Текст книги "Форсаж"

– Да… А это мне зачем? – продолжал Тони. – Нужно, чтобы эксперт все проверил – качественный ли товар… Я соглашусь на что-нибудь, что смогу быстро продать в Китайском квартале, продать кому угодно…

– Фотоаппараты! – вскричал Чарли. – У него есть японские фотоаппараты.

– Фотоаппараты я возьму, – сказал Тони в телефон. – И чтобы они были у меня к одиннадцати утра. Что? Я сказал, что на это согласен. Партия новых камер… Возможно, при покупке оптом они стоят меньше, чем пять миллионов. Позвонишь сюда в десять сорок пять, и мы вышлем – что?… Твоя мать будет… нет. Нет. Как только я получу свой документ, сучка ты поганая, тогда и рассчитаемся. – Он хрюкнул и вынул из кармана лакричный леденец. – А она не дура, эта девка. Одна из самых смышленых из всех, кого я встречал. И, похоже, мне удастся на этом наварить. – Он вручил телефон Чарли. – Она собирается достать сертификат об отгрузке на контейнер с новыми фотоаппаратами «Никон» и принести его сюда. Она умница, Чарльз.

– Слушай меня, – сказала Кристина Чарли. – Ты записал номер того типа из торговой конторы в Манхэттене?

– Да.

– Зачеркни его.

Чарли взглянул на лист бумаги.

– Зачем?

– Делай, как я говорю.

– Хорошо, – он зачеркнул номер.

– Ты помнишь имя? – спросила она.

– Какой-то Боб.

– Теперь Тони не сможет через него меня достать, – сказала она.

– О, – ответил Чарли, едва ли следуя за ходом ее рассуждений. – Что мне теперь делать?

– Назови мне имя своего банкира.

– Тед Фулман. «Сити-банк».

– Позвони, – сказала Кристина, – и скажи, что я сообщу ему детали. Это трехсторонняя сделка. Они предъявят мне сертификат об отгрузке, который содержит описание груза, в котором указан номер контейнера. Сертификат можно переоформлять на различных владельцев. Иногда такие документы подделывают, но у этого парня хорошая репутация. Я не утверждаю, что фотоаппараты не краденые, только говорю, что они находятся в контейнере. Деньги переводятся из банка агенту, тот выдает мне сертификат об отгрузке, и я отдаю его Тони. Потом он может ехать и забирать контейнер с фотоаппаратами.

– Похоже, теперь я понимаю.

– Так что позвони своему банкиру, Чарли, скажи, что меня зовут Салли.

– Хорошо.

Он был слишком измотан, чтобы все это понять. Когда она повесила трубку, он перезвонил Теду.

– Ты получил деньги от моего брокера?

– Да, – сказал Тед. – Дальше что?

– Мой представитель по имени Салли позвонит тебе и скажет, куда отсылать кредитное письмо. Извини за всю эту неразбериху, Тед.

– Так что за сделку ты затеял, Чарли?

– Черт возьми, Тед, ты подумаешь, что я с ума сошел. – Он пытался придать голосу оживленность. – У меня есть возможность купить дешево партию… икры. Причем сделку нужно оформить очень быстро. Доход от продажи должен быть большим, и я уже нашел покупателя.

Тед хмыкнул.

– Ты всегда был игроком, Чарли. Мы доставим письмо и вышлем бонды, как только нам позвонят.

– Супер, – выдохнул Чарли, уже едва способный говорить. – Спасибо, Тед, большущее спасибо. Она – Салли, я хочу сказать, – она позвонит. Спасибо.

Тони покачал головой.

– Не верю я, что эта девчонка появится здесь с сертификатом об отгрузке стоимостью в пять миллионов долларов. Ей нужно, чтобы они вписали ее имя, и все, товар у нее в руках, она может продать его кому угодно. Уж я-то бывал на этих портовых складах. Там творятся удивительные вещи.

– Итак? – спросил Моррис.

– Итак, нам нужно узнать у Чарльза, что она ему только что сказала, где она, установим наблюдение и возьмем тепленькой.

Зазвонил телефон Чарли, тубку взял Тони.

