Текст книги "Любовь – не сахар, сахар – не любовь (сборник)"

Дуэль
трагикомический рассказ

Есть одна верная примета. Я не вычитала ее в книжке, не выслушала от бабушки, а вычислила на собственной шкуре. Если с утра тебе не повезло три раза подряд – сегодня не твой день. Смело сворачивай все дела, разворачивайся и иди в другую сторону: спать, гулять, куда угодно. Главное – не упорствуй в своем желании завершить начатое. В противном случае будет только хуже. Так, собственно, и получилось.

Утром я выяснила: у меня кончился кофе – это «раз». Накануне (это не считается) прочла в «Женском журнале», что «квадратные» ногти вышли из моды, однако перепиливать их на модные – «овальные» – поленилась. И поплатилась. Одеваясь, порвала остроугольными когтями колготки. Это «два». «Ничего, – утешила себя я, – одену на свидание с любимым новые чулки с рисунком». Уже стоя в дверях, строго сказала коту, просившемуся гулять: «Тебя я с собой не возьму». – «А я хочу с тобой!» – возмутился он (Мяв-мяв-мяв!) и потянулся передними лапами ко мне на руки…

«Bay!!!» – завопила я.

И не зря. Поскольку это было одновременно «три», «четыре», «пять»! На коленке красовалась моментально образовавшаяся дыра – дорогущие чулки умерли, так и не увидев свет. А я похолодела, осознав: они были последними. (Вот голова-дуршлаг, сколько собиралась закупиться на всякий случай!) Выходит, в платье не пойдешь. Нужно переодеваться с ног до головы. Срочно искать брюки, к ним майку, другие босоножки, сережки…

Короче: я катастрофически опаздывала на свидание с Митей!

Воя как сирена, я кинулась потрошить шкаф. И когда, преобразившись в рекордные сроки, запыхавшись, словно старый паровоз, уже слетала вниз по лестнице, зазвонил мой мобильный телефон.

– Алло, Иришка, это твой любимый и ненаглядный, – пропел извиняющийся тенор.

– Прости, – запыхтела я, – опаздываю на встречу.

– Ты не опаздываешь, – утешил он меня, – потому что нашей встречи не будет. Прости. У меня на работе поломался сервер, и я срочно еду его чинить.

– Надолго? – уточнила я, еще не веря в свое несчастье.

– Как только освобожусь, сразу перезвоню, – абстрактно пообещал он.

– А что такое сервер?

– Неважно. Ты все равно не поймешь…

И это было «шесть»: ко всем моим неприятностям любимый обозвал меня идиоткой. Да еще и («семь») свидание отменил.

Тут бы мне и расслабиться: обидеться, отключить мобильник и отправиться в парк нюхать цветочки. Или того лучше – в магазин: покупать кофе, колготки и котячий «антисекс»… И ничего бы тогда не случилось.

Ан нет! Наплевав на все суеверия (возвращаться – тоже плохая примета), я дала задний ход, преисполненная намерений ждать Митиного звонка до победной починки сервера и не думать ни о чем другом. Тут-то и грянула главная неприятность дня. Едва я успела закрыть за собой дверь, в нее тут же позвонили.

На пороге стояла его жена.

* * *

«Восемь», – машинально подсчитала я про себя.

– Я все знаю, – с ходу расставила она точки над «i».

«Девять».

И деваться некуда. Я сделала несколько шагов назад, давая ей возможность зайти. Худшего не придумаешь. Полный финиш. И самое ужасное – это отнюдь не финиш, а совсем наоборот – только начало.

«Неприятность номер восемь» прошла в комнату и остановилась посредине, с любопытством оглядывая обстановку. Звали неприятность Ольгой. Была она высокой, стройной и, к моему глубокому сожалению, миловидной. Секунду поколебавшись, мадам уселась в кресло, вытянув свои непристойно длинные нижние конечности. В ответ я молча забралась на диван с ногами. Участвовать в данном соревновании не имело смысла: я и без того знала, что ее ноги на несколько порядков длиннее моих. И не удивительно, ведь эта дылда выше меня на целых две головы!

