Электронная библиотека » Людмила Милевская » » онлайн чтение - страница 10


  • Текст добавлен: 28 октября 2013, 13:52


Автор книги: Людмила Милевская


Жанр: Иронические детективы, Детективы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Глава 27

По дороге в клуб я снова повстречала Жан-Пьера. Он спросил:

– Деньги нашла?

– Всем известна скупость французов, – ответила я.

– Это да, – по-английски согласился Жан-Пьер.

– Самое обидное, что не знаю, сколько дней здесь пробуду. Вдруг выяснится, что завтра утром надо срочно лететь домой? Как я полечу без трубки?

– Да, это ужасно, – посочувствовал мне Жан-Пьер и неожиданно сообщил:

– Завтра утром мне позвонит Казимеж.

– Где он? – лихорадочно вцепилась я в руку Жан-Пьера. – Хочу его видеть!

– Все хотят, но никто не знает, где он, да и знать не должны.

– А ты?

– Я тоже не знаю. Казимеж звонит мне как коллеге и лучшему другу.

– Часто?

– Мюз, больно, отпусти мою руку, – взмолился Жан-Пьер.

Я отпустила, он сердито продолжил:

– Казимеж позвонил мне вчера, я похвастал, что видел тебя. Он очень обрадовался и сказал, что хочет с тобой поговорить.

– Я тоже хочу поговорить с Казимежем! – сгорая от нетерпения, воскликнула я.

Жан-Пьер почему-то струхнул.

– Тише, тише, – зашипел он. – Не так громко, на нас обращают внимание.

– Мне очень надо хотя бы голос его услышать, – переходя на шепот, призналась я. – Почему ты лишь сейчас мне сообщаешь об этом?

– Потому что раньше ты была очень странная. Казимеж, как узнал, что ты в Париже, звонит мне по сто раз в день, а я тяну и придумываю отговорки.

Какой он болван! Оказывается, и Казимеж хочет услышать меня, а этот друг так называемый нам помешает.

– Ну? И как это называется? – спросила я, подбочениваясь.

– Что? – не понял Жан-Пьер.

– Поведение твое. Ты хочешь помешать нашей любви? Ты еще не оценил ее силу?

– Да нет, Мюз, ты не поняла. Я очень боюсь за Казимежа. Его ищут. Ко мне уже подсылали странных людей.

– Не морочь мне голову, я говорю о любви.

– Правильно, и я о том же. Когда появилась ты, я был очень пьян, а тут как раз позвонил Казимеж, вот я ему все и выложил, а когда протрезвел, усомнился: может, это и не ты. На следующий день ты была очень странная, я уже не пил, а следил за тобой, я хочу сказать, наблюдал. Вчера ты была другая. Я испугался, пока не встретил тебя сегодня. Твоя идея купить трубку стоимостью с «Мерседес» развеяла все сомнения. Конечно, это ты, Мюз Добрая!

Выслушав странные речи Жан-Пьера, я посоветовала ему посетить психиатра и грустно подумала: «Это что, эпидемия? Несет черт-те что, не хуже Роже».

– Зачем мне психиатр? – разозлился Жан-Пьер.

– Вчера ты никак не мог наблюдать за мной, потому что этим занимался Рышард Литан. Он проводил меня до отеля, после чего я из номера не выходила. И не смотри на меня, лунатизмом я не страдаю и пью умеренно, чего нельзя сказать о тебе.

После моего заявления Жан-Пьер пришел в крайнее возбуждение.

– Мюз! – завопил он. – Мюз! Я и сам подозревал: здесь что-то не так! Я угощал тебя вчера шоколадными вафлями…

– И я их ела?

– С большим аппетитом.

– Тогда это была не я.

– Ты, Мюз, ты! В том-то и дело, что ты!

Терпение мое лопнуло:

– Все, Жан-Пьер, шоколадные вафли и я – несовместимы. Это знает любой, кто знает меня. Только мой четвертый муж по сию пору пребывает в уверенности, что я обожаю шоколадные вафли.

– Почему?

– Потому что в первый день нашего знакомства он шоколадными вафлями меня закормил, а я не нашла смелости ему признаться, что вот-вот сблюю на персидский ковер.

– Мюз, может, ты скажешь, что не проливала вчера себе на брюки яичный коктейль? – решил добить меня бессовестный Жан-Пьер.

– Вчера я была в юбке, потому что мои брюки Себастьен облил шампанским еще позавчера. Мы пили в карете, и прошу, давай прекратим этот бессмысленный разговор. Лучше скажи, когда собирался звонить Казимеж?

– Он позвонит завтра в десять часов. Если ты опоздаешь, он точно сойдет с ума.

– Я не опоздаю, потому что своими глазами вижу, как это страшно, когда человек теряет власть над собственным разумом.

– Ты мне не веришь? – поразился Жан-Пьер и восхитился:

– О! Катрин!

Действительно, к нам подбежала Катрин и защебетала, как стая щеглов.

– О чем она говорит? – спросила я у Жан-Пьера.

