Текст книги "Не говори мне «никогда»"

Садясь за руль черной «тойоты», которую предоставил Луиджи, Тони удовлетворенно вздохнул. Задание, похоже, будет слишком легким.

Глава 11

В четверг вечером Лаура уже собиралась ложиться спать, когда позвонил Стюарт.

– Хай. – Его тон был извиняющимся, но он, кажется, не чувствовал себя виноватым. – Сожалею, что вспылил вчера вечером. Я не должен был выплескивать на тебя свое раздражение.

– Ты, черт возьми, прав.

– Мы потеряли такой многообещающий вечер.

Она намотала локон на указательный палец:

– Это ты потерял такой многообещающий вечер.

В трубке послышался мягкий смешок.

– Ты никогда не простишь мне этого, да?

Она оттаяла.

– Нет, пока ты не реабилитируешься.

– О, Лаура, поверь, я только об этом и думаю, но в суд передали дело Хэллоуэя, и Эд передал его мне.

– А это значит?

– Это значит, что мы вряд ли сможем увидеться в ближайшие две недели.

– Даже в выходные?

– Скорее всего нет. Дело весьма сложное, а Хэллоуэй нанял чрезвычайно умного и верткого адвоката.

Она вздохнула, сдаваясь. Стюарт уже несколько месяцев твердил ей об этом деле и о том, сколь важно оно для его карьеры. Возражать сейчас не имело смысла.

– Я позвоню тебе сразу, как только вырвусь, – пообещал Флеминг. – Надеюсь, мы сумеем выкроить время и быстренько пообедать как-нибудь вечерком.

Она рассмеялась. Ей показалось поначалу, что он собирается сказать: «Надеюсь, мы сумеем выкроить время и быстренько трахнуться».

– А как же барбекю у Джей Би завтра вечером?

– Я заскочу на часок обязательно.

Принимая во внимание его занятость, это было чуть ли не подвигом.

– Там и увидимся. Спокойной ночи, Стюарт.

К вечеру пятницы, когда темнота упала на землю, долгожданное барбекю в «Затерянном ручье» было в полном разгаре. Буфетный стол ломился от американских и мексиканских деликатесов, включая знаменитое блюдо Ленокса из острого перца без фасоли, – одно из немногих местных кушаний, которое он научился готовить отменно после тридцати лет жизни на ранчо. От мерцающей огнем жаровни в ночной воздух уносились ароматы подходящих стейков, а зажигательный мексиканский оркестр с эстрады развлекал более ста гостей.

Стоя на открытой террасе рядом с Джей Би, Лаура потягивала ледяную «Маргариту». В духе вечеринки она надела черные кожаные брюки, которые Стюарт называл ее рок-н-ролльными штанами, и расшитую черную жилетку поверх простой белой блузки. Черные сапоги с серебряными накладками и ковбойская шляпа, висевшая за спиной, довершали наряд.

– Потрясающая вечеринка, Джей Би, – заметила она, наблюдая, как хозяин соседнего ранчо тянет свою жену танцевать тустеп. – Ты превзошел самого себя!

Джей Би заметил тоскливое выражение ее лица.

– Тогда почему ты не веселишься, девочка?

– Я буду. – Она обвела медленным взглядом заполненную людьми лужайку. – Как только Стюарт появится.

– Этого можно прождать долго.

Не обращая внимания на протесты, Джей Би схватил ее за руку и потащил сквозь толпу, пока не обнаружил того, кого искал.

– Тед, – позвал он, оттаскивая фотографа от небольшой группы гостей, – у меня тут молодая леди совсем заскучала. Надеюсь, ты сможешь что-нибудь предпринять?

Как актер, на лету подхватывающий фразу, Тед тотчас обнял Лауру за талию.

– Само собой. – Улыбнувшись ей сверху вниз, он спросил: – Что тебе больше нравится? Прогулка под луной? Танцы?

Вот уж чего ей не хотелось, так это оказаться с ним наедине посреди ночи.

– Танцы куда предпочтительнее, хотя следует предупредить, я никогда не умела танцевать тустеп.

– Я бы научил тебя, но я и сам не большой специалист. Значит, нам остается только одно… – Продолжая обнимать девушку за талию, он повел ее к эстраде и что-то шепнул гитаристу. Когда оркестр неожиданно заиграл первые такты «Амор» Хулио Иглесиаса, Тед протянул руки: – Это подойдет?

