Текст книги "Путешествие на север"

И чудеса не замедлили явиться. Из-за забора Мема внезапно огрели по затылку – кто, за что – неизвестно. Он повалился в сухую траву и увидел звезды близко-близко.

* * *

По воротнику форменного кафтана, по шее и по затылку Мема бродили мягкие губы. Не руки, не рукава, а именно губы. Невдалеке бубнили голоса.

– Ну, будь здоров, – говорил один. – Вот, закусывай.

– Ох, крепкая, – одобрительно отвечал другой.

Мем лежал лицом в опилках. Чистых, к счастью, и сухих. Темнота вокруг пахла сеном и конским навозом. Мягкое движение возле затылка вдруг прекратилось, возникла требовательная пауза, и Мема зубами резко рванули за воротник. В голове слегка поплыло, потом прояснилось. Мысли Мема, потеряв былую глубину, перспективу и глобальность, выстроились в линию. Вернее, они еще продолжали плыть, но не так беспорядочно, как раньше. Водоворот событий превращался в течение. Убили Мероя. Пытались убить монаха. Убили трактирщика. Хотели убить Мема?.. Убивают тех, кто связан с тыквой?..

В ноющий затылок воспоследовал горячий, великанский вздох.

– ...запрягаю я его, значит, в другую телегу, – рассказывал первый голос шагах в двадцати отсюда, – надеваю шоры, затыкаю уши. Спокойно выходим на дорогу, и что ты думаешь? Как только за ворота – бьет задом и снова все ломает. Я за кнут, он башку нагнул и на меня как попрет. Вместе с тем, что от телеги осталось. Не хочет в упряжи работать, ни один, ни в паре, хоть убей. Покалечил бы я его, дурака, да вспомнил, сколько деньжищ за него плачено. Красавец конь. Я таких и не видел никогда... Вот привезли с утра четыре новые оглобли и новое дышло. Если снова сломает, скажу хозяину, чтоб избавлялся от убоя. Как купил его, так пусть и продает. Видать, борейские кони не для наших телег...

Зубы опять взялись за ворот, но на этот раз Мем не позволил им продолжить. Он заворочался и попытался сесть. Удалось ему не сразу. Локти были стянуты веревкой за спиной, ноги – у щиколоток. Лошадь, пихавшая его мордой, понюхала Мему ухо и коротко-презрительно фыркнула. В темноте Мем различал ее светлый храп и обросшие длинным белым волосом ноги; был бы его сосед вороным – нипочем не рассмотреть бы. А серого хоть плохо, но заметно. Прикасаясь щекой и плечом, Мем стал изучать пространство вокруг. Он сидел на полу внутри добротного каменного денника, одного из многих в большой конюшне. Под ним аккуратно постелен был его собственный плащ. Перед ним была закрытая снаружи дверь, до половины дощатая, доски вбиты в металлический каркас, выше досок – решетка; стены по бокам из потертого кирпича; а за спиной – большая упряжная лошадь. Пожалуй, даже слишком большая. И слишком любопытная. Теплые губы снова потянулись к одежде и дернули за плечо. Потом Мема осчастливили, почесав между лопаток, и, наконец, погрызли за веревку, которой он был связан. Помощь, что называется, шла с той стороны, откуда не ждал никто. Мем был знаком с одной кобылой, мастерицей развязывать любой сложности узлы, которыми ее пытались присоединить к деревцу, забору или коновязи. Поэтому сейчас препятствовать не стал. Веревку потянули настойчивее. Потом задумчиво пожевали.

– Не жуй, тяни, – попробовал подучить нежданного сообщника Мем, и голоса на другом конце конюшни, где горела неяркая лампа и, по всей видимости, накрыта была трапеза, примолкли.

В соседнем деннике шумно отряхнулась лошадь.

– Я ему хотел отсоветовать, да он не послушал, против «нравится» доводов не напасешься, – продолжил после некоторой паузы второй собеседник, и снова потекла неторопливая беседа.

