Текст книги "Лабиринт чародея. Вымыслы, грезы и химеры"

Однако ночью, которая сменила этот день, напрасно он ждал ее в своей темнице. Светильники горели еще более кроваво-красным огнем, и к прежним бескожим и безжизненным обитателям подводной пещеры добавились новые трупы, а из глубин бездны появились странные, непрестанно извивавшиеся, раздвоенные змеи, чьи рогатые головы сквозь хрустальную стену казались непропорционально огромными. Ильваа не пришла, как обещала, чтобы освободить его, а ночь была уже на исходе. Но, хотя отчаяние вновь прочно поселилось в сердце Фульбры, а ужас вцепился в горло своими отравленными пальцами, он отказывался усомниться в девушке, твердя себе, что она просто задержалась или ей помешали какие-то непредвиденные обстоятельства.

На рассвете третьего дня его опять привели к Ильдраку. Бронзовое изваяние, объявлявшее испытания, поведало ему, что его привяжут к алмазному колесу и дадут выпить заколдованное вино, которое навсегда унесет его царские воспоминания и поведет его обнаженную душу в долгие странствия по чудовищным и мерзким кругам ада, после чего возвратит назад, в пыточный зал Ильдрака, в искалеченное тело на колесе.

Несколько Мучительниц, непристойно смеясь, вышли вперед и ремнями из кишок дракона привязали царя Фульбру к огромному колесу. Когда они закончили, перед ним, улыбаясь бесстыдно и с неприкрытым злорадством, появилась Ильваа с золотым кубком отравленного вина в руке. Она насмехалась над Фульброй за глупость и доверчивость, с которой он клюнул на ее обещания; и остальные Мучители, мужчины и женщины, и даже сам Ильдрак на своем бронзовом троне громко и злобно захохотали и стали хвалить девушку за то вероломство, с которым она обошлась с Фульброй.

Сердце юного царя сжалось от глубочайшего отчаяния, какого ему не доводилось испытывать никогда. Короткая жалкая любовь, рожденная в печали и муках, умерла в его душе, оставив лишь пепел пополам с горькой желчью. Но, глядя на предательницу печальными глазами, он не сказал ей ни слова упрека. Ему не хотелось больше жить, и, тоскуя по быстрой смерти, он вспомнил о волшебном кольце Вемдееза и о том, что, по словам волшебника, должно произойти, если кольцо покинет палец Фульбры. Кольцо до сих пор было на месте – Мучители не заинтересовались им, посчитав дешевой безделушкой. Но руки Фульбры были крепко привязаны к колесу, и он не мог снять кольцо. Тогда, с горькой хитростью, хорошо понимая, что островитяне ни за что не снимут кольцо, если он предложит им это сделать, Фульбра притворился внезапно обезумевшим и дико закричал:

– Вы с вашим проклятым вином можете украсть мои воспоминания, если хотите, можете провести меня через тысячи кругов ада и вернуть назад на Уккастрог, но, умоляю, не снимайте кольцо, которое я ношу на среднем пальце, ибо оно мне дороже, чем все царства и жалкие радости любви!

При этих словах царь Ильдрак поднялся со своего бронзового трона и, приказав девушке повременить с вином, подошел ближе и с любопытством осмотрел тускло поблескивающее кольцо Вемдееза, украшенное загадочным темным камнем. И все это время Фульбра неистово кричал на Ильдрака, как будто боясь, что тот отберет кольцо.

Поэтому Ильдрак, решив, что досадит этим узнику и усугубит его мучения, сделал именно то, что замыслил Фульбра. Кольцо легко соскользнуло с иссохшего пальца, и Ильдрак, желая поиздеваться над царственным пленником, надел его себе на руку.

И когда Ильдрак смотрел на свою жертву с еще более жестокой, словно высеченной на бледной позолоченной маске его лица улыбкой, к Фульбре, царю Йороса, пришло ужасное и долгожданное избавление. Серебряная Смерть, что так долго дремала в его теле, сдерживаемая волшебным кольцом Вемдееза, тотчас же вырвалась на свободу. Члены Фульбры свело окоченением страшнее, чем окоченение агонии, лицо его ярко засияло с приближением Смерти, и он испустил дух.

