерживали система управления и два круглых иллюминатора, открывавших черную пустоту глубокого космоса.

Барделл сел на стул и сказал:

– Вы сдержали их, Флорин. Я погибал, вы взяли управление вовремя. Это был самый критический момент с тех пор, как они появились. В следующий раз… – Он посмотрел на меня спокойным взглядом, сжав челюсти. – В следующий раз их уже не остановить.

Я сел.

– Где Ван Ваук, Трейт и остальные?

– Вы приказали им убраться. Разве вы не помните? Теперь только вы и я управляем Центральной энергосистемой.

– Ваше имя – Барделл? – спросил я. Он выглядел удивленным.

– Конечно, Флорин.

– У меня, кажется, небольшой приступ амнезии. Заполните мои мозги немного, расскажите, что здесь происходит.

Мгновение Барделл выглядел несколько растерянным, затем его лицо разгладилось.

– Некоторая дезориентация после пребывания в энергосистеме вполне нормальна, – сказал он сердечно. – Скоро вы снова станете самим собой. – Улыбнулся он через силу. – Вы находитесь на станции Грейфел, на возвратной орбите в двадцати восьми парсеках от Центра Содружества. Мы управляем энергосистемой, защищаясь от атаки Дисса.

Я посмотрел на поблескивающий изгиб стены и представил, что она становится темно-розового цвета. Ничего не произошло.

– Что там? – Барделл повернулся, чтобы увидеть, куда я смотрю.

– Ничего. Просто разгоняю туман. Мне приснилось, что я спорил с ящерицей…

– Ну да, – недоуменно сказал он, – Дисс имеет внешность рептилии.

– Я полагал, что это имя принадлежит только одному лиловому ящеру, – сказал я. – Он хотел, чтобы я разрушил Машину Сновидений.

Барделл начал что-то говорить, замолк и посмотрел на меня настороженно.

– Не волнуйтесь, я отверг это предложение, – сказал я. – Не знаю почему. Может быть, из духа противоречия. Он был чересчур настойчив.

Барделл усмехнулся.

– Еще бы! Если бы им удалось сломить вас – самого Флорина – это был бы конец.

– Расскажите мне о противнике.

– Мы не знаем, откуда они пришли; они появились несколько лет тому назад из пустоты, нападая на миры Содружества. Способ ведения войны самый скверный – они берут под контроль волю и психику человека. Этих дьяволов миллиарды, отдельно они ничего не значат, но, объединившись, обретают групповое сознание с мощным кумулятивным эффектом. Мы сражаемся с ними при помощи энергосистемы, искусственными средствами объединяя множество интеллектов в одно «Я». Умственные способности нескольких людей могут выдержать напряжение при управлении нашим оружием: ваши, мои, Ван Ваука и других. Мы солдаты Интеллектуального Корпуса, которыми укомплектованы Энергостанции Глубокого Космоса.

Он фыркнул, что было похоже на усталый циничный призрак смеха.

– За это мы получаем скупые благодарности. Весь комизм ситуации в том, что большинство сограждан даже не знают, что идет война. Как можно объяснить световую симфонию слепому? Большинство считает нас шарлатанами, психами, сражающимися с воображаемым противником. Вот почему мы проигрываем. Флорин. Если бы вся раса осознала опасность и объединилась, чтобы отдать свою интеллектуальную энергию системе, – мы бы нейтрализовали Дисса одним ударом!

– Ван Ваук и все остальные, – спросил я, – что они думают об этом? Барделл резко взглянул на меня.

– Я вижу, вы становитесь самим собой. Они струсили. Посчитали, что с них довольно. Они рассуждали об условиях перемирия; вы даже и слышать об этом не хотели. Вы назвали их предателями и приказали покинуть станцию.

– А как настроены вы, Барделл? Он замешкался, прежде чем ответить, как человек, взвешивающий каждое слово.

– В тот раз я встал на вашу сторону, – сказал он. – Сейчас я вижу, что все безнадежно. У нас недостаточно сил, Флорин: у нас нет поддержки со стороны наших людей, а одни мы нейтрализовать их не в состоянии.

