Текст книги "Мои красные туфли"

Глава 19

Просматривая список деловых предложений, Карли могла с уверенностью сказать, что жизнь вернулась к тому уровню благосостояния, если не счастья, о котором можно было говорить до похищения туфель. Ночные кошмары канули в прошлое, а «ауди» по имени Силвер снова обрел былую безупречность. Не зря Куинн любил говорить: «Ты идешь вверх. Потом вниз. Потом снова вверх. Бог к этому привык». Привыкла и Карли. Она верила, что где-то впереди непременно ждет новая интересная работа.

Эван тоже оказался прав. Карли признала его правоту неохотно, с грустью, вовсе не желая слишком высоко оценивать проницательность этого человека. Но она относилась к себе честно, а потому не могла отрицать правду. Туфли на самом деле были всего лишь магическим успокоительным лекарством, дублером ее собственных талантов и способностей. Раньше казалось гораздо легче довериться наделенным магической силой красным шпилькам, чем себе самой. Теперь же Карли поняла, что готова к встрече с будущим, каким бы оно ни оказалось: хорошим, плохим или поистине ужасным. Чем стоять пассивно, ожидая выигрыша в жизненной лотерее, куда лучше действовать и идти вперед.

Последний заказ от «Тайм-Код» едва не остался незамеченным. На завтрашний вечер Куинн назначил работу над рекламным роликом какого-то фильма – всего один час. Вполне обычное дело, ничего подозрительного, если не считать, что в заявке не указано ни название фильма, ни имя продюсера. Такое тоже случалось, но на сей раз в голове Карли почему-то прозвучал сигнал тревоги. Несмотря на новое прагматичное мировоззрение, вера в силу предчувствий все-таки сохранилась. Некоторые предзнаменования, в частности найденный на крыльце мертвый голубь, могли оказаться судьбоносными, а потому игнорировать их было просто недопустимо. Несмотря на поздний час, Карли набралась смелости и позвонила агенту.

– Надеюсь, вы с хорошими вестями? – раздраженно поинтересовался Куинн.

– Это Карли.

– О!

– О? – Подозрение росло с каждой секундой. – Что это за рекламная запись завтра вечером?

– И ради этого ты звонишь в одиннадцать часов?

– Что это за заказ, Куинн? – настаивала Карли.

– Переработка твоего бесплатного документального фильма.

– Что?

– Я предупреждал, что идея безнадежная, – пробормотал Куинн в сторону кому-то рядом с собой, пока Карли облегчала душу избранными выражениями, которые, как правило, не употребляла.

– Карли, это Глен. – Тот самый «кто-то», кто находился рядом с Куинном, взял трубку.

– Глен, что же, черт возьми, происходит? С какой стати у меня сессия с Эваном?

– Все произошло так, – вежливо пояснил Глен. – Мистер Маклиш позвонил Куинну…

– Он должен был это сделать еще в первый раз! – закричал Куинн в трубку.

– Заткнись, – любезно успокоил Глен партнера. – Видишь ли, Карли, случилось так, что Эвану потребовалась переработка, и он решил, что это лучший способ ее устроить.

– Да уж, – фыркнула Карли. – А кому принадлежит гениальная идея не указывать в заявке имя режиссера?

– Мне, – виновато признался Глен.

– Бесполезно, – одновременно произнесли Карли и Куинн.

– Мне кажется, он просто скучает по тебе, – предположил Глен.

– Прекрасно! – горячо ответила Карли. – Завтра он сможет продолжить это занятие!

– Вы позвонили Эвану Маклишу. Оставьте, пожалуйста, ваше имя и номер телефона, и я при первой же возможности перезвоню.

Би-и-ип!

– Нет, – произнесла Карли.

– Что значит «нет»? – поинтересовался Эван, взяв трубку.

– «Нет» означает просто «нет». Никогда и ни за что.

– Ты не можешь так говорить.

– Что значит, я не могу так говорить? – возмутилась Карли. – Тебе не дано управлять моей жизнью. Хочу и говорю «нет». Ты не вправе мне запретить. Понял? Нет, нет и еще раз нет!