В ту же секунду леденящее дыхание Серебряной Смерти коснулось Ильваа и всех Мучителей, застывших в изумлении рядом с колесом. Они рухнули замертво там, где стояли, и болезнь запечатлела свой сверкающий поцелуй на лицах и руках мужчин и обнаженных телах женщин. В мгновение ока разнеслась она по огромному залу, избавив других пленников царя Ильдрака от страданий и исцелив Мучителей от терзавшей их жажды, которую они могли утолить, лишь причиняя боль ближним. И молниеносно облетела Смерть весь дворец и весь остров Уккастрог, невидимая и неощутимая, отражавшаяся лишь на лицах тех, кого коснулось ее дыхание.

Но Ильдрак с кольцом Вемдееза на пальце был неуязвим. И, не ведая причины этой неуязвимости, остолбеневший, глядел он на страшную гибель, постигшую его подданных, и на освобождение его жертв. Потом, в страхе перед непостижимым губительным колдовством, он бросился из зала прочь и, стоя в лучах рассветного солнца на дворцовой террасе над морем, сорвал с пальца кольцо Вемдееза и швырнул его далеко в пенистые волны, в ужасе решив, что, возможно, это кольцо и стало источником или проводником неведомой враждебной магии.

Так Ильдрак в свой черед тоже был поражен Серебряной Смертью, после того как она погубила всех его людей; и умиротворение ее сошло на него, и жестокий царь опустился на землю в своем кроваво-пурпурном одеянии, и лучи солнца озарили его сиявшие бледным серебром мертвые черты. И остров Уккастрог был предан забвению, а Мучители стали единым целым с теми, кого мучили.

Во владениях случайности

Глава I
Пятно в стратосфере

– Лучше приготовь-ка пушку, – предупредил по аудифону Маркли со своего пилотского места. – На такой скорости мы подберемся на расстояние выстрела уже через несколько минут. А япошки стреляют хорошо – встретят нас с горячим приветом и распростертыми объятьями.

Сотрудник Секретной службы Клемент Моррис, который сейчас вместе с Эндрю Маркли, пилотом и своим старинным другом по колледжу, мчался в небе, захваченный стремительной и опасной погоней, проверил пулеметную ленту новейшего и невероятно скорострельного орудия, ибо нынче был за стрелка. А потом снова уставился на яркую металлическую точку, за которой они гнались в разреженном неподвижном воздухе темной стратосферы в двенадцати милях над уплывающим на восток размытым пятном Невады.

Они уже нагоняли японцев: у тех на борту прятался Сакамото – удивительно ловкий шпион, которого по приказу правительства Моррис выслеживал вот уже несколько месяцев. В Секретной службе подозревали, что Сакамото удалось раздобыть чертежи многих американских укрепительных сооружений, а также сведения о стратегических планах армии США в войне с Японо-китайской федерацией, которая началась годом ранее, в 1975-м.

И вот, когда Моррис уже почти загнал Сакамото в угол неподалеку от Огдена, из стратосферы внезапно спустился вражеский ракетолет и умыкнул шпиона из-под носа; и тогда Моррис немедля затребовал себе в помощь старинного университетского друга Маркли, чей летный корпус как раз дислоцировался в Огдене.

Судно Маркли считалось одним из самых быстрых во всех ВВС. И двое друзей, нацепив на случай аварии парашюты и надев кислородные баллоны и шлемы, запрыгнули в герметичный ракетолет и устремились в погоню с такой невероятной скоростью, что сила тяжести вжала их в кресла и спеленала не хуже свинцовой смирительной рубашки. Однако Моррис был почти так же привычен к подобным полетам, как и сам Маркли, да и далеко не в первый раз они вот так вместе пускались в погоню за предателем или врагом государства.

Ракетолет парил в вышине между черно-синими небесами и едва видимой землей с пестрыми пятнами гор и пустынь. В разреженном воздухе рев ракетных двигателей звучал до странного тихо. Впереди гигантским серебряным жуком сверкал японский ракетолет – на крыльях и корпусе бликовало яркое вечернее солнце. Их путь пролегал за много миль от обычных стратосферных маршрутов, и ни одно другое судно не нарушало спокойствие безветренной бездны, по которому преследователь и преследуемый мчались к Сьерра-Неваде и Тихому океану.

Ракетолеты разделяло уже меньше мили. Пока японцы не выказывали явной враждебности, но у них на борту был установлен такой же тяжелый пулемет, а кроме Сакамото и пилота в экипаже имелся профессиональный стрелок. Моррис принялся тщательно высчитывать траекторию. От предвкушения честного боя его охватил азарт. Нужно во что бы то ни стало помешать шпиону добраться до Сан-Франциско, где противнику такими трудами удалось обустроить свою базу. В самом крайнем случае, если в бою удача им изменит, он сам или Маркли по рации вызовут на подмогу другие ракетолеты с одной из американских баз в Калифорнии.

