Текст книги "Копенгагенский разгром"

Глава 17

Бой продолжался.

– Отступление невозможно, – объяснил мне Лэнгфорд. – Пока мы будем разворачиваться, датчане разобьют нас в пух и прах.

– А разве нельзя послать им сигнал о перемирии? Мол, извините, господа, мы погорячились, позвольте нам убраться подобру-поздорову…

Лейтенант Лэнгфорд молча кивнул на вице-адмирала.

Я понял, что, если даже сознаюсь в подделке приказа, лорд Нельсон не отступит. И не оставалось иного выхода, как уповать на чудо.

– Воленский, – позвал вице-адмирал.

– Да, сэр!

– Поднимай своих лежебок!

Я спустился вниз. Многие пехотинцы уже выбрались из-под парусины, будучи не в силах во время боя ждать неизвестно чего под таким сомнительным прикрытием. По моей команде они открыли огонь из мушкетов.

Я приложился к подзорной трубе, доставшейся мне от погибшего Белобрысика, и увидел, что «Brunhild» охвачена пламенем. Прусское судно, стоявшее на рейде в полумиле от берега, оказалось под перекрестным огнем. Вряд ли по нему вели прицельную пальбу. Но случайные ядра сделали свое дело.

Я почувствовал трепет в груди, испугавшись за судьбу виконтессы де Понсе. Что, если она находится на борту? Жива ли она? И если жива, уцелеет ли? Я следил через подзорную трубу за каждым движением на корабле, надеясь разглядеть Элен и увидеть, как она спасется. Но тщетно. Ни в воде, ни на палубе виконтессы не было.

Матросы прыгали в воду, рассчитывая вплавь добраться до берега. Как и на английских кораблях, на прусской «Brunhild’е» было полно новичков, некоторые и плавать-то не умели. А из тех, кто умел, многие утонули в холодной воде, скованные судорогами. Некоторые бедолаги и не помышляли добраться до берега. Оказавшись в воде, они направлялись к шлюпкам – те в изрядном количестве плыли в обе стороны. Одним везло, они попадали на лодки, идущие с ранеными к берегу. Другие поднимались на борт, счастливые, что не утонули, а через секунду приходили в ужас: их отправляли в бой. Я ухмыльнулся, их судьба забавляла меня.

И вдруг я поймал себя на мысли, что слежу за гибелью прусского судна и даже не вспомнил о сундуках с серебром. Что с ними будет, если «Brunhild» выгорит дотла и затонет?

Рядом со мною все еще гибли люди, но огонь датских пушек заметно ослабел. Появилась надежда остаться в живых. И мысли о долге, о миссии, порученной мне государем императором, завладели мною.

Я не отводил подзорный трубы от палубы прусского судна. На шканцах, там, куда еще не добрался огонь, завязалась свара. Матросы схватились насмерть за шлюпку. Сперва мне показалось, что каждый бьется за себя, но спустя полминуты заметил организованную группу. Хорошо слаженная команда под руководством боцмана сдерживала натиск толпы, охваченной паникой.

Дым то и дело мешал обзору. Грохот пушек и треск мушкетов напоминали, что я в любой момент могу стать жертвой собственной авантюры и честолюбия лорда Нельсона. Но я упрямо следил за происходившим на «Brunhild’е».

Боцман – кажется, его звали Хенке, – орудовал абордажной саблей, прикрывая матросов, занятых спуском шлюпки на воду. Я видел в подзорную трубу его слипшиеся рыжие волосы, рот, разорванный криком, и, казалось, слышал слова «шевелитесь, свиньи!».

Юнга Шульц, совсем еще мальчишка, кинулся к нему. Хенке – точно, боцмана звали Хенке, – не колеблясь, вспорол юноше живот.

Ядро ударило в борт, палуба содрогнулась, и я потерял «Brunhild’у» из виду.

– Сэр, датчане слабеют! – крикнул мне в самое ухо Фергюсон, десантник из Отряда Висельника. – Смотрите, они отступают.

Я оторвался от подзорной трубы. На стоявшем против нас «Dannebrog» рубили якоря.

– Похоже на то, – буркнул я.

Фергюсон улыбался: надежда выжить и страх погибнуть под конец сражения охватили его. Я бросил взгляд туда, где клубы дыма скрывали «Brunhild’у». Моя война была впереди.

