Текст книги "Сирия и Палестина под турецким правительством в историческом и политическом отношениях"

Латинское духовенство, которое наводнило Сирию и Палестину в крестовые походы, явило Востоку вместо доблестей, приличных церковному сану, постыдное зрелище своих козней и суеты мирской. Оно было изгнано вместе с крестоносцами. Под угрозою смертной казни мусульманские завоеватели запретили ему посещать Иерусалим. Впоследствии договоры, заключенные Франциею с Оттоманским правительством, обеспечили латинскому духовенству те преимущества, которыми оно поныне пользуется на Востоке.

В XVII столетии Восток, и преимущественно Сирия, открыли новое поприще деятельности могущественного тогда иезуитского ордена. Иезуиты основали монастыри в Алеппе и на горе Ливанской. Шейх Абу Нофель, из рода маронитских дворян Хазен, оказал свое покровительство западным миссионерам, даровал им земли и дома. В награду за то Папа пожаловал его кавалером, а французский король назначил этого шейха своим консулом в Бейруте, тогдашней столице Ливанского княжества. Между тем как францисканские монахи, возвратившись в Палестину, домогались святых поклонений, при дипломатическом ходатайстве Франции, иезуиты со своей стороны удачно подвизались против древних церквей Востока, посещая всю страну от прибрежья Сирийского до Курдистана и до Багдата, всюду ласкаясь к местному духовенству, снискивая любовь народа, изучая язык и край, порою принимая вид духовенства восточного и готовя таким образом элементы прозелитизма, обнаружившегося в XVIII столетии между армянами Малой Азии, православными арабами и яковитами в Сирии и в несторианах заевфратских. По уничтожении иезуитского ордена буллою Климента XIV, монастыри его в Алеппе и на Ливане были переданы лазаристам, которые исключительно занимаются теперь на Востоке католическим воспитанием юношества. В двадцатых годах иезуиты вновь стали посещать Восток. Так как прежние их заведения остались за лазаристами, то они стали вновь приобретать земли и строить монастыри и училища, располагая значительными суммами из Европы.

По всем сирийским городам, где только есть хотя несколько европейских поселенцев, существуют приходские церкви и подворья капуцинские или францисканские. С размножением западных выходцев размножаются и подворья католические. На горе Кармиле были в старину две убогие обители, греческая и латинская. В эпоху восстания Греции Абдаллах-паша Аккский, между прочими гонениями на церковь, разрушил эти здания, под предлогом, будто христиане намеревались там укрепиться, при пособии греков морейских. Он конфисковал место и выстроил себе летнее жилище. Впоследствии латины успели войти к нему в милость и получили позволение строиться вновь. Этим воспользовались они, чтобы завладеть мало-помалу и бывшим имуществом греков, и даже домом изгнанника Абдаллаха. Сбором подаяний из Европы они основали здесь великолепнейший на всем Востоке монастырь католический, израсходовавши на это здание более полутора миллионов франков и обеспечивши ему доход из домов, магазинов и подворий, приобретенных или построенных ими в разных сирийских городах.

В 1845 году иезуиты выписали из Италии в пособие себе женский орден сестер Св. Иосифа, сопричисленный к братству иезуитскому, для вящего усиления прозелитического дела воспитанием девиц и тайным действием в лоне семейств. Лазаристы со своей стороны успели вскоре затем основать в Бейруте обширное заведение сестер милосердия, подведомых лазаристскому ордену, с училищем народным, девичьим пансионом, богадельнею и госпиталем. По этому случаю сестры Св. Иосифа, которых молодость и приемы возбудили в Бейруте негодование маронитского духовенства, были переведены в Иерусалим, для основания там девичьего училища.