– Итак, – перешла «восьмерка» к «девятке», – ты спишь с моим мужем. Думаешь, он влюблен в тебя. Воображаешь, будто наши отношения себя изжили, и надеешься, что вскоре он бросит меня и уйдет к тебе! Так?

– А ты, – автоматически парировала я, – думаешь, что на самом деле он любит только тебя. Воображаешь, будто я лишь мимолетное увлечение, и надеешься: вскоре он бросит меня и вернется к тебе. Так?

Произнеся это, мы обе заткнулись и задумались. И ее, и меня поразила тривиальность нашего положения.

Я встала и, пользуясь редким случаем, посмотрела на сидящую Ольгу свысока:

– И знаешь, что самое забавное, – внезапно для самой себя резюмировала я. – Не исключено, что обе мы ошибаемся.

– То есть как это? – опешила благоверная.

– Очень просто. Ты сейчас высказала типичную позицию жены. Я – типичную позицию любовницы. А Митя, скорее всего, исповедует типичнейшую позицию мужчины: ему совершенно не хочется выбирать между нами двумя, потому что его идеально устраивает возможность иметь нас обеих.

Оля удивленно поглядела на меня. Да я и сама, признаться, не ожидала от своих мозгов подобного финта. Тем не менее окончила:

– Мы, можно сказать, идеально дополняем другу друга. Полный комплект. Ты – блондинка, я – брюнетка, ты – высокая, я – миниатюрная, ты – домохозяйка, я – творческая личность, ты – красивая, я – умная…

– А я, значит, дура! – обиделась Оля.

– Нет. Но если измерить в сантиметрах глубину и широту моего мышления, то оно окажется раза в три длиннее твоих ног. Особенно, если распрямить завихрения…

Оля мучительно задумалась над этой сложной сентенцией.

А я – над сложившимся положением.

Эх, Митя, Митенька!.. Он был одним из тех нежных представителей сильной половины человечества, которые умеют на счет три высекать из тебя материнский инстинкт. Желание жалеть, понимать, прощать, гладить по голове. Светлоглазый, со светящейся детской улыбкой, веселый, щедрый на подарки и комплименты, добрый, милый, мягкий… Слишком уж мягкий!

– Понимаешь, наш Митя…

– Мой Митя, – возразила законная супружница.

– Митя, чей бы он ни был, – вежливо извернулась я, – мужчина слабохарактерный. Такие не склонны принимать решения. Думаю, он так и будет бегать между тобой и мной до тех пор, пока у одной из нас не лопнет терпение и она не бросит его сама.

– Я его не брошу, – отрезала Ольга.

– Я тоже.

Бросить такого, как Митенька, было все равно, что отказаться от собственного ребенка. Соломона, способного рассудить нас путем рассечения Мити пополам, на горизонте не наблюдалось. Ситуация представлялась неразрешимой.

– Иногда я прихожу в такое отчаяние, что готова задушить тебя собственными руками, – горестно вздохнула Ольга.

– Я и сама частенько мечтаю отравить тебя, – стеснительно призналась я. – Но потом меня всегда мучают угрызения совести.

Беседа становилась все более миролюбивой.

– Хоть иди да дерись на дуэли, – невесело хмыкнула я. – Берем пистолеты, тянем жребий, стреляемся с двух шагов – насмерть. Оставшаяся в живых живет с Митей долго и счастливо. Чем не решение – порешить соперницу? Нет ее, и проблемы нет…

– Было бы здорово… – мечтательно согласилась Ольга. Видать, уже представила меня в гробу. В отместку я представила ее там же.

Некоторое время мы предавались прекрасным видениям.

– Так может?.. – пискнула она.

– Не получится, – отмахнулась я. – Во-первых, где взять два пистолета? Во-вторых, ту, что выживет, заметет милиция. А в-третьих, я вообще пошутила.

Мы снова помолчали.

– Знаешь, – сказала Оля, – а я без шуток согласна на дуэль. Готова драться хоть на кулаках, хоть на саблях… Лишь бы закончить это разом.

