Текст книги "Тот самый одноклассник"
Автор книги: Лара Дивеева
Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 2. Данила
На следующее утро пришло осознание: я проиграла. Не будет ни выставки, ни популярности, ни денег. Как же обидно быть неудачницей! В каждой картине моя душа, поэтому проигрыш ранит очень сильно. Получается, что моя душа недостаточно хороша, никому не нужна, невостребованна.
Пообещав себе вечер в обнимку с розовым вином, я отправилась к клиентам.
После обеда позвонил Арк Молой и пригласил участвовать в выставке. Хоть что-то полезное вышло из пресловутого конкурса, и на том спасибо. Пусть я «отказная», но попала в заветную десятку, а это открывает важные двери.
Арк притворился, что не знает результатов конкурса, а я не стала обличать его во лжи. Я не Резник, который не приемлет неискренности.
– Выставка продлится две недели. Выбери три работы, посмотрим, обсудим. Если хочешь, можешь забрать их в конце выставки. Если не жалко пожертвовать на благотворительность, тогда выставим на аукцион.
– Я согласна.
Дело не только в благотворительности, а в том, что мою работу купят и заберут домой. Повесят на стену и будут смотреть, обсуждать, она станет частью не просто интерьера, а чужой жизни.
Или запихнут в кладовку, а потом, спустя время, не смогут вспомнить, зачем позарились на такую странность.
Или вообще не купят.
– Зайди ко мне в мастерскую! Там обсудим детали и подпишем контракт, – попросил Арк.
Я побежала домой выбирать работы. Уж лучше заняться делом, чем обниматься с бутылкой розового вина.
По внешнему виду Арка вы бы никогда не догадались, что он художник. Скорее вышибала в клубе. Однако его работы настолько чувственны, что заставляют краснеть даже бывалых любителей эротического искусства. В отличие от меня, Арк может позволить себе настоящую мастерскую. Я была здесь и раньше, но в этот раз он смотрел на меня с острым любопытством. Прищурившись, посмотрел снимки моих работ.
– Неплохой выбор. Насчет первых двух не знаю, а вот эту точно купят. Абстрактное искусство в моде.
Арк поглаживает фотографию кончиком пальца, словно пытается ощутить рельефность работы. На ней объемные формы разбросаны по холсту в эмоциональном беспорядке, но, если посмотреть издалека, все вместе складывается в изображение раскидистого дерева. Работа так и называется «Взгляд издалека».
– Из чего сделаны формы? – интересуется Арк.
– Не бойся, не гипс, а то покупатели не донесут, – рассмеялась я. – Пенопласт и дерево.
Арк взял следующую фотографию.
– Тобой тут Данила Резник интересовался, – сказал он, теребя в руках снимок настенной конструкции из легкого металла. – Вы одноклассники?
– Бывшие.
– Бывшие, – повторил он, усмехнувшись. – А я у него гитары беру.
– Играешь?
– Нет. Работаю над новой темой – «Музыка тела».
Арк сдвинул занавесь и показал на двухметровый холст – обнаженная женщина чувственно изгибается на ковре, прижимая к себе гитару. Провода змеятся по ногам порочными намеками.
– Знаешь секрет твоего успеха? – спросила я, разглядывая остекленевшие от похоти глаза любительницы рока. Сказала бы «металкора», но звучит совсем уж пошло.
– Знаю, – улыбнулся Арк, – но с интересом выслушаю твои догадки.
– На твоих картинах изображены чужие тайны. Глядя на картину, люди притворяются, что не имеют отношения к такой порочности, но при этом упиваются и горят внутри. В результате все остаются довольны.
Арк загадочно улыбался, не желая комментировать мою теорию. А мне вдруг жутко захотелось предложить на выставку «Секрет». Арк его не примет, качество не то, работа совсем детская, но пусть посмотрит. Уж он-то почувствует в «Секрете» чужую тайну.
А я бы с удовольствием посмотрела на его реакцию.
– Слушай, Ника, а вы с Резником любовники или как?
– Или как. А что?
– Да так, любопытно. Он так о тебе говорил… короче, я решил, что вы встречаетесь.
– С Резником много, кто встречался, но не я.
Арк понимающе рассмеялся.
– Он только что приобрел новую гитару, принес похвастаться. Носится с ней, как с ребенком.