Она вовсе не была уверена в этом, но, не решаясь оттолкнуть его теперь, после проявленного к ней внимания, пробормотала нечто невразумительное, что-то вроде «отлично», и бессильно отдалась на волю его ожидающих рук.

Когда он прижал ее к себе, всю ее словно пронзило током. «Мне просто одиноко без Стюарта, вот и все, – уговаривала она себя, беспомощно озираясь вокруг в поисках жениха. – Я хочу, чтобы его руки обнимали меня. Чтобы его дыхание чувствовалось рядом».

Словно прочитав ее мысли, Тед заглянул ей в глаза.

– А где же Стюарт?

– Задерживается на работе. Но скоро должен быть.

– Надеюсь, что так. – Прижав ее к себе, он завладел ее правой рукой и положил себе на грудь. – Жаль, если он не оценит твой костюм.

Она улыбнулась:

– Ты ведь не собираешься меня снимать, правда?

– Я мечтаю об этом каждый раз, когда вижу тебя, но держу себя в руках. По крайней мере, пока ты не дашь добро.

Лаура растаяла: он не собирается приставать к ней. Он просто приятный парень, который старается поддержать разговор. Джей Би, как всегда прав – она слишком напряжена последнее время. Ей нужно немного развеяться.

– Не возражаете, если я разобью вас?

Узнав голос Стюарта, она испустила вздох облегчения.

– Стюарт! – воскликнула она, как только Тед отпустил ее. – Я так рада, что ты приехал!

– Я же сказал, что буду, – говоря это, он не спускал глаз с Теда. – Спасибо, старина, что подменил меня на время отсутствия, – проговорил он не без сарказма. – А сейчас, если ты не против, мы с невестой закончим этот танец.

Тед неохотно выпустил руку Лауры.

– Конечно. Веселитесь.

Он смотрел, как они двинулись на танцплощадку, двое влюбленных, нежно глядящих друг другу в глаза. Внутри у него что-то перевернулось. Что, черт возьми, с ним происходит? Проклятие, почему его так волнует эта женщина? Видит Бог, она помолвлена. И, судя по тому, что он видит, вполне счастлива.

Тед взял у официанта бутылку пива «Корона» и сделал большой глоток. Затем, заметив на противоположной стороне танцверанды Джей Би, направился к нему.

Галерея «Люберик» на Конгресс-стрит была переполнена, когда Лаура с Джей Би появились там субботним днем. Высшее общество Остина, а также самые известные художественные критики штата толпились здесь, восхищаясь более чем двумястами черно-белыми фотоработами Теда Кендалла, созданными за время его феерической карьеры.

Лаура идти сюда не хотела и пыталась отговориться, ссылаясь на занятость. Но Джей Би не позволил ей сорваться с крючка.

– Отпросись на пару часов, ничего не случится, – сказал он ей. – Если ты не пойдешь, то потом просто умрешь от сожаления, а что тогда будет с «Сентинел»?

Сейчас, рассматривая фотографию сомалийской женщины, следящей за колонной американских войск из окна лачуги, Лаура поняла, почему критики всего мира называли Теда Кендалла новым Робертом Капой.

Это была больше чем фотография, в ней просматривалась целая история. Сквозь объектив камеры Тед разглядел невероятное сочетание эмоций – благоговение, страх, любопытство, надежду.

Именно надежда снова и снова появлялась в его работах, придавая опустошающим образам войны меньшую трагичность. Поражали и другие правдивые снимки, сделанные в Никарагуа, в Южной Африке в день освобождения Нельсона Манделы из тюрьмы, в Ливии во время беспорядков. Все они несли в себе тот же заряд, то же смешение страдания и надежды.

– Из-за этой он чуть не погиб, – заметил Джей Би, указывая на фотографию знаменитой Аллеи снайперов в Сараево.

Лаура взглянула на тела, распростертые на асфальте, на женщин, разбегающихся под пулеметными очередями.

– Его ранили?