Вновь громыхнуло, и датское ядро, прошив фальшборт, стремительно покатилось по палубе. Матросы и солдаты отшатнулись в стороны, освободив смертоносному чугуну путь. Фергюсон в порыве доказать себе, что сам черт ему не страшен и он непременно останется в живых, выставил ногу. Ядро снесло ему ступню и покатилось дальше. Солдат с криком повалился на палубу, лицо исказилось от обиды и боли.

– Фержи, дубина! – рявкнул я. – Слабеют армии, а не ядра!

Я сорвал с него гетры, скрутил их жгутом и перетянул ему лодыжку.

– Тащите вниз его, ребята, к хирургам.

Трое солдат поволокли Фергюсона к трапу.

Матрос поднял обрубок ноги, обернул его куском парусины и заткнул дыру в фальшборте.

«Dannebrog» понесло течением. Воодушевленные солдаты моего отряда палили вслед отступавшему флагману датчан.

Ко мне подбежал адъютант вице-адмирала, лейтенант Финнеган.

– Воленский! – выкрикнул он. – Лорд Нельсон вызывает!

Он отправился вверх на ахтердек, я за ним. На верхней ступеньке Финнеган вздрогнул, на мгновение вытянулся, словно хотел заглянуть в «воронье гнездо», затем с его плеч скатилась голова; я отклонился, и обезглавленный труп полетел на палубу.

– Сэр! – я предстал перед вице-адмиралом.

– Что?! – рявкнул он. – Что вы здесь делаете?!

– Лейтенант Финнеган сказал, что вы вызываете меня!

– Я сказал, вызвать этого… полиглота, который знает русский и датский! – разозлился лорд Нельсон. – Как же его?! Тезигера! И где этот Финнеган? Я ему голову оторву!

– Уже оторвали, – доложил я. – Он мертв. А капитан Тезигер остался на «London»’е…

– Так доставить его сюда! Немедленно! – выкрикнул вице-адмирал и, смягчившись, обратился к капитану Фоли: – Отправьте за Тезигером. А заодно передайте приказ капитанам брандеров приготовиться к атаке! Пусть намечают цели сами в зависимости от удобства нападения! Если датчане не уймутся, добьем их!

В руках лорд Нельсон держал исписанный лист бумаги.

– Где сургуч? – раздраженным голосом спросил он. – Я просил Финнегана принести сургуч!

– Финнегану оторвало голову, – напомнил я.

– Фоли, пошлите еще кого-нибудь за сургучом, – распорядился вице-адмирал.

– Сэр, разве обязательно запечатывать письмо сургучом? – возразил капитан Фоли.

– Датчане не должны заметить, что мы торопились, – пояснил сэр Горацио Нельсон.

Послали матроса. Он быстро примчался обратно, принес сургуч и прерывистым голосом из-за сбившегося дыхания сообщил:

– Сэр, в вашей каюте пожар…

Я замер, испугавшись встретиться взглядом с кем-либо из офицеров. А лорд Нельсон попенял матросу:

– Так что ж ты не разогрел сургуч на огне?! – и крикнул, повернувшись к капитану корабля: – Томас!

Тот разогрел сургуч и запечатал письмо. Вице-адмирал следил за работой капитана Фоли так, словно от изящности оттиска зависел исход сражения. В руках лорда Нельсона появилась серебряная печать с ручкой из слоновой кости.

– Воленский! – крикнул он мне. – Пока еще живы, возьмите пару солдат и отправляйтесь с капитаном Тезигером на берег. Вы пойдете под белым флагом, стрелять в вас не будут. Но в воде полно людей, терпящих бедствие. Не вздумайте никого спасать! Напротив, задача ваша и ваших солдат – не допустить, чтобы эти утопленники захватили шлюпку. Они и сами не спасутся, и вас погубят!

– Слушаюсь, сэр! – кивнул я.

– И еще! – добавил вице-адмирал. – Возьмите с собой какого-нибудь артиллериста. Да хоть камердинера своего. Его задача – внимательно разглядеть и запомнить, где какие пушки стоят и в каком они состоянии. Если датчане не сдадутся, нам понадобятся эти сведения.

Я ухмыльнулся про себя: выпал случай добраться до «Brunhild’ы». Спустившись на нижнюю палубу, я нашел французишку. Голый по пояс мосье Каню руководил расчетом.

– Жан, пошли наверх! – крикнул я.

