Текст книги "Вернуть изобилие"

52

Ветровое стекло «Элис Лиддел» заполнилось зеленым светом, потом потемнело, словно перед ним возникло какое-то препятствие.

Обесточенный «Кобольд» затаскивали вверх, в гнусное, вонючее брюхо «Уродливой Истины». Все внешние огни были затемнены, внутренние – отключены. Мертвенные парализующие сети протянулись и обвили Элис. Все было кончено.

Магнитные кошки со стуком замкнулись, тряся Элис так, словно капитан Пеппер намеревался разорвать ее на части. Швы, которые Табита и роботы методично заваривали, лопнули и разошлись снова, как бумага. Взрывом застойного воздуха, в котором стоял запах пота и вспышкой тошнотворного флюоресцирующего света распахнуло два передних шлюза, и с обеих сторон на борт поднялись две громадные фигуры.

Табита была наверху, в кабине пилота, нагнувшись и рукой шаря под сеткой. Саскии нигде не было видно.

Вытаскивая свою сумку из кучи сваленных вещей, Табита зацепила ремешком замок белого фарфорового ящика. Замок подался, и крышка ящика со стуком отскочила.

Мигая и потеряв ориентацию, Тэл спиной взмыл вверх, растопырив зеленые крылья.

Изумленные этим неожиданным видением, захватчики схватились за оружие.

В этот момент Тэл увидел их в проходе, увидел оружие и распознал в них врагов. С оглушительным воплем торжества он взлетел в воздух.

– Брииитва пеммикан!

Он ринулся прямо на ближайшего из врагов, широко раскрыв клюв и растопырив когти, готовый к битве.

Его целью была огромная одноглазая женщина-трант с грубой повязкой на втором глазу. Ее воротник был красным и далеко выдавался из разорванного ворота засаленной ветровки. Через прорехи в ткани, сделанные для того, чтобы подчеркнуть ее мускулы, проглядывали старые рубашки. Ее джинсы полосами свисали вдоль длинных бедер; шелковистый мех в этих местах был покрыт пятнами масла и сажи. Из ее свободных веревочных сандалий торчали жесткие желтые когти. Она одним прыжком взлетела по трапу, держа в огромных, покрытых шрамами ручищах обрез. Кабина наполнилась обезьяньей вонью.

Когда Тэл пронзительно закричал и полетел вслед за ней, трантша, рыча и расправив уши, покачнулась, почему-то не готовая к тому, чтобы стрелять. Потом, увидев истинные размеры нападавшего, она коротко хохотнула, приподняла верхнюю губу и подняла огромное ружье, словно оно было весом не больше спички.

– Тэл! – закричала Саския, выглядывая сверху, с потолка, где она пряталась среди мертвых мониторов. – Осторожнее!

– Берегись перьев, – рявкнула трант своему напарнику, стучавшему по трапу стальными ногами.

Тэл ринулся вниз, нацелившись на единственный желтый глаз трантши.

Львиная голова завращалась, клыки свирепо защелкали в воздухе, но внеземная птица увернулась, в последнюю минуту скользнув вбок, чтобы укусить пиратку за ухо.

С гортанной бранью трантша повернулась, вскинула обрез и выстрелила.

Тэл взорвался в шаре фиолетового пламени.

Женщины пронзительно вскрикнули.

Трантша захохотала, а ее помощник протянул руку вверх, согнул ее и, как крюком, зацепил Саскию.

В воздухе стоял ужасающий запах горелого жира и перьев. Лохмотья почерневшего оперения опускались на палубу.

Табита с криком повернулась ко второму захватчику, пытаясь схватить Саскию. Но захватчик без всяких усилий отобрал ее, подхватив подмышку. Табита барабанила кулаками по его боку, но без всякого результата.

Это был большой черный робот: преобразованная конструкция высокой гравитации, догадалась Табита. Он шел прямо, как человек, зажимы на его ногах разрывали сети и царапали палубу. Его четыре руки напоминали толстые стальные шланги, торчавшие из соединений на хромированной скобе. Его грудь была похожа на бочку, конусообразно спускавшуюся до универсального сочленения его бедер. Голова была низким куполом из черного стекла. Внутри Табита различала слабо мерцавшие крошечные разряды.

