Текст книги "Любовники чертовой бабушки"

Глава 15

«Уф-ф! – облегченно вздохнула я. – Хорошо бы сделать глоток ликера, если его не выпил автор шагов. Что-то подозрительно долго он топтался на кухне».

Я послушно сидела в шкафу и ждала приглашения выйти.

Приглашения не последовало, а к самодеятельности я готова еще не была. И как назло, приспичило мне чихнуть, словно в том анекдоте. Я долго крепилась, но все же не выдержала и гренадерски чихнула.

Никто, похоже, не удивился.

«Да чем он там занимается, мужчина в костюме?» – подумала я и покинула шкаф.

– А-у-у! Есть кто живой? – спросила я, но ответа не получила.

Ворвалась в гостиную и оцепенела!

Мой гость в галстуке и пиджаке лежал на полу с аккуратной дыркой во лбу, из которой тоненькой струйкой стекала кровь.

«Час от часу не легче. А этого-то за что? Ведь такой был милый мужчина, симпатичный и обходительный».

Я склонилась над ним и уже профессионально установила, что передо мной еще один труп.

«Ну что тут будешь делать? Только избавилась от одного – и нате вам, здрасте, второй. Почему сразу всем захотелось умирать в моей квартире?»

Некоторые умудрились умереть даже дважды! А может, и трижды, если Коля прав и девицу предварительно отравили, прежде чем садануть ей по голове.

Честное слово, хотелось плакать. Только прибрала в квартире, и вот уже новое тело лежит, покрупней, чем девица.

– Сколько же весит эта гора? – воскликнула я.

И в порыве наивности попробовала труп приподнять. Что-то хрустнуло в позвоночнике, напрочь лишив меня энтузиазма.

Я поняла, что если Коля откажется вынести труп, тогда шубкой, сапожками, юбочкой и ковром не обойтись. За такой труп Гануся, пожалуй, потребует сразу мою квартиру.

«И зачем я сюда пришла? Сидела бы у Гануси и горя не знала».

Впрочем, горя не знать был шанс и в моей квартире: не спрячься я вовремя в шкаф, и сама стала бы трупом.

«Нет, – рассудила я, – двадцать пять лет, совсем не тот возраст, когда есть смысл умирать. Пора звонить Коле!»

Я набрала его номер, но трубку схватила Выдра. Я набрала второй раз. И снова Выдра. Я чувствовала, что Коля дома.

«Если в третий раз брошу трубку, неужели не догадается?» – подумала я.

И позвонила, и бросила, и снова позвонила. Хитрость моя принесла плоды. Коля действительно догадался и сам взял трубку. С легкой грустью я сообщила:

– У меня труп.

– Неужели снова вернулся? – паникуя, воскликнул Коля.

Я поспешила его «успокоить»:

– Нет, у меня новый труп, он мужской.

– Надеюсь, не похож на меня? – осторожно осведомился Коля.

– Ему до тебя далеко, – решила я сделать ему комплимент. – Правда, он выглядит интеллигентно.

Коля ревниво осведомился:

– Это важно для трупа?

– Нет, – заверила я и с напором добавила:

– Не сочти меня капризулей, но все это начинает слегка раздражать.

– Понимаю, но как труп попал к Ганусе?

– Ты не понял. Труп у меня.

Коля зашелся от ужаса:

– У тебя?!

– Да, он лежит у меня в квартире, – спокойно сказала я, подавая ему пример мужества.

Коля плюнул на мой пример и взорвался.

– Почему ты ушла от Гануси? – взревел он голосом, рядом с которым львиный рык любому покажется соловьиными трелями. – Мы договаривались, что без моего разрешения ты и шагу не сделаешь!

Я ему рассказала, как было дело. Коля шумно вздохнул.

– Ясно, – сказал он с обреченностью человека, вынужденного опекать молодую кретинку. – Прикупили, девочка, значит, тебя. Впредь будь осмотрительней.

Пришлось пообещать:

– Буду, если буду вообще.

– Но как к тебе попал труп мужчины? Я нехотя сообщила:

– Сама впустила его.

– Впустила труп? – ужаснулся Коля.

– Мужчину, поначалу он был живой, но недолго. Я даже не успела с ним познакомиться.

По второму тяжелому вздоху Коли я поняла, что он чрезвычайно мной недоволен.