– Резник еще в школе бредил гитарами.
– По-моему, сейчас он бредит кое-чем другим, вернее кое-кем! – Арк подмигнул. – Ладно, проехали. Я попросил Резника одолжить мне новую гитару для картины, и он поставил условие, что натурщицей будешь ты.
– Я?! С какой стати?
– Он сказал, что гитара особенная. Вроде и корпус без изысков, и гриф обычный, и внешний вид не самый броский, но звук волшебный.
В словах Арка не было ничего вызывающего, но пальчики ног непроизвольно поджались. Взгляд вернулся к обнаженной натурщице с гитарой. То, что Резник представляет меня в таком ракурсе… в таком виде… Это волнует.
Я проиграла в мыслях варианты картины, одна другой неприличнее. В моих фантазиях в мастерской присутствовал Резник.
– Эээ… спасибо, Арк, но это не мое. Если позировать, то только с контрабасом, чтобы за него спрятаться.
– Жаль!
– Не жалей, тебя мои формы не устроят.
– Зато есть гарантия, что на эту работу найдется покупатель! – рассмеялся Арк.
Вернувшись домой, я разделась и придирчиво осмотрела себя в зеркало. Обычное тело, средненькие формы. На картину с балалайкой может, и потяну, а вот с супермодной гитарой – никак. Да и лицо из разряда миловидных, не более того. Каштановые волнистые волосы чуть ниже плеч, обычные серые глаза и бледная кожа никак не вяжутся с образом женщины-вамп на вызывающей эротической картине.
Если выложиться по полной – там оттенить, тут подкрасить, здесь начесать, то можно вылепить из меня претендентку на мужские взгляды. Однако, если слишком сильно стараться, то станешь в ряд бабочек-однодневок, которых без грима и не узнать.
В детстве я надеялась вырасти высокой и красивой, но результат получился средненький. Так бывает – на что надеешься, то и не получишь. С конкурсом тоже так вышло.
Резник удивил меня своей странной фантазией. Мне любопытно, что именно он увидел на холсте. Может, позвонить ему и поблагодарить за вчерашнее? Нет. Хорошо, что я стерла и забыла его номер. Совсем не помню, ни одной цифры не стоит перед глазами.
⁂
Следующие несколько дней я много работала и старалась не думать о Резнике. В среду утром я проехала мимо его магазина. Ничего примечательного – музыкальные инструменты в витрине, расчищенное от снега крыльцо. Зачем, спрашивается, приехала? На что нарываюсь?
В пятницу я приехала, чтобы помочь Арку перед открытием выставки. Он нервничал, метался между залами и постоянно менял картины местами.
– Все не так! Мы не успеем! – вопил он горестно. Арк творческий человек, как и я, поэтому удивляться нечему. У нас докторская степень по накручиванию себя.
Я ревностно следила, как рабочие вешают мои картины. Не зря волновалась, потому что металлическую конструкцию вздернули вверх ногами.
– Неужели не видно, что на ней человеческое лицо? – возмутилась я.
Зря возмутилась. Я пробую себя в разных стилях и не чураюсь абстракций. Повесишь вверх ногами – глядишь, популярность только повысится, да и смысла больше увидят.
Отвернувшись от недоумевающих рабочих, я заметила в дверях Резника.
– А ты здесь какими судьбами?
– А я спонсор. На картинах Арка инструменты из моего магазина. Покажешь свои работы?
Мне хочется произвести впечатление на Резника, что несправедливо, ведь мне совсем не нравится его музыка. Но я не смогу быть с человеком, который не понимает мое творчество. Никогда не смогу. Никак.
Данила постоял у каждой работы по паре минут, потом склонился ко мне.
– Лиознов идиот!
По телу пробежала горячая волна, настолько сильная, что я пошатнулась. Иногда пара слов сильнее сотни. Резник считает, что я талантлива, что должна была выиграть конкурс, что Лиознов, владелец галереи, идиот, потому что… по многим причинам.
Резник обнял меня за плечи, осторожно, как в замедленном кадре.
– Лиознов идиот во всем, кроме одного, – сказал он, глядя на мои губы.
Я хотела сосредоточиться на выставке, на работах, на творчестве, но вместо этого слушала дыхание одноклассника.
