Текст книги "Подземная пирамида"

– Но есть в этом деле одна закавыка, Силади. Если я вас правильно понял, цель этого продолжительного совещания состоит в том, чтобы мы договорились об экспедиции, которая займется розысками захороненной пирамиды и мумий советников Эхнатона.

– В общих чертах.

– В том-то вся беда. Конечно же, я и коллеги примем в ней самое непосредственное участие, или я заблуждаюсь?

– Не заблуждаешься, – сказал Карабинас, и Миддлтон одобрительно покивал.

– Несмотря на это, я продолжаю утверждать, что нет такой организации, которая выделит хоть грош для такой цели. Даже, пожалуй, если мы предположим, что эти советники и в самом деле были неграми, мы ничего не получим и от такого благотворительного заведения, которое поддерживает чернокожих…

– Чушь! – сказал Йеттмар. – Таких нет.

– Тогда экспедиция лопнула!

– Как же, лопнула! – воскликнул Миддлтон. – Я вижу вас насквозь, Силади, ах вы, старый лис! Вы хотите организовать экспедицию, назвав совсем иную причину, а не ту, настоящую!

– Что-что? – опешил Осима.

– Послушайте, Бонни! Мистер Силади абсолютно прав. Будем помалкивать в тряпочку. Нет никакой загадочной подземной пирамиды и никаких советников с кубическими головами…

– Тогда что же есть, черт возьми? Миддлтон подскочил, подошел к столу и положил руку между ушами бога с шакальей головой.

– Это! Анубис, Апис и, если угодно, этот маленький саркофаг. Они будут нашими аргументами. Понимаете? Осима громко свистнул.

– Тут уж, пожалуй, раскроются кошельки! Особенно если мы подготовим общественность нашими публикациями. Находка тысячелетия! Тогда можно начать и благотворительные сборы!

И вдруг все словно с цепи сорвались. Все четверо кричали наперебой, только Сепия сидела спокойно и дула на свои ногти, покрытые свежим лаком, а Мэри Росс испуганно переводила глаза с одного на другого, словно боялась, что мы вот-вот кинемся дубасить друг друга.

Папа Малькольм, прежде чем заговорить, снова выпустил вверх огромные кольца дыма. Он говорил спокойным, тихим голосом, как обычно, но нельзя было не прислушаться к его словам.

– К сожалению, друзья мои, я должен сказать, этот путь тоже не годится. Причем, он совершенно непригоден. Это мы не можем преподнести общественности. Это абсолютно невозможно.

– Но почему же, черт побери? – изумился Осима. – Ведь нам приходилось начинать раскопки, имея и менее интересные находки.

– Возможно, – сказал Малькольм, – вернее, так оно и было. Но это ничего не значит.

– Почему? Скажите же, наконец, почему?

– Во-первых, – начал перечислять свои аргументы Старик, – потому, что эти памятники не существуют. Их выкопали из египетской земли американские граждане, нарушив египетские законы, а потом контрабандой вывезли из страны. К тому же это были американские военные. Вы понимаете, что в таком случае означала бы публикация?

Никто не произнес ни слова.

– Международный скандал. Не говоря уже о том, что все мы вылетим. То есть, отсюда, из института.

Карабинас что-то тихонько пробурчал, потом обратился к Старику.

– А… что будет… если, скажем, мы чуть-чуть слукавим. В интересах науки, разумеется.

– Как вы это себе представляете, Карабинас? – 'Ну, скажем, мы скроем их происхождение.

– Скроем?

– Именно так.

– Но каким образом?

– Послушайте. Моя идея пока только вырисовывается. Скажем, так: мы сообщим, что в наши руки попало несколько археологических памятников, датируемых временем Нового царства. Скажем, через международных маклеров. Ведь это само по себе не запрещено.

– Но и не поощряется.

– Это я знаю. Только для достижения определенной цели дозволительны соответствующие средства.

