Текст книги "История литературных связей Китая и России"

Согласно исследованиям Гэ Бао-цюаня, в своей автобиографической повести «Детство» Горький упомянул, что, когда ему было десять лет, он прочитал сказки Х. К. Андерсена (1805–1875) и из них узнал, что есть такое место, как Китай. В повести «В людях» Горький отметил, что прочитал путевые заметки «Фрегат “Паллада”» И. А. Гончарова, в которых говорилось о Шанхае и Гонконге 1853 года. Потом в 1896 году в Нижнем Новгороде открылась Всероссийская промышленная и художественная выставка – это был год, когда Горький больше всего писал на темы, имеющие отношение к Китаю. Во время работы выставки Горький создал для газет «Нижегородский листок» и «Одесские новости» более ста заметок. «Одесские новости» 4 июня опубликовали его репортаж об открытии выставки и о прибытии на нее Ли Хун-чжана. В «Нижегородском листке» 19 июня появился его материал о павильоне Китая. В том году Ли Хун-чжан приехал в Россию, чтобы принять участие в церемонии коронации Николая II, заключить договор между Китаем и Россией и побывать на выставке. Впоследствии, работая над первым томом «Жизни Клима Самгина», Горький, основываясь на созданных в то время материалах, описал сцену посещения выставки Ли Хун-чжаном.

М. Горький

Близко к сердцу принял Горький и антиимпериалистическое движение ихэтуаней в Китае в 1900 году. В послании к Чехову от 9 июля (22 июля по новому стилю) он написал:

Дорогой Антон Павлович!

Поедемте в Китай? Как-то раз, в Ялте, Вы сказали, что поехали бы. Поедемте! Мне ужасно хочется попасть туда, и я думаю предложить себя кому-нибудь в корреспонденты. Жена не очень охотно отпускает меня одного, но говорит, что была бы совершенно спокойна за меня, если б и Вы ехали. Едемте, дорогой Антон Павлович! Там – интересно, здесь – серо.

Жду ответа, скорого ответа[231]231
  Горький М. А. П. Чехову // Горький М. Полное собрание сочинений: письма: в 24 т. Т. 2. Письма, 1900–1901 / АН СССР, Институт мировой литературы им. А. М. Горького. М.: Наука, 1997. С. 35–36.


[Закрыть].

В другом июльском письме Горького к Чехову говорится:

Одолевают меня китайские мысли. Очень хочется в Китай! Давно уже ничего не хотелось с такой силой. Вам тоже хочется ехать далеко – поедемте? Право? Хорошо бы![232]232
  Там же. С. 37.


[Закрыть]

Из письма, которое Горький отправил доктору Л. В. Средину (1860–1909) между 26 и 30 августа того же года, видно, сколь серьезно он относился к антиимпериалистической борьбе ихэтуаней:

А Алексин рассердился на меня за письмо? Если – да, жаль. И чего он не ехал в Китай? Если только объявят настоящую войну – я еду. Обязательно! Я этой войне придаю огромное значение. Меня бы нисколько не удивило, если б она затянулась лет на 30 и завершилась общей трёпкой всей Европе. Эх, зачем я не китаец! Я бы Вам показал цивилизацию! Я бы общипал с Вас культуру-то! Я бы…[233]233
  Там же. С. 50.


[Закрыть]

Горький также рассказал о восстании ихэтуаней в своем романе «Жизнь Клима Самгина» и описал там царских офицеров, стреляющих в русских солдат, которые отказались убивать восставших китайцев.

В 1911 году Горький создал рассказ «Жалобы» и в нем описал новгородского крестьянина Шевцова, принимавшего участие в Русско-японской войне. Шевцов очень мучается, поскольку ему приказали расстрелять китайского шпиона. Он говорит: «“Мы сами – земляной народ. Мы понимаем”… <…>…Они, наши солдаты, зорили хозяйство маньчжур… без необходимости, бессмысленно и с какой-то тупой злобой. Вырубали десятки деревьев, когда нужен был один сучок, жгли фанзы, топтали посевы, ломали мебель…»[234]234
  Горький М. Жалоба // Горький М. Полное собрание сочинений: художественные произведения: в 25 т. Т. 11. Повести, рассказы, очерки, стихи. 1907–1917 / АН СССР, Институт мировой литературы им. А. М. Горького. М.: Наука, 1971. С. 16–17.


