Текст книги "Путешествие на север"

* * *

Через половину стражи у Хорька то ли кончилось терпение, то ли его призвал служебный долг, то ли еще что стряслось, но он прервал праздник самым невежливым и самым неподходящим для Мема образом. Он явился в дом и потребовал свидания.

– Я, может, слишком много на себя беру, – заявил он вызванному из столовой Мему, уже готовому дать незваному гостю понюхать свой кулак, – но я пришел вам напомнить, что на вашей ответственности государственный интерес. У господина Иля... – тут последовала многозначительная пауза, – есть еще дела, помимо тех, которыми он занимается в нижнем городе.

После этих слов гость откланялся и удалился, закутавшись в свой незаметный плащ. В этот раз на государевом советнике не было ни шелковых кафтанов, ни белого воротника с кисточками. Мем даже не сообразил сказать ему спасибо за «песика» и гвардейца.

Примерно десять ударов сердца Мем стоял, разглядывая лакированные перила лестницы, ведущей на второй этаж, потом дал щелбан медной шишечке, венчающей нижнюю балясину, и поманил рукой старую няню, сучившую под лестницей шерсть.

– Няня, я ухожу, меня срочно вызывают на службу, – сообщил он ей. – Папе с мамой не забудь сказать, а то обидятся.

Наверху бренчали тарелками и шумели многочисленные домочадцы, помощники и партнеры по торговому делу.

– А? – не поняла глуховатая няня.

– Я возвращаюсь в префектуру! – проорал ей в самое ухо Мем.

На верхней площадке появился Фем, старший брат Мема.

– Ты никак уходить собрался? – удивился он.

– Меня вызывают на службу, – развел руками Мем.

– Да брось ты! – На загорелом лице Фема блеснула белозубая улыбка. Брат не спеша спускался вниз. Он был такого же высокого роста, как Мем, но жилистый и значительно уже в плечах. – Что она есть – твоя служба? Отец тебя прежде не отпускал в море, ты вынужден был заниматься здесь незнамо чем. Но теперь мы покупаем на Ходжере новый корабль. Совсем новый, Мем. Не медленный, круглый, какие у нас были раньше, а построенный по новейшим чертежам быстрый чудесный корабль с узким носом и большими парусами. Мы уже оформляем документы. Отец в деле, господин Лодар и я. Капитана ставит Лодар, нам нужен свой человек на новом корабле. Я считаю, никого лучше, чем ты, мы для этого дела не подберем. Так что собирайся в дорогу. После праздника Фан мы поднимаем паруса и с первым попутным ветром мчимся к Островам Одиночества.

– Я... – опешил Мем. – Я... не знаю. Я боюсь, что... не смогу.

– Да ничего сложного, справишься, – небрежно махнул рукой капитан Фем. – Следить в оба – совсем нетрудная работа.

– Фем, я не про работу, – огорченно покачал головой Мем. – Я не могу уехать, я на службе.

Фем положил руку Мему на плечо и пристально посмотрел ему в глаза.

– Я не узнаю тебя, Мем. Я не понимаю. Ты что – отказываешься? Что с тобой? Ты же всегда только путешествиями и бредил.

– Я на государственной службе. – Мем постарался вернуть своему голосу сообразную произносимой формуле серьезность.

Брат снял руку с его плеча и отступил на два шага назад.

– Что-то здесь не так, – сказал он. – Или ты влюблен? Ничего, если она тебя тоже любит – подождет. Меня Раина год ждала.

– Фем, за мной только что приходили из префектуры. Я должен торопиться. – Мем постарался стряхнуть с себя обволакивающие чары такой близкой, дающейся в руки мечты.

– Не понимаю тебя, – холодно ответил Фем. – Ты подумай. До праздника Фан еще есть время.

Мем кивнул, невнятно попрощался, схватил свою верхнюю одежду и вылетел на улицу вслед за Хорьком так быстро, словно его сквозняком вынесло. Мало было прорех в его личной жизни, так еще родственникам вздумалось душу пополам делить! На что же теперь решаться? Что выбирать?