– Арк предложил мне позировать для него. Сказал, что по твоему совету.
– Ты согласилась? – Его рука ощутимо напряглась и сжала мое плечо.
– Нет, я отказалась, такие затеи не для меня, – созналась с долей сожаления.
Резник зафиксировал меня пристальным взглядом, вот-вот достанет детектор лжи.
– Правда, отказалась?
Он ждал моего ответа. Очень ждал.
– Правда.
Он выдохнул.
– Я рад, что ты отказалась, – сказал, глядя в сторону.
– Тогда зачем предложил?
– Я хочу эту картину для себя. – Резник прикрыл глаза, словно представлял ее прямо сейчас. – Хочу увидеть, как твои пальцы скользят по грифу, как дрожат твои бедра от прохлады дерева… Мне нужна эта картина, но я не хочу, чтобы Арк ее писал, чтобы он видел тебя обнаженной, – сознался Резник. – Знаешь, Ника, по внешнему виду гитары сложно определить ее звучание. Новички зачастую бросаются на дорогие гитары из-за бренда и внешнего вида. Я и сам этим грешил. А дело совсем в другом – надо найти свое звучание, такое, чтобы в твоих руках оно было неповторимым.
Внутри появилось странное ощущение, словно начался гигантский оползень. Каменные пласты памяти поползли вниз по склону. Страшно и неожиданно, потому что знаешь, что подняться обратно они уже не смогут.
– И ты нашел свое звучание? – этот вопрос был прыжком с обрыва, точкой невозврата. Но я не смогла промолчать.
– Очень на это надеюсь, – ответил Данила, глядя мне в глаза.
Даже если Резник играет со мной, боюсь, я уже не смогу спастись.
Секунда – и его серьезное лицо расплылось в улыбке. Словно фокусник провел ладонью – исчез незнакомый мне серьезный, искренний мужчина, и появился привычный шалопай.
– Не передумала, Ника-Ника-Ника? Не хочешь, чтобы я тебя утешил? – Его пальцы пробежались по моим ребрам, и я подалась ближе, хихикая от щекотки.
– Спасибо, но я не расстроена.
– Нисколько не расстроена? – притворно удивился он, прижимаясь ближе. – Может, хоть самую малость?
– Только если самую малость.
Его колено между моими, его пальцы танцуют на моей коже, синий взгляд потерял фокус.
Я тоже потеряла фокус. Совсем.
От Резника пахнет приятным, чуть сладковатым одеколоном, и я отвлекаюсь на запах, не могу почувствовать за ним мужчину.
– Нюхаешь меня, Ника? – говорит он так чувственно, что вдох замирает в моем горле. Мы обнимаемся посреди галереи среди суетящихся рабочих. Вернее, Резник обнимает меня, а я чуть отклоняюсь назад, но при этом млею от близости. В его эмоциях ощущается нечто настолько сильное, что вспоминается опьянение школьного спектакля. Каждый раз, когда Резник рядом, у меня кружится голова.
– Мне нравится, как ты пахнешь!
– Когда женщина говорит, что ей нравится твой одеколон, это значит, что ей не нравишься ты.
– Ты не можешь не нравиться, – выдаю дешевый ответ.
– Не могу, но ведь умудрился, да, Ника? Я умудрился не понравиться тебе в школе.
Резник смотрит на меня, сощурившись. Я поймана в волнующей близости его тела. Вскоре все станет ясно. Если это игра, то он быстро насытится, и я смогу избавиться от «Секрета» и от будоражащих воспоминаний заодно. Такой исход не будет обидным, скорее закономерным.
– Ты мне нравишься, – призналась я, приняв решение.
– Ничего себе пауза! Я думал, ты снова мне откажешь.
– Я никогда тебе не отказывала, да и ты ничего не предлагал.
– Зато сейчас предлагаю. – Он коснулся губами моего виска, и я вздрогнула, как от электрического шока. – Знаешь, что я тебе предлагаю? – прошептал он. – Я хочу услышать, как ты звучишь, Ника. Хочу почувствовать твою вибрацию под моими пальцами, изучить твои изгибы. Интуиция подсказывает, что это будет незабываемо.
Интересно, как часто он использует этот музыкальный подкат? Если часто, то его популярность более чем обоснована. Я улыбаюсь в ответ, стараюсь вести себя прилично, но мне не удается. Резник целует меня, сильно и глубоко, и я раскрываюсь ему навстречу.
