Текст книги "Заговор Глендовера"

18

На вокзале мы встретились с Шерлоком Холмсом и Карлом Праусом. Геолог оказался жилистым человеком среднего возраста с загорелым и обветренным лицом, как у простого крестьянина. С одного взгляда я понял, что работать мне с ним придётся до седьмого пота.

Мы сели в вагон и через два часа вышли на полустанке, откуда отправились на трёх пони в Пентредервидд. И в вагоне, и потом в деревне Карл Праус не вымолвил и десятка слов.

Как и в мой первый приезд, мы обогнули селение по тропе, и Мадрин, сказав жене несколько слов, тотчас уехал искать нам пристанище.

Мы обосновались на ферме Хью и Менны Томас. Они жили в маленьком доме под соломенной крышей. В нём были две комнатки: кухня и спальня. К дому примыкала кладовая, позади него помещался крытый соломой сарай, со стойлами для коровы и тощей, измождённой лошади. Хью и Менна Томас, оба приземистые и на одно лицо, были, вероятно, беднейшими из окрестных фермеров. От жизни, полной забот и тяжёлого труда, они прежде времени состарились, хотя им, наверное, было всего лет по пятьдесят. Когда я увидел, что у них на ужин только похлёбка из овсяной муки, две картофелины да немного сыворотки, я уговорил их есть вместе с нами.

Мы поднимались за полтора часа до рассвета и возвращались уже в полной темноте. По приставной лесенке мы взбирались из кухни на чердак. Я валился на охапку соломы и вмиг засыпал. Наших пони пришлось отправить обратно, потому что их присутствие обязательно привлекло бы внимание.

Праус показал мне серый камешек, на поверхности которого поблёскивали острые грани кристаллов. Это был минерал, под названием галенит, или свинцовый блеск. Более восьмидесяти процентов его массы составлял свинец. Я подержал камешек в руке и удивился его тяжести. Вот такие камешки нам и следовало искать.

Найдя такой камешек или россыпь, я должен был воткнуть в том месте в землю прутик и, привязав к фуражке носовой платок, ждать Прауса. К сожалению, я плохо разбирался в минералогии и поэтому постоянно подзывал к себе Прауса по пустякам. Каждый раз он терпеливо объяснял мне мою ошибку, ещё раз показывал образец и уходил на другой участок.

В воскресенье у нас был выходной: мы возвратились в Пентредервидд, и я смог отоспаться. Мы не могли трудиться в воскресенье – это вызвало бы любопытство местных жителей. Видимо, Мелери Хьюс поговорила со своими работниками, потому что они принимали наше присутствие как должное. Я несколько раз видел, как Мелери проезжала мимо нас верхом на лошади в мужском костюме, такая уверенная в себе и красивая. Дважды её навещал Эмерик Тромблей. Я был слишком далеко, чтобы узнать его, но лошадь его я, конечно, узнал сразу. Оба раза их общение продолжалось не более получаса.

Когда в понедельник мы вернулись к нашим хозяевам, то застали их чуть не в слезах – у них заболела корова. Для таких бедняков, как они, корова была опорой всего существования. Они так горевали, что за ужином не притронулись к еде.

Ночью меня разбудили голоса внизу, в кухне. Говорили, конечно, по-валлийски. Мне показался знакомым голос человека, который разговаривал с Хью Томасом. Я долго думал, кто бы это мог быть, а потом сообразил – Уэйн Веллинг. Утром сияющие от радости хозяева сообщили, что корове стало лучше. Её вылечил Веллинг.

В тот же день я наткнулся на расщелину, из которой сочилась вода, стекавшая по склону вниз, в неглубокую лужицу. На дне лужицы лежали свинцово-серые камешки. Я привязал к фуражке платок и стал ждать Прауса.

– Ну, что тут у вас? – спросил он, и мне почудился сарказм в его голосе.

Я молча показал рукой на лужу. Он достал оттуда несколько мелких камешков и, осмотрев их, сказал:

– Это то, что нужно. – Помолчал и обернулся ко мне: – Вы не знаете, где сейчас мистер Холмс? – Карл Праус знал, как и мы с Мадрином, кто скрывается под именем барышника Батта. – Отправляйтесь в Пентредервидд и немедленно известите его. Я пока набросаю эскиз карты.

– Это свинцовый блеск? – спросил я взволнованно и, когда Праус кивнул головой, добавил: – Мы нашли рудную жилу?

