Текст книги "Вернуть изобилие"

48

Табита стояла впереди Саскии, вытянув назад руки, заслоняя Саскию собой.

– Нет! – закричала она. – Нет! Нет! Нет! Нет!

Фраск наклонился над ней, заглядывая сквозь стекло ее маски, словно только сейчас понял, что под странными металлическими костюмами находятся люди.

Табита, бешено сверкая глазами, смотрела в его бездушные глазки.

– Отойди! – крикнула она.

Потом протянула вперед руки и толкнула его в грудь.

– Назад, иди назад! Назад!

Шипя и отплевываясь, как побитая кошка, фраск попятился. Табита оттеснила его мимо подножия лестницы, ко входу в трюм, сбив робота, работавшего со сварочным карандашом.

– Назад, давай, иди назад!

Она скорее осознала, чем увидела, как за ее спиной Саския бросилась на тело брата, сжав его в объятиях и согнувшись над ним.

– Ступай туда! – крикнула Табита.

Челюсть фраска двигалась, он что-то лопотал, пытаясь добиться, чтобы его поняли.

Табита помедлила, крепко сжимая две его руки, прекрасно понимая, что, стоит ему только захотеть, и он переломит ее надвое в одну секунду:

– Что? Что ты говоришь?

– Нникаких пассссажиров, – выговорил он. – Нникаких пасссажиров.

– Она мне нужна! – заявила Табита. – Она не пассажир! Мой второй пилот! Второй пилот! Понимаешь? О, Господи… Вот, смотри!

Двигаясь очень быстро и не давая им обоим времени на размышления, Табита схватила его запястье-прут и помчалась вместе с ним вверх по трапу в кабину. Она указала драматическим и одновременно агрессивным жестом на свое кресло, а потом – на кресло второго пилота:

– Два, – объявила она. – Видишь? – И вытянула вверх два пальца. Показала на свое кресло, потом на себя; на другое кресло и на Саскию, стоявшую под ними в проходе, прижимая к себе, как щит, тело брата. Табита указала на Саскию. – Ты поранил ее, – с угрозой произнесла она. – И мы не полетим на Титан. Понимаешь? Никакого Титана!

Фраск сплюнул и засвистел. Его узловатая челюсть быстро двигалась взад-вперед.

– Воссстанови меня, – снова произнес он.

Табита поняла. Он хотел лететь назад, на Изобилие.

Табита снова показала на Саскию:

– Не смей, – отчетливо произнесла она. – Трогать. Ее. Саския, ради всего святого, положи его и сейчас же иди сюда, а если ты этого не сделаешь, я не знаю, что сделает он, так что ты лучше поднимайся сюда и делай то, что я скажу. Саския!

Саския отпустила Могула, и он упал на пол. Саския выпрямилась и грациозно и с большим достоинством стала подниматься по трапу.

Как только она оказалась в пределах досягаемости, Табита схватила ее за плечо и протащила мимо фраска в проем между сидениями.

Фраск нависал над ними, ощетинившись и издавая горлом звуки, напоминавшие глухое рычание.

– Встань за мной, – сказала Табита.

Саския послушалась.

– Садись в кресло. Просто сядь, сядь так, словно ты это делаешь по сто раз на дню.

Табита посмотрела фреску прямо в глаза и подняла вверх указательный палец, словно собиралась сказать ему что-то очень важное, такое, что ему надо было запомнить.

Щелкая челюстями и качая головой, он стоял, глядя на ее палец.

– Я, – сказала Табита, указывая на себя. – Она, – сказала Табита и показала на Саскию.

Ни на секунду не поворачиваясь спиной, она забралась в свое кресло, развернув его так, чтобы она могла по-прежнему смотреть в лицо фраска.

Казалось, он успокоился.

– Оставайся на месте, – предупредила Табита Саскию. – Не оборачивайся. Просто сиди, и все. Я думаю, все будет в порядке.

– «И что же, ты думаешь, будет в порядке? – спросила она про себя. – Мы все погибнем».

Но не так, как погиб Могул.