– Когда надоест строить из себя хорошую девочку, я к твоим услугам, – говорит он, отстраняясь.
Пошатываясь, я смотрю ему вслед. Моргаю, трясу головой, но вижу его как сквозь толщу воды.
Это наваждение. Испытание Резником.
Он хочет утешить меня, всего лишь поиграть. Я не должна соглашаться, но…
Мне кажется, я согласна.
Но кто утешит меня после того, как Резник наиграется с бывшей одноклассницей?
⁂
Открытие выставки прошло замечательно, без излишней помпы и с должным уважением к благотворительной организации. У Арка отличный вкус.
Я бродила по выставке, то и дело возвращаясь к своим работам и подглядывая за посетителями.
Группа мужчин окинула зал равнодушными взглядами. Пожилая женщина в мехах пренебрежительно наморщила нос. Не моя аудитория.
Каждый взгляд как рана. Легче не выставляться, легче запереться в студии и забросать все работы брезентом. Чтобы никогда не ловить чужие взгляды и не сгорать от немого вопроса – нравится или нет. Нравится ли им моя душа.
Любой скажет, что так нельзя, что я извожу себя по глупости. Творческие люди поймут, мазохисты пожмут руку, остальные покрутят пальцем у виска.
В искусстве нет хорошего и плохого. В нем не может и не должно быть стандартов. Есть только «мое» и «не мое». Остальное – шум.
– Видишь пожилую пару? Мужчина с тростью и женщина с блокнотом, – прошептал знакомый голос за спиной, и, ослабевшая после сложного дня, я откинулась на грудь Резника.
Вздохнула, прикрыв глаза. У меня перерыв. Пусть пользуется мною, как хочет.
– Шшш, спокойно, расслабься! – Резник прижал меня к себе, поглаживая ладонью живот. – Довела себя до нервного срыва? Зря. Вот, слушай: эти люди направились прямиком к твоей абстрактной работе, «Взгляду издалека», долго ее обсуждали, потом записали номер лота.
Это ничего не значит. Совершенно. Они просто остановились. Просто записали номер.
Я не хочу думать о выставке. Вообще.
Резник развернул меня лицом к себе.
– Люди останавливаются у твоих работ, обсуждают их. Один мужик завис около металлического портрета. Кстати, как называется та работа?
– «Сильный мужчина». Портрет сделан из металла, символа мужской силы. Все думают, что металл – значит, прочно и надежно. А это не так.
– Ты часто работаешь с металлом?
– Это проба со времен академии. Я предложила Арку три работы в разном стиле, чтобы посмотреть, какая привлечет больше интереса.
Резник улыбнулся и провел большим пальцем по моей щеке. Он отвлекает меня вопросами и вниманием, хочет, чтобы я не волновалась. Это приятно.
– Расскажешь о своей жизни? – просит мягко. – Про академию, про друзей, про все. Хочу наверстать упущенное. – Кончики его пальцев пробежались по моей скуле и спустились к углу рта.
– Расскажу.
Я потянулась губами к его ладони, как младенец, ведомый безусловными рефлексами.
Прикрыв глаза, Резник выдохнул. Замер, с силой сжимая губы. Когда он снова посмотрел на меня, его глаза светились.
– Ты останешься здесь до вечера? – спросил глухо. – Пойдешь в бар вместе с остальными?
– Д… нет.
– Тогда…
Он провел большим пальцем по моим губам, размыкая их и с нажимом касаясь зубов. Скользнул по кончику языка и, наклонившись, заменил руку губами.
– Надоело быть хорошей девочкой? – спросил, щурясь.
– До ужаса.
– Тогда держись!
Держаться мне не пришлось, по крайней мере, не в том опасном смысле, который обычно вкладывают в это слово. Данила Резник оказался невероятно нежным любовником. И красивым, завораживающе красивым. Пока мы ехали в такси, он держал меня за руку и молчал. А я ужасно волновалась. Что, если я скучна в постели? Опыта у меня мало, навыки стандартные, а Резник привык…
Я ничего о нем не знаю. Ни к чему он привык, ни что ему нравится.
Но мне не хочется его разочаровать.