– Разумеется, нет, – фыркнул Праус. – Она здесь просто невозможна. Кто-то разбросал образцы, и мне, по-видимому, удастся установить, откуда они взяты.

Мадрин оказался дома. По его словам, Холмс вчера появился в Пентредервидде и тотчас уехал в Ньютаун, потому что там во вторник должна была состояться ярмарка. Даффи был отправлен в дом священника с запиской и вскоре вернулся вместе с Холмсом. Тот продал всех лошадей, кроме двух. Мы заехали к священнику, взяли у него ещё двух лошадей и двинулись туда, где я нашёл образцы галенита.

Оставив лошадей внизу, мы взобрались на плато между холмами. Праус ожидал нас, сидя на земле. Он встал и, пожав Холмсу руку, сказал:

– Геологические условия в этом месте таковы, что залежи галенита здесь исключены. Кто-то просто разбросал образцы, взятые с какого-то месторождения.

Холмс подошёл к расщелине, из которой сочилась вода.

– Но для профана эти образцы могли выглядеть как выход на поверхность богатой жилы, – сказал Холмс.

– Возможно, – согласился Праус. – Хотя и разбросал эти образцы также профан.

– Возьмите, пожалуйста, – попросил Холмс, – несколько камешков для анализа. Остальные оставьте как были. Пусть никто не подозревает, что мы раскрыли этот секрет.

Праус только фыркнул в ответ на это.

Потом Холмс и Праус двинулись в Пентредервидд, а мы с Мадрином поехали к Хью и Менне Томасам. Мне нужно было взять кое-какие свои вещи и проститься с хозяевами, у которых я прожил целую неделю.

Мне очень понравились эти простые, работящие люди; не покладая рук трудились они на своём клочке земли и никогда ни на что не жаловались. Пока мы с Праусом жили у них, они получали от Мадрина небольшие деньги, и это для них было существенным подспорьем, как и для дядюшки Томаса те деньги, которые Холмс платил ему за аренду пастбища. Я оставил для хозяев на чердаке золотой и попросил Мадрина отдать им все припасы, которые он привёз сюда для меня и Прауса.

Хотелось бы, пояснил я, чтобы они какое-то время получше питались. Но он ответил, что они непременно продадут все, так как им нужны деньги для арендной платы.

Когда мы приехали домой, Мадрин, предупредив жену, что вернётся поздно, отправился провожать Прауса на полустанок. Мы с Холмсом поднялись на сеновал.

– Итак, теперь мы знаем, – сев на трёхногий стул и вытянув перед собой длинные ноги, начал Холмс, – почему Эмерик Тромблей хотел купить ферму «Большие камни» и почему, после отказа продать её, он начал ухаживать за Мелери Хьюс. Он, по-видимому, не мог пригласить геолога для проведения разведки, потому что участок не принадлежал ему.

– Он вёл себя как акула, учуявшая запах крови, – сказал я с отвращением. – Ухаживая за девушкой, только потому что…

– Это было бы так, как вы говорите, – усмехнувшись, прервал меня Холмс, – если бы фермой владела некрасивая толстая вдова. В лице Мелери Хьюс полезное для Тромблея совпало с приятным, а это не часто бывает.

Мне казалось, что теперь все ещё больше запуталось. Кто-то разбросал образцы минерала на участке Глина Хьюса. Но ведь не сам же мистер Тромблей их обнаружил? Значит, кто-то сообщил ему о них. У меня мелькнула было мысль, что над богачом просто решили подшутить. Но когда шутят, не убивают, не так ли? Значит, кому-то было выгодно, чтобы Эмерик Тромблей купил ферму «Большие камни» или женился на её владелице. Но кому?

– Я не понимаю, почему Глин Хьюс не продал ферму. – Я вопросительно взглянул на Холмса. – Ведь, зная об образцах, Эмерик Тромблей, наверное, предлагал ему очень хорошую цену.

– Нет, Портер, – покачал головой Холмс, – Глин Хьюс ни за какие деньги не продал бы свою ферму. Его убийство мы пока не можем объяснить логически, и отчасти это заставляет меня предполагать, что во всём этом деле есть что-то мрачное и зловещее.

– Вы совершили поездку по Уэльсу, сэр. Каково настроение людей? – спросил я.