От злости на самого себя и все свалившиеся обстоятельства Мем пробежал половину дороги от Вальялара до Рабежа бегом. Ох как он не любил делать выбор по принуждению. Тем более выбор между одной мечтой и другой. Мем побывал дома, как в гостях. И, честное слово, в такие моменты инспектор Нонор, которому все проблемы Мема кажутся глупостями и пустяками, казался ему роднее, чем брат Фем, по разумению которого у Мема нет и не может быть проблем.

Праздник Фан был не за горами. Ночное зеркало солнца, луна Аллилат, с каждой ночью набирала блеск и цвет. При ее свете уже свободно можно было читать. В Столице стремительно таяли остатки грязного снега, залежавшегося по дворам. Земляные груши, всю зиму смирно хранившиеся в подвалах, внезапно дали сильные ростки, настойчиво просясь обратно в грядки. Если так пойдет и дальше, океанские ветры в это же полнолуние изменят свое направление, и зимний год сменится летним. Полторы декада на решение собственной судьбы, на подведение итогов прежней жизни и начало новой – это не очень много.

Что самое обидное, помани его Фем всего на несколько дней раньше, когда мир ограничивался для Мема только Каменными Пристанями и бескомпромиссными повелениями отца, не позволяющими никакого свободного выбора, Мем согласился бы на предложение брата не оглядываясь и мигом забыв обо всем, что с ним случилось за предыдущие девятнадцать с хвостиком лет. Но теперь Мему понравился государь. Мем вообще любил людей, которые ведут себя просто и не кичатся собственным положением. Еще – Мема заставили думать, будто он приносит пользу, будто на него вся надежда. И, наконец, теперь он сам ощущал, что способен не только бессмысленно мечтать о дальних странах, но и добиться успеха там, где пожелает, – например, здесь, в Столице; он способен что-то делать и не считать свой труд бесполезным. Может быть, Мем льстил себе. Обманывался. Никаких ощутимых результатов, кроме временного жетона Тайной Стражи, он пока в руках не держал. Но у него было стойкое ощущение, что на его помощь реально рассчитывают. И однажды он уже дал себе твердое слово оправдать эти надежды.

* * *

Высокорожденный тарг с инициалами «Ар.И.» не дал усомниться в собственных умственных способностях и после обеда прислал в Первую префектуру заявление о пропаже родового слуги. Нонору еще нужны были военные сапоги, поэтому на пути заявления пришлось ставить определенного свойства бюрократические препоны. Хорошо еще, Дину не удосужились или не посчитали нужным дать взятку для ускорения процесса. Тот решил напакостить в ответ и пришел к Нонору за советом: сколько лучше продержать слугу под арестом, чтоб показать северянину, кто в городе хозяин? Нонор душевно посоветовал не меньше декады, чтоб у заносчивого хозяина лопнуло терпение, а когда лопнет – слугу побить и выпустить ровно посередине ночи. Дин таинственно заулыбался и ушел в сторону канцелярии. Там он забрал заявление и приобщил его к делу об убийстве трактирщика – тоже вариант.

В своем кабинете сиятельный кир Нонор из рода Иаракан снова привел себя в соответствующий провинциальным представлениям о приличии вид и отправился на деловую встречу, назначенную ему загадочным владетелем Ар.И.

* * *

Попутно расследованию о тыкве Мем раскрыл еще одно маленькое дельце: узнал, кто переворачивает Нонору календарь так, что тот потом полдня не может выяснить, какое сегодня число. В личном кабинете Нонора за столом сидел господин Иль, вернее, государь, а перед ним лежало дело Мероя. Записи государь, видимо, сверял с датами в календаре, потому что числа на перекидных листках снова были перепутаны. Однако Мем видел, проходя внизу, что ключ от кабинета висит в дежурке на доске, а ключи от сейфа, где хранилось дело, Нонор подавно всюду носил с собой. И еще одно не укрылось от наблюдательного Мема: государю было очень скверно на душе, потому что он сидел над делом не просто так, а, отвернув на левой руке манжет рубашки, царапал по тыльной стороне предплечья кровавые полоски ножичком для заточки стила. Нормальный человек в спокойном состоянии духа нипочем с собой такое делать не станет. С появлением Мема государь сразу одернул рукав, но Мему и доли мгновения хватило, чтобы понять происходящее. Его слегка передернуло от увиденного.