– Дальше, Карабинас.

– Итак, мы сообщаем, что стали обладателями этих статуй. Как правило, о происхождении новых вещей не слишком расспрашивают. Главное, чтобы они не были украдены из какого-нибудь музея. На всякий случай, мы можем придумать какое-нибудь место, где они, по словам маклеров, были найдены. Или еще что-нибудь в этом роде… Может быть, тогда кто-нибудь и даст денег.

Малькольм покачал головой.

– Не пойдет, Карабинас, сожалею, но не пойдет.

– Почему же, шеф?

– Вот послушайте. Нехорошо уж то, что наш институт будет упомянут в связи с международным антикварным рынком, имеющим двусмысленную репутацию. Я не думаю, что наши меценаты обрадуются этому.

– Но среди них есть, очевидно, и такие, которые отличаются более гибким мышлением.

– Возможно. Но продолжу. Если даже кто-то и даст деньги, я не могу себе представить, что мы с ними будем делать.

– Что-что?

– А все очень просто, к сожалению. Если мы скроем, откуда у нас эти находки и при случае укажем ложное место, то если и получим от египтян разрешение на раскопки, копать придется именно в том месте, на которое мы попросим разрешение. Понимаете? А место находки всего в нескольких милях от больших пирамид.

– Но, в конце концов, почему мы не можем попросить разрешения на раскопки в том месте?

– По многим причинам, дорогой Карабинас. Во-первых, потому, что придется объяснять, какого лешего мы хотим копать там, где, по общепринятому мнению, уже давно ничего нет. В тех местах уже триста лет ковыряются археологи, как профессионалы, так и любители. И все считают, что там, под песком, не должно быть уже и булавки.

– Но ведь есть!

– Я сейчас высказал только общепринятое мнение, а не свое собственное. Итак, мы непременно вызовем подозрение, если попросим разрешения на раскопки в тех местах, которые каждый уже считает перекопанными и выпотрошенными. Не говоря уже о том, что в затылок нам постоянно будет дышать целая толпа любопытных, чиновников и других. Недалеко столица: наши раскопки станут главным развлечением.

– Это так уж страшно?

– Само по себе нет. Только вот если мы все-таки найдем что-нибудь, то никогда не избавимся от подозрения, что знали об этом заранее. Что, в свою очередь, только приведет к сложностям в международных от– ношениях. И, кроме того, остается открытым главный вопрос: кто, черт возьми, будет финансировать наши раскопки? Вы полагаете, кто-нибудь даст хоть доллар, если мы попросимся на эту убогую, тысячекратно прочесанную территорию? Для просеивания песка?

М Миддлтон хлопнул себя по лбу и поднял к небу глаза.

– С ума сойти можно! – простонал он. – На раскопки подземной пирамиды денег просить не можем, потому что никто не даст, все посчитают это сказкой, а нас в лучшем случае фантазерами, а в худшем – сумасшедшими. Хорошо. В то же время мы не можем показать реально существующие находки, потому что попали они к нам нелегальным путем. И не можем рассказать о том, что произошло на самом деле, потому что если скажем, то послезавтра туда кинутся толпы, и не успеем мы и пальцем пошевелить, как они все разграбят. Если, конечно, кроме склепа, там еще что-то есть.

– Именно так, – сказал Малькольм. – Вот почему я прошу строгого соблюдения тайны!

– И еще потому невозможно все это, – продолжал в отчаянии Миддлтон, – что куда бы мы ни попросили разрешения, а копать надо в другом месте. И опять-таки, кто, черт возьми, захочет жертвовать деньгами для нашей цели, которая выглядит настолько туманной? Тронуться можно!

Малькольм усиленно пыхтел сигарой и с довольным видом разглядывал нас.

– Вот какая ситуация, господа! Точно к таким же выводам пришли и мы с мистером Силади. И позвал я вас сюда для того, чтобы, если я получу вашу поддержку, мы вместе попытались выбраться из этого тупика. Вы согласны, господа?