Веревка была новая, развязывалась плохо, зато жевалась и тянулась преотлично, и меньше чем через четверть стражи разжеванный узел и переплетения ослабли настолько, что веревку стало можно сдвинуть, а потом и вовсе снять. Еще через несколько мгновений Мем был полностью свободен, хотя и чувствовал себя слегка ошалевшим от происходящего. Выбраться из денника можно было через верх – решетки до потолка не доходили. Или открыть дверь, запертую снаружи на тяжелую щеколду. Что это все такое? Почему он здесь? Почему он жив, если северяне планировали его убить?.. Непонятно. Но уходить отсюда нужно по-любому.

Ненадолго Мем задумался. Можно было медленно и тихо уйти одному.

Его толкнули в спину мордой.

А можно было... Можно было опоздать, если отправиться на Гостинную пешком.

Мем выглянул сквозь решетку за пределы денника, стараясь рассмотреть, как заперты ворота. Похоже, они заперты были никак. Изнутри на засов не серьезнее того, что запирал денник. Однако с улицы, из-за ворот, время от времени долетал какой-то шум. Похоже, что играла свадебная музыка. Обычное дело для этого времени года. Там люди, возможно – много людей. И внутри конюшни эти двое. Как вырваться отсюда? Охранять его почти не охраняют, надеются на путы, но кто знает, где он находится? А если далеко за городом?..

Стараясь действовать как можно тише, Мем измерил локтем сброшенную веревку и счел ее достаточной. Просунул в щечные кольца недоуздка, продел своему освободителю в рот и связал в густой гриве на шее, изобразив примитивную уздечку. Тут впервые он померялся с новым товарищем ростом. Конь, которого Мем решил увести, был не конь, а конище. Ломовое чудовище, копыта со столовое блюдо, холка под потолком, спина как кровать, а длинная грива по-деревенски расчесана на обе стороны. Впрочем, выбирать было не из чего, по соседству стояли такие же, только гнедые. Ничего, и это тоже лошадь, утешил себя Мем. Доехать до среднего города сгодится.

На дюжину ударов сердца он собрался. Очень четко нужно было представить, что он сейчас сделает. Потом просунул руку и тихо снял с двери засов. Крепко взял великанского коня под уздцы, ударом ноги распахнул денник, и они побежали.

Прямо в конюшне тяжеловоз охотно пошел в короткий, сотрясающий стены галоп. Ужин, накрытый на ящике, полетел на пол, конюхи шарахнулись в разные стороны, один упал, второй схватил метлу, но поздно: Мем уже пинком отворял воротину, подгадал такт галопа и, уцепившись за роскошную гриву, на ходу вскочил коню на спину, в уме поблагодарив себя за то, что прогулял не все уроки верховой езды в Каменных Пристанях. На много ходов вперед он сейчас не думал. Например, о том, что станет делать, если окажется в замкнутом дворе. А двор был замкнут. Зато соседний двор, где при свете факелов, луны и фонарей веселилась вокруг составленных в линию столов свадьба, – настежь открыт, заходи и празднуй, кто мимо идет. Разделяли дворы низенькая живая изгородь и простейший забор из параллельных жердей, какой обычно ставят для скота и сквозь который без лошади Мем прошел бы легко, но вот с лошадью...

Времени на поиски другого выхода не оставалось. Мем, может, не очень хорошо изучил товарища по побегу, зато конь понял его: необходимо было прорваться. Прыжок получился неважный, целы остались лишь две нижние жерди, а верхние с треском разлетелись в щепки, но Мем удержался на широченной спине, а тяжеловоз набирал и набирал ход – наверное, он мог бы и не прыгать, а просто проломиться. Маневрировать на тягловой лошади и пускаться в объезд торжественной трапезы Мем посчитал делом бессмысленным и опасным, поэтому их следующим препятствием оказался свадебный стол. Чуть запоздало опомнились гости и с воплями кинулись кто бежать, кто под защиту мебели. Полетела звонкая металлическая и стеклянная посуда, попадали столы – конище их уронил или люди, было не до разбирательств. В спину Мему заулюлюкали, засвистели и запустили куском пирога и золотой мишурой. Что-то кричали еще конюхи насчет держать, хватать, остановить... Но побег уже удался. Оглашая окрестности громовым топотом, от которого, казалось, качаются деревья, и больше уже не оглядываясь, Мем на гигантском краденом коне летел по приречной стороне Обводного в сторону моста. Ему немедля нужно было обратно на Рабеж.