Когда мы зашли в квартиру, Данила взял меня за руки и сделал глубокий вдох, словно готовился признаться в смертном грехе.
– Если тебе кажется, что все происходит чересчур быстро, отбрось эти мысли! – сказал он срывающимся голосом. – Мы и так потеряли слишком много времени, чтобы теперь отвлекаться на сомнения.
Тогда-то я и осознала, что Данила Резник волнуется сильнее, чем я. Бесшабашный бабник, избалованный повеса, он нервничал из-за предстоящей близости.
Не раздумывая, я приложила ладонь к его груди, поцеловала его в губы и сказала:
– Тогда зачем тратить время на разговоры?
Данила все делал красиво. Раздевал меня медленно, нежно, лаская грудь кончиками пальцев, поглаживая живот. И смотрел. Поставил перед собой, обнаженную, и смотрел, смотрел, смотрел. С таким вниманием, с такой страстью, что я и сама опустила взгляд, чтобы понять, что он видит во мне такого, чего не замечаю я.
Потом он меня целовал, настойчиво и долго, словно встретил меня после месяцев воздержания. Разложил меня на постели и изучал каждый сантиметр кожи, водил по ней губами, языком и пальцами. Я пыталась ответить тем же, но Данила удержал меня на постели.
– Я очень долго ждал, – ворчливо объяснил он свою жадность.
И снова целовал, пока я не взмолилась о большем, не в силах вынести чувственную дрожь.
Данила вошел в меня и замер, глядя в мои глаза. Капля пота скатилась по его скуле и упала на мое лицо. Напряженный, он нависал надо мной на подрагивающих руках и смотрел на каплю.
Я смазала ее указательным пальцем и слизнула кончиком языка. Глядя в глаза Даниле, сглотнула и облизала губы.
Я приняла его.
Мы не размыкали взглядов.
– Ты хочешь, чтобы я занялся с тобой любовью? – спросил он, не двигаясь.
Он проверял мою решимость, мою отдачу, и тогда я начала двигаться сама. Уверенно, настойчиво, и он подхватил мой ритм, соглашаясь на взаимное доверие.
– Очень. Очень.
Сказала дважды. Первый раз – ему, второй – себе.
Вот так началось мое падение в мир Данилы Резника.
Он кончил быстро и сильно, до боли прикусил мою грудь, разразившись утробным криком. После последних ударов его бедра придавили меня каменным весом.
– Это было невероятно! – выдохнул хрипло.
А передо мной встал выбор – солгать или нет.
Данила знал правду, и он ждал моих слов. Я могла отделаться вежливой ложью типа «Ты был великолепен», но лгать в таких вещах бессмысленно и опасно.
– Я не всегда кончаю с первого раза, – сказала честно. – Только когда привыкаю к мужчине и… когда доверяю.
– Нет ничего важнее доверия. – Его взгляд вдруг потемнел, налился незнакомой силой. – Ника, послушай, для меня это важно. Ты всегда должна говорить правду. Всегда.
Потом он лежал на спине, а мои руки и губы жадно бродили по его совершенному телу. Я целовала широкую грудь, идеальный живот, музыкальные пальцы. Даже мозоли от гитары казались красивыми.
Моя страсть пробудилась неожиданно, в ответ на порыв Данилы, и я потерялась, застонала, выпрашивая у мужчины вторую попытку.
Он играл со мной очень умело, но этот вид игры доставлял удовольствие.
– Тебе хорошо, Ника? – дразня меня языком, спрашивал он.
– Дддаа.
– Ммм… покажи, насколько хорошо!
Крохотный укус за место, кусать которое никому другому и в голову бы не пришло, – и я изогнулась на постели в остром наслаждении.
Если судить по силе оргазма, то я научилась доверять Даниле Резнику. Несмотря на его дурную репутацию и на прошлое, свидетельницей которого была я сама.
– Наконец-то я показал тебе мой «Гибсон»! – засмеялся он, вспоминая нашу беседу в школьной мастерской.
Резник держал меня на краю. На краю всего – чувств, ощущений, откровений, оргазма. Я боялась закрыть глаза и пропустить эмоции на его лице. Хотела увидеть хоть что-то, позволяющее понять одноклассника и расшифровать магнетическую синеву его взгляда. Но уследить за ним невозможно, его эмоции подвижны, как ртуть. Он то шутит, то отчитывает меня с внезапной строгостью – а потом вдруг вздыхает и с силой прижимает меня к себе.
