Текст книги "История литературных связей Китая и России"

Глава 2. Китайская народная литература в монографиях Б. Л. Рифтина

Изучение китайской мифологии в России началось сравнительно рано и оформилось в XIX веке, однако работали в этом направлении всего несколько человек, и исследования развивались медленно. Новые условия для изучения мифологии и народной литературы сложились лишь в советское время, и связано это было с наступлением «оттепели» в политике по отношению к искусству и с ослаблением пропаганды атеизма. Начало положил Н. Т. Федоренко статьей «Тематическое своеобразие китайской мифологии» в 1967 году. Серию работ опубликовал И. С. Лисевич (1932–2000): «Моделирование мира в китайской мифологии и учение о пяти первоэлементах» в 1966 году, «Пространственно-временная организация древнекитайских мифов о культурных героях» в 1999 году и «Древнекитайские представления о космосе» в 1998 году, – в которых он проанализировал структуру китайских мифов. Л. П. Сычев (1911–1990) в 1977 году в рамках дискуссии о космологических символах и эстетическом значении китайских божеств написал статью «Китайский декор как часть единой системы космологических символов», а В. В. Евсюков (р. 1955), подходя с археологических позиций, в 1988 году опубликовал книгу «Мифология китайского неолита». Э. М. Яншина (р. 1924) в 1977 году издала полный перевод «Шань хай цзин»[183]183
  «Шань хай цзин» («Книга гор и морей») – анонимный географический памятник с неясной датировкой (предположительно, V–II века до н. э.), представляющий собой, по замечанию Б. Л. Рифтина, фактически основной источник знаний о мифах древних китайцев.


[Закрыть], а также монографию «Формирование и развитие древнекитайской мифологии» в 1984 году. Кроме того, в 1980 году Г. Г. Стратанович (1912–1977) для сборника «Ономастика Востока» написал статью «Фу-си[184]184
  Фу-си – мифический правитель Китая, научивший людей изготавливать шелк, ловить рыбу, готовить пищу на огне. Считается изобретателем письменности и музыки.


[Закрыть]», где проследил этимологию этого имени с лингвистической точки зрения. Что касается народной литературы, то наиболее глубоко в данную тему погрузился Н. А. Спешнев (1931–2011) в своей книге 1986 года «Китайская простонародная литература: песенно-повествовательные жанры».

Выдающиеся успехи академика Б. Л. Рифтина хорошо иллюстрируют два сборника его статей, опубликованных в Китае: «Чжунго шэньхуа гуши луньцзи» («Сборник статей о китайской мифологии и сказках») и «Гудянь сяошо юй чуаньшо» («Классический роман и народные предания»). Эти сборники – вершины двух этапов исследовательской деятельности Рифтина, каждый из этих книг демонстрирует высочайший уровень развития, которого российское китаеведение достигло в сфере изучения китайской литературы в соответствующее время.

Рифтин добился многого в разных областях исследований китайской простонародной литературы и фольклора. В 1950 году он был принят на отделение китайской филологии восточного факультета Ленинградского университета и по окончании его в 1955 году начал работать в Институте мировой литературы, изучая восточную литературу, в частности китайскую. Руководителями Рифтина были такие известные фольклористы и литературоведы, как В. Я. Пропп (1895–1970) и В. И. Чичеров (1907–1957).

В 1950-х годах Рифтин собрал большое количество материалов по легенде о Мэн Цзян-нюй[185]185
  Мэн Цзян-нюй – крестьянка, мужа которой забрали на строительство Великой стены и которая отправилась его искать. Не найдя супруга, она стала рыдать, и от рыданий обрушился кусок стены, под которым обнаружился замурованный труп мужа. Похоронив его, Мэн Цзян-нюй утопилась.


[Закрыть], подверг их глубокому синтетическому анализу, написал книгу «Сказание о Великой стене и проблема жанра в китайском фольклоре» и получил степень кандидата наук. Затем от фольклора Рифтин перешел к китайской простонародной прозе, исследуя взаимосвязь между ними. Опираясь на тщательный анализ значительного количества устных и письменных вариантов «Саньго яньи» («Троецарствие»), Рифтин написал монографию «Историческая эпопея и фольклорная традиция в Китае (Устные и книжные версии “Троецарствия”)» и получил докторскую степень. Затем он проследил исторические корни старых китайских простонародных романов и на основании полученных результатов написал монографию «От мифа к роману: эволюция изображения персонажа в китайской литературе». Это было третье важное его сочинение на тот момент.