– Еще бы, – проворчал Йеттмар.

– В таком случае, – сказал Малькольм с улыбкой, – мы, пожалуй, можем открыть наше заседание.

Последующие полчаса мы провели в основном в молчании, нарушая его время от времени дерзкими, но абсолютно неосуществимыми идеями. И когда уже, казалось, совсем убедились, то неспособны придумать что-то толковое, Мэри Росс, которая до сих пор молча вела протокол, прокашлялась и, по своему обыкновению, робко попросила слова.

– Мистер Малькольм…

– Что у вас, Мэри?

– Я только что подумала…о циркулярном письме на прошлой неделе.

Сигара замерла во рту у папы Малькольма.

– О чем?

– О циркулярном письме, что пришло на прошлой неделе.

Старик дернул носом и зашевелил ноздрями, как заяц, учуявший морковку.

– Что еще за письмо?

– Я показывала вам, мистер Малькольм, – сказала Мэри, оправдываясь и в то же время с укором.

– Хорошо, хорошо, – отмахнулся папа Малькольм. – Вы отлично знаете, что я слепо доверяю вам. Но при чем здесь это письмо?

– В нем написано, что русские… Но вы же читали его, мистер Малькольм. Я ведь положила его вам на стол!

Папа Малькольм сделал затяжку, одновременно наливаясь кровью. Он помолчал несколько секунд, потом дрогнувшим голосом произнес:

– Дорогая Мэри! Может, вы и положили мне на стол циркулярное письмо, но я его все равно не читал! Не читал и баста! Я не намерен прочитывать всякий хлам, даже если вы мне кладете его на стол. Ясно?

– Ясно, – сказала Мэри, бледнея. – И прошу прощения…

Малькольм стряхнул с сигары пепел, потом, глубоко* вздохнув, посмотрел на Мэри.

L – А теперь, дорогая мисс, не скажете ли вы нам, что было написано в том проклятом письме, если вы уж И начали говорить? Вы упомянули о русских. Уж не случилась ли в Египте революция? ^ – Нет, откуда, – сказала Мэри обижен но, некогда заметила, что все уставились на нее, забыла о своей обиде. В ней взяла верх гордость преданного сотрудника, готового пойти за своим шефом в огонь и воду. – Русские по договору с египетским правительством строят огромную плотину на Ниле, вблизи Асуана.

– Новые конкуренты, – сказал Осима. – Русские до сих пор не слишком интересовались раскопками египтологов.

– А какое, черт возьми, имеем к этому отношение мы? – раздраженно спросил Йеттмар.

– В ходе сооружения водохранилища, а особенно после окончания этих работ, территория во многие тысячи квадратных миль навсегда окажется под водой.

Дело в том, что в этом районе запруживают реку для электростанции.

Все невольно насторожились. Было нечто в ее голосе, позволявшее подозревать, что тут что-то кроется, хотя пока мы еще не догадывались, на что она намекает этой плотиной.

– Под водой окажутся многие известные и, я полагаю, еще таящиеся под землей памятники. Среди прочих и храм Абу-Симбел.

– Это невозможно! – вскочил на ноги Миддлтон. – Этого мировая общественность не допустит! Папа Малькольм негромко хихикнул.

– Почему вы смеетесь, шеф? – вскинулся оскорбленный Миддлтон.

– Слушая вас, мой мальчик. Не допустит мировая общественность! Где вы живете, Миддлтон? Не допустит гибели Абу-Симбела, а Хиросиму допустила. Не говоря уже об остальном.

– Но это же дикость! Сейчас мирное время! Мэри Росс старалась перекричать шум.

– Именно поэтому и прислали письмо. Это призыв ЮНЕСКО ко всем нациям спасти Абу-Симбел и другие памятники.

– Вот видите? – Миддлтон ткнул в сторону Старика указательным пальцем. – Все-таки человечество не позволит!