Внизу в немыслимо прозрачном воздухе на невообразимо далеком горизонте едва виднелись зубцы калифорнийских гор. Ревущие ракетолеты мчались вперед, и вдруг перед японцами прямо из ниоткуда возникло непонятное туманное пятно: ощущение было такое, как если бы Моррису внезапно ударил в глаза солнечный луч. Он удивленно пригляделся: слепое пятно, бесформенное и бесцветное, с едва различимыми краями. Оно необъяснимым образом росло, скрывая раскинувшийся впереди пейзаж.

Маркли тоже его заметил.

– Забавно, – проревел он в аудифон. – На такой высоте никогда не образуются ни облака, ни туманы. Наверное, какой-нибудь странный атмосферный феномен, – возможно, в изотермическом слое возник мираж, порожденный далеким облаком. Толком не разглядеть.

Моррис не ответил. На языке вертелось неуместное замечание, но он тут же про него позабыл, потому что в этот самый миг японский ракетолет влетел в загадочное пятно и исчез, как будто действительно погрузился в туман или облако. Вот вспыхнул на крыльях и корпусе дрожащий блик, словно судно спикировало вниз или резко сменило курс, – а потом ничего, оно просто пропало за бесцветной бесформенной завесой.

– Еще того забавней, – раздался из аудифона озадаченный голос Маркли. – Но им так просто не стряхнуть нас с хвоста, укрывшись в чертовом мираже, или что это там такое. Сейчас перехватим на другой стороне.

На скорости шестьсот миль в час ракетолет по плавной дуге приблизился к странному облаку, которое успело заслонить огромный участок неба и земли. Перед ними как будто растекалось слепое пятно – не темное и вообще не материальное и не осязаемое. Моррис и Маркли почувствовали, будто они, изо всех сил напрягая глаза, пытаются разглядеть нечто такое, что в буквальном смысле выходит за пределы возможностей человеческого зрения. Различить неразличимое – неземную тень, которую нельзя увидеть, что-то не темное и не светлое, но вовсе лишенное цвета.

С каждым мгновением пятно все больше разрасталось, ширясь с ужасающей быстротой. Ракетолет влетел в него, и друзей сковала слепота: они не видели ни иллюминаторов, ни кабины. Их окутала ватой невыразимая серость, которая словно гасила все визуальные ощущения. Мгновенно стих рев двигателя, умолкли звуки. Маркли хотел что-то сказать, но изумленное ругательство так и умерло у него на губах, настигнутое кровожадным безмолвием. Друзья точно погрузились в неведомую среду – не воздух и не эфир, но полнейшее отрицание всего, и эта среда не проводила ни свет, ни цвет, ни звук.

Движения они тоже не ощущали и не понимали, падают они, летят вперед или же неподвижно зависли в странном вакууме. Казалось, ничто не может их коснуться; пропало само чувство времени, мысли ползли медленно и вяло, и погруженных во всеохватную пустоту Морриса и Маркли затопило заторможенное замешательство. Так иногда бывает перед тем, как начинает действовать наркоз: ты, бестелесный, бесплотный и невесомый, зависаешь во вневременной пропасти, граничащей с небытием.

Внезапно словно взмыл занавес – слепота отступила. В неверном красновато-коричневом свете, льющемся в иллюминаторы, друзья снова могли разглядеть кабину и друг друга – шлемы с окулярами и летные костюмы из искусственной кожи. Они ощутили, как ракетолет медленно пикирует вниз, пол его накренился. Двигатели не работали, хотя Маркли и не нажимал ничего на приборной панели. Ему не удалось их завести – судно вообще больше его не слушалось. В иллюминаторы они с Моррисом видели разноцветный хаос, какие-то непонятные неземные формы, и прямо туда с немыслимой легкостью, будто листок или перышко, и опускался ракетолет.

Глава II
Долина миражей

– Не знаю, что случилось и где мы, – сказал Маркли, – но, думаю, можно пока не дергаться. Прыгать незачем – даже на парашютах мягче не сядешь. Однако, черт возьми, куда мы попали?

– И я не знаю, – откликнулся Моррис, который точно так же не понимал, что происходит. – Что бы и где бы это ни было – это точно не Невада.