Из приведенной нами таблицы сирийского народонаселения видно, что число христиан, принадлежащих собственно латинской церкви, ограничивается во всей Сирии и Палестине тысячею семейств, и то большею частью переселенцы или гости из Запада. Между туземцами только в Палестине есть общества латинского догмата. Между тем духовенства латинского считается в сей стране до 300 лиц, а именно: иезуитов 25, лазаристов от 30 до 40, капуцинов 20, францисканов около полутораста, до 40 кармелитов, сестер милосердия 10 и столько же сестер Св. Иосифа. Все это духовенство не только исполняет безвозмездно все церковные требы, но даже оказывает значительные пособия туземцам, раздает милостыни бедным семействам, не говоря уже о том, что безвозмездно пользует бедных и везде обучает детей грамоте или содержит школы и пансионы, где за ничтожную плату или без платы воспитываются дети почетных семейств. Никаких доходов местных оно не имеет, разве с присвоенного ему имущества, или от добровольных взносов поселенных здесь европейцев или путешественников, или же от обычных лотерей в пользу больниц и т. п. Между тем латинское духовенство располагает огромными суммами, всюду строится, окружает свои алтари подобающим благолепием и сверх милостыни народу оказывает пособие другим католическим церквам. До 1830 года латинские монастыри, как в Сирии, так и в Палестине, не имели и половины нынешних своих размеров и нуждались часто в насущном хлебе. В настоящее время пособия, поступающие к латинскому духовенству сего края из Запада, должны простираться до 2 000 000 франков ежегодно. Источники этих доходов неопределительны и непостоянны. От французского правительства выдается около 100 000 франков в виде пособия на поддержание латинских церквей и приходов в тех городах, где учреждены французские консульства, или же в виде стипендий на училища. От Лионской пропаганды, учрежденной понедельным сбором по полуторы копейки с миллионов подписчиков низших сословий во Франции, Бельгии, Сардинском королевстве и католических странах Германии, высылаются в Сирию то постоянные пособия, то чрезвычайные дачи, смотря по обстоятельствам. Испания доставляла прежде постоянные милостыни от двора, особенно в Иерусалим; ныне от времени до времени собираются там милостыни народные. Римский двор доставляет также значительные суммы. Но главный источник дохода – пожертвования частных лиц, по собственному ли призванию дарителей и завещателей или посредством сбора, производимого посланцами латинского духовенства самой Сирии. Деятельность и способность монахов, наряжаемых для этих сборов, средства, искусно употребляемые ими, чтобы добыть денег не у одних благочестивых жертвователей, но даже у лиц, чуждых всякого усердия к вере или же не принадлежащих католической церкви, превосходят всякое вероятие. Так, например, помянутые нами полтора миллиона франков на постройку Кармильского монастыря собраны в продолжение нескольких лет безграмотным кармелитским монахом Фра Жан-Баттистом по всем европейским государствам. Из России даже получил значительные суммы Фра Жан-Баттист, хотя сам в Россию не ездил, а только списывался с другими лицами, возбуждая усердие дарителей своими рассказами, журнальными статьями, всякими небылицами. Когда обитель была отстроена, Фра Жан-Баттист убедил французского литератора Александра Дюма описать живейшими красками в журналах те опасности, которым подвергаются будто бы путники на горе Кармиле, когда по ночам идут просить гостеприимства у монахов. Дюма рассказал небылицы о хищных зверях, львах, тиграх и гиенах, рыскающих под стенами обители, которая не имела средств обстроиться забором. Этою смелою выдумкою добыто еще тысяч сто франков, из которых купили монахи доходное имение для обители. Сестры милосердия в прибытие свое в Бейрут в 1846 году имели с собою не более 40 000 франков капитала, а доход, обеспеченный им от Лионской пропаганды, едва ли простирался до 10 000 франков в год. С полным доверием в свои грядущие средства они тогда же приступили к делу в самых обширных объемах, купили просторное место, выстроили великолепное здание, основали училище, пансион, больницу, а на все это израсходовано до сего времени не менее 300 тысяч франков. Если, с одной стороны, утешительно видеть, что среди преобладающего на Западе безверия чувство религиозное выражается столь щедрым усердием народов к своей церкви, зато прискорбно видеть направление самого духовенства латинского на Востоке, с того времени как усиление и распространение его деятельности служит уже не к самосохранению, еще менее к проповеди христианства между неверными, но единственным орудием к распространению на Востоке влияния Папы Римского. Очевидно, что средства духовные и материальные, которыми располагает латинская церковь в Сирии, далеко превосходят всякую соразмерность с нуждами паствы. Зато латинское духовенство здесь, как и по всему Востоку, обнаруживает двоякую деятельность: с одной стороны, служит оно центром разных католических сект, приобретенных пропагандою Рима, усиливая постепенно меж ними влияние Папы и направляя духовное их развитие сообразно с видами Рима, а с другой – подвизается оно против восточных церквей, усиливается подкапывать внутреннюю их дисциплину и их влияние на народ и стремится, не разбирая средств, к конечному их разрушению и к покорению христианского Востока духовному единовластию Рима. Это направление латинского духовенства и плоды его вековых усилий будут оценены точнее при обзоре самих католических сект Сирии. Ограничимся покамест кратким изложением внутреннего устройства сего духовного ополчения Запада в той стороне Востока, на которую преимущественно устремлены виды римского первосвященника и теперь, как и в эпоху крестовых войн. Каждый из помянутых орденов зависит собственно от своего генерала, пребывающего в Риме, и вместе с тем они в совокупности подведомы коллегиуму пропаганды. Местный надзор за их действиями вверен двум представителям папской власти – делегату, пребывающему на Ливане, который вместе с тем служит блюстителем над туземными католическими сектами, ходатаем и посредником в возникающих между ними спорах, и новоназначенному от Папы латинскому патриарху Иерусалима. Эти многосложные пружины подчиненности и надзора представляют ту выгоду, что непосредственное действие папской власти проявляется только в случаях крайней важности по части церковного управления и дисциплины, и поощряют свободное соревнование между орденами в сфере деятельности, указанной каждому из них.