Старик лишь пробормотал что-то, потом кивнул Мэри.

– Прошу вас продолжить, мисс.

– Словом, ЮНЕСКО обратилось ко всем правительствам мира с призывом, чтобы они помогли спасти памятники, находящиеся под угрозой затопления, и среди них храм Абу-Симбел. Храм нужно передвинуть, может быть, всего на несколько сот ярдов, куда уже не дойдет вода.

– Только, пожалуй…

– Да, конечно. Кроме того, там есть еще около десятка прочих храмов. Храмов Солнца. Египетское правительство предложило, что кто захочет, может забрать себе один из них. В подарок. Те страны, которые внесут самый большой вклад в спасение памятников, получат в подарок один из храмов солнца. Вот… в основном то, что написано в письме.

Мы помолчали немного, потом, наконец, папа Малькольм нарушил молчание:

– Да. Это, несомненно, красивый жест со стороны египтян. Но представляет ли он какой-то интерес для нас?

Осима потряс головой.

– "Вряд ли. Если кто и поедет, так, конечно, люди из Нью-Йорка или Вашингтона. И они же получат храм.

– Впрочем, это не наше дело, – сказал Миддлтон. – Перевозка храмов, их демонтаж и установка – не такое уж большое удовольствие. В основном, техническая работа. Да, кроме того, в классическую эпоху там практически никого не хоронили.

– В лучшем случае, мы нашли бы там коптские захоронения.

Папа Малькольм кивнул Мэри.

– Вот видите… Такова судьба призывов доброй воли. Они тонут в океане равнодушия.

И тут неожиданно Карабинас испустил вопль. Он подскочил и принялся плясать по комнате: расставил руки, как стервятник, высматривающий ягненка, и забегал вокруг стола.

– Он спятил, – невозмутимо вынес свой приговор Йеттмар.

Карабинас, сопровождаемый ошарашенным взглядом Малькольма, подскочил к Анубису и влепил ему в нос смачный поцелуй, затем подбежал к Мэри Росс и повторил с нею то же самое.

Бог-шакал продолжал улыбаться, ему, может быть, и понравилась эта забава, не то – Мэри Росс. Она покраснела и, закрыв лицо руками, отшатнулась к стене.

– Однако же, мистер Карабинас… Мистер Карабинас, да бог с вами! Что с вами случилось, мистер Карабинас? – повторяла она, пытаясь увернуться от возобновляемых наскоков Никоса Карабинаса.

Наконец он оставил Мэри в покое и подскочил к Малькольму.

– Мы спасены!

– Вы не в своем уме! – сказал Старик. – Каким образом?

– Вот послушайте! Мы подключаемся к спасательным работам на Асуане) – И что же?

– Подключаемся. На это нам точно дадут денег. И никто не узнает, что, собственно говоря, мы намерены делать.

– А что? Что мы намерены? – спросил Осима. – Спасать памятники. Что еще мы можем делать у Асуана? Карабинас схватился за голову.

– Неужели вы не понимаете? Мы только денег попросим на это! И получим, факт. Ведь помощи просят сами египтяне. Ура! Мы можем ехать в Египет!

Tут и до меня начало понемногу доходить. Я увидел, что Иеттмар и Миддлтон таращатся на Карабинаса, и чувствовал, как бешено несутся мысли у них в голове.

– Ну-ну, – сказал папа Малькольм, взволнованно теребя пальцами свою сигару. – Пока мы еще ни на шаг не продвинулись. Только что ни один из вас не собирался ехать в Асуан. Если мы возьмемся за это дело, то не сможем уже оттуда отлучиться. Не говоря уже о том, что от нас будут ждать каких-то результатов!

– Кто сказал, что не будет результатов? Еще как будут!

Старик раздавил сигару.

– Могу я попросить вас. Никое, объясниться вразумительней?