– Хорошо? – спросила она фраска. – Хорошо?

Он завертел головой и замахал руками.

– Хорошо, – сказала Табита.

– Табита! Табита!

Это был Марко, он все еще был снаружи. Голос его звучал скверно.

– Одну минуту, Марко.

Табита выбралась из кресла и сделала попытку загнать фраска по трапу назад, в трюм. Тот не пошел. Марко продолжал стонать и звать. Табита обругала его. Осторожно, стараясь не делать никаких движений, которые могли бы вызвать у фраска подозрения, она вышла в шлюз и выглянула наружу.

За ее спиной фраск подобрал разряженный пистолет и стал вертеть его в руках. Табита надеялась, что Саскии не придет в голову оглянуться. Фраск небрежно стоял на теле ее брата. Марко лежал в грязи под дверью, протягивая к ней руку.

– Мне больно, – сказал он обвиняющим тоном. Его правая нога была согнута под явно неправильным углом.

Табита оглянулась. Фраск наблюдал за ней.

Ну, и черт с ним.

Держась за дверь, она наклонилась вниз и схватила Марко за запястье.

Фраск пискнул и заверещал. Он одним прыжком оказался у двери, высунулся внутрь наподобие крана с сочленениями и яростно набросился на Марко.

– О'кей, о'кей, – сказала Табита, выпуская Марко, который с плеском и отчаянным криком плюхнулся назад в грязь. – Извини, Марко. – Она выдержала короткую борьбу с фраском, заталкивая его на борт. – Мне бы следовало вытолкать тебя наружу, а не запихивать внутрь! – прикрикнула она на него.

Он вошел, размахивая конечностями во всех направлениях. Снова остановился у подножия трапа и замер, подозрительно глядя снизу вверх на Саскию.

Саския так и не двинулась с места.

– Пошли, – велела ему Табита и потянула его за руку. – Марко! – позвала она. – Гектор не желает, чтобы ты был с нами на борту.

– Что, что такое? Нет, ты не можешь, ты так не сделаешь, – заскулил Марко.

– Найди себе какое-нибудь убежище, – сказала Табита.

– Табита! – взвыл Марко. – Не уходи! Ты не можешь уйти! Ты не можешь меня бросить! Не можешь бросить меня здесь!

– Господи, Марко, хорошо, если ты ошибаешься, – сказала Табита.

– Ты, может, ВОЙДЕШЬ все-таки? – свирепо обратилась она к фраску.

Он сверкал на нее глазами и щелкал зубами.

– Я хочу, чтобы ты находился там, где я смогу тебя видеть, – сурово сказала ему Табита. – Это человеческий обычай, его называют гостеприимством.

Неожиданно он нырнул в дверь, снова опрокинув робота, и влетел в трюм так быстро, что это было ужасно.

– Устраивайся там поудобнее, – крикнула ему Табита.

Он поплыл, размахивая вверх-вниз руками, как исполнитель ритуальных танцев в храме.

Марко все еще жаловался, ругался и умолял. Табита перестала обращать на него внимание. Она бросилась вслед за фраском в трюм и заметалась по нему, подбирая все, что там осталось – куски ткани, пустые сумки, одежду, все мягкое. Она собрала охапку, потом еще две, и бросила их в угол.

Робот, закончив ремонт внутренней двери, проковылял в шлюз и вверх по стене, чтобы заняться внешней дверью.

– Сядь здесь! – скомандовала Табита фраску. Потом похлопала рукой по груде. – Мягко. Хорошо. Удобно. – А сама подумала о том, какими могут быть представления о комфорте у существа, полностью состоявшего из разума и рефлексов и способного существовать в вакууме.

– Я собираюсь попробовать запустить корабль.

Табита развернулась, даже не остановившись посмотреть, послушался ли он. По пути она заметила дорожный сундук Тэла и подумала, не надо ли выбросить его наружу, к Марко. Нет, подумала она; он только возьмет и откроет его. Марко ведь не мыслил существования без общества, которое бы им восхищалось.

Табита взяла ящик и понесла его в кабину.

