Текст книги "Великая Отечественная война в современной историографии"

Следующий крупный раздел монографии озаглавлен «Командующие и истребление еврейского населения». Согласно последней довоенной переписи населения Советского Союза евреев в нем насчитывалось 5 млн 200 тыс. Более 3 млн считались принадлежащими к иудаизму. Что касается оккупированных областей, то на Украине проживали 1 млн 533 тыс. евреев, в Белоруссии – 375 тыс. и в занятых немцами областях РСФСР, в том числе в Крыму и на Кавказе, – 200 тыс. (с. 457).

«Массовое убийство еврейского населения относится к самым страшным преступлениям времени немецкого господства на оккупированных землях Советского Союза», – пишет автор (с. 472). Оно тесно связано с подготовкой преступных планов войны с Советским Союзом. Определить точную цифру погибших не представляется возможным, замечает Хазенклевер. Историк Дитер Поль приводит цифру 500 тыс. убитых советских евреев только в прифронтовой зоне и в прилегающих тыловых областях. Всего же на оккупированной территории было убито 2 млн 500 тыс. евреев (с. 473). В этих убийствах замешаны полицейские подразделения, части СД, коллаборационисты из местного населения, действовавшие под контролем СС.

В заключительной части подводятся итоги работы. Командующие тыловыми районами не были готовы выполнять стоявшие перед ними непосредственные задачи, считает автор. В отсылавшихся ими донесениях и записках в качестве главного ставился вопрос, как можно добиться сотрудничества с местным населением. Недостаточность такого сотрудничества могла привести к тому, что население могло уйти в партизанские отряды. Борьба с партизанами была истинной военной задачей командующих. От нее зависели отношения с местным населением. Все концепции борьбы с партизанами оказались неэффективными. Отношение к еврейскому населению показывает, насколько командующие тыловыми областями были связаны с идеологией национал-социализма. «Если задаться вопросом, почему командующие себя так вели, беря на себя ответственность за осуществление преступной национал-социалистской оккупационной политики, то следует сказать, что биографические факторы играли здесь столь же важную роль, как и различные ситуативные факторы» (с. 565).

Дальнейшая судьба командующих тыловыми районами групп армий складывалась по-разному. М. фон Шенкендорф умер от сердечного инфаркта, находясь на лечении, летом 1943 г. Тогда как Эрих Фридериси оставался на службе до конца войны, двоюродные братья Карл и Эрих фон Рок были отправлены в отставку весной 1943 г. в порядке «омоложения» Вермахта. Никто из командующих не попытался отказаться от выполнения преступных нацистских приказов на территории управлявшихся ими тыловых областей. Лишь Карл фон Рок был привлечен к судебной ответственности за свои действия во время войны. Франц фон Рок и Эрих Фридериси спокойно нашли себе место в западногерманском послевоенном обществе.

Если рассматривать все в совокупности, то эти командовавшие тыловыми районами генералы ни в коем случае не были нетипичными представителями генералитета. Они безоговорочно подчинились доктрине национал-социалистов по поводу оккупационной политики и войны на уничтожение на Восточном фронте (с. 568).

В.П. Любин

Три года без Сталина: Оккупация: Советские граждане между нацистами и большевиками, 1941–1944. – М.: Центрполиграф, 2010. – 383 с.
(Реферат)

Ермолов И.Г.

Монография Игоря Ермолова посвящена такой почти не исследованной до сих пор теме, как гражданский коллаборационизм на оккупированной советской территории. В советское время эта проблематика находилась фактически под запретом, поскольку официальная пропаганда отрицала массовое сотрудничество населения с оккупантами, пытаясь представить коллаборационизм как дело преступников-одиночек. В зарубежной историографии, как и в российской литературе постсоветского периода, основное внимание уделяется истории Русской освободительной армии генерала А.А. Власова и других коллаборационистских вооруженных формирований, т.е. сотрудничеству с немцами в военной области, тогда как гражданский коллаборационизм, под которым автор понимает сотрудничество в государственном управлении, охране правопорядка, экономике, религиозной сфере, культуре и идеологии, по-прежнему привлекает лишь эпизодический интерес исследователей. Между тем значение этой проблемы не следует недооценивать, ведь «если в военных коллаборационистских процессах, т.е. вооруженной борьбе против своего правительства, приняло участие, по различным оценкам, от 1 до 1,5 млн советских граждан, то в гражданской сфере с оккупантами сотрудничало около 22 млн граждан СССР» (с. 8). Автор использует довольно обширный комплекс источников, опубликованных и неопубликованных, включая документы РОА, воспоминания бывших коллаборационистов, периодические издания и другие пропагандистские материалы, выходившие на оккупированных территориях.