– Вот слушайте, шеф! – Карабинас плюхнулся в одно из кресел. – Все получится, факт. Мы подаем заявку на участие в спасательных работах в Египте. Причем, главное – не опережать события. Пускай нью-йоркцы и вашингтонцы передерутся из-за места получше. Держу пари на ржавый гвоздь, что и те,» и другие вцепятся в храм Солнца!

– В этом можете быть уверены! г – И пусть себе цепляются! Нам нельзя опережать их. Мы заявим о себе только тогда, когда все лучшее уже будет поделено.

– Я все еще не понимаю, – с горечью заметил Осима.

– В конце останутся, по всей вероятности, места с пустяковыми памятниками, более позднего происхождения и значительно менее интересными. Как раз то, что нам нужно!

– Может быть, это тебе нужно, но не мне, – обиженно возразил японец.

– Ничего подобного. Это нужно всем нам. Как раз это. Я хорошо знаю людей наверху. Когда нам останутся только корешки, они нас пожалеют и постараются подсластить пилюлю, подбросив деньгами добавку.

– С какой это радости? – вспылил папа Малькольм.

– Я прямо так и вижу все перед собой. Этот старый, жирный Леонард, председатель Ученого Совета, будет вне себя от бешенства, что, мол, все досталось ребятам из Нью-Йорка и Вашингтона. А на западное побережье плевать! Но я вижу его насквозь, этого старого пройдоху, и надую его страшно. Ох и надую!

– Хорошо, хорошо, но почему?

– Почему? Потому что он все отдаст этим мошенникам! Предположим, что заявку на возможность участвовать в египетских раскопках подадут три института: нью-йоркцы, вашингтонский сброд и мы, и как вы думаете, кто получит первоклассные места, ну? Голову даю на отсечение, что не команда директора Малькольма из Санта-Моники, а те лизоблюды.

Малькольм сдвинул брови, но ничего не сказал. Даже Селию покинуло холодное спокойствие, и она перестала дуть на свои ногти. Правда, возможно, лишь потому, что лак на них уже высох.

– Итак, с небольшим опозданием, но мы подадим нашу заявку. И знаете, куда? Раскапывать храм Солнца на Асуане!

– Он с ума сошел! – сказал Миддлтон.

– Я так и вижу перед собой жирную физиономию старого Леонарда, как он сияет от безграничного счастья. «Ах, ах, эти милые ребята из Санта-Моники… И почему они не подали заявку вовремя? Нью-йоркцы и вашингтонцы уже получили лучшие места. Что нам делать с бедняжками? Не осталось для них ничего больше, кроме куцего коптского кладбища с развалинами храма. Бедные, бедные ребятки из Санта-Моники…»

– И что? – нетерпеливо подгонял Малькольм.

– Мы получим коптское кладбище.

– Да какому дурню оно нужно? Вам, может быть?

– Черту рогатому оно нужно! Когда нас уведомят о решении, нам для вида нужно будет немного поскандалить. Одно-два протестующих письма, а потом спустить на тормозах. Старый каналья довольно потирает ладошки, а тем временем в нем просыпается что-то похожее на совесть ученого. Понимаете?

– Ни слова, – отозвался Осима.

– Старый боров задумывается и говорит себе: «Ах, ах, сынки из Санта-Моники! Мне их все-таки жаль. Пока остальные раскапывают храм Солнца, этим приходится ковыряться в мусорных кучах коптов. Не слишком ли это? А что, собственно, можно поделать? Я не могу и им сделать храм Солнца, хорошо еще, если Соединенные Штаты хоть два получат. И все же мне их жаль. Так как же быть? Гоп! Есть! А подброшу-ка я им еще чуток деньжат! По крайней мере, заткну им рты, чтобы не плакались на весь белый свет, что, мол, председатель Ученого Совета украл у них храм Солнца. Сколько же им дать? Ну, сколько, господи? Ста тысяч, пожалуй, будет довольно».

Миддлтон скривил рот.

