Текст книги "Политическая наука №3 / 2014. Посткоммунистические трансформации: Политические институты и процессы"

Рисунок 10

Моделирование последствий минимальных значений голосования на переходы, 1997–2001

Примечание: Цифры, полученные отдельными процедурами моделирования, основаны на модели из таблице 4. Каждый столбик представляет предсказанное количество депутатов, которые покинут партию к концу срока на основании различных минимальных значений переменной «голосование».

Рисунок 11

Моделирование последствий минимальных значений голосования на переходы, 2001–2005

Примечание: Цифры, полученные отдельными процедурами моделирования, основаны на модели из таблицы 4. Каждый столбик представляет предсказанное количество депутатов, которые покинут партию к концу срока на основании различных минимальных значений переменной «голосование».

Параметр институционализации

В данном разделе мы рассмотрим ход и перспективы развития институционализации законодательной партии в Польше и ее последствия для сравнительной политологии в целом. Поступая таким образом, мы начнем с акцента Грейфа и Лэйтина на параметрах или условиях, при которых институт может стать самостоятельным органом. Затем мы перейдем к анализу квазипараметров. Квазипараметр устанавливает пределы институциональной самооценки органов. Тем не менее на его значение может оказать влияние процесс институционализации самостоятельных органов. Если институт способен расширить значения параметров для реализации своих основных транзакций, тогда он может характеризоваться как самостоятельно усиленный институт.

Рисунок 12

Моделирование последствий минимальных значений голосования на переходы, 2005–2007

Примечание: Цифры, полученные отдельными процедурами моделирования, основаны на модели из таблицы 4. Каждый столбик представляет предсказанное количество депутатов, которые покинут партию к концу срока на основании различных минимальных значений переменной «голосование».

Наши результаты показывают, что законодательные партии в Польше более склоны к институционализации, если им удается убедить своих членов в том, что это поможет привлечь голоса. Результаты моделирования могут предоставить данные для параметра, который определяет способность законодательной партии усилить себя как институт для своих депутатов: 10% депутатов, покидающих партию в течение срока, – разумный максимум для институализированной совокупности политических партий. И действительно, Геллер и Мершон [Heller, Mershon, 2009, p. 11–13] наблюдали больше 10%, только если партии находились в процессе институционализации или претерпевали системные изменения. С помощью наших моделей мы оценили параметр общественной поддержки для всех парламентов в 0,4 и менее (кроме периода 2001–2005 гг., для которого значение параметра составляет больше 1). В трех из четырех парламентах польские депутаты не меняли партии до тех пор, пока их партии не теряли общественную поддержку. Польские политики электорально чувствительны, но не гиперчувствительны.

Во всех четырех парламентах начиная с 1993 г. среднее значение минимума для переменной голосования было 0,1. Тем не менее модель для парламента 2001–2005 гг. предполагает совершенно другую ситуацию, в которой депутаты паникуют и покидают партию, как только она начинает терять общественную поддержку. Если бы значение параметра общественной поддержки во всех парламентах было больше 1, тогда процесс институционализации был бы крайне маловероятен, так как все партии не могут сохранять популярность.

Если партия в состоянии уменьшить значение параметра, при котором она может придать самой себе силу, это может быть описано как самоусиление. Партии, которые могут предотвратить партийные переходы в течение одного срока, в дальнейшем должны быть менее уязвимы перед параметром общественной поддержки. С этим механизмом самоусиления партии, которым удается переизбраться на выборах в парламент, должны с большей вероятностью сохранить общественную поддержку, чем новые партии. Наиболее очевидный показатель этого механизма – это волатильность. На протяжении пяти выборов не было ни четкого снижения, ни даже тренда на снижение по индексу волатильности у Педерсена [Pedersen, 1979] или блоку волатильности у Бартолини и Мэйра [Bartolini, Mair, 2007] на протяжении пяти выборов [Gwiasda, 2009, p. 358]. Пауэлл и Такер [Powell, Tucker, 2008] разделили волатильность на два типа, которые особенно актуальны для наших целей. Тип А – это волатильность в результате появления и исчезновения партии, в то время как тип Б – это волатильность среди стабильных партий. Таким образом, мы обнаружили надежный механизм давления в стремлении партий получить голоса, но эти партии не сумели адаптировать данный механизм по отношению к себе. Установка партии на получение голосов кажется потенциальным путем к институционализации, который до сих пор не увенчался успехом.