Рифтину также принадлежат обзор «Китайская мифология» и более двухсот словарных статей о персонажах китайской мифологии в энциклопедическом двухтомном справочнике «Мифы народов мира» 1980–1982 годов, а также статья «О китайской мифологии»[186]186
  Имеется в виду очерк «О китайской мифологии в связи с книгой профессора Юань Кэ» в кн.: Юань Кэ. Мифы Древнего Китая / Пер. с кит. Е. И. Лубо-Лесниченко, Е. В. Пузицкого и В. Ф. Сорокина; отв. ред. и авт. послесл. Б. Л. Рифтин. 2-е изд., испр. и доп. М.: Наука, 1987. С. 378–477.


[Закрыть] 1987 года.

Помимо всего вышеперечисленного, Рифтин написал множество статей о древней китайской литературе, о китайском фольклоре, о простонародной, классической и современной китайской литературе, также представил суждения о литературе Монголии, Японии, Кореи и Вьетнама. С подобной точки зрения он не просто китаевед, но востоковед в широком смысле слова.

2.1. Признание в Китае

Научные исследования Рифтина в области китайской народной литературы (включая мифологию) были переведены и изданы книгой под названием «Чжунго шэньхуа гуши луньцзи» («Сборник статей о китайской мифологии и сказках»), которую составила специалистка по народной литературе, научная сотрудница Института литературы Китайской Академии общественных наук Ма Чан-и (р. 1936). Рифтин часто посещал известного знатока народного искусства и литературы профессора Чжун Цзин-вэня (1903–2002) и консультировался у него, между ними сложились теплые отношения, и профессор очень ценил Рифтина. В своем предисловии к книге «Чжунго шэньхуа гуши луньцзи» Чжун Цзин-вэнь дал Рифтину высокую оценку, подчеркнув, что тот обладает обширными познаниями, научной восприимчивостью, в своих суждениях сочетает строгость и справедливость, наделен аналитическими способностями, а особенно удачно использует системный подход и метод структурного анализа. Чжун Цзин-вэнь, старший коллега Рифтина по изучению народного искусства и литературы, отдал должное изысканиям и открытиям Рифтина в этой области, написав: «В некоторых областях его теоретизирований для нас довольно много непривычного, особо удачным примером в этом смысле служит его исследование связей между разными жанрами массовой литературы». Также профессор отметил, что Рифтин «поднял много интересных проблем, связанных с народной литературой, и о немалом их числе мы вообще никогда не задумывались. Познакомившись с его рассуждениями, я исполнился глубокого уважения к его образованности и интеллекту».

Весьма высокой оценки китайских специалистов удостоились также многочисленность и полнота собранных Рифтиным материалов: к примеру, многие материалы, привлеченные им в связи с Мэн Цзян-нюй, ранее учеными никогда не упоминались. О Рифтине, которому тогда было всего лишь двадцать с небольшим лет, с похвалой отозвались китайские ученые старшего поколения – Чжэн Чжэнь-до и историк Гу Цзе-ган (1893–1980). Рифтин написал несколько сотен статей по китайской мифологии для советских «Мифов народов мира» и «Мифологического словаря», в том числе такие, каких нет в «Чжунго шэньхуа чуаньшо цыдянь» («Словарь китайских мифов и легенд») Юань Кэ[187]187
  Юань Кэ (1916–2001) – знаменитый исследователь и реконструктор древнекитайской мифологии. На русский язык был переведен и дважды издан его труд «Чжунго гудай шэньхуа» («Мифы Древнего Китая»); приложения, послесловие и библиографию по китайской мифологии ко второму изданию делал Б. Л. Рифтин.


[Закрыть].