Монография состоит из введения, пяти тематических глав и заключения, снабжена документальным приложением. Во введении автор оговаривается, что избранная им проблематика – гражданский коллаборационизм – является исключительно обширной и его работа скорее намечает пути для дальнейшего изучения этой темы, нежели содержит ее исчерпывающее изложение. «Каждый из разделов настоящей книги, – подчеркивает Ермолов, – может в дальнейшем стать предметом самостоятельного глубокого исследования» (с. 17).

Работа выполнена главным образом на материале оккупированных областей РСФСР, особенностью которых было то, что они в основном находились в тыловой зоне германских войск и управлялись военной администрацией, в отличие от территорий Украины, Белоруссии и прибалтийских республик. Во вновь занятых Вермахтом местностях формировалась система органов самоуправления, подконтрольных соответствующим армейским комендатурам. Работники этих органов рекрутировались из местного населения, до трети от их общего числа составляли бывшие советские управленцы, в том числе бывшие коммунисты и комсомольцы. Из местного населения была сформирована также вспомогательная полиция; в основном она использовалась для поддержания правопорядка и охраны важных объектов, но могла привлекаться и к борьбе с партизанами. В областях, остававшихся под контролем немцев достаточно долго, удавалось сформировать даже судебную систему, тоже с активным привлечением бывших работников советской юстиции. На оккупированных территориях была воссоздана, хотя и в сокращенном виде, сеть образовательных учреждений, кроме высших учебных заведений. Попытки восстановить систему здравоохранения дали лишь ограниченные результаты из-за острой нехватки кадров. Была создана и система социального обеспечения.

Экономическая политика оккупантов была нацелена прежде всего на восстановление обрабатывающей промышленности и сельского хозяйства для удовлетворения потребностей Вермахта и вывоза продовольствия в Германию. Возрождение частного предпринимательства стимулировало, кроме того, развитие сферы обслуживания, а также мелкой промышленности, удовлетворявшей потребности не только немецких солдат, но и местного населения. К работе на предприятиях привлекался и их прежний персонал, если он не был эвакуирован. В целом, однако, уровень промышленного производства был довольно невысоким, как и уровень жизни на оккупированных территориях. Что касается сельского хозяйства, то российская деревня подвергалась существенно меньшей эксплуатации по сравнению с тем, что происходило, например, в Белоруссии и на Украине. Однако колхозы были ликвидированы довольно поздно, уже в последние месяцы оккупации. Это стало одной из причин того, что немцам так и не удалось завоевать симпатии советских крестьян. Хотя «именно сельское хозяйство стало и оставалось в течение всего периода оккупации основным поставщиком продукции для германской армии», следует учитывать, что «не представляется возможным провести четкую грань между коллаборационизмом в среде крестьянства и его вынужденной работой на оккупантов» (с. 178).

Отдельная глава монографии посвящена псевдогосударственным образованиям, созданным немцами на территории РСФСР, и другим примерам проведения мягкой оккупационной политики в отдельных местностях, в частности, по отношению к казакам. Там, где осуществлялась подобная политика, уровень жизни населения был значительно выше, чем на других оккупированных территориях; высоким был и уровень поддержки оккупантов местными жителями. Приведенные в главе примеры показывают, насколько широки были возможности по привлечению местного населения на свою сторону, упущенные немцами из-за их приверженности нацистским доктринам. Впрочем, автор отмечает, что описанная им смягченная оккупационная политика и не могла проводиться повсеместно, поскольку это лишило бы смысла саму агрессию против СССР. Значительное внимание в книге уделяется также коллаборационизму в таких областях, как идеология и пропаганда, религия, наука, культура, анализируются его мотивы и последствия.