– Ужасно, – сказал Шерлок Холмс. – Лига по изучению и распространению идей Роберта Оуэна получает поддержку от всевозможных обществ. Безработица достигла небывалого уровня, в церквях и молельных домах раздаются стоны и крики. Весь юг Уэльса охвачен религиозной истерией. Трактирщики того и гляди разорятся, потому что многие дают обет не брать в рот даже пива. Дело дошло до того, что лошади в шатрах не могут тронуться с места: шахтёры поклялись не произносить ругательств, а без них животные не понимают приказов. Это настоящее сумасшествие, и оно скоро придёт сюда, Портер.

– Какое отношение это имеет к нашему расследованию?

– Пока не понимаю, – тихо признался Холмс. – Но уверен, что все это льёт воду на мельницу того заговора, во главе которого стоит наш противник и великий организатор. Но давайте заниматься делом, Портер. Мы оставили без внимания Тромблей-Холл. Вам необходимо разобраться, кто там бывает и что там происходило в последнее время.

Мы подождали возвращения Мадрина, и Холмс попросил его найти мне такую ферму, которая располагалась бы в непосредственной близости от Тромблей-Холла. Почти сразу после этого – была уже полночь – мы с Мадрином поехали на ферму Льюиса и Блодвен Беддардов, таких же бедняков, как и Хью и Менна Томас. Различие состояло лишь в том, что Льюис Беддард был высокий и худой как щепка, а его жена Блодвен – крошечная, как Дюймовочка из сказки Андерсена.

Мы сразу договорились, что будем столоваться вместе и Блодвен будет готовить нам из моих продуктов.

Утром я встал вместе с хозяевами. Мы позавтракали, и я отправился в сарай, где установил подзорную трубу, которой снабдил меня Холмс для наблюдения за поместьем Эмерика Тромблея.

Оказалось, что Уэйн Веллинг самый занятой человек из всех, кого я знаю. Я начал своё наблюдение сразу, как только рассвело, и видел, как он вскоре ускакал на ферму. В течение дня он несколько раз приезжал и уезжал, отдавая работникам приказания. Я вспомнил позавчерашнюю ночь, когда он выступал в роли ветеринара. Я рассказал об этом Мадрину, и тот ничуть не удивился, подтвердив, что Веллинг часто оказывает ветеринарную помощь беднякам, у которых нет денег, чтобы пригласить ветеринара или колдуна, и не берет с них за это ни пенни. Эмерика Тромблея я видел всего два раза. Он отправлялся куда-то на своей прекрасной лошади и скоро возвращался. Вероятно, он ездил в Пентредервидд или на ферму Мелери Хьюс.

Когда стемнело, я спустился с холма, на котором стояла ферма Льюиса Беддарда, и пробрался в парк, окружавший особняк. Не знаю, зачем я это сделал, – ведь я всё равно не мог войти в дом, а подслушать разговоры тем более. Надо было связаться с кем-нибудь, имеющим доступ в особняк, и таким образом добыть необходимые мне сведения. Служанка подошла бы для этой цели идеально.

Я возвращался через парк в полной темноте и, конечно, испугался, когда столкнулся с человеком, который возился с чем-то под деревом. Вначале я принял его за сторожа, он меня, очевидно, тоже. Через мгновение мы оба поняли свою ошибку и обменялись приветствиями.

По выговору незнакомца я понял, что он валлиец. Под деревом я разглядел капкан – я всего-навсего спугнул браконьера.

– Cwrw da, – сказал я и протянул ему фляжку с пивом. Когда незнакомец, отвернув пробку, сделал несколько глотков, я спросил: – Браконьерствуете помаленьку?

– Такая жизнь, – ответил незнакомец и отдал мне фляжку, завернув пробку.

– Я живу на ферме Льюиса Беддарда. Знаете, где это?

– Конечно.

– Приходите туда завтра. Спросите Айори. Я предложу вам работу подоходнее браконьерства.

– Когда?

– В любое время. Я там буду целый день.