Институционализация польских партий стала предметом дебатов среди специалистов в стране. Несколько лет назад некоторые авторы [Szczerbiak, 2007; Markowski, 2006] выразили скептицизм по поводу перспектив институционализации в ближайшем будущем, но недавно Гвиазда [Gwiazda, 2009] стала утверждать, что польская партийная система переживает институционализацию. Теория и данные, представленные в данной статье, приводят к выводу, что аналитики должны быть осторожны с выводами, чтобы не делать чрезмерный упор на такие переменные, как переизбрание правительства или акцент только на политический курс. Вместо этого мы советуем сосредоточиться на мерах, которые важны для партий, нацеленных на получение голосов. Общественная поддержка основных партий на выборах в парламент 2007–2011 гг. до сих пор остается стабильной [Centrum Badania Opinii Społecznej, 2010], и количество переходов из партий минимально. Угроза может исходить от изменений параметра порога переходов или от резкого снижения общественной поддержки. Учитывая, что только в одном парламенте был перейден порог со значением 0,4, первый сценарий кажется маловероятным. Одной из очевидных причин внезапной и массовой потери популярности стал коррупционный скандал [Manys, 2009], но самая многочисленная партия в парламенте вышла из этого кризиса практически без потерь [Manys, 2010].

Заключение

Партийная институционализация является центральной проблемой в политологии. В существующей литературе наблюдается тенденция понимать институционализацию как синдром, а не причинно-следственную модель. Такие синдромы предоставляют нам возможность задокументировать изменения, но не позволяют их объяснить. Более того, исследования по институционализации преуменьшают или даже игнорируют различия между типами партий. Мы используем подход к институционализации партии, который является одновременно конкретным и гибким. Он конкретен, поскольку мы определяем специфические и поддающиеся измерению основные транзакции политической партии, ее самопринуждение и самоусиление. Он гибок, потому что мы выделяем три пути к институционализации: нацеленность на голоса, должности или политический курс.

Мы полагаем, что наше исследование Польши демонстрирует потенциал данного подхода. Число переходов из одной партии в другую, изменения стимулов делают Польшу удачным казусом для исследования. Мы показываем, что партийные переходы, которые подрывают институционализацию политических партий, обусловлены стремлением к получению голосов. Перспективы смены партийной принадлежности при получении должности и проведении определенного политического курса в Польше периодически кажутся правдоподобными. Польские депутаты меняют партию для того, чтобы увеличить свою политическую выживаемость, а не из краткосрочных стремлений получить повышение в должности или хаотичное и поляризованное политическое пространство. Наш эмпирический метод позволяет нам обеспечить количественную оценку важного параметра партийной институционализации – общественной поддержки. Политические партии в Польше могут выжить, если их общественная поддержка превышает 40% от полученного результата на предыдущих парламентских выборах. Именно это оказывается наиболее вероятным путем институционализации польских политических партий.

Полученный результат имеет важные последствия для политической науки. Все переменные, упомянутые в данном исследовании, за исключением идеологизированных партий «правого» крыла, могут быть использованы в других контекстах для проверки интересной гипотезы: имеет ли партия, члены которой меняют партию в других контекстах, ту же самую общественную поддержку с пороговым значением в 40% от предыдущего электорального результата? Если да, то, с одной стороны, партийной институционализации угрожает нестабильность общественного мнения. С другой стороны, партии, которые хотят институционализироваться, должны убедить своих депутатов, что они смогут сохранить поддержку избирателей, а не заманивать получением трофеев в виде должностей и политических общественных благ.

Приложение

Таблица 6

Репликация поэтапного подхода

Литература

Bartolini S., Mair P. Identity competition and electoral availability: The stabilization of European electorates 1885–1985. – Colchester: European consortium for political research, 2007. – 327 p.

Benoit K., Laver M. Party policy in modern democracies. – L.: Routledge, 2006. – 243 p.