– Да, дорогуша, он все еще здесь. Он в порядке. Когда получишь сертификат об отгрузке, звони вот по этому номеру, – он продиктовал цифры. – А потом мы обсудим, как забрать груз. И даже не пытайся разыграть какую-нибудь из своих штучек. – Он повесил трубку. – После звонка по этому номеру ребята Пека узнают, где она находится, меньше чем за десять секунд, даже если она звонит по мобильному. Мы тут же выезжаем, а они стараются держать ее на линии. – Он наклонился и положил руку на капельницу. – Это наш запасной вариант, если Чарльз не окажет содействия.

Моррис повернулся к Чарли.

– Так ты нам скажешь?

– Что?

– Имя того парня, который продает камеры.

– Оно мне неизвестно.

Они хотят узнать, где офис Боба, понял он.

– Она дала мне только телефонный номер.

– Тогда – какой же номер?

Чарли бросил взгляд на исписанный лист бумаги и застыл.

– Она сказала мне зачеркнуть его.

Тони и Моррис молча посмотрели друг на друга. Потом Моррис с отвращением покачал головой.

– Ну и хитрющая же эта девка.

Теперь меня можно пускать в расход, осознал Чарли. Они могут прикончить меня прямо сейчас и ничего от этого не потеряют.

– При всем моем уважении, Тони, – сказал Моррис, – но твой запасной вариант не сработает, если она не позвонит по номеру, который ты ей дал.

– Она позвонит, – сказал Тони, – если хочет, чтобы ее мать была…

– Обожди, – сказал Моррис.

– Что такое? – спросил Тони.

– А ведь он помнит этот чертов номер, – сказал Моррис, входя в раж. Он указал на Чарли. – Только посмотри на него!

Он не помнил номера – ни за что на свете не вспомнил бы. Но если притвориться, что хитрит с ними, тогда они будут его пытать. То есть поддерживать жизнь. Может быть, он еще выберется из ловушки и доберется до Элли, чтобы поцеловать ее.

– Он знает номер! – заорал Моррис, губы у него были мокрыми. – Я вижу по его глазам!

– Он ее оберегает, – сказал Томми.

– Не делай этого, – предупредил Моррис.

– А почему бы и нет? – удивился Чарли.

– Так это твой ответ? – завопил Моррис. – Все, что ты можешь сказать?

Чарли сделал глубокий вдох. Что они могут с ним сделать за несколько часов? Он продержался три месяца в плену у северных вьетнамцев.

– Так ты нам скажешь? – Нет.

Моррис, не веря своим ушам, посмотрел на остальных, словно беря их в свидетели того, что его оскорбили, а затем перевел взгляд на Чарли.

– Ты понимаешь, что я обнажил твой спинной нерв?

– Я это понимаю, – ответил Чарли. – Я понимаю всю ситуацию.

Тони медленно поднялся со стула и сделал шаг вперед. Взгляд его был озабоченным.

– Сообщите нам телефонный номер, мистер Равич. Вы знаете, так будет лучше.

– Не могу, – сказал Чарли.

– То есть нам придется вырывать его из вас силой?

Каждая минута, пока я жив, подумал Чарли, дает мне шанс на следующую. Он повернул голову, насколько мог, и посмотрел Моррису в глаза. Во взгляде его была ненависть.

– Именно это я имею в виду, да. Моррис холодно кивнул.

– Тогда начинаем представление, – сказал он. Он выдернул иглу из спины. Чарли ничего не почувствовал. Все молчали. Моррис взглянул на часы – скоро вы взвоете белугой, мистер Чарли.

Спина превращалась в раскаляющуюся жаровню. От обжигающей боли Чарли извивался и вопил, словно раненое животное.

Они прижали его к столу, Моррис вынул плоскогубцы из ящика с инструментами. Он что-то выдрал у Чарли из позвоночника. От боли начались галлюцинации – ледяные червяки закопошились в одной из ног, анус начал сокращаться.

– Господи! – взвыл он. – Господи, помоги! Кто-то схватил его за руку. Он открыл глаза.

Моррис, улыбаясь чему-то, вложил в дрожащую ладонь Чарли окровавленный болт.

– У тебя начиналась костная атрофия, – объяснил он. – Вот болт и расшатался.