[Закрыть] По данному фрагменту нетрудно понять, как Горький относился к Русско-японской войне и как сочувствовал китайскому трудовому люду.

В 1911 году в Китае одержала победу Синьхайская революция. 1 января 1912 года Сунь Ят-сен вступил в должность временного президента, объявив о создании Временного правительства Китайской Республики.

Публикация романа М. Горького «Мать» в 1907 году

Горький восхищался Сунь Ят-сеном. Он уже читал опубликованные в народническом журнале «Русское богатство» статьи, написанные Сунь Ят-сеном, – «Луньдунь мэннань цзи» («Гонения в Лондоне») и «Чжунго дэ сяньцзай хэ цзянлай» («Настоящее и будущее Китая»), а также его статью «Чжунго гэмин юй шэхуэй вэньти» («Китайская революция и социальные проблемы»), напечатанную в сдвоенном номере за июль—август французского журнала “Le Mouvement socialiste” («Социалистическое движение») за 1912 год. И, конечно, он был знаком со статьей Сунь Ят-сена «Чжунго гэмин дэ шэхуэй ии» («Общественное значение китайской революции»), опубликованной в выпуске газеты «Невская звезда» от 15 июля 1912 года, и с комментарием к ней В. И. Ленина «Демократия и народничество в Китае», напечатанном там же. Поэтому Горький 12 октября 1912 года, будучи на лечении на Капри, в Италии, написал письмо Сунь Ят-сену, поздравляя его, выражая свое восхищение и обращаясь с настоятельной просьбой создать статью для журнала «Современник». Вот полный текст письма:

Уважаемый Сунь Ят-сен.

Я, русский, борюсь за торжество тех же идей, что и Вы; где бы эти идеи ни победили, – я, как и Вы, счастлив их победой. Поздравляю Вас с прекрасным успехом Вашей работы, за которой все честные люди мира следят со вниманием, радостью и удивлением пред Вами, Геркулес Китая.

Мы, русские, хотим того же, чего вы уже достигли, мы – братья по духу, товарищи по намерениям, а русское правительство и его рабы ставят русский народ в позицию, враждебную народу Китая.

Должны ли мы, социалисты, люди искренно верующие, что весь мир может и будет жить братской жизнью, – должны ли мы допускать, чтобы жадные и глупые люди способствовали развитию расовой вражды, которая может встать на пути социализма мрачной и крепкой стеною?

Напротив, мы употребим все усилия для того, чтобы разбить злые намерения наших врагов, врагов всего лучшего в мире, – врагов, которые готовы погасить солнце, чтобы успешнее делать свое темное, корыстное дело – сеять в мире вражду, угнетать людей.

Нам, социалистам, необходимо как можно чаще говорить о том, что в мире существует вражда правительств и не должно быть вражды народов, вызываемой жадностью командующих классов.

Я обращаюсь к Вам, уважаемый Сунь Ят-сен, с просьбой написать статью на тему о том, как относится китайский народ к завоевательным стремлениям европейского капитала вообще и, в частности, – как относится он к действиям русских капиталистов, русской администрации? Каковы эти действия и какой отпор они встречают со стороны Вашего народа?

Если время не позволит написать эту статью Вам лично, поручите сделать это кому-либо из Ваших друзей, а сами проредактируйте эту работу. Напишите ее на одном из европейских языков и пошлите по моему адресу.

Очень прошу Вас об этом, ибо необходимо, чтоб русские знакомились с возрождением Китая по рассказам честных китайцев, а не европейских журналистов, служащих интересам капитала.

Я знаю Вашу статью в “Le Mouvement socialiste”, читал Ваши записки, глубоко уважаю Вас и уверен, что Вы охотно откликнетесь на мой призыв.