– Марко! – позвала она, выходя из трюма. – Мы далеко не улетим, если вообще улетим хоть куда-нибудь. Если мы сможем найти помощь, мы тебе ее доставим. Но пока мы не можем вылететь, – сказала она и поморщилась, проходя мимо скорчившегося тела Могула, – а тебе понадобится время, чтобы добраться до убежища. Так что на твоем месте я бы начала ползти, – сказала она, вспрыгивая вверх по трапу. – Хорошо?

Его ответ был нечленораздельным и грубым.

Табита засунула ящик Тэла рядом со своей сумкой, под сетку в глубине кабины, потом подошла к пульту. Обернулась, протянула руку сквозь ремни, чтобы взять за руку Саскию, и бросила быстрый взгляд на единственный работавший монитор – тот, что был подключен к трюму.

С тем же успехом на нем могло и не быть никакой картинки. Фраск стоял точно в том месте, где она его оставила. Он так и не двинулся с места. Табита посмотрела вниз, на Саскию.

– Зачем он это сделал? – спросила она.

Саския подняла глаза на Табиту, по ее удлиненным щекам катились слезы:

– Он спасал тебя…

– Не плачь, – сказала Табита, сжимая ее руку. – Это портит циркуляторы.

Саския сделала попытку улыбнуться. Ее лицо сморщилось. Худенькие плечи задрожали.

Табита быстро потрясла ее руку.

– Ты что-нибудь знаешь о мозге компьютера?

Саския шмыгнула носом, чихнула и покачала головой.

Табита снова бросила взгляд на трюм. Все еще стоит на месте. Она поискала тройник в футуристическом костюме Саскии, нашла аудио-вилку и размотала ее. Потом протянула к розетке и вставила.

– Ее зовут Элис, – сказала она. На данном этапе это было все равно, что любое другое занятие. И она хоть чем-то будет занята.

Табита наклонилась, прижала свой визор к визору Саскии и изобразила поцелуй. Потом круто развернулась и снова вышла из кабины, по трапу, мимо Могула – назад, в трюм.

Фраск все еще стоял в той же позе, он посмотрел на Табиту, как бешеное дерево.

– Ну, как знаешь, – сказала она. Потом огляделась. Она искала гроб фраска, но он был снаружи со всем прочим хозяйством. Табита включила свой ручной монитор и послала за ним экстензор.

Когда он зажужжал, фраск конвульсивно дернулся, глядя вверх на экстензор и за него, через открытую крышу, на псевдодендроиды, с которых капала вода, на жаркое и грязное небо.

– Ремонтируем корабль, – утвердительно сказала Табита.

Фраск подошел и наклонился над ней.

– Экссстензззор, – со знанием дела заявил он.

Табита сознательно проигнорировала его. Она подумала, интересно, что еще он понимает.

Работая снаружи с одним из роботов, она ухитрилась поднять вслепую продолговатый гроб, а потом дать выборочную последовательность команд, чтобы протащить его в открытый шлюз.

– Я уверена, что тебе будет удобнее, если ты сядешь, – сказала она фраску. Потом подошла к куче в углу и села на нее сама, подзывая его подойти и сесть рядом.

Подойдя к куче, он растянулся на ней во всю длину. Согнув колени и локти под замысловатыми углами, он был похож на сломанного кузнечика.

– Хорошо! Хорошо! Да! – сказала Табита. – Да! Да! – Медленно и осторожно она поднялась.

Фраск зашипел. Но остался на месте.

– Мы скоро улетим отсюда, – солгала Табита.

Он следил за ней глазами-бусинками, пока она выходила из трюма мимо прилежно трудившегося робота.

Гроб, покачиваясь, вплывал в шлюз. Втащив его внутрь, Табита выглянула наружу. Марко был в десяти метрах, он полз на животе по грязи, волоча за собой покалеченную ногу.

– Держись, Марко, ты хорошо справляешься!

Табита увидела, как он обернулся и пристально посмотрел на нее сквозь затемненный лес. Она увидела его глаза – его прекрасные глаза.