Ма Чан-и уверена, что исследования Рифтина имеют уникальную индивидуальность – он применяет традиции советской исторической поэтики в анализе и изучении китайской литературы. Конкретно это проявляется в следующем: Рифтин, «во-первых, взяв марксизм в качестве руководящего принципа, твердо придерживается практики отражения исторического материализма, основываясь на теории первобытной культуры Маркса и Энгельса (особенно на труде Энгельса “Происхождение семьи и частной собственности”); во-вторых, он придает особое значение системным исследованиям, ведь форма и содержание тесно связаны, и для разного материала и разных объектов исследования следует применять разные методы – структуралистские, семиотические, статистические и так далее, однако методы эти являются лишь средством и не могут стать руководящими принципами, играя доминирующую роль; в-третьих, он следует принципам исторической поэтики и органично сочетает изучение развития (диахронию) с исследованием связей (синхронией); в-четвертых, он изучает народную литературу с точки зрения поэтики и эстетики, делая упор на ее общественных и познавательных функциях; в-пятых, стиль его работы скрупулезен, полон пристального внимания к материалу»[188]188
  Ма Чан-и. Бяньчжэ сюй (Предисловие редактора) // Рифтин Б. Л. Чжунго шэньхуа гуши луньцзи (Сборник статей о китайской мифологии и сказках) / Пер. Ма Чан-и. Пекин: Чжунго миньцзянь вэньи чубаньшэ, 1988. С. 16.


[Закрыть].

Другие исследования Рифтина по литературе также снискали признание китайских ученых и специалистов. Его работы «О современной китайской повести и ее авторах», «Традиционные элементы в современной китайской прозе», «Ланьлинский насмешник и его роман “Цзинь, Пин, Мэй”» переведены на китайский язык и представлены читателям[189]189
  Опубликованы, соответственно, в журналах: «Вэньсюэ цзыю тань» («Литературная свобода») № 2 за 1986 год; «Дандай вэньи таньсо» («Исследования современной литературы») № 2 за 1987 год; «Вэньи лилунь яньцзю» («Исследования по литературной теории») № 4 за 1986 год. – Примеч. авт.


[Закрыть]. В 1986 году Рифтина пригласили поучаствовать в проводимой в Шанхае Международной конференции по современной китайской литературе. Там он сделал доклад «Традиционные элементы в современной китайской литературе», который получил высокую оценку. Знаменитый писатель Ван Мэн признал его понимание современной китайской литературы креативным, а примененный им прием сравнительного анализа китайской прозы – вполне адекватным. Подход Рифтина был самобытным, формулировки оригинальны, доклад оказался весьма информативен. Ван Мэн отметил, что рифтинский «анализ традиционной техники старой китайской прозы, применяемой в прозе современной, столь дотошен и верен, что в некоторых отношениях даже превосходит китайский»[190]190
  Сяо Жун. Ван Мэн шэнцзань Чжунго вэньсюэ гоцзи таолуньхуэй (Ван Мэн отозвался с похвалой о Международной конференции по современной китайской литературе) // Вэньибао (Литературная газета). 1986. 15 нояб. 3-я полоса.


[Закрыть].

2.2. Монографии о китайской мифологии

Составительница «Чжунго шэньхуа гуши луньцзи» («Сборник статей о ки-тайской мифологии и сказках») Ма Чан-и выделила несколько главных направлений в исследованиях Рифтина.

1) Вклад, внесенный в исследования мифологии

В своем предисловии Ма Чан-и отмечает три аспекта вклада Рифтина в изучение китайской мифологии. Во-первых, он познакомил с ней читателей, проделал большую работу для того, чтобы она заняла подобающее место среди других мировых мифологий и попала в поле зрения ученых, этнографов и специалистов по истории первобытных культур разных стран. Это нашло отражение в его переводах, составительской работе, статьях в справочниках по мифологии. Во-вторых, он исследовал теоретическое построение китайской мифологии, важным итогом в этой области является монография «От мифа к роману». В-третьих, он приложил усилия к реконструкции китайской мифологии, ведь, согласно точке зрения Рифтина, мифологию следует изучать комплексно, зафиксированные в древних памятниках мифы, бытующие ныне мифы, документальные, письменные, устные, литературные (в прозе, в повествованиях на исторические темы, в популярном изложении, в сказовой форме, в песенных сказах и прочей литературе), в искусстве (в могильных фресках, на каменных барельефах, в настенной росписи, в народной картине, в иллюстративных материалах) – все, что имеет отношение к древнекитайской мифологии, есть материал для ее реконструкции, отказываться ни от чего нельзя.