Я рассказал о своей встрече Льюису Беддарду и от него узнал, что мой ночной незнакомец – фермер-бедняк Кон Дейви, который успешно охотится в угодьях Эмерика Тромблея, пополняя таким образом свои запасы. Кон Дейви не работал на хозяина Тромблей-Холла и не был его арендатором. Надо сказать, что Эмерик Тромблей довольно либерально относился к пойманным в первый раз браконьерам, если только они не служили у него или не арендовали его землю: у них отбирали капканы, ружья и после отсидки в подвале отпускали на свободу. Но горе тем, кого ловили в лесу вторично: их тотчас отправляли в полицию. Слуг, работников и арендаторов, замеченных в браконьерстве, немедленно увольняли или сгоняли с земли,

Кон Дейви пришёл в сарай, откуда я днём вёл свои наблюдения, уже ближе к ночи.

– Вы хорошо знали Глина Хьюса? – спросил я. Он молча кивнул.

– Вы хотели бы, чтобы его убийца был наказан?

– Ещё как. Сам бы накинул верёвку ему на шею.

– Глина Хьюса убил наёмный убийца. Я пытаюсь найти человека, который его нанял. Вы согласны мне помочь? Я вам хорошо заплачу.

Он возмущённо вздёрнул подбородок.

– Не стану я брать за это плату.

– Вы зря обижаетесь, – сказал я. – Мне не меньше вашего хочется, чтобы убийца Глина Хьюса был повешен. И всё же за свою работу я получаю деньги. Думаю, что и вам за вашу работу следует заплатить. Не так ли?

В ответ он буркнул нечто неразборчивое.

– Вы ведь говорите по-английски? – спросил я.

– У меня жена англичанка, – объяснил Кон Дейви.

– Скажите, вы никого не знаете в Тромблей-Холле?

– Нет, не знаю. Но у моей жены есть подруга. Она работает в доме с колоннами служанкой.

– Вы не могли бы познакомить меня с ней? Мне надо с ней кое о чём побеседовать.

– Хорошо, – пообещал он, – я попробую.

Встреча с Элен Эдвардс, как звали служанку, состоялась только через три дня в старом сарае, довольно далеко от господского дома. Она пришла, когда совсем стемнело, и буквально тряслась от страха, чувствуя, что нарушает кодекс верности своим хозяевам. Это была респектабельного вида немолодая женщина; мне стоило большого труда убедить её, что она не делает ничего плохого, а только помогает в расследовании убийства Глина Хьюса.

– Вы помните тот день, когда был убит Глин Хьюс? – удалось мне наконец перейти к сути дела.

– Да, хорошо помню. Это был очень хлопотный день.

– В тот день в Тромблей-Холле были гости?

– Да. Они приехали днём раньше и уехали на третий день, утром.

– Мистер Тромблей ещё носил траур по умершей жене. Как он мог принимать гостей?

– Они явились к нему не отдыхать и развлекаться, а по делу, – ответила женщина. – После смерти хозяйки мистер Тромблей не принимал гостей. Это была деловая встреча. Но на другой день хозяина вызвали из дома, потому что на одной из его шахт произошёл несчастный случай.

– Он уехал, бросив гостей?

– Да, он очень торопился. Не знаю, покончили ли они с делом, но только он сказал гостям, что они могут остаться.

– И они остались?

– Конечно.

– Скажите, никто не приходил в дом в тот день?

Она на мгновение задумалась:

– В тот день – нет. На другой день приходил Рис Парри.

– Вы знакомы с Рисом Парри? – воскликнул я.

– Нет, но он живёт в доме Джека Парри. Жена Джека Гвен – моя кузина.

– Он приходил к мистеру Тромблею?

– Нет, мистера Тромблея ведь не было дома, да он и не стал бы с ним разговаривать.

– Может быть, к мистеру Веллингу?

– Его тоже не было дома. Он уехал ещё раньше, чем мистер Тромблей.

– Вы не помните, к кому приходил Рис Парри?

– Наверное, к кому-то из гостей, – предположила Элен Эдварде, – раз в доме не было ни мистера Тромблея, ни мистера Веллинга.

– К кому именно? – в ожидании ответа я затаил дыхание.

– Я не знаю, – растерянно пробормотала она, видимо почувствовав моё волнение.

– Вы не могли бы вспомнить, как это происходило. Он позвонил и сказал вышедшему на звонок дворецкому, что ему нужно видеть кого-то из гостей?

– Это мне неизвестно. Я только видела, как он шёл по дорожке к дому и потом беседовал с кем-то в парке.

– С кем?

– Я не разглядела.

– А кто были эти гости?

– Мистер Ламбард, мистер Армстед и ещё адвокат.

– Адвокат?

