Текст книги "Подземная пирамида"

– Что вы задумали, Сэм?

– Сначала они найдут наш автомобиль. Тогда они уже будут уверены, что мы где-то здесь поблизости и здесь же где-то – путь в пирамиду. Итак, мы очистим от песка со всех сторон гнездо каменной плиты и поставим плиту на место изнутри.

Они удивленно посмотрели на меня, но спросить никто ничего не осмелился, даже Ренни.

– Это – песчаная ловушка. Потом поднимется ветер, нанесет на плиту песка и все скроет.

– Все равно они ее найдут! – сказал Ренни почти со злорадством в голосе.

– Пусть найдут, но как можно позже! Именно поэтому мы замуруем снова и двери!

– Вы с ума сошли! – возвысил голос Ренни. – На это понадобится, по меньшей мере, два дня!

– Мы сделаем это за два часа!

– Но зачем?

– Чтобы им пришлось ломать стену! Тут уже не выдержал и Силади, вмешавшись в разговор.

– Видите ли, мистер Нельсон… Этого и я не понимаю. Если нам нужно два часа для кладки, а им два для того, чтобы взломать ее, то где же здесь преимущество? Я постучал себя указательным пальцем по лбу.

– Здесь. Я приготовлю им парочку сюрпризов. И кроме того. Пока мы будем класть стену, вы расчистите коридор. Теперь понимаете?

Не могу сказать, что после моих слов в склепе, простоявшем три с половиной тысячи лет, вспыхнул свет понимания.

В конце концов, назад мы отправились вчетвером: Ренни, Осима, я и, наконец. Сети, которая присоединилась к нам в последний момент.

Все шло, как по маслу. Я отвел автомобиль в редкий кустарник, накрыл его несколькими покрывалами и набросал лопатой сверху песка. Работа была довольно поверхностная, но это не бросалось в глаза. Выглядело именно так, как если бы кто-то сыпнул песка в спешке.

Тем временем Ренни и его напарники свернули палатку и закопали ее в песке. Потом мы возвели стену из песка, причем с северной стороны входа, поскольку ветер все сильнее дул со стороны Средиземного моря и было похоже, что он не утихнет до вечера. Я подбросил в воздух горсть песка и с удовлетворением увидел, как ветер подхватил песчинки на свои крылья и легко унес их с собой.

Спускаясь вниз по веревочной лестнице, мы держали плиту на вытянутых руках над головой. Счастье еще, что ее изготовили из легкого материала, невесомого по сравнению с камнем. Поэтому нам не приходилось опасаться, что мы рухнем вместе с нею внутрь склепа. Я громким стуком крыша упала на свое место, и мы очутились в темноте.

Ренни отцепил один из крюков лестницы и повис в воздухе на втором крюке.

– Ловите меня, люди!

Он отцепил и второе крепление и вместе с лестницей свалился прямо мне в руки, которые я вытянул ему навстречу.

Он щелкнул выключателем фонарика, посветил на «каменную плиту», потом тихо сказал всего два слова:

– Спасибо, Сэм.

С тех пор, как я его узнал, это было первое проявление человеческих чувств.

Мы присели на песке склепа на корточки и с удовлетворением прислушивались, как гонимые ветром пес– чинки с тихим мелодичным звуком сыплются сверху на «каменную плиту».

– Быстро засыплет, – шепнула Сети.

Осима с удовольствием рассмеялся, глядя на меня,

– Вы великий человек, Сэмми! Мы обменялись крепким рукопожатием, и я понял, что друзей у меня стало еще больше.

Первую дверь мы заложили за сорок минут. Нечего и говорить, не такое уж большое удовольствие было снова закладывать стену ради людей Джиральдини.

Я старался добиться того, чтобы любая сдвинутая с места каменная плитка угрожала обвалом всей кладки.

Думаю, что древние египетские строители без остановки переворачивались бы в своих гробах, если бы видели, что мы вытворяем. Но для наших целей не могло быть ничего лучше, чем такое нагромождение камней, представляющее собой смертельную опасность.

Ренни, которого, как казалось, мне удалось усмирить, вытер вспотевший лоб и озабоченно оглядел дверь.

– Хорошо, хорошо, что это опасно. Но что, если все это неожиданно обрушится? Тогда мы ничего не выиграли.