* * *

Когда переступили порог Первой префектуры, Нонор удачно поставил Адану подножку, и десятник во весь рост вытянулся на каменном полу.

– Все, – сказал Нонор. – Поиграли – хватит.

Адан, пыхтя, поднялся и стал торопливо отцеплять с локтей инспектора цепочку с крючком-запором. Других арестованных тем временем оформляли в дежурке и по одному провожали в подвал.

– Орга Кривое Весло – сейчас ко мне в кабинет, – сквозь зубы распорядился злой до невозможности Нонор, отряхивая одежду и выдирая из волос янтарные глазки вперемешку с сухими репьями. Сотую долю стражи спустя он повернулся к Дину, диктовавшему имена арестованных секретарю: – Я только одного не понял: для чего понадобилось всерьез меня бить?

Тот оторвался от бумаг:

– Вы же сами просили, чтоб все правдоподобно...

– Кто меня вязал? – поинтересовался Нонор.

Вперед выступил один из младших дознавателей из десятка Дина, тут же получил по зубам и ухватился за стену.

– Э... ну... простите нас, – развел руками Дин. – Увлеклись немного, больше не повторится. – И снова уткнулся в дежурный журнал, глядя туда через плечо секретаря. Однако глаза его весело блестели.

Злость с Нонора слегка сошла. Теперь можно было работать.

Орг Кривое Весло разговаривал без большой охоты. Он ерзал на лавке, кривил и без того перекошенную рожу, вздыхал и подолгу не мог подобрать слова, но отвечал почти честно, поскольку не понимал, каким образом оказался в столь глупом положении, и опасался еще больше его усугубить. Кто угодно Орга подставлял в его многотрудной и наполненной опасными недоразумениями жизни, но вот чтоб городская полиция – такое с ним случилось впервой.

Впрочем, проступков больше, чем на штраф в тридцать ларов, инспектор при всем желании ему приписать не мог – ведь за намерения не судят. И за то, что человек поддался на чужой обман, тоже в тюрьму не сажают. Господин Орг был введен в заблуждение, не так ли? Или господин Орг сознательно участвовал в заговоре с северянами против государя и государства?..

Нет, господин Орг не участвовал. Он государя уважает и даже государство всячески поддерживает, вот в зимнем году уже налоги готовился проплатить за оба своих увеселительных заведения. На Старой набережной господин Орг ничего плохого в виду не имел, он как раз сбором денег на уплату налогов занимался. Был один мальчик, который давно должен; долг этот господину Оргу подарил в качестве поощрения младший Хозяин Веселого Берега, и Орг уже махнул рукой на такой подарок, поскольку не знал, как в сложившихся обстоятельствах требовать возврата. Но у мальчика вдруг завелись деньги в виде письменного поручительства одного высокопоставленного лица. Господин Орг доподлинно узнал об этом от северного владетеля, который однажды явился на Веселый Берег и предложил разделить данное письменное поручительство следующим образом: Оргу денежный долг, сколько причитается, а северянину – имя получателя и подпись поручителя. Готовились отобрать вексель у должника давно, просто не знали, где и когда. Если б господин Орг хотя бы заподозрил, что все это дело пахнет дерь... простите, имеет государственный масштаб, он бы на десять лиг к высокорожденному ублюд... извините, владетелю не подошел.

– А вот это не вы на Чаячьем острове забыли? – поинтересовался кир Нонор, выкладывая перед Оргом бабочку-убийцу.

– Ну... Это вроде как долговая расписка, – признался Орг. – Должник клятвенно обещался ее выкупить, как только сможет. Вот мы ее и возвратили.

– Это же своего рода обязательство, – усомнился Нонор. – Такими вещами не разбрасываются попусту.

– Обязательство, – пожал плечами Орг. – Но клятва-то осталась. Клятву мы не возвращали. А людям мы верим на слово.

Инспектор Нонор только покачал головой в ответ на столь большое доверие к честному слову у такой подозрительной личности, как Кривое Весло.

