Текст книги "Тот самый одноклассник"

Оттеснив меня в сторону, Алексей забрал ключи и запер дверь.

Он спокойно дожидался лифта, а я побежала вниз по лестнице, прыгая через ступени. Я зла на них всех, на идиотскую, немыслимую ситуацию, а особенно на себя саму. На бардак в моей голове – похуже, чем в машине Алексея.

– Пока не пристегнешься, не поеду, – сказал он, глядя на мое скукоженное тело на пассажирском сидении. Меня скрутило в комок, гневный и обиженный. Почему я чувствую себя виноватой в исчезновении Данилы? Он должен был остаться с матерью в больнице, а не сбегать неизвестно куда. Кстати, где он ночевал?

Заболела голова, сильно, до тошноты.

– Ника, послушай, можно я задам нескромный вопрос?

– Задавай! – вздохнула.

– Только без обид, ладно? Я всегда говорю, как есть.

Мысленно покрутила пальцем у виска. У меня не осталось места для новых обид, все занято.

– Спрашивай!

– Что за жуть висит у тебя над столом?

– Какая жуть… а… ты про картину?

– Если так можно выразиться.

Я захохотала. Не засмеялась женственным мелодичным смехом, а заржала, как конь. Взбесившийся.

– Что-о… что-о… тебе в ней не нравится? – я задыхалась от смеха. Вот тебе и Алексей Резник. Ни разу не творческий человек, а сразу почувствовал подвох.

Он пожал плечами.

– Не знаю. Просто… – Алексей затих, следя за дорогой.

– Что просто? – настояла я.

– Жуть!

Согнувшись на сидении, я хохотала до слез. Из меня словно выпустили гнев и раздражение, даже головная боль уменьшилась.

– Спасибо, Леша! Ты очень меня порадовал.

– Понять бы, чем, – хмыкнул он.

– Это портрет Данилы.

Алексей глянул на меня с искренним недоумением. Похоже, он не любитель абстрактного искусства.

– Данилы?!

– Кстати, позавчера твой брат назвал портрет выразительным.

– А это комплимент? – Алексей с сомнением покосился на меня.

– Знаешь, а ты прав. Не факт, что ему понравилось.

– Данила сказал бы, если не понравилось…

– Это были слова Ивана.

Алексей с силой сжал руль. Похоже, и он не в восторге от того, что Иван был в моей квартире. Он представляет себе… а, плевать!

Невелика потеря, моя репутация и так на нуле.

Мы ехали молча. А ведь несколько секунд назад казалось, что туча между нами рассеялась, и мы общаемся, как нормальные люди. Но нет, ничего не изменилось. Мое клеймо горит как никогда ярко.

– Иван был у тебя дома? – спросил Алексей, когда мы подъехали к больнице. Неужели он думал об этом всю дорогу?

– Да, Иван был у меня дома, – ответила раздраженно. – Как, впрочем, и ты.

Я выскочила из машины на ходу. Алексей что-то крикнул вслед, но я не слушала. Ждала его, устроившись в потертом кресле. Сидела с закрытыми глазами и ни о чем не думала. Когда открыла их, увидела сидящего рядом Алексея.

– Врач скоро подойдет. Он мой давний друг, так что хорошо знаком с семьей.

Через какое-то время к нам спустился молодой мужчина. По рукопожатию очевидно, что они хорошо знакомы.

– Нашли Данилу?

Алексей покачал головой и показал на меня. Вместо Данилы нашли меня.

– Кем вы приходитесь больной?

– Будущей невесткой.

Я протянула паспорт, не подтверждающий совершенно ничего. Ни мою невиновность, ни статус невесты, ни то, что моя кровь поможет будущей свекрови.

– Значит, никем. В смысле родства.

– Никем, но у меня та же группа крови.

Врач присел рядом.

– Анна Степановна узнала, что Данила не явился на станцию, чтобы сдать кровь, и… разволновалась.

– Мать довела себя до истерики, – бесстрастно поправил Алексей.

– К сожалению, мы не знаем, где Данила, – ответила я, глядя в пол.

Защитное групповое «мы».

Постучав пальцами по колену, врач вздохнул.

– Леш, мне нечем тебя порадовать. Анна Степановна убеждена, что с Данилой случилось что-то плохое. И сама извелась, и персонал измучила. Физически она в порядке, а вот психологически – в плохом состоянии, держится на успокоительном. Час назад, никого не предупредив, позвонила в полицию. Ты об этом знал?