Но оглушенный пушечными залпами, он не смог разобрать мои слова. Я показал жестами, что его вызывает наверх командующий. Мосье Каню с недовольной физиономией отправился следом за мной.

– Что случилось, сударь? – крикнул он, когда мы оказались под открытым небом.

– Вице-адмирал приказал включить тебя в абордажную команду! – гаркнул я в ответ.

– Он с ума сошел! – возмутился французишка.

– А ты это только заметил? – ухмыльнулся я.

Прибыл Фредерик Тезигер. Лорд Нельсон протянул ему письмо, дал небольшой инструктаж, и мы отправились вниз.

– Вы шестеро! За мной! – приказал я первым попавшимся солдатам. – Сержант Гиббс, примите командование Отрядом Висельника! Объясните молодцам, что foot cannonball – худшее изобретение англичан. После виски, конечно.

Прихватив еще четверых матросов, мы спустились в баркас. Над палубой взвились сигнальные флажки, и английские корабли прекратили стрельбу. Датские пушки продолжали ухать.

– Вот мы и встретились, – сказал капитан Тезигер.

– Пропадем, черт подери, – прошептал я, усаживаясь на корме.

– Проскочим, – без особой уверенности в голосе промолвил Тезигер и уселся рядом.

– Все бы вам, сударь, издеваться надо мною-с, – бурчал мосье Каню.

– Жан, твоя задача разобраться и запомнить, в каком состоянии датская артиллерия, – приказал я.

Матросы и солдаты заняли лавки и взялись за весла. Я указал на «Brunhild’у» и сказал:

– Давайте обойдем этот корабль справа.

– Зачем? – Капитан Тезигер нахмурился.

– Это прусское судно, – пояснил я. – Оно случайно оказалось здесь и не участвует в сражении. Огонь с него не ведется, и под его прикрытием мы уцелеем от случайных ядер и пуль.

– Прекрасно, – согласился Тезигер.

Баркас болтался за кормой корабля, «Elephant» возвышался над нами громадиной. Действительно слон! Берег отсюда казался намного дальше, чем с палубы линейного корабля. Матросы налегли на весла, и мы поплыли вперед. Двигались мы чересчур медленно и чувствовали себя совершенно беззащитными. Так и подмывало крикнуть гребцам: шевелитесь, свиньи! Оставалось молиться, чтобы датчане не прозевали белый флаг, которым размахивал Тезигер. Но когда грохотали пушки, я едва держался: хотелось броситься за борт и залечь на дне моря.

Мы подошли к «Brunhild» с правой стороны. На корабле вовсю бушевал пожар, и в воду уже никто не прыгал: все, кто могли, покинули судно до нашего прибытия. Однако несколько матросов, несмотря на смертельную опасность, хладнокровно трудились под руководством боцмана. У борта покачивалась шлюпка – команда Хенке отбила ее и спустила на воду. А в воздухе над нею колыхались два сундука, накрепко притороченные друг к другу. Еще два сундука находились уже в шлюпке. Это были те самые сундуки – с серебром Российской империи.

– Вот это да! – вскрикнул я. – Мы должны захватить эту шлюпку!

– Что значит – захватить шлюпку?! – всполошился Тезигер. – Мы переговорщики! Мы плывем под белым флагом!

– Это для датчан белый флаг! – возразил я. – А пруссакам нужно накостылять по шее! Они похитили…

– Что похитили?! – возмутился Тезигер. – Они спасают имущество от огня!

– …или мародерствуют. Сейчас разберемся.

– Воленский! – закричал по-русски капитан Тезигер. – Мы плывем к берегу!

– Я вам не мешаю, – ответил я также на русском.

– Это бунт! Ты получил приказ от лорда Нельсона.

– Нельсон мне не указ! – возразил я и велел матросам уже по-английски: – Подведите баркас ближе к этому судну. Я должен подняться на борт.

– Но у нас есть приказ! – воскликнул капитан Тезигер.

Я быстро двинулся вперед, приставил шпагу к горлу матроса и скомандовал:

– Поворачивай к судну! Иначе дипломатическая миссия провалится!

Солдаты застыли, не зная, что происходит и чью сторону им занять.

– В сложившихся обстоятельствах будет лучше высадить тебя с баркаса, – с достоинством промолвил капитан Тезигер.