Bértoa F. Party system institutionalisation and the quality of democracy in Eastern Europe: DISC working papers 2009/7. – Budapest: Central European univ. centre for the study of imperfections in democracy, 2009. – 32 p.

Building democratic institutions. Party systems in Latin America / Mainwaring S., Scully T. (eds). – Stanford, CA: Stanford univ. press, 1995. – 578 p.

Centrum Badania Opinii Społecznej // PrefencjePartyjne w Maju.Komunikat z Badan´ BS/62/2010. – Warsaw: Centrum Badania Opinii Społecznej, 2010. – 452 p.

Depauw S., Martin S. Legislative party discipline and cohesion in comparative perspective // Intra-party politics and coalition government / D. Giannetti, K. Benoit (eds). – L.: Routledge, 2009. – P. 103–120.

Desposato S. Parties for rent? Ambition ideology and party switching in Brazil’s chamber of deputies // American journal of political science. – Hoboken, NJ, 2006. – Vol. 50, N 1. – P. 62–80.

Półmilionowe weksle-straszaki Leppera niewaz˙ne // Gazeta Wyborcza. – Warszawa, 2005. – Mode of access: http://wyborcza.pl/1,76842,2893467.html (Дата посещения: 07.05.2014.)

Greif A., Laitin D. A theory of endogenous institutional change // American political science review. – Cambridge, 2004. – Vol. 98, N 4. – P. 633–652.

Gwiazda A. Poland’s quasi-institutionalized party system: The importance of elites and institutions // Perspectives on European politics and society. – L., 2009. – Vol. 10, N 3. – P. 350–375.

Heller W., Mershon C. Party switching in the Italian chamber of deputies // Journal of politics. – Cambridge, 2005. – Vol. 67, N 2. – P. 536–559.

Heller W., Mershon C. Introduction: Legislative party switching, parties, and party system // Political parties and legislative party switching / Heller W., Mershon C. (eds). – N.Y.: Palgrave Macmillan, 2009 a. – P. 3–28.

Heller W., Mershon C. Integrating theoretical and empirical models of party switching // Political parties and legislative party switching / Heller W., Mershon C. (eds). – N.Y.: Palgrave Macmillan, 2009 b. – P. 29–54.

Heller W., Mershon C. Conclusions // Political parties and legislative party switching / Heller W., Mershon C. (eds). – N.Y.: Palgrave Macmillan, 2009 c. – P. 287–294.

Huntington S. Political order in changing societies. – New Haven: Yale univ. press, 1968. – 263 p.

Janda K. Laws against Party switching defecting or floor-crossing in national parliaments: Paper delivered at the World Congress of the International Political Science Association. – Santiago, 2009. – 12–16 July.–30 p. – Mode of access: http://www.partylaw.leidenuniv.nl/uploads/wp0209.pdf (Дата посещения: 07.05.2014.)

Kato J., Yamamoto K. Competition for power: Party switching and party system change in Japan / Political parties and legislative partyswitching // Political parties and legislative party switching / Heller W., Mershon C. (eds). – N.Y.: Palgrave Macmillan, 2009. – P. 233–264.

Post-communist party systems: Competition representation and inter-party competition / Kitschelt H. et al. – Cambridge: Cambridge univ. press, 1999. – 457 p.

Krupavičius A. Party systems in Central East Europe // Lithuanian political science yearbook. – Vilnius: Institute of international relations and political science Vilniaus univ., 2004. – P. 31–58.

Mainwaring S. Rethinking party systems in the third wave of democratization: The case of Brazil. – Stanford, CA: Stanford univ. press, 1999. – 412 p.

Manys K. Opozycja: komisji nie starczy czasu // Rzeczpospolita. – Warszawa, 2009. – 5 November. – Архив И. МакМенамин.

Manys K. Szybki finał czy dalsze śledztwo // Rzeczpospolita. – Warszawa, 2010. – 7 July. – Архив И. МакМенамин.

Markowski R. Party system institutionalisation in new democracies: Poland – a trend-setter with no followers // Party development and democratic change in post-communist Europe / P.G. Lewis (ed.). – L.: Frank Cass, 2001. – P. 55–77.