– Далеко тащить его не придется, труп лежит совсем рядом, почти что в прихожей, – себе в оправдание поведала я.

Неожиданно Коля спросил:

– Интересно, как ты все это объяснишь нашей милиции?

Его вопрос привел меня в недоумение.

– Ты обещал помочь, – напомнила я и разрыдалась.

Коля обнаружил поразительную бессердечность, сказав:

– Обещал я тогда, когда старого трупа уже не было, а новым ты еще не обзавелась. Угроза жизни это одно, а наличие трупов – другое.

Я и сама видела разницу, но мне очень хотелось жить. И не на нарах, хотелось – на воле. Я перестала рыдать и принялась предлагать варианты.

– А вдруг этот труп тоже понадобится какому-нибудь простаку? Пригодился же парню в кожанке тот, первый, – попыталась вселить я в Колю надежду.

– Вряд ли, второй труп мужской, женщине всегда легче устроиться, – наполняясь пессимизмом, заметил он.

И неожиданно открыл мне «потрясную» истину: я-то всегда считала, что мужчины значительно лучше женщин устраиваются. Но для диспута время неподходящее – пришлось промолчать.

Зато Коля сказал:

– В любом случае тебе нельзя оставаться в квартире.

– Правильно, скорей приезжай и немедленно меня забери! – воспряла я духом, в мыслях не выходя за рамки приличий.

Он правильно понял, потому что спросил:

– Куда я должен тебя забрать?

– Куда-нибудь, – пискнула я.

– Куда-нибудь – это не выход. Тут надо крепко подумать. Сделаем так. Дверь надежно закрыта?

Я притихла и скептически посмотрела на дверь. Мне и раньше казалось, что она надежно закрыта, но почему тогда здесь лежит новый труп?

– Ничего, я забаррикадируюсь, – демонстрируя оптимизм, заверила я.

Колю такой ответ, похоже, удовлетворил.

– Вот и хорошо, – сказал он. – Забаррикадируйся и сиди. Одной тебе из дома нельзя выходить, а я сейчас сильно занят.

Я истошно завыла, он меня успокоил:

– Не плачь, поручу тебя своему другу. Жди звонка. Если сам не смогу, он позвонит. Только на этот раз убедись, что друг точно мой.

Иссушив слезы, я быстро вошла во вкус и предложила:

– Давай пароль придумаем для конспирации.

– Если твой телефон на прослушке, пароль не спасет. Ты должна сама сообразить, как протестировать друга. Ну, придумай, как удостовериться, – сказал он тоном, за которым легко читалось: не полная же ты дура.

Он прав, я не полная дура – я дура худая, потому что с уверенностью пообещала не сплоховать, но сплоховала сразу же, как представилась мне такая возможность.

Глава 16

Не прошло и часа, как раздался телефонный звонок. К, этому времени я успела неплохо забаррикадироваться и даже отбуксировала труп с глаз подальше. Точнее, подальше не получилось, слишком тяжелый, но между диваном и столиком затолкать его удалось.

«Не лежать же ему посередине, когда придет друг Коли», – заботливо рассудила я.

Я как раз накрывала труп покрывалом, когда раздался звонок.

– Все в порядке, – оптимистично сообщил незнакомый голос.

– Что в порядке? – спросила я, помня о бдительности.

– Мы разобрались с теми, кто тебе докучал. Ситуация теперь под контролем.

Я притихла. Если это ловушка, что я должна сказать? Спросить: вы от Коли? Ответ может быть положительным в любом случае.

– А когда вы за мной приедете? – осмотрительно осведомилась я.

Голос решительно отверг мой вариант:

– Нет, все будет не так. Времени в обрез, поэтому хватай чемодан и езжай в аэропорт. Билеты и документы у меня на руках. У тебя все нормально?

– В общем, да, – сказала я, решив не учитывать трупа. – Но ехать боюсь.

– Не бойся, мы позаботились о твоей безопасности. Дуй в аэропорт. В запасе осталось всего два часа.

Голос был свойский. От него веяло уверенностью, добром и заботой. «Похоже, это действительно Колин друг, – подумала я, – но обжегшийся на молоке дует на воду». Я решила подстраховаться и согласилась:

– Хорошо, но сначала звоню Коле.