– Знаешь, почему мой отец велел привлечь тебя к расследованию? – без всяких предисловий спросил государь, едва Мем переступил порог.

– Нет. – Мем поклонился.

Государь указал ему на табурет, поставленный напротив. Обычно на этом табурете сидел тот, с кого снимали допросный лист. Мем подошел, но садиться не стал.

– Потому что твоя болтовня о тыкве показалась ему полным бредом и он решил вводить в заблуждение всех, кто хоть краем уха слышал про суть дела.

– Я не исключал такой возможности. – Мем уже взял себя в руки и плотно прикрыл дверь. Если государь нервничает, значит, повод нервничать скоро появится у всего государства, подумалось ему.

– И что ты скажешь мне в оправдание своих действий? – незаметно подсовывая ножичек под бумаги, поинтересовался государь.

– В оправдание – ничего. Я ни в чем не провинился, и у меня нет нужды оправдываться.

– А вообще – что ты мне скажешь?

Мем на несколько мгновений задумался, глядя на спутанные числа календаря. Потом прямо посмотрел на государя.

– Давайте поменяемся местами, – предложил он.

Брови государя поползли вверх.

– В этом деле следователь я, не так ли? – снова произнес Мем неимоверную наглость, стараясь при этом внести в свой голос как можно больше уверенности и спокойствия. – Давайте поменяемся местами, так будет правильнее.

– Если тебе станет легче со мной разговаривать, давай. – Шутка государю не очень понравилась, но он с начальственного места встал.

Теперь Мем, устроившись за столом Нонора, получил возможность беспрепятственно смотреть в материалы, собранные старшим инспектором по убийству Мероя. Нонор тоже интересовался обителью Скорбящих, но более глубоко, нежели Мем. А еще там была записочка про сегодняшний вечер на Гостинной набережной. Мем привел в порядок календарь и на время прикрыл папку. К делу следовало подходить обстоятельно, без суеты.

– Чтобы правильно ответить на те вопросы, которые потом мне зададите вы, сначала нужно, чтобы я получил ответы на те вопросы, которые задам вам я, – сказал Мем.

– В опасную игру играешь. – Государь покачал головой, потом положил ногу на ногу и взял себя за колено сцепленными пальцами. – Ну, предположим, я отвечу.

– Тогда я спрошу. Чего конкретно вы боитесь?

– Того же, чего боятся все. Предательства.

– Предательства близкого человека?

– Можно сказать так.

– Вам могут выдвинуть условия или просто повернут дело так, что ваше участие в принятии решений будет минимальным?

Государь поглядел слегка удивленно:

– Однако ты формулируешь... Не знаю. Раньше я мог предполагать с достаточной долей вероятности. Теперь просто не доверяю никому.

– Может быть, зря?

– Может, и зря. Но осторожность никогда не бывает лишней.

– Зато подозрительность бывает. А почему тогда вы решили, что можете доверять мне? Потому что ваш отец считает меня окончательным и бесповоротным болваном?

Молодой император невесело усмехнулся. Мем продолжил:

– Если я скажу вам, что опасность предательства с той стороны, откуда вы ее ждете, мнимая, вы поверите?

– Без доказательств – нет.

– Вы ведь... видели вашего сводного брата?

Перед ответом государь помедлил.

– Я видел некоего человека, который может быть моим братом и может не быть им. Подходящие возраст и внешность – еще не причина считаться чьим-либо родственником. Но мой отец... он слишком щепетилен в семейных делах. К тому же я знаю, что он всегда ждал к себе в Столицу не меня, а другого. Если бы другой приехал вовремя – не я сейчас держал бы таргский жезл власти. И поверьте мне, господин следователь, – обращение было произнесено без тени иронии, – я вовсе не власть боюсь потерять. Я и без таргского жезла власти проживу прекрасно. Мне не больше всех надо в этом мире. Я просто не хочу терять веру в человеческую искренность и доверие. Я не хочу, чтоб мне противно становилось жить. Я – не хочу, а жизнь меня заставляет. И я могу простить, когда мне лгут, но не могу, когда меня используют. Понимаешь меня?