– Ну да, адвокат из Ньютауна, мистер Сандерс.

19

Я поблагодарил Элен Эдварде, дал ей денег и вместе с Коном Дейви, который во время нашего разговора со служанкой ожидал меня неподалёку, поспешил к дому Льюиса Беддарда.

Новость, которую я узнал от Элен Эдварде, была ошеломляющей, и я решил немедленно вернуться в Пентредервидд. Я попросил Кона Дейви проводить меня – стояла ночь, и я не знал дороги. Он, не долго думая, согласился, заметив, что крюк в несколько миль для него не имеет значения.

Идя следом за Коном Дейви, я ломал голову над двумя новыми фактами: Артур Сандерс, считающий Эмерика Тромблея дьяволом в человеческом образе, оказывается, ездит к нему в гости и ведёт с ним деловые переговоры; Рис Парри, убивший Глина Хьюса и покушавшийся на жизнь Кайла Коннора, является в Тромблей-Холл на другой день после убийства, чтобы поговорить с кем-то из гостей. С кем? Конечно, с Артуром Сандерсом, – ведь он единственный из гостей, кто связан с этим делом.

Я добрался к Мадрину за час до рассвета, сердитый и усталый. Разбудив Мадрина, я попросил его передать Холмсу, чтобы тот немедленно зашёл ко мне, а сам поднялся к себе на сеновал, накрылся одеялом и уснул мёртвым сном.

Когда я проснулся, по крыше сарая шумел дождь. Я взглянул на часы. Половина одиннадцатого. Значит, Мадрин не застал Холмса у священника. Я открыл окно и, увидев выбежавшего из дома Даффи, помахал ему рукой. Через десять минут он принёс мне ведро горячей воды и тазик, и вскоре я отправился завтракать.

Мервин к этому времени уже собрала на стол. Мадрин сообщил, что, по словам экономки священника, мистер Батт появится только завтра утром. Весь этот дождливый день я провёл на чердаке, шагая из угла в угол или лёжа на охапке сена.

Мадрин передал мне содержание своих бесед с Мелери Хьюс. По убеждению девушки, у её отца не было врагов в деревне: его убили какие-то пришлые люди в деревянных башмаках. Но теперь Мадрин был согласен с Холмсом: она действительно что-то скрывает.

К утру следующего дня погода не изменилась: шёл дождь. Я проснулся, услышав, как кто-то поднимается по лесенке на чердак. Это был, конечно, Холмс. Он с удобством расположился на трёхногом стуле и внимательно выслушал мой рассказ.

– Служанка ничего не напутала с датами? – спросил он.

– Нет, сэр. Ведь в тот день произошло убийство, и именно тогда же в Тромблей-Холле были гости, впервые после смерти Элинор Тромблей. Не кажется ли вам, что за всем этим стоит Артур Сандерс? Очевидно, Брин Хьюс вынудил его привлечь вас к расследованию, и тогда Сандерс придумал отвлекающий манёвр, заставив нас бегать высунув язык за неким Эваном Эвансом.

Холмс энергично помотал головой.

– Из рассказа служанки это вовсе не следует. Портер, вы обращаетесь с фактами, словно кузнец, пытающийся придать разогретому металлу нужную ему форму.

Он достал кисет и трубку и, набив её табаком, закурил.

– Но ведь Рис Парри, – заторопился я, – приходил сказать, что дело сделано…

– Он приходил на другой день, – прервал меня Шерлок Холмс, – когда все уже знали, что совершено убийство.

– …или чтобы получить плату, – закончил я.

Шерлок Холмс выпустил несколько колец дыма и с любопытством наблюдал, как сквозняк уносит их в чердачное окно.

– Но ведь Элен Эдварде не знает, с кем он разговаривал? – произнеся это, Холмс пристально посмотрел на меня.

– Кроме Артура Сандерса, гостями Тромблей-Холла были также Эрнест Ламбард и Генри Армстед. Мои личные впечатления от обоих говорят мне, что они не способны создать разветвлённую организацию. Они способны разве что организовать игру в баккара.

– Как известно, внешность обманчива, – спокойно заметил Холмс. – Вы почему-то не учитываете того, что Рису Парри вряд ли было известно, что в Тромблей-Холл приехали гости. Мы также не знаем, был ли он знаком с кем-нибудь из них.