М. Горький

12 октября 1912 года, Капри[235]235
  Горький М. Сунь Ят-сену // Горький М. Полное собрание сочинений: письма: в 24 т. Т. 10. Письма, апрель 1912 – май 1913 / АН СССР, Институт мировой литературы им. А. М. Горького. М.: Наука, 2003. С. 151–152.


[Закрыть]

Вышеприведенное письмо содержится в статье «Гаоэрцзи юй Чжунго» («Горький и Китай»), опубликованной Гэ Бао-цюанем во втором номере журнала «Вэньсюэ яньцзю» («Литературоведческие исследования») за 1958 год. Позднее статья эта была переведена на русский язык и напечатана во втором номере журнала «Иностранная литература» за 1959 год; она стала важным историческим материалом для изучения Горького.

Нашедший это письмо и переведший его на китайский язык Гэ Бао-цюань свидетельствует: сохранился ли где-то оригинал письма и ответил ли Сунь Ят-сен на него, в настоящее время неизвестно. Однако из машинописного черновика, находящегося в хранилище документов Музея Горького в Москве, ясно, что Горький предсказал установление глубоких дружеских отношений между народами Китая и Советского Союза за сорок лет до того, как это произошло: «Мы – братья по духу, товарищи по намерениям». Вот что делает это письмо Горького к Сунь Ят-сену поистине бесценным для китайцев.

Сборник очерков М. Горького «Человек»

В то время Горький отвечал в «Современнике» за рубрику «Хроника заграничной жизни», он писал в каждый номер несколько заметок, но имени своего не указывал. В октябрьском выпуске «Современника» за 1912 год Горький опубликовал заметку о пути революционного развития Китая и в ней процитировал статью Сунь Ят-сена, опубликованную в “Le Mouvement socialiste”. В своем комментарии к другой статье Сунь Ят-сена В. И. Ленин писал: «Статья временного президента китайской республики Сунь Ят-сена, которую мы заимствуем из брюссельской социалистической газеты “Le Peuple”, представляет совершенно исключительный интерес для нас, русских. Пословица говорит: со стороны виднее. Сунь Ят-сен – чрезвычайно интересный свидетель “со стороны”, ибо, будучи европейски образованным человеком, он, видимо, совершенно не знаком с Россией. И вот, этот европейски образованный представитель боевой и победоносной китайской демократии, которая завоевала себе республику, ставит перед нами – совершенно независимо от России, от русского опыта, от русской литературы – чисто русские вопросы. Передовой китайский демократ рассуждает буквально как русский. Его сходство с русским народником так велико, что доходит до полного тождества основных мыслей и целого ряда отдельных выражений»[236]236
  Ильин Вл. (Ленин В. И.). Демократия и народничество в Китае // Невская звезда. № 17. 15.07.1912.


[Закрыть]. В «Современнике» Горький высказал аналогичную точку зрения.

Из письма Горького к Сунь Ят-сену очевидны его горячая расположенность к китайскому народу и забота о нем.

Горький вообще стремился понять Китай. 6 мая 1913 года он из Италии, с Капри, написал своему сибирскому корреспонденту В. И. Анучину (1875–1941) с вопросами о Конфуции:

Бесконечно благодарен Вам за сообщение о социальных проектах Конфуция, но я жажду знать во всех подробностях – где мне прочитать? Если этого нет на европейских языках, то буду весьма Вас просить, окажите дружескую услугу и сообщите: как по Конфуцию будет организовано «Всемирное Государство». Как он представляет «Всемирный Совет»? И когда именно делались попытки национализации земель и промышленности в Китае? Кем?[237]237
  Горький М. В. И. Анучину // Горький М. Полное собрание сочинений: письма: в 24 т. Т. 10. Письма, апрель 1912 – май 1913. С. 322.


[Закрыть]

Всем очень хотелось бы знать, как Сунь Ят-сен отнесся к письму Горького, но прошло много времени, а никакой ясности так и не наступило. Лишь десять лет спустя из послания Сунь Ят-сена к другому человеку стало известно, что он так и не получил письмо. Это было сказано в обращении Сунь Ят-сена к наркому иностранных дел РСФСР Г. В. Чичерину (1872–1936). Именно его, строго говоря, и можно рассматривать как единственный косвенный ответ. Сунь Ят-сен 28 августа 1921 года написал следующее:

Дорогой Чичерин.