– Нет, – вздохнул Алексей. – Я с этим разберусь.

– Я хочу помочь! – я посмотрела на врача. – Вчера мы с Данилой поругались, но к Анне Степановне это не имеет никакого отношения. Я уверена, что он скоро вернется. Он очень любит мать. А пока возьмите мою кровь на всякий случай.

Врач присмотрелся ко мне проницательным взглядом.

– Обратитесь на станцию, там вам объяснят про подготовку и процедуру. Анне Степановне кровь сейчас не нужна, но в городе дефицит, так что в любом случае ваша кровь будет кстати.

Он повернулся к Алексею.

– Попытайся снова успокоить мать!

– Я уже пробовал сегодня утром. Безуспешно.

Мужчины повернулись и посмотрели на меня.

О-о-очень плохая идея. Очень. О чем я и не преминула сказать.

Алексей ответил ироничной ухмылкой.

– Ты, Ника, выглядишь совершенно спокойной и не волнуешься, что с Даней что-то случилось, вот и подействуй на мать!

Мужчины смотрели на меня выжидающе.

Я смотрела на Алексея умоляюще.

– Только не говори, что ты всерьез веришь, что у меня получится! – возмутилась я.

Алексей изогнул бровь.

Его друг-врач изогнул бровь.

Как оригинально!

– Без проблем! Иду! Навещаю! Только потом не говорите, что я не предупреждала! – бурчала я себе под нос, направляясь в палату.

Анна Степановна попыталась приподняться в постели, и ее взгляд тут же метнулся мне за спину в поисках Данилы.

– Где мой сын?!

– Анна Степановна! – Я застыла у ее постели в полуприседе. На корточках слишком низко, стоя слишком высоко.

Выглядела она на удивление хорошо, даже волосы уложены. Только красные пятна на щеках и припухшие глаза выдавали ее волнение.

– Ника, где мой сын?

– Пожалуйста, не нервничайте!

– Где мой сын?!

Если сейчас спрошу, какой из сыновей, она влепит мне пощечину.

– Данила что-то говорил о запущенных делах. Вам стало лучше, и он наверняка…

– Когда ты видела его в последний раз?

Как ни смотри, но экран больничного монитора не подскажет ответ.

– Вчера.

– До или после того, как вы поругались по телефону?

Ох, Данила, зачем ты рассказал об этом матери? Иногда откровенность – это опасно. Ты очень, очень плохой сын.

– До того, как мы поругались. Но не волнуйтесь, я уверена, что с ним все в порядке! Данила перегорит и вернется…

– Перегорит? – взвизгнув, Анна Степановна закашлялась. – Мой сын перегорит? Ты довела его до побега, а сама ни капли не волнуешься? Да знаешь ли ты, что мой сын чувствует? Знаешь, как глубоко он чувствует? Ты понятия не имеешь, какой он! Ты никогда и не пыталась его понять!

И пошло, и поехало…

Невеста, которая не волнуется об исчезновении жениха, осталась один на один с материнской истерикой.

Как ни старалась, я не могла вставить ни слова. Анна Степановна кричала, закатывая глаза и захлебываясь истерикой.

Ай да Ника, ай да молодец!

К счастью, врач держался поблизости и сразу зашел в палату вместе с медсестрой. Жаль, что нельзя придушить их с Алексеем, слишком много свидетелей.

– Вам лучше уйти! – сказала медсестра.

Нет, мне лучше было вообще не приходить.

– Анна Степановна! – я изо всех сил сдерживала обиду. – Обещаю вам, что с Даней все в порядке. Я обзвоню знакомых и найду его. А пока на всякий случай сдам кровь, у меня та же группа, что и у вас. Берегите себя!

Я попятилась к двери, огибая медперсонал.

– Ника! – вдруг позвала Анна Степановна. Ее голос прозвучал мягко, почти нежно, и в душе проснулась надежда. Неужели наши отношения можно залатать? – Не надо сдавать кровь, – тихо сказала она. – Я не приму, если узнаю, что может быть твоя. И не приходи больше, это дело семейное.

«Хорошо хоть не ударила», – пронеслась в голове шальная и очень грустная мысль.

Я ждала врача в коридоре, он вышел через несколько минут.