– Есть такое выражение: «Лови момент». Иногда удается поймать момент, когда ты совершенно и абсолютно счастлив и имеешь все, о чем мечтал. Я только что поймал такой момент.
Воздух вокруг нас накалился необходимостью моего ответа. Неотложной необходимостью.
– Мне очень хорошо с тобой, – прошептала. Это все, что я могу предложить в ответ. Мы только что встретились, это наш первый раз… В Даниле всего слишком, с избытком, и это вызывает невольный страх.
После секундной паузы он посмотрел на меня с ухмылкой.
– А сейчас будет еще лучше, – пообещал он.
Женщины придают особое значение тому, остается ли мужчина на ночь. В нашем случае все проще – мы так и не заснули.
– Не ходи больше на выставку, – попросил Данила на следующее утро. – Не трепли себе нервы. Лучше выспись, а я вернусь после работы.
Он вернется сегодня вечером. Значит, наши отношения не на одну ночь. Я добровольно зашла в зыбучие пески, погрузилась по горло и жду, что будет дальше.
– Если соскучишься, приезжай в магазин, и я познакомлю тебя с друзьями.
С друзьями? Уже?!
Сев на постели, я отодвинула ширму, чтобы увидеть лицо Данилы. Увидеть-то увидела, а вот что сказать – не придумала. Наши отношения развиваются со скоростью, от которой захватывает дух.
– Почему ты смотришь на меня с таким священным ужасом? – возмутился он. – Ты же спрашивала про магазин, вот и зайди, если хочешь посмотреть.
– Хорошо.
Заснуть я не смогла. Бродила по квартире озадаченная, довольная и приятно опустошенная.
Пыталась рисовать, но карандаш валился из рук. Говорят, такое случается при влюбленности?
⁂
Данила Резник и я. Я и Данила Резник. Мы встречаемся уже две недели.
Мы не обсуждаем наши отношения, не вешаем на них ярлык. Данила приходит по вечерам и остается у меня. Не каждый день, но если не приходит, если уезжает на концерты, то звонит. Он по-прежнему не пускает меня на выставку, чтобы не волновалась. Он отвлекает меня собой и делает это очень успешно.
Но сегодня аукцион, и я не могу остаться дома. Данила пытался меня переубедить, но я была непреклонна, и тогда он пошел со мной.
Мы на выставке вместе, как пара. Мы общаемся со знакомыми, но постоянно ищем друг друга в толпе. Не сдержавшись, Данила подходит ко мне и жадно целует.
Мы уединяемся на лестнице и целуемся взахлеб, словно не виделись целый месяц.
– Ты мне не доверяешь, – смеюсь я. – Ревнуешь к Арку.
– Я скучаю, когда тебя нет рядом. Поехали домой!
– Я не могу, через час аукцион.
Данила улыбается, и в его улыбке поровну нежности и мольбы. Он придвигается ближе, прижимает меня к стене и шепчет:
– Дело в том, что у меня возникла небольшая проблема. – Надавливает бедрами и прикусывает мою губу. – Чувствуешь, какая?
– Похоже, что у твоей проблемы впечатляющие размеры, – улыбаюсь я.
Мои мысли плывут. Я моргаю, разгоняя марево желания, но тело уже отзывается на ласки.
– Ммм… похоже, у тебя тоже возникла проблема, – улыбается Данила. – А давай моя большая проблема решит твою маленькую проблему? – С этими словами он запускает руку туда, куда, совершенно точно, не суются в общественном месте.
Я повисаю на нем, ослабев от неожиданности, и в этот момент аукцион кажется блажью. Мелким событием в сладком потоке моих отношений с Данилой Резником.
– Скажи, что я тебе нужен, Ника! – просит он. Когда Данила топит меня в силе и нежности синего взгляда, я не могу отказать.
– Очень. Очень. – Мое традиционное двойное «очень». Одно – ему, второе – мне.
Я должна пойти на аукцион, чтобы увидеть, как продадут или не продадут мои работы. Должна.
– Поехали домой! – соглашаюсь.