Он меня огорошил:

– Катрин кутила с нами вчера, а теперь делится впечатлениями.

Я остолбенела, оценила странное поведение барменов в моем отеле и подтвердила:

– Жан-Пьер, я вспомнила, ты прав, я пролила на брюки яичный коктейль.

Теперь уже он усомнился:

– Думаешь?

– Да! – воскликнула я, охваченная желанием немедленно попасть в бар отеля, чтобы проверить кое-какую догадку. – Все, ребята, до завтра! – крикнула я и, чмокнув в щеку Катрин, умчалась.

У входа в отель меня перехватил Тонкий, «случайно» проходивший мимо.

– Иди за мной, – шепнул он, с заметным интересом глядя в противоположную сторону.

Я пошла, и шла довольно долго, два или три квартала, после чего Тонкий оглянулся и зашипел, кивая на свой автомобиль:

– Садись и жди.

Я села, гадая, чего должна ждать. Тонкому я обрадовалась: повезет он меня к мужчине с сигарой. От мужчины с сигарой я без пачки евро еще ни разу не уходила.

Тонкий побегал по тротуару, делая вид, что докуривает «бычок», но даже самому неискушенному профану, глядя на него, стало бы ясно: человек проверяет, нет ли за ним «хвоста».

– Ты вела себя странно, – буркнул он, усаживаясь за руль и направляясь привычной дорогой.

– Это мое дело, – изобразила я независимость, прикинув, что вряд ли есть смысл подчиняться кому-нибудь, кроме мужчины с сигарой. Ведь он дает деньги, не Тонкий. К этому моменту я почувствовала, что здорово соскучилась по этому милому джентльмену с сигарой в зубах.

Он тоже обрадовался, когда я вошла в его кабинет, и воскликнул восторженно:

– Прекрасно сработано! Босс высоко оценил!

Я сочла не лишним с ним согласиться:

– Еще бы, зря, что ли, денежки получаю.

– Как это у тебя получается? – не скрывая восхищения, осведомился мужчина.

– Уметь надо, – мудро ответила я, не имея ни малейшего представления, о чем идет речь.

– Ты умеешь, – с гордостью констатировал мужчина, пыхнув сигарой. – Только вот с трубкой…

Я насторожилась:

– Что с трубкой?

– Не слишком ли это?

– Речь идет о цене?

– Речь обо всем в целом.

– В целом прекрасно. Этого вы и хотели, – заверила я, пользуясь наукой вести разговор ни о чем.

Спасибо огромное депутатам, научили меня, как и весь наш народ.

– К тому же налицо и плоды, – добавила я с многозначительным видом.

Мужчина с сигарой кивнул:

– Да, плоды неплохие. Продолжай в том же духе.

– Хорошо, но трубку придется купить.

– Думаешь?

– Уверена, – сказала я, стараясь не допустить и тени сомнений.

– Надо потолковать с шефом. А если мы покупать не будем?

«Вот жмот, хочет бабки зажать».

– Тогда провал, – заверила я и нахально спросила:

– Провал нам нужен?

– Ни в коем случае, – вздрогнул мужчина, испуганно потрясая сигарой. – Иду на переговоры с шефом, а ты подожди.

«Что за бедная организация? – гадала я в ожидании. – Пришли в замешательство от пустяка. И когда? Когда все уже на мази. Я им тут провернула какое-то дельце, а они жмутся бабуле на трубку. Приеду – Коле нажалуюсь».

– Отлично, – радостно сообщил мужчина с сигарой, входя в комнату с огромным пакетом.

– Надеюсь, мне хватит, – сказала я, привычно хватая пакет.

– Да. Теперь о деле, – сказал он таким тоном, словно до этого мы говорили о чепухе. – В связи с происшедшими событиями шеф расширил наши возможности. С сегодняшнего дня можешь принимать любые решения.

Я удивилась: «О чем он толкует? Кажется, и до этого я не слишком себя ограничивала».

– Вот, возьми это, приколи на грудь и не снимай ни днем, ни ночью, – мужчина протянул мне брошь в виде букетика.

Я с готовностью осведомилась:

– На голую грудь?

– Зачем? – испугался мужчина. – Приколи на одежду.

Я приколола. Мужчина стыдливо отвел глаза и продолжил:

– Связь будем поддерживать по прежнему плану. Вопросы есть?

«Еще сколько!» – подумала я и четко ответила:

– Обойдусь без вопросов.

Глава 28

Едва автомобиль Тонкого исчез из виду, я сняла брошь с груди. Не знаю, зачем я это сделала, но сняла и оставила в номере вместе с драгоценным пакетом. Когда я спустилась в бар, бармен снова встретил меня как родную. Ради разнообразия пришлось осведомиться:

– Как ваши дела?

Он фамильярно ответил:

– Когда вы рядом, я счастлив.

«Неплохо парниша устроился, – подумала я, вовсе не желая являться источником его счастья. – Интересно, удастся мне сегодня разгадать загадку его дружбы со мной? В противном случае, может статься, что и с Казимежем будет разговаривать мой двойник, а не я».