Мы приблизились к борту «Брунхильды». В воде барахтались несколько человек – из числа тех, кого не пустили в шлюпку. Вопреки напутствию лорда Нельсона капитан Тезигер подобрал их в баркас. Я убрал шпагу в ножны и перебрался на трап прусского судна.

– Не вздумайте стрелять в меня! – бросил я напоследок. – Вы идете под белым флагом!

– Воленский! – крикнул Фредерик Тезигер. – Тебя повесят! Непременно повесят!

– Держи крепче белый флажок! – ответил я. – А то не доживешь до этого зрелища.

Я стал подниматься вверх; «Брунхильду» болтало, и ступени норовили выскользнуть из-под ног. Черт их знает, этих матросов, как они умудряются лазать по канатам и трапам.

С палубы донесся голос боцмана Хенке.

– Смотрите, сюда лезет тупой англичанин! – воскликнул он по-немецки.

– Сам ты тупой, Хенке! – ответил я.

– Герр Воленски! – изумился он. – Откуда вы взялись?! И зачем вы напялили красный мундир?!

– Хенке! – рявкнул я. – Ты пьешь шнапс, а меня бросил пить виски! Где капитан?

Я выбрался на палубу и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы восстановить дыхание. Ненадежные ступени морского трапа отняли у меня много сил.

– Капитан покидает корабль последним, – хмыкнул Хенке и кивнул на люк: – Он там.

Я бросился вниз по трапу и оказался на средней палубе. Здесь было жарко. Кормовую часть захватил огонь, в загоне верещали свиньи, заживо превращаясь в жаркое. Я предполагал, что капитан в каюте спасает документы, но он оказался занят куда более увлекательным делом. Фон Нахтигаль с деловитой сноровкой привязывал к стволу мачты виконтессу де Понсе. Я и не сразу сообразил, что слух режет не столько поросячий визг, сколько крики Элен.

Догадка осенила меня. Капитан «Брунхильды» барон фон Нахтигаль – вот кто оказался злодеем! Все события прошедших дней выстроились в логическую цепь. Он знал о цели нашей миссии и отправил соглядатаев следом, едва мы сошли на английский берег в Дувре. Наверняка они действовали в связке с капитаном Годеном. И в Лондоне Артемий Феклистов заметил не старого товарища, а недавно приобретенного знакомца с прусского судна. Он не понял, что это была слежка, а барон разделался с ним как с опасным свидетелем.

Но какую роль играла виконтесса де Понсе? Я столкнулся с ее взглядом. Привязанная к стволу мачты, она смотрела на меня поверх плеча капитана. Ее глаза молили о спасении. А я радовался, что застал ее живой.

Неужели эта женщина оглушила меня ударом по голове?! Я вспомнил комнатку в отеле «Wrestler’s Inn». Элен стояла у меня за спиной, и я видел в оконном стекле отражение: кувшин взметнулся вверх и опустился на мою голову. Но что, если удар нанесла не она? Кто-то из сообщников фон Нахтигаля вошел в комнату и огрел меня первым попавшимся под руку предметом. А потом уже злоумышленники заставили виконтессу плясать под их дудку!

Капитан «Брунхильды» обернулся и увидел меня.

– Ха! Герр Воленски! – воскликнул он. – Откуда вы взялись?! Впрочем, вы появились вовремя. Теперь я попросту пристрелю мерзавку, а вину свалю на вас!

Он выхватил пистолет из-за пояса и наставил на меня. Я оцепенел, ожидая, что грянет выстрел и все кончится. Досада охватила меня: я потратил драгоценные секунды на размышления, а нужно было атаковать барона фон Нахтигаля, как только увидел, что он вытворяет с Элен! Но и противник допустил ошибку. Я представлял для него опасность, и он держал меня на мушке, но разделаться решил сначала с виконтессой. Барон фон Нахтигаль вытащил второй пистолет и приставил его к груди Элен.

– Не убивайте меня, – всхлипнула она. – Денег хватит на всех!

– Денег! – взъярился капитан.

– Нет, мне не нужно денег! Только не убивайте! – вскрикнула она.

– Денег?! – свирепым голосом повторил барон фон Нахтигаль. – Там очень странные деньги! Ты прекрасно знаешь об этом!

У меня не было времени разгадывать шарады, скрытые в их словах. Я шагнул вперед, но барон почувствовал мое движение, повернулся и потряс пистолетом.

