Текст книги "История литературных связей Китая и России"

Глава 6. Л. Н. Толстой, прозванный в Китае «Почтенным То»

«Почтенный» – так китайцы уважительно обращаются к старшим. Иностранных писателей, которых в Китае именуют подобным образом, всего два: это Л. Н. Толстой – «Почтенный То», и У. Шекспир (1564–1616) – «Почтенный Ша»[148]148
  Несоответствие данных китайских прозвищ фамилиям Толстого и Шекспира объясняется тем, что китайская транскрипция фамилии первого – Тоэрсытай (托尔斯泰), второго – Шашибия (莎士比亚), из которых взят только первый слог, воспринимаемый в подобном контексте как фамилия.


[Закрыть].

Толстой, безусловный лидер российской литературной сцены, шагнувший в новый, XX век, – наставник и хороший друг нескольких поколений китайских читателей.

Как и Пушкин, Толстой грезил о Китае, однако, как и Пушкину, ему не удалось осуществить свою китайскую мечту. По сравнению с Пушкиным Толстой уделял больше внимания реальной жизни китайского народа, и, в отличие от Пушкина, он инкорпорировал сущность китайской культуры в собственное учение, а также имел прямые контакты с китайцами и поддерживал с ними диалог.

По степени близости к Китаю с Толстым не может сравниться ни один русский писатель.

Начало отношений Толстого с Китаем было положено еще в 1850-х годах. В 1856 году приятель предложил двадцативосьмилетнему артиллерийскому офицеру Толстому отправиться туда в качестве военного инструктора, однако Толстой, уже поучаствовавший в обороне Севастополя, собирался положить конец своей военной карьере и вернуться в литературный мир, о котором мечтал, а потому он отказался от предложения друга. Так Толстой упустил удобный случай побывать в Китае, зато на русском литературном небосклоне взошла огромная сияющая звезда.

В 1857 году, узнав, что британский флот беспричинно обстрелял жителей Гуанчжоу, Толстой отметил в своем дневнике: «…Читалъ отвратительныя дела Англ[ичанъ] съ Китаемъ»[149]149
  Толстой Л. Н. Дневник 1857 года // Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений: в 90 т. Т. 47. Дневники и записные книжки, 1854–1857 / Ред. В. Ф. Саводник, В. И. Срезневский, М. А. Цявловский. М.: Государственное издательство «Художественная литература», 1937. С. 125.


[Закрыть]. Так он впервые в письменной форме выразил сочувствие китайскому народу, попавшему под железную пяту иностранных агрессоров. В том же году в маленьком шедевре «Люцерн», написанном во время первой поездки в Европу, Толстой сердито заклеймил английских и французских захватчиков и осудил преступные расправы англичан над китайцами во время Второй опиумной войны[150]150
  Вторая опиумная война – война 1856–1860 годов Великобритании и Франции с империей Цин за право неограниченной торговли на территории Китая, в том числе опиумом. Поводом к войне стало задержание китайскими властями английского судна. Гуанчжоу был обстрелян осенью 1856 года.


[Закрыть].

В 1884 году увлеченный Китаем Толстой написал две работы (неоконченные): «Книги Конфуцы» и «Великое учение», – для чего специально освоил учения древнекитайских мудрецов.

В 1886 году в знаменитом политическом трактате «Так что же нам делать?» Толстой еще раз осудил грабительские действия европейских держав и массовые убийства ими китайцев.

В 1891 году Толстой в переписке с петербургским издателем М. М. Ледерле (1857–1908) указал, что в зрелом возрасте на него оказали «очень большое» влияние Конфуций и Мэн-цзы и «огромное» – Лао-цзы[151]151
  См.: Толстой Л. Н. Письмо М. М. Ледерле, 25 октября 1891 года // Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений: в 90 т. Т. 66. Письма, 1891 (июль—декабрь) – 1893 / Подг. текста и коммент. В. А. Верховской и В. С. Мишина. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1953. С. 66–68.


[Закрыть].

В 1893 году Толстой, всем сердцем переживая, что русские читатели ничего не знают о сокровищнице древнекитайской философии, лично взялся за дело и с помощниками перевел с французского и немецкого «Дао дэ цзин» («Книга Пути и Благодати»), но по некоторым причинам не сумел опубликовать свой перевод, о чем можно только всемерно сожалеть.