– Храмовые кружки вы зачем выгребли? – спросил Нонор. – Платежное поручительство искали?

Но тут Орг Кривое Весло уперся. Он, дескать, не дурак и не святотатец, он никаких кружек самовольно не брал. Он, если хотите знать, до сих пор не верит, будто священник может отказаться от клятвы, которую дал, и не платить долгов. Кто тогда образец чистоты и честности, если монах поведет себя так? И вообще до того случая с бабочкой он на Чаячий остров ни разу ногой не ступал. А если б знал, что там такая нищета и помойка, и в первый раз не ступил бы, но надо ж было убедиться. Северянин и на дело-то его подбил только очень долгими уговорами. Применять силу к монаху господин Орг не считал возможным, недаром он всю жизнь под стенами святой обители живет. Хотел разве что припугнуть чуть-чуть. Без вреда здоровью и платежеспособности, только чтоб память освежилась.

В этом месте взаимовежливой беседы инспектор Нонор пожелал освежить собственную память, сунулся в сейф за делом о безобразиях на Чаячьем острове и обнаружил, что сейф открыт, а дело о храмовых кружках аккуратно лежит на верхней полочке в то время, как Нонор оставлял его на нижней. Дин, не вовремя пытавшийся зайти в инспекторский кабинет, едва не получил по физиономии вслед за своим младшим дознавателем. Каким трудом Нонор сдержался и опустил сжатый кулак, ведало одно лишь Небо.

– Кто был здесь? – глухо прошипел Нонор, приподнимая Дина за ворот кафтана и приставляя его к внутренней стороне двери. – Кто здесь роется все время? Знаешшшь?..

Дин, впрочем, Нонора не боялся – по крайней мере в том, что касалось работы. Он отцепил от себя худые жилистые руки инспектора и произнес спокойно:

– Я по делу. Поговорить надо.

Нонор слегка опомнился и звякнул в колокольчик, чтобы Орга пока забрали. Тот пытался выторговать себе свободу еще на какие-нибудь полезные сведения, но инспектор только досадливо махнул рукавом.

– Будь я на вашем месте, я сдал бы это дело Тайной Страже, – сказал Дин, когда они с Нонором остались одни. – Но это я. Я не тарг, не высокорожденный и даже не тайный агент. Убивают их осведомителей. Убивают планомерно и целенаправленно. Я знаю, что сегодня нас может дожидаться по крайней мере еще один труп. Что делать будем? Хватит у вас храбрости пойти и арестовать высокорожденного тарга в столице страны, названной в честь его народа? За спиной которого стоит и ждет нашей ошибки весь таргский Север, готовый от малейшего шага столичных властей в его сторону встать на дыбы? Если вы пойдете, то и я пойду. Если вы откажетесь, я сейчас же пишу рапорт на передачу всех результатов моего дознания в распоряжение Тайной Стражи. Я не властен здесь принять решение. Даже префекту докладывать бессмысленно. Все, что он может, – зря потерять наше время. Решить должны вы. Сейчас. Идем или сознаемся, что подлинный порядок в Столице – не наше дело, а мы в префектуре посажены только дураков пугать?

– Решать мне, потому что Тайная Стража сама выбрала на эту роль меня? – наклонил голову Нонор.

– Или потому, что агиллейского волка выследит только агиллейская собака, – сказал Дин.

Инспектор Нонор на сравнение не обиделся. Сотую часть стражи он думал, сощурившись на огонек коптящей лампы. Потом стал подворачивать рукава.

– Собирай наших людей, – сказал он. – Я сделаю то, что должен.

Во всей этой суматохе никто и не обратил внимания, что эргр Датар, до последнего времени ожидавший в коридоре вызова в кабинет инспектора, тоже куда-то отправился. Среди темной ночи и совсем один.