– Не бойтесь, они долго не осмелятся к ней притронуться. Будут опасаться, что их прибьет камнями. И думаю, они заподозрят, что я приготовил им ловушки.

– Вы так полагаете?

– У верен в этом. И я бы вел себя так на их месте.

Чтобы заложить вторую дверь, нам пришлось потерять тридцать пять минут. И здесь я устроил несколько ловушек, но уже не так тщательно, как у первой двери. Ведь я знал, что когда они пройдут через первую, то со второй уже не будут так возиться. Даже подвергая себя риску, что при взламывании двери кого-то из них может прибить.

Оставалось только надеяться, что первой жертвой будет коротышка в шляпе.

Стены коридора были гладкими, а в тех местах, где иногда не хватало каменной плитки, я мог даже различить следы лопаты, с помощью которой в свое время заровняли раствор. И вглядываясь в кажущуюся бесконечной тьму, я мысленно перенесся на несколько тысяч пет назад. Где-то теперь та рука, что держала лопату, и где может быть сама лопата? Потом я почувствовал на своей руке пожатие Сети и перестал думать о прошлом.

Мы прошли вперед, наверно, метров сто-двести, когда увидели новый обвал. Он был не таким большим, как предыдущий, но все-таки нам понадобилось для расчистки полчаса. После этого дорога была уже прямой, как стрела, и вела, вероятно, прямиком к подземной пирамиде.

Еще через двести пятьдесят шагов коридор неожиданно раздвоился. По левую руку открылся боковой туннель и, отклоняясь от главного направления, терялся в темноте.

Карабинас рискнул углубиться в боковой коридор метров на двадцать-двадцать пять, но сразу же вернулся.

– Конца не видно, – сказал он. – Насколько хватает света фонаря, конца нет.

– Он, очевидно, ведет куда-то на поверхность, – пробормотал Силади.

Они еще какое-то время постояли, ломая голову, и уже было собрались пойти дальше, когда их остановил Ренни.

– А если… если это – главная ветвь? Все в изумлении посмотрели на него, и даже Сети перестала сжимать мою руку.

– Это… это… невозможно! – сказал Йеттмар.

– А почему невозможно?

– Потому что… это просто было бы нелогично. Главная ветвь та, которая идет прямо, а эта – боковая, которая отходит от главной. Так более логично.

Ренни улыбнулся, и снова его улыбку нельзя было назвать симпатичной.

– Типично земная логика. А если те… если мой отец думал не так?

В том, что он говорил, без сомнения, было что-то, но несмотря на это, кровь снова прилила мне к голове. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы не швырнуть ему в лицо какую-нибудь грубость. Но не успел я открыть рот, как ко мне повернулась доктор Хубер.

– А вы что думаете, мистер Нельсон?

Ее невозмутимая речь в два счета вырвала ядовитые зубы змеи, которые терзали мою душу. Я проглотил ком в горле и постарался отвечать таким же тихим и спокойным голосом.

– То, что говорит Ренни, несомненно, заслуживает внимания. То есть то, что возможен и другой, не совпадающий с нашей логикой образ мышления. Тем не менее я не думаю, что здесь был применен способ строительства, не соответствующий нашей логике.

– Почему нет? – спросил почти сердито Ренни.

– Видите ли, – сказал я терпеливо. – Эти люди, ил и кто – не знаю, как правильно назвать их, – совершенно очевидно, обладали более высоким интеллектом, чем мы. Следовательно, они очень хорошо могли представить себя в нашей шкуре. И если хотели, чтобы кто-то из нас добрался до солнечной ладьи, им нужно было построить такую дорогу, которая ведет прямо к ней… Понимаете?

Но Ренни снова покачал головой.

– Не забывайте, Нельсон, что когда подземную пирамиду строили, они все еще были живы. И речи не было о том, чтобы на планету Красного Солнца полетел кто-то другой, а не они. Именно поэтому и возможно, что к пирамиде приводит какой-нибудь из боковых ходов.

В этом тоже могла быть своя правда, но на такой основе мы могли бы спорить над этими полуистинами хоть до завтрашнего дня.

Я постучал по стенке коридора и, напрягая зрение, снова стал вглядываться в темноту бокового туннеля.

