Текст книги "Вернуть изобилие"

– Бедный старикан, – сказал он по-прежнему голосом Табиты, – не стоит у него без стриптиза.

Шин пристально взглянул на робота и нажал кнопку.

Табита поднималась, потирая бедро. Услышав, как ее голос произнес слова, которых она не говорила, она замерла, уставившись на робота.

– Маленький мальчик с большой игрушкой, – сказал ее голос, идущий из робота.

Робот протянул длинную руку и выхватил пульт из рук Шина.

– Эй!

Шин смотрел на него в страхе и ярости, не веря своим глазам.

Потом стал лихорадочно шарить по карманам и вынул отвертку. Саския, застыв, наблюдала за всем происходящим с койки. Табита, встревоженная и в полной боевой готовности, искала возможности бежать.

Держа одной рукой пульт вне досягаемости Шина, робот схватил его двумя другими за плечи, оторвал от пола и стал яростно трясти.

Саския и Табита прижались к стене.

Шин в ужасе пронзительно кричал. Его голова ударилась о стену с громким стуком, эхом отозвавшимся в камере, и он повалился на пол и затих.

Скорпион на его пальто продолжал бесцельно бродить по своему крохотному кругу.

Робот бросил пульт на потерявшего сознание механика и повернулся к женщинам.

Бежать было некуда.

А потом робот зашатался. Его голова наполнилась дымом. Он неожиданно сел на пороге.

– Мееп, – сказал он.

Одна из его ног задергалась из стороны в сторону.

Из коридора донеслось поднимавшееся к ним знакомое жужжание, и блестящее маленькое черное существо в пластиковом пакете влетело в камеру на летающей тарелке.

57

Совсем незадолго до этого Табита Джут вообще никогда в жизни не видела Херувима, а уж снова увидеть этого она вовсе не ожидала. И, конечно, не ожидала увидеть, как кто-то обнимает Херувима. Но когда Кстаска аккуратно вплыл в камеру над выведенным из строя роботом и обмякшим телом его хозяина, Саския вскочила и заключила в объятия дитя пространства.

Казалось, он был так же счастлив видеть ее, как и она – его. Черты его шарообразного лица расплылись в ужасающей улыбке, и он замахал своими миниатюрными ручками. Если раньше его глаза светились, то теперь они просто сверкали.

– Кстаска! – радостно закричала Саския. – Мы думали, ты умерла…

– Это в космосе-то? Никогда! – прокаркал Херувим. Проворный, как никогда, в поле ложной гравитации, он зигзагами носился по камере, торжествующе бравируя и останавливаясь каждый раз на волосок от стены, а потом совершая безупречные развороты. Табита никогда не видела его в таком неистовстве. Ей пришло в голову, что он, наверное, засосал всю энергию «Уродливой Истины» в свои собственные ненасытные ячейки. Когда он открыл рот, его горло светилось изнутри.

– Кстаска, – сказала Саския. – Могул…

– Насильственная смерть приносит несчастье, – сказал Херувим, подплывая к Саскии, чуть более сдержанно и внимательно. – Могул. Тэл, – сказал он. – Марко, может быть, еще жив на Венере, – прибавил он.

Хотя для Саскии, по-видимому, не было ничего удивительного в осведомленности Кстаски, Табита просто не могла этого переварить.

– Откуда ты все это ЗНАЕШЬ? – спросила она, а Саския в это время задавала вопрос:

– Где ты была?

– На орбите, – ответил Херувим, – вокруг этого корабля. Я влетел внутрь вместе с «Элис Лиддел», на шасси. А что вы побывали на Венере, капитан, так это было ясно из состояния корабля.

Кстаска устремил на Табиту свой тягостный, неумолимый взгляд:

– Жаль, что ты не смогла спасти корабль, капитан, – сказал он.

Табита знала теперь достаточно, чтобы принять эти слова как выражение сочувствия, а не упрек. Но посмотреть в эти глаза и улыбнуться было трудно.