– О, пожалуйста, – прохрипел Чарли, – дайте только позвонить жене. – Он выпустил болт и распростерся на столе, боль пронзала его насквозь. – Только дайте мне телефон… и позвольте мне… – Но боль накатила снова. Он попытался нырнуть в себя. Я сумею продержаться, подумал он, знаю, что сумею. Он заметил, как Моррис рассматривает стальной кровоостанавливающий зажим. Я сильнее их, Элли, не беспокойся. Я и не с такими могу совладать. Его спина задергалась в конвульсиях, будто нервы и мускулы оказались в полном замешательстве, перед глазами поплыли красные огни. Они не смогут убить меня, милая, я обещаю. Он собирался держаться. Не терять сознания. Все будет в порядке, Элли! Скажи об этом Джулии. Скажи Бену.

«Бруклин-Квинс Экспрессвэй» Бруклин

28 сентября 1999 года

Если бы он был трусом, то вернулся бы в Ориент-Пойнт, руля и переключая передачи правой рукой, пользуясь правой полосой. Не так уж это и трудно. А там, подпрыгивая на кочках, покатил бы себе мимо ферм и лотков, с которых продают тыквы, мимо кафе, бензоколонок и общественных пляжей до затерянного проселка, где его хижина. Он вылезет из грузовика и одной рукой терпеливо перережет дубок, которым перегородил дорогу перед своим отъездом. Потом припаркует грузовик у самого дома. Осмотрит помидоры, кукурузу. Глянет на лиловую жимолость, что растет вдоль ближней стороны амбара. Как же хорошо! Трава высокая и мокрая. Он найдет ключ под устричной раковиной, займется домашними делами, а когда проголодается, отправится в харчевню, рядом с которой стоит школьный автобус, набитый дровами. Войдет, трус трусом, присядет, и, конечно, все уставятся на его культю и спросят, что случилось (а может, не спросят). В общем, ему на все наплевать. Просто дайте мне цыпленка, пожалуйста. Через пару дней любопытство поутихнет. Он будет сидеть у окна хижины и смотреть, как над океаном зарождается новый день, уступая место ночи. Но придет момент, и, как свойственно всем трусам, он спросит себя: «Почему ты не довел дело до конца? Не по зубам?…»

Он решил вернуться в город из-за Кристины. Кажется, за ней тянется большой долг Тони. Что за долг – понятия не имел, но это и не важно. Главное – поговорить с ней и помочь. Разве его вина, что ему отрезали эту проклятую руку и изуродовали ногу, еще он потерял зуб. Можно, конечно, умыть руки – сделал, мол, храбрую попытку, чтобы подставить плечо Кристине после отсидки, вот и поплатился сполна. К сожалению, ничего не получилось. Потерял свои деньги. Да, для утешения слова находились, но они скрывали ложь и пустоту.

Было семь утра, он осмотрел свой обрубок, пока сестра меняла повязку. Врачи пришили к открытой ране кожу, срезанную с его зада.

– Заживает хорошо, – сказала сестра.

– А когда снимут швы? – спросил Рик, щека все еще болела.

– Через две недели. Не раньше. Вам также наложили множество рассасывающихся швов.

– Значит, больше никаких проблем с этим не будет, правильно?

– Сейчас делают новые протезы, которые управляются нервными импульсами из культи, – сказала она. – Конечно, понадобится физиотерапия, чтобы…

– Да нет, я не о том, – перебил Рик. – Я просто хотел узнать, готов ли я к выписке.

– Ткани восстанавливаются довольно быстро, – объяснила она. – Но не нервы. – Она сняла повязку, целиком закрывавшую его левую ступню, и осмотрела небольшие темные струпья, образовавшиеся в тех местах, где прошла дрель. Ткань вокруг ран оставалась опухшей и болезненной, но инфекции не было. Лодыжка и ступня потребуют костной хирургии, конечно. Врачи и сестры спрашивали его, как он получил увечья: «Может быть, позвонить в полицию?» – «Нет», – сказал он.

Когда сестра ушла, правой рукой он дотянулся до стола, стоявшего рядом с кроватью, открыл ящик и вытащил Библию. Она была довольно увесистой. Он ударил Библией по культе пару раз, чтобы проверить, насколько та чувствительна. Не так уж и больно. Ударил посильней, под разным углом. Больно, конечно, но кровь не пошла.

К десяти часам он выписался из госпиталя и добрался до своего грузовика. Увидел, что они постарались: разодрали сиденье и разворотили бардачок в поисках даров от Пасхального зайца и Щелкунчика Джека. Деньги и дорожные чеки, разумеется, исчезли. Он вставил ключ зажигания, может, еще и мотор поломали. Однако тот завелся с пол-оборота.