Монастырь кармелитов. Гравюра XIX в.

Приходы латинские и духовные требы паствы исключительно предоставлены капуцинам и францисканам, которые вместе с тем пекутся и о воспитании детей в тех местностях, где нет других католических училищ. Лазаристы занимаются собственно воспитанием католического юношества высших сословий. Они имеют большой и хорошо устроенный коллегиум в Антуре, на горе Ливанской, и другой в Алеппе, бывший иезуитский. В этих двух коллегиумах около сорока воспитанников, большею частию из детей туземных почетных семейств, содержится на счет французского правительства. Иезуиты в недавние годы основали обширный коллегиум в Бейруте и другие три на Ливане. Это народные училища для детей всех сословий, возрастов и исповеданий; но в существе воспитание небрежно, служа только предлогом и приманкою в этих центрах всяческих происков, откуда распространяется влияние иезуитское на семейства и общины. Между тем иезуиты прикупают земли, обзаводятся обширным хозяйством, пользуют больных, обучают жителей разным отраслям сельского хозяйства и земледелия, вкрадываются в доверие аристократических семейств края и, владея всяческими практическими сведениями, становятся людьми необходимыми. Кармелиты монашествуют в своем прекрасном монастыре и в разных его подворьях, живут роскошно и, под благовидным предлогом гостеприимства странников, угощают богатых путешественников, а бедным странникам дают ночлег и хлеб трое суток. Главное их занятие – хозяйство и умножение дохода.

Францисканы. Рисунок маслом, XIX в.