Табита установила гроб на борту, поставила его в проходе рядом с телом Могула, открыла и, стараясь как можно меньше смотреть на Могула, подняла тело и уложила внутрь. Он был таким же легким, как его сестра.

Она поспешно сложила ему руки и загерметизировала гроб. «Прощай, Могул», – про себя сказала Табита. – «Было время…

Она не закончила свою мысль.

Поднявшись, Табита почувствовала, как сильно кружится у нее голова. Усталость словно ударила ее пыльным мешком. Она была полумертвой от изнеможения еще до того, как стала носиться тут, как сумасшедшая. И впереди не светило никакой возможности отдохнуть. Может быть, стоит принять еще несколько стимуляторов из аптечки первой помощи.

Табита вернулась в кабину.

Саския сидела, протянув руку в перчатке над пультом. И смотрела на экран пульта.

Экран светился.

На нем были слова.

Они гласили:

– У МЕНЯ ТОЖЕ КОГДА-ТО БЫЛИ СЕСТРЫ, САСКИЯ. ДАЖЕ НЕСКОЛЬКО СЕСТЕР.

– Элис!

49

Примечательно, что многие люди с трудом верят в эту историю с Ремонтом на Венере. Даже тех, кто признают Чудесные Торпеды, не убеждает этот конкретный подвиг Табиты.

Объясняется это просто. Какой бы решительной и отважной ни была Табита Джут, при наличии всего лишь самых базовых знаний в области механики и хромающем оборудовании починить корабль после катастрофы на самой грязной земле из всех внутренних планет? А если и так, то сколько времени это заняло? Могла ли она протянуть достаточно долго, чтобы сделать это? – если она вообще когда-либо приземлялась на Венере. Находятся и такие, кто настаивает на том, что это был другой корабль (по предположениям одних, это была «Изначальная Концепция», другие возражают, что то был «Лакрима Рерум»).

Что ж, могу вас заверить, да и кто может знать это лучше, чем я, что капитан Джут действительно потерпела катастрофу на Венере, отремонтировала свой корабль на месте и спаслась оттуда. Все было точно так, как я говорю, а бремя доказательств лежит на тех, кто утверждает обратное. Для всех прочих достаточно еще раз отметить способность «Берген Кобольда» быстро восстанавливаться, ту самую долговечность, которая в конечном итоге сделала эту модель неприбыльной. Если какой-либо летательный аппарат тех времен и мог победить в споре с богиней ада, это мог быть только «Кобольд».

И здесь опять воображение публики подмигивает, кивает и прикладывает палец к своему острому, докучливому носу: «Элис Лиддел», инсинуирует оно, была не обычным «Кобольдом».

Что ж, пусть так оно и будет. Кто я, чтобы спорить с воображением публики? Экспертиза – не единственный материал, на котором делается история. Мы все должны склонять голову перед историей, даже те из нас, у кого нет шеи.

Для всех прочих: я знакома с «Лакрима Рерум». Венера разделалась бы с ней в два счета. А если «Изначальная Концепция» утверждает, что была на Венере, так вот, я вынуждена заявить, что это не так. Ее память подводит ее.

Была ли долговечность «Элис Лиддел» результатом различных мелких усовершенствований? Как можно это определить, сейчас? Может ли кто-либо с уверенностью сказать, что Табита Джут трудилась одна, что Капелла не приложила к этому руку? Может ли кто-нибудь с уверенностью утверждать, что в тот период существовало хоть что-то, к чему Капелла не приложила руку?

– Элис! С тобой все в порядке?

– ДА, СПАСИБО, КАПИТАН.

Табита стояла рядом с Саскией, охваченная странным смешанным чувством облегчения и ревности.

– Где ты была?

Последовала пауза, прежде чем мозг отозвался:

– НЕ ЗНАЮ, КАПИТАН, НО ТАМ БЫЛО ДОВОЛЬНО ТЕМНО И ВСЕ ДОВОЛЬНО ЗАПУТАННО.

– Я с тобой разговаривала, ты помнишь?