– Прошу вас, возьмите у меня кровь! – бесцветным голосом попросила я. – На всякий случай. Вдруг Данила не вернется, вдруг Анна Степановна передумает, вдруг ей станет хуже. Мне все равно, что вы сделаете с кровью после моего ухода, хоть выбросите, только прошу вас, возьмите! Пожалуйста!

Наверное, я выглядела слишком жалко, потому что врач посмотрел на меня с сочувствием.

– Вероника Сергеевна, поговорите с Лешей Резником! Мы с ним давние друзья, он надежный парень и обязательно вам поможет.

Ну да, поможет, как же!

– Если хотите сдать кровь, то обратитесь на станцию переливания крови…

Как только он назвал адрес, я понеслась к выходу.

Ах, какая же я, блин, благородная! Вся из себя оскорбленная и самоотверженная. Если бы можно было пнуть дверь ногой, я бы это сделала. Но ее открыли, и бедняга санитар получил вместо благодарности испепеляющий взгляд.

– Вероника Сергеевна! – крикнул врач мне вдогонку. – Я бы сначала прочитал правила сдачи крови, в интернете все написано. Например, надо…

– Мне на станции скажут! – махнула рукой.

– … надо воздерживаться от алкоголя.

Блин.

Я пила прошлой ночью.

Как же все это достало!

⁂

– Ты! – выдала я, направляясь к Алексею тяжелыми шагами. Он ждал меня на улице. – Ты и твоя семья у меня – вот где! Вот здесь, понял? – Водя ребром ладони по шее, я набрала в легкие побольше воздуха, готовясь к качественной истерике. – Все вы такие хорошие и правильные, а я – вселенское зло. Настолько ужасное, что твоя мать даже в неотложном случае откажется от моей крови. Слушай меня, Алексей: никогда больше не звони и не приезжай, и братцу своему скажи, который Ваня, чтобы тоже держался от меня подальше. А уж третий твой братец и так не сунется ко мне, по собственному желанию. Понял? Ты меня понял?!

Алексей скрутил меня с такой скоростью, что в ушах засвистел воздух. Так аниматор на детском празднике скручивает из воздушных шаров собачек и прочие фигурки.

Скрутил из меня невесть что, запихнул себе под мышку и зашагал к машине.

– Отпусти! – дико заорала я.

Ладно, не дико, а еле слышно, и не заорала, а пропищала ему в бок. Веду себя непристойно, закатила истерику у входа в больницу, но у меня есть предел, и я только что его достигла.

– Где твое пальто, Ника?

Я не ответила, и Алексею пришлось поставить меня на ноги, чтобы проверить, не задохнулась ли.

Тут-то я и залепила ему смачную пощечину.

Ладно, ничего я ему не залепила, но размахнуться удалось на славу.

– Не знаю, кто тебя укусил за задницу, и знать не хочу, – сказал Алексей, удерживая меня за руки. – Но прекращай изображать обиженную принцессу и объясни, что с матерью.

– Твоя мать меня ненавидит.

– На это мне плевать. Как она себя чувствует?

– Достаточно хорошо, чтобы меня оскорбить.

Алексей удовлетворенно кивнул.

– Значит, действительно хорошо.

Выдохнув, я попыталась расслабиться.

– Неужели ты и вправду думал, что Анна Степановна меня выслушает?

– Почему нет? Вы же… – поморщившись, он продолжил: – любите одного и того же человека.

– Да, любим, любим, – подтвердила я. Пусть не спотыкается об это слово. – Но на этой почве подругами не становятся, неужели ты и сам не понимаешь?

Судя по выражению лица, Алексей не то, чтобы не понимал, но наши заморочки его не интересовали.

– Я постаралась ее успокоить, но вышло только хуже. – Я вдруг ощутила дикую усталость. Истерика вытекла из меня, растаяла поверх мартовского снега грязной пленкой. – Ищите Данилу!

– Почему «ищи́те»? – спросил он. – Ты что, сама не будешь его искать?

– Буду. Буду названивать друзьям, посылать сообщения. Ладно, мне пора. Прости меня за истерику!

– Я подгоню машину и отвезу тебя домой.

– Нет, Леша, спасибо, но мы больше не увидимся. Все шло очень хорошо, а потом вдруг стало плохо. Жутко плохо, а я даже толком не понимаю, что сделала не так. С момента, когда я вошла в дом вашей матери, все пошло наперекосяк.