Я получил Ваше письмо из Москвы, датированное 31 октября 1920 [года]. Оно прибыло ко мне 14 июня 1921 [года]. Я задержал ответ потому, что хотел видеть посланца, получившего это письмо от Вас, причем он должен был препроводить мне его из Харбина. Так как последний не смог до настоящего времени прибыть в Кантон, чтобы посетить меня, я решил ответить на Ваши братские приветствия и предложение относительно возобновления торговых отношений между Россией и Китаем.

Прежде всего я должен информировать Вас, что это первое и единственное письмо, полученное мною от Вас или от кого-либо из Советской России. В течение последних двух лет в капиталистической прессе было несколько сообщений, утверждавших о якобы сделанных мне формальных предложениях из Москвы. Никакие такие предложения не были сообщены мне письмом или иным способом. В случае, если кто-либо из Ваших коллег посылал прежде или посылает теперь письма ко мне, то соблаговолите узнать, что я не получил ни одного[238]238
  Письмо Сунь Ят-сена народному комиссару по иностранным делам РСФСР Г. В. Чичерину // Советско-китайские отношения. 1917–1957. Сборник документов. М.: Издательство восточной литературы, 1959. С. 57.


[Закрыть].

В письме Сунь Ят-сен упоминает, что газеты писали о «якобы сделанных официальных предложениях из Москвы», но проверить, были ли такие сообщения, сейчас мы уже не можем. Впрочем, наш современник, научный сотрудник Мемориального музея Японо-китайской войны Ван Цзя-мяо обнаружил, что через год после кончины Горького китайская пресса определенно сообщила о его письме к Сунь Ят-сену – был сделан перевод на китайский язык на основании текста, опубликованного в советской газете, он появился в выпуске от 5 июля 1937 года шанхайской «Даваньбао». Материал сопровождался следующим комментарием:

18 июня сего года – годовщина со дня смерти знаменитого советского литератора Горького, в этот день все советские газеты полны памятными материалами, среди которых самый драгоценный – письмо Горького к господину Сунь Ят-сену. Это письмо было написано Горьким в 1912 году, когда он работал редактором журнала «Современник».

Глава 7. Первые письма, которыми обменялись авторы двух стран

Среди известных культурных деятелей Китая и России самый ранний, имеющий значение для истории китайско-русских литературных связей обмен письмами произошел между русским писателем Л. Н. Толстым и китайским профессором Гу Хун-мином. Их переписка является также важным источником в научных исследованиях.

Традиционная китайская культура весьма интересовала знаменитого русского писателя Толстого. В начале 1880-х годов Толстой впервые соприкоснулся с произведениями Конфуция и Мэн-цзы, стал постоянно их читать. В записи от 27 марта 1884 года в дневнике Толстого сказано: «Мое хорошее нравственное состояние я приписываю тоже чтению Конфуция и главное Лаоцы»[239]239
  Толстой Л. Н. Дневник 1884 года // Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений: в 90 т. Т. 49. Записки христианина, дневники и записные книжки, 1881–1887. С. 68.


[Закрыть]. Он также написал статьи «Книги Конфуцы» и «Великое учение». В первом сочинении было сказано: «Китайцы самый старый народ на свете. Китайцы самый большой народ на свете. <…> Им чужого не нужно, и они не любят воевать. <…> И от того китайцы самый мирный народ на свете»[240]240
  Толстой Л. Н. Китайская мудрость // Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений: в 90 т. Т. 25. Произведения 1880-х годов / Ред. Н. К. Гудзий, А. И. Никифоров, В. И. Срезневский. М.: Государственное издательство «Художественная литература», 1937. С. 532.


[Закрыть].

В 1904 году помощник Толстого П. А. Буланже (1865–1925) привел в порядок отредактированные Толстым черновики и опубликовал книгу «Жизнь и учение Конфуция», в которой была глава «Изложение китайского учения», написанная Толстым.