* * *

Дом на Гостинной набережной был ярко освещен, полон людьми и для неурочного ночного времени необычайно шумен. Наполняли его отнюдь не северные владетели и не их слуги. Внутри битком было солдат Войска Порядка и Справедливости из Первой префектуры и даже агентов Тайной Стражи. Видимо, у Мема сегодня судьба такая: куда бы он ни пошел, везде встречать Нонора и Дина. Тем больше это вызвало у него беспокойства. Заботился он не о том, что у него перехватят золотой значок. Яся была первым человеком, связанным со злополучной тыквой. Коль скоро северяне охотятся за всеми, кто хоть взглядом к этой тыкве прикасался, Ясю из веселого дома они забрали не для любви и удовольствий.

На взмыленной огромной лошади, роняющей с самодельных удил клочья пены, Мем влетел во двор, бросил веревку на столб ограды и, на ходу шаря по карманам в поисках жетона, стал ломиться внутрь. Жетона при нем не оказалось – в Приречье у Мема изъяли все, вплоть до золотого бантика от букета навозниц. Хорошо хоть солдаты из префектуры узнали его и пустили искать Нонора внутрь.

Дом обитатели покидали в спешке. Что послужило причиной их бегства, Мем не знал и немедленно узнать не стремился. Или, может, такой беспорядок произвело полицейское вторжение. Мебель и постели на втором этаже по большей части оказались перевернуты, одежда и всякие мелкие вещи разбросаны, занавеси с окон и стен ободраны и брошены на пол, ковры, наоборот, скатаны и как попало уложены поперек дороги, чтоб всяк через них спотыкался и не бегал, создавая лишнюю суету.

В одной из комнат Мема перехватил за рукав кафтана Дин.

– Не лезь туда, – предупредил он, кивая на затворенные двери. – Там работают.

– Дин, пусти. Где Нонор?

– Ты откуда такой запыхавшийся и в опилках весь?

Мем не собирался отчитываться о собственном времяпрепровождении. Вопросов у него своих был воз и маленькая тележка. Он сделал попытку отмахнуться от Дина и пойти куда шел, но сыскной десятник уцепился за него и стал тащить обратно.

– Поостынь, – велел Дин. – Был у нас в префектуре один такой, что торопился, да скоро помер. Нонор тебе нужен? Он внизу. Ходит по следам.

– А где хозяин дома? Там кто работает? С кем?

– Хозяин сбежал, работает Тайная Стража, ни с кем. Сама по себе. Ты должен понимать: когда они приходят, им запретить нельзя. Даже если к горячему пирогу они опоздали. Вся слава снова будет их.

О том, чья будет слава, Мем тоже волновался в последнюю очередь. Он вспомнил, что на него самого выписан жетон с синей печатью, стало быть, запретить ему нельзя, аккуратно отставил Дина в сторону и быстро, чтоб тот не успел опомниться, вошел в затворенные комнаты. Нет, кира Хагиннора Джела или «господина Иля» Мем там не увидел. При свете двух настольных ламп в полной тишине два человека переписывались через стол на листе дорогой тисненой бумаги с северными вензелями. Господин Рарон и слегка помятая Яся с синяком на скуле и расцарапанной шеей – по крайней мере это все, что Мем сумел на ней разглядеть. Он по инерции сделал несколько шагов к столу. Яся невозмутимо подвинула себе листок и тем самым совсем не женским острым почерком с уголками, каким сделана была вторая часть взятых у трактирщика доносов, написала на обороте Мему: «Со мной все хорошо. А ты ступай». Рарон, проявив свое хваленое терпение, смолчал. Да Мему больше ничего и не надо было объяснять. Он все понял. Настолько хорошо и ясно, будто с неба в лужу свалился. Так его сначала подбросило, а потом уронило. Еще хуже, чем в ту ночь, когда Ясю забирал из веселого дома высокорожденный тарг.

Мем попятился и захлопнул за собой дверь. Скоро и ловко, как до этого появился незваным. Ни разу за прошедшие дни Мема не посещало чувство бессилия. Когда хочется сесть на землю или на пол, закрыть лицо рукавом и объявить всему миру и в первую очередь самому себе: «Я не знаю, и мне тяжело». Скажем прямо, Мему почти неведомо было такое чувство. И вот наконец он с ним ознакомился. В полную глубину. На пол Мем не сел, лица рукавом не закрыл, но ему вдруг стало так тоскливо, словно он остался на целом свете один-одинешенек.