Мем пожал плечами:

– Очень даже. Мне самому не по душе, когда мной распоряжаются, словно игрушкой. Но я человек маленький. Я могу перетерпеть.

– Вот-вот. Сначала перетерпеть, потом отыграться. Это не по моему характеру. Мне легче уйти, чем терпеть. Совсем уйти. Все оставить, бросить их, и пусть дальше сами. У них есть другой наследник, а я в Островном Доме человек посторонний. Меня уговаривали, уламывали стать императором, заставляли чуть ли не силой. Сам я не хотел. Ну, ладно, я могу признать: были обстоятельства, благодаря которым в тот момент я согласился бы на что угодно, лишь бы забыться, но теперь это закрытая страница моей жизни. Я... не знаю, как еще объяснить тебе, Мем, чтоб стало понятно мое отношение. Меня предали уже одним тем, что не сообщили мне вовремя. Не поставили меня в известность, что другой здесь и ищет встречи. Я ничего не знал весь зимний год. Теперь я бегаю по городу, как последний идиот, и пытаюсь возродить надежду, будто у меня есть друзья, есть семья и можно верить людям. Будто я нужен не только для того, чтобы под маской Справедливости хоть кто-то находился. Но чем больше я узнаю о реальных событиях, тем хуже и хуже мое положение выглядит.

«Э, да ты простой парень, почти как я», – подумал Мем, а сам спросил:

– Вы пробовали говорить о другом наследнике прямо?

– Зачем? Кир Хагиннор Джел слишком редко произносит вслух полную правду, чтобы я мог всерьез полагаться на его слова. Он не хочет со мной говорить на эту тему. Они оба не хотят ничего об этом говорить. Они породные ходжерцы и прекрасно понимают друг друга молча. А меня от лицемерия тошнит.

– Вы – император. Вы вправе любого человека поставить перед собой и потребовать ответа.

– Значит, я плохой император. Требовать считать себя любимым сыном я не могу даже от человека, называющего себя моим отцом.

– Я добуду вам те доказательства, которых вы хотите, – сказал Мем. – В самое близкое время добуду. Не изводите себя. Таргену император нужен вовсе не для того, чтоб было кому носить справедливую маску.

Государя вся эта беседа по душам слегка расслабила. Он перестал цепляться за собственную коленку и даже улыбнулся слегка.

– Ты оптимист, господин следователь, – сказал он. – Наверное, ты еще и в чудеса веришь?

– Перед праздником Фан нет людей, которые не верили бы в чудеса, – улыбнулся в ответ Мем.

Государь достал из-за пазухи золотой значок чиновника третьего ранга и показал его на ладони Мему.

– Будет тебе чудо, – сказал он. – Обещаю. Ты мне доказательства, а я тебе – чудо. Только если доказательства доставишь не ты, то чудо достанется тому, кто их принесет.

Мем встал из-за стола, чтобы подобающе проводить государя, но тот запахнул плащ и выскользнул в коридор шустро, словно ласка. Мем поджал губы. Господин Первый префект был чиновником всего лишь четвертого ранга и значок носил серебряный с золотой буковкой посередине. Итак, новый ходжерский корабль против золотого значка. Что победит?

* * *

Мем воспользовался обстоятельствами и дотемна изучал доставшееся ему по наследству дело. Потом поместил папку обратно в сейф. Запереть его было нечем, ну да ладно. Он хотел уже задуть лампу и убраться восвояси, сообщив дежурному, что Нонор забыл запереть дверь собственного кабинета, как вдруг дверь эта отвратно скрипнула, и в кабинет протиснулся эргр Датар с двумя большими свертками в руках.

– Здравствуйте, господин инспектор, – проговорил он, щурясь на свет. – Еле нашел вас в темноте...

Потом он, видимо, разглядел, что в кабинете находится не Нонор, а всего лишь Мем.

– А где инспектор? – спросил эргр, повертев головой.

– Я за него, – отвечал Мем.