Выходило, и впрямь любит Митеньку, раз намерена рисковать ради него жизнью. Правда, не своей, а моей. Кончать-то она собралась меня. Я в кулачном бою и до лица ее не дотянусь.

– Извини, – возмутилась я, – но дуэль должна быть честной!

– Ну, если ты такая умная, – в интонациях Ольги звенела неприкрытая ирония, – придумай что-нибудь. Как нам дуэлировать?

Я явственно представила нас с Ольгой, стоящих друг напротив друга, словно Пушкин и Дантес.

«Ну что ж, сходитесь!»

Бабах!

Бум.

Мама… Несмотря на все мое уважение к великому классику, мне совершенно не хотелось оказаться на его месте. Умереть, оставив своего кота сиротой… Нет! Но сказать сейчас Оле «нет» – означало признать, что я не умнее ее и, в отличие от нее, не способна на жертву ради любви.

И тут в моем мозгу вспыхнула гениальная идея!

– А ты знаешь, где сейчас Митенька? – осторожно поинтересовалась я у нее.

– Чинит сервер, – слишком уж по-хозяйски отозвалась дражайшая половина. – Когда окончит, сразу позвонит мне на мобильный. А что?

Что и требовалась доказать!

– А то, что сначала он позвонит мне.

– Нет, мне! – уперлась Оля, заглатывая мой крючок.

– Хорошо – нам обеим, – кивнула я. – Но даже если Митя в состоянии любить двоих сразу, то позвонить нам одновременно он точно не сможет. А значит, позвонит прежде всего той, которую любит больше, больше беспокоится о ней, иными словами – той, которая ему более дорога. Так?

Я смерила конкурентку победоносным взглядом:

– Вот это и будет главным правилом нашей дуэли. Та, которой он позвонит первой, считай, победила. А оставшаяся, нелюбимая или менее любимая…

– Что? – завороженно спросила Ольга.

– Застрелится сама.

– Из чего?

– Один пистолет у меня есть, – нехотя призналась я. – Несколько лет назад подарил знакомый. Из него кто-то из нас себя и укокошит.

– Где?

– Не здесь. В каком-нибудь общественном месте. Сядем в кафе. Дождемся звонка. Потом одна из нас уйдет, а вторая закроется в туалете и… Ну как? – Мой голос угрожающе взвыл. – Согласна?

Я искренне надеялась, что она откажется. Гениальность моей идеи состояла в том, что Оля не знает о моем свидании с Митей, а Митя – о моей встрече с Олей. Следовательно, я была практически уверена: «сразу» любимый позвонит мне. А для жены починка сервера окончится только тогда, когда он кончит со мной.

– Да, – выдохнула Оля.

– А не боишься? – спросила я с замиранием сердца.

– Боюсь.

– Так может?..

– И?..

– Будем жить как раньше.

– Нет, – неожиданно страстно затрясла она головой. – Я больше не могу жить втроем. Я должна знать, кого он, в конце концов, любит!

– А может, легче не знать? – задумчиво предположила я.

Ольга поднялась с кресла:

– Идем. Бери пистолет.

И вдруг стало очень страшно.

Я была уверена… Практически… Но все же не наверняка.

* * *

Мы молча сидели в кафе. «Вальтер П-88», упакованный в кулек из под косметики «Л’Эскаль», холодил мне ноги. Страх щекотал под коленками. Два мобильных телефона – оба Nokia, оба подарки Мити – аккуратно, рядочком, лежали на столе, словно мирная супружеская пара.

Я успела поссориться с подругой, попытавшейся пригласить меня на шашлыки и живописать по телефону всю прелесть данного мероприятия. Оля цыкнула на позвонившую маму и наорала на свою портниху. Сбрасывать звонки мы боялись – вдруг Митя воспользуется незнакомым номером? Но еще больше нас обеих пугала мысль, что он позвонит одной только потому, что у другой будет в это время занято.

Молчать больше не было сил.