Голос одобрил идею:

– Звони, только вряд ли его застанешь. Он занимается твоей безопасностью.

Я опять позвонила Коле. И снова попала на Выдру! Когда же Коля с ней разведется?!

Не успела опустить трубку, как телефон вновь зазвонил.

– Ну что? – сердито спросил голос.

– Ничего, – ответила я.

– Тогда дуй ко мне.

Я решила стоять на своем и тоном, не терпящим возражений, постановила:

– Только в том случае, если за мной придет машина.

Голос шумно вздохнул и процедил:

– Жди. Пришлю белый «Москвич». Дверь откроешь на пять коротких, два средних и один длинный. Поняла?

– О чем идет речь?

– О звонках в дверь, идиотка, – зло гаркнул голос.

Повесив трубку, я с ужасом осознала, что не запомнила, сколько будет коротких. Помнила только длинные и средние, но как различать их, понятия не имела. С языком морзянки я не знакома.

К счастью, все обошлось: в аэропорт я добралась без приключений. Там встретил меня плотный мужчина лет тридцати. Он обласкал меня взглядом и явно оценил по достоинству. Было видно, что я ему нравлюсь.

Впрочем, снова вру: мне хотелось в нем это увидеть, но я не увидела.

– Опаздываем, – бросил мужчина, выхватывая из моих рук сумку.

– Мы куда-то летим? – изумилась я.

– Надеюсь, что ты полетишь, а я здесь останусь, – похоже, он пошутил.

Из меня (простите за грубость) поперли вопросы – иначе это не назовешь. Но ответить мужчина ни на один не успел: к нам подлетел белобрысый парнишка и протянул мне пакет. Я уставилась на мужчину, он пояснил:

– Там билеты и документы.

Я распечатала пакет и хоть узнала куда лечу: в Париж. Я ничего не имела против поездки во Францию, где пережила мгновения счастья.

«Кто же он, Коля?» – изумленно подумала я.

А ко мне уже подлетел длинный, тонкий и очень несимпатичный старик лет сорока пяти. Возможно, ему было и пятьдесят.

Впрочем, в Париж я готова лететь хоть с мумией.

Со старым и тонким мы благополучно прошли таможенный досмотр багажа, во время которого я не скупилась на ослепительные улыбки. Я строго следовала психологическим рекомендациям Нинуси, и, думаю, таможенники остались довольны.

А вот Тонкого не удалось расшевелить. Он был суров и строго спросил:

– От трупа избавилась?

– Более-менее, – уклончиво ответила я, не желая вдаваться в подробности – Избавилась или нет? – зло повторил он вопрос.

– Избавилась, – уверенно воскликнула я, решив, что не погрешу против истины, если дам этот ответ: раз трупа нет со мной, значит, я от него избавилась.

Как и он от меня.

Суровая внешность Тонкого на вопросы не вдохновляла. Я приумолкла, а когда самолет взлетел, Тонкий и вовсе поднялся и куда-то ушел. Его место занял седовласый мужчина симпатичной и доброй наружности. Я бы не отказалась от него как от дедушки – помимо родительской ласки мне остро не хватает внимания дедушки. Единственная бабуля, к сожалению, давно уж вдова.

Место в самолете мне досталось у борта. Я затосковала. Седовласый погрузился в изучение рекламных проспектов. На коленях его лежал черный портфель. Цепочка, прикрепленная к ручке портфеля, серебряной змейкой сползала на брюки, исчезая под пиджаком.

«Удивительный у него багаж», – рассеянно подумала я и заснула.

Бессонная ночь, наконец, меня уморила. кроешь на пять коротких, два средних и один длинный. Поняла?

– О чем идет речь?

– О звонках в дверь, идиотка, – зло гаркнул голос.

Повесив трубку, я с ужасом осознала, что не запомнила, сколько будет коротких. Помнила только длинные и средние, но как различать их, понятия не имела. С языком морзянки я не знакома.

К счастью, все обошлось: в аэропорт я добралась без приключений. Там встретил меня плотный мужчина лет тридцати. Он обласкал меня взглядом и явно оценил по достоинству. Было видно, что я ему нравлюсь.

Впрочем, снова вру: мне хотелось в нем это увидеть, но я не увидела.

– Опаздываем, – бросил мужчина, выхватывая из моих рук сумку.