Она порылась у себя в сумке в поисках чего-нибудь, любой вещи, которую можно было бы использовать как оружие. Там ничего не оказалось. А потом, в куче мусора, разбросанного по полу, она краем глаза заметила свой верный гаечный ключ. Табита нырнула за ним, еле увернувшись от бросившейся на нее трантши.

Табита схватила ключ и с силой замахнулась им, заставив трантшу попятиться к пульту, потом развернулась и бросилась на робота.

Раздался внезапный хлопок, и появилось облачко зеленого дыма. Скафандр Саскии повис в цепком захвате под мышкой робота. Саскии в нем больше не было. Каким-то образом она снова оказалась на потолке, повиснув на разбитом мониторе и лягая трантшу в лицо.

Табита издала вопль и снова бросилась на робота. Ее ключ со звоном ударился в неподвижную грудь, и ее руку ударило электрошоком.

– У-у-у!

Непроизвольно выронив ключ, Табита зажала пульсирующую от боли руку под левой рукой, крепко прижимая ее, пытаясь увернуться от робота. Но он протянул одну из руку ей за спину, и Табита ударилась о нее спиной. Это тоже было больно.

Рука безошибочно нашла ее талию и обвилась вокруг. Крючковатый кончик другой руки крепко стиснул левое запястье Табиты.

В скрежете механизмов Табита оторвалась от пола и повисла в воздухе.

Из этого унизительного положения она наблюдала за последними мгновениями обороны «Элис Лиддел».

Трантша схватила Саскию за ногу и стащила с потолка. Теперь она прижимала ее к своей груди, зажав ее горло рыжеватым предплечьем.

Саския задыхалась и кричала от боли, бесполезно вцепившись в руку трантши, запустив ногти в мех.

Трантша довольно зарычала. Потом стукнула Саскию по голове, и та сразу же прекратила свои фокусы.

Пираты вытащили пленниц через покореженный шлюз левого борта и понесли их в недра «Уродливой Истины».

Они вышли в закопченный отсек корабля. Стены были исписаны грубыми рисунками и граффити, пол был весь в выемках и исцарапан. Лужицы радужной слизи отмечали места утечки из лабиринта труб наверху. Здесь была гравитация. Здесь был воздух, и он был отвратительный.

Изогнувшись в объятиях робота, Табита повернула голову и в отчаянии бросила последний взгляд на свой верный старый корабль.

«Элис Лиддел» казалась такой несчастной, какой никогда не была. Она лежала в прострации на обломках своих шасси. Она заполняла отсек, как выброшенный на берег металлический кит, в ее иллюминаторах не было света, в ней не было жизни совсем. К царапинам и ссадинам, полученным на Венере, добавились раны и разрывы, нанесенные грубым обращением с ней пиратского брига. В ядовитом воздухе планеты джунглей погиб весь ее гордый медный орнамент. Ее ветровое стекло было безглазой ямой, крыша была голой.

На крыше что-то зашевелилось.

Робот тащил Табиту прочь, к двери, по ходу чуть не переломив ее надвое. Трант волокла за собой потерявшую сознание Саскию.

Именно трантшу и атаковал фраск.

Трантша жутко взвыла, и ее вопль зазвенел в металлических стенах. Фраск был у нее на спине, разрывая одежду, вырывая мех.

Саския качнулась вперед и упала на пол, но трантша ухватила ее за волосы. Она держалась за Саскию и одновременного колотила по когтям фраска, вонзившимся ей в плечо. Она казалась переросшим и слишком разряженным леопардом, старающимся стряхнуть с себя колючий куст, но у куста было много рук и ног, и они цепко обвились вокруг нее. Ее крики боли и ярости эхом отдавались в грязном помещении.

Роботу понадобилась одна-две минуты, чтобы оценить новую ситуацию, прежде чем он заковылял назад, на помощь напарнице, таща с собой и Табиту.