– Я слышал, как трант застрелила Тэла, но внутри Элис – кровь, и она не птичья, и не инопланетная. Она была мне знакома по реструктурированию и маленьким добавкам. Ясно, что застрелили не Саскию, значит, это должна была быть кровь Могула.

Табита пожалела, что задала этот вопрос, поскольку ответ продемонстрировал бесчувственность Херувимов; но Саскию, казалось, это даже не расстроило. Она снова оделась и стояла на коленях, пытаясь открыть люк с едой в груди поверженного робота.

Табита сказала:

– Ты, по-видимому, неуничтожима.

– На свете нет ничего неуничтожимого, капитан, – промурлыкал Херувим. – Я был без сознания в течение пятидесяти двух условных минут. В любой момент в течение этого времени меня можно было уничтожить. К счастью, кое-кто оказался великодушным, – прибавил он, вылетая за дверь.

Снаружи он уселся на своей тарелке, как чудовищное дитя, сделанное из дегтя, и стал оглядывать коридор.

– Оставь, Саския, – сказала Табита, подбирая свою сумку. – Надо выбираться отсюда.

– Одну секундочку, – попросила Саския. Она уже взялась за упавший пульт управления и рассматривала его. Хмурясь на робота, она решительно нажала последовательность клавиш.

Дергающаяся нога робота в последний раз с силой лягнула воздух и отвалилась.

– Ой, – сказала Саския.

Кстаска снова влетел в камеру.

– Какие у тебя планы, капитан? – спросил он.

Стараясь отделаться от чувства, что ее проверяют, Табита ответила:

– Нам надо пробраться в коммуникаторную и послать сигнал бедствия.

– Я сказала, мы должны позвонить Ханне, – заметила Саския.

Кстаска наклонил свою черную лысую головку в сторону Саскии:

– Конечно.

Табита пришла в раздражение:

– Я предпочла бы позвонить в полицию, – упрямо сказала она.

– Ханна поможет лучше любого служащего правоохранительных органов, – произнес Кстаска. Он забрал пульт у Саскии и подключил к своей тарелке. Теперь он отслеживал какой-то код кончиком хвоста. Табита всегда считала, что ему нужен хвост, чтобы заряжать свою тарелку; по-видимому, это было не так.

– Послушайте, – сказала она. – Пошли, наконец, отсюда!

– У нас есть еще несколько минут, – ответил Кстаска.

– Там ведь еще психопат и йети! – сказала Табита, отчаянным жестом указывая за дверь. – Они будут здесь в любую минуту! Они нас сейчас слушают!

Словно в подтверждение ее слов старик в коридоре застонал, но больше не подал никаких признаков того, что собирается очнуться.

– Нет, – заверил Табиту Кстаска. – Они все еще слушают, как ты играешь на своем инструменте. А, – сказал он.

Люк в упавшем роботе со щелчком открылся, и Саския бросилась за едой.

– Что? – изумленно спросила Табита, отмахиваясь от жирного прозрачного пакетика, который совала ей Саския.

– Простая автоматический повтор, – ответил Херувим.

– Нам надо поесть, – сказала Саския, набивая рот.

– Я иду в коммуникаторную, – коротко бросила Табита. – И вы оба идете со мной.

– Конечно, капитан, – отозвался Кстаска. Он явно считал, что она легко возбудима, и ее надо поддерживать. – Ты знаешь дорогу?

– Это «Анаконда», – сказала Табита, выводя их в коридор. Саския была права, подумала она, когда они закинули бесчувственное тело Шина на койку и закрыли за ним дверь: неприятно, когда с тобой обращаются, как с ребенком.

– Что ты имела в виду, когда сказала, что кто-то оказался великодушным? – спросила Саския, на ходу торопливо поглощая пищу.

– ЛУЧЕВУЮ ЭНЕРГИЮ, – со значением сказал Кстаска, летя рядом над их головами.

Впервые Табита услышала, что на него что-то произвело впечатление.

– Лучевую? – переспросила она. – Ты же не можешь этого делать.

– Кое-кто может, – отозвался Кстаска. – Они перезарядили «Уродливую Истину» немедленно, невидимым лучом из открытого космоса. Кое-что пролилось на меня, – от удовольствия он говорил в нос.