– А какого черта вы будете делать с этими деньгами, Никос? Откроете фабрику мороженого в пустыне или игорный дом для бедуинов?

– Ни то, ни другое. И, кстати, не позволю себя оскорблять. Итак, мы получаем деньги и разрешение на раскопки… Тогда мы состроим постные мины и примемся готовиться к раскопкам коптского городища, кладбища, храма или чего там еще.

– Только полюбуйтесь на него! – проворчал Йеттмар.

– Мы прибываем на раскопки коптских памятников и усердно принимаемся за работу. Ревизоров ни души, потому что какой дьявол заинтересуется нами, когда остальные спасают храмы Солнца, а мы ковыряемся в заброшенных кучах навоза?

– В этом что-то есть, – пробурчал Старик с подозрением.

– К тому же, и местные жители будут обходить нас дальней дорогой. Как вы думаете, кой черт станет подсчитывать, сколько нас там работает?

Йеттмар вдруг заулыбался.

– Никое, ах ты мошенник!

– А как же. Это у меня в крови! Значит, возле коптского мусорника мы преспокойно разделимся. Одна часть экспедиции остается на месте и добросовестно трудится. Если кто-то все же ненароком забредет туда, то увидит, что работа спорится.

Папа Малькольм в замешательстве принялся покусывать конец сигары.

– Если я правильно понял, то вторая половина…

– Вторая половина отправляется в туристическую поездку. В туристическую поездку, до которой никому нет дела.

Тут, наконец, дошло до Осимы и Миддлтона.

– К пирамидам?

– Куда ж еще? Прямо туда.

– Черт возьми! А неплохая идея! – заулыбался Миддлтон. – Но что если на нас обратят внимание?

– Вряд ли можно этого опасаться. В будущем году на Египет начнется нашествие исследователей. Их наедет столько, что они будут наступать друг другу на пятки. За две недели египтяне привыкнут к этой суматохе, и им будет на все начихать. Мы сможем делать все, что захотим.

– И все же мы окажемся слишком близко к столице, – тревожился папа Малькольм.

– Ничего страшного! – размахивал руками Карабинас. – В крайнем случае, слегка замаскируемся.

– Под американских военных, да? – захохотал Осима.

– Не обязательно. Но и не исключено. Тем не менее, я предлагаю лучше разбить над ямой довольно большую палатку: если днем будет много любопытных, мы сможем спокойно работать ночью. Ну что?

Мы смотрели на папу Малькольма, который все еще жевал свою сигару.

Старик, наконец, поднял глаза и посмотрел прямо на меня:

– Мистер Силади?

– Мне идея нравится, – сказал я. – Это, действительно, выход из тупика. И едва нам в голову придет что-нибудь лучше. По-моему, можно попытаться.

– Осима?

– Мне кажется, тоже.

– Миддлтон?

– О'кей.

– Йеттмар?

– Я за.

– Селия?

– А там не слишком жарко?

– Итак, единогласно, – проворчал Старик. – И все же я боюсь.

– Чего? – спросил Карабинас.

– Провала.

– То есть?

– Видите ли, Карабинас, я признаю, что идея ваша неплоха и, возможно, выполнима. Но все-таки здесь много риска.

– А именно?

– Мы можем попасться, когда будем копать усыпальницу. Вдруг кто-нибудь подойдет и спросит, что мы делаем. Что мы на это скажем? Что мы туристы? Копаемся в кустах, в нечистотах, оставленных тысячами местных жителей? Не думаю, что найдется хоть один здравомыслящий человек, которые нам поверит.

Карабинас хотел ответить, но я сделал ему знак молчать. Я посчитал, что настало время подключиться и положить конец колебаниям.

– Риск, конечно, нельзя отрицать. Но у нас есть время, чтобы все тысячу раз обдумать. И решить все вопросы. Вы говорите, раскопки усыпальницы. Что мы можем броситься в глаза властям. Ну что ж. Надо приготовиться и к такой возможности.