Рик поехал в «Мейсис», где мать, бывало, покупала ему обновы каждую осень перед школой. На кредитную карту брата – «Американ экспресс» – купил туфли, носки, нижнее белье, костюм, рубашку и к нему галстук Переоделся в примерочной. Помогавшая ему продавщица была очень мила, таращила глаза на его бинты, но ни о чем не спрашивала. Одетый во все новое, он, осторожно ступая, прошел вверх по Бродвею, минуя покупателей из Нью-Джерси и чернокожих парней из Гарлема, искавших приключений. Мне нужны деньги, подумал он. Он вошел в магазин бытовой электроники, которым заправляли иранцы. Заметив на парне дорогую одежду, они тут же стали его называть «мой друг». Рик сказал, что его отец только что вышел на пенсию и ему хочется сделать серьезный подарок, что-нибудь долговечное.

– А сколько ты собираешься истратить? – спросил продавец.

Рик ответил, что цена его не интересует, нужно самое лучшее. Только самое лучшее для моего отца. Сперва ему предложили телевизор с широким экраном за три тысячи долларов, но он объявил, что хочет только самое лучшее, и продавец сказал:

– Совершенно с тобой согласен, мой друг. Возьми самый лучший.

С Полом как-нибудь расплачусь позже, решил Рик. Он притворился, что выбирает между телевизорами за восемь и одиннадцать тысяч.

– Оба по отличной цене, мой друг, – не закрывал рот продавец. – Мы тебе сделаем скидку. Ты у нас покупаешь первый раз. Если доволен, значит, вернешься. Мы это знаем. Моя семья торгует двести лет.

Рик выбрал телевизор за одиннадцать тысяч и спросил, хороший ли это выбор.

– Очень хороший. – Они погрузили телевизор в грузовик.

– У тебя очень хороший вкус, – сказал иранец.

К полудню он сидел в баре в Квинсе, где обменял телевизор на ланч, три тысячи долларов наличными, пистолет «Ругер-22», винчестер двенадцатого калибра и по коробке патронов для них. Потом он приобрел длинное демисезонное пальто, пару кожаных перчаток, степлер, электробритву, переходник, который можно было подключать к гнезду зажигалки в машине, упаковку ваты, моток скотча, швейцарский армейский нож и пилу по металлу. Сидя в грузовике под эстакадой ФДР недалеко от мужика, который выбрасывал строительный мусор в Ист-ривер, Рик аккуратно отмерил длину ствола, приложив его к культе. Потом открыл дверь, прижал ружье ногой и отпилил от ствола примерно фут. Положил обрез в левый рукав пальто, набив его ватой, и степлером прикрепил набитую ватой же перчатку к обшлагу. Ножом надрезал рукав, чтобы можно было правой рукой достать спусковой крючок. Наконец, неуклюже прикрепил лентой приклад ружья к концу культи и натянул пальто. Ружье было спрятано. Ствол ружья сунул в глубокий левый карман. В правый положил заряженный пистолет. Рик Бокка, прошептал он, ботта-бинг, ботта-бум.

Потом, подправив зеркало заднего обзора, побрил голову и бороду, стараясь не касаться раны в щеке. Волосы падали на рубашку и брюки. Совсем как в старые деньки перед соревнованиями по культуризму. Стрижка заняла больше времени, чем он ожидал. Без волос, однорукий – он выглядел как старый хрен. Пол поможет мне предпринять следующий шаг, – уговаривал себя Рик. Он еще раз ударил по культе, чтобы проверить, насколько она чувствительна к боли. Вполне терпимо. Так, значит, вы отрезали мою чертову руку. Молодцы! Зря не убили, подумал он, было бы куда лучше, если бы убили.

Он припарковал грузовик в очередном гараже и сел на паром в Стейтен-Айленд. Он держался за поручень и думал о Мэри, жене Пола. Она была славной женщиной, хорошей матерью двух сыновей. Возможно, она знает, чем занимается Пол. Да и как не знать? Одна из тех женщин, которые идут на компромисс. Мир полнится ими, подчас подобные браки бывают очень удачными. Шоппинг, и дни рождения, и нижнее белье Пола, сложенное в шкафу. Еда для собаки, коробки для ланчей, пакеты с продуктами. Определенный сорт пива в холодильнике. Стопка домашних счетов на столике рядом с холодильником, чтобы Полу удобней было их оплачивать, пока он смотрит регби по вечерам в понедельник. Ему явно повезло с женой.