– Мы куда-то летим? – изумилась я.

– Надеюсь, что ты полетишь, а я здесь останусь, – похоже, он пошутил.

Из меня (простите за грубость) поперли вопросы – иначе это не назовешь. Но ответить мужчина ни на один не успел: к нам подлетел белобрысый парнишка и протянул мне пакет. Я уставилась на мужчину, он пояснил:

– Там билеты и документы.

Я распечатала пакет и хоть узнала куда лечу: в Париж. Я ничего не имела против поездки во Францию, где пережила мгновения счастья.

«Кто же он, Коля?» – изумленно подумала я.

А ко мне уже подлетел длинный, тонкий и очень несимпатичный старик лет сорока пяти. Возможно, ему было и пятьдесят.

Впрочем, в Париж я готова лететь хоть с мумией.

Со старым и тонким мы благополучно прошли таможенный досмотр багажа, во время которого я не скупилась на ослепительные улыбки. Я строго следовала психологическим рекомендациям Нинуси, и, думаю, таможенники остались довольны.

А вот Тонкого не удалось расшевелить. Он был суров и строго спросил:

– От трупа избавилась?

– Более-менее, – уклончиво ответила я, не желая вдаваться в подробности – Избавилась или нет? – зло повторил он вопрос.

– Избавилась, – уверенно воскликнула я, решив, что не погрешу против истины, если дам этот ответ: раз трупа нет со мной, значит, я от него избавилась.

Как и он от меня.

Суровая внешность Тонкого на вопросы не вдохновляла. Я приумолкла, а когда самолет взлетел, Тонкий и вовсе поднялся и куда-то ушел. Его место занял седовласый мужчина симпатичной и доброй наружности. Я бы не отказалась от него как от дедушки – помимо родительской ласки мне остро не хватает внимания дедушки. Единственная бабуля, к сожалению, давно уж вдова.

Место в самолете мне досталось у борта. Я затосковала. Седовласый погрузился в изучение рекламных проспектов. На коленях его лежал черный портфель. Цепочка, прикрепленная к ручке портфеля, серебряной змейкой сползала на брюки, исчезая под пиджаком.

«Удивительный у него багаж», – рассеянно подумала я и заснула.

Бессонная ночь, наконец, меня уморила.

Глава 17

Проснулась я от острого ощущения страха. Оглянулась – вокруг мир и покой, сонное царство: головы пассажиров знай одна за другой откидываются на спинки кресел. А мне катастрофически расхотелось спать. Пришлось глазеть по сторонам. Страшная скука. Я сожалела, что не прихватила веселенького журнальчика, а запаслась толстой и нудной книгой, пригодной лишь для гнета при закваске капусты.

Вдруг стюардесса, чья спина была странно напряжена, пролетела мимо меня к кабине пилота.

Я растревожилась: не падаем ли?

Самолетам не доверяю. Будь моя воля, летала бы с тремя парашютами за спиной.

В салон тем временем вышел строгий пилот. Он остановился в проходе, рядом со мной, и тихо повел беседу. Его собеседник был скрыт от моих любопытных глаз высокой спинкой кресла, но я отчетливо слышала, что речь идет об угоне. Требования выдвигались фантастические – оставалось дивиться запросам наглеющих террористов.

«Вот непруха! – содрогаясь, подумала я, – если меня раздражали каких-то два трупа, то здесь их может оказаться значительно больше: целый салон. И почему террористам приспичило угонять самолет со мной на борту? Могли бы повременить, я летаю не так уж часто».

А голова террориста (уж не знаю, хорошо ли это, плохо ли) поднялась выше спинки и развернулась ко мне лицом. Я содрогнулась вторично: «Батюшки светы! Рыжая образина!»

Дальнейшее вспоминается калейдоскопом. Мой седовласый сосед мгновенно извлек из-под мышки оружие и направил его на урода. Час от часу не легче! В общем-то я не возражала, но мог последовать и ответный выстрел, а кто поручится за меткость стрелка? Вдруг он промахнется и попадет в меня?

Не осуждайте, но я сочла за благо подружиться с уродом, в которого целился мой седовласый сосед. Как законопослушная гражданка я осудила соседа (наглец, пронес на борт пистолет!) и приняла меры. Тяжелая книга, которую я оскорбила, как раз очень мне пригодилась. Книга сама вдруг обрушилась на кисть руки седовласого; ни с того ни с сего грохнул выстрел. В салоне поднялись визг, вопли и вой, а командир экипажа пригласил террориста продолжить мирные переговоры.