– Например?

– Я сказал, что у нас еще достаточно времени для этого. Ну, допустим, мы возьмем с собой машину с инструментами и попросим разрешения на измерения пирамид.

– Какого черта вы хотите там измерять?

– Что угодно. Все равно.

– Да их уже столько мерили-перемерили! Мы знаем их вес, высоту, кубатуру лучше, чем папочка своего новорожденного.

– Не беда. Тогда придумаем что-нибудь другое. Какую-нибудь чепуху.

– Это будет нетрудно, – буркнул Йеттмар.

– Сейчас в большой моде астрология. Займемся научной астрологией.

– Что за чертовщина!

– Подадим заявление, что, например, мы хотели бы измерить угол между пирамидой и некоторыми звездами из Плеяд и на основании этого вычислить таяние ледяного панциря Северного полюса, которое произошло за десять тысяч лет до новой эры и привело к гибели Атлантиды.

Малькольм даже отложил сигару:

– Но это же несусветная чушь!

– Конечно. Зато безобидная. Во всяком случае, для них. Кому вред от того, что несколько сумасшедших членов экспедиции занимаются глупостями. Они еще какое-то время пошатаются вокруг, на тот случай, если вдруг мы работаем на вражескую державу, но когда увидят, что мы тихие сумасшедшие, махнут на нас рукой.

– Такого бреда я еще не слышал! – весело сказал Йеттмар.

– Именно поэтому нам любой поверит. Старик глубоко вздохнул.

– Хорошо. Мистер Силади, разработайте подробный план. Даю вам на это две недели. После чего, если все будет в порядке, мы подадим заявку.

Ровно на секунду воцарилась тишина, а потом началось светопреставление. Мы схватились за руки и начали отплясывать посередине комнаты танец воинов.

И действительно, было отчего танцевать.

Когда мы устали и попадали в кресла, папа Малькольм, который до сих пор весело смеялся, снова посерьезнел и задумчиво почесал в затылке.

– И все-таки есть одно, что мне не очень нравится.

– А именно? – спросил я.

– Что будет с находками?

У нас сразу пропала охота смеяться.

– Ведь что произойдет, когда мы что-нибудь найдем? Скажем, найдем захороненную пирамиду?

– Тогда ничего, – сказал я. – Все будет чисто. Объясним египетским властям, что мы наткнулись на нее случайно.

– Вы думаете, они поверят?

– А это их не будет интересовать. Главное, что появилась еще одна пирамида.

– Допустим. А если мы найдем лишь один-два склепа?

– Надо будет тщательно отработать материал. Мы заявим, что оставляем коптское кладбище и все силы бросаем на расчистку склепов.

– Хорошо. А что с этими? – Он показал на Анубиса и Аписа.

– По-моему, их нужно отвезти назад, – сказал Йеттмар.

– И по-моему тоже, – пробурчал Осима.

– Только вот вопрос, каким образом, – махнул сигарой Малькольм. – И когда? Если сразу повезем и попадемся на таможне… Всему конец.

– Об этом и речи быть не может! – запротестовали все.

– Тогда и это придется пока отложить. Но одно не вызывает сомнений. Эти памятники принадлежат египтянам. Их надо каким-то образом вернуть. Иначе мы становимся просто ворами.

– Ну это уж вы слишком, – запротестовал Миддлтон.

– Слишком, не слишком, но это так! Контрабандный провоз произведений искусства, на который нет разрешения, – в любом случае преступление. Кто бы там ни был – военный или штатский. Не говоря уже о том, что необходимо восстановить их прежнее состояние.

– Тогда все-таки их нужно отвезти назад.

– Хорошо, господа. Прошу вас, мистер Силади, найдите и для этого вопроса какое-то решение.

– Постараюсь, шеф!

– Ну, тогда, господа, за работу! Операция «Подземная пирамида» начинается!