– Но я подал на тебя заявку!

– Ну и что? Я ее отменяю.

– Но ты должна это сделать, Карли, – попытался убедить Эван. – Иначе я просто не смогу закончить работу.

– Какая страшная трагедия, – спокойно заметила Карли.

– Мне казалось, фильм тебе небезразличен.

– Ты прав. Но однажды я предложила тебе посильную помощь, и ты набросился на меня, как на лютого врага. Я не до такой степени влюблена в Арлин Барлоу, чтобы все забыть.

– Но я прошу не об одолжении. На этот раз работа будет оплачена.

– Вот потому-то я за нее и не возьмусь.

– Подожди секунду! Сначала ты бесилась, потому что я не мог тебе заплатить, а теперь бесишься, потому что я готов платить.

– Точно.

– Ничего не точно. Это полная бессмыслица.

– Ты изволил заявить, что мне не удастся тебя купить. Так вот, тебе меня купить тоже не удастся.

– Сейчас ты занимаешься сведением счетов.

– А ты поступил просто непорядочно! – Карли театральным жестом воздела палец, словно оппонент сидел в кресле напротив. – Устроил все за моей спиной!

Эван презрительно фыркнул:

– Так что же, договор с твоим агентом теперь называется «устроил за моей спиной»? А я-то, дурак, всю жизнь считал, что в этом заключается его работа.

– Эван, почему ты не обратился ко мне? Не к агенту, а ко мне самой?

– Вот сейчас я как раз к тебе и обращаюсь, – почти прорычал режиссер.

– Слишком поздно. – Карли повесила трубку как раз в тот момент, когда в ней раздался душераздирающий вопль.

На следующий день, когда Карли вернулась домой, на автоответчике ее ждали голоса Глена, Даны, Декса и еще нескольких человек. Целый греческий хор, дружно призывавший согласиться на работу с Эваном. Предатели. Все и каждый – просто предатели. Карли мысленно вычеркнула их из списка постоянных претендентов на свежее печенье. Они вполне могут есть согретые солнцем камни – ей плевать!

– Мяу! – Один смотрел на любимую хозяйку с сочувствием и надеждой.

– Если ты тоже о фильме, – Карли наклонилась, чтобы почесать любимца за ухом, – то я даже слышать ничего не хочу!

Она начала со звонка самому злостному из обидчиков.

– Рудольф слушает.

– Пап, ну как ты только мог?

– Мог что? – словно не понимая, о чем идет речь, переспросил Бек. Голос прозвучал, пожалуй, слишком невинно. Было слышно, что в комнате включен телевизор.

– Ты прекрасно знаешь, о чем я. – Карли встала перед камином, на котором хранила отцовскую фотографию. – Как ты мог позволить Эвану впутать себя в эту историю? Ведь этот человек даже не вызвал у тебя симпатии.

– И сейчас не вызывает, – согласился отец. – И все же мне кажется, что ты просто обязана довести работу до конца. Ты видела фильм?

– Больше не имею никакого отношения к его созданию, – отрезала Карли.

– Это очень похоже на официальное заявление, если я правильно понимаю.

– Без комментариев.

– Эван вскользь упомянул, что вы разошлись во мнениях.

– Можно сказать и так. Мое мнение заключается в том, что Эван Маклиш – дурак и болван. Но зато он считает себя почти богом.

В ответ Бек рассмеялся.

– Не вижу ничего смешного, пап.

– Прекрасно понимаю тебя, детка. А смеюсь потому, что сам годами веду подобный спор со своим редактором.

– Тогда ты способен понять ситуацию, – заключила Карли. Наконец-то отец перестал делать вид, что ничего не знает.

– Существенная разница, правда, заключается в том, что мой редактор не снимает трубку, когда звонят мне домой.

– Это случилось лишь однажды.

– Но в будний день и рано утром.

– Это здесь совсем ни при чем, – огрызнулась Карли.