– Но Уэйн Веллинг, по словам Мадрина, за три дня до убийства отправлялся в Кардифф. А Эмерик Тромблей уехал за день до убийства, потому что на одной из его шахт произошёл несчастный случай.

– Маловероятно, что Парри знал об этом, – сказал Холмс.

– Значит, он приходил в Тромблей-Холл, не зная об отсутствии хозяина?

– Это одна из интерпретаций факта, – кивнул головой Холмс, – более правдоподобная, чем ваша, Портер. Но ведь есть и другие.

Мы замолчали, слушая, как шумит дождь. Я подумал, что следовало бы побеседовать с дворецким Тромблей-Холла. Возможно, именно к нему приходил Рис Парри. И конечно, проверить, был ли действительно на шахте несчастный случай.

– И всё же, – упрямо сказал я, – Элен Эдварде очень важный свидетель.

– Бесценный, – согласился Шерлок Холмс. – Благодаря ей мы получили доказательство того, что Рис Парри связан с Тромблей-Холлом. У нас теперь есть и второй свидетель – Артур Сандерс. Вы проделали отличную работу, Портер. А теперь собирайтесь. Мы едем в Ньютаун. Я горю желанием поговорить с нашим уважаемым адвокатом, который имеет какие-то дела с дьяволом в человеческом образе и был у него в гостях в день убийства Глина Хьюса.

В пустом купе поезда Шерлок Холмс снял накладную бороду, и мы продолжили нашу беседу.

– Между прочим, Рэдберт нашёл ещё одного бесценного свидетеля, – сообщил Холмс. – Это женщина, и она хорошо знает нашего предполагаемого преступника. Если она его опознает, мы сумеем привлечь его к суду.

– Пока я лазил по горам, – усмехнулся я, – Рэбби зашёл в пивную «Чёрный лев» и подцепил там какую-то валлийку.

– Нет, она англичанка. Рэдберт нашёл её в Сазеке.

Затем Холмс рассказал мне о том, что произошло за две недели, которые я провёл среди красот уэльской природы. Как только Кайл Коннор вернулся в Тиневидд, он тотчас послал в дом священника работника с запиской, приглашая Хаггарта Батта приехать и сыграть с ним в шахматы. Игра закончилась вничью. Хозяин Тиневидда был в прекрасном расположении духа. Очевидно, его рана и впрямь оказалась пустяковой и уже зажила. О причинах своего отсутствия он не сказал ни слова.

Холмсу не удалось выяснить, зачем Коннор приезжал в Аберистуит. Зато мой патрон сумел установить личность следившего за нами человека. Это был Гарат Сибли, родственник хозяйки пансиона и друг владельца камеры-обскуры. Поговаривали, будто он использовал это устройство для подглядывания за женщинами на пляже. Очевидно, Коннор знал об этом и о том, что у Сибли имеется такая камера. Коннор припугнул Сибли, и тот позволил ему пользоваться камерой, боясь скандала.

Карл Праус проделал тщательный анализ образцов и установил, что они взяты из месторождения вблизи Лланидло, где у Эмерика Тромблея был рудник.

На вокзале в Ньютауне, как и в день моего приезда из Лондона, нас ожидала коляска, на козлах которой восседал Хемфри, кучер с пышными усами. Он поднял верх, так как по-прежнему шёл дождь, и мы покатили в отель «Медведь».

Мистер Брин, владелец отеля, встретил нас как старых друзей. Шерлок Холмс попросил принести ручку, чернила, листок бумаги и конверт. Написав записку мистеру Сандерсу, он вложил её в конверт и, запечатав его сургучом, отдал мистеру Брину.

– Пошлите кого-нибудь с этим письмом к мистеру Сандерсу. Если его не окажется в конторе, пусть посыльный доставит письмо к нему домой. Мы хотели бы получить номер, достаточно приличный, чтобы принять гостей.

Мистер Брин отдал конверт посыльному и повёл нас на второй этаж. Открыв ключом дверь, он пропустил нас вперёд, а сам остался у двери, ожидая дальнейших приказаний.

– Cwrw da, – выговорил я.

Мистер Брин усмехнулся и вышел, закрыв за собой дверь. Мы сели в кресла, и Холмс заметил, что мой валлийский, судя по всему, оставляет желать лучшего, так как мистер Брин усмехнулся по поводу моего произношения. Я возразил, что мистер Брин, скорее всего, сам не говорит по-валлийски – так, кстати, и оказалось, – а усмешка его относилась, наверное, к моей фразе, которую ему слишком часто приходится слышать; но Холмс упрямо стоял на своём, утверждая, что тот, кто живёт среди носителей языка, всегда сумеет отличить правильное произношение от неправильного.