– Дело твое.

Зря я завела пламенную речь, ему плевать. Семья Данилы сплотилась против меня, а ведь я не сделала ничего плохого. Кроме как… не сказала правду о моих сомнениях. И о случившемся на лестнице. И о портрете. И о том, как чувствую себя в окружении фанатов Данилы…

Ладно, признаю, я многое скрыла, но ведь я же старалась, как лучше? Данила не верил в мои чувства, а мне так хотелось защитить его от разочарования. От прошлого.

Нет ничего плохого в том, чтобы защищать любимого человека. Недаром Резники так сплоченно защищают Данилу от меня. Может, потому что я и есть его самое большое разочарование.

Нет уж, хватит!

Больше никакого нытья и уж точно никакого алкоголя. Позвоню друзьям Данилы, но бегать за ним не стану. Съезжу на станцию. Если Анна Степановна передумает, если ей понадобится, то будет донорская кровь. И не от чужого человека, а от… чужого человека.

На этом все. Никаких встреч с Резниками.

Вроде все делаю правильно, искренне и от души. Ан нет, чувство вины на месте. Никуда не делось.

Глава 4. Мужчина, которого я…

Данила спал. Так глубоко, что на первый взгляд мне показалось, что он не дышит. Став на колени рядом с кроватью, я боялась проверить. Наклонялась медленно, сантиметр за сантиметром, прислушиваясь к его дыханию.

Живой.

Осунувшееся лицо, волосы растрепаны. Спит в одежде поверх одеяла. На рукаве грязь.

Я вернулась из больницы измотанная, злая и нашла Данилу в моей постели.

– Дань! Данила! Проснись!

Ослепший взгляд глубокого сна говорит о многом. Прошлой ночью Данила не спал. Сейчас не время спрашивать, где он был и что делал.

Не сдержавшись, глажу его по лицу, целу́ю небритую щеку. Где-то в глубине, под обидой и раздражением, ворочается нежность.

– Дань, где же ты был? Твоя мать вне себя от волнения. Ты ей даже не позвонил и забыл сдать кровь на станции.

Еще не проснувшись, он поднялся на постели.

– Маме стало лучше, ее перевели в обычную палату, – сказал с закрытыми глазами.

– Кровь ей сейчас не нужна, но тебе было назначено, и она узнала, что ты не явился на станцию. И к ней тоже не зашел. Она очень волнуется. Где твой телефон?

– Не знаю. – Смотрит на меня исподлобья, пошатываясь от усталости.

– Я сделаю кофе, а ты позвони маме и прими душ, чтобы проснуться. Потом вызовем такси, как раз успеешь пока время посещения.

– Ника, я идиот! Понимаешь, мы с Ваней всегда соперничали…

– Не надо. Не сейчас, Дань. Прими душ и поезжай в больницу. Потом мы с тобой поговорим.

Они с Иваном соперничали? Бегать наперегонки, сравнивать оценки – это, я понимаю, соперничество. А лапать чужих невест – это…

Бред.

Пока я возилась на кухне, Данила звонил Лешиному другу – врачу. Закончив, он пододвинул табурет и сел рядом.

– Ты сказала, что хочешь со мной поговорить.

– Сейчас не время.

– Ты права, сейчас не время. Надо было поговорить позавчера, но я ревнивый идиот.

Мы должны поговорить, но я слишком измучена событиями дня, чтобы снова, в который раз защищаться от обвинений, которые, несомненно, последуют. Я хочу, чтобы Данила ушел. Чтобы все они исчезли из моей жизни.

– Прими душ, Данила, потом поговорим.

Внутри неприятно тянуло в ожидании разговора. Наше прошлое счастье болезненно сжалось и отказывалось вытягиваться в полный рост. Кому нужна правда, если наши отношения уже никогда не станут прежними?

– Готова? – спросил он, вернувшись через несколько минут. В темных волосах блестели капли воды.

Нет, не готова, но поговорить надо.

Вдохнув поглубже для смелости, я рассказала о случившемся на лестнице. Было непросто, но я не утаила деталей, не смягчила. Я не боялась осуждения, потому что знала, что его не избежать. Пусть Данила знает правду, а к остальному я готова и сумею постоять за себя.

Он сидел с закрытыми глазами, руки сжаты в замок на коленях.