– Совершенно верно. – Где-то в глубине отцовской комнаты запела Арлин Барлоу. – Ты просто обязана совладать с чувствами, Карли. Посмотри фильм. Честное слово, ради него не жалко протопать лишнюю милю!

Карли услышала в трубке собственный голос:

– Ты как раз сейчас его смотришь, так ведь?

– Эван решил, что надо немного укрепить мою уверенность, чтобы я, в свою очередь, смог убедить тебя. Работа просто потрясающая, а ты поистине великолепна. Боюсь, что ты пожалеешь, если откажешься закончить.

– Я уже и так жалею, – почти про себя пробурчала Карли. Комплименты отца немного укротили гнев.

– Ну же, Карли, – ворковал Бек, – постарайся быть выше мелочности и сделай дело. Ведь профессионализм в этом и заключается.

Карли состроила упрямую физиономию.

– А йотом сможешь послать этого сукина сына ко всем чертям.

– Пап!

– Да-да, именно так я всегда отвечаю своему редактору, – пояснил Бек Рудольф с улыбкой в голосе. – Самооценка от этого просто расцветает. Но опять же – мой редактор никогда не снимает трубку, когда звонят мне домой.

– Лишь однажды!

Дорога в адскую студию оказалась вымощена благими намерениями тех, кого Эван постарался любыми средствами переманить на свою сторону и заставить повлиять на Карли. Друзья и знакомые просто осаждали, требуя записать новый материал. В конце концов она сдалась – в какой-то мере от расстройства, а главным образом потому, что хотела поступить «профессионально», как советовал отец. Во всяком случае, прежде чем встать перед микрофоном, она убеждала себя именно в этом. Но сейчас, глядя на Эвана сквозь толстое стекло аппаратной, Карли поняла, что профессиональная этика в общем-то ни при чем. Она оказалась здесь просто потому, что скучала по этому человеку.

Несмотря на все катастрофические события, ее до сих пор тянуло к нему. Влюбленность что-то безвозвратно изменила в душе, и Эван превратился в подобие наркотика. С таким трудом завоеванная независимость оказалась просто фикцией, чем-то эфемерным и неосязаемым. Одного взгляда хватило, чтобы с таким трудом возведенная стена рухнула и погребла ее под своими развалинами.

– Привет. Меня зовут Карли, и я эваноголик, – едва слышно прошептала девушка. – Понимаете, ребята, все началось с пары красных туфель…

– Что это? – удивленно спросил Деке. В наушниках его голос прозвучал, словно сирена.

Карли сморщилась. Барабанные перепонки молили о пощаде.

– Можешь сделать потише?

– Извини. – Деке убавил громкость. – Что ты сказала?

– Ничего. Просто так, разминалась.

Эван поднял голову от экрана своего компьютера и взглянул на Карли холодными, бесстрастными, ничего не говорящими глазами. С момента появления Карли в студии эти двое вели себя сдержанно и вежливо, как общаются разведенные родители, кое-как поддерживающие отношения ради ребенка.

– Готова? – уточнил Эван. Карли кивнула.

– Нам предстоит переписать отмеченные в тексте куски. Чтобы ты смогла подобрать голос, Деке будет включать запись заранее.

Они кропотливо работали целый час, внося изменения по фразе, а то и по слову. Подчиняясь указаниям Эвана, Карли слегка изменяла окраску и ударения. Режиссер же вслушивался в каждый дубль так, как вслушивается в звучание рояля одержимый своей работой настройщик. Дубли перемежались подробными комментариями. Время текло медленно, и терпение Карли постепенно истощалось. На ее взгляд, изменения оказались настолько мелкими, что не играли никакой роли. Оставалось одно из двух: или Эван намеренно издевается, пытаясь вывести ее из себя, или он сам сошел с ума.

– Ну ладно, Маклиш, – не выдержала Карли, едва пытка закончилась и ей позволили выйти из кабины. – Что все это значит?

– Что значит «что все это значит»? – переспросил Эван, выключая компьютер.