– Кстати, ты не знаешь, что такое сервер? – натужно поинтересовалась я. – Как он выглядит? Оля… Оля, тебе плохо?

Ольга отреагировала на мой невинный интерес очень странно: выпучила глаза, уронила нижнюю челюсть и уставилась в противоположную сторону.

«Совсем нервы ни к черту», – соболезнующе подумала я.

Но, повернув голову вслед за ней, незамедлительно повторила ее подвиг.

На пороге кафе стоял наш Митенька, держа под руку совершенно постороннюю девицу!

Словно по команде, мы с Олей схватились каждая за свое меню и погрузились в него по самую макушку. В переносном смысле слова. Потому как в прямом буквы и цифры скакали перед глазами в пляске святого Витта.

Несколько секунд спустя я не выдержала, приспустила «забрало» и, словно в кошмарном сне, увидела прямо перед собой спину Мити, сидящего за соседним столиком на расстоянии вытянутой руки. Девица расположилась напротив.

– Кто это? – прошептала я Оле.

– Не знаю, может, сотрудница… – В ее ответе не чувствовалось должной убежденности.

Я же была убеждена лишь в одном: сервер, которым в данный момент должен был заниматься Митя, выглядит как угодно, но не так! Он наверняка симпатичнее. И уж точно не такой вульгарный, как эта краля – неприлично рыжая, со взбитым фонтаном кудрей, узким лицом и презрительными губами. Ее ресницы были так густо накрашены, что, казалось, о них можно пораниться, словно о проволоку. Из-под пошлой кружевной кофточки выглядывал лифчик.

Кто она вообще такая?

Судя по всему, «сотрудницу» волновала та же проблема.

– Кто я такая? Скажи мне, кто я такая в твоей жизни? – визгливо поинтересовалась она, явно продолжая уже начатый разговор.

Оля судорожно вцепилась в мою руку.

Господи, что он ей ответит?

– Ты – моя любимая женщина, – раздался голос Мити.

Мы с Олей синхронно подпрыгнули на месте и недоуменно посмотрели друг на друга.

Возникал ответный вопрос: а кто же тогда мы?

Это нам тоже разъяснили.

– Моя жизнь превратилась в анекдот, – скорбно продолжал Митя. – Говорю жене, что иду к любовнице, любовнице, что иду к жене, а сам…

– Идешь ко мне, – окончила рыжая, неприятно кривя рот. – Я любимая женщина № 3. Мне это насточертело. Я всегда была номером первым. Я больше так не могу! Ты любишь свою жену?

– Ты же знаешь, я люблю только тебя. У нас с Олей, скорее, дружеские отношения.

Я скосила глаза на новоявленного друга ее собственного супруга – губы Оли мелко дрожали.

– А эту свою ведьму черную, Ирку, любишь? – не унималась рыжая.

Мое сердце начало в истерике отплясывать чечетку.

– Ира – мой друг. Я же не могу бросить всех своих друзей…

– Я вовсе не прошу тебя бросать всех друзей. Только тех, с кем ты спишь, – съязвила девица.

– Чего ты добиваешься? – устало вздохнул Митя.

Мы с Олей тоже хотели бы это знать!

– Ты прекрасно знаешь – чего. Ты и я любим друг друга. Хотим быть вместе. Сколько можно тянуть резину? Вот уже несколько месяцев ты обещаешь мне все порвать. Позвони сейчас, прямо сейчас им обеим и скажи, что между вами все кончено.

Митина шея мгновенно покраснела и напряглась.

– Прямо сейчас? – в ужасе переспросил он.

– Прямо, – садистки подтвердила рыжая. – Сколько можно кривить душой!

– Но это же жестоко, нечестно… – слабо запротестовал Митя.

– Правда не бывает нечестной, какой бы жестокой она ни была. Ну же, давай… Иначе ты никогда этого не сделаешь.

Девица выжидательно уставилась на своего собеседника.