Говоря это, он все больше приходил в волнение.

– Если мы вновь соединимся с энергосистемой, это будет означать смерть. Нет, хуже смерти – разрушение рассудка! И ради чего? Они одолеют нас, нам это известно; Дисс проникнет в Космос Человека – будем мы сражаться или нет. Если мы сейчас признаем этот факт и эвакуируем станцию до того, как будет поздно, – мы еще можем спасти свой разум. И может быть, потом начать снова.

– Что произойдет с остальными людьми?

– Они не шевельнули пальцем, чтобы помочь нам, – решительно сказал Барделл. – Они смеются над нашей битвой. Им все равно. Им в с е равно, Флорин!

– Почему вы считаете, что мы проиграем?

– Вам недостаточно последней атаки? – он вскочил на ноги, глаза его стали дикими, речь не совсем отчетливой.

– Это была всего лишь обычная проба, попытка найти слабое звено в цепи станций, но получился почти прорыв! Вы знаете, что это означает! В данный момент они собирают все свои силы для тотального штурма нашей станции – атаковать вас и меня. Флорин. Наши рассудки этого не выдержат. Мы обречены! Если только…

Он замолчал и искоса посмотрел на меня.

– Продолжайте, Барделл. Снимите камень с души.

Он вздохнул и высказался до конца.

– Если только мы не будем действовать быстро. Мы не знаем, как долго продлится передышка. Мы должны опередить их. В прошлый раз они застали меня врасплох. – Он замолчал. – То есть они напали на нас до того, как мы имели возможность обсудить этот вариант, но сейчас…

– Я думал, вы остались добровольно.

– Я мог бы уйти со всеми. Как видите, не ушел.

– Итак, вы остались, но не для того, чтобы сражаться, да? У вас были другие планы, но они напали раньше, чем вы подготовились. К чему подготовились, Барделл?

Он нервно засмеялся.

– Вижу, вы восстанавливаете свою былую проницательность, Флорин. Да, у меня была причина, чтобы остаться, и я не собирался кончать жизнь самоубийством. Ван Ваук, Иридани и все другие сейчас на пути в глубокий тыл. Но какая польза им будет от этого через пять или десять лет, за которые Дисс достигнет самых дальних рубежей? Они бегут в панике. Флорин, но не я. Не мы. У нас есть альтернатива.

– Назовите ее.

– Энергосистема.

Его глаза, устремились к высокой, широкой, сверкающей конструкции, которая заполняла почти всю комнату с бурыми стенами.

– Мы можем использовать мощь энергосистемы на кое-что более полезное, чем защита неблагодарных недоумков.

– Расскажите мне об этом.

– Я все изучил, – заговорил он, на этот раз быстро, как бы в ритме чечетки. – Я экспериментировал во время передышек. Энергосистема – это фантастическое устройство, Флорин, способное на такие вещи, о которых и не мечтали ее изобретатели! Она может передавать материю – включая и людей – мгновенно через всю Галактику!

– Не почувствуем ли мы там себя слегка одинокими?

– Не только нас. Флорин: все, что мы выберем, перенесется с нами. Мы можем, остановив выбор на определенных мирах, перенести на них все, что пожелаем, кого пожелаем, и даже поместить целую планету на стабильную орбиту вокруг подходящего солнца в сотне тысяч световых лет от угроз Дисса. Пройдут поколения, прежде чем враги проникнут так далеко, и, возможно, к тому времени мы подготовим новую и более эффективную защиту.

Он подбодрил меня улыбкой, но воздержался от того, чтобы погладить по голове.

– Я вижу, вы давно размышляете об этом, Барделл, но вы уверены, что энергосистема способна сделать столь многое?

– Абсолютно! Мы посылаем экстренный сигнал по линии Транс-L, когда все действующие связи входят в резонанс, – и дело сделано.

– Сколько звеньев связи все еще действует?

– Во всем секторе меньше полумиллиарда, – сказал он, скривив свои красиво очерченные губы. – Тем не менее, для одной пульсации этого достаточно.