– Я хотела сразу сказать правду, но твоя мать побледнела и схватилась за сердце, и я испугалась. Было очень тяжело, но я решила не расстраивать вас перед операцией. Сначала я подозревала обоих братьев, но потом рассчитала рост и поговорила с Иваном. Для этого я с ним и встречалась. Только для этого. Он разозлился и сказал, что я драматизирую.

Данила медленно поднял взгляд. Его глаза ничего не выражали.

– Леша об этом знает? – спросил он бесстрастно.

– Нет.

Данила медленно поднялся с табурета и подошел ко мне вплотную. От его взгляда хотелось выть. Чашка выпала из моей руки и со звоном приземлилась на пол. Не разбилась.

Я предчувствовала, что его реакция будет бурной, но оказалась не готова к бешенству на его лице.

– Где он тебя касался? – глухо спросил он. – Здесь? Здесь? – шарил руками по моему телу.

– Перестань! Я не виновата! Я думала, что это ты.

Глядя в его невидящие глаза, я испугалась. Слепящая ярость толкает людей на жуткие поступки.

– Ты думала, что это я… – Воздух вокруг нас пах озоном от чистой энергии его бешенства. – Скажи, Ника, тебе понравилось?

– Прекрати!

– Тебе понравилось? – прогрохотал он, напрягаясь до багровых пятен на скулах.

Я вызывающе смотрю на него и молчу.

Не отвечаю.

Я не заслужила такого отношения. Пусть уходит. Навсегда.

Он срывается с места и, не закрыв дверь, несется вниз по лестнице.

Я держу себя в руках, но мне страшно. До жути.

В ушах звучит эхо злого, ненавидящего голоса. Это не Данила. Это не может быть Данила, которого я… что? Люблю?

Достаю телефон и набираю сообщение Алексею.

«Данила вернулся и позвонил маме»

Прикрываю глаза и постукиваю пальцем по экрану телефона. Перед глазами стоит невидящий взгляд Данилы. Я не знаю, куда он побежал и с какими намерениями.

Я нервничаю.

«Данила не сделает ничего плохого», – повторяю снова и снова.

Если кто-то и сможет разнять дерущихся братьев, то это Алексей.

«Я ни в чем не виновата», – заверяю себя, но продолжаю касаться номера Алексея кончиком пальца, ощущая невидимую защиту.

Тело все еще гудит, остывая после неприятной сцены. Мне страшно. Зачем я сказала Даниле правду? Какая, к черту, разница?

На экране появляется сообщение. Очередное напоминание из магазина, что мой заказ готов. О картине думать не могу. Не сейчас.

Мною овладевает паника, поднимается до горла, затапливает так внезапно, что я задыхаюсь. Перед глазами жуткие картины – один брат душит другого, кровь, разбитое лицо Ивана…

Алексей.

Только Алексей сможет разрулить эту ситуацию. Я нагрубила ему, а теперь обращаюсь за помощью.

Руки трясутся так сильно, что роняю телефон на пол.

Алексей не отвечает на звонок, и я набираю очередное сообщение. Он должен осознать серьезность ситуации и срочно найти братьев.

Быстро тыкаю пальцами в экран. Рублю фразы, пишу одним большим безграмотным криком о помощи.

Выдыхаю. Отправляю.

Послание длиной в один вдох.

Теперь я могу дышать. Паника стекает по моим плечам талой водой.

Алексей во всем разберется. Пусть он даже не пытается встать на мою сторону, мне на это наплевать. Пусть разрулит ситуацию не в мою пользу, но снимет ее с моей совести.

И тогда я смогу выползти на свет и зализать раны.

Телефон зазвонил секунд через десять, не больше.

– Выключи электроприборы, закрой окна, запри дверь и жди в соседнем подъезде. Одетая. Прихвати самое нужное на пару дней.

– Леша, ты что…

– Нет, Ника, ТЫ что. Чего ты ожидала, посылая такое сообщение?

– Что ты разберешься с братьями, а не со мной!

– Я буду через двадцать минут. Делай, как я сказал!

Алексей отключился.

Ай да я!

Та самая ситуация, когда понимаешь, что перегнула палку, причем не в ту сторону. Открываю отправленное Алексею сообщение:

«Д взбесился из-за нас с И. Он вне себя. Найди их пжста и разберись пока не поздно»

Что тут непонятного? Помощь нужна братьям, а не мне. При чем тут я?