Суммируя в заключении результаты своего исследования, Ермолов подчеркивает, что они «в корне опровергают устоявшееся мнение отечественных историков, упростивших коллаборационизм до банального предательства, услужения немцам, классовых отношений» (с. 307). В действительности сотрудничество с оккупантами в гражданской сфере приняло беспрецедентные масштабы, затронув в той или иной степени все слои населения и этнические группы. Автор далек от мысли о том, что преобладающим мотивом коллаборантов была ненависть к сталинскому режиму: этот фактор, безусловно, имел место, но для многих советских граждан, оказавшихся в тылу врага, работа на подконтрольных немцам предприятиях и в органах местного самоуправления просто осталась единственным источником пропитания в условиях всеобщей разрухи. «Морально-политическое единство» советского общества на деле оказалось не более чем иллюзией; его неоднородность выявилась сразу же, как только огромные массы людей, проживавших на оккупированных территориях, освободились от контроля со стороны советской администрации и получили возможность выбора. К тому же в первые полтора года войны, после тяжелейших поражений Красной армии, определенная часть населения была уверена в том, что СССР неизбежно будет разгромлен. Массовый коллаборационизм, таким образом, в немалой степени был обусловлен довоенной политикой советского правительства. Нацистское военно-политическое руководство со своей стороны тщательно скрывало свои истинные планы в отношении населения оккупированных территорий. Война с Советским Союзом преподносилась германской пропагандой как освободительная борьба против «еврейского большевизма», что должно было, по замыслам нацистов, привлечь симпатии значительной части советских граждан на их сторону. Другим фактором, способствовавшим разрастанию масштабов гражданского коллаборационизма, были непростые отношения между мирным населением и партизанами; в анализируемых автором документах упоминаются случаи грабежей, мародерства, насильственного увода людей в лес и т.д. Ситуацию усугубляли действия созданных немцами ложных партизанских отрядов, специально предназначенных для дискредитации партизанского движения.

Затрагивая вопрос об ответственности коллаборационистов, сотрудничавших с немцами в гражданской сфере, автор призывает учитывать то обстоятельство, что их деятельность была весьма разнообразной и часто не оказывала практически никакого влияния на ход и результаты советско-германского противоборства. Были и случаи псевдоколлаборационизма, когда лица, сотрудничавшие с оккупантами, были связаны с партизанами и подпольем или просто пытались по возможности помочь своим согражданам, сохранить уцелевшие очаги культуры и т.д., что было бы невозможно без взаимодействия с германскими властными структурами. Советские карательные органы, впрочем, не склонны были впоследствии вникать в эти тонкости.

Значение гражданского коллаборационизма в истории Отечественной войны было огромным. Именно помощь со стороны коллаборантов позволила нацистам в кратчайшие сроки наладить управление оккупированными областями, организовать эксплуатацию их ресурсов. Коллаборационизм, таким образом, представлял собой исключительно опасное явление. В сложившихся условиях он стал своеобразным противовесом партизанскому движению и может рассматриваться как одна из важных причин того, что немцам удалось удерживать значительную часть территории Советского Союза на протяжении двух, а то и трех лет.

М.М. Минц

Советские партизаны, 1941–1944: Мифы и реальность
(Реферат)

Мусял Б.

Ref. ad op.: Musial B. Sowjetische Partisanen, 1941–1944: Mythos und Wirklichkeit. – Paderborn u. a.: Ferdinand Schöningh, 2009. – 592 S.

Польский историк Богдан Мусял (в настоящее время работает в Университете имени кардинала Стефана Вышинского в Варшаве) в книге «Советские партизаны, 1941–1944: Мифы и реальность» дает развернутую и довольно детальную картину партизанской борьбы на оккупированных территориях Советского Союза, опираясь главным образом на советские архивные документы, открытые для исследователей после его распада. Работа выполнена на примере Белоруссии, где партизанская активность была самой высокой не только в СССР, но и в Европе в целом. По разным данным, на территории республики действовали не менее половины от общего числа советских партизан. Опыт Белоруссии примечателен и тем, что там существовали также польские, еврейские и украинские формирования, находившиеся в весьма непростых отношениях между собой. Целью советских партизан, подчинявшихся Центральному штабу партизанского движения (ЦШПД), было восстановление советской власти на всей территории Союза в границах 1941 г., тогда как польские партизаны боролись за возрождение некоммунистической Польши и по-прежнему рассматривали Западную Белоруссию и Западную Украину как ее составную часть; отсюда их конфликты, нередко весьма серьезные, с советскими партизанами. Еврейские партизаны действовали в составе советских формирований, но стремились по возможности создавать свои автономные подразделения, а целью их борьбы было не только изгнание агрессора, но и выживание в условиях проводившегося нацистами геноцида. Украинские партизаны конфликтовали и с советскими, и с польскими. Автор пытается отойти от распространенного в советской и частично в западной историографии «героического» образа партизанского движения и реконструировать сложную и драматичную историю партизанской борьбы на Восточном фронте в той мере, в какой это возможно для современного исследователя.