– Ну что, убедился? – мягким голосом спросил откуда-то сбоку Дин. Мем кивнул в ответ, подумав, что ведь Дин, сволочь, улыбается. Чужие разочарования любят все. И мало радости в том, чтобы давать себя в такой момент разглядывать. Мем с усилием оторвал ногу от пола, сначала одну, затем другую, и побрел на первый этаж. Получать тумаки от Нонора.

На удивление, Нонор никому тумаков не раздавал, хотя и собственный десяток, и десяток Дина старались держаться от него подальше. Старший инспектор сидел на каменном выступе под лестницей возле покинутой слугами поварни, поставив локти на колени, а подбородок уложив на сцепленные пальцы. Старый лис возле его ног вопросительно заглядывал хозяину в лицо и время от времени по-собачьи вилял хвостом: то ли утешить Нонора старался, то ли ободрить. Мем подошел и сел рядом.

– Ну, что? – спросил Нонор, не глядя на бывшего ученика. – Нашел тыкву?

– Не нашел, – ответил Мем. – Нелепая какая-то история...

– Это Столица, Мем. Здесь не бывает нелепых историй. Здесь истории бывают только политические.

– Мы все в чем-то ошиблись? Погони за северянином... нет?

– Ничего нет. Даже трупа агента Мероя, по которому я работаю, нет. И дела нет. И трактирщика повешенного нет. И тыквы твоей – нет.

– Зачем же они пытались меня убить?

– Тебя еще и убить пытались? Когда? – слегка удивился Нонор. – Что за дел ты навалял?

Мем вздохнул. Потом рассказал ему про случай в прачечной. Про государя. Про его отца. Про вексель. Про Датара, Ошку и монастырь. Про Ясю рассказал. Про свои беседы с Рароном и похождения на Старой набережной. Про сейф и про дело, которое читают, когда Нонора нет.

Нонор вдруг начал смеяться. Сначала беззвучно, потом громко.

– Никто тебя убить не пытался, – утешил Мема он и вдруг откуда-то из-за спины вынул тонкую саблю и тупой стороной приложил ее Мему к шее. – Если я вот так тебя ударю, ты просто свалишься колодой и пролежишь полстражи. Никто никого не убивал. Все всех только спрашивали. Пока что. Убивать должны были начать потом, когда все имена станут в точности известны.

– Откуда же взялись трупы?

– За этим уже не ко мне. Откуда взялись – конечно, понятно. Даже понятно зачем. Чтобы не наговорили лишнего. Потому что кое-кто кое-что на самом деле знал. Трактирщик открыто торговал всем, что знает, господина Мероя можно было перекупить – это всего лишь вопрос количества и качества монет. Ну а монахи... Их ведь спрашивали при тебе, ты слышал, о чем и что они отвечали. Правда – она ведь никому не нужна на самом деле. Кроме убийц. Остальным нужна видимость. Нужна политика. Трупы – не нужны. По крайней мере здесь и сейчас. Как думаешь, Мем, на сколько это весит – вернуть императору доверие к собственному отцу?

– На золотой значок третьего ранга, – пожал плечами Мем.

– А что будет значить это доверие разрушить?..

Мем помотал головой, давая понять, что последствия ему неизвестны, но наверняка они будут ужасными.

– Что же мы можем сделать? – спросил он.

– Что мы должны сделать, хотел сказать ты, – поправил его инспектор. – Мы должны не мешать Тайной Страже исполнять ее секретную и важную работу. Мы для прикрытия их деятельности им больше не нужны. Они разоблачили заговор, они с нашей помощью держали его под колпаком и не дали ему превратиться в скандал с настоящими убийствами настоящих наследников и с трепом о них на всю страну. Теперь Тайная Стража подчистит хвосты и завершит все каким-нибудь изящным ходом, который уравновесит кажущиеся недоразумения. Ты как хочешь, а я пойду домой.

– Дайте мне ключ от вашего кабинета, – попросил Мем.

– Зачем? – удивился инспектор.

– Я пойду в ваш кабинет. Лягу там спать. В казарму ночью могут не пустить. – И добавил виновато: – Мне больше некуда.