Ничего удивительного, что он так взвинчен.

Они вприпрыжку проскочили туннель технического обслуживания, шедший вдоль борта «Уродливой Истины», перепрыгивая через скобы и трубопроводы, все в царапинах от долгой эксплуатации. За иллюминаторами висела матовая и мрачная каша эрзац-измерения, известная, хотя термин и неточен, как сверхпространство. Впечатление от его общей среды угрюмого небытия нисколько не усиливалась из-за того, что на борту годами никто не мыл окна. Воздух был загрязненным и затхлым из-за заброшенности.

– А откуда ты узнала, что Марко не умер? – спросила Кстаску Саския.

– Я не знаю, – отозвался тот. – Я просто делаю предположение.

К этому времени Кстаска двигался в авангарде, ведомый сигналами, которые он принимал по пути.

– Там кто-то есть, – предостерег он, когда они вошли в коридор.

Табита подобралась к двери и, распластавшись на стене, осторожно заглянула внутрь.

Это был капитан Пеппер. Он сидел спиной к открытой двери, положив ноги на пульт, потягивал из трубки пиво и разговаривал с маленькой коричневой сигарой во рту.

– Черт, да, – сказал он. – Конечно, я получил данные о встрече. Конечно. Координаты и все такое, конечно. Они у меня где-то тут.

Он небрежно поддел пачку бумаг носком ботинка.

– Черт, мы там будем, – растягивая слова, произнес он. – Нет проблем.

Он рыгнул.

– Что вы говорите? – спросил он и какое-то время слушал голос, звучавший в его головном телефоне.

– Да, – сказал он веско, словно повторяя что-то для взволнованного слушателя, – мы заполучили «Кобольд». Никуда он не денется. Хе-хе. И экипаж у нас. Нет, я здесь, чтобы сообщить вам, что никакого вреда мы им не причинили. Никак нет. Они сейчас нас развлекают, дают нам маленький концерт. Хе.

Пеппер вынул изо рта сигару и сплюнул на пол.

– Да, – сказал он, засовывая сигару назад. – Да, и фраска тоже. Мы должны обговорить это, Перлмуттер, мы никогда не обсуждали, что он может проснуться, об этом речи не было.

Он снова стал слушать.

– Что? А, Херувим?

Саския бросила взгляд на Кстаску, который застыл.

– Ну-у, нет, – медленно произнес Пеппер, – как я вам говорил. Я же уже сказал. Он у нас. О, он точно наш. Да, сэр. Он у нас и ходит кругами. Хе-хе. Он не может уйти.

Он неожиданно повернулся в кресле и оказался лицом к двери. Женщины едва успели вовремя отдернуть головы.

– Вы хотите, чтобы я вам рассказал подробнее? – услышали они голос Пеппера. – Он снаружи. Он ходит по орбите вокруг нас с Венеры. Херувим обречен. Он вычеркнут.

Последовала пауза. Скрипнул стул под капитаном Пеппером. Табита и Саския снова заглянули в дверь.

– Мы ничего не могли сделать, – говорил Пеппер. – Я знаю. Знаю. Я ценю это. Мы ничего не могли сделать. Черт, – прорычал он. – Послушайте, Вы можете послушать меня минуту? Кибер… Киберна… Слушайте меня, черт бы вас побрал.

Последовала еще одна пауза, на этот раз долгая. Пеппер вздохнул. Он сдвинул назад кепку и почесал голову. Пожевал свою сигару. Опорожнил трубку с пивом и небрежно огляделся в поисках места, куда бы ее бросить. Женщины снова нырнули в коридор.

– Мне надо идти, – неожиданно заявил капитан. – Слушайте, это ничего хорошего, что вы, ребята, жалуетесь на контракт. Мы никакого контракта не нарушали. Херувим спутал нам карты, но и сам себя запутал. Вот и все. – Пеппер выдохнул дым в воздухоочиститель. – Послушайте, мне надо идти.

Он еще немного послушал.

– Да, и ты тоже, зараза, – устало пробурчал он и прервал связь. Он снова рыгнул.