Советский миф о партизанах «скорее в закамуфлированной форме, чем в открытой, служил легитимации советского режима. Этот миф содержал среди прочего тезисы о том, что партизанское движение имело всенародный характер, что коммунистическая партия возглавляла его с самого начала, что советские партизаны пользовались широкой поддержкой местного населения» (с. 12–13). В современной российской и белорусской историографии эта точка зрения, за редким исключением, остается доминирующей до сих пор. На Западе история партизанского движения в Советском Союзе изучается довольно активно еще с 1950-х годов, однако западные исследователи вплоть до недавнего времени вынуждены были обходиться главным образом немецкими источниками, что обусловило известную однобокость их взгляда на изучаемый предмет. Первые работы, основанные на рассекреченных советских документах, появились лишь в 1990-е годы. Кроме того, в США и Израиле существует богатая историография еврейского сопротивления, а в Польше после падения коммунистического режима началось активное изучение деятельности польских партизан, в том числе на территории так называемой Восточной Польши, т.е. Западной Белоруссии и Западной Украины. Тем не менее освоение корпуса советских документов, по заключению автора, находится пока лишь на начальной стадии. Своей книгой он надеется сделать еще один шаг в этом направлении.

Исследование выполнено на обширной источниковой базе, включающей документы из российских, белорусских и западных архивов, а также многочисленные воспоминания и интервью. Основной массив документов белорусских партизанских формирований и подпольных организаций хранится в Национальном архиве Республики Беларусь (НАРБ); автор использовал также областные архивы в Гродно и в Гомеле. Документы ЦК ВКП (б) и Политбюро хранятся в РГАСПИ, там же доступны документы ЦШПД, ГКО и личные фонды Сталина, К.Е. Ворошилова, Г.М. Маленкова, В.М. Молотова, А.А. Жданова и первого секретаря ЦК компартии Белоруссии в 1938–1947 гг. П.К. Пономаренко, возглавлявшего ЦШПД в 1942– 1944 гг. В книге используются также документы из ГАРФ, РГВА, ЦАМО, Центрального государственного архива общественных объединений Украины (ЦДАГОУ). Немецкие документы, посвященные борьбе с партизанами, хранятся как в германских архивах (Федеральный архив Германии, в том числе Военный архив во Фрайбурге; Институт современной истории в Мюнхене), так и в бывших советских (НАРБ, РГВА). Документы польской Армии крайовой, подразделения которой действовали и в Западной Белоруссии, доступны в Архиве новых актов и в архиве Института национальной памяти в Варшаве. В архивах института «Яд ва-Шем» в Иерусалиме и Еврейского исторического института в Варшаве имеются многочисленные материалы по еврейским партизанским отрядам и подпольным группам, а также обширный корпус воспоминаний и интервью. Ретроспективные источники и материалы устной истории автор использует довольно активно, хотя и отмечает, что в плане фактологии они требуют осторожного к себе отношения. Значительное количество интервью взято им самим.

Во введении к книге обосновывается постановка проблемы, дается ее краткий историографический очерк и описываются использованные источники. В последующих разделах введения кратко рассматриваются исторические предпосылки изучаемых событий: история советской Белоруссии в 1920–1930-е годы, политика советской администрации во вновь присоединенной Западной Белоруссии в 1939–1941 гг., основные черты германской оккупационной политики в Белоруссии в 1941–1944 гг. и советские мероприятия по подготовке к партизанской войне, проводившиеся в 1920–1930-е годы. Основной текст монографии состоит из девяти глав, из которых первые семь описывают в хронологическом порядке важнейшие этапы истории партизанского движения в Белоруссии в 1941–1944 гг., а главы VIII и IX посвящены соответственно социальным и этническим аспектам партизанского движения. В завершающем книгу эпилоге излагаются общие результаты исследования.