В 1900 году, получив известие о том, что Альянс восьми держав захватил Тяньцзинь и Пекин и жестоко подавил восстание ихэтуаней[152]152
  Восстание ихэтуаней происходило в 1898–1901 годах и было направлено против иностранного вмешательства в дела Китая. Первоначально императорский двор принял сторону восставших, но потом заключил союз с Альянсом восьми держав (Россия, США, Германия, Великобритания, Франция, Япония, Австро-Венгрия, Италия), который и подавил восстание.


[Закрыть], Толстой тут же написал письмо, выражая решительный протест относительно варварства союзных войск.

В 1905 году не знавшему китайского языка Толстому наконец представился удобный случай вступить в прямой диалог с китайцем. Обучавшийся в России Чжан Цин-тун (1872–?) написал ему длинное письмо, на которое Толстой охотно ответил не менее длинным посланием, где изложил свои размышления о китайском обществе того времени, советуя Китаю не подражать буржуазной государственной системе, существующей в Европе и США, а также не идти по пути Японии. Кроме того, Толстой отметил, что приоритетом китайского народа не должно быть наращивание собственной технической мощи, ведь самой насущной задачей, стоящей перед ним, является полное раскрытие своей духовной силы.

В 1906 году, получив переданные через Генеральное консульство России в Шанхае две книги Гу Хун-мина, написанные по-английски, Толстой внимательно их прочитал и написал ответное послание автору, известное под названием «Письмо к китайцу». В нем Толстой проявил большой интерес к трудолюбивому, мудрому, доброму, приветливому и терпеливому китайскому народу и выразил глубокое восхищение им, выказал свою ненависть к злодеяниям империализма, изъявил искреннюю надежду на то, что китайский народ не пойдет по гибельному пути европейцев, в то же время призывая китайцев не опираться на военную мощь и насилие, а сохранять терпимость и мудрость.

В 1910 году, в последний год своей жизни, Толстой получил англоязычный журнал, публикуемый Шанхайским всемирным студенческим союзом. Прочитав его, он пришел в прекрасное расположение духа и сказал секретарю: «Будь я молод, обязательно бы поехал в Китай!» К сожалению, в то время Толстой был уже восьмидесятидвухлетним стариком и не мог пуститься в столь дальнее путешествие – такая поездка осталась для него вечной мечтой. В молодости у Толстого была возможность отправиться в Китай, но он этой возможностью не заинтересовался; на закате лет Толстой и хотел бы поехать на родину Лао-цзы, но уже был не в силах сделать это.

Начиная с 1850-х годов в целом ряде своих политических статей и художественных произведений Толстой, выбрав мишенью европейцев, творивших злодейства в Китае, свидетельствовал о преступлениях этой так называемой европейской цивилизации.

Со второй половины XIX века, во время трансформации своего мировоззрения, Толстой стал все больше интересоваться китайской культурой и особенно был очарован философией, глубокой и многогранной.

Как Толстой, русский граф, мог столь сильно пристраститься к классической китайской философии? Как Толстой, не зная китайского языка, сумел глубоко и точно понять древних философов?

Если обобщить содержание предыдущих разделов, то нетрудно заметить следующую закономерность: будь то Пушкин, Гоголь или Тургенев и Достоевский – влияние их на Китай зиждется на таких факторах, как культурные корни, опыт национальной психологии и реальные потребности обеих стран, Китая и России. И Толстой тут не исключение.

Что касается культурных корней, то русская культура в состоянии воспринять культуру восточную.

Земли России простерлись от Европы до Азии, ее уникальное географическое положение таково, что в России сходятся вместе западная и восточная культуры, а это неизбежно приводит к их взаимному проникновению и поглощению. Оттого традиционная российская культура обладает как западной спецификой, так и восточным очарованием. В XVIII веке реформы Петра I открыли для России дверь в Европу. Вторгнувшаяся в Россию западная материальная культура привнесла с собой культуру духовную, которая всколыхнула страну. Русская национальная культура породила мощное самосознание, русские начали активно участвовать в диалоге с Западом, во взаимообмене и интеграции. Литература – лучшее тому подтверждение: почти все русские писатели извлекли для себя пользу из западной культуры, особенно из французской. Влияние же восточной культуры проявилось на несколько столетий раньше. В начале XIII века Киевская Русь была расколота на множество княжеств, больших и маленьких. В это время кочевники, проживавшие в монгольских степях к востоку от России, уже создали огромную по территории империю. Монгольские орды вторглись в Россию в 1240 году, и страна находилась под их властью до 1480 года. За это долгое время, сопровождавшееся военными набегами мощных армий потомков любимца Неба Чингисхана, древняя культура восточных народов постепенно смешалась с культурой русской. И снова доказательство этому – литература: в многонациональной литературе бывшего Советского Союза мы обнаруживаем немалое число прозы и поэзии на китайские темы, заимствованные из литературы татарской.