Тянулись минуты, а они медленно опускались на неизведанную таинственную землю; раз или два ракетолет на мгновение неподвижно зависал в воздухе, а потом, дернувшись, продолжал спуск. Моррис и Маркли со всевозрастающим изумлением смотрели в иллюминаторы, и постепенно внизу в странном хаотичном пейзаже начали проступать отдельные силуэты и скопления форм. Вокруг вздымались разновеликие, залитые ржавым светом холмы, пестревшие серым, зеленым, охряным, темно-лиловым, и теперь стало ясно, что ракетолет опускается на дно долины. Земля под ним кое-где была голой, а кое-где ее покрывало что-то весьма похожее на растительность. Они подлетали все ближе, и стало видно, что растения – или же их подобия – отличаются невероятным разнообразием форм, размеров и расцветок: тут были и прямые стебли без отростков и листьев, и огромные деревья с пышными кронами, больше всего похожие на невероятную помесь банана и араукарии. Даже на первый взгляд странное растительное царство поражало ужасающей бессистемностью и беспредельной нелепостью.

Ракетолет медленно спланировал на открытый ровный участок, едва не задев верхушки самых высоких деревьев, и с легким толчком приземлился, почти как при обычной аккуратной посадке. Маркли и Моррис смотрели в иллюминаторы на раскинувшуюся перед ними картину, все больше поражаясь бесчисленным необычайным подробностям. Они даже позабыли на время про вражеский ракетолет и пока не задумались, что с ним сталось и куда он подевался.

– Боженьки! – воскликнул Маркли. – Матушка-природа тут отвела душу. Взгляни только на эти растения – двух одинаковых не найти. А земля под ногами – у геолога бы волосы встали дыбом.

Он смотрел на землю под ракетолетом – невероятное лоскутное одеяло, составленное из бесчисленного количества кусочков разнообразнейших почв, руд и минералов, перемешанных в совершеннейшем беспорядке. Она была неровной и бугристой, и на ней почти ничего не росло, но среди пятен ядовитой на вид глины или известняка то тут, то там вылезали престранные пучки травы, такой же разнородной, как и деревья, и каждая травинка будто бы принадлежала какому-то совершенно отдельному виду. Неподалеку виднелась купа деревьев, поражавших чудовищным разнообразием, хоть кое-где среди них и просматривалось что-то вроде привычных стволов и веток. Складывалось впечатление, что законы систематики тут отменили, а каждое растение – само себе биологический вид.

Рядом с ракетолетом протекало что-то вроде речки, в которой воды или их подобие переливались всеми цветами, от зелено-голубого до матово-умбрового; речка петляла по долине до самого голого склона у противоположного края. Оттуда же вроде бы стекал другой, впадающий в нее поток, образующий на вершине, смутно различимой в красно-коричневых небесах, пороги и водопады.

– Что ж, – сказал Маркли, хмуро окидывая взглядом немыслимый пейзаж, – вопрос о том, как мы сюда попали, так же неясен, как и вопрос о том, как отсюда выбираться. Я пас – ничегошеньки не понимаю. Тут творится совершеннейшая дичь. И дело не только в безумном ландшафте. Ракетное топливо отказывается воспламеняться… Что-то такое, черт его знает что, препятствует возгоранию.

– А ты уверен, что все в порядке с двигателем? – спросил Моррис. – Может, топливо кончилось.

– Ха! – с видом надменного превосходства откликнулся его товарищ. – Я свою птичку знаю. С двигателем все в полном порядке. А перед отлетом я залился горючкой под завязку. На таком запасе можно долететь за Сакамото до самой Великой Китайской стены и обратно, и дозаправка не потребуется. Говорю тебе, мы столкнулись с чем-то таким, о чем не пишут в учебниках. Только взгляни на эту богомерзкую дыру. Мы как будто угодили в совокупную галлюцинацию сотни бедолаг, страдающих белой горячкой.

– В свое время я баловался гашишем и мескалином, – признался Моррис, – но, надо сказать, даже под кайфом ничего подобного не видел. А снаружи зрелище, наверное, и того интереснее. Что скажешь – не отправиться ли нам на прогулку? Возможно, где-то поблизости затаился Сакамото с дружками, а если так, нужно хорошенько все разведать.

С превеликой осторожностью Моррис и Маркли отстегнули ремни и выбрались из кресел. Несмотря на летные костюмы, они ощущали необычайную легкость: видимо, сила тяжести была здесь меньше земной; несомненно, именно поэтому и ракетолет планировал так медленно. Они едва не взлетали под потолок, и правильно рассчитывать движения было очень сложно.