– Стой на месте, Воленски! – рявкнул он. – Я застрелю ее, а потом тебя. Лучше было тебе остаться в Англии, тупая башка!

– Зачем кого-то убивать? – воскликнул я. – Раз уж деньги там странные!

Раздался оглушительный треск – это огромная обезумевшая свинья проломила прогоревший загон, помчалась по палубе и сшибла с ног барона фон Нахтигаля. Падая, он выстрелил из обоих стволов. Элен завизжала, я выхватил шпагу и кинулся к капитану. Слава свинье, обе пули пролетели мимо.

Я приставил клинок к его груди, но он взмахнул обрубком каната, попавшимся под руку, и отбил мою атаку.

Обгоревшие свинья и козы метались по палубе, дым разъедал глаза, молила о спасении Элен.

– Помогите! Помогите, я горю! – кричала она.

Барон фон Нахтигаль вскочил на ноги и выхватил шпагу. Я ринулся вперед, зазвенели клинки. Для капитана торгового судна он неплохо фехтовал. Он пытался прорваться к выходу, но я оттеснил его от трапа. В любое мгновение мог появиться кто-то из команды корабля, тот же боцман Хенке, к примеру. Я должен был вынудить барона сдаться до того, как к нему прибудут на помощь.

И до того, как пожар доберется до Элен. Бог весть, какую роль она сыграла в этой истории, но в любом случае я не желал ее смерти, а тем более такой страшной.

Барон отступил, и теперь языки пламени едва не лизали его спину. В его глазах появился страх, однако он продолжал сражаться.

– Сдавайтесь! – предложил я. – Смерть не нужна никому!

– Не дождетесь! – с отчаянной решимостью ответил барон фон Нахтигаль.

Кажется, теперь он дрался не за деньги и не за жизнь, а от злости. Барон фон Нахтигаль не хотел смириться с тем, что над ним, капитаном корабля, одержал вверх молодой человек, к тому же из дипломатического ведомства. Возможно, он рассчитывал на чью-то помощь, но снаружи грохотала датская артиллерия, и на верхней палубе нас не слышали.

– Мы в неравных условиях! – крикнул я. – Я служил в армии, воевал, у меня за спиной превосходная школа фехтования!

Барон не сдавался, а крик Элен становился невыносимым.

– Андрэ! Андрэ! Умоляю! Помоги! – кричала она.

Шпаги скрестились, я надавил, барон отставил правую ногу, обжегся, одернул ее, я надавил сильнее, и он опрокинулся на спину прямо в огонь.

Он взревел как раненый зверь, но я оставил его объятым пламенем, а сам поспешил на помощь виконтессе. Выхватив кинжал, я перерезал путы, и Элен упала в мои объятия.

– Дева Мария! Дева Мария! Ты спас меня, спас! – повторяла она.

Она принялась целовать меня. Ее губы оказались сухими и горячими, да и мои едва не трещали от жара.

– Что здесь происходит?! – сорвалось с моих уст.

– Я все тебе объясню, – ответила она тоном, подразумевавшим, что у меня не останется подозрений в отношении ее.

Пока я освобождал Элен, барон вырвался из огня и с криком катался по палубе, сбивая с себя пламя. Я убрал кинжал в ножны, скинул кафтан и поспешил к несчастному на помощь. Сзади налетел поросенок и чуть не свалил меня под копыта носившихся с истошным меканьем коз. Я набросил свой кафтан на капитана и ударами ладоней начал тушить горевшую на нем одежду.

Вдруг Элен выхватила мой кинжал и занесла его над бароном фон Нахтигалем, я толкнул ее, и лезвие, пролетев в опасной близости от сонной артерии капитана, воткнулось в дерево.

– Ты помешал мне! – вскрикнула мадемуазель де Понсе.

Она вырвала кинжал, вознамерившись повторить покушение. Я вскочил и обхватил ее за талию.

– Будь великодушна! – воскликнул я.

Элен взвизгнула: что-то за моей спиной напугало ее. Я обернулся, и это спасло меня: удар рукоятью пистолета пришелся вскользь по голове. Я отшатнулся и упал, перекатившись по спине гадкого поросенка. В нос шибанула вонь паленой шерсти и подгоревшей свинины. Я успел разжать объятия, а то бы и виконтессу увлек за собой.