Думая о Мэри, он вспомнил слова Кристины: «Никогда не выйду замуж, никогда не буду верной одному мужчине, даже тебе, Рик». В ответ он кивал. Многие женщины, между прочим, говорили ему нечто подобное. Чтобы он не особенно обольщался на их счет и не думал, что они в его власти. Что ж, так тому и быть – ты готов к тому, что женщина может оставить тебя в любой момент. Любая из них может. Вот и мать, которую он горячо любил, покинула его: она умерла.

Прибыв на Стейтен-Айленд, он сел в такси и вышел из него за несколько кварталов от дома Пола. Ружье в рукаве пальто оказалось тяжелее, чем он ожидал. Видно, его левое плечо ослабло, да и неудобно было ходить. Он шел медленно, как человек, которому некуда торопиться, остановился напротив живой изгороди, окружавшей дом Пола, которая выглядела так, будто ее подровняли пять минут назад. Обернулся – не заметил ли кто, как он юркнул на дорожку, ведущую к дому. На асфальте валялся велосипед. Он осторожно прошел за угол и заглянул в окно гаража. Таун-кара, машины Пола, не было. Надо его ждать, значит, его еще нет дома. Рик помочился в кусты, потом исследовал окно гаража на предмет сигнализации. Обнаружил крошечные пластины с контактами с внутренней стороны посередине оконной рамы. Ни открыть окно, ни разбить стекло – сигнализация была бы немедленной.

Внезапно внутренняя дверь, ведущая из кухни в гараж, открылась, и появился десятилетний Пол-младший, уже вернувшийся домой из школы. Он нажал кнопку рядом с кухонной дверью, и дверь гаража с грохотом поднялась. Потом втащил сюда велосипед.

Голова Мэри появилась в дверном проеме кухни.

– Не оставляй здесь велосипед, папа переедет его машиной.

– Не, не переедет.

– Очень даже запросто переедет.

– Папа хороший водитель, – проканючил мальчик.

– Папа очень хороший водитель, но он устает к концу дня и надеется, что велосипед будет стоять у стены гаража, а не валяться посередине.

Дверь кухни закрылась. Мальчик переставил велосипед, как велела мать, и опять нажал кнопку гаражной двери. Дверь поехала вниз. Рик наблюдал в окно, как мальчишка внутри гаража подобрал садовую мотыгу и взмахнул ею, словно бейсбольной битой.

– Макгвайя отбивает… и отправляет мяч… на второй ярус! – Он взмахнул мотыгой, восхищаясь собственной силой. Затем его внимание привлек тридцатифунтовый мешок с торфяным мхом, и он, злобно размахнувшись мотыгой, вонзил лезвие в пластик. Сразу же после удара взвилось облако сухого мха. Этот акт вандализма только раззадорил мальчика, и он самозабвенно нанес мешку со мхом серию смертельных ударов, издырявив его так, что тот начал истекать сухим коричневым мхом из полудюжины зияющих ран.

– Поли! – послышался раздраженный голос матери.

– Щас, щас! – Мальчик нанес последний удар, промахнулся, задев мотыгой газонокосилку. Швырнул свое оружие в угол гаража и бросился в кухню.

Вот вернется Пол, подумал Рик, улыбаясь, въедет в гараж и увидит рассыпанный по всему полу мох, и кое-кому не поздоровится. Он страстно любит порядок во всем, может быть, из-за того семейного хаоса, в котором вырос. Смерть родной, а потом и приемной матери, раздражительный и непредсказуемый отец, много пьющий и подчас не вылезавший из кровати неделями. Мочившийся в горшок, который он оставлял за дверью спальни. Вся моя депрессия от него, говорил себе Рик частенько. А вот Пол впитал ее, но переварил. Этого у него не отнять. Начал заправлять делами отца, занимаясь в колледже. Делал все, чтобы у Рика было достаточно денег на бейсбольные шиповки, кино и все остальное. Пол выбрал правильную карьеру, правильную женщину. Таким положительным мне никогда не стать, признался Рик себе.