Одной из важных работ Рифтина является статья «Китайская мифология» в энциклопедическом словаре «Мифы народов мира». В целом он разделил китайскую мифологию на четыре следующие основные системы[191]191
  Далее статья цитируется по: Китайская мифология / Б. Л. Рифтин // Мифы народов мира. Энциклопедия. В 2 т. / Гл. ред. С. А. Токарев. 2-е изд. М.: Советская энциклопедия, 1987. Т. 1. А – К. С. 652–662.


[Закрыть].

а) Древнекитайская мифология, которая реконструируется по фрагментам древних письменных памятников; одна из отличительных ее черт – «историзация (эвгемеризация) мифических персонажей», когда мифические персонажи «…начали истолковываться как реальные деятели глубокой древности. Главнейшие персонажи превращались в правителей и императоров, а второстепенные персонажи – в сановников, чиновников и т. п.» Рифтин пишет: «Эвгемеризация мифов способствовала и характерному для китайской мифологии процессу антропоморфизации героев, который продолжался в народной мифологии вплоть до позднего времени».

б) Мифология даосизма. В начале нашей эры «происходит превращение философского даосизма в религию, впитавшую в себя элементы древних народных культов и шаманских верований». Даосы в своих целях используют и некоторые образы древнекитайской мифологии, в первую очередь Хуан-ди[192]192
  Хуан-ди («Желтый император») – герой древнекитайской мифологии, которому приписывается изобретение топора, ступки, лука и стрел, платья и туфель; он научил людей отливать колокола и треножники, рыть колодцы, мастерить телеги и лодки.


[Закрыть], Сиван-му[193]193
  Сиван-му («Владычица Запада») – женское божество, обладательница снадобья бессмертия, в архаических мифах – богиня страны мертвых.


[Закрыть], а легенды о трех обителях бессмертных, горах Пэнлай, Фанчжан и Инчжоу, были заимствованы из древнекитайской мифологии. Главные герои мифологии даосизма – различные даосы, изгоняющие бесов, тысячи всевозможных бессмертных и разные духи. Все они возглавлялись тремя абстрактными мистическими символами Тай-чу, Тай-су и Тай-и, впоследствии антропоморфизированными и персонифицированными в образах Лао-цзы, Хуан-ди и Пань-гу[194]194
  Пань-гу – в древнекитайской мифологии первопредок, первый человек, выросший до гигантских размеров и после смерти давший начало космическим явлениям и элементам рельефа.


[Закрыть].

в) Мифология китайского буддизма. «В первых веках нашей эры в Китай из Индии через Среднюю Азию начинает проникать буддизм со своей развитой мифологической системой», а затем приспосабливается к «местным условиям». «Со временем буддисты стали использовать для своих проповедей и старинные китайские сюжеты… Постепенно происхождение тех или иных буддийских персонажей стало связываться с китайскими героями…», например Гуань-инь[195]195
  Гуань-инь («Созерцающий звуки мира») – бодхисаттва махаянского буддизма, символ и олицетворение великого сострадания; его китайское имя является переводом санскритского имени Авалокитешвара.


[Закрыть]. Кроме того, «детально разработанные представления об аде (диюй) и многочисленных адских судилищах появились в Китае лишь под влиянием буддизма».

г) Поздняя народная мифология, то есть «различные архаические и вновь возникающие местные народные культы, а также культы конфуцианских мудрецов и различных героев общегосударственного и местного значения». И здесь, вопреки историзации героев древнекитайской мифологии, шел процесс «мифологизации реальных исторических деятелей». Рифтин полагает, что «к концу первого тысячелетия в Китае происходит всё большее сближение различных мифологических систем и создается… мифология, объединившая в единую систему персонажей даосской, буддийской и народной мифологии, а также героев конфуцианского культа».

Хотя данный метод разделения на четыре системы еще ожидает экспертизы научного сообщества (даже, возможно, оно его вовсе не примет), то, что он был предложен иностранным ученым, который смог представить подобное видение проблемы, ясно демонстрирует уникальность научного подхода Рифтина.