Заторможенно, словно на замедленной съемке, он вытащил из кармана мобильный и с сомнением посмотрел на экран. Я увидела профиль Мити. Знакомую складку в уголке рта, делавшую его похожим на обиженного ребенка. На секунду меня захлестнула привычная жалость: «Бедненький, как ему сейчас тяжело…»

А вслед за ней – ужас:

«Неужели все окончится так?! Так глупо и бессмысленно?!»

– Кому из них звонить первой? – обреченно спросил он.

– Той, которой тебе труднее это сказать, – с жестоким удовольствием произнесла девица. – Той, которую любишь больше. То есть я хочу сказать: любил…

Заведенный с утра счетчик взбесился у меня в мозгу и начал отчаянно щелкать цифрами, подсчитывая – не неприятности – катастрофы!

«Десять», «одиннадцать», «двенадцать» – дуэль, девушка, друзья…»

Три пары женских глаз напряженно смотрели на главного мужчину своей жизни.

«Тринадцать» – если Митя!..»

Его рука с телефоном замерла в воздухе. Большой палец дрогнул и начал набирать номер.

Звезда телеэкрана
стервозный рассказ

Я пошила свадебное платье, бледно-сиреневое, расшитое серебряной пылью стразов, похожее на мокрую русалочью чешую… Мы купили обручальные кольца, билеты на поезд, заказали номер-люкс в гостинице у моря, где собирались провести свой медовый месяц. И роковой «бермудский треугольник» центрального киевского ЗАГСа уже готов был затянуть нас в пучину семейного счастья, когда, за неделю до свадьбы, я решила познакомить жениха с моей звездной свидетельницей.

Она пришла к нам в гости. Высокая. Яркая. Загорелая. На ней был темно-синий сарафан в больших красных цветах.

– Аня – телезвезда, – радостно представила я подругу. – Ведет передачу «Суперлото».

– Надо же… – удивился Стас.

Она его поразила. Ее поджарое, плоскогрудое тело гончей, просвечивающееся сквозь полупрозрачную ткань, притягивало взгляд Стаса, как притягивают детский взор золотые монетки, лежащие на дне фонтана. Такие ничейные, близкие и доступные… И стоит только протянуть руку – они будут твоими!

Привычно закинув ногу за ногу, дымя сладкой ментоловой сигареткой, Аня вдохновенно вещала о съемках, спонсорах, визажистах, известных артистах, посетивших ее программу, об огромном, заманчивом, закадровом мире, крутившемся вокруг одной-единственной – ее персоны. Мире, непрерывно заигрывающем с ней, ухаживающем за ней, пудрящем ей нос, поправляющем ей складки платья, влюбленном в нее, королеву.

Стас слушал завороженно. А мой чуткий нос втягивал разлитую в воздухе угрозу. Но я не верила обонянию. Того, что мне угрожало, – НЕ МОГЛО БЫТЬ! Стас любил меня, я – его, мы должны были пожениться. Эта истина была незыблема, как письмена на скрижалях. И я не видела его растерянных взглядов, не хотела их замечать. Не понимала, почему он смотрит на меня так беспомощно – умоляя о помощи! Да и не знала еще тогда, что именно такими страдальческими глазами Иуды глядят на своих жертв будущие предатели.

Я давила свои муторные предчувствия, стыдясь их. Но, помню, все предметы вокруг вдруг перестали свидетельствовать о незыблемости счастья. Часы тикали угрожающе. Закипевший чайник презрительно и раздраженно задул в свой свисток. Я пошла на кухню снять его с плиты. Посмотрела в окно – на балконе в доме напротив стояла девушка в короткой полосатой майке, едва прикрывающей признаки пола. Она закурила и жадно втянула дым пассивными, брезгливо скошенными губами. Затем, облокотившись одной рукой на перила и обвиснув на них всем телом, девица лениво и равнодушно почесала себя между ног. И в голове сразу же всплыл роман Куприна «Яма»: серое, сентиментально-циничное – безнадежное! – утро барышень киевского борделя, лузгающих семечки, пытающихся нагадать себе на картах суженого и отпускающих пошлые шутки проходящим мимо мужчинам. И почему-то именно в тот прозрачный миг беспросветность, бессмысленность жизни нахлынула на меня волной… Ничего больше не будет – все кончено!