Без понимания русских, а особенно всеобъемлющего духа, свойственного писателям, которые представляют квинтэссенцию русской национальной культуры, не было бы впечатляющего читателей всего мира успеха крупных литераторов – Пушкина, Гоголя, Гончарова, Тургенева, Достоевского, Толстого и Чехова.

Что касается опыта национальной психологии, то такие факторы, как деревенская общинность, самодержавие, коллективизм, послушание, доброта, мистицизм и теизм, давно укоренились в сознании русского народа, сформировав уникальную структуру культурной психологии нации. Осознание греха для русских очень важно, они сосредоточиваются на саморефлексии и покаянии. Прощение греха в сочетании со страданием порождает ощущение строгости и замкнутости культуры. Природная среда, иноземная агрессия и внутриполитическая система за много лет превратились в духовное бремя этой нации.

Самообеспеченность натурального хозяйства, относительная закрытость и интровертивность региона, тысячелетняя традиция конфуцианской идеологии привели к тому, что китайская культура за основу взяла «путь избегания крайностей», и этот путь, отразившись в структуре национальной психологии, выразился в коллективизме китайцев. Духовная самореализация у китайцев происходит при непременной опоре на сообщество, китайцы сдержанны и замкнуты, очень послушны. Кроме того, образ мышления выступает важным фактором уникальной для нации структуры ее культурной психологии. С этой точки зрения у Китая и России есть очевидные предпосылки для политического и культурного сближения.

В литературе лучше всего проявляется то сближение, которое существует у русского и китайского народов в области восприятия культуры, и особенно здесь выделяется Толстой – его собственное учение, наставления о нравственности и ее силе исполнены глубокого восточного колорита.

Что касается реальных потребностей, то в конце XIX столетия общество и люди ощущали полнейшую неуверенность в будущем и беспокойство.

В России конца 1870-х – начала 1880-х годов уже было отменено крепостное право, стремительно развивался капитализм и небывало обострились классовые противоречия. Данный исторический процесс изменял традиционные нравственные воззрения аристократии и расшатывал старые основы русского образа мыслей. Все это произвело огромные перемены в мировоззрении Толстого. Он осознал, что капиталистическая цивилизация – отнюдь не чудесное спасительное лекарство, способное вернуть к жизни Россию, не была таким лекарством и власть аристократов-помещиков; потому Толстой и отбросил все традиционные взгляды верхов помещичьей аристократии и встал на позиции патриархального крестьянства, представляя его интересы. Находящийся на переломе своего мировоззрения Толстой, с одной стороны, был не согласен с идеями «чистого искусства» и ожесточенно спорил с представителем этого направления Тургеневым, с другой – не принял и радикальные демократические идеи. Толстой выступил за улучшение существующего общественного строя и ненадлежащих отношений между людьми путем нравственного воспитания. Совершенно очевидно, что он настаивал на пути, по которому раньше еще не ходили.

Все больше и больше разочаровывавшийся в западной цивилизации Толстой обратил тогда свои взоры на Восток. Он обнаружил, что духовная цивилизация Китая обладает рядом уникальных черт. Толстой приступил к исследованию древнекитайской философии и народного творчества, особое внимание уделяя учению о моральных принципах. В итоге он объединил квинтэссенции восточной и западной цивилизаций и сформулировал свое собственное учение – толстовство. Суть его выражается в трех положениях: «непротивление злу насилием», «нравственное самосовершенствование личности» и «всеобщая любовь». Часто эти положения воспринимают как кальку с христианского учения. Результаты исследований Толстого в Китае в последние годы показывают, что при формулировке каждого принципа Толстой действительно исходил из христианства, однако затем взял главное из древнекитайской идеологии и в конечном итоге ушел от изначального христианского смысла этих принципов.