Табита пыталась сопротивляться, зацепиться каблуками, но это было бесполезно. Поверхность пола была скользкой, и она только беспомощно волочилась за роботом, а ее сумка била ее по бедру. Робот между тем небрежно протянул руку и забрал Саскию у трантши.

Трант ревела от боли и злости. Она подняла свое огромное ружье, но Табита видела: что-то остановило ее, и она не стала стрелять снова, хотя фраск, шипя и отплевываясь, пытался выдавить ей единственный глаз. Звуки, которые они издавали при этом, напоминали кошку, разъяренную только что разожженным костром.

Из дальнего конца корабля чей-то голос выкрикнул неразборчивую команду.

Робот прирос к земле. В его груди с жужжанием открылась панель.

Освобожденная от Саскии, трантша стояла, широко расставив ноги и работая ружьем, как ломом. Она злобно тыкала им между своей спиной и живой вязанкой хвороста, так крепко прилепившейся к ее плечам.

Из углубления в груди робота появился носик.

Трантша развернулась, с силой подняв дерущегося фраска. Теперь она стояла спиной к роботу.

Робот выстрелил.

Из носика в направлении боровшихся вырвалась под давлением струя пара. Она ударила фраска прямо в середину спины.

Фраска охватила судорога. Он свалился со спины измученной трантши и упал навзничь. Он стукнулся о грязный пол, вдруг потерял всю свою эластичность и свернулся, потрескивая, как моток замороженной веревки.

– Медленно, – критическим тоном сказал тот же голос, – очень медленно.

Теперь Табита видела его – маленького сгорбленного китайца, стоявшего в углу. Он был стар, его желтую физиономию обрамляли лохмы длинных, похожих на солому волос. На нем было черное вязаное пальто, спускавшееся ему до лодыжек, синие антигравитаторы и пара ювелирных очков в медной оправе, а в его наушник был вставлен образный усилитель. В костлявых руках он держал какое-то громоздкое устройство, что-то наподобие допотопной клавиатуры с идущими от нее антеннами. Тонким пальцем с почерневшим ногтем он нажал какую-то кнопку:

– Тарко, ты ранена? – спросил он.

Аэрозоль робота, дымясь, поник и спрятался в углубление. Панель за ним закрылась.

Трантша рычала и ворчала. Она подошла к фраску и толкнула его ногой. Он треснул и захрустел.

– Подбери это, – приказал старик.

– Об эт'м никто н'говорил, – пробурчала трантша.

– Подбери его, – повторил старик.

Трантша с отвращением протянула длинную коричневую лапу, схватила свернувшуюся вязанку и закинула ее на плечо, туда где он недавно висел.

Работая с панелью, старик направился к двери. Робот с лязганьем пошел за ним, бездумно таща за собой Табиту и Саскию.

Саския все еще была без сознания. Она висела в своей стальной петле, на ее бледном виске выделялась большая ссадина. Табита, как ни пыталась, не могла до нее дотянуться. Она поставила ноги на пол и, по крайней, сделала попытку идти.

В дверях она посмотрела на человека, принявшего командование. Его лицо было очень морщинистым, волосы – совершенно седыми. Тощая борода спускалась на грудь, и там вдруг что-то задвигалось. Табита увидела, что он носит живого синего скорпиона, прикованного цепью к булавке на пальто. Скорпион пошевелился, изгибая хвост, словно почуял свежую добычу.

– Капитан Келсо Пеппер, я полагаю, – сказала Табита.

Китайца это позабавило, он поднял голову и посмотрел на Табиту, его воспаленные глаза увеличивали стекла очков.

– О, нет, капитан Джут. Меня зовут Шин. Капитан Пеппер ожидает вас на мостике.

53

– Здрасьте, – сказал капитан Пеппер.

Это был белый человек средних лет, с мясистым лицом и белыми волосками, растущими из носа. Он сидел в кресле капитана, удобно сложив руки на своем брюшке. Трант Тарко стояла между Табитой и Саскией, положив огромные руки на их плечи. Саския пришла в себя и держалась прямо. Они забрали шлем Табиты.