«Дождусь их конца в туалете», – решила я, но стюардесса внезапно преградила дорогу.

– Сидеть! – категорично заявила она.

Пришлось покориться ее агитации.

Вскоре в салоне вновь появился урод-террорист. Взвинченные пассажиры восприняли его трепетно и уважительно. Некоторые даже подняли руки, заверяя в полной своей безобидности. Все поняли, что мы приземляемся, и, судя по времени, где-то уже во Франции. Почувствовав, что рядом земля, всем мучительно захотелось жить.

Террорист шел по рядам и удовлетворенно кивал головой, давая пассажирам понять, что входит в их положение и постарается не слишком их беспокоить.

Когда между террористом и пассажирами установилось дружеское понимание, откуда ни возьмись выскочила стюардесса. Охваченная желанием проверить, все ли пристегнули ремни, стюардесса, завидев урода, мгновенно изменила маршрут и намерения. Она поспешила вернуться обратно, но террорист бедняжку настиг. Пассажиры дружно и облегченно вздохнули, понимая, что лучшей заложницы, чем стюардесса, уроду и не найти.

Когда же террорист прихватил и меня (вот она, черная неблагодарность!), тут уж все окончательно успокоились и занялись своими делами. Некоторые особо храбрые пассажиры даже развернули газеты, демонстрируя полное безразличие к происходящему.

А я уже сожалела, что приглянулась уроду, и ужасно обиделась на свою толстую книгу: зачем она помешала седому в террориста стрелять?

Заметив мое расстройство, урод обратился ко мне и захваченной стюардессе.

– Девушки! – миролюбиво воскликнул он, беспечно помахивая перед нашими носами своим пистолетом. – Сейчас мы пройдем к командиру и выскажем ему свои пожелания. Я – свои, вы – свои.

Пришлось поинтересоваться:

– О каких пожеланиях идет речь?

– Пожелания у вас быстро появятся, как только узнаете про мои, – пригрозил террорист.

Пришлось успокоиться. Дальнейшее разочаровало меня окончательно. Урод выдвинул примитивное и совершенно нестильное требование: обеспечить ему безопасный уход, после чего он клятвенно обещал отпустить заложниц. Я пыталась уговорить его, чтобы он ограничился одной стюардессой или взял вместо меня кого-нибудь посимпатичней. Вон та, рыженькая, к примеру, совсем недурна, на мой вкус.

– Дурной вкус, – оборвал меня террорист и прикрикнул:

– Гордись, дура, что выбрал тебя.

Я решила: бесполезно хвататься за молот войны. И загордилась.

Пока шли переговоры с землей, пассажиры оправились окончательно: их разбирали нормальные человеческие чувства. Теперь они, сотрясаемые ураганом любопытства, гневно требовали от командира подробнейших разъяснений: что, в конце концов, происходит?

Некоторые так увлеклись, что покинули кресла, игнорируя призывы самого террориста оставаться всем на местах. Урод был вынужден пойти на крайние меры: он выстрелил в воздух. Все мгновенно одумались, но требований не сняли. Командиру экипажа пришлось-таки пойти в народ с разъяснениями. После его краткой речи все обрушились на террориста таким шквалом любви, что в двух словах не расскажешь. Даже я сожалела, что он урод, так захотелось мне поощрить его своим телом.

Оказывается, бедняга отважился на опасный поступок из святых дружеских побуждений. Друг его детства умирал от бандитской пули в лучшей французской клинике, дорогой зверски, до жути. Он умирал, а его не лечили, безжалостно требуя платы. Террорист оказался бедным, еще беднее, чем раненый друг. По этой причине террорист собирался держать заложников (меня и стюардессу, если вы еще не забыли) до конца операции, пока бесплатно не спасут его друга.

Я уже и не против была, но до операции друг не дожил: не дотянул до конца переговоров.