«Непротивление злу насилием» звучало у Лао-цзы. Начиная с 1871 года Толстой много читал об учениях Лао-цзы и Чжуан-цзы, о китайском конфуцианстве, исследовал их, особенно «Дао дэ цзин» («Книга Пути и Благодати»). В соавторстве он перевел «Дао дэ цзин», а также составил «Изречения китайского мудреца Лао-Тзе, избранные Л. Н. Толстым». В учении Лао-цзы Толстой чрезвычайно высоко оценил идеи «недеяния» и «Дао-Пути». Лао-цзы выразил идею отказа от насилия метафорически, говоря о воде: поверхность воды может быть «мягкой», «мутной», но вода «побеждает все», это ее особенность. На самом деле природа воды – «сильная», поэтому вода наиболее важна и наиболее мощна. Осмысливший Лао-цзы Толстой в марте 1884 года записал в своем дневнике, что нужно быть таким, как учил Лао-цзы, что нужно бороться со злом, подобно воде, которая «важнее всего и сильнее всего», и отбрасывать мутное[153]153
  См.: Толстой Л. Н. Дневник 1884 года // Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений: в 90 т. Т. 49. Записки христианина, дневники и записные книжки, 1881–1887 / Подг. текста и коммент. Е. В. Молоствовой и Н. С. Родионова. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1952. С. 65.


[Закрыть]. Толстому было ненавистно варварское поведение великих держав в Китае.

Также Толстой дал собственное толкование идеи «недеяния» у Лао-цзы и в соответствии со своим пониманием объяснил, что есть Дао. Толстой горячо разделял мысль Лао-цзы о том, что необходимо учить людей вести жизнь духовную, а не плотскую, в погоне за материальным благополучием. Он трансформировал эту мысль в стремление к воздержанию, которое требует преодолевать плотские страсти, а достижение этого требования лежит во внутреннем самосовершенствовании человека, но ни в коем случае не в подавлении главных человеческих потребностей путем принуждения. Отсюда проистекает и второй принцип Толстого – «нравственное самосовершенствование личности». И если принцип «непротивления злу насилием» тесно связан с идеями Лао-цзы как преемственный от учителя, то принцип «нравственного самосовершенствования» в главных чертах скорее найдет поддержку в конфуцианском учении.

Конфуцианский идеал – «гуманность», а метод – «срединный и неизменный путь». Конфуцианство оперирует следующими понятиями: «постижение существа вещей», «достижение предела знания», «искренность», «прямота сердца», «совершенствование», «соблюдение порядка в доме», «гармония со страной», «умиротворение Поднебесной»; основным понятием здесь является «совершенствование». Конфуцианцы исповедуют «учение о том, что натура человеческая добра», поскольку люди изначально добрые, а потому гуманное самосовершенствование способно развить лучшие человеческие качества. Толстовское «нравственное самосовершенствование личности» и конфуцианское «совершенствование» едины по внутреннему духовному содержанию. Подобно Конфуцию или Мэн-цзы, Толстой верит в то, что человек по натуре добр. Он часто взывает к совести, чтобы отвратить людей от убийств и причинения зла другим.

«Непротивление злу насилием» и «нравственное самосовершенствование личности» – двуединство. Лишь при их наличии осуществится «всеобщая любовь» – суть учения Толстого. Она созвучна идее «всеобъемлющей любви» Мо-цзы[154]154
  Мо-цзы – древнекитайский философ Мо Ди (ок. 470–391 гг. до н. э.), разработавший учение о всеобъемлющей любви и государстве, которое основано на принципах любви и уважения.


[Закрыть]. Идея Мо-цзы состоит в том, что Небо любит людей. Библия учит, что у людей нет власти судить других, а оттого они не могут и питать к другим злобы, все решения должны исходить от Бога, – «всеобщая любовь» Мо-цзы и Христа очень схожи. Потому Толстой хочет, чтобы люди «полюбили врагов своих», ведь любят же они жен своих и детей. «Всеобщая любовь» – это любовь каждого к каждому, любовь всех. В отличие от Мо-цзы и Христа, Толстой смело провозглашает любовь наивысшим и единственным законом, но считает, что он не исходит от небес, а изначально существует в человеке, просто нужно дать ему толчок.

Три главных принципа Толстого показывают, что само его учение возникло в результате соединения христианства и древнекитайской классической философии, и идеи Толстого гораздо больше подвержены влиянию моральных принципов китайской конфуцианской культуры, нежели религиозности культуры христианской.