– И это, конечно, возможно, – сказал я. – И еще очень многое другое, о чем мы, пожалуй, и думать не осмеливаемся. Но не забывайте одну вещь. Мы должны рисковать) Рисковать, потому что люди Джиральдини тоже рискуют.

– А не обойдется ли нам этот риск слишком дорого? – спросил Осима.

– Не исключено. Но ничего другого не остается. Мы не можем исходить все боковые ходы.

– Пока был только этот один.

– Бьюсь об заклад, что будут и другие. Кстати, коридор выдерживает нужное направление?

– Безукоризненно. Не думаю, чтобы он отклонился хотя бы на один градус с тех пор, как мы вошли в него.

– Тогда и нам незачем отклоняться. Кстати, вероятно, что боковые ходы ведут на поверхность.

– Вы так считаете?

– А для чего бы еще их сделали? Очевидно, тот или иной древний посетитель приходил к пирамиде по таким ходам. Разве нет?

– Возможно.

– А это означает, что и они входили в коридор по боковым ходам, и здесь уже продолжали свой путь к пирамиде.

Все еще хмыкая, они стояли и ломали себе голову, когда неожиданно на помощь поспешил Ренни. Было видно невооруженным глазом, что он прямо-таки сгорал от нетерпения, когда почти в истерике топнул ногой.

– Пойдемте уже куда-нибудь, чтоб его! Я признаю, что говорил ерунду. Нельсон прав, мы должны рискнуть! Пойдемте же, черт побери!

Его слова подтолкнули нас, и мы не останавливались, пока не дошли до следующего бокового туннеля.

– А не следует ли нам пройтись хотя бы по одному из них? – спросил с беспокойством Силади, посветив мне в лицо своим фонариком.

Я раздраженно дернул головой и почувствовал, что, несмотря на успокаивающее поглаживание Сети, на меня тоже накатывает приступ истерии.

– Уберите же фонарь! – заорал я на него, и он немедленно убрал свет. – Экскурсий организовывать не будем. Хотя бы потому, что… Посмотрите на наши следы в пыли! Если мы вернемся из бокового тоннеля, им туда не нужно будет идти, они будут знать, что мы выбрали неверный путь. Боюсь, что мы и так уже не имеем того преимущества.

В этот момент земля у нас над головой содрогнулась. Издалека, сверху до нас докатился глухой грохот, и почва колебалась без остановки по крайней мере минут десять. Из этих десяти минут пять мы провели, распластавшись по стене, и только в конце пятой минуты, после моих возобновленных увещеваний, осмелились двинуться вперед.

– Что это… милый? Бомбежка? – спросила меня тихо Сети и нервно сжала мою руку.

Карабинас повернул ухо к своду, потом потряс головой.

– Наверняка, нет. Равномерный, монотонный гул. Как будто волны реки…

– Есть! – воскликнул Йеттмар. – Есть! Силади и Ренни, побледнев, уставились на него.

– Нил? Тогда, значит… значит, мы никогда не доберемся до пирамиды!

– Не может быть! – указал Осима на стрелку компаса. – Коридор ведет точно к пирамиде.

– Тогда что же?

– Танки, – сказал Йеттмар. – Танки и автомобили. Мы, видимо, находимся где-то под автострадой.

– А туннель не обвалится под танками? – забеспокоился Ренни.

– Будем надеяться, что нет. Потому что он еще раньше обвалился бы… Но когда туннель прокладывали, то не учитывали, что может появиться автострада на Судан.

– Пойдемте дальше, ради бога! – поторапливал нас Ренни.

Мы шагали молча, пока не увидели третий боковой туннель.

– Сколько еще может быть до пирамиды? – спросил Осима, наблюдая за стрелой компаса.

– По нашим расчетам, всего с полкилометра. Но может быть, и меньше.

– По-прежнему никаких отклонений от направления.

– Порядок! Идем дальше!

Я отстал, чтобы еще раз взглянуть на боковой туннель, и Сети осталась со мной. Когда остальных поглотила тьма, она вцепилась в мою руку и тихо заплакала.

Я гладил ее волосы и утешал, хотя, собственно говоря, и сам донельзя нуждался в утешении.