– Я ПОМНЮ ХЕРУВИМА.

– Кстаску.

– НЕТ. ХЕРУВИМОВ ПО ВСЕМУ МОЕМУ ТЕЛУ. ОНИ РАБОТАЛИ НАДО МНОЙ.

– Кстаска и работала…

– ВЫСОКИЙ ЧЕРНЫЙ СЕРАФИМ В ЧЕРНОМ ХРОМОВОМ КОСТЮМЕ РУКОВОДИЛ ИМИ. ХЕРУВИМЫ В НУЛЕВОМ ДОКЕ УСТАНАВЛИВАЛИ МОИ ВНУТРЕННИЕ ПАНЕЛИ, СТУЧА ПО МНЕ СВОИМИ МАЛЕНЬКИМИ МОЛОТОЧКАМИ. ФРАСК В В МАЛЕНЬКОМ КОРАБЛЕ ПРИСМАТРИВАЛ ЗА НИМИ.

Табита и Саския переглянулись.

– Это было до меня. Элис, – сказала Табита.

– Я ДУМАЮ, МОЖЕТ, МНЕ СНИЛСЯ СОН, – сказала Элис.

– Теперь ты проснулась? – спросила Табита.

– МНЕ БОЛЬШЕ НРАВИЛСЯ СОН.

– Ты проснулась.

Табита с благодарностью посмотрела на Саскию:

– Что ты с ней сделала? – спросила она.

Саския пожала плечами. Она вытянула обе руки через сеть, широко раскинув их, ладонями вверх. Между ее ладонями в перчатках коротко, но совершенно отчетливо промелькнула крошечная, слабая радуга из серебряных звездочек.

Сев в кресло и подключаясь, Табита бросила взгляд на аптечку первой помощи. Она вытащила оттуда все, там ничего не осталось. Страстно желая, чтобы ее глаза оставались открытыми, Табита взглянула на единственный уцелевший монитор в кабине.

Он крутил изображения по всей длине трюма, от прохода вперед, от левого борта до кормы, в угол, на высоту человеческого роста, показывал мертвый экран там, где вышла из строя камера проектора правого борта. Каждое изображение показывало фраска, полулежавшего в угловатой позе на импровизированной постели из театрального реквизита.

– Хотите что-нибудь с этим сделать, первый помощник Зодиак?

Саския охотно кивнула, потом покачала головой. Она выглядела такой же измученной, какой чувствовала себя и Табита.

– Думаю, у нас нет никакой возможности выпить чашечку кофе? – спросила Табита.

Саския снова вытянула руки. Это были просто руки, самые обыкновенные.

Табита проверила свой ручной монитор. Роботы сделали все, что могли.

– Элис, я заперла двери в трюм?

– НЕТ, КАПИТАН.

– Позови роботов внутрь и запрись. И дай мне знать, готова ли ты к полету.

– ТЫ ХОЧЕШЬ ПОЛУЧИТЬ ПОЛНЫЙ ОТЧЕТ О ПОВРЕЖДЕНИЯХ, КАПИТАН?

– Нет. Одно слово. Достаточно и одного слога.

– ПЛОХО.

– Как у нас с работоспособностью?

– 78.65%

– Этого хватить, чтобы взлететь?

Последовала кратчайшая пауза.

– ТОЛЬКО-ТОЛЬКО, КАПИТАН.

– У нас хватит мощности для взлета?

– ТОЛЬКО-ТОЛЬКО, КАПИТАН.

– А чтобы доставить нас на орбиту?

– ТОЛЬКО НЕ ОЧЕНЬ НАДОЛГО, КАПИТАН.

– Мы можем сейчас быстренько что-нибудь предпринять, чтобы улучшить свои шансы?

– А КАКИЕ У НАС ЕСТЬ ПРИСПОСОБЛЕНИЯ?

– Оглянись вокруг.

– ИЗВИНИ, КАПИТАН, Я НЕ МОГУ ЭТОГО СДЕЛАТЬ.

– Это Венера, Элис, – вставила Саския.