Как видно из писем Толстого, его дневников и других материалов, писатель также читал сочинения Мэн-цзы и Мо Ди; более чем за двадцать лет, с 1884 по 1910 год, он подготовил и написал около десятка сочинений, связанных с идеями китайской философии. В его сборнике «Мысли мудрых людей на каждый день» и в «Круге чтения» содержится значительное количество китайских пословиц, поговорок и изречений древних философов.

Толстой лично перевел высказывания Лао-цзы, эта замечательная история хорошо известна в литературных кругах. С 1884 года Толстой приступил к отбору цитат из «Дао дэ цзин» («Книга Пути и Благодати») и к их переводу на русский – в основном с французского перевода этого сочинения, сверяясь с переводом на немецкий. Он читал, переводил и изучал Лао-цзы одновременно, и на это у него ушло целых десять лет. Работа была закончена в 1910 году, когда издательство «Посредник» опубликовало «Изречения китайского мудреца Лао-Тзе, избранные Л. Н. Толстым», основную часть которых составляли отобранные писателем суждения Лао-цзы (64 фрагмента), сопровождаемые двумя статьями: предисловием Толстого «О сущности учения Лао-Тзе», а также заметкой его ближайшего сподвижника И. И. Горбунова-Посадова (1864–1940) «О мудреце Лао-Тзе». Позднее, уже после смерти Толстого, в 1913 году был напечатан еще один перевод, подготовленный другими людьми, он назывался «“Тао-те-кинг” или Писание о нравственности». Перевод вышел с отметкой «под редакцией Л. Н. Толстого», переводчиком с китайского языка выступил профессор Киотского университета, крещеный японец и толстовец Д. П. Кониси (1862–1940), примечания к переводу сделал богослов и поэт С. Н. Дурылин (1886–1954). Принимая во внимание то обстоятельство, что переводы многих китаеведов того времени еще не увидели свет и существовали исключительно в рукописи, перевод Толстого стал известен раньше прочих, и, можно сказать, распространение «Дао дэ цзин» в России на ранних порах осуществлялось усилиями Л. Н. Толстого. С точки зрения Толстого, «непротивление злу насилием», «нравственное самосовершенствование», «всеобщая любовь», за которые он ратовал, или были весьма созвучны с такими содержащимися в высказываниях Лао-цзы и Конфуция понятиями, как «гуманность», «Дао-Путь» и «недеяние», перед каковыми Толстой преклонялся, или вовсе совпадали с ними. Получается, писатель естественным образом воспринял влияние китайских мудрецов.

В заметке «О сущности учения Лао-Тзе» Толстой упоминает, что «Дао достигается воздержанием от всего лишнего, телесного», «сущность учения Лао-Тзе есть та же, как и сущность учения христианского. Сущность и того и другого в проявлении, посредством воздержания от всего телесного, того духовного божественного начала, которое составляет основу жизни человека»[241]241
  Толстой Л. Н. О сущности учения Лао-Тзе // Изречения китайского мудреца Лао-Тзе, избранные Л. Н. Толстым. М.: Посредник, 1910. С. 9–10.


[Закрыть]. Очевидно, что Толстой согласен с учением Лао-цзы о том, что на пути к моральному совершенствованию необходимо смирять и преодолевать плотские и материальные соблазны, дабы подняться к высокой духовности.

Толстой долго изучал традиционную китайскую культуру, но вплоть до преклонных лет так и не установил прямых контактов с самими китайцами, о чем весьма сожалел: «За всю мою длинную жизнь, я несколько раз встречался с японцами, но ни разу не встречался и не пришлось войти в сношение ни с одним китайцем, чего я всегда очень желал, так как с давнего времени довольно хорошо, хотя и, вероятно, очень неполно, как это свойственно европейцу, знал китайское религиозное учение и философию, не говоря о Конфуции, Менции, Лаотзе и комментарии на них. (В особенности поразило меня опровергаемое Менцием учение Ми-ти[242]242
  Ми-ти – то есть философ Мо Ди (Мо-цзы).