– Потерпи еще чуть-чуть, дорогая. Вот увидишь, все будет хорошо. Ренни улетит, а мы…

Она приложила к моим губам палец и прижалась лицом к моему лицу.

– О, Сэм! Как бы мы могли быть счастливы!

– Мы и будем, дорогая… Не такое уж сложное это дело. За годы своей работы я и не из таких положений выкручивался. Подумаешь, хитрость – справиться с парой гангстеров-раззяв.

Я лгал так гладко, чтобы только ее успокоить.

Сети же по-прежнему крепко обнимала меня и в отчаянии трясла головой.

– У меня плохое предчувствие, Сэм… Я очень, очень редко ощущаю такое, но это всегда сбывается!

– Глупости, дорогая… Предчувствовать что-то невозможно.

– А я все же предчувствую беду. Однажды даже… Хорошо, оставим это. Может быть, это у меня от него… от… моего отца!

Она вымолвила последние два слова тихо и испуганно.

– Так что же ты чувствуешь? – постепенно и меня стало охватывать беспокойство.

– Даже не знаю… О, Сэм! Я никогда больше не увижу солнца.

Я только хотел сказать ей что-нибудь успокаивающее, когда из темноты раздался громкий голос Карабинаса.

– Сэм! Сети! Где вы шатаетесь, черт возьми? Сети мгновенно высвободилась из моих объятий и поцеловала мня в лоб.

– Сэм…

– Да, дорогая!

– Правда… ты меня никогда не забудешь?

– Ну что за глупости!

– Пообещай, что не забудешь, – повторила она упрямо. – Пообещай…

– Хорошо, обещаю, но…

– И если у тебя когда-нибудь будут дети… ты расскажешь им обо мне, хоть раз, правда?

– Сети!

– Пообещай, Сэм!

– Обещаю…

– Расскажи им, что… когда-то ты любил одну женщину… у которой… у которой была квадратная голова, а ребра были, как тюремная решетка…

– Обещаю.

– Тогда, Сэм…

Она хотела сказать еще что-то, но откуда-то издали на нас упал луч фонаря, и снова мы услышали взволнованный крик Карабинаса:

– Идите же сюда, Нельсон! Мы, кажется, нашли вход!

Коридор перекрывала огромная «каменная плита», изготовленная из того же материала, что и плита, скрывавшая вход в склеп. И на поверхности этой плиты древний мастер тоже вырезал или отлил иероглифы.

Я растерянно разглядывал надпись, выполненную в одну длинную строку, тем же были заняты и остальные. Только они пытались расшифровать надпись, и губы их шевелились.

К моему удивлению, Ренни справился с расшифровкой раньше всех.

– Кажется, я где-то уже читал этот текст, – покачал он головой. – Но как ни ломаю голову, не могу вспомнить, где…

– Может быть, это отрывок из гимна солнцу! – пробормотал Осима.

– Или молитва Озирису!

Похоже было, что только Сети и я ничего в этом не понимаем.

– Извините, что я вмешиваюсь, – сказал я, не скрывая своего волнения. – При случае просветите и меня тоже, вдруг там есть что-то, что и мне может быть интересно!

– О, мистер Нельсон… Тысяча извинений! – крякнул Силади и начал быстро читать:

«Зашелестела осока, когда Ра коснулся ее, и до земли склонила свои стройные стебли. А роса с нее воспарила и летала, пока не почила на парусе солнечной ладьи. Хвала тебе, роса!»

Я подозрительно посмотрел на Силади.

– И по-вашему, в этом есть какой-то смысл?

Он покосился на меня, помолчал, потом отвернулся.

– Определенно. О бессмысленных вещах на стене не написали бы. Не так давно вы и сами сказали нечто похожее, Нельсон!

Я уже был готов прийти в ярость, но Сети успокаивающе положила руку мне на плечо.

– Текст, очевидно, обращен к нам, Сэм. Или к тем, кто… Пожалуй, к Ренни. Это он – «роса», которая поднимается в небо на солнечной ладье.

– Эти тут считают, что я недоумок? – спросил я громко, все еще глядя на Сети. – Пусть я не знаю этих проклятых знаков, но голова у меня варит не хуже, чем у других!

Карабинас шагнул ко мне и сложил перед собой руки, как для молитвы.