Шин сидел у стены на сложенной груде выцветших подушек, с клавиатурой на коленях. Перед ним стоял черный робот, держа на весу фраска, свернувшегося в искусственной бутыли наподобие завязанной узлом рождественской елки. На невидимой поверхности бутыли сами по себе чертились светящиеся диагностические графики, голубые узоры данных, розовые нейрокарты расцветали и сплетались, словно разрастающиеся колонии планктона. Старик что-то радостно бормотал про себя на автономном китайском.

Мостик «Уродливой Истины» был даже еще более убогим, чем на «Элис Лиддел». Здесь стоял запах, как в клетке в зоопарке. Мусор был свален в углах и разнесен по всему полу. На стенах были распечатаны и нарисованы грязные картинки и жестокие призывы; потолок был закопченным от дыма. Большая часть оборудования, казалось, была наполовину демонтирована, из нее торчала неуклюжая новая обмотка. Но все экраны работали, и на пультах горели зеленые огни.

Чего нельзя было сказать об «Элис Лиддел».

На капитане Келсо был выцветший комбинезон и кепка, на которой было написано «КЕЛСО». Он ухмыльнулся при виде пленниц, но не сделал попытки подняться.

– Как дела? – любезно осведомился он.

– Отзовите своего снежного человека, и я покажу вам, как у меня дела, – сердито сказала Табита.

Капитан улыбнулся, приподняв верхнюю губу над пятнистыми, длинными, как у зайца, зубами. Его ярко-голубые глазки были все в морщинах и смотрели прямо:

– Не могу, – небрежно сказал он. – Вы можете пораниться.

– Сначала мы вас разорвали бы на части.

Капитан Пеппер изучал большой палец своей левой руки.

– Вот, это то, что называется желать невозможного. – Он снова поднял глаза, расправил комбинезон на коленях и задумчиво оглядел снизу вверх стройную фигурку Саскии. – А вы как? – спросил он. – Скажите же что-нибудь.

Саския вздернула подбородок:

– Мне нечего сказать пиратам.

Он скосил на нее глаза:

– Пиратам? – И хитро ухмыльнулся Тарко, оглядываясь, чтобы посмотреть, как понравилась эта шутка Шину. – Я здесь не вижу пиратов.

Табита сложила руки:

– Теперь вы еще скажете, что вы обычная дорожная полиция.

Капитан Пеппер откинул голову и захохотал:

– Полиция! Шин, ты слышишь? Тарко, слышишь? Дама считает, что мы полицейские!

Шин ухмыльнулся, прищурив глаза и подняв брови, а Тарко пробурчал:

– Слышу.

Капитан Пеппер вдруг помрачнел:

– Тогда почему не смеешься? – спросил он, понизив голос.

Трантша обнажила огромные клыки и послушно разразилась лающим смехом. Старик продолжал невозмутимо разглядывать свою находку.

Капитан Пеппер подвинул свой зад, поудобнее устраиваясь в кресле:

– Ну, вот что я вам скажу, леди, – заявил он и наклонился к ним, словно собираясь сообщить что-то конфиденциальное: – Мы и есть полицейские. Ну, что вы теперь об этом думаете? Капитан Пеппер работает на большую синюю собаку.

Он откинулся и стал играть с ободранной обшивкой своего кресла, скатывая ее обрывок между большим и указательным пальцем. Он взглянул вверх на женщин из-под своих белых бровей, снова бросив хитрый взгляд на Тарко, и продолжал говорить:

– Иногда мы – полицейские, иногда – нет! – объявил он так, словно это была замечательная шутка.

Саския презрительно выдохнула.

Табите хотелось соскользнуть на пол и заснуть, желательно навечно. До сих пор она была вся – воплощение ненависти и отчаяния, какого никогда раньше не испытывала. Эти подонки погубили Элис, а теперь им еще хочется поиграться перед тем, как погубить ее и Саскию. То, что они сейчас говорили и делали, если они еще могли что-то сделать, уже не имело значения. Может быть, если ей удастся разозлить этого расчетливого негодяя, он потеряет контроль и побыстрее покончит с ними. Но это значило, что надо мобилизовать еще какие-то силы, а она просто устала, так устала.

– Я знаю, кто вы, – сказала Табита.