– Почему только для одной? На этот раз его улыбка сделалась слегка угрюмой.

– Во-первых, разовая пиковая потребность в энергии такова, что это полностью опустошит участвующие звенья, а во-вторых, высвобожденная энергия мгновенно превратит систему в груду обломков.

– Итак, все, что нам следует сделать, это довести до идиотизма полмиллиарда людей, верящих нам, и разрушить систему – их единственную защиту.

– Ну, вы высказались довольно эмоционально, но по существу правильно.

– Я не перестаю удивляться, почему вы не проделаете это без моего участия?

Он всплеснул руками и снисходительно произнес:

– В конце концов, мы друзья, коллеги; я всегда уважал вас… Уважал ваши таланты, хотя и не разделял все ваши взгляды.

– Помогите мне встать, – попросил я. Он подскочил и взял меня под локоть, я встал и нанес ему прямой правый прямо в солнечное сплетение, вложив в удар всю силу и весь свой вес. Он издал сдавленный хрип и, сложившись, как складной нож, упал лицом вниз.

– Мои взгляды не изменились, – сказал я. – Я остаюсь.

Как раз в это время прозвучал сигнал тревоги. Несмотря на сильную боль, Барделл услышал его. Он перевернулся и, хотя еще не мог разогнуться, как червяк на сковородке, с трудом выдохнул: – Флорин… быстро… это наш… последний шанс…

Он продолжал говорить что-то, но я уже повернулся к боевому пульту, чтобы сыграть свою последнюю роль.

XXXV

Знания были со мной, они теснились в лобных долях мозга; все, что мне пришлось делать, – это позволить телу действовать автоматически:

пальцам – бегать по кнопкам и клавишам, глазам – вбирать информацию, телу – утонуть в кресле, пристегнуться, запустить боевую систему станции. Кресло плавно поднялось в центральную точку. Я почувствовал, как первые волны вибрации ударили по станции, и увидел, как напротив меня в ответ замигали огоньки, почувствовал, как энергия поступает в мой мозг, заполняет его, как он расширяется в поисках контакта, а в это время изогнутые белоснежные стены меркнут и исчезают. Я уловил последний мимолетный образ крошечной пылинки – одинокой станции в межзвездном пространстве и одинокого оператора за пультом. Затем все исчезло. А передо мной из темноты появился Дисс. Я видел его издалека – гигантскую фигуру динозавра, величественную, подавляющую, с отблесками света на пурпурной полированной чешуйчатой броне. Он остановился: громадная туша динозавра возвышалась башней на фоне звезд.

– Флорин! – его голос гремел, заполняя весь космос, как орган заполняет собор. – Значит, мы снова встретились. Я полагал, что ты уже утолил жажду дуэлей.

Не ответив ему, я выбрал место на бледном изгибе округлого брюха и представил рваную обуглившуюся рану. Но Дисс не обратил на это никакого внимания.

– Еще не поздно прийти к соглашению, – прогремел он. – Я могу, конечно, уничтожить тебя, о чем вполне справедливо предупреждал Барделл. Но мне незнакомо чувство мести. Барделл солгал, нарисовав меня чудовищем, намеревающимся пожрать души твоих соплеменников. – Он захохотал смехом Гаргантюа. – Зачем мне это? Что я выигрываю?

Я сузил размеры раны, собрав в кулак всю свою ^волю. Дисс поднял когтистую лапу и лениво почесал брюхо.

– Я, конечно, восхищаюсь нелепостью этой затеи – в одиночку защищать безнадежное дело. Но не готов из сентиментальных побуждений пренебрегать долгом. Однажды я уже просил тебя уничтожить Машину Грез. Ты этого не сделал. Ты продолжал совать нос в чужие дела, выкопал несколько новых фактиков – ну и каков результат? Признаю, что машина не столь безнадежна, да и твоя роль не столь незначительна. Но меняет ли это что-нибудь – за исключением масштаба? Галактическое Содружество старо, Флорин, старше, чем твоя младенческая раса. Оно не может далее переносить ваш младенческий экспансионизм, ваш ребяческий энтузиазм, порождающий один лишь хаос. Так же, как организм мобилизует свои защитные силы, чтобы победить болезнь, так и мы мобилизуем свои ресурсы, чтобы сдержать тебя. Это все, что мы намерены сделать. Флорин: ограничить вас в вашем секторе космоса, положить конец производимому вами беспорядку. Полагаю, теперь ты знаешь достаточно, чтобы склониться перед неизбежным?