– Возьмите себя в руки, Нельсон! Это уже конец, если и вы обидитесь! Вы нам нужны больше, чем когда бы то ни было. Никто не хотел вас обидеть. Но к чему сейчас терять время на то, что все равно уже не имеет никакого значения.

В душе я признал его правоту и только для вида поворчал еще немного. Потом подошел к гигантской каменной плите и попробовал сдвинуть ее. Естественно, она даже не шелохнулась.

Я ее дергал, пытался взломать, стучал по ней – все напрасно. Каменная плита преграждала путь, будто ей предназначено быть преградой от начала и до скончания времен.

Не исключено, конечно, что я был не так уж далек от истины.

Хальворссон уныло присел на песок и смотрел на чудовищную каменную плиту, как младенец в Индии на шествующего мимо него слона.

– Черт бы тебя побрал! – проворчал он угрюмо. – Как раз тебя-то нам и не хватало!

Йеттмар и Осима своими лопатами с короткими ручками копали песок возле самой двери. После нескольких штыков раздался громкий металлический скрежет.

Силади поднял голову.

– Песок выкопать нельзя?

Осима отбросил лопату и прислонился к стене туннеля.

– Тут мы не пройдем! Посмотрите только сюда, чтоб его черт побрал!

Мы столпились у двери и с немалым изумлением уставились на огромные каменные блоки, уложенные в ряд под песком.

– Они заложили дверь этими блоками, – сказал японец и ударил рукой по струйке песка, медленно осыпавшегося со стены. – Я не понимаю одного: как, черт возьми, они затащили их сюда, под землю.

– Ну, а дверь? – спросил Миддлтон.

Никто ему не ответил.

Мы все стояли и стояли, и если бы я, по крайней мере, увидел, как они ломают голову, я бы ничего не сказал, но их лица не выражали ничего, кроме усталости и покорности неумолимой судьбе. А это привело меня снова с такую ярость, что я заорал на них, как ямщик на ленивых лошадей:

– Эй! Мы так не договаривались! Мы условились, что и вы сделаете все возможное, не только я! Силади печально улыбнулся мне.

– Может быть, вы подскажете, что нам делать?

– Откуда мне-то знать! – орал я, выйдя из себя. – Вы специалисты или кто такие, черт побери! Я делаю свою работу, а вы уж делайте свою!

– Вы видите эти каменные блоки под песком? – мягко спросил Йеттмар.

– Еще бы не видеть!

– Так вот… каждый из них весит как минимум две-три тонны. Если вы не знаете какого-нибудь волшебного слова, вряд ли мы сможем их сдвинуть с места.

– Ну, а дверь?

– Эта?

– Ну а какая же еще!

– Взломать ее нет возможности. Она сделана из того же самого металла или минерального сплава, что и плита над входом. Она не ломается, пила ее не берет, ее можно было бы, пожалуй, только взорвать. Что однако при данных обстоятельствах…

– Это должно означать, что мы сдаемся?

– Может быть, стоит попробовать пройти через один из боковых туннелей.

– Вам хорошо известно, что на это у нас времени нет. Я думаю, что люди Джиральдини идут за нами по пятам. Либо мы пройдем здесь, либо мы проиграли!

Он хмуро посмотрел на дверь и ничего не сказал.

– Послушайте меня, – сделал я еще одну, последнюю попытку расшевелить их. – Давайте пораскинем мозгами. Вы говорите, что те хотели, чтобы потомок Иму нашел солнечную ладью.

– Это только одна из наших гипотез.

– Перебирать их у нас нет времени. Давайте остановимся на этой. Тогда это – дверь, а не преграда, понимаете? Дверь, которая открывается для посвященных. В общем, таковы мои предположения.

– Не слишком доходчиво, – промямлил Йеттмар.

– Доходчиво или нет, а искать решение следует где-то здесь.

– Мне все еще непонятно, – пробурчал и Хальворссон.

– Что вам непонятно? Если это дверь, а не преграда, то ее можно и открыть. Только нужно найти открывающий механизм. Я умышленно не употребляю слов «замок» и «ключ».

Силади уныло махнул рукой.

– Вы только посмотрите на нее, Сэм. Нигде ни царапины, нигде ни одного отверстия. Это стена, а не дверь!