– Что ты тут делаешь? Мы ждем тебя, – заглянул в кухню Стас. – Забавная у тебя подружка.

Его, всегда такие искренние, губы были сейчас зажатыми и стыдливыми – стыдящимися размывающей их фривольной улыбки.

– Она понравилась тебе?

– Ну… – неуверенно протянул мой жених, не зная, что сказать.

– Ребята, я, пожалуй, уже домой поеду, – зарисовалась за его плечом Аня.

– А чай?

– Не хочется. Стас, подвезешь меня?

– Да, конечно…

И уже в коридоре, застегивая пряжку на сандалии, он подчеркнуто равнодушно произнес:

– Лена, я сегодня уже не вернусь… Хорошо?

Позже я поняла: подсознательно он хотел услышать от меня «Нет». Я могла сказать «Нет». И он бы остался. Наверное, я должна была так сказать. Но усомниться в нем, признаться себе в своих сомнениях и повелительно дернуть за поводок было бы столь мелким, противным, собственническим поступком… Я все еще верила ему и в него. Может, из гордости, может, из привычки к счастью сознание отказывалось принять уязвимость нашей любви. И потому я сказала: «Да».

– Я позвоню тебе завтра, – заверил он.

– Я тоже звякну… – махнула рукой Анюта.

Завтра не позвонили ни он, ни она. И хотя это могло объясняться тысячью возможных, вполне разумных при-

чин, я уже точно знала одну-единственную – безумную и невозможную.

Ничего больше не будет – все кончено!

Весь день я просидела на балконе, бездумно вглядываясь в пейзаж: дом, пустырь, полоску железной дороги. Мозг отключился, защищаясь, зная: первая же четкая формулировка происходящего врежется в лоб острием бритвы. А ближе к вечеру я подняла голову вверх и, втянув ноздрями приторный августовский чад, неожиданно поехала в город. Я шла «на нюх» по следу, не думая, не желая понимать, куда и зачем иду. Двери кафе «Корона» бесшумно разъехались передо мной, как кулисы в театре. Я увидела их сразу. Они сидели за «нашим» столиком. «Нашим» со Стасом. «Нашим» с Аней. Все было, как обычно. Только без меня.

Странно, я не почувствовала ни злости, ни обиды. Лишь пустоту, невероятно тяжелую, разрывающую изнутри. Будто кто-то надувал у меня в животе огромный воздушный шарик. Они обернулись. Улыбка Стаса съехала набок… Аня надменно подняла брови: «А что, собственно, случилось?» Проходящий мимо официант с подносом случайно задел меня плечом, и внезапно я почувствовала такую боль, словно он ударил меня кулаком наотмашь. Избил на всеобщее посмешище!

Дома я изодрала ножницами свое свадебное платье. А потом еще полгода выметала из ковра серебряные пылинки. И плакала каждый раз, напарываясь на эти сверкающие осколки моей разбитой…

Жизни?

Веры?

Любви?

Не знаю…

Ни тогда, ни потом я не знала, как это назвать – то главное, что, исчезнув во мне, навсегда уступило место пустоте.

* * *

– Не понимаю, зачем ты его бросила? – презрительно заявила мне Аня по телефону (из всех видов самозащиты она признавала только один – нападение). – Сама наворотила проблем на пустом месте! Стас вовсе не собирался расставаться с тобой. Расписались бы себе как миленькие и жили бы счастливо.

– Счастливо? Он же изменил мне с… – у меня не было сил договорить эту фразу до конца.

– Ну, если ты так серьезно ко всему относишься, – извернулась Аня (Она и не думала тушеваться!) – должна быть благодарна мне за то, что я вывела твоего жениха на чистую воду еще до свадьбы. Значит, так он тебя любил!

– Я не прощу тебя никогда… Ты поплатишься за все… – прошептала я.

– Не понимаю, о чем ты говоришь!