Исторически советская Белоруссия в границах 1941 г. состояла из двух частей. Восточная Белоруссия входила в состав СССР с самого начала его существования, ее территория в 1920-е годы несколько раз расширялась за счет соседних российских и украинских областей, население к 1939 г. насчитывало около 5 млн 600 тыс. человек. Белорусы составляли более 80% населения, также в республике проживали евреи, русские, поляки, украинцы и небольшое количество представителей других этносов. К началу Второй мировой войны Белорусская ССР пережила коллективизацию, раскулачивание и несколько волн репрессий, в том числе и по национальному признаку («польская операция» НКВД). Советской администрации удавалось удерживать ситуацию под контролем, но латентное недовольство режимом сохранялось.

Население Западной Белоруссии, входившей до 1939 г. в состав Польши, насчитывало 4 млн 150 тыс. человек, из них 48% белорусов и 36% поляков, 388 тыс. евреев. Административные должности занимали в основном поляки, к тому же правительство II Речи Посполитой проводило в Восточной Польше целенаправленную политику полонизации; белорусы и евреи в этих условиях ощущали себя ущемленными в правах. Ситуация резко поменялась после присоединения Западной Белоруссии к Советскому Союзу. Первыми и в наибольших масштабах советскую репрессивную политику испытали на себе поляки, которые не только утратили свое прежнее привилегированное положение, но и подверглись арестам и депортациям. Белорусское и еврейское население на первых порах встретило советизацию с энтузиазмом, но начавшаяся вскоре принудительная коллективизация вкупе с репрессиями против «антисоветских элементов» вызвала быстро растущее недовольство. В наиболее сложном положении оказались евреи: новая власть уравняла их в правах с другими группами населения, но еврейская элита также подверглась репрессиям, в то время как у местных поляков и белорусов сформировался стереотип о якобы массовом сотрудничестве евреев с советскими поработителями.

В период нацистской оккупации бо́льшая часть Западной Белоруссии вошла в состав генерального комиссариата Белорутения с центром в Минске, входившего, в свою очередь, в состав рейхскомиссариата Остланд. Восточные области республики, находившиеся в тылу группы армий «Центр», управлялись военной администрацией. Ближайшими целями оккупационной политики немцев были защита коммуникаций и использование ресурсов оккупированных территорий для снабжения воюющих соединений Вермахта. В перспективе задумывалась также «очистка» этих территорий от местного славянского населения, часть которого предполагалось уничтожить, часть – депортировать, а часть – оставить в качестве рабов. Евреев предполагалось уничтожить еще раньше.

В первые недели после германского вторжения значительное число белорусов отнеслись к немцам благожелательно – сказалось недовольство довоенной политикой Москвы. Но в дальнейшем проводившиеся оккупационными властями операции по борьбе с партизанами, сопровождавшиеся массовыми убийствами мирного населения (их жертвами, по данным автора, стали 200–250 тыс. человек), привели к стремительному нарастанию недовольства и таким образом, вопреки расчетам захватчиков, способствовали дальнейшему развертыванию партизанской войны. Еврейское население Белоруссии (на оккупированной территории остались примерно 500–550 тыс. евреев) за годы оккупации было почти полностью уничтожено. Репрессиям подверглись также поляки. Общее число жертв среди гражданского населения Белоруссии автор оценивает в 800 тыс. человек.