Беглецы услышали, как взвизгнул стул, когда Пеппер поднялся на ноги.

– Боже Всемогущий, – тихо пожаловался он.

Они услышали, как он пересекает комнату, направляясь к ним.

Кстаска полетел, остальные – за ним.

Они бежали прямо вперед, за первый поворот налево, за следующий поворот направо, рывком открыли дверь, промчались вниз по сходням и скорчились, тесно прижавшись друг к другу, на крошечной лестнице, усыпанной осколками стекловолокна и апельсиновыми корками.

– Куда теперь? – спросила Саския.

– Табита подтолкнула ее:

– Вниз!

Саския прыгнула на ступеньку, потом попятилась:

– Нет!

Табита тоже уловила запах, перекрывавший затхлый воздух на лестнице – внезапный всепоглощающий запах, запах зверя. Это был запах обезьяны, имевшей очень интимные и длительные отношения с кошкой. Большой кошкой, с когтями и клыками.

Запах шел снизу. Он приближался.

Табита первой побежала вверх, прыгая через три ступеньки.

Снизу раздалось шлепание сандалий по ступенькам и звон слишком длинных когтей на ногах по металлу.

Забежав за угол, Табита пыталась проверить свой ручной монитор.

– Здесь! Вниз! – сказала она, нажимая кнопку на грязной ободранной двери.

– Куда мы идем? – спросила Саския.

– К Элис!

– Капитан, – сказал Кстаска, который даже не запыхался. – Я должен напомнить тебе, что твой корабль бесполезен. Он обесточен.

– Мы можем воспользоваться радио, – возразила Табита, подталкивая Саскию через дверь, а потом протянула руку и легонько постучала костяшками пальцев по тарелке Херувима. – У меня есть «прикуриватели». Где-то там, – сказала она, прыгая на трап.

58

«Элис» безмолвно и одиноко лежала в вонючем отсеке среди вульгарных граффито и протекающих труб.

Все втроем они набились в кабину, Саския и Табита ступали по венерианской грязи, комков мягкой пористой растительности, осколков плексигласа, обугленных клочков бумаги и кусочков краски, сломанных инструментов, обрывков и пятен крови. Через разбитое ветровое стекло на них смотрела мрачная глыба плиты из нержавеющей стали, словно безжалостное препятствие, окруженное тенями.

Табита усадила Кстаску вместе с тарелкой и всем его хозяйством в кресло второго пилота и провела моток проводов большого сечения от тарелки к пульту коммуникатора.

– Теперь попробуй, – велела она. – Саския, а ты стой на страже.

Кстаска закрыл глаза, твердо сжал свой крошечный ротик и стал зондировать хвостом.

Они ждали. В воздухе стоял мрачный запах горелых перьев.

Ничего не произошло.

В мерцающем свете Табита оглядела обломки своего корабля и своих невероятных спутников: Херувима, скорчившегося в кресле, и встревоженного клона внизу, в проходе. Куда подевались все люди, промелькнуло у нее в голове. Казалось, она переместилась в какое-то грязное измерение-сон, где все были сумасшедшими, либо нереальными.

На пульте коммуникатора что-то сверкнуло.

Опять ничего.

Табита резко нагнулась и схватилась за провод:

– Включайся же, – обругала она его. – Подожди. – И засунула руку по самое плечо в механизм, больно прижавшись щекой к подставке. Она что-то там повертела: – О'кей. Давай еще раз.

Механизм засвистел, захрипел и зажужжал. Пульт засветился сначала красным, потом – зеленым.

– А-ах! – Саския протанцевала вверх по трапу, обняла Табиту, сделала пируэт и обняла Кстаску.

– Не трогай ее! – крикнула Табита. Она показала на шлюз. – Иди и стой на вахте.

Саския поспешно вернулась на свой пост.

Табита встала. Кстаска прощупывал своими крошечными пальчиками прорези в считывающем устройстве коммуникатора. С гримасой отвращения он извлек вялый черный комок чего-то, напоминавшего плесень, и бросил на пол. Вытер руку о костюм и протянул ее Табите ладонью вверх.