– РЕКОМЕНДУЮ НЕМЕДЛЕННО ВЗЛЕТАТЬ, – тут же откликнулась Элис.

– Я думала, ты можешь, – Табита сложила руки на пульте и на минуту позволила своей голове упасть от усталости и облегчения. Сознание того, что у нее все еще есть корабль, частично сняло напряжение, в котором она находилась. – Первоначальный прогрев, Элис. Сообщай о любых аномалиях. Поговори с компьютером-графиком и разработай нам хорошую орбиту.

– ЧТО ОЗНАЧАЕТ «ХОРОШАЯ ОРБИТА», КАПИТАН?

– Та, на которой мы можем вращаться.

– АЙ-АЙ-АЙ, КАПИТАН.

Табита подняла голову и смотрела на Саскию, не веря своим глазам.

Саския с несчастным видом смотрела через дыру в ветровом стекле на мокрый лес.

Табита снова уронила голову. Мягко покатала свой шлем взад-вперед на руках. Скосила глаза вверх, на монитор трюма.

– Не волнуйтесь, Гектор, м-р Фраск, – сказала она. – Они вас не потревожат.

Фраск не двигался. Он лежал, подозрительно следя за тремя роботами, с серьезным видом закатившимися в свои гнезда, закрыв за собой дверь.

Табита была уверена, что он ее слышит.

– Мы в любую минуту будем взлетать, – сказала она ему громко.

Саския расстегивала свои ремни.

Табита с удивлением посмотрела на нее.

– Я его похороню, – сказала Саския. И встала.

Табита пришла в ужас.

– У нас нет времени, – запротестовала она. – Мы улетаем совсем ненадолго – Элис, ты уже рассчитала орбиту?

– ВЫЧИСЛЯЮ, – отозвалась Элис.

– Я похороню его, – повторила Саския.

Она спустилась по трапу, нашла тело своего брата в гробу из Правда-Сна и потащила его в шлюз. Бросив взгляд на Табиту, она закрыла за собой внутреннюю дверь.

Разъяренная, Табита отсоединилась, поднялась и последовала за Саскией. Она встала у иллюминатора, выглядывая наружу. Марко нигде не было видно.

К счастью, Саския поняла их отчаянное положение; либо она с самого начала не собиралась разводить особых церемоний. Пройдя через шлюз и открыв внешнюю дверь, она стояла на пороге, держа на руках гроб. Из всех способов, какими они обнимала брата: любовно, во время представления, страстно – это был последний, самый странный.

Она глубоко вздохнула, отчаянно вскрикнула и выбросила серо-серебристый цилиндр за порог.

Он упал в грязь с громким всплеском и стал постепенно исчезать из виду.

Саския стояла и горько плакала, подняв руки, словно собиралась поймать Могула, если он вдруг передумает и вместо того, чтобы нырять, прыгнет на борт.

– ОРБИТА РАССЧИТАНА И ЗАНЕСЕНА В БОРТОВОЙ ЖУРНАЛ, – вызвала Элис. – ПРОШУ РАЗРЕШЕНИЯ НАЧИНАТЬ…

– Вперед, Элис.

Внешняя дверь закрылась и отворилась внутренняя. Саския вошла, двигаясь, как во сне, с озабоченным видом.

Она упала в объятия Табиты, когда шлюз закрылся.

– Наверх, – сказала Табита, поддерживая ее. – Единственное, что мы можем сделать, – это сидеть там, наверху и очень громко визжать, – сказала она. – И надеяться, что кто-нибудь заметит нас до того, как мы упадем.

– Визжать? – переспросила Саския.

Табита повела ее назад в кабину и показала на считывающее устройство.

– Здесь координаты этого места, – сказала она. Помогая Саскии забраться в ее кресло, Табита нагнулась над пультом, нажимая последовательность выключателей и клавиш. – А теперь садись к этому конусу и делай автоматический повторяющийся цикл, – сказала она. – Если поблизости кто-то есть – туристический автобус, межконтинентальный транспорт, кто угодно, может, они подойдут и подберут нас. Если нет, кто-то в любом случае услышит позывные, и они будут обязаны подойти и проверить.