Набираю его номер и получаю в ответ: «Я в пути».

– Подожди! Помощь нужна твоим братьям, а не мне!

– Делай, что я сказал! Срочно! – приказал Алексей и отключился.

Несколько секунд я хлопаю ртом, как рыба, потом вскакиваю с табурета и бегу к окну. Закрываю форточку, достаю сумку из-под кровати, кидаю в нее немного вещей. Сканирую взглядом кухню, с сомнением смотрю на холодильник: отключить или нет? Тут до меня доходит: я выполняю приказ Алексея с точностью до буквы. Чуть холодильник не отключила, электроприбор же!

Неслабо он меня раскрутил, командир этакий. И опыт его чувствуется. Знает, что в панике человек может выбежать из квартиры, забыв выключить утюг и плиту.

Но мне непонятна его реакция. Он должен помочь братьям, а не мне.

Когда он подъехал к дому, я вышла из соседнего подъезда. Чувствовала себя глупо, но ослушаться не посмела. Я обратилась за помощью и должна следовать его правилам.

Алексей протянул руку за моей сумкой, но я отступила назад.

– Леша, позволь мне объяснить! Данила взбесился и выбежал из квартиры, и я запаниковала. Я боюсь не за себя, а за вашу семью. Вдруг Данила наделает глупостей, напугает Анну Степановну или причинит вред Ивану. Не надо меня увозить, лучше разыщи Данилу.

Забрав у меня сумку, Алексей открыл пассажирскую дверь и нетерпеливо щелкнул пальцами.

– Не топчись на месте, садись!

– Подожди! Не произошло ничего страшного, Данила просто ревнует.

– Садись, я сказал! – Он подтолкнул меня к машине и ответил на телефонный звонок. – Да, буду минут через десять… уж поверь, она мне не для этого нужна. Дог, отвали! Только тебе требуется всякое фуфло, чтобы баб цеплять… Ее зовут Ника… я же сказал, что не для этого… Ничего особенного, Дог, отстань! Все, сейчас буду.

Алексей сел за руль, и я приготовилась выслушивать очередные обвинения. Не зря приготовилась.

Он кряхтел, швырялся снегом из-под колес, потом заговорил.

– Давай, Ника, обнадежь меня! Скажи, что «И», про которого ты говорила в сообщении, это какой-то там Игорь. Или Игнатий. Или Илья. Убеди меня, что ты не изменила одному из моих братьев с другим.

Алексей, конечно же, знал, что речь идет об Иване, но не преминул устроить сцену. Он злился так сильно, что в его руках скрипело кожаное покрытие руля.

– Я не изменяла! – процедила сквозь сжатые зубы. – В том смысле, что у нас не было…

Алексей с силой врезал локтем по двери.

– Ты мне еще подробности расскажи! С-с-скажи-ка, к-к-какие технические тонкости! – он заикался от гнева. Глаза покраснели, на скулах расплылись пятна. – Что именно ты считаешь изменой, а что нет? Он трахнул тебя, но не кончил? Или…

– Прекрати!

Знала же, что нет смысла объясняться. Пусть кричит и осуждает. Алексей и не собирался впускать меня в семью, так что потеря небольшая.

Я вцепилась ногтями в колени, заставляя себя успокоиться.

– Я прошу тебя помочь братьям, а не мне. Найди их и убедись, что они в порядке. Я боюсь за Даню, а не за себя. И за вашу мать тоже боюсь…

– Собираешься огласить весь список своих «боюсь»?

Я вздохнула. Надеяться на понимание бесполезно.

– Куда ты меня везешь?

– Домой.

– Куда домой?

– Ты просила меня о помощи?

– Да, но не такой…

– Раз просила, то теперь молчи.

– Зачем ты меня увозишь?

– Отсидишься пару дней, пока я не разберусь с братьями.

– Плохо же ты о них думаешь! Они не причинят мне вреда…

Алексей метнул в меня убийственный взгляд, от которого мне стало холодно. В его глазах читались самые грубые эпитеты, и все они были адресованы мне.

– А с чего ты решила, что я волнуюсь о тебе? – спросил он ледяным тоном. – Ты попросила меня позаботиться о братьях, вот я и забочусь. Ты проблема, провокация. Пока братья знают, где тебя найти, могут использовать тебя друг против друга.

– Даня никогда… – Я затихла под очередным злобным взглядом.