– Что? – спросила Табита.

– Пленку, – ответил Кстаска.

– Какую пленку?

– Ханны.

– Ту, которую вы ей проигрывали? Но у меня ее нет.

Кстаска смотрел на нее немигающими красными глазками.

Слегка занервничав, Табита отвернулась:

– Саския! Ты не видела ту пленку?

Акробатка парила у трапа – бледное, опустошенное привидение в темном корабле:

– Пленку Марко? Я думала, она у тебя.

Табита снова повернулась к Херувиму, переключавшему радио на запасную станцию:

– Зачем она тебе? Ты что, не можешь просто попросить помощи?

– Мы перемещаемся с сверхпространстве, – сказал Кстаска таким тоном, словно она могла этого не знать, – а Ханна находится в крионной суспензии. Интерфейс потребует дополнительной энергии, чтобы быстро провести переговоры.

– Тогда зачем звонить Ханне? – Табита уже начинала сердиться.

– Чтобы проиграть ей пленку, – сказал невозмутимый Херувим, – чтобы привести ее в действие. – Они пристально наблюдал за Табитой. – На этой пленки все основные коды управления Изобилием.

Табита взглянула на Кстаску, потом – на Саскию. Та пожала плечами. Она пожимала плечами очень красиво.

– Ты же говорила, – обратилась к ней Табита, – что это брачный призыв фрасков.

Саския снова пожала плечами.

– Коды – вторая запись на пленке, – ответил Кстаска. – После брачного призыва.

– Марко прокрутил ее только наполовину, – вспомнила Саския.

– Он решил не делать того, за что ему заплатили, – заметил Кстаска. – Разбудить фраска, но не дать ей контроля над станцией.

Табите все это было не не нужно. Она хотела послать сигнал, а потом убежать и спрятаться.

– Если предполагалось, что фраск должна взять на себя управление Изобилием, зачем же я везла ее на Титан?

– Марко рассчитывал, что мы сможем вытянуть еще денег из ее сообщников.

– То есть вы ее похитили.

– Удобный термин, – пробормотал Херувим, нажимая на пульте последовательность клавиш.

Табита подумала, что окольные пути больного разума Марко Метца никогда не перестанут удивлять ее.

– Ты уже готова? – спросила она. – Мы можем послать сигнал бедствия?

Херувим сказал с удивлением:

– Это радио настроено на прием длинных сверхпространственных волн. Это ты сделала, капитан?

– Нет.

– Ты знала, что твое радио настроено на прием длинных сверхпространственных волн?

– Может, это получилось случайно, – предположила Саския. – Как те торпеды. – Она снова пришла из шлюза и рылась в ящике, находившемся поблизости.

Табита уже начинала беситься.

– С ней много чего делали еще до того, как я ее получила, – раздраженно сказала она. – Слушай, пошли сигнал. Или иди сюда, и дай я это сделаю сама.

Казалось, Кстаска совсем не чувствует опасности. Он был полностью поглощен своим открытием:

– При таком радио можно позвонить даже на Капеллу, – с восхищением сказал он.

– Давайте их сюда не припутывать…

Он повернулся и озорно улыбнулся Табите:

– Можно напрямую проиграть пленку на родной системе фрасков!

– Ради Бога! – взорвалась Табита. – Нет у нас этой проклятой пленки. Она на Венере, в кустах, вместе со всем вашим хозяйством. А теперь отойди и дай, я сама.

– Все под контролем, капитан, – спокойно сказал Кстаска, посылая сигнал.

Табита с силой выдохнула воздух. Потом повернулась и посмотрела на Саскию, теперь перерывавшую кучу использованных оберток от пищи.

– Ты, кажется, должна нести вахту! – зарычала на нее Табита.

– Я и несу, – обиженно сказала Саския и заторопилась назад, к открытой двери.