– Обязаны, – повторила Саския, неумело нажимая клавиши, в то время, как Табита усаживалась в свое кресло.

На мониторе продолжал крутиться неподвижный фраск: спереди, сбоку, сзади, спереди, сбоку, сзади.

– Ладно, – сказала Табита. – Давай посмотрим, что произойдет, если я нажму вот это.

И нажала выключатель.

Кабина наполнилась красным светом. Раздался высокий жужжащий гул.

Саския закончила автоматический повтор и вошла. Бросив еще один быстрый взгляд на экран, где изображение фраска разрывали и искажали зигзаги помех, Табита сражалась с управлением рефракции.

Все было вялым, все жужжало. Под полом раздавалось медленное неровное постукивание.

Саския встревоженно посмотрела на Табиту:

– Это Марко? – спросила она.

– Нет, так оно и должно быть…

Корабль страшно трясся, его подбрасывало вверх и вниз. Ползучие растения на корме соскальзывали, падали; Элис рванулась назад, ее двигатели выбрасывали в жаркий лес волны грязи. Под их ногами поползла маленькая лавина незакрепленного мусора.

– Табита! – раздался далекий голос, пробивавшийся сквозь шум двигателей и помехи. – Вернись! Ты не можешь так поступать, не можешь так поступить со мной, не можешь…

Женщины переглянулись.

– Это Марко, – сказала Табита. – Держись, Марко, мы ненадолго, – позвала она. Табита сильно сомневалась, что он услышит ее или вообще что-нибудь в реве, поднятом кораблем и сопровождаемом хором разъяренной венерианской фауны.

Какой-то пронизывающий, сверлящий звук стал перекрывать гул. Они поднимались, потом снова падали в свой «гамак», который прогибался, таял и горел под ними. Они шатались, скользя и плавая во влажном и жирном воздухе. Над ними бились и раскалывались верхушки уродливых деревьев. Фраск пытался что-то сказать по коммуникатору. Его голос был совершенно не слышен.

По мере того, как ужесточался старый спор с гравитацией, Табита почувствовала, как ее сжало в объятиях поле кресла-паутины, отталкивая все внешние силы. Сейчас, подумалось ей, и наступает тот момент, когда Венера разорвет нас на куски, на сей раз как следует.

По кабине метался свирепый ветер, подхватывая мусор. Швы, как старые, так и новые, трещали, а на панели хлопали и гудели огни. Вой протеста перешел в пронзительный крик чистой бешеной ярости. Элис была сконструирована и построена именно для этого спора; ее строили и перестраивали; ее сбивали и восстанавливали, чтобы бросить назад, в битву. Она и на этот раз собиралась выиграть спор, даже если это будет в последний раз.

Саския смотрела на Табиту, и Табита поняла, что кричит во весь голос, приветствуя каждый сантиметр, на который поднималась Элис.

– Давай, Элис! – теперь они кричали вместе. – Давай, Элис! Задай ей хорошенько!

Элис рывком накренилась, сильно заваливаясь на левый порт, тошнотворно завывая на высокой ноте и рыская вокруг зенита, словно собиралась повернуться вокруг своей оси в небесах. Гром гремел, гремел и завывал.

Табита сидела за пультом и изо всех сил выравнивала дифферент, вытаскивая кашляющий двигатель левого борта из его сна грубой силой и механическим надругательством. Ползучие растения хватались за косые крылья и рвались, хлестали обожженный воздух. Они взбирались наверх. Они взбирались наверх.

Клейкая атмосфера Венеры цеплялась за них, пока Элис боком разрывала ее, разрезая песчаные тучи правым крылом, выплевывая статику и потерянные вещи, изрыгая кислотный пар. Она хрипло ревела, как демон. Медленно, а потом быстрее и быстрее зеленый горизонт позади них стал загибаться назад.

На мониторе незакрепленный фраск катался по трюму, его швыряло из стороны в сторону в вихре драпировок, било о стену, о пол, о заднюю стенку. Табита видела, как он распластался, расставив ноги, на размазанных останках стенной росписи Саскии.