* * *

Казалось бы, здравая мысль Нонора о том, чтоб не мешать Тайной Страже исполнять ее работу, на самом деле содержала немалую долю коварства. Мему это стало ясно утром, когда он был разбужен разговором под дверью инспекторского кабинета.

– Сожалею, – громко сказал Нонор, – но мне об этом ничего не известно.

Мем поднял с лавки голову, схватился за край стола и уронил деревянный стакан с карандашами.

– Кир Нонор, войдите в наше положение, – смиренно отвечал ему голос, похожий на голос Рарона, – очень мало шансов, что хотя бы один из этих вопросов разрешится сам собой.

«Святая правда», – подумал Мем, с трудом залезая под стол, чтобы собрать карандаши.

– Вы меня простите, – вежливо отвечал инспектор, – но вы мне сами вчера дали понять, что мое участие в деле окончено. Я с радостью и с великим облегчением передам вам все документы, которые успел собрать. Дела Царского Города вне моей компетенции и вне моих интересов, как личных, так и служебных.

– Если вы хотите поговорить с участием префекта, мы поднимемся к префекту, – попробовал настаивать Рарон.

Инспектор открыл дверь:

– Вы играете людьми, бросая их, словно игральные кости, наудачу. При таком отношении к делу всегда есть шанс не выиграть, а при таком отношении к людям – получить плевок вместо помощи. Хотите попробовать приказать мне – попробуйте. Я выучил условие вашей задачи. Веселый Берег ищет деньги. Север ищет имя. Государь ищет подпись. Кир Хагиннор ищет сына. Ошка ищет тайну. Эргр Датар ищет возможность уехать. Мем ищет золотой значок. Так? Но что ищет инспектор Нонор? Повод поругаться с Тайной Стражей, в которую его не взяли год назад? Увольте. Я скромный человек со скромными притязаниями на жизнь и карьеру. Луну с неба мне не надо даже вместо желтой тыквы на зимние праздники.

Вторым собеседником действительно оказался Рарон.

– Я все могу устроить, кир Нонор, – сказал он, на этот раз пытаясь подольститься. – Я могу устроить даже больше, чем вы сами пожелаете...

– Что-то вы никак не поймете. Я работаю в основном за жалованье и немного за то, чтобы меня уважали. А пытаться купить меня – бесполезное занятие. Если б меня можно было купить, я бы давно сидел в вашем департаменте и распоряжался бы должностями и рангами направо и налево. Но я пока служу здесь. А у вас есть инспектор Иргин и есть инспектор Долон, они занимаются тем же самым делом параллельно со мной. У вас есть инспекторы Аль и Уль, которые занимаются такими делами, которыми даже аптекарь не торгует. Пусть у всех их немного не хватает ума, зато рвения не по разуму. Давайте ваши обещания им, пусть они продолжают стараться. Тем более что убийство, с которого начал дело я, лежит в прямой видимости вашего отдела внутренних расследований. Я вам не служба надзора за нравственностью, чтоб призывать к порядку ваших же сотрудников.

Тут Мем вылез из-под стола и молча протянул Нонору собранные в стакан карандаши. Рарон слегка выпучил глаза.

– Спасибо, Мем, – со странной приязнью в голосе сказал Нонор.

– Благодарю всех присутствующих за оказанное содействие, – ледяным тоном произнес господин Рарон, повернулся и, гордо взмахнув полой плаща, вышел из кабинета.

Нонор поглядел на потолок, где этажом выше располагался со своим личным штатом господин Первый префект.

– Сейчас вернется, – сказал он. – Сделает поверху круг и вернется.

Мем вздохнул и положил на край стола ключ от кабинета с красивым камушком из золотистой яшмы на цепочке – личной печатью кира Нонора из агиллейского рода Иаракан.

– Что будешь делать дальше? – поинтересовался у него Нонор.