Markowski R. The Polish elections of 2005: Pure chaos or a restructuring of the party system? // West European politics. – L., 2006. – Vol. 29, N 4. – P. 814–832.

McMenamin I. Semi-presidentialism and democratisation in Poland // Semi-presidentialism in Central and Eastern Europe / R. Elgie& S. Moestrup (eds). – Manchester: Manchester univ. press, 2008. – P. 120–137.

Mershon C. Legislative party switching and executive coalitions // Japanese Journal of political science. – Cambridge, 2009. – Vol. 9, N 3. – P. 391–414.

Mershon C., Shvetsova O. Parliamentary cycles and party switching in legislatures // Comparative political studies. – L., 2008. – Vol. 41, N 1. – P. 99–127.

Pedersen M. The dynamics of European party systems: Changing patterns of electoral volatility // European journal of political research. – Oxford, 1979. – Vol. 7. – P. 1–26.

Powell E., Tucker J. New approaches to electoral volatility: Evidence from postcommunist countries: Paper presented to the Annual Meeting of the American Political Science Association. – Chicago, IL, 2008. – 3–6 April. – 30 p. – Mode of access: https://files.nyu.edu/jat7/public/Powell_Tucker_Volatility.pdf (Дата посещения: 07.05.2014.)

Randall V. Party institutionalization and its implications for democracy // Paper presented to the World Congress of the International political science association. – Fukuoka, 2006. – 9–13 July. – Архив И. МакМенамин.

Randall V., Svåsand L. Party institutionalization in new democracies // Party politics. – L., 2002. – Vol. 8, N 1. – P. 5–29.

Reed S., Scheiner E. Electoral incentives and policy preferences: Mixed motives behind party defections in Japan // British Journal of political science. – Cambridge, 2003. – Vol. 33, N 3. – P. 469–490.

Reilly B. Introduction // Political parties in conflict-pronesocieties: Regulation engineering and democratic development / B. Reilly, P. Nordlund (eds). – Tokyo; N.Y.: United Nations univ. press, 2008. – P. 3–24.

Sanford G. Democratic government in Poland. – Basingstoke: Palgrave Macmillan, 2002. – 280 p.

Shabad G., Slomczynski K. Inter-party mobility among parliamentary candidates in post-communist East Central Europe // Party politics. – Thousand Oaks, CA, 2004. – Vol. 10, N 2. – P. 151–176.

Shugart M.S. Comparative electoral systems research: The maturation of a field and new challenges ahead // The politics of electoral systems / M. Gallagher, P. Mitchell (eds). – Oxford: Oxford univ. press, 2005. – P. 25–56.

Sikk A. How unstable? Volatility and the genuinely new parties in Eastern Europe // European journal of political research. – Oxford, 2005. – Vol. 44. – P. 391–412.

Strøm K. A behavioral theory of competitive political parties // American journal of political science. – Hoboken, NJ, 1990. – Vol. 34, N 2. – P. 565–598.

Szawiel T. Zróznicowanie w Lewicowo-Prawicowe i Jego Korelaty // System Partyjny Postawy Polityczne Zachowanie Wyborcze / R. Markowski (ed.) – Warsaw: Institute of political studies, 1999. – P. 73–125.

Szczerbiak A. Poles together? The emergence and development of political parties in post-communist Poland. – Budapest: Central European univ. press, 2001. – 275 p.

Szczerbiak A. Dealing with the communist past or the politics of the present? Lustration in post-communist Poland // Europe-Asia studies. – L., 2002. – Vol. 54, N 4. – P. 553–572.

Szczerbiak A. «Social Poland» defeats «liberal Poland»? The september–october 2005 Polish parliamentary and presidential elections // Journal of communist studies and transition politics. – L., 2007. – Vol. 23, N 2. – P. 203–222.

Uchwała Sejmu Rzeczypospolitej Polskiej z dnia 30 lipca 1992 r // Sejm Rzeczypospolitej Polskiej. – Warszawa, 1992. – Mode of access: http://www.sejm.gov.pl/prawo/regulamin/kon7.htm (Дата посещения: 07.05.2014.)