– Никогда что? Скажи, Ника, что ты будешь делать, если к тебе заявится Ваня, а следом и Данила? Будешь разнимать их сама или напишешь мне очередное бессвязное сообщение? – выдержав воспитательную паузу, закончил. – Как только я с ними разберусь, вернешься домой.

– Я могу поехать к родителям.

Алексей с силой ударил ладонью по рулю.

– Все мы знаем, где живут твои родители – в доме рядом со школой. Они переехали?

– Нет. – Я опустила голову, соглашаясь с его логикой.

Остановившись у высотного офисного комплекса, Алексей включил аварийку и исчез. Общение не его конек, это точно. По крайней мере, не со мной. Для него я планктон на дне моря. Грязь под ногтями. Ничто. Но за братьев он отдаст себя. Я поступила правильно, переложив контроль в его руки. Да и родителей лучше не пугать внезапным приездом. Они спросят про Данилу, а я не готова к задушевным беседам.

Алексей вернулся с ключами от квартиры. Подъехав к новостройке, он достал мою сумку из багажника и указал на первый подъезд. Переговорное устройство с видеоэкраном, все чисто, современно. Ни тебе облупленной краски, ни переполненной урны. Металлическая дверь квартиры запирается на два замка и на сложное устройство с восьмизначным кодом.

– Это твоя квартира? – спрашиваю, надеясь на «нет».

– Не имеет значения. Ты здесь всего на пару дней, постарайся быть аккуратной.

Кто бы говорил! Такие захламленные машины, как у Алексея, еще надо поискать.

Обстановка квартиры однозначно указывала на то, что пристрастия хозяина лежат в области техники. Шкафы открываются нажатием на панель, дверцы бесшумно отъезжают в сторону. Свет включается сам по мере передвижения по квартире.

Алексей показал мне одну из спален.

– Белье чистое. Ванная комната – вторая дверь слева, полотенца в шкафу. Вода включается сама, если подвигать руками перед сенсором. Теперь кухня. – Он повел меня дальше. Нет, не повел, потащил. Открыв холодильник, порыскал внутри и с сомнением обернулся на меня. – Здесь есть немного еды. Проблемы будут?

Увидев на полках молоко, яйца, сыр и соки, я покачала головой. Проблем не будет, мне вообще не до еды.

– Если что… – Алексей неуверенно посмотрел в окно и наморщил лоб, – магазин где-то рядом…

– Я разберусь.

– Твоя территория – это спальня, ванная и кухня. Дальше не ходить, не твое. Поняла?

– Да. Сигнализация есть?

На секунду задумавшись, Алексей проверил панель у окна.

– Выключена.

– Чья это квартира?

– Не твоя. Ключи на столе. Все, я ушел. Как только разберусь с братьями, вернешься домой.

Алексей скрылся в коридоре.

– Подожди! Леша! Здесь кто-то живет?

В дверях нарисовались его широкая фигура и удивленное лицо.

– Нет. – Он замялся, потом неохотно спросил, – ты что, боишься оставаться одна?

– Нет, что ты, – помедлила, – конечно же, нет!

Да, я боюсь оставаться одна. Боюсь не опасности, а незнания. Алексей будет разбираться с братьями, будут крики, драки, волнения о здоровье матери, а я останусь в заключении в этом мире металла и техники. В информационном вакууме.

– Тебе нечего бояться! Данила сейчас в больнице у матери, я проверил. Ваня на работе. Дай мне время, чтобы с ними разобраться! – Алексей поморщился и потер костяшками лоб. Ему не хотелось меня успокаивать.

– Хорошо, спасибо тебе за помощь!

Ему не понравилась моя благодарность. Он не собирался мне помогать, наоборот, убрал меня, как препятствие. Как проблему, стоящую между братьями.

– Я не изменяла Даниле, – не сдержалась я.

– Мы закрыли эту тему.

Нахмурившись, он сложил руки на груди. Я смотрела на большие, сильные пальцы с коротко остриженными ногтями. Алексей напоминал героя боевика с рекламного плаката. Мускулистые ноги широко расставлены, плечи натягивают куртку, квадратная челюсть темнеет щетиной. У Данилы дизайнерская легкая небритость, такую фотографируют для журналов. Алексей же выглядит, как последний проходимец… плохо выглядит. Сегодня его угрюмое лицо раздражает меня как никогда ранее, потому что теперь я его должница.