Я не ответил, полностью сконцентрировавшись на своей атаке. Он рассеянно потрогал пальцем пятно на брюхе и нахмурился.

– Покинь энергосистему. Флорин. Воспользуйся для уничтожения Машины методом Барделла; у меня нет возражений, если ты удерешь на другой конец Галактики со всей добычей, какую выберешь; гарантирую, что тебе будет позволено прожить жизнь так, как ты… – Он замолчал и положил лапу на живот. – Флорин! – заревел он. – Что ты делаешь?! – внезапно он зловеще завыл и стал рвать когтями чешуйчатое брюхо.

– Предатель! Под прикрытием переговоров ты напал на меня…

Он замолк и начал сбивать яркие пурпурные языки пламени, которые охватили его; блестящая чешуя сворачивалась и чернела. Неожиданно он уменьшился в размерах, как будто изменилась вся перспектива. Дисс уже не выглядел гигантом на фоне равнины, а просто рептилией размером с человека, которая прыгала передо мной и пронзительно визжала – скорее, от ярости, чем от боли.

– Ну, – сказал я. – Все выглядит гораздо более забавно, когда это проделываешь с другими, не так ли?

– Прекрати, – завопил он голосом на пол-октавы выше, чем обычно. – Признаю, что был не до конца откровенен. Теперь я расскажу всю правду – но прекрати, пока не стало поздно для нас обоих.

Я снизил температуру.

– Начинай говорить, Дисс, – предложил я.

– То, что я сообщил тебе раньше, в основном, правда, – завизжал он. – Я просто исказил некоторые делали. Наверное, я был не прав. Но пойми: единственным моим желанием было избежать осложнений, урегулировать дело как можно быстрее и проще. Но я недооценил тебя. – Он посмотрел на меня диковатыми глазами рептилии, дымок от затухающего пламени клубился вокруг его узкой головы. – Как я говорил, ты добровольно подключился к модулятору окружающей среды – Машине Грез – но не в экспериментальных целях. Для лечения. Ты занимаешь высокое положение. Флорин. Ты необходим. И вот тебя загипнотизировали, лишили воспоминаний и взамен ввели новые, соответствующие твоей новой роли. Предполагалось управлять твоими галлюцинациями таким образом, чтобы загнать тебя в ситуацию, из которой уже нет спасения, и заставить тебя искать спасение в реальности.

– Это мне кое-что напоминает, – сказал я. – Но тогда речь шла о Сенаторе. Дисс пришел в замешательство.

– Разве ты еще не понял? – спросил он. – Ты и есть Сенатор.

XXXVI

– Вообще-то, идея была неплохая, – сказал Дисс. – Ты ушел от действительности в образ легендарного Флорина, тогда Ван Ваук устроил так, чтобы Флорин, Человек Действия, был нанят телохранителем Сенатора. То есть, ты охранял сам себя, был поставлен перед неразрешимым парадоксом.

– Похоже на шулерский трюк. Почему же он не сработал?

– С похвальной изобретательностью твое больное воображение воспроизвело Сенатора, которым был ты сам, но в то же время и не совсем ты. Через некоторое время, под давлением обстоятельств, заставляющих тебя узнать себя, ты опять вывернулся, назвав Сенатора актером. Однако это было временным решением вопроса, поскольку тебя продолжала заботить личность подлинного Сенатора. Тобой овладела навязчивая потребность найти его и оказаться с ним лицом к лицу. Ван Ваук и его группа, контролируя твою фантазию, безуспешно пытались удалить Барделла со сцены. В конце концов они подбросили тебе его труп – шаг отчаяния. Но ты – или твое подсознание – оказался достойным соперником. Ты, конечно же, не мог согласится с тем, что тебя удаляют с подмостков. И Флорин превратил мертвого самозванца в безжизненную куклу. И продолжал упорствовать, расстраивая планы Галактического Содружества.