Во второй половине 1920-х – первой половине 1930-х годов в СССР, несмотря на «наступательную» военную доктрину, проводилась довольно активная подготовка к партизанской войне на территории Ленинградского, Белорусского и Украинского военных округов, главным образом на случай конфликта с Польшей, поскольку по расчетам советских военных специалистов советской стороне для мобилизации и стратегического развертывания на польской границе требовалось 30 дней, тогда как полякам – только 14 дней. Подготовку к партизанским действиям традиционно связывают с именем М.В. Фрунзе, хотя в действительности эта идея принадлежала Ф.Э. Дзержинскому, по инициативе которого в 1925 г. началось тайное формирование партизанских и диверсионных групп и оборудование баз, были созданы партизанские школы и т.д. «К началу 1930-х годов, – пишет автор, – Советский Союз был подготовлен к ведению партизанской войны на собственной территории так хорошо, как ни одна другая страна в мире» (с. 36). В 1937–1938 гг., однако, эти работы были свернуты, партизанские отряды расформированы, базы ликвидированы, сама идея заблаговременной подготовки к партизанской войне признана пораженческой, многие лица, принимавшие участие в этой работе, подверглись репрессиям. Как результат, в 1941 г. СССР к развертыванию партизанской войны в условиях стремительного германского наступления на восток оказался не готов.

Формирование партизанских отрядов началось уже в последних числах июня 1941 г. Наиболее активно этим занимались местные партийные органы и органы госбезопасности. Важную роль сыграл также Оперативно-учебный центр Западного фронта под руководством И.Г. Старинова, созданный 13 июля в Гомеле. Личный состав таких отрядов набирался в основном из сотрудников милиции, а также коммунистов, комсомольцев, местных активистов и т.д. В ряде случаев партизанские отряды формировались на основе созданных ранее истребительных батальонов. Кроме того, большое количество отрядов образовалось спонтанно, в них входили в основном окруженцы или бывшие военнопленные, сумевшие бежать либо отпущенные немцами. Такие отряды, впрочем, партизанскими можно считать лишь с оговоркой, поскольку в 1941 г. они почти не предпринимали никаких диверсий против немцев, их усилия были сосредоточены в основном на том, чтобы выжить.

Единое руководство партизанским движением в 1941 г. отсутствовало, а практические его успехи оказались довольно скромными. Более того, подавляющая часть сформированных в этом году отрядов и групп уже к концу года распалась или была разгромлена противником. Главными причинами этого автор считает низкий уровень подготовки партизан (сами немцы называли их действия «дилетантскими») и враждебное отношение местного населения, которое в первые месяцы оккупации еще не было расположено защищать сталинский режим.

Переломным пунктом в истории партизанского движения стало начало 1942 г. Контрнаступление Красной армии вынудило немцев перебросить часть оккупационных войск на фронт, что на какое-то время сделало невозможными сколько-нибудь серьезные операции против партизан. Тогда же к партизанам присоединилось довольно большое количество бывших окруженцев и военнопленных, которые до этого предпочитали скрываться по деревням: в начале 1942 г. оккупационные власти начали активно разыскивать ранее отпущенных пленников для отправки обратно в концлагеря или на принудительные работы в Германию. К августу в Белоруссии действовали уже свыше 20 тыс. партизан, половина из которых были сосредоточены в Витебской области и снабжались штабом 4-й ударной армии через разрыв в оборонительных позициях Вермахта (так называемые «Суражские ворота»). Витебские партизанские бригады комплектовались не только добровольцами из числа бывших красноармейцев, но и местными жителями в принудительном порядке. Нападения на германские части, впрочем, и в этот период были редкостью, несмотря на возросшую численность партизанских отрядов, что вызывало заметное недовольство советского командования. Осенью партизанам удалось добиться определенных успехов в нанесении ударов по коммуникациям противника, но немцы довольно быстро перестроили свою тактику борьбы с ними, и партизанские операции снова пошли на спад. Карательные акции оккупантов все чаще сопровождались массовыми убийствами мирных жителей.

Идею о создании центрального органа для руководства партизанским движением еще летом 1941 г. высказывал первый секретарь КП (б) Б П.К. Пономаренко, основной идеолог партизанской войны как всенародного движения. На этом этапе его план, однако, поддержки не получил. В числе его противников оказался среди прочих нарком внутренних дел Л.П. Берия, настаивавший на том, что по-настоящему эффективную борьбу в тылу противника могут вести только профессиональные диверсанты. В 1942 г. ситуация изменилась, и 30 мая решением ГКО был создан Центральный штаб партизанского движения во главе с самим Пономаренко, подчиненный Ставке верховного главнокомандования. То, что начальником ЦШПД стал человек невоенный, к тому же занимавший не самое высокое место в партийной иерархии, свидетельствует, по мнению автора, о том, что создание Центрального штаба преследовало не только военные, но и идеологические цели. Впрочем, 6 сентября 1942 г. был учрежден также пост главнокомандующего партизанским движением; его занял К.Е. Ворошилов. ЦШПД работал до марта 1943 г., был вновь образован в апреле того же года и окончательно расформирован 13 января 1944 г.