– В бедро. Но вместо того, чтобы искать укрытие, он схватил раненого солдата-омоновца, и они вместе доковыляли до безопасного места. А это… – они остановились у ряда выразительных небольших снимков, без затей озаглавленных «Рушащиеся ворота», – Тед снимал в тот исторический день, когда открыли Бранденбургские ворота в ноябре 1989 года. Из этого хаоса он выбрался весь помятый, в царапинах, его даже топтали, но его фотографии стали самыми выдающимися из всех, что я видел об этом событии.

Прежде чем она что-либо ответила, Джей Би махнул кому-то рукой через комнату.

– Ринг Фэрли, – пояснил он Лауре. – Я не видел шельмеца целую вечность. Ты пока посмотри одна, я тебя догоню.

– Хорошо. – Лаура двинулась вперед и остановилась перед очередным фото. Маленький мальчик сидит на корточках посреди улицы, заваленной обломками и мусором после недавнего взрыва.

В его глазах, смотрящих в камеру снизу вверх, читались страх и радость, поскольку он спас из развалин рваного игрушечного мишку и теперь крепко прижимал его к себе.

– Это одна из моих самых любимых.

Не стоило оборачиваться, чтобы понять, что Тед здесь, прямо за ней, она даже уловила запах его одеколона.

– Выдающаяся фотография, – откликнулась она севшим голосом. – У меня ощущение, словно я знаю этого мальчика.

– Он бы тебе понравился. – Он подошел ближе, тронутый блеснувшими в ее глазах слезами. – Его зовут Илрэк. Он хорват, семи лет от роду, и знает, где можно обменять пачку американских сигарет на буханку хлеба. – Он похлопал себя по нагрудному карману, в котором проступали очертания пачки «Мальборо». – Вот почему у меня не получается бросить курить.

Последняя фраза поразила ее, поскольку приоткрыла совсем иного Теда Кендалла, о котором она и не подозревала – нежного, ничего общего не имеющего с необузданным, авантюрным плейбоем, о котором так часто писала пресса.

– Ты прав, – сказала она, – он бы мне понравился. – Она с трудом оторвалась от фотографии. – Что с ним будет?

Тед пожал плечами:

– Трудно сказать. Пока он выжил, хотя дом его разрушен. Прежде чем уехать из Сараево, я нашел для его семьи новое жилье. Надеюсь, там он будет в безопасности.

– Расскажи мне о других снимках.

– Пожалуйста. – Взяв под руку, он повел ее по залу, останавливаясь у разных стендов. Объясняя каждую сцену, он оживлял ее с помощью трогательных, порой смешных историй.

«Это у него такой способ уводить от страшного», – размышляла она, время от времени искоса посматривая на него.

– Хай, большой брат!

При звуках веселого юного голоса Лаура обернулась и увидела симпатичную молодую женщину, которая обнимала Теда. На ней было черное, очень короткое, очень обтягивающее платье, сабо на высоких каблуках и серые носочки. Она улыбалась лукавой улыбкой, удивительно похожей на улыбку Теда.

– Лютик! – Тед тепло обнял ее. – Ты одна?

– Шутишь? Все мои друзья здесь, помогают уничтожать сандвичи и шампанское. – Кулачком она ткнула Теда под ребра и взглянула на Лауру. – Ты не собираешься меня представлять?

– О, – Тед засмеялся, – прости. Это Лаура Спенсер, падчерица Джей Би и к тому же новый издатель «Сентинел». Лаура, познакомься с моей малышкой – сестрой Сандрой.

– Привет! – поздоровалась Сандра и снова ткнула его локтем в бок. – Кого ты называешь малышкой! – Затем, протянув руку Лауре, добавила – Очень приятно познакомиться, Лаура. Мой брат мне много о вас рассказывал.

Лаура удивленно уставилась на Теда.

– Он говорил обо мне?

– Да вы не беспокойтесь. Только хорошее, что удивительно, учитывая его отношение к репортерам.

– Понятно.

– Лаура улыбнулась девушке. – И как же он относится к репортерам?

Сандра ухватила с подноса у проходившего мимо официанта канапе размером с двадцатипятицентовик и бросила его в рот.

– Ненавидит их, – сказала она, слизывая остатки креветочного мусса с пальца, – страстно. Как-то даже разбил одному лицо. Расквасил губу и выбил два зуба. Тот собирался подавать на нас в суд, но после того, как отец переговорил с ним, согласился замять дело.