– Вот и объясни мне, что это за вексель, – сразу к делу перешел Датар и взгромоздил свои свертки на лавку возле стены. – Почему все ходят и требуют от меня какой-то вексель? Я стал искать. Я искал его честно, везде и очень старался. Я не нашел. Я перебрал все вещи, перелистал все книги, прощупал одежные швы. Векселя нет. Его нет ни в храме, ни в моем доме, ни рядом с ним. Я собрал все чужие вещи и принес сюда. Но в них тоже нет векселя! Пусть кто-нибудь поможет мне разобраться. Если всем нужен вексель, а у меня его нет, почему меня не оставят в покое? Меня уже дважды избили из-за бумажки, которую я даже не держал в руках! – Датар в отчаянии взмахнул рукавами и сбил на пол целый стакан карандашей.

– Других за этот вексель убивали, так что будьте довольны своей судьбой, – жестко сказал Мем.

Датар продолжал размахивать руками:

– Я хочу хотя бы знать, о чем речь! Вы все здесь в префектуре честные люди, служите закону, давайте позовем эргра Орная и прямо спросим его, какой вексель все ищут, – может быть, он скажет?

Мем прижал палец к губам и, обойдя взволнованного Датара, закрыл за ним дверь.

– Кто опять приходил к вам за векселем? – спросил он.

– Тайная Стража. Два одинаковых. Они сказали, если я его потеряю или кому-нибудь отдам, не сносить мне головы.

Мем кивнул и стал загибать пальцы:

– За векселем приходила Тайная Стража; за векселем приходили люди от старшего Хозяина Веселого Берега, они думали, что вексель у эргра Датара, и требовали расплатиться с его помощью по долгам; до них приходили воры, забравшие кружки, потому что они думали, что вексель опущен туда; еще приходили люди с бабочкой-кинжалом, они тоже требовали вексель, эргр Датар? Вижу по вашему лицу, что в самом деле требовали. Еще кто-то был? Нет? Не помните?.. Я напомню. В промежутке между этими событиями вексель требовало отдать монастырское начальство – не так ли, эргр Датар?

Датар поник головой.

– Так, – отвечал он. – И еще в обители про меня пустили дрянные слухи. Будто я незаконнорожденный наследник таргского престола. Но это же неправда. Если бы я был наследником, разве я пошел бы искать помощи и защиты к бандитам или к монахам?..

– А кто такой этот эргр Орнай, который может знать про вексель? – спросил Мем.

Ответ Датара не был для Мема такой уж неожиданностью.

– Ошка, – развел руками эргр. – Эргр Орнай Сей из братства Молчальников. Он важная птица. А когда вернется с тайной – станет еще важнее. Просто так молчать может любой. Вот когда человек молчит о тайне, дело совсем другое. Инспектор Нонор посадил Ошку в подвал и не выпускает. Я собрал его вещи и принес сюда. Если он арестован – может быть, они ему понадобятся?

– Эргра Орная здесь нет, – покачал головой Мем. – Его отпустили еще ночью по личному распоряжению префекта.

– Но он не вернулся на Чаячий! С ним все в порядке?

– Думаю, что да. И думаю, что знаю, где он. Жаль, нет инспектора Нонора, но с Ошкой про вексель можно поговорить и без него. Прогуляемся к молчальникам?

– Я не вижу в темноте! – предупредил Датар.

– Я помню, помню. Здесь недалеко. Пойдем-ка попробуем пошевелить эту... тайну.

* * *

Для верного успеха предприятия инспектор Нонор решил, помимо трех своих шпиков, привлечь людей Дина. Он не знал, сколько родовых слуг привез в Столицу сиятельный Ар.И. Из того, что шуму наделал один или двое, не значит, что северянину не помогает кто-нибудь еще. И более того. Присутствие в доме у Ар.И. подручных младшего Хозяина упрощало схему, но усложняло работу. Это значило, что все «желтые плащи» в округе – одна банда. В которую вполне вписываются и городские сапоги, и шастанье ночью по Чаячьему острову, и воровство кружек с грехами.