Элен устояла на ногах и с нечеловеческим воплем бросилась на капитана. Он увернулся, и кинжал лишь чиркнул ему по руке. Виконтесса потеряла равновесие, барон небрежным движением подтолкнул ее, она упала, и огонь охватил ее платье.

Я вскочил на ноги, но капитан нанес мне новый удар. Падая, я перехватил его руку, вцепился в нее намертво, и мы вдвоем повалились на грязную палубу. Перед глазами мелькнула Элен. Она тоже каталась по палубе, пытаясь сбить пламя; от ее визга лопались барабанные перепонки.

Барон фон Нахтигаль оказался верхом на мне. Пистолет он не выпустил и с размаху попытался врезать рукоятью мне по голове. Я уклонился, удар пришелся в дерево. Капитан разбил себе руку, но в горячке не заметил этого. Он размахнулся вновь, я резко выгнул спину, чтобы сбросить противника. Он попал кулаком мне в грудь, но удержался.

– Heus-Deus, барон! – закричал я. – Вы едва не сгорели! Я спас вашу жизнь!

– Лучше бы вы вообще не высовывались из Англии! – рявкнул он.

– Давайте поможем мадемуазель! – предложил я. – А потом я к вашим услугам!

– Гореть ей в аду! – прорычал барон фон Нахтигаль.

Элен каталась по палубе; визжала она, судя по ноткам, не от боли, а от страха. Огонь еще не добрался до тела, горело платье, но я понимал, что если не помогу женщине в ближайшие секунды, пламя ее изуродует.

Я вновь резко выгнулся, пытаясь сбросить капитана вперед через голову. Он успел упереться руками в пол. Кулак с пистолетом оказался возле моего уха. Я извернулся и впился зубами в его ладонь. Барон отдернул руку – у меня в зубах остался омерзительный лоскут кожи, рот наполнился кровью, – разжал кулак, и пистолет отлетел в сторону.

Я с отвращением сплюнул и в это мгновение заметил фигуру в красном мундире. Незнакомый англичанин спустился по трапу.

– Леди! – закричал я. – Помогите леди!

Барон фон Нахтигаль вцепился мне в горло. Я перехватил его руки. Незнакомый англичанин сорвал с себя красный кафтан и укутал мадемуазель де Понсе. Она была спасена. Я в очередной раз изогнулся дугою. Руки противника были заняты на моем горле, он потерял равновесие и завалился на бок. Однако же настырный пруссак не ослабил хватки, и мне пришлось перекатиться за ним, иначе я рисковал остаться со свернутой шеей.

Массивная фигура незнакомца, спасшего Элен, возникла над нами. Он пнул барона фон Нахтигаля в бок, и тот, охнув, отвалился в сторону. Я поднялся на ноги и потер саднившее горло.

– Спасибо, сэр! – вымолвил я.

– Не за что, – раздался знакомый голос.

И я поперхнулся от изумления: передо мною стоял капитан Годен.

– Черт! Годен, вы убили моего друга! – выпалил я.

– Друга?! – воскликнул англичанин. – Да он едва не придушил вас!

– Я имею в виду не его! – крикнул я.

Но капитан Годен не слушал меня. Он схватил за шиворот барона фон Нахтигаля и рывком поставил того на ноги.

– Что, негодяй, от меня так просто не избавишься! – рявкнул англичанин в лицо пруссаку.

Мадемуазель де Понсе двинулась к трапу. От ее платья остались обгоревшие лохмотья. На виду оказались чулочки и подвязки. Даже изгвазданные грязью и копотью, ее ножки выглядели соблазнительно. Сверху Элен прикрылась огромным кафтаном капитана Годена. Виконтесса хотела улизнуть, пока мужчины выясняли отношения друг с другом.

Капитан Годен ударом наотмашь отбросил барона фон Нахтигаля, тот налетел на гамак и, уморительно крутанувшись, растянулся на полу. Англичанин повернулся и пригвоздил мадемуазель де Понсе тяжелым взглядом. Элен, успевшая поставить ножку на первую ступеньку трапа, застыла в этом положении и жалобно всхлипнула. Капитан Годен прошел мимо меня так, словно меня и не было вовсе.

– А вас, мисс, право и не знаю зачем спас! – прогремел его голос.

– Олли, – обольстительным голосом протянула Элен, – ты же не обидишь меня! Это же я, твоя Элен.

– Вас стоит бросить обратно в огонь, чтобы вы не просто сгорели, а перед смертью знали, кто и за что вас наказал!