– О, ради Бога! – Карли почти в отчаянии воздела руки. – Мы только что провели целый час, переписывая такие мелочи, которые звучат точно так же, как звучали раньше.

– Для тебя, может быть, и мелочи, – спокойно ответил Эван. – Но ведь это мое дело, правда?

– Ничего себе! – воскликнула Карли. – Значит, демонстрация силы, так, что ли? Ты безжалостно меня преследовал и навел страху на всех моих друзей лишь ради нескольких фраз и десятка отдельных слов? Ну и самомнение!

Эван поднял брови:

– Похоже излишним самомнением страдаешь как раз ты. А у меня есть занятия поинтереснее, чем гоняться за тобой.

– Я так разозлилась, что вычеркнула всех из кулинарного списка! Это тебя радует?

– Ненормальная, – любезно заметил Эван.

Оказалось, впрочем, что Деке вовсе не обрадовался.

– Ты хочешь сказать, что больше не дашь мне печенья? – почти с отчаянием закричал он.

– Да, – гордо и решительно заявила Карли. Она повернулась к предателю и торжествующе сложила на груди руки. – Да, потому что ты делишь постель с врагом.

– Прошу прощения? – негодующе вставил Эван.

– Один звонок! – возопил Деке. – Всего лишь один короткий звонок! И вот, смотрите, меня уже лишают такого вкусного, такого привычного печенья! Это слишком жестоко!

– Печенье для друзей, – пояснила Карли. Она сурово взглянула и решила добить несчастного: – Для настоящих друзей.

– Но я настоящий друг! – взмолился Деке. – Самый верный!

– Черт возьми, помолчите минуту! – взревел Эван. – Когда это я успел превратиться во врага?

– Печенья больше не будет! – кричала Карли. Ее голос перекрыл мужские голоса и взорвался, словно целый пучок хлопушек.

В эту минуту дверь студии распахнулась. На пороге стоял доведенный до бешенства звукорежиссер из соседней студии и потрясал кулаками:

– Я пытаюсь работать рядом, но слышу ваш крик лучше, чем собственных актеров. Или заткнитесь, или валите орать на улицу!

Сосед сердито потопал к себе, а троица пристыжено замолчала и уставилась в пол. Крики в аппаратной считались среди профессионалов самым дурным тоном, ведь звукоизоляция там не предусмотрена.

– А как насчет блинчиков? – едва придя в себя, шепотом поинтересовался Деке. – Блинчиков мне тоже больше не испекут?

– К черту блинчики! – снова заорал Эван, но тут же перенес гнев на Карли: – Что это за чушь насчет врага? С какой стати ты все переводишь на личности?

– Это лучше, чем быть таким холодным сукиным сыном, как ты!

– А мне дадут блинчиков?

– Нет! – набросился Эван на Декса. – Больше никаких блинчиков! Даже и не проси! Вернее, даже и не мечтай о блинчиках, которые печет Карли. Просто выкинь их из головы!

– А ты не распоряжайся ее блинчиками! – нахохлился Деке. – Ты им не хозяин!

– Отцепитесь от моих блинчиков оба! – Карли схватила сумочку. – А ты, Эван, и вообще катись к черту!

Эван встал, выпрямился во весь рост, а потом наклонился к самому лицу Карли.

– И что же, вот так разговаривают с человеком, которого любят?

В дальнейшем мысль не участвовала – все естество сосредоточилось в движении, быстром, резком и почти смертельном. Яростный удар носком туфли по ноге оставил на голени Эвана синяк на несколько недель.

Под аккомпанемент теперь уже вполне оправданных необузданных криков снова появился сосед-звукорежиссер. Однако вид с воплями прыгающего на одной ноге мастера документального кино заставил его остановиться. А уже через мгновение коллега отступил, чтобы не оказаться на пути Карли, охваченной острым приступом ярости.

С воинственным кличем она выскочила из студии.