Облокотившись на стену гаража, он просидел на корточках целый час. К чему мальчикам видеть его щеку и руку, еще испугаются, не хотел заходить с парадного крыльца. Мысли вернулись к Кристине. Нашел ли ее Тони?

Он услышал шум подъезжающей машины. Вот она остановилась, дверь гаража поднялась, и машина вкатила внутрь. Рано вернулся домой – может быть, у другого сына сегодня в школе футбольный матч, подумал Рик. Он вышел из-за угла гаража, когда Пол выключил мотор.

– Пол.

Тот поднял на него испуганные глаза.

– Рик?

– Мне нужна твоя помощь, Поли.

Пол уставился на него, оценивая ситуацию.

– Рик, эй, – что у тебя с лицом? И рука как будто?…

Рик стянул пальто и продемонстрировал Полу забинтованную культю.

– У меня крупные неприятности, Поли.

– Давай проедемся, – сказал Пол. Выезжая из своего квартала, Пол позвонил Мэри и сказал, что его отозвали по срочному делу.

– Извини, – сказал он и повесил трубку. – Она сильно расстроилась.

– У одного из твоих мальчишек сегодня футбольная игра?

– Нет. – Пол тяжело вздохнул.

– Что тогда?

– Мы должны были поехать на прием к врачу.

– С ней все в порядке? – спросил Рик. Пол кивнул.

– Да. Просто небольшое… Впрочем, не важно. Не беспокойся об этом, с ней все в порядке.

Через несколько минут они подъезжали к Веразано-бридж, ведущему в Бруклин. Рик тяжело задышал.

– Они мою чертову руку отрезали, Поли. И ногу изуродовали.

Пол молчал.

– Куда мы едем? – наконец спросил он.

– Мне все равно.

– Тогда поедем по мосту, – решил Пол. – Полюбуемся панорамой.

Очертания Южного Манхэттена, сверкавшего огнями на фоне неба. Крошечные лодки, разбросанные по водной глади порта…

– Я думаю, они могли схватить ее, Пол. Ты понимаешь, Тони, и Пек, и этот тип Моррис.

– Почему?

– Я им сказал, где она.

Пол слушал и следил за движением на мосту.

– Мне нужно, чтобы ты отвез меня к Кристине, – сказал Рик.

– Я не знаю, где она.

– Ну же, Поли, помоги мне.

– Я не могу.

– Обожди-ка. – Рику было тяжело и тошно, но он попытался собраться с мыслями.

– Что такое? – спросил Пол, глядя вперед.

– Ты меня не спросил.

– О чем?

– Как они меня нашли. Пол сидел не шевелясь.

– Да, – наконец произнес почти брезгливо. – Ты прав, Рик. – Он направил машину вверх по эстакаде, ведущей через Бруклин к Манхэттену, мимо верхушек деревьев и плоских крыш, залитых гудроном. – Я не спросил.

– Ты знал?

– Да, – ответил Пол холодно. – Конечно, знал.

– Знал про мою руку?

– Они должны были положить ее в ящик со льдом.

Рик поднял обрез, взвел курок, направил набитую ватой левую перчатку на заднее стекло и выстрелил. Выстрел проделал в стекле дыру, образовав кратер величиной с грейпфрут. Сквозь дыру ярко пробивался солнечный свет и голубело небо. Перчатку изодрало в клочья.

– Рик, какого черта!

– Они мне руку отрезали, Пол! И ты их не остановил?

– Потому что я думал, что ты украл пять миллионов долларов у меня и Тони!

– Ни хрена я не украл.

– Нет, украл, парень! – Пол забарабанил по рулевому колесу, раздался сигнал клаксона. – Не смей мне говорить, что вы с Кристиной чистенькие! Она села в тюрьму, а ты поджидал, пока она выйдет.

– Это неправда, Пол!

– Не лги мне, черт тебя побери!

– Я клянусь, Поли, я ничего не знаю.

– Как не знаешь, Рик? А та последняя работа! Не помнишь?

– Кондиционеры?

– Да.

– Куча гребаных кондиционеров. О каких деньгах разговор?

Пол вздохнул.