После трагического сообщения с французской земли требования террориста резко переменились. Террорист загоревал и пожелал избежать наказания, но сделать это он непременно хотел почему-то в Париже. Причем в моем обществе. Я, конечно, была польщена, но боялась, что нарушатся мои планы. При таком раскладе слишком велик риск потерять Тонкого. Что без Тонкого делать в Париже, я совершенно не знала. Без Тонкого ладно, а что делать в Париже без денег? Вопрос, согласитесь, покруче того, который житья не давал принцу Гамлету.

И это еще не все. Настоящие беды лишь начинались. Казалось бы, чего проще богатой стране решить малюсенькую проблему благородного террориста? Но правительству Франции для такой сущей мелочи понадобилось столько времени, что у мужчин на борту самолета выросли бороды и усы. Не хотят эти буржуи учиться у нашего государства. У нашего государства такой зуб на террористов, что оно уничтожает их прямо с заложниками. И плоды налицо. Легкость, с которой Россия справляется с террористами, заставляет террористов все чаще обращать свои взоры на Европу. Видимо, их привлекает культура.

И правильно привлекает. Франция не задумываясь обязалась встретить террориста едва ли не с почестями. Но, на беду террориста, выяснилось, что пресса пронюхала о его благородном гуманном поступке. Толпы репортеров окружили наш самолет. Особо ретивые совершали попытки взять интервью прямо на борту. И террорист не возражал, но какой демократии такое понравится? Террорист ополоумел от горя, что он там наплетет про правительство? Ясное дело: чем больше симпатий террорист вызывал у народа и прессы, тем сильнее хотелось властям его пристрелить.

Короче, решились-таки террориста убить: демократически, тайком от народа, в ходе ожесточеннейшей перестрелки. Наверняка были готовы пожертвовать заложницами, то есть мной и стюардессой.

Дотошные журналисты об этом прознали, и поднялась кутерьма. «Благородный поступок террориста не останется безнаказанным, – завопили газеты все разом. – Террориста пристрелят сразу после заложников, потому что в предыдущих заложниках дыр было больше, чем в террористах».

С изумлением я узнала, что и у них то же самое, значит, в нашей стране настоящая демократия: власти долго медлят, а потом переходят к решительным действиям, и все шито-крыто.

Короче, не была бы жива я, не окажись на борту самолета американца. Как только выяснилось, что захвачен американский подданный, сверху спустили распоряжение: «Отправить преступника с богом, и лучше всего за пределы Франции! Дело замять, дабы не делать из террориста героя».

Пока на земле шли прения, на борту самолета установилось единство взглядов. Террорист смешался с народом и всех поучал. Пассажиры сочувственно кивали и делились случаями из своей личной жизни. Многие сожалели, что не находят храбрости захватить самолет, требуя капитального ремонта квартиры, выселения тещи или смертной казни жены.

Некоторые и прослезились, обеспокоен, но наставляя доброго террориста.

– Ты, парень, не слишком расслабляйся. Смотри, сбегут бабы. Тогда тебе плохо придется, – увещевали они, недружелюбно кивая на меня и захваченную стюардессу.

В такой обстановке я дождалась условного освобождения: к трапу самолета подкатил микроавтобус, куда мы и загрузились – террорист, стюардесса и я. Загрузились и… спокойно уехали. Вот она, Франция! Ну и страна! Как ее не любить?!

Я напряженно наблюдала за дорогой, не обнаруживала погони и дивилась честности властей. Террорист, словно подслушав мои мысли, обратился исключительно к одной стюардессе:

– Пока все идет нормально, но я не слишком верю в счастливый исход.

– Почему? Погони пока не видно, – оптимистично поддержала беседу она.

Стало ясно, что заложница в этой компании я одна, а стюардесса сообщница. Попыталась задать вопрос, но меня так грубо одернули, что пришлось замолчать. Герой террорист в моих глазах опять превратился в урода, а стюардессу я тут же невзлюбила. И теперь уже нас не преследовали, к моему огромному сожалению.

Вскоре мы подкатили к хорошо освещенной автостоянке. Урод выпрыгнул из микроавтобуса. Пока местная охрана пыталась стряхнуть с себя сон, он выбрал машину получше, и мы продолжили путешествие. И, должна вам сказать, частенько меняли автомобили, не приближаясь к Парижу, а удаляясь.

Это до чертиков мне надоело, но, к сожалению, вела я себя на удивление скромно – мне все еще сильно хотелось жить. Говорят, и это проходит.