Я бросил бесплодные споры и подошел к стене поближе. Почти уперся носом в иероглифы и ощупал их все по очереди. Увы, я не смог обнаружить среди них ни одного подозрительного знака.

В крайнем отчаянии я изо всех сил ударил по плите и чуть ли не в слезах повернулся к ней спиной.

– Она же точно должна открываться. Должна быть на ней какая-нибудь потайная кнопка, которая приводит ее в действие. Я совершенно уверен, что перед нами дверь. И те, кто ее построил, наверняка пытались поста– вить себя на наше место. О черт бы вас побрал, знать бы, как у вас мозги устроены!

В то же мгновение камни, представлявшие собой боковые опоры двери, дрогнули и заскрежетали. Над нами по суданской автостраде двигалась на юго-запад еще одна танковая колонна. Со свода туннеля начал сыпаться песок, и каменная дверь как будто шелохнулась.

– Я уже верю только, что танки… – начал было я, но поперхнулся своими же словами: гул танков постепенно замер вдали, а камни скрежетать не перестали, более того, дверь как будто начала подрагивать, как крылья собирающейся взлететь бабочки.

– Смотрите! Боже мой! Смотрите! – услышал я крик доктора Хубер и почувствовал, как Сети схватила меня за руку. – Смотрите на дверь!

Откуда-то, может быть, из недр земли до нас донеслось тихое ворчание, словно сонный лев потягивался после обильного обеда. Невооруженным глазом было видно, что дверь двигается. Это сопровождалось усилившимся песчаным дождем со свода, а со стен туннеля на пол стали падать комья глины и песка. Щели в каменном барьере, построенном у двери, расширились, и многотонные колоссы стали подскакивать друг на друге, словно некий волшебник прикоснулся к ним своей палочкой.

– Сэм! Дверь! – услышал я надсадный шепот Сети, а потом уже не слышал ничего, потому что вся энергия сконцентрировалась на зрительных нервах, так что я, пожалуй, не услышал бы даже, если бы над нами звучали трубы Страшного суда.

А посмотреть было на что. Сначала дверь скрыло от нас огромное плотное облако пыли, потом резкий порыв свежего воздуха швырнул его в нас. В испуге мы, схватившись руками за лицо и сыпля проклятиями, принялись тереть засыпанные песком глаза. Когда же освободились от песка, все пошло как по маслу.

Дверь, эта казавшаяся несокрушимой преграда, с тихим скрежещущим звуком скользнула в вырубленную в стене щель, которая стала видна лишь посте того, как камни пришли в движение. Бесшумно и четко, как самые современные запирающие устройства с электронным управлением. За дверью же появился еще один коридор, дальний конец которого терялся в облаке пыли.

– Чудо, снова чудо! Бог сотворил чудо! – пролепетал Хальворссон и осенил себя крестом.*' – Откуда они могли знать, когда нужно открыть дверь? – простонал Силади и, разинув рот, уставился на меня.

– Я говорил, что это дверь! – закричал я торжествующе. – Я говорил, что нужно только найти к ней ключ! Они точно знали, что сюда придет тот, кто обладает ключом!

Хальворссон уперся руками в бока и ехидно засмеялся, глядя на меня.

– О каком там еще ключе вы болтаете, вы, закоренелый атеист? Где он, этот ваш чудо-ключ?

У меня уже готов был сорваться с языка ответ, что, мол, давайте поищем, может быть, найдем его в открытой двери, когда в установившейся тишине до нас долетел ликующий голос Ренни, стоявшего позади нас:

– Здесь! Вот он – ключ! Ключ, который мне оставил мой отец!

На ладони его вытянутой руки поблескивал изготовленный из неизвестного материала жук-скарабей.

– Как вы до этого додумались, Ренни? – спросил я его, когда мы уже были в следующем коридоре. – Вы что-то почувствовали?

– Даже не знаю, – пробормотал он задумчиво. – Первым толчком послужили, пожалуй, ваши слова. Знаете, у кого есть право пройти к пирамиде, у того должен быть и ключ. Я почти подсознательно начал размышлять, что же у меня может быть. А потом как будто какая-то неведомая сила вложила скарабея мне в руки. Возможно, конечно, что это только мое ощущение.

– Вы видели какую-нибудь вспышку, луч или что-то подобное?

Он решительно потряс головой.