«О китайской мифологии» – послесловие ко второму изданию русского перевода «Чжунго гудай шэньхуа» («Мифы Древнего Китая») Юань Кэ, напечатанному в 1987 году. В этой значительной по объему работе теория Рифтина относительно древнекитайской мифологии получила дальнейшее развитие, включая применение метода сравнительного исследования. В разделе «Изучение древнекитайской мифологии» Рифтин системно рассматривает основные воззрения на китайскую мифологию ученых различных стран, анализирует их достоинства и недостатки. Исследования постоянно продолжаются, однако их исторический контур, имеющийся сейчас, уже очерчен. Содержащаяся в приложении библиография исследований по древнекитайской мифологии является не менее значимой, чем основной текст книги, поскольку это был самый полный на тот момент перечень литературы по предмету, включающий книги и статьи на русском, китайском, японском и европейских языках[196]196
  См.: Юань Кэ. Мифы Древнего Китая / Пер. с кит. Е. И. Лубо-Лесниченко, Е. В. Пузицкого и В. Ф. Сорокина; отв. ред. и авт. послесл. Б. Л. Рифтин. 2-е изд., испр. и доп. М.: Наука, 1987. С. 386.


[Закрыть].

2) Значение работы «Сказание о Великой стене и проблема жанра в китайском фольклоре»

Характерная особенность исследований Рифтина в области народной литературы – стремление собрать исчерпывающий материал и самобытный подход к интерпретации этого материала. В работе «Сказание о Великой стене и проблема жанра в китайском фольклоре» это особенно заметно. Основное ее содержание Ма Чан-и привела в «Чжунго шэньхуа гуши луньцзи». Из библиографии в конце книги следует, что кроме материалов, собранных в работе «Мэн Цзян-нюй ваньли сюнь фу цзи» («Как Мэн Цзян-нюй искала мужа на Великой стене») писателя и ученого Лу Гуна (1920–1996), существует еще множество других источников, которые китайские исследователи до сих пор не задействовали. Рифтин использовал материалы четырех типов: легенды, народные песни, сказы-речитативы и драму, – подбирая их так, чтобы они охватывали древность и современность и были не только письменными, но и устными. Таким образом, в своей работе он собрал все без исключения виды материалов, связанных с Мэн Цзян-нюй. Положив в основу книги все это богатство, Рифтин провел глубокое, разностороннее и исчерпывающее исследование, точно как учил его наставник В. И. Чичеров: тема не должна быть глобальной, но сама работа должна быть глубокой.

Проделав столь детальное историческое исследование, Рифтин пришел к следующим обоснованным заключениям: во-первых, китайская народная литература обладает крайней жизнеспособностью (легенда о Мэн Цзян-нюй безо всякого для себя ущерба бытует уже тринадцать веков); во-вторых, любимые народом сюжеты часто воплощаются в разнообразных формах и жанрах.

3) Ценность работы «Историческая эпопея и фольклорная традиция в Китае (Устные и книжные версии “Троецарствия”)»

В «Чжунго шэньхуа гуши луньцзи» собраны проведенные Рифтиным исследования относительно разных вариантов и версий – устных и письменных – истории Троецарствия; проанализировав их связи, он доказал, что устное творчество влияет на письменную литературу, однако между ними существует и обратное влияние. Данное исследование также имеет новаторское значение, а кроме того, книга особо важна с методологической точки зрения.

Рифтин использовал метод структурного анализа, чтобы разделить повествование на некоторые базовые сюжетообразующие элементы: в том числе время, место (сцены), персонажей (их количество), действие, – между которыми возникают взаимосвязи. Тождественные данному повествованию иноварианты и версии также разделялись на подобные элементы, после чего все вместе они сравнивались. Таким образом становились отчетливо видны те сходства и различия в средствах выражения (художественных приемах), которые были заключены в историях, близких по содержанию. Рифтин со всей очевидностью показывает необходимость использования структурного анализа при исследовании художественных произведений.

В качестве примера[197]197
  См.: Рифтин Б. Л. Историческая эпопея и фольклорная традиция в Китае (Устные и книжные версии «Троецарствия») / Ред. коллегия: Д. А. Ольдерогге (пред.) [и др.]. М.: [Наука], 1970. С. 405–421. (Исследования по фольклору и мифологии Востока / АН СССР. Институт мировой литературы им. А. М. Горького).


[Закрыть] возьмем историю о том, как Чжугэ Лян навещал больного Чжоу Юя[198]198
  Чжугэ Лян (181–234) – знаменитый полководец и государственный деятель эпохи Троецарствия. Чжоу Юй (175–210) – известный военачальник эпохи Троецарствия, руководил войсками царства У в битве при Чиби (Красные скалы). Данный эпизод повествует о подготовке к битве, о том, как Чжоу Юй притворился больным, а Чжугэ Лян вызвал необходимый для победы ветер.