А что Мем будет делать дальше? Экзамены пересдавать к началу лета, вот что. Потому что эту сдачу он уже, считайте, завалил. Яся... ну, он же смирился, что потерял ее. Слишком свысока эта мелочь на него теперь смотрела. Терпеть такое ему было неприятно, а доказывать что-либо Мем потерял охоту. Слишком трудный и нудный путь. В конце которого к тому же находится нечто непредсказуемое и поэтому, может быть, вовсе ему не нужное. Если и у нее жетон Тайной Стражи, то о чем с ней разговаривать... Тоже мне товарищ по оружию... Рарон, государь, Первый префект... Обещания, надежды, золотой туман чиновничьего значка – это все было пустое. Сказки и новогодний сон. Мем поверил в себя – уже много. Кое-чему научился, кое в чем разочаровался. Домой возвращаться не хотел. Доверять людям не хотел. Проверять доверие к себе – тоже. Зависеть от решений отца и старшего брата – тем более. Он побросал бы пестрых речных камушков в окошко к старшей Ноноровой дочери, если б не знал Нонора. Это было еще непредсказуемей, чем пытаться влюбить в себя Ясю. Но, может быть, именно этим ему и стоило бы в ближайшее время заняться...

– Оставайся в префектуре, – предложил ему Нонор. – Дин идет на повышение, я тебе дам рекомендацию на его место. Ну и еще кое-кого попрошу подписать. Несмотря на то что ты тут передо мной творил, я знаю, что на самом деле ты очень честный, искренний и правильный парень, Мем. Тебя утвердят.

– Спасибо. Я подумаю, – серьезно пообещал Мем. – Ну, я, наверное, пойду.

Инспектор кивнул.

Однако в дверях Мем остановился.

– А можно задать вопрос?

Нонор поглядел на него подозрительно. И вопрос того стоил:

– Что хотел напоследок господин Домовой? Что у него не получилось?

Нонор ухмыльнулся так, как только он один это умел: будто сейчас укусит.

– Они потеряли обоих наследников, и настоящего, и мнимого, и не могут их отыскать ни в Столице, ни за ее пределами. И не нашли еще ни подписи, ни денег. Им удалось только соблюсти порядок в городе и выгнать прочь тех, кто на наследников, деньги и подпись охотился. Да и то... не без помощи.

– А кто убил Мероя?

– Сами. Был приказ охранять Чаячий остров любой ценой или что-нибудь вроде того. А Мерой, простой сборщик доносов, сунулся куда ему не полагается. На голову выше своего назначения. Заметил на Веселом Берегу монаха, увидел, что тот совершает странный поступок – ворует с окна тыкву, и пошел следом. И, возможно, не он один. На Веселом Берегу и без Мероя достаточно внимательных глаз. Для чего нужна была тыква? Да чтобы все уцепились своими внимательными глазами именно за нее, а не за важный документ, который лежал у монаха в рукаве. Поэтому на Чаячьем делили тыкву, поэтому забрали у Мероя документы, поэтому не подали в розыск, поэтому молчали три дня, даже после того, как Тайную Стражу оповестили о неопознанном трупе. Надеялись, что он тихо отлежится. И трактирщика тоже повесили сами, не дожидаясь северян. У того были глаза на затылке, он был жаден до денег и мог назвать настоящее имя. Ну, даже если и не мог сегодня, то боялись, что сможет завтра. Мем покивал:

– Я понял. У них есть инспекторы-близнецы, Аль и Уль. – Мем вспомнил лодочку в кустах за монастырем. Монах в ту ночь приплыл оттуда, и если это был Датар, то точно плыл не один. – А кто и для чего тогда украл кружки?

– Спроси у самого эргра Датара, для чего он это сделал после того, как из храма вынесли тыкву.

– Боялся остаться один против Тайной Стражи и против хозяев Веселого Берега? Поэтому вызвал еще и префектуру?

– Или хотел нагнать побольше шума вокруг себя. Мы удачно встали между молотом и наковальней, не так ли? Ведь наследник не он? Его дело было собрать общее внимание на себя, отвлекая от настоящего наследника, так же, как тыква отвлекала внимание от документа. Что и сказать, он справился. Теперь его, наверно, наградят. Если он все еще жив.

– Вы знаете, где он?

Нонор отрицательно покачал головой:

– И не имею желания узнать. Видишь ли, я немного устал... Всю ночь складывал то, что ты мне вчера рассказал.