Zielinski J.,Slomczynski K., ShabadG. Electoral control in new democracies: The perverse incentives of fluid party systems // World politics. – Cambridge, 2005. – Vol. 57, N 1. – P. 365–395.

Перевод с англ. М.Е. Ананьевой, А.В. Мажуги

Выборы в де-факто государствах: Абхазия, Нагорный Карабах и Приднестровье в 2011–2012 гг. 2525
  Исследование для данной статьи было проведено в рамках двух грантов от Ирландского исследовательского совета по гуманитарным и общественным наукам (IRCHSS) и ирландского Министерства иностранных дел по разрешению конфликтов, чтобы оценить предыдущую и потенциальную роль ОБСЕ и ЕС в постсоветских затяжных конфликтах, а также для оценки избирательных процессов в Абхазии и Приднестровье. Были взяты интервью у должностных лиц ОБСЕ в Вене, официальных лиц ЕС в Брюсселе и представителей ряда международных неправительственных организаций, действующих в регионах. Исследование при поддержке Схемы международного обмена исследовательского персонала в рамках программы Мари Кюри (грант PIRSES-GA-2011295232) и Стипендии гуманитарных наук и социальных исследований Дублинского университета (2012–2013). Статья написана специально для нашего журнала. Перевод с английского.


[Закрыть]

Д. О’Бойхин

Введение

Недавние выборы в государствах, являющихся таковыми де-факто (2011–2012), примечательны тем, что ни избиратели, ни аналитики не могли точно предсказать их результат. Более того, в отличие от многих государств – преемников СССР, в Абхазии и Приднестровье уже состоялась передача власти оппозиции в результате выборов. В литературе по де-факто государствам [Pegg, 1999; Lynch, 2002; 2004; Mihalkanin, 2004; Caspersen, 2011 b] непризнанные государства на постсоветском пространстве обычно рассматриваются исключительно в рамках конфликтологии, международных отношений и геополитики. Анализ выборов отсутствует. Работы, которые изучают аспекты внутренней политики в границах де-факто государств, фокусируются на экономике [Popescu, 2006], меньшинствах [Berge, 2010; Kølsto, Blakkisrud, 2011], межэтнических отношениях [Trier et al, 2010], гражданском обществе [Popescu, 2006] или общественных настроениях [O’Loughlin, 2010], государственном строительстве [Kølsto, Blakkisrud, 2008]. В последних [Kølsto, Blakkisrud, 2008; Casperan, 2011 a] избегается детальное рассмотрение электоральной политики.

Данная работа описывает развитие электоральной политики в трех постсоветских непризнанных или частично признанных де-факто государствах: Нагорном Карабахе, Абхазии и Приднестровье. Рассматриваются президентские выборы в Абхазии (август 2011), Приднестровье (декабрь 2011) и Нагорном Карабахе (июль 2012). Это исследование представляет всестороннюю оценку динамики электоральной политики. Анализ ограничен интервью, проведенными в Абхазии, Приднестровье и Нагорном Карабахе с членами парламента, парламентскими должностными лицами (спикерами и их заместителями, председателями комитетов), кандидатами в президенты, премьер-министрами и членами правительства, выборными чиновниками, председателями ЦИК и лидерами НКО.

Президентские выборы в Абхазии, август 2011 г

Президент Абхазии избирается максимум на два пятилетних срока подряд (ст. 49 Конституции). Он должен быть гражданином Абхазии в возрасте от 35 до 65 лет. Верхняя граница ограничивает притязания действующих президентов занять пост пожизненно. Кабинет министров, включая премьер-министра, выбирается президентом и ответствен перед ним (ст. 56 Конституции). Существует также должность вице-президента, установленная в 1995 г., но его полномочия сведены к замещению президента. Излишний характер этого поста демонстрирует факт того, что после Рауля Хаджимбы, покинувшего пост 28 мая 2009 г., пост оставался свободным девять месяцев без серьезных последствий.