– В той фуре было десять коробок с деньгами. Рик. Нам нужно было вывезти деньги из Майами. Там их трудно теперь отмывать. Деньги накапливались. Мы не успели отмыть пятьдесят или шестьдесят миллионов. Человек, который этим занимался, вдруг заболел. Рак кожи. Сперва у него появилась маленькая черная родинка, а на следующий день он уже умирает. Так что Тони решил отмывать эти деньги в Нью-Йорке в течение какого-то времени. До самой Вирджинии мы везли их на двух машинах, а потом перегрузили в фуру с кондиционерами.

– Я не знал!

– А тебе и не следовало знать. Деньги были в мелких купюрах. Пятидесяти– и стодолларовые купюры старого образца. Коробки помечены. Не зная, что ищешь, деньги нельзя было найти. Мы решили, что их отгрузит и заберет Френки. – Пол притормозил, пропуская пикап частной курьерской компании. – Потом операция сорвалась, копы стали появляться прямо из воздуха, и мы до сих пор не знаем, почему. После того как они наложили арест на фуру и кондиционеры, мы через час нашли Френки, и он предъявил те коробки, которые успел отгрузить. Сказал, что нашел только восемь из десяти. Он поклялся. Мы ему поверили. И не без оснований. Он приехал вовремя, и показания его одометра это подтвердили. В микроавтобусе была видеокамера, о которой он даже не знал. Кроме того, напротив разгрузочного дока – еще одна камера. Нам удалось раздобыть пленку раньше, чем ее обнаружили копы. На ней заснято, как он сгружает восемь ящиков с фуры и ищет остальные. Там даже видно, как он их ищет.

– И что? Я ничего об этом не знал, – сказал Рик.

– Ты был настолько погружен в свои любовные страстишки, что ничего не сознавал, Рик. – Пол взглянул на него. – На то, чтобы добыть видеозапись, у нас ушло три месяца. Френки все это время находился дома, как мы и условились. Он сказал, что ему нечего скрывать. Отдал нам свои машину, паспорт и сообщил номера банковских счетов. Потом мы решили, что две коробки с деньгами как-то перемешались с теми, которые были захвачены полицией. Мы потеряли уйму времени, чтобы найти кого-нибудь, кто мог бы проникнуть на склад с вещественными доказательствами. На полицейский склад, ты понимаешь. Я, кстати, до сих пор не знаю, где он находится. Пересчитали коробки, двух не хватало. Мы опять к Френки. Сказали, что убьем его детей. Он разрыдался. Клялся, что не виноват. Ведь мог коп украсть коробки, так? Или, может, в суматохе их куда-нибудь засунули. Мы от него отстали, и он вернулся к работе.

Итак, мы спрашивали себя: куда же, к дьяволу, могли задеваться эти две коробки? Тогда мы заплатили нашему человеку, чтобы он опять вернулся на склад и все перепроверил. На это тоже ушло время. Мы опасались, что полиция продаст кондиционеры на шерифском аукционе. Может быть, нам придется их купить, рассуждал Тони. Словом, платим человеку, чтобы он вскрыл каждую хренову коробку, все до единой. Даем ему степлер, чтобы после их запечатать. Никаких результатов. Тогда мы опять проанализировали всю ситуацию, медленно и тщательно. Кристина в тюрьме, значит, никуда деться не могла. А ты был не в себе и всегда полупьяный. Тони сказал: «Давай будем просто за ним наблюдать». Мы знали, что ты спрятал кое-какие деньги в подвале тетушки Евы. Но это были не наши деньги (в сотенных купюрах).

Мы пасли тебя. Ты работал на рыбацкой лодке, якшался с одной разведенной толстозадой домохозяйкой. Мы ей платили, чтобы она передавала все, что ты скажешь. Кроме того, прослушивали ее телефон, на случай если она соврет. Но ситуация не прояснилась. Ты вел себя так, как будто у тебя вообще нет денег. Часами возился в огороде с помидорами. Мы следили и выжидали.

В тюрьме дали взятку, нам докладывали о каждом телефонном разговоре Кристины. Ничего. Даже с матерью – ни слова о деньгах. Куда же они делись? Никто ничего не слыхал. Обычно слухи всегда начинают ползти. Может быть, этих денег вообще не было? Все это выросло в большую проблему. Все же пять миллионов долларов. Между тем Френки начал вести себя странно. Начал дергаться и суетиться. Видно, больше не мог выносить давления. Он переехал в Феникс. Начал ездить в Лас-Вегас. Мы за ним следили, проверяли, что он делает. Я с ним поговорил. Он сказал: «Проверьте мои финансовые отчеты. Проверь каждый дерьмовый чек, Пол». Оказалось, что он хранил каждый чек. Я бухгалтер, уж я могу об этом судить. Он мог отчитаться за каждые десять центов расходов и доходов. Мы сверили его дебет и кредит. Он был совершенно чист.