– Прости мою сестрицу. – Тед взъерошил копну белокурых кудрей. – Она прирожденная сплетница. Мы обычно звали ее Ловеллой.

– Это не сплетня, а, Бог свидетель, чистая правда…

Внезапно их окружили, к ним тотчас подскочили тележурналисты с камерой. Через несколько секунд Тед и Сандра оказались в плотном кольце.

– Разрешите сфотографировать вас с сестрой, мистер Кендалл?

– Как насчет пары слов для наших новостей, мистер Кендалл? Что вы чувствуете, вернувшись в Техас после стольких лет?

Когда Тед начал отвечать на вопросы, Лаура незаметно отступила. Но едва она возобновила осмотр галереи, как послышалась резкая брань. За ним последовал грохот и началась суматоха, все куда-то побежали….

Владелица галереи, Клер Логан, беспомощно озиралась вокруг.

– Что случилось? Куда он подевался? Возбужденный репортер суетливо поправлял очки, в то время, как оператор осматривал камеру.

– Парень просто сумасшедший, – выплюнул он, взъерошив волосы. – Я всего лишь спросил, уладился ли их конфликт с отцом, а в следующую секунду он уже сбил с ног моего оператора!

– Вы не должны были говорить ни о чем, кроме выставки! – жестко сказала миссис Логан. – Мы же обговорили это с вашей студией.

– Мне никто не сказал.

По тому, как репортер отвел глаза, Лаура поняла, что он лжет. Увидев вдалеке фотографа из «Сентинел», она поспешила к нему.

– Куда пошел Тед Кендалл?

Молодой человек жестом указал на дверь.

– Они с сестрой вышли, мисс Спенсер. Это все, что я могу вам сказать.

Она настигла Теда в конце Конгресс-стрит, он уже подходил к мосту. Сандры нигде не было.

– Можно я с тобой? – спросила она, приноравливаясь к его шагу.

Он не ответил, лишь глубже засунул руки в карманы, затем свернул и стал спускаться по ступеням, что вели к городской приозерной аллее для бегунов и велосипедистов, популярной среди жителей пятимильной петле вдоль реки Колорадо, с великолепным видом на город.

– Где Сандра?

– Я посадил ее в такси. – Он пнул какую-то ветку. – Этот щелкопер довел ее до слез. Я готов был свернуть ему шею.

– Хорошо хоть не сделал этого. Тебе и так придется платить за камеру.

– Сам виноват. Придерживался бы тем, о которых мы договорились, ничего бы не произошло.

– Что за вопрос он задал?

Казалось, он ее не слышит.

– Какого дьявола они не могут оставить нас в покое? Почему лезут исподтишка, лишь бы заполучить свою сенсацию?

– Ну, Кендаллы всегда были притягательны для прессы. Их считают техасскими Кеннеди. Влиятельные, богатые – настоящие небожители.

– И это делает их объектом новостей?

– Публика так считает. И потому пресса реагирует соответственно.

– От прессы воняет.

Она улыбнулась:

– Когда-нибудь я, возможно, поспорю с тобой. Господь свидетель, Джей Би и я, каждый из нас получил свою порцию газетных заголовков, когда моя мать оставила нас. Сейчас я смотрю на это по-другому.

– Ты бы никогда не опустилась до уровня этого репортеришки.

Комплимент тронул ее больше, чем все сказанные им ранее.

– Что за вопрос он задал? – спросила она вновь. Тед помолчал, следя за одиноким яликом, едва волнующим поверхность воды.

– Он хотел знать, простил ли меня отец за мое поведение в день похорон матери.

– Для тебя, как я понимаю, это горькая тема.

– Только когда я не хочу говорить об этом. А он знал, что я не хочу говорить на эту тему. Мы с руководителем их студии договорились, что во время интервью не будет вопросов о семье, что мы будем говорить только о моей работе и о выставке.

Она подошла к нему поближе.

– Если хочешь выговориться, я буду рада послушать. Говорят, у меня это неплохо получается.

В чем-чем, а в этом он не сомневался. Было в ней что-то естественное, наверное, доброта и порядочность, которые он почувствовал сразу. Может быть, отчасти из-за своего к ней влечения? Женщины, которых он встречал прежде, были поверхностны и бесчувственны. Потому он не мог выносить их долго.