Своего пика партизанское движение достигло в 1943 г. Если 15 августа 1942 г. ЦШПД поддерживал связь с 813 партизанскими отрядами общей численностью 93 497 человек, из которых 252 отряда (27 444 человека) действовали в Белоруссии и 14 отрядов (7500 человек) – на Украине, то к 10 декабря 1943 г. число отрядов выросло до 1106, а их общая численность – до 175 510 человек. В Белоруссии насчитывалось 720 отрядов численностью 123 420 человек – 70,3% всех советских партизан. На Украине в это же время действовали 147 отрядов (25 444 человека). Поскольку наладить регулярную радиосвязь между отрядами и вышестоящими штабами по-прежнему не удавалось, координация их действий была весьма относительной.

Отличительным признаком партизанской войны в Белоруссии в этот период стало появление многочисленных партизанских краев – территорий, полностью контролировавшихся партизанами; в некоторых из них воссоздавались советские органы власти. Немалые проблемы порождало существование большого количества «диких» отрядов, участники которых также называли себя партизанами, но не подчинялись ЦШПД и занимались зачастую банальным грабежом; среди местного населения они оставили недобрую память, о чем свидетельствуют собранные автором интервью. Оккупационные власти в ответ на возросшую активность партизан предприняли целую серию операций по их подавлению, сопровождавшихся созданием так называемых мёртвых зон, на территории которых были уничтожены тысячи деревень, часто вместе с жителями. Жертвы среди мирного населения приняли такие масштабы, что даже генеральный комиссар Белорутении В. Р. П. Кубе, известный своей жестокостью, предупреждал вышестоящее руководство 6 июня 1943 г., что такие действия могут привести к тому, что «следующей зимой у нас будут уже не партизаны, а всеобщее восстание» (цит. по: с. 207). Подавить партизанское движение в Белоруссии немцам так и не удалось, их преступления лишь провоцировали дальнейший его рост.

Осенью 1943 г. войска Красной армии подошли к границам Белоруссии и освободили часть ее территории. В начале 1944 г. фронт стабилизировался, позиционные бои продолжались вплоть до июня. К этому моменту под контролем партизан находилось уже около двух третей оккупированной территории республики. Помимо собственно партизан в лесах скрывались тысячи мирных жителей, спасавшихся от немецкого террора (к прежним операциям по борьбе с партизанами теперь добавилась эвакуация населения прифронтовой полосы, которое вывозилось либо в концлагеря, либо на принудительные работы в Германию). Советское командование даже рассчитывало широко использовать партизан в будущей операции по освобождению Белоруссии.

Планам этим, однако, не суждено было воплотиться в жизнь. Партизаны по-прежнему испытывали острую нехватку оружия и особенно боеприпасов, а территория Белоруссии из глубокого тыла, охраняемого относительно слабыми оккупационными частями, превратилась теперь в прифронтовой регион и перешла в ве́дение 800-тысячной группы армий «Центр», командование которой само опасалось, что с началом нового советского наступления позади его оборонительных позиций может возникнуть своеобразный второй фронт. Чтобы ликвидировать эту угрозу, группа армий «Центр» в январе–марте 1944 г. сосредоточила максимум своих сил на борьбе с партизанами и в результате целой серии операций сумела ликвидировать партизанские края в непосредственном тылу германских войск, вытеснив оборонявшие их отряды дальше на запад. В дальнейшем, с апреля, немцы приступили к операциям по окончательному уничтожению партизанских соединений в западной части Белоруссии. Осуществлению этих планов помешало советское наступление (операция «Багратион»), начавшееся 23 июня. Тем не менее потери партизан за первую половину 1944 г. были огромными, и в освобождении Белоруссии их роль оказалась весьма ограниченной, хотя они и приняли участие в ликвидации окруженных германских частей.