Первоначальное явление к киру Ар.И. в качестве северного землевладельца имело целью не только посмотреть, кто есть кто в дурацкой беготне детской игры. Инспектор хотел установить внутреннюю логику событий и кое-какие связи. Например, почему Тайная Стража прислала в префектуру арестованного родового слугу Ар.И. в военных сапогах, в то время как Мерой был убит некими субъектами в городской обуви? Тайная Стража решила, будто Мероя убил он? Инспектор так не считал. И в ошибки Рарона кир Нонор не верил. В умысел – легко. Но не в случайность. Тайная Стража сбрасывала ненужное? Давала верную наводку? Ложную приманку? Зачем Рарон настаивал на том, чтобы Нонор непременно продолжил расследование об убийстве тайного агента? Не просто так, была какая-то цель. Нечто большее, нежели простое убийство простого тайного агента. Возможно, Нонору отводилась роль одного из желтых плащей, и задача его тоже состояла в произведении шума. А между тем подлинную инициативу перехватит Тайная Стража, служба внутренней безопасности Царского Города или невесть кто еще. Накануне пересмотра чиновничьих списков конкурентов в городе полным-полно. Кому понравится, когда твое исполненное на три четверти дело уведут из-под носа и припишут потом все заслуги себе? Нужно было пошевеливаться. Инспектор Нонор это дело начал, он его и закончит.

Так что нравилось или не нравилось, а с Дином кое-какими своими планами поделиться пришлось. Тайная Стража прислала северного слугу именно Нонору, следовательно, в том был скрытый смысл. Нонор захотел узнать все об убитом трактирщике. В обмен пришлось рассказывать, что он сам собирается делать на Гостинной. Из особо примечательного Дин сообщил ему вот что: трактирщик широко торговал информацией, иногда достоверной, иногда не очень. Помимо тайного агента Мероя, в штат которого входил, шельмец имел обширную клиентуру на Веселом Берегу, где его рекомендовали направо и налево всем, кто нуждался в подобных услугах. Какие сведения, про кого или про что, требовали от трактирщика северяне, Дин пока не сказал. Объявил, что вариантов у него несколько. Судя по тому, что перед смертью бедолагу пытали, от него пытались добиться ответа на вопрос, на который он не хотел или не мог ответить. Почему убили, когда информацию не удалось ни купить, ни выколотить? Да, наверное, потому, что на севере человеческая жизнь не ценится. Это в Столице из-за каждого сломанного ногтя поднимают шум, а в Северной Агиллее владетелю можно, разгневавшись, целую деревню ни за что вырезать, и последствий не будет.

Насчет Северной Агиллеи у Нонора имелось собственное мнение, однако дело об убийстве трактирщика-осведомителя принадлежало к тем, которыми следовало заниматься Тайной Страже. Почему такие дела одно за другим подкидывают в Первую префектуру, оставалось загадкой. По общему признаку принадлежности их можно бы даже объединить в дело против Тайной Стражи. Поэтому Нонор зашел к Дину за ширму, понизил голос и обстоятельно разъяснил, на что он провоцирует сиятельного хозяина слуги и чего в результате хочет добиться. Дин похихикал в рукав. Идея ему пришлась по душе. Он согласился принять участие, велел немедленно собраться своим людям и по одному выступать в сторону Гостинной набережной.

* * *

В который раз отцепляя от своего локтя руку Датара, Мем зло сказал:

– Не висни на мне, как девка. Что люди про нас подумают?

Колокол только что прозвонил вечернюю стражу. Сизые сумерки постепенно превращались в настоящую ночь. В центре Рабежа было относительно людно, но с приближением к западной оконечности острова, через Обводной канал граничащей с Приречьем, прохожих становилось все меньше и меньше, пока они не исчезли совсем. Дома по сторонам топкой улочки здесь стояли закрытыми на все двери, калитки, замки и засовы, и лишь кое-где сквозь щелку в ставнях заметно было, что внутри теплится огонек лампы или свечи.

– Мне все равно, что обо мне подумают, – отвечал Датар, заново цепляя Мема за рукав.

– Мне тоже все равно, что о тебе подумают, но не все равно, что подумают обо мне!