– Мы с отцом никогда не были близки, – начал он, потом замотал головой. – Нет, неправда. Было время, когда были неразлучны. Но постепенно из-за бесконечной работы ему стало некогда. Начались долгие отлучки из дому, поездки в Вашингтон с матерью, поздние совещания. К тринадцати годам я почти перестал его видеть. Да и мать тоже. Чтобы облегчить себе жизнь, они отослали меня в школу-интернат, но я умудрился сделать так, что меня через три месяца вытурили.

Лаура улыбнулась, гадая, что же такое он сотворил.

– Я не знал, чего хочу от жизни, – продолжал он, в то время, как они медленно шли по затененной тропинке. – Но одно я знал точно – я не хотел заниматься политикой. И не хотел поступать в юридическую школу. Тогда-то мы с отцом и стали отдаляться друг от друга. Годы спустя, когда я признался ему, что хочу стать фотографом и путешествовать по миру, он закатил скандал. Мать пыталась вмешаться, но он и слушать не хотел. Тогда я поступил в Луизианский университет, и с тех пор не видел его, до дня похорон матери.

Она вспомнила, что читала сообщения об этой трагической смерти. Чарльз Кендалл доставил самолетом более ста добровольных помощников по его предвыборной кампании в свое шале в Аспене на уик-энд. В то воскресенье, посреди празднества, жена Кендалла поднялась наверх, вышла на балкон и прыгнула навстречу смерти.

– Наверное, для тебя это было ужасно.

Он саркастически рассмеялся:

– Я фактически ничего не знал. Я проводил уикэнд с друзьями во Флориде, и после нескольких попыток отыскать меня, отец прекратил поиски. Если бы не Люсинда, я пропустил бы похороны собственной матери.

– И ты был рассержен.

– Не то слово – в ярости. Я появился посреди службы. Пришлось буквально расталкивать агентов безопасности, чтобы добраться до места, где сидела моя семья. А когда я добрался, отец даже не взглянул в мою сторону. Как я узнал позднее, полиция подозревала, что дело нечисто, но, так как не смогла найти никаких улик, объявили, что имело место самоубийство.

– Джей Би говорил мне, что ты никогда не верил в самоубийство.

– Поначалу не верил. Вряд ли мать была способна на такое. Она казалась такой жизнерадостной, заводной, да и матерью она была отличной. – Он печально и трогательно улыбнулся. – Ее все обожали.

Они посторонились, уступая путь матери, толкавшей детскую коляску.

– Меня не пригласили в дом после церемонии на кладбище, – продолжал он ровным тоном, – но все равно я пошел. Оглядываясь назад, я понимаю, что мог бы поладить с отцом, если бы попытался. Впервые за многие годы у нас появилось нечто общее – наша скорбь. Вместо этого обвинил его, мол, это он виноват в смерти матери и будь он лучшим, более внимательным мужем, она бы не убила себя.

– Но теперь ты так не считаешь?

Он покачал головой:

– Это не его вина. Она наслаждалась той жизнью, которую он ей обеспечил, ну и, конечно, привилегиями. Почему она решила со всем этим покончить, навсегда останется для меня загадкой.

Лаура знала эту историю давно, но она никогда не слышала, чтобы ее рассказывали с такой горечью. На лице его не отражались эмоции, в голосе не чувствовалось волнения, но боль, которую она ощущала, пронзала и ее.

– И отец так никогда и не простил тебя за тот день?

– Нет. Даже на прошлой неделе, когда я приехал повидаться с ним.

Она положила руку ему на плечо:

– Мне так жаль, Тед.

Не замедляя шага, он похлопал ее по руке.

– Я знаю. Спасибо. – Затем взглянул на нее, и впервые за все время их прогулки на лице его появилось некоторое подобие улыбки. – Правильно говорят: у тебя это хорошо получается.

Маленькая девочка рядом с ними вдруг взволнованно показала пальцем в сторону моста. На землю опустились сумерки, и бесконечной темной лентой из ферм моста потянулась колония мексиканских длиннохвостых летучих мышей. От этого зрелища остинцы никогда не уставали. Каждый вечер на закате десятки людей собирались на мосту или садились по берегам реки в ожидании того момента, когда летучие мыши станут вылетать на ночную охоту.

– Это все еще самое великолепное шоу в Остине, правда? – прошептала Лаура.