– Поэтому на сцене появился ты и представил мне кусочки этой истории, и послал меня разрушить чудище, которое называешь Машиной Грез.

– Но этого сделано не было. Надеюсь, теперь ты понимаешь, что никогда не сможешь избавиться от самого себя, Флорин.

– Очень поэтично, – сказал я. – Но почему ты сразу не сообщил мне, что Сенатор – это я? Зачем рассказывал сказки об эксперименте?

– Я не знал, насколько опасно для душевнобольного сознание того, что он сумасшедший, – ответил он довольно едко. – Теперь же, увидев в действии твое монументальное эго, это соображение меня уже не сдерживает.

– Только и всего? Все так просто и мило? И я не помню ничего только потому, что лечение включало в себя изъятие моих воспоминаний? А джокером в колоде оказалось то, что мы играли с заряженным ружьем, и ты – как заботливый папаша – появился, чтобы забрать его. Знаешь что, Дисс. Ты – приятный парнишка и мне нравишься, но, думаю, ты опять врешь.

– Что? Я лгу? Это не так! Я имею в виду – сейчас. Конечно, раньше, когда я еще не полностью оценил твои способности…

– Хватит, Дисс. Мы достигли, что называется, глубокого расхождения в вопросах доверия друг другу. Это самый вежливый из придуманных мною способов назвать человека отчаянным треплом. Почему тебе хочется уничтожить Машину?

– Я уже объяснил…

– Слышал. Попытайся еще раз.

– Это абсурдно! То, что я рассказал тебе, абсолютная правда!

– Тебе не нравится, когда я играю с этим подобием действительности, не правда ли, Дисс?

Я нарисовал в воображении, что мы окружены стенами. Они появились. Я превратил стены в задник театральной сцены, поместив здесь лабораторию с зеленым кафелем. Затем сделал декорации реальными. Дисс зашипел и облокотился на большую панель, где горели все лампочки. Я различил мигающую красную надпись: «Аварийная перегрузка». Человек-ящер уменьшился в размерах: довольно жалкая ящерица в вышедшем из моды жестком воротничке с галстуком-шнурком.

– Что тебе надо. Флорин? – прошептал он. – Что тебе надо?

– Я не' знаю, – сказал я и устлал пол бледно-голубым персидским ковром. Он не соответствовал стенам. Я поменял его цвет на бледно-зеленый. Дисс взвизгнул и заплясал, как будто пол под ним стал горячим.

– Хватит! Хватит! – зашипел он.

– Готов сдаться? – сказал я. – Перед тем, как я превращу эту кучу хлама в Плейбой-клуб, закончим с холоднокровными кроликами в панцирях?

– Ты н-не с-сможешь! – его голос по тону достиг уровня сопрано.

– Я начинаю играть без правил, Дисс. Мне плевать на школьную дисциплину. Я хочу увидеть, как это все начнет лопаться по швам.

Я заменил зеленую плитку на стенах на бумажные обои в цветочек. Добавил окно с видом на природу, которая, к моему удивлению, состояла из желтой пустыни, простиравшейся дальше, чем могла бы простираться любая другая пустыня в мире. Я посмотрел на Дисса, он был одет в облегающую золотистую форму с блестящими знаками отличия и серебристыми галунами, со сверкающими всеми цветами радуги медалями, в начищенных до блеска ботинках с острыми шпорами; в правой руке он держал хлыст, которым нетерпеливо, со свистом похлестывал по покрытой броней лодыжке.

– Ну, что ж, Флорин, поскольку ты не оставляешь мне выбора, ставлю тебя в известность, что являюсь Главным инспектором галактических сил безопасности. Ты арестован. – Он выдернул большой красивый пистолет из украшенной драгоценными камнями кобуры, пристегнутой к тощему бедру, и левой рукой направил на меня.