[Закрыть].

Рифтин разделил главу 49 из «Саньго яньи» («Троецарствие») на 26 сюжетообразующих элементов, однако в текстах народных сказителей число таких элементов в аналогичном отрывке текста оказалось разным: у Кан Чжун-хуа (1919–1998) из Янчжоу элементов было 109, у Тан Гэн-ляна (1921–2009) из Сучжоу – 60, и у сучжоуского же Лу Яо-ляна (1918–2012) – 93. Сравнение показало, что основная канва действия взята сказителями из «Саньго яньи», но в процессе ее исполнения структура действия претерпела изменения, некоторые части оказались сжаты, а другие – расширены, чтобы усилить их описательность. Изменения в особенности коснулись описания внутреннего состояния персонажей, для чего были добавлены такие потребовавшиеся при устном исполнении художественные средства, как косвенная речь и вставные эпизоды.

С помощью структурного анализа Рифтин не только прояснил, как пись-менная литература влияет на устную, но также специально изучил, как письменная литература использует сюжеты народной литературы, ее художественные средства и язык.

4) Особая точка зрения в книге «От мифа к роману»

Характерной особенностью данной книги, как резюмирует Ма Чан-и, является отслеживание истоков китайского многоглавного романа по портретному изображению персонажей. «Портретные описания – сильная сторона китайского романа, критики и комментаторы разных эпох – Ху Ин-линь (1551–1602), Фэн Мэн-лун, Цзинь Шэн-тань (1608–1661) – неоднократно давали им яркие оценки. Что касается характерных черт внешнего облика трех властителей и пяти императоров[199]199
  Три властителя и пять императоров – то есть легендарные правители древнейшего периода истории Китая III тыс. до н. э.


[Закрыть], а также иных владык, то в записях о них нет недостатка в исторических сочинениях, апокрифах и сборниках прозы разных эпох. Однако исторические, всесторонние исследования портретного изображения персонажей, начиная с древних мифов до повествований на исторические темы XIV–XVI веков и многоглавного романа, которые бы показали связь в их происхождении и продемонстрировали эволюционные изменения в художественном мышлении с точки зрения логических обобщений, – такие исследования начались с Рифтина. Книга “От мифа к роману” вводит нас в совершенно новую, мало кем изведанную область исследований».

Стоит отметить один интересный факт: Рифтин неоднократно упоминал, что на исследования портретных изображений мифических персонажей его вдохновила статья знаменитого китайского лингвиста и индолога Цзи Сянь-линя. В статье 1949 года «Саньго лян Цзинь Нань Бэй чао чжэнши ли дэ иньду чуаньшо» («Индийские предания в официальных историях Трех царств, обеих Цзинь и Южных и Северных царств») Цзи Сянь-линь процитировал описание Фу-си из книги «Чунь цю вэй хэ чэн ту» («Апокриф Вёсен и осеней. Сведенные вместе правдивые изображения») и высказал мысль, что «описания облика великих мужей, сделанные в эпоху апокрифов, необычайны и диковинны, а факты о них совершенно неправдоподобны», поскольку они пришли из индийских преданий. Тогда-то Рифтин и обратил внимание на подобные изображения, стал проверять апокрифы и в конце концов достиг успеха в двух вещах. Во-первых, он обнаружил прекрасное применение апокрифическим сочинениям. Рифтин писал, что в других древних памятниках не нашел и намека на понимание того, как древние китайцы представляли себе внешность Фу-си; что находимые в апокрифах легенды совершенно не обязательно являются плодом воображения авторов этих сочинений, ведь с большой долей вероятности эти авторы восприняли традиционные представления, берущие начало в древних мифах и легендах. Таким образом, апокрифические сочинения особо значимы для выбранной темы, поскольку дают детальные портретные описания мифических персонажей, начиная с Фу-си. Во-вторых, он обнаружил чисто зооморфное описание Фу-си. Далее Рифтин показал, что многие из персонажей китайских мифов, прежде чем принять антропоморфную форму или же зооантропоморфный вид, прошли через стадию чисто зооморфного облика. И это, несомненно, был серьезный прогресс в исследованиях.