– Да уж. – Тед следил за длинной лентой, растягивающейся над рекой. – Однажды меня привел сюда отец. Мне было лет пять или шесть. Здесь было столько народу, что ему пришлось посадить меня к себе на плечи.

Позднее, ночью, Лаура долго ворочалась без сна Она снова и снова вспоминала выражение глаз Теда, когда он рассказывал о своих фотографиях, о том, что они значат для него и будут значить для увидевших их. И еще в памяти всплыло, как он говорил об отце – без гнева, но так страстно, что сразу же захотелось ему помочь.

Ее беспокоило, что она никогда не чувствовала подобного сострадания к Стюарту. Да и с чего бы? У Стюарта прекрасные отношения с родителями. Конечно, он прилагал к этому немало усилий. Пусть даже он бы и мечтал стать кем-либо другим, а не юристом, сын похоронил бы эту мечту глубоко в сердце, лишь бы не расстраивать родителей. Да, именно так оно и было.

Глава 12

Что, собственно, это такое? – спросила Лаура, глядя, как мать вываливает в форму для выпечки какую-то подозрительную зеленую массу. Такая домашняя в этом веселеньком розовом фартуке поверх лиловых джинсов и белой майки, Ширли поставила емкость на плиту.

– «Гато д'Эпинар а-ля паризьен».

– Что такое «Гато д'Эпинар»?

– Запеканка из шпината, но перевод убивает всю пикантность. Стюарт поделился со мной рецептом.

– Стюарт? Мой Стюарт?

– Мы с ним, похоже, подружились после того обеда на прошлой неделе. – Она запихнула рулет в духовку и поставила таймер на двадцать пять минут. – Стоило мне только заикнуться, что беру уроки приготовления изысканных блюд…

– Когда же ты начала свой кулинарный курс?

– Я и не начинала, но решила изобрести общий интерес, чтобы ему понравиться. – Она любовно ущипнула Лауру за щеку. – И прекрати смотреть на меня, словно я украла бриллианты из королевской короны. Это просто невинный розыгрыш.

– Стюарт ненавидит розыгрыши.

– Ну, то, чего он не знает, его не обидит, как я всегда говорю.

Ширли открыла ящик стола, вытащила два посеребренных подноса и поставила их на кухонный стол у окна, выходящего на общежития Техасского университета.

– Признаться, он был очень любезен со мной по телефону. Даже обещал как-нибудь зайти в клуб послушать, как я пою.

«Так, – подумала Лаура. – Та небольшая ссора в ночь, когда они обнаружили фотографии Теда, видимо, все же сослужила хорошую службу».

– Он так и сказал?

– Говорю тебе, дитя мое, это совсем другой человек. Он действительно был очень мил со мной. Я даже подумываю сделать ему деловое предложение.

Лаура опустила свой стакан.

– Какого рода?

– Это связано с Джо и продажей «Золотого попугая».

– Я не знала, что он все еще пытается продать клуб. Мне казалось, бизнес идет успешно.

Взяв со сверкающей белой стойки кувшин, Ширли налила Лауре стакан чая со льдом.

– Да, это так. Но он устал и хочет больше времени проводить с внуками.

– А при чем здесь Стюарт?

– У Джо есть потенциальный покупатель – молодой наглый делец, который планирует превратить клуб во что-то вроде рок-н-ролльной площадки – то есть, чтобы остаться при работе, мне придется купить «Золотой попугай».

Лаура чуть не поперхнулась.

– Купить «Золотой попугай»?! На какие средства?

Не обращая внимания на реакцию Лауры, Ширли продолжала собирать на стол.

– Джо сказал мне, что, если я соберу сто тысяч для авансового платежа, остальную часть он профинансирует сам. Но прежде чем нападать на меня, – добавила она, видя, как округлились от изумления глаза Лауры, – выслушай до конца.

Она развязала тесемки фартука и аккуратно положила его на крышку столешницы.

– Во-первых, я понимаю, что начинать собственное дело в моем возрасте рискованно. Но «Золотой попугай» имеет устойчивую клиентуру. Я просмотрела бухгалтерские книги и знаю, сколько выручает Джо в неделю.

– Да имеешь ли ты хоть малейшее представление о том, сколько времени и энергии потребует содержание клуба-ресторана? Следить за работниками? Ладить с поставщиками? Управляться с капризными посетителями?