Кстаска занимался радио, Саския охраняла вход, и в этот момент Табита не могла заняться ничем полезным. Она сделала попытку продумать их следующий шаг, но на ум ничего не приходило. Если бы только она могла поговорить с Элис! Смогут ли они продержаться здесь, на борту? Или им лучше схорониться в недрах «Уродливой Истины»? Никаких признаков того, что там есть другие члены экипажа, не было. Может, они смогут даже найти какое-нибудь оружие и напасть на корабль?

– Здесь, наверное, нечего есть? – осторожно спросила Саския.

– Нет! – отрезала Табита, потом смягчилась: – Ой, подожди минуту. В ее сумке могли заваляться несколько конфет. Она стала рыться с сумке.

– Что это? – спросила Табита, вытаскивая какой-то предмет.

Это была пленка.

Она повернулась к Кстаске, а тот, свесив кончик хвоста с тарелки, стремительным движением просунул его сквозь ремни и легко и изящно выхватил пленку из руки Табиты.

– Ты знал, что она там, – заявила Табита.

– Марко положил ее туда, – ответил Кстаска, снова вытирая прорезь в считывающем устройстве. – Он всегда клал ее туда. Он никогда ничего не носил с собой. Ничего такого, что можно было бы ему инкриминировать, – добавил он, вставляя пленку.

Табита подумала, что сейчас взорвется.

Саския, по-видимому, была того же мнения. Она взбежала в вверх по трапу и крепко прижала к себе Табиту.

Кстаска обеими руками держал головной телефон второго пилота и говорил отчетливо и прямо в микрофон:

– Алло, алло, Ханна Су! Прием.

Ответ последовал немедленно, словно Ханна лежала и ждала их звонка:

– КСТАСКА! ЭТО ТЫ? ГДЕ ТЫ, ЛАПОЧКА?

Сигнал проходил скверно, как будто ему приходилось, извиваясь червем, пробираться сквозь сверхпространство. Голос Ханны Су звучал замедленно, а, может быть, что-то было не так с ней самой, подумала Табита. Может, она начинала разлагаться.

– Я в беде, Ханна, – жестко сказал Кстаска, повышая голос, словно думал, что Ханна глуха, а не мертва. – Ты можешь это как-нибудь уладить?

Последовала пауза.

– ТЫ СОВЕРШАЕШЬ ПРЫЖОК В СВЕРХПРОСТРАНСТВО, ЛАПОЧКА, – растягивая слова, произнесла Ханна.

– Корабль капитана Джут потерпел катастрофу, Ханна, – сказал Кстаска. – Нас захватили охотники за преступниками. Нам нужна вся помощь, какую ты нам можешь послать. И как можно быстрее. Ты можешь сказать, куда мы направляемся?

Последовала еще одна пауза, долгая, убийственно долгая.

– ЭТО МОЖЕТ БЫТЬ ТОЛЬКО ОДНО МЕСТО, – сказала Ханна. – КАПИТАН ДЖУК? Я КОГДА-ТО ЗНАВАЛА НЕКОЕГО АБЕЛЯРА ДЖУКА…

– Ханна! Возьми себя в руки, прошу тебя! – скомандовал Херувим.

– Время идет, а нам надо еще прокрутить тебе пленку. Записывай ее, – сказал он и стал проигрывать пленку.

Из динамиков на пульте «Элис Лиддел» вырывался только писк на высокой ноте.

– Алло, Ханна? – громко позвал Кстаска. – Ты все записала?

В кабине все стояли и слушали.

Единственным звуком, доносившимся до них, было пение птиц.

На Лугу стояло утро.

А потом по несуществующему воздуху пронесся треск и шорох.

Он становился все громче.

Троица переглянулась.

– Это не помехи, – сказал Кстаска, дотрагиваясь до ручки настройки.

– Ветер, – предположила Саския. – Ветер в ветвях.

Непохоже на ветер, подумалось Табите.

Неожиданно в кабине «Элис Лиддел» раздался громкий удар.

Что-то пролетело по воздуху у них над головами и пробило дыру в потолке.

Прежде, чем они успели пошевелиться, сверху на их головы плавно опустилась большая крепкая сеть и полностью опутала их.

– Вот так, п'блика, – промурлыкала трант Тарко.