Палестина исключительно предоставлена ордену францисканов, и потому орден этот на Востоке именуется орденом Святой Земли (Terra-Santa). Устройство его в Палестине представляет некоторый отпечаток эпохи крестовых походов; самые лица, можно сказать, сохранили если не рыцарские доблести тех времен, то, по крайней мере, совершенное невежество, изуверство, сварливый нрав и беспокойный характер крестоносцев, все грубые пороки, так живо проглядывающие сквозь романтические покрывала, набросанные на ту эпоху временем и поэзией. Они именуют себя потомками крестоносцев и их преемниками у стражи Святогробской. Впрочем, так как на мусульман францисканы не могут обращать свои воинственные наклонности, то к ним они стараются приласкаться, чтобы успешнее действовать против ненавистных соперников, православных и армян. Проистекающие от сего народные ненависти, тяжбы и всякие бесчинства у святых поклонений палестинских известны всему миру, и мы имели уже случай о них упомянуть. Сказанное в статье о греческом Святогробском духовенстве отстранит от нашего образа воззрения всякий упрек в пристрастии к тому или другому; но нельзя не приписывать всего более латинам преобладающего в Иерусалиме духа несогласия и раздора. Какие бы то ни были постановлены начала для водворения порядка и благочиния в храме Святогробском и других поклонениях, где разные исповедания соприкосновенны, они будут бессильны, пока не водворится если не братское, подобающее между ними согласие, то по крайней мере терпимость взаимная. Ачувство терпимости так чуждо всем понятиям латин, что почитается противным основному догмату католической церкви о духовном единодержавии Папы. По своей католической теории они без обиняков объявляют, что Римская церковь никогда не может согласиться на уравнение прав своих над святыми поклонениями с другими исповеданиями и даже никогда не признает какого-либо права другим исповеданиям. Мир с другими исповеданиями они считают ересью; но перемирие готовы заключить на том основании, чтобы другие удовлетворили их всякими уступками, а взамен они оставят процесс открытым об остальных своих притязаниях и отложат до времени наступательные свои действия, пока удастся вытеснять окончательно из Палестины греков и армян. В подкрепление такой теории они говорят, что Папы доселе не отказываются от притязаний своих на Авиньон. Не нам, говорят они, принадлежат святые поклонения, но Спасителю и апостолам. Наместник Спасителя и преемник апостолов не имеет никакого права уступать другому предмет, вверенный его страже, но не ему принадлежащий. Когда софизм доходит до такого цинизма, то можно ли ожидать мира и согласия между исповеданиями? С одной стороны, они оглашают Запад воплем на греков и называют их похитителями святыни, а с другой – жалуя встречных путешественников в рыцари Св. Гроба за 50 червонцев (на это есть такса) и надевая им так называемые шпоры и шпагу короля Готфрида, приводят их к присяге внутри Гроба Господня на преследование схисматиков. Церковь же наша ежедневно молится о соединении всех.

Мы уже упоминали, что с некоторого времени почетным представителем Папы в Иерусалиме служит новопоставленный латинский патриарх Валерга. Его послал римский двор на Восток в порыве преобразований, предпринятых Пием ГХ, когда он и нунция посылал к султану и окружными письмами призывал восточные племена к соединению с Римом, вместо того чтобы охранять собственный престол и церковь от внутренней напасти и от пародии Римской республики. Восточные попытки Пия ГХ вели более к суетному эффекту, чем к существенной какой-либо цели. Нельзя не удивляться тому легкомыслию, с которым глава одной из церквей обращается не к церкви, не к духовенству с предложением о воссоединении, или, точнее сказать, о подчинении их догмату, ими осужденному, но к массам народным и призывает массы народные к восстанию против духовной их власти. Если, с другой стороны, основание латинской патриаршей кафедры в Иерусалиме имело целью усиление внутренней дисциплины церковной и наступательных средств против греков и армян, то вряд ли кроме наружного блеска можно ожидать от этой меры других результатов. Пока францисканский орден Св. Земли сохраняет нынешнее свое внутреннее устройство, патриарх пребудет более почетным гостем, чем главою своего духовенства. Сам он состоит на папском жалованье, а духовенство зависит от своего орденского начальства и не допускает ничьего вмешательства во внутренние его дела, в монастырское и хозяйственное управление. По старинному учреждению им начальствует иеромонах, посылаемый на трехлетие из Рима с титулом реверендиссима и стража Св.Земли. Этому иеромонаху предоставлены епископские почести, перстень и митра. Он должен быть природный римлянин. Власть его ограничена местным влиянием братии, постоянно здесь пребывающей. Сверх того при нем состоит викарий, итальянский уроженец, наряжаемый также из Рима; но ни тот, ни другой не могут ничего предпринять без согласия прокураторов, избираемых братиею, и казначея бессменного, равно избираемого братиею. В монастыре бывшем Иоанна Богослова, ныне Спасском, сосредоточивается управление францискан. Число братий простирается в нем до 50. Они имеют внутреннюю богатую церковь и ризницу, в которой хранятся изящные и богатые дары разных католических королей. Они же идут служить в принадлежащую им пещеру Гефсиманийской долины, где укрывались апостолы во время предательства, равно и в придел Св. Елены, пристроенный извне к храму Воскресения, и во вновь выстроенную церковь, где была темница Христова и коей место даровано им по ходатайству принца Жоэнвиля, посетившего святые места под египетским владычеством. Кроме сего до 10 братий пребывает безвыходно в самом храме Воскресения, где игуменствуют по очереди испанец и итальянец. В Иерусалиме других монастырей францисканы не имеют; поклонников своих принимают в особый дом, а несколько других домов, им принадлежащих, служат для безвозмездного помещения бедных семейств латинского исповедания. Так как число латинского народонаселения в Иерусалиме и во всей Палестине весьма ограничено, то монастырь раздает значительные милостыни и вообще платит за всех казенные повинности, не употребляя, впрочем, на эту статью и трети тех расходов, какими обременен греческий монастырь в пользу паствы.