Наиболее спорно (если не в Абхазии, то при оценке уровня демократии) конституционное требование того, чтобы потенциальные кандидаты были этническими абхазами (Конституция, ст. 49, О выборах президента Абхазии, 24 февраля 2009 года, № 2300-с-IV, п. 1). Параллельное требование беглого владения президентом государственным (абхазским) языком имеет похожее значение, так как за исключением представителей титульной нации абхазским языком с 62 буквами алфавита владеют очень немногие. Русский язык долгое время был языком межэтнического общения [Papba, 2006; Kuvichko, 2009; Chirikba, 2011].

Законодательное условие об отличном знании определенного языка президентом – редкое явление. Предполагается, что в большинстве стран, где в качестве средства официальной коммуникации используется только один язык, кандидат, не знающий этого языка, не может быть зарегистрирован или избран. В некоторых постсоветских государствах знание языка титульной нации является предпосылкой выдвижения на пост президента2626
  См. ст. 41 Конституции Республики Казахстана, ст. 90 Конституции Узбекистана, ст. 43 Конституции Кыргызстана и ст. 65 Республики Таджикистана.


[Закрыть]. Однако эти государства не исключают кандидатов на основе их этнической принадлежности.

Кандидаты на пост вице-президента Абхазии должны удовлетворять тем же требованиям, за исключением языка и национальности (О выборах президента Абхазии, 24 февраля 2009 г., № 2300-с-IV, ст. 1). Хотя это предполагает возможность создания этнической «команды мечты» с абхазом во главе и представителем другой этнической группы, играющим поддерживающую роль, пост вице-президента никогда не использовался для достижения этнического баланса.

Все три участника президентской гонки 2011 г. поддержали указанные конституционные положения. Александр Анкваб заявил, что существует много стран с подобными требованиями, но не смог назвать, какие именно [Ankvab, 2011]. Сергей Шамба и Рауль Хаджимба, защищая конституционный статус-кво, высказывались за открытие президентства для всех граждан, но конкретных сроков не назвали [Shamba, 2009; Khadjimba, 2011]. Интервью с представителями неабхазских сообществ позволяют предположить, что запроса на изменение конституционного запрета нет. Интервьюируемые отвечали, что Абхазия является страной абхазов и что остальные национальности – армяне, русские, грузины, украинцы – имеют собственные государства. Они регулярно подчеркивали сложность исторического пути абхазов, войны и депортации, неустойчивую демографическую ситуацию, которая годами представляла собой угрозу поглощения или даже вымирания. Историческая справедливость требует правления абхазов в Абхазии. Лидер армянского сообщества в Сухуми заявил: «Нет никакого шанса для представителей других этносов выиграть президентские выборы. Даже если бы это не было написано в конституции, все было бы именно так» [Kerselyan, 2006].

Многие представители абхазской общины признают, что в долгосрочной перспективе такое положение дел будет трудно поддерживать [Gvindzhiya, 2011]. Новое поколение может не понять причины исключения большинства населения из выборов. Более того, с российскими гарантиями безопасности, исключающими вероятность возобновления войны с Грузией, осадный менталитет, укреплявший абхазов как нацию, может исчезнуть.

В постсоветской Абхазии было три президента и три соревновательные предвыборные кампании. Ни один из инкумбентов не попытался внести поправки в конституцию, чтобы расширить свое пребывание у власти, и на выборах 2004–2005 гг., в «опасный период нестабильности» [Ashuba, 2009], произошел мирный переход власти от правящей элиты, сгруппированной вокруг президента Ардзинба, его преемника Хаджимбы и их сторонников, к коалиции в поддержку Сергея Багапша.

В результате неожиданной смерти С. Багапш2727
  Багапш скончался в результате осложнений, возникших после операции на легких, в одной из московских больниц. Считалось, что он не находился в смертельной опасности и поэтому провел незапланированную поездку в Турцию в предыдущем месяце для встречи с представителями абхазской диаспоры. Он предпочел лечение в Германии, но не смог получить визу [Chirikba, 2011].


[Закрыть] в президентских выборах, назначенных на 26 августа, приняли участие три кандидата: премьер-министр С. Шамба, вице-президент А. Анкваб и бывший вице-президент Р. Хаджимба. Несмотря на самый пожилой возраст среди всех кандидатов, Шамба позиционировал себя как выбор молодежи и человека будущего2828
  Заметки с открытой встречи Шамбы, 2011 г.; рекламные ролики Шамбы по телевидению, 2011 г.