– Heus-Deus! – воскликнул я. – Почему все хотят смерти мадемуазель де Понсе? Только что фон Нахтигаль пытался убить ее, а теперь вы!

– Потому что она обольщает, втягивает в авантюры, а потом оставляет ни с чем, – прокашлял сзади барон.

Он поднялся на ноги, но нападать более не решился, а посчитал за лучшее просто следить за развитием событий и даже пролить свет на случившуюся историю.

– Вот как! Мистер Годен, выходит, вы действовали заодно с мадемуазель де Понсе, – промолвил я. – А затем она обманула вас и бросила в Грейт-Ярмуте.

– С прискорбием вынужден признать, что вы правы. – Капитан Годен снизошел до общения со мной. – Я даже напился с горя, а потом мне подали неплохую идею – завербоваться на флот.

– Черт, – буркнул я. – Воспользовались бы сразу этой подсказкой, и я остался б на суше! Но вы?! Вы убили Артемия Феклистова! А мадемуазель де Понсе… – Я повернулся к даме. – Элен, неужели и ты участвовала в убийстве?!

– Деньгами вашей России завладели они – мисс де Понсе с капитаном… как там бишь его. Да видно, что-то не поделили, – поведал капитан Годен, пропустив слова об убийстве Артемия, как недостойные внимания.

– Денег в сундуках нет, – мрачным голосом сообщил барон фон Нахтигаль.

– Что значит – нет?! – воскликнул я.

Изумленный капитан Годен обернулся. Барон фон Нахтигаль, ухватившись за бимсу, кашлял от дыма и тяжело дышал.

– В том смысле, что там очень необычные деньги, – хриплым голосом пояснил пруссак. – Таких нет в обращении. И тот, кто захочет ими воспользоваться, попадется немедленно!

Я вытащил из кармана несколько ефимок, что передал мне мосье Каню, и спросил:

– Не эти ли монеты? – спросил я.

– Они, – буркнул барон фон Нахтигаль.

– Это серебро. Пусть такого и нет в обороте, но его можно перечеканить! – выкрикнула виконтесса в отчаянной надежде переубедить пруссака.

– Ну, конечно, – саркастическим тоном ответил тот. – У каждого из ваших кавалеров по монетному двору с оттисками ведущих европейских талеров! Не оправдывайтесь, фройляйн, мы так не договаривались!

Я хотел было сказать, что у нашей загвоздки есть простейшее решение: вернуть серебро российскому государству, но не успел. Застучали каблучки – это мадемуазель де Понсе бросилась на верхнюю палубу. Я подобрал свою шпагу и ринулся следом.

На палубе шел бой. Команда «Брунхильды» во главе с боцманом Хенке билась с английскими солдатами. Шлюпка с двумя сундуками, уже захваченная англичанами, качалась на волнах. Оставшиеся два сундука так и висели над нею.

Над морем гремела артиллерийская канонада. Били датчане. То ли Фредерик Тезигер еще не добрался до берега, то ли дипломатическая миссия провалилась.

Мадемуазель де Понсе застыла, вцепившись в фальшборт. Бедняжка не знала, что предпринять теперь.

– Элен, пригнись, пока тебе голову не оторвало! – крикнул я.

– Что, черт возьми, здесь происходит?! – прогремел голос подоспевшего капитана Годена.

– Как – что? – удивился я. – Ваши солдаты бьются за сундуки с серебром.

– Это не мои люди! – воскликнул он. – Я поднялся на борт один!

На палубе появился барон фон Нахтигаль со шпагой в руке. Увидев происходящее, он вскинул брови от изумления, но в следующее мгновение бросился на английского офицера, командовавшего солдатами. Одновременно где-то совсем близко прогремел взрыв, и нас обдало воздушной волной. С головы английского офицера слетела шляпа, и я узнал… Артемия Феклистова!

– Heus-Deus! Артемий! Ты жив! – закричал я и, повернувшись к капитану Годену, добавил: – Я думал, что ты убил его!

– Сейчас его убью я! – пообещал фон Нахтигаль.

Я кинулся на помощь Феклистову, пихнул пруссака, и тот отлетел под ноги капитану Годену. Однако Артемий мало того что не обрадовался, так еще и бросился на меня со шпагой. Я едва уклонился от его неожиданного выпада.