Дверь отворилась, и в номер вошёл мистер Брин с двумя кружками пива на подносе.

– Пиво пивоваренного завода Сэма Пауэлла? – полюбопытствовал я.

– Нет, это пиво завода Уортингтона в Бёртоне, – ответил хозяин отеля.

– Английское пиво в валлийском отеле? – удивился я и повторил фразу, которую слышал от Мадрина: – Cwrw Cymru ywr gorau.[1]1
  Валлийское пиво самое лучшее (валлийск.).


[Закрыть]

Мистер Брин опять улыбнулся и сказал:

– Это очень хорошее пиво. Я провожу к вам мистера Сандерса, как только он прибудет в отель.

Прошёл ещё час. Мы молчали, слушая, как каждые четверть часа мелодично звонят куранты на башне городского магистрата. Наконец в дверь тихонько постучали, и мистер Брин с поклоном ввёл в комнату Артура Сандерса и Брина Хьюса. Несмотря на дождь и грязь на улице, адвокат принарядился так, словно явился с визитом во дворец. Брин Хьюс был в рабочем костюме, и, как всегда, распространял вокруг себя запах кож. Я вспомнил, что у него была дубильная мастерская.

– Не нужно ли вам ещё чего-нибудь, джентльмены? – спросил мистер Брин.

– Mwy o cwrw da,[2]2
  Ещё валлийского пива (валлийск.).


[Закрыть] – отозвался я. – На всех нас.

– Я вижу, что пиво вам понравилось, – просиял мистер Брин и отправился выполнять заказ.

– Ну, выяснили что-нибудь? – отрывисто осведомился Брин Хьюс.

– Нам удалось установить, кто убил вашего брата, – спокойно отвечал Холмс. – К сожалению, имеющихся улик недостаточно для вынесения ему приговора.

Артур Сандерс сделал несколько шагов и опустился в свободное кресло. Брин Хьюс продолжал стоять.

– Кто он? – все так же отрывисто задал вопрос Брин Хьюс.

– Его зовут Рис Парри, – ответил Шерлок Холмс. Адвокат и Брин Хьюс обменялись недоуменными взглядами.

– Я его не знаю, – сказал Сандерс. – А вы, Брин?

– Никогда о нём не слышал, – покачал головой тот.

– Он родился в небольшой деревушке на реке Ди, – начал Холмс. – Делал кораклы, ловил рыбу, потом работал на руднике в Лланидло. Последние полгода нигде не работает. Следы от его деревянных башмаков найдены на месте убийства.

– Мелери Хьюс говорила мне, – сказал Сандерс, – что мистер Джонс обнаружил следы ещё одного человека.

– С ним был юноша, который приехал в Пентредервидд незадолго до убийства. Ему шестнадцать лет, и его зовут Олбан Гриффитс. Рис Парри повсюду сопровождает его. На месте убийства, кроме следов его новых деревянных башмаков, оказался ещё серебряный флорин, который он выронил из кармана. Принимал ли он участие в убийстве, мне неизвестно, – закончил Холмс.

– Это что-то невероятное! – быстро заговорил Сандерс. – Я думал, что найти убийц смогут лишь колдуны. Значит, Эмерик Тромблей не имеет отношения к убийству? Зачем незнакомцам надо было убивать Глина? Их кто-то нанял?

– Нанял или, быть может, приказал.

– Этот Рис Парри работал на руднике в Лланидло, который принадлежал Эмерику Тромблею, не так ли?

– Так, – подтвердил Шерлок Холмс.

– Ага! – воскликнул Сандерс.

Брин Хьюс что-то быстра проговорил по-валлийски.

– Неужели преступление останется безнаказанным? – возмутился Артур Сандерс и обвёл нас всех глазами.

В дверь опять осторожно постучали, и мистер Брин внёс ещё четыре кружки хорошего английского пива. Едва дверь за ним закрылась, как Брин Хьюс шагнул к столику, жадно выпил пиво и снова сел.