– Тебе спокойней будет, если я плашмя упаду в грязь?

– Ты что, совсем ничего не видишь? Сейчас луна взойдет...

– Луна мне не поможет. Все расплывается, Мем. Я не могу отличить угол дома, которому иду навстречу сам, от человека, идущего навстречу мне. Тогда ты держи меня. Что там впереди?

– Набережная Обводного канала.

– Это болото!

– Молчи уже, мы почти пришли.

– Ты меня не потеряешь посреди болота в темноте?

– У тебя навязчивые страхи, эргр Датар. Хотел бы я тебя потерять в темноте – оставил бы прямо здесь. Что, неужели нет никакого способа вернуть тебе нормальное зрение, не уезжая для этого на Север и не селясь на много лет в подземном городе?

– Есть способ, – немного посомневавшись, выдал свой секрет Датар. – Но он очень неприятный. И противозаконный.

– Какой?

– Нюхать пьяный гриб.

– А... – Мем вспомнил. – Я слышал, что даже обычный человек, нанюхавшись гриба, может видеть в полной темноте.

– Ну, вроде того.

– А ты пробовал?

Датар тяжко вздохнул:

– Приходилось. Иначе совсем беда.

– Почему с тобой так? Ведь ты не красноглазый.

– У меня это от матери, – передернул плечами монах. – Наследственное...

Мем огляделся. Они зашли уже достаточно далеко. Вон знакомая кузня на другом берегу Обводного, откуда звон и грохот слышны круглые сутки, вот спуск с жилой верхней набережной на полузатопленную нижнюю.

– Я не очень помню, как правильно туда идти, – сказал Мем своему спутнику, – но, наверное, не обязательно все время низом. Полпути можно сократить здесь, поверху.

Он сам ухватил монаха под локоть и повернул того в похожий на канаву проулок. Канава вывела их на другую улицу, в древние времена мощенную булыжником и теперь сухую, поскольку шла она вдоль ручья, и грязь утекала в застеленное прошлогодней травой русло. За глухими заборами лаяли собаки. Проулки, улочки и тропки между заборов здесь были частыми, как сетка на мелкую рыбу, узкими, грязными, но проходимыми, несмотря на то, что луна всходить пока не торопилась. Мем уже предполагал близость цели, к которой они стремятся, – ступенек с перильцами, ведущих к приюту Молчальников, и мостика через ручей, которым он в прошлый раз выбирался с нижней набережной.

– За нами следом идут, – сказал вдруг Датар. – Я их слышу. Мне это не нравится.

– Да? – деланно удивился Мем. – И давно ли ты заметил?

– С самой префектуры.

– Почему мне не сказал?

– Думал, ты знаешь.

Мем взял монаха за плечи и приставил спиной к забору.

– Вот что, – сказал он. – Не с самой префектуры, но я тоже слышу. Ты постой здесь, а я проверю – это Нонор за мной послал следить или собака бродячая крадется. Через сотую часть стражи я вернусь. Ни шагу отсюда. Понял?

– Да, но подожди...

Не слушая более монаха, Мем сухой обочиной прянул к разросшимся кустам и вдоль них прокрался до ближайшего поворота. Шальным голосом за забором взвыл пес и откуда-то сверху, со стен императорского дворца-крепости, вдруг брызнули на засыпающий город янтарные искры от самого краешка раздувшейся к празднику, как рыба-барабан, луны. И прямо на углу забора Мем нос к носу столкнулся с кривой рожей видом и принадлежностью явно не из Первой префектуры. Мем выпрямился во весь свой огромный рост и предъявил роже кулак.

– Ы? – удивилась рожа и ступила назад за угол, где шумно столкнулась с сообщниками. Сообщники, не особо церемонясь, немедленно выперли рожу обратно, презрев ее попытки сопротивляться.

Теперь уже Мем отступил. Их было человек восемь, если не больше. В лунном свете мягко блеснула в руках одного легко изогнутая северная сабля.

– Только без дураков, – с издевкой произнес смутно знакомый голос. Человек в плаще с капюшоном, надвинутым глубоко на лицо, положил саблю себе на плечо, а орава, которая ему, вероятно, подчинялась, стала заходить на Мема с флангов.