Алексею не понравилось, как я его разглядываю.

– Что, проигрываю в сравнении с Ваней? – усмехнулся он.

Проигрывает, еще как. Иван привлекательный, утонченный, а этот…

Но внешность Ивана не имеет никакого значения.

– Ты проигрываешь в сравнении с Данилой.

Зазвонил мой телефон. Я вопросительно подняла брови, зачем-то спрашивая разрешения.

– Кто это? – потребовал Алексей.

– Номер не определился.

– Включи, чтобы я слышал.

Я послушно включила громкую связь.

Звонил Генрих из магазина для художников.

– Ника, ты дома? Я поднимаюсь к Винницкому на десятый этаж, могу занести твою картину.

Под пытливым взглядом Алексея я стремительно покраснела. Без вины виноватая, а все из-за его взгляда. Словно он знает, что я думала о нем, когда я писала эту картину. Считала его предателем, обнимавшим меня на лестнице.

– Спасибо, но я не дома. Зайду попозже.

– Зайди, а то хранить негде. Ее запаковали, как тонну хрусталя.

Отключив телефон, я вызывающе посмотрела на Алексея. Догадается или нет, что картина связана с тем, что происходит?

– Что на картине?

Надо же, сразу догадался, аж ноздри трепещут от эмоций. Недобрых эмоций, спешу добавить. Пусть думает, что хочет. Главное, чтобы разрулил ситуацию.

– Что на картине, Ника? – потребовал он.

– Ничего особенного.

На картине несколько мгновений, изменивших мою жизнь. Так резко и непонятно, что я до сих пор не могу стряхнуть шок. А впереди – жизнь без Данилы. Какой она будет? Такой, как раньше. Обычной. Моей.

– Ты хочешь, чтобы он тебя простил? – голос Алексея вырвал меня из размышлений.

– Кто?

Густые брови Алексея взметнулись на середину лба. Да я и сама уже поняла, как плохо прозвучал мой вопрос.

– Данила? – добавила, морщась.

– А кто еще? – зловеще протянул он.

Простил?

Меня не за что прощать, категорически не за что. Только если за благие намерения, с которых, как известно, начинается много бед.

Гордо задрав подбородок, я приготовилась к спору. Пусть знает, что я не чувствую себя виноватой, что меня не за что прощать.

Но Алексей опередил меня. Развернулся и пошел к двери, бросив напоследок:

– У тебя пара дней, Ника. Встряхни свои мозги!

Я бросилась ему вслед. Четкого плана атаки не было, но имелся десяток живописных видений, в которых я вымещала обиду на Алексее Резнике – трясла его за грудки, пинала и даже царапала. Но он вышел на лестницу и захлопнул дверь, не обращая никакого внимания на мой угрожающий вид.

Я так и осталась стоять в прихожей.

Алексей ушел, а моя внезапная вспышка гнева долго не угасала. Я ощущала странное удовлетворение от того, с каким презрением он на меня смотрел. Я стряхну с себя всю эту семью без малейших сожалений. Они облили меня грязью, каждый по-своему, включая Данилу. Чувства не обрубишь, но в фундаменте наших отношений зияет трещина, и в ней стремительно исчезает все хорошее, что мы успели накопить.

Я приготовила омлет, разобралась с кофеваркой, похожей на космический корабль. Приняла душ. Потопталась у окна. Перед глазами крутился повтор прощания с Алексеем. Презирающий меня мужчина поворачивается и уходит. Его напряженная спина, сжатые кулаки, нарочитая недосказанность наших отношений – все это вызывает во мне уйму чувств. Сжатых, как в баллончике, и стремящихся вырваться наружу.

Кончики пальцев зудели, предвещая творческий порыв.

Я обыскала кухню, спальню и прихожую, но не нашла ни карандаша, ни ручки, ни бумаги, только старые счета и квитанции на незнакомое имя.

Разминая пальцы, я сканировала отведенное мне пространство. Я должна нарисовать то, что только что случилось. Энергия горячей обиды должна выйти наружу.

Я прошлась по коридору, разглядывая закрытые двери. Чуть приоткрыла первую – спортивный зал, небольшой, но отлично оборудованный. Несколько тренажеров, в углу маты и подвесная боксерская груша. Никаких рисовальных принадлежностей здесь не найду.