[Закрыть].)»[243]243
  Толстой Л. Н. Чжан Чин-туну // Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений: в 90 т. Т. 76. Письма, 1905 (июль—декабрь) – 1906 / Подг. текста и коммент. Т. Н. Волковой. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1956. С. 62.


[Закрыть]

К счастью, когда писателю было уже почти 80 лет, два китайца помогли ему частично реализовать это давнее желание, по собственной инициативе вступив с Толстым в переписку, и, хотя встретиться они не могли, поддерживали связь посредством писем. Согласно исследованиям Гэ Бао-цюаня, одним из этих китайцев был шанхаец Чжан Цин-тун, которого в те годы отправили для обучения праву в Петербургский университет; вторым же стал Гу Хун-мин из уезда Тунаньсянь провинции Фуцзянь.

Гу Хун-мин

Гу Хун-мин также известен под литературным псевдонимом Ханьбинь дуичжэ («Ханьбиньский чтец “Книги перемен”»). Род его происходил из Синьвэя, что в уезде Тунаньсянь провинции Фуцзянь. Гу Хун-мин родился в Малайзии, отец его был китайский эмигрант. В одиннадцатилетнем возрасте Гу Хун-мин уехал учиться на Запад, где провел тринадцать лет в Англии, Франции, Германии и Италии. Он говорил на десяти языках и во время обучения в Англии получил докторскую степень в Эдинбурге. После того как Гу Хун-мин в возрасте двадцати четырех лет вернулся на родину, его пригласил в свою ставку наместник Гуандуна и Гуанси Чжан Чжи-дун (1837–1909). В конце правления Цин Гу Хун-мин дослужился до поста старшего помощника начальника Министерства иностранных дел, после Синьхайской революции занял должность профессора в Пекинском университете, преподавая английский язык и литературу. Он обладал обширными познаниями и хорошо разбирался как в китайских, так и в западных делах, свободно владел многими языками, глубоко понимал западную культуру, но следовал конфуцианской морали и упорно придерживался традиций: будучи профессором современного университета, Гу Хун-мин и после провозглашения Республики продолжал носить небольшую жиденькую косичку, длинный халат и поверх него традиционную куртку, так что его называли «типичным пекинцем», а некоторые даже – «героем культуры».

Гу Хун-мин внес свой вклад в развитие культурных связей между Китаем и Западом. Он не только учил западной культуре в Китае, но, на собственном опыте познав раздираемое постоянными стычками великих держав западное общество, увидел все его недостатки, еще больше проникся величием китайской культуры и стал активно продвигать ее на Западе. В годы обучения, путешествуя по зарубежным государствам, Гу Хун-мин много писал на иностранных языках и публиковал разнообразные сочинения, добросовестно защищая и энергично распространяя китайскую культуру. Его произведения давно нашли мировое признание.

Размышляя подобным образом над общественным устройством, Гу Хун-мин вспомнил о Толстом, человеке глубоко гуманистических взглядов, и через сотрудника Генерального консульства России в Шанхае Л. Бродянского передал ему две свои книги, написанные по-английски: “Et nunc, reges, intelligite! The Moral Causes of the Russo-Japanese War” («Ныне, цари, разумейте! Моральные причины Русско-японской войны») и “Papers from a Viceroy’s Yamen” («Бумаги из ямэня[244]244
  Ямэнь – правительственное учреждение, резиденция наместника в дореволюционном Китае. – Примеч. ред.


[Закрыть] наместника»). Эти две книги и ныне хранятся в библиотеке в Ясной поляне, поместье Толстого, содержание их как раз и направлено на пропаганду превосходства традиционной китайской культуры и критику пороков культуры западной. В первой книге Гу Хун-мин объясняет причины войны, исходя из основ древнекитайских моральных воззрений, двух разных образов жизни Востока и Запада и из столкновения двух разных культур, а также обличает агрессивную политику европейских держав в Китае. Вторая книга знакомит читателя с традиционной китайской концепцией власти и новыми идеями реформистов, пропагандируя монархию.