В начале декабря по почте пришло приглашение на премьеру документального фильма об Арлин Барлоу. Карли сидела на крыльце в фуфайке Эвана, которую после истории со спасением Одина так и не вернула. Она долго-долго рассматривала красиво напечатанную открытку, а потом встала и вошла в дом. Изнуряющая летняя жара отступила, оставив о себе воспоминание в виде засохшей жёлтой травы и неопрятных серо-коричневых кустов. Осень, которую принесли порывистые, резкие юго-западные ветры, закончила свое правление несколькими небольшими штормами в Тихом океане, водой на улицах и снежными шапками на вершинах далеких гор. Потом повсюду, даже на пальмах, появились рождественские огни, гирлянды и украшения. Бикини заняли место в ящиках комодов, а на смену доскам для серфинга пришли доски для сноуборда. Жизнь продолжалась, а вместе с ней шла своим путем и Карли.

Ее пульс больше не подскакивал от одного лишь звонка в дверь. Возвращаясь домой, она уже не смотрела на дорожку, надеясь увидеть машину Эвана, – или почти не смотрела. Все друзья, пусть даже и не до конца прощенные, снова исправно получали пакеты с вкусным свежим печеньем. Как чистится и отстраивается после землетрясения город, очистила и отстроила свою душу Карли. Внешне все выглядело так, словно и не произошло эмоциональной катастрофы, но, что ни говори, а земля заколебалась и сдвинулась, а вместе с ней дрогнула и наша маленькая актриса. В глубине сердца залегли глубокие шрамы – трещины, которые не замажешь никакой косметикой.

Прежде чем войти в фойе кинотеатра, Карли старательно нацепила безмятежную любезную улыбочку. Она вступала в вечер, полный иронии. Именно здесь они с Эваном когда-то впервые увидели друг друга. Тогда на ней были туфли, которые перевернули весь мир. Теперь они уже утратили способность приносить удачу, но тем не менее оставались красивыми и любимыми.

Длинное платье из красного бархата при каждом движении струилось и обтекало фигуру, ласкало и радовало, словно цветок. День прошел в салоне красоты, где ни одна, даже самая мелкая, деталь внешности не осталась без внимания. Полного совершенства достигли каждый ноготок, каждый завиток и каждый сантиметр тела. Кожа сияла, улыбка ослепляла жемчужным блеском, и даже брови и мочки ушей рвались к триумфу. К этому вечеру Карли готовилась, словно к последней битве, и определенно собиралась выглядеть на миллион долларов, пусть даже пришлось бы заплатить за вход почти такую же сумму.

– Ну так что же, надумали выйти за меня замуж?

Карли встретила танцующие карие глаза приветливой улыбкой:

– Добрый вечер, Реймонд. Как хорошо, что вам удалось приехать!

– Исключительно ради вас, – любезно заверил старый музыкант, с удовольствием принимая поцелуй. Одет он был по-зимнему: белая водолазка, голубые брюки, кремовый пиджак. – Так что же скажете?

– Скажу, что этот город переполнен женщинами. Так зачем же ограничивать себя одной-единственной?

– Но вы стоите миллиона женщин, – нагнетал давление Реймонд.

– Видите вон ту высокую блондинку в маленьком черном платьице? – Карли показала на Дану. Красавица стояла возле стола с закусками.

– Роскошная женщина! – В глазах Реймонда вспыхнул неподдельный интерес.

– Передайте ей от меня привет. Уверяю, вы именно тот, кого она ждет.

– Ну что же, прекрасно, – пробормотал Реймонд и направился в указанном направлении.

– Ты уверена, что это стоило делать?

В голове Карли прозвучал сигнал тревоги. Хорошо, что Эван стоял за спиной: она успела стереть выражение растерянности и скрыть миллион разнообразных чувств.

– Они созданы друг для друга.

И вот Карли и Эван оказались лицом к липу. Маклиш был в том же костюме, в котором она увидела его в первый раз. а сам казался воплощением красоты и мужественности. Карли провела в подготовке к бою несколько дней, а ему выглядеть шикарно ничего не стоило: всего-навсего принять душ и погладить рубашку. Мужчинам вовсе не обязательно прикладывать особые старания, чтобы усовершенствовать собственную внешность; достаточно всего лишь помыться, побриться и надеть что-нибудь чистое. А женщинам приходится не только доводить себя до стерильной чистоты, но и в полном смысле перевоплощаться.