Я бросила трубку. А через несколько месяцев перезвонила ей сама. И мы стали общаться как ни в чем не бывало…

– Какая чудная шубка. Это кролик? – с надеждой уточнила моя персональная знаменитость.

– С ума сошла! Это белая норка!

– Откуда у тебя такие деньги? – В ее голосе звучала искреннейшая обида. Несмотря на положение звезды, на телевидении Анечке платили сущие копейки.

– Нашла себе одну халтурку, – небрежно сообщила я. – Работа, конечно, не для слабонервных, но и плата за вредность – соответствующая. Как-нибудь потом обязательно расскажу… Ты очень удивишься.

Однако такая плебейская вещь, как работа, тем паче тяжелая, интересовала Аню крайне мало.

– То-то я смотрю, ты все время в обновках появляешься, – протянула она неодобрительно. – Тебе никто не говорил, что на свидание с подругами нужно приходить в самой старой одежде? Чтобы их не расстраивать.

– Я же не к тебе на свидание пришла.

– Ах да! – вспомнила она и довольно резюмировала. – Ну тут тебе и шуба не поможет!

Затем незамедлительно переключилась на эту – более выигрышную для себя тему:

– Интересно, какой он, твой новый парень? Богатый? Сколько ему лет? Чем занимается?

– И его отбить хочешь? – спросила я смурно.

Вопрос был риторическим.

– Ну я же не виновата, что все твои кавалеры ко мне перебегают, – с явным удовольствием промурчала телеведущая. – Хотя на самом деле ты ничем не хуже меня, – небрежно свеликодушничала она, ни на грош не веря собственным словам. – Просто я звезда! А мужчины, как дети, сразу тянутся к тому, что блестит. Тем более сейчас, когда канал развесил по Киеву биг-борды с моим лицом. Они все просто с ума посходили…

– И тебя не удивляет, что я постоянно знакомлю своих парней с тобой? – поинтересовалась я с вызовом.

– Нет. Я же все понимаю. – Аня ужасно любила продемонстрировать свой продвинутый психоаналитический ум. – Ты один раз обожглась и не хочешь погореть дважды. Потому проверяешь их заранее. Хочешь найти человека, который так серьезно к тебе относится, что даже на меня не поведется. Ну и, конечно, рано или поздно найдешь такого, – оптимистично пообещала она, очевидно имея в виду кого-то слепоглухонемого. – Оттого-то ты нас всегда в «Корону» приглашаешь и за этот столик садишься. Хочешь изжить свое мучительное прошлое по методу психодрамы, – с блеском закончила звезда, приходя в восторг от собственного ума и образованности. – Верно?

– Верно, – уныло согласилась я. При всем желании я не могла отказать ей в сообразительности – Аня была права если не на все сто, то на девяносто девять процентов.

– Боже! – воспламенилась моя собеседница. – А это и есть твой Саша? О-о-очень ничего…

Саша, черноволосый и черноокий, подошел к нам и протянул мне букет нежных, весенних мимоз.

– Привет. – Скользнув зрачками по подружке… – Здравствуй, малыш! – …Он нырнул взглядом в мои широко открытые глаза с явным намерением посвятить ближайший час своей жизни подводному плаванию.

– Ты хоть бы представила нас, – нетерпеливо напомнила о себе соседка по столу. Игнорирование ее вопиющих прелестей она всегда воспринимала как злостное нарушение священных законов природы. (Чарлз Дарвин: побеждает сильнейший!)

– Саша, это моя подруга Аня.

– Да? – Его голос был рассеянным.

Не дождавшись более пафосной презентации, звезда усмехнулась (воображаешь, Лена, тебе удастся этот дешевый фокус?) и со вкусом добавила:

– Я телеведущая. Вы видели программу «Суперлото»?

– Что-то видел…

– Прошлый раз у нас был в гостях сам Киркоров!

– Точно, видел. – Саша слегка всплыл, но все еще смотрел на Аню невидяще, как сквозь толстый слой воды.

«Молодец, – с облегчением подумала я. – Хоть этот не вытаращился на нее сразу».