Капитан Пеппер пропустил мимо ушей ее язвительный тон:

– Профессионалы, – сообщил он ей.

– Подонок, – очень отчетливо произнесла Саския.

При этом капитан Пеппер широко раскрыл глаза:

– О-о, – воскликнул он, – слышите что она говорит? Мы заполучили себе настоящую шаровую молнию! – Он хлопнул себя по бедрам и разразился хриплым, бронхиальным смехом вместе с трантшей Тарко, похлопавшей их по плечам в знак признания.

Это уже становилось утомительным.

– В любом случае, что вы тут делаете? – решительно спросила Табита. – Я думала, мы вас вырубили.

Капитан Пеппер продолжал ухмыляться:

– Вырубили нас! – эхом отозвался он. – Действительно вырубили. Вырубили Келсо Пеппера. Вырубили «Уродливую Истину». Немногие могут это сказать. – Он покачал головой. Неожиданно он снова стал серьезен. – У вас не было никакого права так поступать. И, сделав это, вы нам обоим наделали массу неприятностей. Слышите? – заорал он, почти поднявшись с кресла. – Целую кучу дерьмовых неприятностей!

Саския стиснула кулаки и бросилась вперед:

– Вы убили моего брата! – закричала она, вырываясь от Тарко. Тарко удержала ее одной рукой. Саския боролась, бешено сверкая глазами на них обоих: – Вы убили Тэла! А Марко остался там, внизу… – Она выбросила руку назад, показывая в ту сторону, откуда они прилетели, словно думала, что Венера находится где-то под палубами. – …медленно умирает на Венере из-за вас!

– Что вам от нас надо? – свирепо спросила Табита.

Капитан Пеппер снова медленно опустился в кресло. Он исследовал большой палец своей правой руки. Потом вытянул жесткий указательный палец правой руки, указывая прямо на голову Табиты.

– Ты, – сказал он. – Нам нужна ты. И он, – заявил он, ткнув большим пальцем в направлении фраска, безжизненно повисшего в воздухе перед своим престарелым исследователем. – Нам нужна ты и он, и нам нужен твой маленький кораблик. – Пеппер снова тупо ухмыльнулся. – И нам нужен ваш маленький черный приятель, который вырубил нам свет. Мы ведь уже его заполучили, да, Тарк?

Трантша посмотрела на своего капитана, покорно, тупо, непонимающе.

Внезапно, капитан, казалось, потерял к ним всякий интерес:

– Кое-кто хочет с вами увидеться, – сказал он. – А пока вы устраивайтесь здесь, как дома, слышите? Убери их, Тарко.

Трантша замурлыкала. Крепко ухватив их, она потащила Саскию и Табиту прочь от своего пребывающего в задумчивости капитана и любопытного механика – назад в шахту, мимо отсека, где лежала потерпевшая катастрофу Элис в луже своих собственных жизненно важных жидкостей; назад в недра корабля. Она бросила их в камеру.

Камера, хоть и маленькая, судя по всему, часто принимала посетителей. Предыдущие узники нацарапали свои имена и длинные вереницы условных дней на слизисто-зеленых стенах. Пища и что похуже были разбрызганы во всех направлениях, там и здесь виднелись следы ожогов от выстрелов. Внутри на двери не было ручки. Не было здесь и иллюминаторы, а лампочка едва светилась, но это не имело значения, потому что смотреть здесь все равно было не на что.

– Под'ждите, – сказала трантша.

Она взялась за сумку Табиты, стащила ее через голову девушки, а потом оттолкнула ее. Она стояла и мяла сумку в руках. Потом рывком открыла ее, сломав молнию и подозрительно заглянула внутрь:

– Что эт'за дрянь?

– Это моя дрянь, – заявила Табита, встав совсем рядом, готовая выхватить сумку, если представится возможность.

Тарко захохотала. Она с силой толкнула Табиту на Саскию, и они обе свалились на пол.

Трантша стояла в дверях и рылась в сумке Табиты, медленно выбрасывая вещи на пол: носок, скомканные квитанции, пластиковый мешок с тремя фруктовыми леденцами, слипшимися на дне. Потом она отвела руку и швырнула сумку в камеру вслед за ними.