– Привет, красавица, – поздоровался Эван.

– Привет. – Карли поздравила себя с тем, что даже не поморщилась, услышав до боли знакомое обращение.

– Как жизнь? – Эван внимательно взглянул, явно надеясь найти в лице ответ на свой вопрос.

– Прекрасно, – соврала Карли, изо всех сил стараясь сделать вид, что это действительно так. – А ты как?

– Все в порядке.

Судя по внешнему виду, он говорил правду.

– Пит Силвер здесь?

– Нет, он прячется. Боится, что после фильма некуда будет деваться от любопытных.

К Эвану подошел приятель, чтобы поздороваться и поздравить с премьерой, и Карли попыталась воспользоваться возможностью и улизнуть. Но Маклиш, должно быть, почувствовал движение и крепко сжал ее руку. Цепь замкнулась. В душе Карли мгновенно задули ветры и поднялась буря. Одно прикосновение, и вся сила, вся решимость куда-то улетучились. Одно пожатие руки, и она уже готова реветь, словно потерявшийся в зимней прерии теленок. Выдернув руку и стараясь не слышать окликов Эвана, девушка убежала в единственно надежное пристанище, в дамскую комнату. Надпись «Лайза и Чаки» оказалась зачеркнута и заменена новой – «Кристина и Чаки». За ней последовала еще одна: «Аманда и Чаки». Карли стояла лицом к двери кабинки и размышляла, что сделало этого человека по имени Чаки таким популярным среди дам. Она высморкалась в кусочек туалетной бумаги и, скомкав, бросила его в унитаз. Изделие принадлежало к разряду автоматических, а потому, чтобы смыть, надо было сесть, а потом снова встать. Она села и встала в третий раз, раздумывая о том, что хуже того положения, в котором оказалась, не может быть ничего.

– Карли? – раздался голос Даны. – Я знаю, что это ты. Узнала по туфлям.

Черт!

– С тобой все в порядке? – Под дверью кабинки показались носки туфель подруги. Сегодня она была на шпильках длиной в пять дюймов, и от этого ноги доходили Карли как раз до подмышек. Еще один повод для переживаний. – Нет.

– Может быть, мне к тебе войти?

– Нет!

– Подождать здесь?

– Нет. Я просто немного побуду одна, ладно? Все будет хорошо. А ты иди и смотри фильм.

Шикарные ноги Даны еще немного потоптались под дверью, а потом исчезли.

– Если нужно, позови. Я рядом.

Карли просидела в кабинке до тех пор, пока не осталось сомнений, что просмотр начался, и только после этого покинула убежище. Сквозь закрытые двери зала доносилось пение Арлин. Карли проникла в зал вместе с целой толпой опоздавших и села у самой двери. Пробежали начальные титры, и невероятно молодая Арлин Барлоу без сопровождения запела «Унеси меня на луну». Потом на экране появилось потрепанное свидетельство о рождении и начался рассказ Карли.

«Анджела Арлин Барлоу была третьей из четверых детей Эда и Кэрол Барлоу и при этом единственной дочкой. Уже два поколения семьи жили в штате Огайо и занимались разведением кукурузы…»

Жизнь Арлин разворачивалась на экране, и голос за кадром звучал на фоне все новых и новых песен, сопровождая оригинальные и яркие образы. Эван создал произведение, достойное мастера. Даже знакомство с материалом и знание текста не смогли помешать впечатлению. Фильм получился потрясающим. Великим, как и предсказывал Эван.

«Она хотела домой, и поэтому я забрал ее домой. Была весна. Она так любила весну».

Карли выскользнула из зала и вышла на улицу, в темноту ночи. В ушах звучал срывающийся от наплыва чувств голос Пита Силвера.