Я выбил пистолет выстрелом из никелированного револьвера 44-го калибра. Он выхватил шпагу из ножен, которые я не заметил, и ринулся на меня, но я во время подставил абордажную саблю, и металл лязгнул о металл. Дисс отшатнулся, выхватил бамбуковую трубку, дунул в нее, и в меня полетела стрелка с ядом кураре.

Я нырнул под нее, а он достал огнемет, и струя бушующего пламени охватила меня, не причинив особого вреда моему асбестовому костюму; я погасил шипящий и плюющийся клубами дыма огонь из большого латунного брандспойта.

Дисс был теперь не больше двух футов. Он швырнул в меня гранату, которую я отбил крышкой от мусорного бака; взрыв отбросил Дисса на контрольную панель. Все зеленые огоньки превратились в красные, зазвучал резкий сигнал тревоги. Дисс вспрыгнул на стол с картами, на нем уже не было аккуратной золотой формы. Его шкура оказалась тусклого серо-фиолетового цвета. Вереща, как взбесившаяся белка, он пустил в меня молнию, которая, не причинив вреда, взорвалась, наполнив воздух запахом озона и смрадом горящей пластмассы. Теперь уже ростом всего в один фут Дисс в ярости запустил ядерную ракету. Я наблюдал, как она пересекала комнату, направляясь ко мне, и в последний момент уклонился в сторону, одновременно толкнув ее локтем: сделав сальто-мортале, ракета возвратилась к своему владельцу. Он нырнул в сторону – рост его был теперь около шести дюймов – а вся комната взорвалась мне в лицо. К счастью, на мне был скафандр высокой защиты. Я пробрался через руины наружу в желтый солнечный свет, наполненный пылью. Она улеглась, и маленькая бледно-фиолетовая ящерица, свернувшаяся кольцом на скале прямо передо мной, издала ультразвуковое шипение и пустила струйку яда мне в глаза.

Это меня раздосадовало. Я поднял свой гигантский молот, чтобы размозжить ящерицу, которая уже стала размером с кузнечика, но она издала пронзительный писк и нырнула в трещину в скале. Я воткнул лом в расщелину, нажал, и весь камень раскололся.

– Флорин! Я сдаюсь! Я полностью уступаю! Только прекрати сейчас же!

Его глаза сверкали двумя красными искорками из глубины камня. Я засмеялся и засунул рычаг поглубже.

– Флорин, я признаю, что тайно вмешивался в работу Машины Грез! Ван Ваук и другие не имеют к этому никакого отношения! Они всего лишь безмозглые простофили, и ничего больше. Когда я обнаружил, что твое сознание открыто, как расколотая раковина моллюска, – я не мог удержаться. Я думал, что напугаю тебя, заставлю подчиниться моей воле, но вместо этого ты захватил мои источники энергии и прибавил к собственным. В результате ты приобрел мощь, о которой я и не мечтал, – фантастическую мощь! Если ты не прекратишь, то разрушишь саму структуру Вселенной!

– Замечательно, ее не мешает кое-где немного обновить, – я налег на лом со всей силой и почувствовал, как что-то поддается в глубине скалы, как будто земная кора разрывалась по линиям разлома. Я услышал пронзительный крик Дисса.

– Флорин, я идиот, круглый идиот! Теперь я вижу, что все это время ты пользовался энергией из другого источника, о котором я никогда не подозревал! Эта женщина – мисс Реджис – она связана с тобой узами такой силы, которая способна изменить движение Галактик!

– Да, девушке я нравлюсь, и это, возможно, заставляет мир крутиться быстрее… – Я снова нажал и услышал треск валуна. Дисс взвизгнул.

– Флорин, какая польза от победы, если ты оставляешь после себя только развалины?

Он был уже сверчком, стрекочущим в пустыне. Я нажал еще раз, и весь гигантский валун раскололся со страшным грохотом; распадаясь, он увлек за собой и землю, и небо, обнажая бархатную черноту абсолютной пустоты.