– Мы делаем все, чтобы привлечь виновных к суду, – заверил Шерлок Холмс. – Я пригласил вас сюда, чтобы узнать от вас необходимую для нашего расследования информацию. В тот день, когда был убит Глин Хьюс, вы были приглашены в Тромблей-Холл, мистер Сандерс?

– Мои клиенты вели переговоры с Тромблеем и потребовали, чтобы я на них присутствовал. Когда речь идёт о бизнесе, мистер Тромблей твёрдый орешек; чтобы его расколоть, они и пригласили в помощь меня, – улыбнулся адвокат.

– О каком бизнесе шла речь? – продолжал расспросы Шерлок Холмс.

– О продаже недвижимости в Лланфер-Каренион.

– Чем закончились переговоры?

– Ничем. Тромблей на другой день вынужден был уехать – на одном из его рудников произошёл несчастный случай. Сказал, что завтра вернётся, но не вернулся – он отсутствовал несколько дней, – и мы уехали.

– Очень важно установить последовательность событий в те дни, – сказал Шерлок Холмс. – Когда вы приехали в Тромблей-Холл?

– В четвёртом часу, накануне дня, когда был убит Глин Хьюс.

– Когда начались переговоры?

– Сразу же после ужина. Тромблей вёл себя так несерьёзно, что я решил: он раздумал продавать недвижимость.

– Кто были ваши клиенты?

– Эрнест Ламбард и Генри Армстед.

– Которым помогали вы. Не взял ли мистер Тромблей себе в помощники Веллинга?

– Тромблей послал его по каким-то делам. Но если бы он даже никуда не уезжал, Тромблей не пригласил бы его за стол переговоров. Веллинг хороший управляющий, но все вопросы, касающиеся приобретения и продажи недвижимости, Тромблей решает сам, не доверяя их никому.

– Итак, в тот вечер вы ни до чего не договорились. Когда вы возобновили переговоры?

– На другой день после завтрака.

– И опять без успеха?

– Достигли соглашения лишь по незначительным пунктам. Но тут Тромблей получил известие о несчастном случае и сразу же уехал. Он пообещал вскоре вернуться и продолжить переговоры.

– Но не вернулся, и вы, устав его ждать, уехали. Когда это было?

– На другой день после обеда.

– Тромблей послал Веллинга по делам в тот день, когда был убит Глин Хьюс?

– Веллинг уехал за день или два до нашего приезда, – сказал Сандерс.

– Когда вы узнали об убийстве Глина Хьюса?

– На следующий день, утром. Проводив своих клиентов, я немедленно отправился на ферму «Большие камни», чтобы помочь Мелери.

– В то утро в дом мистера Тромблея приходил один человек. Вы не могли бы вспомнить, кто это был?

– Вы в этом твёрдо уверены? Я никого не помню.

– Это был крепкий, коренастый человек с рыжими волосами и бородой.

– Нет. Я его не видел.

– Возможно, он приходил к кому-то из клиентов. Не могли бы вы узнать у них, помнят ли они его?

– Я, конечно, спрошу, но я твёрдо уверен, что они его не видели. Все утро мы вместе играли в бильярд, а потом мои клиенты уехали.

– У вас есть вопросы, Портер? – повернулся Холмс ко мне.

– Вам известно, чем сейчас занимается Бентон Тромблей? – спросил я.

– Конечно, – ответил Сандерс. – Поскольку я плачу ему.

Я был так ошарашен, что на мгновение потерял дар речи. Тут вмешался Шерлок Холмс:

– Скажите, вы не член лиги Роберта Оуэна?

– Я доверенное лицо, которому поручено вести дела Лиги до избрания руководства. Бентон получает от меня два фунта в неделю, не считая оплаты расходов на дорогу. Это не Бог весть как много, но больше, чем ему платили на фабрике. Он заметно изменился с тех пор, как стал читать лекции. В нём появилась основательность.

– Что собой представляет Лига? – спросил Холмс.

– Это организация, основанная несколькими гражданами нашего города, которая считает, что Роберт Оуэн не получил должного признания даже в своём родном городе. Её цель состоит в распространении и развитии идей Роберта Оуэна. Средства, необходимые для этой цели, организация собирает по подписке. Пока решено ограничиться лекциями, но в дальнейшем предполагается создать ячейки организации в Уэльсе и, возможно, даже в Англии. Между прочим, первое организационное собрание членов Лиги намечено на пятнадцатое июля, через неделю, если считать от пятницы.