С собой у друзей имелись сэндвичи и термос с кофе, но этот неприкосновенный запас провизии они решили оставить на борту. Оба были вооружены автоматическими пистолетами, сверхмощными и почти такими же дальнобойными, как винтовки, по пятнадцать патронов в каждом. Проверив оружие в крепившихся к летным костюмам кобурах, а также кислородные баллоны и шлемы, Моррис и Маркли открыли герметичный пружинный люк и вышли наружу.

Насколько они могли судить, в долине царило безветрие. Было достаточно тепло: пришлось отключить в костюмах обогревающие устройства, рассчитанные на холод стратосферы. Зависшее почти над самой головой громоздкое кривобокое солнце жарило вовсю, изливая на долину красно-коричневые лучи. Вокруг него лениво парили облачка совершенно неземной формы, а чуть подальше и пониже над темными холмами и скалами кружились в бешеной пляске тучи, как будто там свирепствовала страшная буря.

Прикидывая траекторию ракетолета, Моррис и Маркли разглядели в небе размытое пятно – как видно, то самое, в которое они влетели над Невадой. Маркли все больше одолевали тревога и недоумение, и он подумал, что это пятно, видимо, возникло в результате столкновения двух разных пространств и образовало проход между их собственным миром и этим чуждым измерением. В красноватом воздухе оно походило на маслянистый сгусток из тех, что иногда образуются в прозрачном вине.

Эта гипотеза показалась Маркли неправдоподобной и совершенно фантастической. Но другой придумать не получалось.

– И куда нам идти? – спросил он, пока они с Моррисом вертели головами.

Снаружи было видно, что разноцветная река вытекала из ущелья, которое прорезало остроконечные скалы немыслимых расцветок, похожие на окаменевшую радугу. Справа и слева долину окаймляли бесплодные обрывистые склоны, а внизу под ними располагались участки совершенно сумасшедшего леса. Одна такая куща, изгибающаяся дугой, начиналась где-то в сотне ярдов справа от ракетолета.

– Предлагаю пройтись вон до того леска. – Моррис указал на удивительные заросли. – У меня такое чувство, что лучше бы нам поскорее найти укрытие. Может, я и ошибаюсь, но что-то мне подсказывает: Сакамото с дружками где-то неподалеку.

– Если и так, обзор у них тоже не очень, – отозвался Маркли. – Может, мы вообще их потеряли: вдруг они взяли да и пролетели преспокойно через это слепое пятно.

– Я бы не стал полагаться на случай. Не хотелось бы схлопотать в затылок японскую тупоконечную пулю.

– Если в этом мире не воспламеняется ракетное топливо, то нет никакой гарантии, что выстрелит пистолет, – заметил Маркли. – Но почему бы и правда не взглянуть на тот лес.

Они направились к деревьям, пытаясь приспособиться к несуразно маленькой силе тяжести, из-за которой приходилось передвигаться двадцатифутовыми прыжками. Но через несколько шагов гравитация резко увеличилась, как будто они попали в зону с иными физическими законами. Один или два шага удалось сделать в поле почти привычного земного тяготения, а потом снова начались нелепые прыжки; еще дюжина ярдов – и друзья опять зашагали как обычно.

Деревья, до которых на первый взгляд было рукой подать, странным и непонятным образом отдалялись. Но вот, когда Моррис и Маркли, передвигаясь то так, то эдак, сколько-то прошли, лес буквально вырос прямо перед ними, четко видимый во всех подробностях. Высоко в небесах над всеми прочими деревьями возносились два немыслимо длинных стебля, словно явившиеся прямиком из наркотического бреда какого-нибудь любителя гашиша; под ними теснились, пригибались к земле, склонялись и переплетались в чудовищные заросли деревья поменьше, и среди них не было ни одного похожего. Здесь встречались растения, на которых одновременно росли и огромные круглые листья, и вытянутые папоротниковые вайи. На одной ветке висели плоды, похожие на тыквы-горлянки, крошечные сливы и пузатые дыни. Повсюду цвели необычайные цветы, рядом с которыми самые вычурные земные орхидеи показались бы жалкими безыскусными маргаритками.

Все здесь было диким, неправильным и развивалось по каким-то совершенно бессистемным законам. Казалось, весь этот хаотический мир был сотворен из атомов и электронов, ведущих себя абсолютно непредсказуемо. Ни одного повторения – даже камни и минералы под ногами выглядели совершенно противоестественно.