– Я не боюсь тяжелой работы, Лаура. Все, что я хочу, – это лишь доказать, что способна на реальное дело. Но для начала мне нужны сто тысяч долларов на первый взнос.

– И тогда ты подумала о Стюарте?

– Да, у меня промелькнула такая мысль. Но, по правде говоря, Стюарт числился вторым в списке.

– Кто же первый?

– Джей Би.

Лаура уставилась на нее, не веря своим ушам.

– Ты что, серьезно?

– Он многим людям помог на старте – некоторых он почти не знал. Почему бы ему не сделать то же самое для меня?

– Я не могу поверить! – воскликнула Лаура, качая головой. – Как можно надеяться, что человек, которому ты причинила жуткую боль, человек, от которого ты ушла через год после свадьбы и шестнадцать лет которого не видела, внезапно все забудет и даст тебе сто тысяч долларов?

– Прежде всего, ему не придется ничего отдавать. Я готова написать долговую расписку. Так же, как и для Джо.

– Джей Би никогда не пойдет на это.

– Откуда ты знаешь? Он когда-то любил меня и, полагаю, все еще питает то же чувство. Ты сама об этом говорила. – Зазвенел таймер. Надев прихватные рукавички, Ширли подошла к плите. – Послушай, если он мне откажет, я пойду к кому-нибудь другому. Может быть, к Стюарту. Но пока Джей Би – моя основная надежда.

Лаура начала было высказывать новые возражения, но остановила себя. Джей Би – взрослый человек. Он знает, как сказать «нет», даже Ширли. А если не скажет, если он действительно все еще настолько неравнодушен к ней, что захочет помогать, – это его дело.

– Ну, вот и все. – Ширли повернулась, гордо поднимая исходящую паром шпинатную запеканку. – Фиеста начинается.

Тони позвонил Енцо в Нью-Йорк из таксофона рядом с его номером в мотеле. Босс будет недоволен. Но что он может поделать? Не его вина, что ничего не удалось обнаружить.

– Очень вовремя, – сказал Енцо, наконец-то сняв трубку. – Что раскопал?

– Ничего, босс. Я обыскал дом Лауры Спенсер сверху донизу и нашел пшик. Никаких имен, никаких компрометирующих документов и ничего, что могло бы связать Кендалла с вами.

– А ее офис? Тони засмеялся.

– Босс, это место более людное, чем Таймс-сквер, причем днем и ночью. – Он сделал паузу. – Может быть, и искать-то нечего.

– М-м-м. – Енцо немного помолчал. – Вполне возможно. Луиджи сообщает, что «Сентинел» больше ничего не пишет о кампании Кендалла.

– Ни слова. Думаю, Лаура Спенсер поняла, что откусила кусок больший, чем сможет проглотить, и решила бросить это дело.

– Может, ты и прав. – Повисла еще одна пауза. – Как держится Кендалл?

– Хорошо! Я видел его в программе новостей сегодня утром, и, должен сказать, у парня есть стиль.

Они тоже говорят, что он фаворит на выборах в ноябре.

– Будем надеяться.

– Что делать, босс? – Он молился, чтобы Енцо приказал ему возвращаться. Здесь ему больше нечего было делать.

– Оставайся там. И продолжай обыскивать дом Лауры каждый день. Если она хранит свои записи на работе, то когда-нибудь обязательно принесет их домой. И неплохо было бы с сегодняшнего дня повисеть у нее на хвосте. Просто чтобы я знал, с кем она встречается.

Тони вздохнул:

– Хорошо, босс.

– Просто не верится, что пришлось ехать через весь округ, чтобы увидеть собственного брата. – Закрыв дверцу голубого «файерберда», Сандра двинулась навстречу Теду. – Ты с таким же успехом мог бы находиться в Англии, я почти не видела тебя эти дни.

– Прости, Лютик. Джей Би загрузил меня работой.

Обняв ее за талию, он повел ее к дому.

– Как дела, сестрица?

– Очень даже хорошо. – Она взглянула на него. – А как ты? У тебя проблемы на телевидении?

– Нет. Я пообещал появиться в одном из утренних шоу, а в ответ они согласились не возбуждать иск.

– Что, если они опять примутся за свое, когда ты будешь перед камерой?