Мем попятился.

– Мем!!! – вдруг заорал через улицу эргр Датар.

И Мем бросился бежать – не для того чтобы спасать себя, а чтобы выручить Датара. Кривая рожа и остальные – за ним. Но в той путанице, которая случилась после, разобраться было невозможно. Датар так и остался возле забора, словно гвоздями к нему прибитый. Со всяких щелей и закоулков на совершенно пустынную до сего момента улицу мигом набежало множество народу, резко взвизгнул полицейский свисток, – сигнал к облаве – на лету смешиваясь с руганью и командами. Из подробностей Мем заметил лишь крайне растерянное выражение на той кривой роже, с которой в первых бликах лунного света успел свести поверхностное знакомство. Мем подбежал к Датару, схватил того за шиворот и вознамерился волочь монаха куда-нибудь прочь из свалки, но оказавшийся рядом десятник Адан разжал Мему руку и, снизу вверх дохнув чесноком в лицо, сказал: «Этого – отдельно. Чего на меня смотришь? Поворачивайся, поворачивайся, помогай!»

В чем Адану помогать, Мем сообразить не успел. Кривую рожу положили носом в грязь, других, кто с ней, – тоже, и принялись бить и вязать. Один из арестованных, который с саблей, оказался вообще до изумления похож на Нонора, скорей всего, опять какой-то северянин из тех, что охотятся за векселем, – они там, в своей Агиллее, все на одно лицо. Дин бегал здесь же; свистком он дал отбой облаве. Кого его люди арестовывают, Мем так и не понял, но Дину отчего-то было до невозможности смешно. То всхрюкивая, то кудахтая, то давясь от переполнявших его радостных чувств, он деятельно наводил порядок. Проходя мимо, одобрительно хлопнул Мема по плечу и направился дальше.

– Эй, а... а что теперь? – в спину Дину спросил Мем.

– В префектуру, – отвечал ему кто-то.

Датара, кривую рожу, двойника Нонора – всех сбили в кучу и ближайшим проулком повлекли обратно к центру острова. Мем остался на верхней набережной один. По округе давно хлопали ставни и двери, истошным лаем захлебывались собаки. Луна выкатилась из-за Царского Города почти на четверть, свет ее перестал быть намеком и начал отбрасывать тени.

Мем помнил о золотом значке чиновника третьего ранга, поэтому в префектуру вместе со всеми не поторопился. Стоял в том самом месте у забора, где до этого оставил Датара. Его целью были не северяне, не бандитские рожи, не ночные работники саврского ножа, поджидающие на темных улицах случайных прохожих. Мем искал только вексель. Факт внезапного набега разбойников и полицейских, исчезновение Датара, необходимость вести собственную линию в расследовании, обещание небывалой награды – быстрая смена событий за сегодняшний день повергла Мема в состояние некоторого опустошения. Сейчас в голове крутился только ветер и сороконожкой по кругу бегала фраза, однажды случайно оброненная Нонором: «Это профессиональная работа, и не тебе, дураку, соваться». Ощущения Мема подобны были ощущениям человека, нащупавшего в темноте огромный предмет: доступных для анализа данных и примитивной логики не хватало, чтобы понять – просто большой камень это, скала, гора, край обрыва или стена строения чрезвычайно сложной, путаной архитектуры. В единственном Мем был уверен: в присутствии Адана и Дина с монахом ничего плохого не случится, можно за него не переживать и продолжать идти своим путем.

На небе творилось что-то невообразимое. Облака летели, как порванные ветром клочья парусов, звезды то увеличивались, приближаясь, то удалялись – словно кто-то огромный множеством горящих глаз решал вдруг присмотреться к Столице поближе, а потом терял интерес. Ветер менялся сотню раз за стражу. То холодало, то теплело. А самое главное – луна Аллилат. Она стремительно становилась красной. Не нужно было ждать декаду или полторы, чтобы начались чудеса, сопровождающие праздник Фан. Судя по подрумяненной макушке красавицы-луны, хоть и не сменившей еще цвет целиком, чудес можно было ждать уже этой ночью.