Пока что им не попадалось никаких животных. Но вот какое-то странное существо, похожее на толстобрюхого змея, спустилось сверху по одному из нелепых высоченных стеблей, бодро перебирая паучьими лапками. Охваченные любопытством вперемежку с ужасом, как бывает в кошмарном сне, Моррис и Маркли шагнули вперед, пытаясь понять, где у этого чуда-юда голова, а где хвост.

И тут лес удивительным образом пропал, будто мираж: фантасмагорические верхушки возвышались теперь в нескольких сотнях ярдов наискосок. Обернувшись, друзья увидели, что за время их короткого путешествия вся долина успела неузнаваемо измениться. Сначала они даже не смогли отыскать свой ракетолет, но потом все же разглядели блестящий металлический корпус где-то в совершенно другом месте, гораздо дальше, чем ему полагалось быть.

Перед ними вместо леса теперь было открытое пространство, и снова загадочным образом появилась разноцветная река. На противоположном ее берегу виднелись разрозненные рощицы, а за ними – опаловые переливающиеся скалы.

Голова у Маркли и Морриса шла кругом из-за этой неразберихи, и обоих все сильнее одолевали ужасные сомнения, в том числе и в надежности собственных органов чувств. Невероятный лабиринт призрачных образов, по которому они бродили, смущал здравый рассудок. Пожалуй, впервые в жизни оба приятеля постигли, что значит потеряться детьми в беспредельном и неопределенном мире. Свойственные им бодрость духа и живость потихоньку уступали место исподволь подкрадывающемуся подспудному ужасу.

– Нам очень повезет, если мы вообще когда-нибудь отыщем дорогу обратно к ракетолету, – после долгой паузы довольно уныло сказал Маркли. – Хочешь еще поискать япошек?

Моррис отозвался не сразу. Он заметил серебристый отблеск возле дальней рощицы за рекой и молча указал туда своему товарищу. Рядом с блестящим предметом появились три темные точки – несомненно, люди.

– Вот они, – сказал Моррис. – Кажется, тоже решили отправиться на прогулку или возвращаются с нее. Как думаешь, стоит их расспросить?

– Ты у нас за главного, старина. Куда ты – туда и я.

И друзья бросились к реке, из-за близости вожделенной добычи позабыв на время о странном обманчивом мире вокруг. Река была всего в нескольких шагах, русло там сужалось – вполне можно перейти вброд. Но вот снова что-то неуловимо изменилось, река пропала и появилась далеко и в совершенно другой стороне, и отсюда уже не разглядеть было ни серебристый бок японского ракетолета, ни людей.

– Наверное, придется и дальше играть в пятнашки с миражами, – сказал Маркли, и в его голосе горький сарказм мешался с искренним удивлением и замешательством.

Они двинулись вперед в поисках вражеского ракетолета, и кошмарное смятение, лишающее уверенности в чем бы то ни было, в том числе и в собственном рассудке, вернулось и многократно усилилось. То и дело менялась сила тяжести, и потому они продвигались беспорядочно и неравномерно, а пейзаж вокруг преображался, подобно картинкам в калейдоскопе. Точно заблудшие призраки, они преследовали призрачного врага среди неразберихи и хаоса в невероятном краю космического безумия.

Будто из ниоткуда перед ними выпрыгнула рощица, взметнув вверх длиннющие стебли и ощетинившись чудовищными листьями. Они обогнули ее по более-менее стабильному участку и внезапно наткнулись на японцев: те, облаченные в летные костюмы и шлемы, стояли совсем рядом, на противоположном берегу реки.

Было непонятно, заметил ли американцев Сакамото со товарищи. Враги вроде бы смотрели в их сторону, и Маркли и Моррис, не дожидаясь их реакции, выхватили пистолеты и быстро взяли на мушку ближайшие две фигуры.

К их удивлению, несмотря на странные фокусы и выкрутасы местной физики, спустив курки, они услышали два резких выстрела. Но японцы даже не заметили, что в них стреляют: их близость, по всей видимости, тоже была иллюзорной.

Поняв это, Маркли и Моррис не стали тратить патроны и прыгнули вперед в попытке настигнуть ускользающих противников. Японцы исчезли, вся долина будто повернулась на сто восемьдесят градусов и полностью преобразилась, а двое американцев оказались у подножия голого склона – того самого, на котором еще из ракетолета приметили впадающий в реку поток.

Однако с теперешней точки было видно, что это и есть река и течет она вверх по склону, образуя пороги и водопады в небесах!