Аня демонстративно проглотила его невнимание. Не торопясь закурила. Свысока кинула на меня косой взгляд (думаешь, не справлюсь?) и, словно еж, мгновенно ощетинившись всеми своими звездными лучами, перешла в наступление…

Через полчаса они сидели за столиком, вытянув шеи друг к другу. Он ловил каждую ее шутку, улыбку, наклон головы. И Анино узкое лицо породистой борзой сияло стальной гордостью победительницы, который раз уверившейся в своей силе. Наверное, эта жадная, самозабвенная гордость и была ее самой яркой звездной чертой! Сейчас Аня казалась удивительно красивой, притягательной, словно властный магнит. А я – всего лишь третьей лишней.

Deja vu!

Я знала наизусть этот сценарий и его нехитрый финал. И вновь, и вновь разыгрывала его сама, раздавая актерам роли. Все ясно. Саша не нужен Ане, так же как не нужен был Стас. Точнее, оба они были нужны ей исключительно для самоутверждения. Подобно графу Альмавиве, она претендовала только на господское «право первой ночи», чтобы затем вернуть использованных, посрамленных ухажеров мне…

Deja vu! Это уже было! Столько раз, что даже странно, почему, заходя в одну и ту же воду, я снова чувствовала, как она обжигает мне ноги. За столько времени это стоячее болото давно должно было остыть до невинной комнатной температуры. Но боль узнавания по-прежнему кипела внутри, стягивала горло, мешала дышать…

– Вчера во время съемок у нас была такая хохма!

Подобно тренеру, с часами в руках, я отслеживала по секундам все Анины действия от «старта» до «финиша».

– Как меня достало давать автографы! Никуда нельзя пойти – все узнают!

И чувствовала себя мерзкой, противной, отвратительной вуайеристкой. Ах, до чего ужасной я стала. До чего пустой! Кстати, сегодня, чтобы добежать до победного конца, Ане хватило каких-то тридцати семи минут…

– …это потрясающий диск. The best! Мне привез его из Москвы сам Филя. Тебе понравится. Безумно модная музыка. Если хочешь, заедем сейчас ко мне, я дам тебе послушать…

– Ладно, – послушно согласился Саша. – Ты, Лена, как, не против?

Подумать только, он еще помнит о моем существовании!

– Нет, мне нужно заскочить на работу…

– Хорошо. Официант, счет!

При слове «счет» Аня привычно вскочила с места и, промурлыкав про «попудрить носик», удалилась в дамскую комнату.

О, она ненавидела платить!

– Слушай, Ленка! – Парень мгновенно развернулся ко мне. – Ты – гений. Я и не думал, что сработает…

– Зачем тогда соглашался?

– Так… поприкалываться.

– Ты тоже – молодец, – устало похвалила я. – Сделал все, как я просила, четко, по нотам…

– Да, забавная у тебя подружка… – Саша скабрезно хихикнул. – С такими друзьями, как вы, вам врагов уже не надо. Интересно, за что ты ее так?

– Так… – произнесла я вяло. – Просто она мне должна.

– И много звезда тебе задолжала?

– Много – меня саму. И этот счет я закрою ей еще нескоро…

* * *

Я проводила их взглядом. Аня помахала мне ладошкой, вполне довольная своим новым приобретением. Ни малейших угрызений совести на холеной морде. В ее понимании все случилось так, как должно. Может, она по-своему была даже благодарна мне за развлечение. Или того смешнее – считала, что я должна быть благодарна ей за помощь в поисках моего единственного верного суженого…

– Официант, – крикнула я. – Виски.

И, взяв со стола мобильный, набрала номер:

– Алло… Игорь? Мне передали ваш заказ. Вы хотите переспать с звездой телеэкрана? Прекрасно. Одно условие: изобразите, будто вы мой парень, и подождите, пока она сама вас отобьет. Нет, недолго – минут двадцать. Деньги вперед. В случае осечки я вам их верну. Нет, нет, – невесело ухмыльнулась я трубке, – осечек у нас не бывает.