Толстой также весьма тесно связан с буддизмом. Во время борьбы с личными страстями он находил духовную опору, с одной стороны, в христианстве, а с другой – в буддизме. Буддийская концепция «ухода от мира» у Толстого выполняет функцию очищения души. В сочиненных им на склоне лет рассказах для детей можно заметить влияние многочисленных историй буддийского характера.

Также в классической китайской философии Толстой обнаружил воззрения на крестьян. Он разделял мнение о важности физического труда, полагая, что жизнь обретает прочную основу, а человеческие моральные качества делаются поистине высокими лишь тогда, когда люди становятся трудолюбивы (главным образом имея в виду такие полевые работы, как пахота и косьба). «Опрощение» жизни Толстого после трансформации его мировоззрения как раз и свидетельствует об этом: он постоянно носит простую одежду, занимается земледелием, охотится, ремонтирует крестьянские школы для детей, пишет учебники для крестьян, постоянно носит с собой собственноручно написанные сказки, дабы узнать о них мнение простых людей. Толстой жертвует собственные деньги на организацию столовых для голодающих. В страду он, как обычный работник, помогает пахать, сеять и собирать урожай крестьянам, испытывающим недостаток в свободных руках. У Толстого в собственности имеется большое поместье, и во всем мире крестьяне трудятся на землевладельцев – да слыханное ли это дело, чтобы землевладелец по собственному почину трудился на крестьян?!

Конечно, не стоит забывать, что увлечение Толстого классической китайской философией имело и свои отрицательные стороны, в частности чрезмерную пропаганду смирения, послушания и непротивления, но все же главенствуют в его учении положительные стороны. Следует обратить внимание на то, что учение Толстого и китайская философия, основанные на сходном культурном восприятии, связаны многочисленными незримыми узами, что Толстой и древнекитайские философы в общем и целом имели похожие взгляды на мир и на человека.

Поразительно, что Толстой сумел столь успешно преодолеть языковой барьер и глубоко погрузиться в самую суть совершенно чужой ему культуры. Если проследить процесс формирования учения Толстого, то мы обнаружим, что он горячо стремился посредством восточной культуры постичь культуру западную, а посредством культуры западной – восточную. В то время среди русских и даже европейских писателей не было ни одного, кто испытывал бы столь же искренние чувства к китайской мудрости и к китайскому народу. Сегодня это кажется чем-то исключительным, и вполне естественно, что китайцы так ценят и любят Толстого.

Китайцы узнали имя Толстого еще при его жизни. Интеллигенция в Китае была осведомлена об этом великом литераторе до того, как его произведения стали переводить на китайский язык. В то время подобные известия приходили в основном через студентов и дипломатов в Европе и Японии; эти студенты впоследствии стали основной силой литературной бури «Движения 4 мая».

Побывавшая в 1902 году в России супруга дипломата госпожа Дань Ши-ли (1863–1945) вела дневник, который затем был издан в трех томах под названием «Гуй-мао люсин цзи» («Записки о путешествии года гуй-мао[155]155
  Гуй-мао – циклические знаки, под которыми проходил 1902 год, в традиционной китайской системе летоисчисления.


[Закрыть]»). Дань Ши-ли в этой книге горячо хвалит Толстого, осуждает его отлучение Синодом от Русской православной церкви и запрет царского правительства на публикацию его сочинений.

Согласно имеющимся данным, самая ранняя статья, знакомящая читателя с Толстым и написанная китайцем, увидела свет в 1904 году. Сейчас уже невозможно определить, кто на самом деле был автором «Тоэрсытай люэчжуань цзи ци сысян» («Краткая биография Л. Н. Толстого и его воззрения»), он скрылся под псевдонимом Ханьцюань-цзы («Ледяной ключ»). Эта статья посвящена учению Толстого, о его литературных произведениях не сказано ни слова, однако автор интуитивно осознал связь идей Толстого с традиционной китайской идеологией. Первым же китайцем, который вошел в непосредственный контакт с Толстым, стал Чжан Цин-тун. В 1905 году они с Толстым вели переписку, которая, помимо прочего, содержала обсуждение взаимоотношений Китая и России – но не литературных произведений.

В начале 1907 года в газете «Миньбао» появился портрет Толстого с подписью «Русский философ – Л. Н. Толстой», но никакого связанного с его именем материала там не было.