– Определенно нет. Я просто протянул скарабея в эту сторону, и дверь сдвинулась. Ну не чудо ли?

– Да, несомненно.

– Эй! – протолкался поближе ко мне Миддлтон. – А не может быть, что запирающаяся плита сдвинулась все-таки из-за танков?

– Абсолютно невероятно. Но мы сейчас же убедимся в этом! Ренни!

– Я слушаю.

– Повернитесь и закройте дверь! Он изумлено воззрился на меня.

– Что сделать?

– Закройте дверь! Если вы ее оставите открытой, то окажете большую услугу Джиральдини и Рении!

– Вы думаете, что… она закроется?

– Попробуйте.

Он вынул скарабея из кармана и зажал его в руке.

– А вы? Как вы потом выйдете? Просто можно было расчувствоваться, как он о нас заботится.

– За нас не волнуйтесь, – сказал я, добавив про себя: «И до этого ты не очень-то волновался…»

Он пожал плечами и вытянул руку.

Я думаю, что никто и никогда не следил за ходом спектакля с таким трепетом, как мы за действом Ренни. Скарабей лежал у него на ладони, дверь однако оставалась совершенно неподвижной.

– Ну, и что теперь! – рявкнул я на него.

– Откуда я знаю, – сказал он беспомощно. – Я и тогда больше ничего другого не делал.

– Так почему же она не движется?

– Не имею понятия…

– А вы при этом тогда не думали о чем-нибудь?

– Нет. То есть…

– О чем?

– Кажется, о том, что хорошо бы, чтобы дверь открылась.

– Ну, так теперь подумайте, что хорошо бы, чтобы она закрылась. Ну, давайте! Чего же вы ждете?

Я увидел, как от напряжения у него на лбу выступили капли пота. И когда чуть было снова не закричал на него, дверь дрогнула и выдвинулась из стены.

– Валяйте, Ренни! Дальше!

Исписанный иероглифами монстр двигался с такой медлительностью, как будто полз по моим измученным нервам. В тридцати или сорока сантиметрах от противоположной стены дверь остановилась и больше не двигалась.

– Давайте, Ренни! Ее нужно закрыть до конца – и этот раунд мы выиграли. Им может понадобиться не один час, пока они сумеют пройти здесь!

Ренни старался из всех сил, пот лил с него ручьями, дверь, однако, так больше и не шевельнулась.

– Сосредоточьтесь, Ренни! Ради бога, попытайтесь сосредоточиться!

Сдавленным от рыданий голосом он проскулил, обращаясь ко мне:

– Нет больше сил! Я не могу ее закрыть! Что я ни делаю, она не двигается!

– Она должна сдвинуться, потому что иначе нам конец! Если вы закроете ее, мы выиграли этот матч! Пока они пробьют себе здесь дорогу, вы сможете улететь!

– Я не могу! Поймите же, что я не могу!

Он сгорбился, сунул скарабея в карман, дыша так тяжело, словно только что закончил победителем полуночный марафон в Сан-Паоло.

Силади подскочил к нему и обнял за плечи.

– Что с тобой, Ренни? Все в порядке, мой мальчик? Ренни кивнул головой и оттолкнул от себя Силади.

– Все в… в порядке! Но я не… могу… ее закрыть…

– Хорошо, мой мальчик, и не надо. Придумаем что-нибудь еще.

Потом Силади повернулся ко мне, потрясая кулаками.

– Оставьте Ренни в покое, понятно? Еще не сможет улететь из-за этой дрянной двери! Может быть, механизм испортился. Подумать только! Он находился здесь под землей около четырех тысяч лет!

Я сделал над собой усилие, чтобы успокоиться: ведь, в конце концов, все могло получиться и хуже.

– Ладно! – сказал я и кивнул им. – Вы правы… Может быть, действительно, механизм не в порядке. Вы теперь идите вперед, а я тем временем приготовлю для них небольшой сюрприз.

Я подождал, пока они не побрели покорно вперед, и попытался подтолкнуть вслед за ними и Сети.

– Ты тоже иди, дорогая… Я тотчас догоню вас. Однако Сети решительно покачала головой.