– Радуйтесь н'нее, – сказала она и захлопнула дверь.

Табита слезла с Саскии, встала на четвереньки и вяло поползла к своим разбросанным пожиткам.

Она встала на колени, подтягивая сумку к себе по полу.

Глубоко в стенах содрогнулись и ожили мощные двигатели.

Саския была на ногах. Она стояла и била ногой по двери, решительно и с ненавистью.

За ее спиной Табита подняла рассыпающуюся книжку в бумажной обложке и небрежно прижала к себе, смяв книжку о свой живот.

Саския обернулась, оперлась на дверь, глядя вниз на Табиту.

– О-о-ох, – с горечью сказала она. – Вот. Вот, Табита. Держи. – Она присела на корточки, чтобы помочь Табите, не глядя подбирая вещи с пола. Посмотрела на то, что было у нее в руке: это был пакетик со старыми конфетами: – Вот, – сказала она Табите, подсаживаясь к ней и обнимая ее рукой за плечи. Потом сунула смятые конфеты ей под нос: – Съешь одну, – посоветовала она.

Глаза Табиты были закрыты. Она покачала головой.

Сев на пятки, Саския открыла пакетик из рваного пластика, разорвав его еще больше. Изучила его содержимое.

– Не хочешь конфетку? – спросила она.

Табита, замкнувшись в себе, не отвечала. Она сидела на полу на коленях, прижимая к себе книжку и свою сумку, – черная дыра, воплощение несчастья и поражения.

– Можно, я съем одну? – спросила Саския.

Табита тяжело кивнула головой. Ее подбородок опустился на грудь и там и остался, словно кто-то неожиданно усилил гравитацию, и ее голова стала слишком тяжелой, чтобы подняться.

С трудом Саския отделила липкий леденец от комка. Нахмурившись, она пыталась очистить его от целлофана.

– Ублюдки, – сказала она озабоченным тоном. Потом оставила свои усилия и сунула леденец в рот прямо в обертке. Она оглядела пол, заметила какой-то предмет, завалившийся под койку, протянула руку и достала его.

Это была гармоника Табиты.

Саския протянула ее на вытянутой руке.

– Табита! – безнадежно позвала она.

Табита не шевельнулась.

– Ох, пожалуйста, Табита.

Стоя на коленях, Саския обняла Табиту сзади, прижалась щекой к ее костюму.

– Все в порядке, – невнятно сказала она – ее рот был набит леденцом.

Тут Табита подняла глаза и, обернувшись, тупо посмотрела на Саскию.

– Что?

Саския тихонько и неодобрительно фыркнула. Скользнула руками с талии Табиты к ее затылку, где кончался воротник. Сжала напряженные мышцы и стала гладить ее волосы.

Табита немного посопротивлялась, потом позволила своей голове откинуться назад, на руки Саскии. Глаза ее снова закрылись.

Забытая, рассыпающаяся книжка выскользнула из крепко сжатых рук Табиты на скользкий пол. Табита не стала поднимать ее.

Лаская голову Табиты, Саския прижалась к ее спине. Дотронулась губами до ее щеки.

Табита так и стояла на коленях, пассивная, инертная.

Саския поцеловала ее в губы.

Из горла Табиты раздалось едва слышное бормотание.

Саския подняла голову:

– Что?

Губы Табиты сомкнулись и снова раскрылись, между ними мелькнул ее язык.

– Черная смородина…

Саския ласково хмыкнула:

– Давай, Табита.

Она встала, подняла Табиту, потом опустила ее на койку. Пальчики Саскии в два счета разобрались с застежками на костюме Табиты. Она мягко сняла с подруги костюм, уложила ее на спину и снова поцеловала, расстегивая жакет и водя своим руками фокусника по ее груди.

– Черная смородина, – пренебрежительно прошептала она.

Табита спала.

Саския с усилием стащила с нее жакет и брюки. Потом подняла сырое, сальное покрывало, подвинула Табиту на узкой койке и, освободившись от собственной одежды, сама скользнула следом.