В 1906 году произошло настоящее знакомство китайцев с сочинениями Толстого. Тогда немецкий миссионер и духовный пастырь И. Г. Генер (1856–1937) вместе с китайцем Май Мэй-шэном (1869–1943) перевели с английского языка некоторые поздние рассказы Толстого религиозного содержания, и первоначально они были опубликованы в шанхайском журнале «Ваньго гунбао» («Всемирный вестник»). В 1907 году Рейнское миссионерское общество в Гонконге собрало эти переводы и напечатало отдельной книгой под названием «То ши дэ цзунцзяо сяошо» («Религиозная проза господина То») – это самое раннее из изданий Толстого в Китае. Как только о сочинениях Толстого стало известно, влияние их начало быстро шириться и день ото дня становилось все глубже.

В 1931 году по Китаю прокатилась первая волна переводов Толстого. Известный педагог и политический деятель Ма Цзюнь-у (1881–1940) и другие выпустили перевод «Воскресения» (под названием «Узилище сердца» – «Синь юй»). Больше всего переводов сделали литератор Линь Шу (1852–1924) и Чэнь Цзя-линь (1880–?). Они переводили в основном раннюю прозу Толстого, а также его более поздние произведения религиозного характера, такие как «Анна Каренина» (под названием «Краткая история Ани» – «Эно сяоши») в 1917 году, «Детство. Отрочество. Юность» (под названием «Убеждение личным примером» – «Сяньшэнь шофа») в 1918 году, «Семейное счастье» (под названием «Узы любви в потоке ненависти» – «Хэнь лю цинсы») в 1919 году и некоторые другие. Все эти переводы были сделаны на вэньянь, а заглавия изменены для того, чтобы читатели легче приняли текст. Как в случае с «Капитанской дочкой» Пушкина, которая в китайском варианте называлась «История русской любви» – «Эго цинши», переводчики зачастую не считались с выразительностью и стилем изложения оригинала, переделывая их в соответствии с собственным пониманием и внося много изменений в изначальный текст. Кроме того, как это можно видеть из названий, данных Линь Шу и Чэнь Цзя-линем по собственному разумению, в то время Толстой в глазах китайцев выступал в роли религиозного деятеля и моралиста.

В 1915–1921 годах журнал «Синь циннянь» («Новая молодежь») проделал огромную работу по знакомству китайцев с русской литературой, в том числе с Толстым, на долю которого пришлась бо́льшая часть напечатанных здесь статей и переводов. Посвященные ему публикации появлялись и в других влиятельных журналах. Несколько лет после 1916 года количество статей о произведениях Толстого неуклонно росло, один за другим появились переводы «Утра помещика», «Смерти Ивана Ильича», «Анны Карениной», «Севастопольских рассказов», «Детства. Отрочества. Юности», «Крейцеровой сонаты», «Семейного счастья» и «Кавказского пленника». В 1921 году Цюй Цю-бо посетил Советский Союз в качестве корреспондента и стал первым китайским посетителем в имении Ясная Поляна. Он перевел некоторые произведения Толстого, а также статью В. И. Ленина «Лев Толстой как зеркало русской революции».

Согласно статистике, в Китае до «Движения 4 мая» уже были переведены произведения самых известных русских литераторов – Пушкина, Толстого, Лермонтова, Тургенева, Чехова и прочих, общим числом более восьмидесяти текстов, и среди них насчитывалось свыше тридцати сочинений Толстого. После «Движения 4 мая» китайские интеллектуалы стали отдаляться от американской и европейской литературы, существенно возрос интерес к литературе русской, особенно к Толстому, и тогда возникла вторая волна переводов его произведений.

После «Движения 4 мая» появилась группа лиц, которые стали переводить литературу напрямую с русского языка. В 1919 году Цюй Цю-бо опубликовал перевод «Беседы досужих людей», а в 1920 году – еще и «Молитвы». Следующий 1921 год стал самым продуктивным: «Власть тьмы» в переводе Гэн Цзи-чжи, «Плоды просвещения» в переводе Шэнь Ина, рассказы в переводе Цюй Цю-бо и Гэн Цзи-чжи и другие произведения Толстого выходили одно за другим. В 1922 году Гэн Цзи-чжи сделал новый перевод «Воскресения», а один из основателей Социалистического союза молодежи Ян Мин-чжай (1882–1938) перевел «Фальшивый купон».