Рик исподволь наблюдал за Полом, они избегали встречаться глазами. Он знал все его манеры. Пол входил в возраст отца той поры, когда Рик был молодым, и стал сильно походить на него. Мы связаны кровным родством, но мы не одна семья.

– Так вот, – продолжал Пол, направляя машину к манхэттенскому мосту. – Мы понимали, что две коробки исчезли где-то между Вирджинией и Нью-Йорком. На грузовике не было системы спутникового слежения, потому что кто-то другой мог таким же образом следить за грузовиком. Сочли, что это может стать уликой. Тебя не стали допрашивать, чтобы ты не думал, что находишься под подозрением.

Мы знали, сколько миль было на счетчике грузовика, когда он выехал. И нам нужно было выяснить, сколько теперь. Для этого выкупили грузовик на шерифском аукционе. Оказалось, что какой-то козел накрутил на нем лишних около трехсот миль (сверх того, что показывал счетчик). У вас с Кристиной просто не было времени для такой поездки. Мы решили, что полиция использовала грузовик в одной из своих операций. Тем не менее вывернули его наизнанку, все искали местечко с спрятанной заначкой. Ничего не нашли.

Теперь Рик вспомнил. Они съехали с магистрального шоссе к западу от Филадельфии и позавтракали с родителями Кристины. Тони он об этом не сказал, поскольку тот запретил менять маршрут. Кристина попросила тогда: «Мы так близко, всего десять миль. Я по ним соскучилась, особенно по отцу». Отец ее выглядел неважно. Исхудавший, кашляющий, несмотря на летний зной. Взволнованный скорым переездом во Флориду. Рик прилег соснуть в гостевой спальне, устав от езды. Проспал всего лишь с час, не больше. Потом они опять выехали на трассу, ведущую в Нью-Йорк, и вляпались прямо в эту чертову заварушку с полицией. Неизвестно откуда налетели копы. А всего-то и дел было что фура с кондиционерами. Вот такая хреновина.

Они выехали на манхэттенский мост, по которому прямиком попадали в Чайна-таун. Движение было плотным, бампер к бамперу. Пол прочистил горло.

– Это она взяла коробки, Рик.

– Я этому не верю.

– Она выгрузила коробки из фуры, спрятала их, придумала, как вызвать полицию, и отправилась в тюрьму. Ты ничего не знал. Это мы выяснили, отрезав тебе руку. Ты ничего не знал. У нее хватило ума не говорить тебе.

– Все это вздор, – сказал Рик, чувствуя себя озябшим и одиноким.

– Эй, мы тебе руку отрезали, чтобы выяснить, знаешь ли ты об этом! Я говорил Тони, что ничего не знаешь, но он мне не поверил! Я пытался дать тебе возможность выпутаться! – на крик заговорил Пол. – Я дал тебе кредитную карту и деньги. Всякий раз, когда ты пользовался ею, я получал информацию в течение десяти минут. Это запросто можно сделать. Скажем, как, например, в случаях, когда карта на имя несовершеннолетнего. Я знал, что таким образом могу за тобой проследить, если понадобится.

– Так вот как они меня разыскали в том поганом публичном доме?

– Да, да, Тони настоял. – Пол притормозил, следуя за такси – Я высчитал, что рано или поздно мы ее разыщем. Но ты должен был оставаться в игре.

– Ведь ты знал, что я останусь.

– Я так и думал, да. – В голосе Пола чувствовалась усталость. Он не любил проблем, конфликтов и всяческую неразбериху. Он любил деньги. Но одного без другого не бывает.

– Они правда должны были положить мою руку в ящик со льдом? – спросил Рик, перекладывая обрез.

– Да.

Выхлопные газы просачивались в разбитое стекло.

– Они этого не сделали.

– Это Тони сводил со мной личные счеты. – Пол потер глаза. – У нас с Тони были проблемы. Он стал неуравновешенным.

– Может быть, он тот самый, кого мне нужно пристрелить?