[Закрыть], 10 из 12 основных молодежных организаций его открыто поддерживали. По мнению его сторонников, Шамба был человеком ХХI в., а его главный оппонент (Анкваб) больше подходил ХIХ в.2929
  Заметки с открытого заседания в Бзыби, июль 2011 г.


[Закрыть]

Покинув пост премьер-министра (в отличие от Анкваба, который оставался вице-президентом в течение всей избирательной кампании), Шамба пытался продемонстрировать нежелание использовать административный ресурс. Это также позволило позиционировать себя как аутсайдера и использовать слоган «изменений». Шамба и его сторонники акцентировали внимание на его опыте в качестве министра иностранных дел – позиции, которую он занимал около десяти лет, – и в качестве премьер-министра. Шамба заявлял о намерении уйти в отставку после первого президентского срока в случае избрания. Он не мог бы поступить иначе из-за возрастного ограничения. Кампания Шамбы подчеркивала его военные заслуги и пользовалась поддержкой ветеранов войны 1992–1993 гг. с Грузией3030
  Заметки с открытых заседаний Шамбы, 2011 г., рекламные ролики Шамбы по телевидению, 2011 г.


[Закрыть], несмотря на соглашения с «Амцахрой», наиболее влиятельной организацией ветеранов [Abkhaz war veterans… 2011]. Однако вопросы, касающиеся семьи Шамбы (в особенности его сына) и финансовых дел, препятствовали представлению его в качестве инструмента для борьбы с коррупцией3131
  Разговор с представителями электората Абхазии, август 2011 г.


[Закрыть].

Р. Хаджимба участвовал в третьей президентской гонке (четвертая, если считать выборы 2005 г., когда он был вице-президентом Багапша). По мнению некоторых источников Хаджимба не хотел вступать в гонку, но сдался после уговоров сторонников. Это было преподнесено как долг, а не огненный энтузиазм, к которому перешел Хаджимба в ходе кампании3232
  Заметки с открытой встречи Хаджимбы, 2011 г.


[Закрыть]. Это отличалось от кампании 2004 г., когда Хаджимба был преемником президента В. Ардзинбы. Несмотря на ярлык «ставленника Москвы» на выборах 2004 г., в 2011 г. Хаджимба выступал как голос абхазского национализма. Его команда выделяла желание пересмотреть несправедливые договоры с Россией и не «преклонять колени» [Enig, 2011]. Хаджимба подчеркивал, что быстрое заключение сделок с Россией ставит под угрозу долгосрочные интересы Абхазии [Khadjimba, 2011]. Вице-президентом была выбрана С. Джергения. Некоторые рассматривают ее кандидатуру как средство привлечения сторонников ее покойного мужа В. Ардзинбы. Другие считали, что основным ресурсом были финансы ее сына, владельца главной компании мобильной связи в Абхазии.

Кандидатура А. Анкваба представляет избирателям другой типаж. В возрасте 58 лет Анкваб выглядел бледным, болезненным и менее здоровым, чем его старший оппонент Шамба. Его послание концентрировалось на стабильности и преемственности, необходимости твердой руки, чтобы провести Абхазию через трудные времена, опираясь на достижения, но не давая невыполнимых обещаний. Анкваб использовал сильные стороны своего минималистского поэтапного подхода и гордился своим простым прямым стилем. Внимание Анкваба к порядку и усилению государственных институтов в сочетании с его стилем публичных выступлений, который не способствовал привлечению сторонников партии, привели к опасениям установления авторитарного стиля управления.

Каждый кандидат получил равное количество эфирного времени, такая же политика проводилась абхазским государственным новостным агентством «Апсныпресс». В первую недели кампании каждый кандидат получил 1 час в прайм-тайм, во вторую неделю были проведены одночасовые интервью с заранее известными вопросами [Agrba, 2011]. На последней неделе впервые в электоральной истории Абхазии должны были состояться телевизионные дебаты между тремя кандидатами, которые не состоялись из-за ДТП с участием С. Шамбы.