Во время Японо-китайской войны в условиях весьма жестокого притеснения культуры работа по переводу и изучению произведений Толстого не прервалась. Го Мо-жо переводил с английского языка «Войну и мир» (однако этот перевод не был закончен), а теоретик литературы и переводчик Чжоу Ян – «Анну Каренину», и, хотя это также был опосредованный перевод с английского, ему удалось в общем и целом передать дух и стиль оригинала.

С момента победы в войне и до провозглашения Нового Китая были напечатаны «Хаджи-Мурат» в переводе Лю Ляо-и, «Юность» в переводе Цзян Лу и «Война и мир» в переводе Гао Чжи (1911–1960), который продолжил работу Го Мо-жо.

После основания Нового Китая дело переводов литературы развилось неслыханным образом. Было опубликовано многотомное собрание сочинений Толстого, различные издания стали непрерывно перепечатываться. Среди выпущенных в Китае переводов русской литературы в период с 1903 по 1987 год сочинения Толстого составляли 17 %, Чехова, Тургенева и Достоевского – 13,6 %, 12 % и 6,6 % соответственно. На произведения этих писателей приходилась почти половина всех переводов. В 1990-е годы литературные круги приступили к изданию семнадцатитомного «Тоэрсытай вэньцзи» («Собрание сочинений Л. Н. Толстого»).

Степень известности, которой Толстой достиг в Китае за сто с лишним лет, равноценна той популярности, которую он приобрел в России за более чем полувековую литературную деятельность. С самого начала китайцы уделяли переводам его произведений и их исследованиям гораздо больше внимания, нежели сочинениям других русских писателей.

Выше уже было сказано, что некоторые идеи и воззрения Толстого были созвучны традиционному менталитету китайской нации. Его морализм и осознанность покаяния соответствовали внутренним потребностям современной китайской интеллигенции, только-только пробудившейся с началом «Движения 4 мая». Безжалостная критика, с которой Толстой обрушился на религиозную ортодоксию, лицемерный Синод и российское общество под властью царизма, совпадали с необходимостью перемен внутри Китая той эпохи. Все это объясняет влияние, которое Толстой оказал на Китай.

Образ мыслей Толстого отличает его от Пушкина, Гоголя и Тургенева. Его сочинения давно преодолели государственные границы, национальные различия и стали духовным сокровищем, общим для всего человечества, влияние его распространилось далеко за пределы литературы и искусства. У великого писателя такого уровня должны быть незыблемые, общепризнанные во всем мире особенности.

Толстой обладал даром предвидения: больше века назад он отвернулся от разочаровавшего его Запада и направил взгляд на просыпающийся Восток. И действительно, в XX веке западная цивилизация, перед которой он более не преклонялся, начала постепенно утрачивать былое высокомерие, а Восток устремился вперед. Толстой ожидал этого, ведь ни одна цивилизация не может процветать вечно. Перечитывая Толстого, мы вдруг обнаруживаем, сколь, оказывается, глобально он мыслил. Все его произведения написаны на русском материале, однако, используя его, Толстой всегда был сосредоточен на идее «изменить жизнь всех людей к лучшему». В любой момент мы можем найти в его произведениях разнообразные философские, религиозные, правовые, моральные и политические проблемы, универсальные для всего человечества. Подобные характер и талант, выходящие за рамки конкретного общества и конкретного времени, и оказались необходимыми условиями для того, чтобы Толстой стал культурным деятелем мирового значения. Вероятно, наши предшественники все это уже давно осознали, однако упорная борьба просто не дала им времени оценить это и сказать о своем открытии более громко.

Толстой – как великая река, входя в которую мы обнаруживаем, сколь значимо в русской культуре трансцендентное начало. Без него за какие-то сто лет в русской литературе не смогли бы столь быстро появиться одна за другой звезды-гиганты, которые с не менее пугающей скоростью творили чудеса на мировой литературной арене. В китайской же культуре, напротив, отсутствует фактор трансцендентности, у китайцев нет концепции превосходящего реальность бога, а китайская литература слишком педантично относится к «совершенствованию общества», «критике реальности» и «пропагандизму». Ей не хватает бескрайней мощи русской литературы, доступной и небывало щедрой, ее могучей харизмы, рожденной сознанием простого народа и царственным стилем.

Толстой, этот великий человек, из XIX века шагнувший в XX столетие, стал близким другом и наставником для китайцев, сопроводил их в трудностях «войны и мира» и побудил очень многих своих единомышленников вступить на путь «воскресения» и «новой жизни».