Пока мы спускаемся по лестнице, я искоса слежу за лицом Данилы, ожидая увидеть на нем торжество. Я не дурочка, и я догадываюсь, что происходит. Он нарочно отвлек меня и везет домой, чтобы оградить от переживаний на аукционе. Ведь если не купят ни одной работы, ему предстоит справляться с моей депрессией.
Но на его лице только нежность, а в глазах – туман желания.
Я никогда не встречала таких мужчин, как Данила Резник. Все, что он делает, красиво. Все, что говорит, совершенно и в точку. Даже его наглость по-мальчишески привлекательна.
Он усаживает меня на постель, но, когда я запускаю ищущие руки под его рубашку, останавливает.
– Подожди! – просит напряженно. – Ты должна кое-что знать.
Внутри появилось мерзкое ощущение, словно я проглотила ледяную рыбину. В глубине души я все еще жду подвоха, признания, что наши отношения – всего лишь игра для Данилы. Как будто вот-вот вбегут его дружки и посмеются над наивной старостой.
– Угу? – нахожу в себе силы ответить.
– В школе ты не обращала на меня внимания и встречалась с Гришей. Я подозревал, что вы просто друзья, но так и не признался, что я тебя любил.
– Нам было всего шестнадцать.
Данила улыбнулся одними губами.
А ведь я подозревала, какие чувства прятал его синий взгляд. Не могла на них ответить, поэтому притворилась, что не знаю.
Данила сел рядом и взял меня за руку.
– Ты любила Гришу?
– Я хорошо к нему относилась.
– Я так и знал, что не любила, но все равно держалась от меня подальше. И Гришу настроила, чтобы он за мной следил. Я тебя не осуждаю, Ника, ты поступила правильно, ведь я был никем, пустым местом. А теперь… мне показалось, что в кафе ты смотрела на меня по-другому, не так, как в школе. Словно готова дать мне шанс. Я знаменит, да и деньги появились, а мои чувства никуда не делись.
Данила решил, что я повелась на его деньги и славу. Он совсем меня не знает.
– Деньги и слава только мешают. Из-за них ты все время на виду, тебя окружают соблазны и шум.
Опрокинув меня на постель, Данила нависает надо мной и выговаривает четко:
– Тебе, – целует в губы, – не о чем, – целует подбородок, – волноваться, – проводит губами по шее, щекоча дыханием.
В такие минуты я и не волнуюсь. Мужчина в моей постели не похож на Данилу Резника из прошлого. Хочется верить, что только я знаю его таким. Что только мое тело он изучает с чувственным интересом. Только мне шепчет, гипнотизируя синим взглядом:
– Скажи, чего ты хочешь, Ника, и я сделаю. Расскажи обо всех твоих желаниях!
Тягучий, грешный шепот отзывается дрожью в позвоночнике.
– Да, – отвечаю одними губами.
– Что «да»? – улыбается он и заставляет раздвинуть ноги. – «Да» – это согласие или признание?
Дразнит меня кончиком пальца, потом надавливает так сильно, что я изгибаюсь и ловлю ртом воздух. Данила целует меня, выпивая сбившееся дыхание.
– Я дам все, что тебе нужно, Ника!
Его слова перебрасывают меня через край. Чувства Данилы настолько сильны, что их хватит на нас обоих. Его мягкие губы и большие обещания таят в себе тайны. Вкусные и разные.
– Да, – повторяю я, соглашаясь на все, что он предложит.
– Ты кончила быстро, Ника, а теперь ты кончишь еще раз, только медленно.
Я уже не пытаюсь закрыться, потому что это бесполезно. От Данилы Резника не закроешься.
– Я хочу, чтобы со мной ты всегда была искренней и открытой, – настаивает он. – Я хочу знать тебя всю.
Никогда не думала, что от удовольствия можно устать, но нежность Данилы выпила все мои силы.
– Давай отпразднуем Новый год вместе? – прошептал он. – Тогда и весь следующий год будет нашим.
Весь. Следующий. Год.
Данила Резник отвел мне целый год. Целый год вместе. Это долго. Или нет, наоборот, это очень мало.
Я не знаю. Сейчас я ничего не знаю. Я оглушена страстью.
Данила заснул, сжимая меня в объятиях, его голова на моей груди. Стараюсь его не разбудить, не двигаться, но тут оживает мой мобильник, нарушая тишину вибрацией.