В ходе кампании Шамба и его сторонники использовали экзотичные тактики продвижения3333
  В интервью газете «Московский комсомолец» Шамба заявил, что опасается фальсификации выборов из-за выпуска дополнительных списков избирателей. «Я не позволю отобрать у меня победу. Я знаю, как это сделать. Я со многим боролся в течение всей моей жизни и устроил много революций». Цитатой заголовка было: «Шамба обещает устроить революцию, если не победит на выборах» [цит. по: Shamba promises… 2011].


[Закрыть]. В интервью российской газете Шамба угрожал революцией в случае недовольства итогом выборов. В течение последней недели кампании в публичных выступлениях Шамбы произошло смещение от выделения его сильных сторон к обсуждению слабых сторон президента [Вартанян, 2011]. Крещендо обвинений достигло своего пика, когда Анкваб был обвинен в измене и сотрудничестве с грузинами. Источником этой информации был Тенгиз Китовани, министр обороны Грузии в начале 1990‐х годов, человек, предположительно ответственный за начало грузино-абхазской войны в 1992 г. После интервью газете «Московская правда» Китовани принял участие в видео, показанном по ТВ в Сухуми, где утверждал, что во время грузино-абхазской войны Анкваб тайно сотрудничал с властями Тбилиси и обеспечивал их безопасность [Ankvab accuses Shamba… 2011]. Шамба отрицал свою причастность к созданию этого видео [Shamba, 2012], хотя оно ему было выгодно. Анкваб умело защищался. Он публично спросил о причинах, по которым Шамба и его сторонники не поднимали этого вопроса в течение стольких лет совместной работы.

В попытке разрядить ситуацию группа членов Национальной ассамблеи, в том числе спикер парламента и и. о. президента Н. Ашуба, пригласили трех кандидатов, чтобы преодолеть разногласия. Обсуждая возникшие проблемы, Ашуба избегал личных обвинений Шамбы за инцидент с Китовани, предпочитая винить его сторонников. Этот подход, повторенный Анквабом, помог частично снять напряжение. Не прямо упоминая спорное интервью Шамбы, Ашуба также сказал, что ни один из кандидатов не заинтересован в революции и что фальсификация выборов не в интересах ни одной из сторон [Abkhaz MPs meet candidates, 2011].

Из 148 556 человек в избирательном списке 106 845 человек проголосовали 26 августа при явке 71,92%. 54,9% голосов за Анкваба затмили результаты Шамбы (21,02%) и Хаджимбы (19,82%)3434
  Чуть менее 1,9% электората (2023 человека) проголосовали против всех кандидатов, и 2,37% бюллетеней (2532) были признаны недействительными. Данные предоставлены Баталой Табагуа, руководителем Центральной избирательной комиссии.


[Закрыть]. Результаты Шамбы, в сопоставлении с ожиданиями его команды, удивили, как и неожиданно высокие результаты Хаджимбы, который в течение всей кампании считался аутсайдером. Мирные и прозрачные выборы и принятие результатов всеми партиями консолидировали развивающуюся абхазскую демократию, хотя и вызвали критику со стороны некоторых международных организаций (Европейский союз и НАТО).

Президентские выборы в Приднестровье, декабрь 2011 г

Если у Приднестровья есть отец-основатель, то это Игорь Смирнов. В стране он был популярен на протяжении многих лет, за пределами Приднестровья он был изгоем, в частности ЕС ввел запрет на выдачу виз для него и его ближайших помощников. Решение Смирнова баллотироваться на пятый срок вызвало критику со стороны Кремля и российских СМИ. Эта кампания продемонстрировала, на что готов пойти Кремль, чтобы дискредитировать Смирнова. В октябре и декабре Следственный комитет России возбудил два уголовных дела в отношении сына президента О. Смирнова и объявил о намерении подать в международный розыск. Следственный комитет обвинил Смирнова в хищении 160 млн рублей (около 4 млн евро) из российской гуманитарной помощи Приднестровью в 2006–2008 гг. 8 декабря телеканал НТВ показал программу «Срок для президента», которая повторяла обвинения в адрес Смирнова.