– A, Андрюша! – со злорадством в голосе воскликнул он. – Экий храбрец! Уж Элен рассказала мне, как ты смело разделался с разбойниками!

Мне сделалось стыдно: ведь и впрямь инициатива дать отпор грабителям принадлежала ему, а я в разговорах у графа Воронцова все заслуги присвоил себе.

Артемий оказался превосходным фехтовальщиком. Не знаю, на что рассчитывал барон фон Нахтигаль, когда вступил с ним в поединок. Я отступал, будучи не в силах поверить, что человек, которого называл другом, который числился убитым, в гибели которого я считал себя виноватым, оказался живым и невредимым и теперь всерьез хотел убить меня.

– Что за маскарад?! – крикнул я. – Когда ты успел напялить английский мундир?!

– Тогда же, когда и ты, – с издевкой ответил Артемий.

– Heus-Deus! Так ты и есть тот офицер, которого подобрали в море?! – догадался я.

– Элен сговорилась с бароном фон Нахтигалем, и они бросили меня в открытом море! Виконтесса эта дрянь! Рассчитывала, что с бароном ей больше достанется! – Артемий продолжал наступать.

– Значит, вы были в сговоре! – закричал я. – Ты разыграл свою смерть!

Он с презрением ухмыльнулся. А я вдруг вспомнил серебряную нашивку, выпавшую из сундука капитана Годена. Heus-Deus! Как я мог так ошибиться? Серебряная нашивка! Но Артемий Феклистов служил в Первой дивизии Балтийского флота и носил золотые нашивки! А серебряные нашивки носили офицеры Второй дивизии.

Во Второй дивизии служил Камышов, которого безуспешно искал инспектор Салливан и о судьбе которого хлопотал граф Воронцов.

– Так ты мерзавец! – закричал я. – Ты и капитан Годен! Вы оба мерзавцы! Вы убили Камышова, чтобы выдать его тело за твой труп!

Феклистов рассмеялся.

– Да. И я больше не Артемий Феклистов. Я теперь Федор Амвросимов.

– Негодяй! Вот кто ты есть! – выкрикнул я.

– Видишь ли, Андрюша, когда собираешься украсть казну государства, безопаснее считаться мертвым.

– Казну! – повторил я. – Но денег в сундуках нет!

Эта новость на мгновение ошеломила Артемия.

– Как это – нет?! – вспыхнул он. – Что, граф Воронцов все украл раньше нас?

Ответить я не успел: прогремел выстрел и раздался резкий голос виконтессы де Понсе:

– Эй, вы! Прекратите бойню!

Артемий медленно опустил шпагу. Я обернулся. Капитан Годен и барон фон Нахтигаль застыли в нелепой позе: англичанин схватил пруссака за горло и поднял в воздух, барон же вцепился в ручищи Оливера Годена, а ногами обнял его за талию. Теперь же англичанин ослабил хватку, пруссак уже не отпихивался, а скорее держался за противника, чтобы не свалиться на палубу. И все мы – Артемий Феклистов, барон фон Нахтигаль, капитан Годен, я, горстка прусских матросов и английских солдат – уставились на мадемуазель де Понсе. А Элен бросила пистолет и навела на нас фальконет, в руке она держала горящий фитиль.

– Вы, четверо! – крикнула она. – Вы все клялись мне в любви и все променяли меня на сундуки с серебром!

– Небольшая поправочка, мадемуазель, – откликнулся Артемий Феклистов, он стоял дальше всех от Элен и чувствовал себя в относительной безопасности. – Это вы охмуряли каждого из нас по очереди и каждого предали ради следующего избранника, с которым рассчитывали разделить деньги с большей выгодой для себя!

– И что с того?! – возмутилась виконтесса. – Все вы теперь деретесь из-за денег! Ни одному из вас нет до меня никакого дела!

На ее щеках блеснула влага, и это были слезы, а не брызги морской воды.

– Признаться, не помню, чтобы клялся тебе в любви, – промолвил я.

– Ты – нет, – подтвердила мадемуазель де Понсе. – Это все проклятая Николь! Я видела, как ты смотрел на нее. Будь она неладна, паршивая девчонка!

Я почувствовал превосходство над Артемием Феклистовым, Оливером Годеном и бароном фон Нахтигалем. Выходило, что все они пошли на преступления, оказавшись во власти чар ветреной француженки, а та ревновала меня к своей горничной.