– Элис! – сказала Табита. – Мне нужен поворот на триста шестьдесят градусов. Время – на твое усмотрение, – сказала она, мрачно подчеркивая слова. Затем бросила взгляд на Саскию. – Что бы там ни было, не отстегивайся от кресла, – сказала она. – И смотри, чтобы тебя не рвало.

«Элис Лиддел», уже сильно кренившаяся на левый борт, весь поворот проделала рывками. Венера неожиданно снова увеличилась, и ее камуфляж из радужных туч бешено закружился у них под ногами.

В трюме последний огромный водоворот из цветной ткани, полосатых туфель, пустых трубок и китайских фонариков, сталкиваясь и переплетаясь, вылетел через открытую крышу.

Когда корабль, крутясь, снова выпрямился, Табита и Саския едва смогли разглядеть на экране призрачную фигуру. Она крепко держалась в проходе.

– Ах, ты, мерзавец! – закричала Табита.

Он пополз по направлению к передней камере.

– Хорошо! Хорошо! – крикнула Табита в ярости, когда корабль снова пошел нормальным курсом, все еще изо всех сил стараясь подняться вверх. – Элис, аварийный доступ к структурному ассемблированию!

Пульт погас, покрылся «снегом», потом выдал смутное меню.

Табита вызвала коды.

Неожиданно в кабину прорвались волны летучего песка. Корабль был полон ими. В буром вихре фраск исчез под передней камерой, потом появился в центре экрана кормовой камеры. Он находился у передней двери, держась за перила прохода верхними конечностями, отчаянно пытаясь зацепиться ногами.

– Еще рано! – закричала Табита. – Назад! Элис!..

Корпус «Элис Лиддел», метавшийся в песке, жалобно и пронзительно завыл.

– Давай, Элис!

Шаткая диаграмма неверно поблескивала на экране пульта, крутилась снова и снова – сбивалась вертикальная развертка. Она показала неясными очертаниями трюм «Берген Кобольда».

– Вот оно!

Напрягая зрение, Табита придвинулась к неисправному экрану так близко, как только могла.

– 4.2, 1.5 и зуммер.

На другом экране – мониторе трюма – фраск исчез.

Он уже вошел в шлюз.

Саския перегнулась через плечо Табиты, глядя широко раскрытыми глазами сквозь летучий песок.

Табита снова вызывала коды:

– Приоритетная команда! Аварийное дисассемблирование!

В неверном схематичном вращении на экране шестнадцать точек по стенам трюма вспыхивали ярко-красным. Потом – белым.

А затем вспышки исчезли. Вообще ничего не светилось, ничего там, где они только что были, ничего – между ними. Так, словно у корабля вообще не было центральной части. На малом считывающем устройстве завивался орнамент из цифр, быстро бежавших навстречу нулю. Так, словно «Элис Лиддел» стала гораздо меньше, чем была раньше.

Они стали подниматься вверх значительно круче, выходя из района пыльной бури в едкий туман. Гравитация, усилившись вдвое, затолкала все вещи под сетки и прижала к палубе.

Табита издала громкий торжествующий крик.

– Ха-ха! Что ты об этом думаешь? Шестнадцать и шесть километров над Морем Джиневры! Пока, Гектор! Умница, Элис! МОЛОДЕЦ!

Она радостно смотрела на монитор, теперь совершенно погасший, оставшись без сканеров. Она развернулась в кресле, весело глядя сквозь желтый туман на закрытую дверь под трапом, словно там что-то должно было появиться. Но там ничего не было, кроме закрытой двери.

– Замечательно! – снова воскликнула Табита.

И посмотрела на Саскию. Та уставилась в ветровое стекло. Вид у нее был нерадостный.

Табита, в свою очередь, взглянула в ветровое стекло.

Сквозь разбитое стекло на нее смотрело лицо, перевернутое вверх ногами.

Он быстро карабкался, отчаянно скребя когтями. Он открыл свой черный рот и зашипел.