Высвободившись, я беру телефон и прячусь в ванной.
Звонит Арк Молой.
– Где ты, Ника? – негодует. – Ты пропустила аукцион!
Я забыла предупредить его о моем уходе. Ушла с Данилой, загипнотизированная эффектом синих глаз.
– Все понятно, причина исчезновения – Резник, – усмехается Арк, не дожидаясь моих признаний. – Жаль, что ты ушла, на таких мероприятиях заводят очень полезные знакомства. Если тебя интересует результат, то знай: все прошло отлично. Оставшиеся картины продадут на интернет-аукционе…
Арк что-то говорит по поводу вырученных денег, телевидения и вечерних новостей, но я почти не слушаю. Приоткрываю дверь ванной и проверяю, что не разбудила Данилу.
– Ника, ты меня слушаешь?
– Конечно, слушаю. Ты большой молодец, Арк!
Я настолько отвлечена, что забываю спросить про мои работы. Забываю! Это немыслимо.
– А про свои работы спросить не хочешь? – усмехается Арк недоверчиво.
Сжимаю телефон изо всех сил, случайно нажимая на кнопки.
– Давай, говори! – прошу тихо.
– Все продано.
– Правда?!
Я словно пробуждаюсь. Данила отвлек меня, заколдовал, но ненадолго. Я хочу знать все и сразу: как продано, за сколько, много ли было желающих… Все.
Арк довольно хихикает.
– Наконец-то! А то притворялась равнодушной, на тебя это не похоже. Все твои работы купили. Цены можешь узнать в офисе. Поздравляю, Ника! Надеюсь, ты больше не расстраиваешься из-за Лиознова.
Наверное, мои работы купила та пожилая пара, про которую говорил Данила. Или…
– Арк, а ты знаешь, кто купил мои работы?
– По-моему, все три работы ушли одному покупателю. Если приспичило, интересуйся у организаторов. Некоторые участвуют в торгах сами, другие анонимно или через посредников. Может, и узнаешь, кто купил.
Я снова открыла дверь ванной и посмотрела на спящего Данилу.
Мы с Арком обменялись любезностями и договорились о скорой встрече, но мои мысли витали в другом месте. Над постелью, в которой спал Данила Резник.
Я уверена, что именно он купил мои работы.
Он очень старался увести меня с аукциона. Боялся, что я узнаю посредника? Что догадаюсь о его вмешательстве? Он отвлек меня и обеспечил себе алиби.
Опускаюсь на пол и думаю. Теперь мне видна только рука Данилы, расслабленно лежащая на простыне, и я хочу подойти и дернуть за нее изо всех сил. Хочу сделать ему больно.
Данила не верит в меня. Не верит, что мои работы заинтересуют покупателей, поэтому сам их купил. Наверное, так поступают, когда действительно любят человека, когда хотят защитить его от боли.
Но это неправильно. Я поторопилась насчет доверия. Оргазм – не самый надежный показатель.
Я выхожу на лестничную площадку и звоню организаторам аукциона. Вместо ответа я получаю лекцию о конфиденциальности.
– Если хотите, я могу передать покупателям, что вы ими интересовались, – предлагает мужчина официальным тоном.
– Нет, прошу вас, не говорите ему, что я звонила.
Мужчина хмыкнул.
– Я искренне вас поздравляю. Ваши работы привлекли большой интерес, и я понимаю, почему. Вы очень талантливы.
Эти слова расцветают во мне острой радостью. Мне хочется его обнять.
Мне хочется всех обнять.
То, что Данила купил мои работы, больше не расстраивает. Слова незнакомца стерли мою неуверенность.
Я возвращаюсь в квартиру в приподнятом настроении и наталкиваюсь на Данилу. Он стоит у двери, скрестив руки на груди.
– С кем ты разговаривала?
Напряженный взгляд сканирует мое лицо.
– Данила, я знаю, что ты сделал. – Сердце прыгает в горле, делая слова прерывистыми и нервными.
– Что ты имеешь в виду? – спрашивает он глухо. Прищуренный взгляд отталкивает меня, защищаясь от грядущих обвинений.
– Я знаю, что ты купил мои работы. Ты увел меня с аукциона на случай, если никто не захочет торговаться, и у моих работ будет только один покупатель. Ты договорился с посредником?
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?