– Я останусь с тобой. Пока только…

Для нежностей у нас не было времени. Вместо ответа я выудил из кармана небольшое взрывное устройство, установил контактный взрыватель и закопал мину в проеме двери под воображаемым порогом. Стряхнул с рук песок и обнял Сети за плечи.

– Пойдем, дорогая! Этим мы выиграли еще несколько минут.

Мы сделали, наверно, всего несколько шагов, догоняя остальных, когда она неожиданно остановилась.

– Что случилось, дорогая?

Одной рукой она оперлась о стену туннеля, а другой вцепилась в мое плечо. Ее пальцы впились в мое тело с такой силой, что я невольно вскрикнул.

– Ой! Что случилось, Сети? Тебе нехорошо?

Она ответила не сразу, лишь стояла и тяжело дышала; было заметно, как поднималась и опускалась ее грудь. Затем она заговорила хрипловатым голосом, как ее мать:

– Как-то странно, Сэм… Все так странно. Я подумал, что волнение слишком подействовало на ее нервы.

– Послушай меня. Сети, – сказал я как можно нежнее. – Нужно только еще чуть-чуть запастись терпением. Совсем чуть-чуть. До входа, видимо, совсем недалеко. Когда дойдем, ты сможешь отдохнуть…

Она повернула ко мне лицо, и тут я впервые по-настоящему испугался. Я не увидел ее зрачков, карие глаза ее совершенно побелели.

– Сети! – рванулся я к ней. – Сети! Что с тобой!

Она повесила голову, отпустила мое плечо и неуверенным шагом двинулась вперед. Я поспешил за ней, чтобы подхватить, если вдруг упадет, но до этого все же не дошло: спотыкаясь, правда, но она медленно шла за остальными.

Я наклонился, разгладил носовым платком песок над взрывным устройством, потом бросился за ней вдогонку.

Когда на Сети упал луч моего фонарика, она снова стояла у стены, прислонившись к ней спиной. Глаза ее по-прежнему отсвечивали белым и не видно было и признака зрачков. Я сделал несколько шагов, чтобы подойти к ней и повести дальше, когда нечто помешало мне и почти толкнуло назад, туда, где я стоял перед этим.

Этим нечто был голос Сети.

Потому что в тот момент, когда я шагнул к ней, она заговорила.

Она открыла рот, и с ее губ стали срываться звуки, которые, как я теперь понимаю, были словами: певучими словами неизвестного языка. Ее голос звенел и переливался, словно электронные музыкальные инструменты играли странную мелодию в несколько какофоничном исполнении. Но было в этой музыке, несомненно, что-то успокаивающее.

Я остановился, протянутые к ней руки безвольно опустились, и я застыл на месте, словно превратившись в соляной столб.

И если вы сейчас меня спросите, почему я был так поражен, ведь после всего случившегося я должен был знать об этом странном языке, – что ж, просто я ни– кому не пожелаю, чтобы однажды его избранница с совершенно побелевшими глазами начала исполнять для него мелодию, как это сделала Сети.

Если только, конечно, она музицировала для меня.

Когда мы догнали остальных, Хальворссон с укоризненным видом скользнул по мне лучом своего фонарика и тихо проворчал:

– Боюсь, что ваше место здесь, впереди.

Я глотнул подступивший к горлу ком, но ничего не ответил. От вопроса Йеттмара, однако, мне не удалось уклониться.

– Вы пустили в ход один из ваших маленьких трюков, Сэм?

– Я подложил им мину нажимного действия. Я увидел, как Силади, остолбенев, чуть не выронил фонарик.

– Что вы сделали?

– То, что я сказал. Подложил им мину.

– А если они наступят на нее?

– А какже, конечно, наступят! Для того и подложил! После этих слов все, за исключением Ренни, обступили меня.

– Вы не объясните нам поподробнее? – спросил Осима, угрожающе блеснув стеклами очков. Я отказывался понимать, что происходит.

– Что значит – поподробнее? Какого черта вам снова нужно. Люди Джиральдини дышат нам в затылок, а вы черт знает чего хотите. Вы не скажете мне, какая муха вас укусила?

– Мы так не договаривались, Нельсон, – сказал Миддлтон.

У меня вдруг возникло ощущение, что я попал в дом умалишенных. В дом подземных умалишенных.

– Так не договаривались? А о чем же, дьявольщина, мы договаривались?