– Вряд ли. Директор студии дал мне слово.

Под широкой аркой, соединявшей фойе с гостиной, Сандра остановилась и обежала комнату взглядом.

– Господи, я и забыла, как любила это место, как тепло и уютно чувствовала себя здесь, не то, что в мавзолее, где мы выросли.

– Осторожнее. Ты говоришь прямо как я. Папе бы это не понравилось.

Выбрав кресло, на которое падал солнечный свет, Сандра сбросила сабо и залезла в него с ногами, поджав их под себя.

– А где Джей Би?

– Играет в гольф с шерифом Уилсоном.

Тед сел напротив и закинул руку на спинку кресла.

– У тебя что-то на уме, сестричка?

– На уме у меня папа и ты.

Тед поднял руку в протестующем жесте.

– О, нет, не надо. Этот вопрос закрыт. Раз и навсегда.

– Ты даже не выслушал меня, – запротестовала она.

– И не собираюсь. Твои глаза уже все мне сказали. Ты приехала, чтобы попытаться еще раз замолвить словечко за доброго, старого папу? Ответом будет – «нет».

– Я приехала не потому. Ну… не совсем по этому поводу.

– То есть? – спросил Тед и тотчас пожалел, что задал этот вопрос.

– Это значит, что, после того как ты выслушаешь меня, твое мнение об отце изменится.

– Ох, Сандра! Не люби я тебя так сильно, духу твоего здесь бы уже не было! Но так, как я тебя люблю и поскольку знаю, что ты не уйдешь, пока не выговоришься… – он сделал великодушный жест, – то давай говори. Но, предупреждаю, ты попусту теряешь время.

– Все не так-то просто. – Она глубоко вздохнула, задержала дыхание, а затем выпалила: – Ты не знаешь всего. Мне давно следовало бы рассказать об этом тебе.

Тед растянул рот в иронической усмешке.

– Новые темные тайны из семейного шкафа Кендаллов?

– Эта касается мамы.

Усмешка Теда исчезла.

– При чем здесь мама?

– Ты помнишь, как набросился на папу в день маминых похорон, как сказал, что, если бы он уделял ей больше внимания, она бы не покончила с собой?

Как мог он забыть?

– Помню, что говорил что-то в этом роде, да.

– Так вот… Мама была не так одинока, как все считали.

– Что, черт возьми, это значит?

– У нее был любовник.

Бомба, взорвавшаяся прямо у него на коленях, удивила бы Теда меньше.

– Повтори еще раз.

Сандра облизала губы.

– Ты был далеко, учился в университете, но за две недели до маминой смерти папа обнаружил, что у нее есть любовная связь.

– Ерунда! Она любила отца.

– Судя по всему, это не помешало ей изменить ему.

Он бросил на неё возмущенный взгляд.

– Очередное папочкино промывание мозгов? Это он забил тебе голову лживыми сказками?!

– Нет. Он даже не подозревает, что мне об этом известно.

– Откуда ты узнала?

– Я слышала, как они ссорились однажды ночью и все последующие ночи – ужасные сцены, настолько пугавшие меня, что я пряталась за шторами. Но все равно я слышала, как папа требовал назвать имя того человека.

– Боже мой, Сандра!

– Это правда. Он был как сумасшедший, кричал, угрожал выбить имя силой, если она не скажет сама.

– Она назвала его?

– Нет. Продолжала все отрицать.

– Вот видишь. В нем просто бушевала ревность. Ты же знаешь, каким он становился, когда видел, что другие мужчины засматриваются на нее.

Сандра покачала головой:

– Однажды ночью, после особенно безобразного скандала, мама, в конце концов призналась, что у нее есть любовник, и заявила, что хочет развестись. Папа был в шоке. Я знаю, потому что наступило долгое молчание; затем чуть погодя я услышала, как хлопнула дверь их спальни. На следующее утро за завтраком он был необычайно тих, и глаза у него были красные, как будто он плакал. Я тогда хотела как-нибудь его утешить, но не знала как. Поэтому я промолчала. Мне казалось, что если притвориться, будто ничего не случилось, то весь этот ужас исчезнет. Так оно и произошло. Мама поехала с ним в Аспен, и мне показалось, что все пришло в норму. – Сандра смахнула слезинку. – В следующее воскресенье ее уже не стало.