В древнем Вифлеемском монастыре, пристроенном к храму и принадлежащем францисканам, пребывает 15 или 20 братий итальянцев и испанцев. Игумен избирается по очереди той или другой нации, а хранитель ризницы (sacristano) всегда испанец. В Горней, в двух часах от Иерусалима, им принадлежит древний монастырь Св. Иоанна Предтечи; там пребывает 10 братий, а игумен всегда испанец. В Назарете, в великолепном монастыре Благовещенском, воздвигнутом на том месте, где стоял дом Иосифа, игуменствует француз, а братия считается до 15. Наконец, в Яффе и в Рамле есть значительные францисканские монастыри, во имя Св. Петра и Богородицы; игуменствуют испанцы, а братии считается в них до 20 человек разных наций.

Все исчисленные нами францисканские монастыри обязаны гостеприимством странникам, имеют некоторое доходное имущество и получают пособие от ордена. Впрочем, жизнь в них скудна. Только немногие из устаревшихся в них монахов пребывают бессменно; остальные переводятся из одного в другой и часто заменяются другими пришлецами из Европы, пробывши положенный срок в Палестине.

В политическом отношении все монастыри, подворья и церкви латинские подлежат ведомству французских консульств, и все латинские монахи, к какой бы они нации ни принадлежали, состоят на правах французских подданных. Льготы и права, трактатами обеспеченные подданным европейских государств в Оттоманской империи, были до преобразований Махмудовых единственною порукою существования европейцев среди анархического хаоса и произвольного деспотизма местных властей. Франция в благородном соревновании к вере, в пору своего величия, при Людовике XIV, стяжала неоспоримую славу, обеспечив свободу богослужения своим восточным единоверцам, обеспечив их храмы и святые поклонения от насилий и от произвольного конфискования. Когда, благодаря успехам преобразований на Востоке, миновалась всякая опасность со стороны властей оттоманских, охранительные начала трактатов Людовика XIV обращаются латинским духовенством в орудие возрастающих его исключительных притязаний против других христианских церквей, а французские представители, домогаясь религиозным влиянием укрепить политическое влияние на Востоке, суетно поддерживают самые прихотливые домогательства своих единоверцев и наступательные их действия против христианских церквей. С другой стороны, влияние французских консульств на духовенство ограничивается правом заступничества; но унять неправильные его действия или присудить виновного к законному наказанию консулы не могут, по самостоятельности духовного управления. Легко себе представить, какую смелость внушает предприимчивому латинскому духовенству это странное льготное состояние, ему предоставленное, эта уверенность лиц и обществ найти всегда покровительство от чужой обиды, при совершенной безнаказанности обид, с таким удальством наносимых соперникам.