Я поджидала, наблюдая за посетителями бара. Одни входили, другие выходили, третьи перемещались в сторону узкой двери с зеркальными стеклами. Я поняла, что за дверью находится туалет, и решила не оригинальничать, а тоже туда заглянуть. Когда возвращалась к своему табурету, испытала эффект дежа вю под названием: взгляд на себя со стороны. На моем табурете сидел не кто иной, как я собственной персоной – в своем лучшем красном платье, выгодно облегающем фигуру, с открытой до самой задницы спиной и с черным воланом по низу. Причем была я в отличнейшем расположении духа, о чем свидетельствовал мой рот: он у меня не закрывался.

«Нашла, перед кем стараться, – немедленно осудила я себя за флирт с каким-то барменом. – Видела бы эту картину бабуля!»

И тут меня осенило: это же копия! Еще одна?! Или ожил тот труп, который дома остался?

Обидней всего было за платье. Я его берегу, а она черт-те куда нацепила. Строить глазки барменам. А где она мое платье взяла?

Вспомнив о пакете с деньгами, я пулей вылетела из бара, поймав на себе растерянный взгляд бармена. Бедняга подумал, что у него двоится в глазах, ну, да мне его успокаивать было некогда. В номер я ворвалась сама не своя и поняла: есть бог на свете! Потому что пакет с деньгами лежал на прежнем месте. Вскрикнув от радости, я полезла в сумку искать свое красное платье. И здесь меня поджидала удача: красное платье было на месте. Оно слегка помялось, но по-прежнему выглядело дорого и красиво. По-другому и быть не могло – это же подарок бабули, а бабуля знает толк в красивых вещах. Она привезла это платье из путешествия по Испании и посоветовала надевать его на маскарады. С тех пор я ношу его или в сумке, или на свадьбы, а что сделала самозванка? Куда она мое платье напялила?

Я тоже надела красное платье и направилась в бар: пусть бармен теперь определяет, на ком оно лучше сидит. Вот что значит маскарадная вещь. Надев красное платье, я уже не могла просто идти: я порхала, порхала, словно мотылек или бабочка! И допорхала до бара.

Девица по-прежнему кокетничала и щебетала с барменом.

«О чем можно болтать с этим болваном? – зло подумала я. – Нет, нельзя доверять свою внешность черт знает каким идиоткам, обязательно опозорят».

Наконец бармен отвлекся на других посетителей. Стараясь оставаться незамеченной, я приблизилась к девице почти вплотную. Она так лихо засасывала мой любимый ликер, что не заметила, как я пристроилась за ее спиной. Изогнувшись змеей, я с пристальным вниманием начала изучать ее бледный висок, который у трупа тоже имел вид плачевный, но там была рана. Висок же этой девицы, должна беззлобно заметить, утопал в штукатурке – кто не понял, в крем-пудре.

«Разве под таким слоем косметики можно рассмотреть малюсенькую ранку, которая была у прежней двойницы? – горестно подумала я. – Под этим слоем все что угодно может оказаться, даже проказа».

Девица удручала своей несимпатичностью, ведь похожи мы с ней как две капли воды. Даже бармен это заметил, потому что, вернувшись, заговорил со мной, а не с девицей.

– Простите, мадемуазель Мюз, вынужден был вас покинуть! – воскликнул он, игнорируя мою двойницу и подвигая мне новую порцию ликера.

Я как стояла, так вся и съехала на пол, чисто машинально стараясь забиться под табурет.

– Ничего страшного, Эмиль. Понимаю, что у тебя работа, – ответила за меня девица, обнаружив тем самым еще один кошмарный изъян.

«Что у нее за голос! – ужаснулась я из-под табурета. – Будь у меня такой голос, притворялась бы немой, а не болтала с барменами».

Окружающие почему-то стали проявлять ко мне интерес. Я, конечно, усиленно делала вид, что обронила вещицу. Но близсидящие мужчины заметно разволновались и готовы были ринуться мне на помощь. Сразу два красных платья в одном помещении – это слишком. Другим дамам в баре просто нечего было делать: мы с двойницей легко всех затмили.

Короче, мне стало очевидно, что пора улепетывать. Так я и поступила. Что из этого вышло, несложно представить. Мне почти аплодировали. Бармен остолбенел и был близок к инфаркту. Пожалуй, лишь моя клонша не замечала меня. Что за рохля? С такими рефлексами я и дня бы не прожила.

Выйдя из бара, я рассудила: подожду свою клоншу в холле отеля, притаившись за пальмой.

Кто никогда не скрывался, могу посоветовать: и не пытайтесь. Каждого вошедшего в холл словно магнитом тянуло взглянуть на меня. Я нервничала и страдала, чувствуя себя футбольным полем во время финальной игры. Через полчаса таких ожиданий я поняла: шансов остаться не замеченной этим ненавистным двойником, этой чумой в красном платье, этим…

Короче, нет шансов! И все же я упрямо сидела за пальмой. Когда мне до тошноты приелись любопытные взгляды, в холле показалось второе красное платье. Я неистово вжалась в кадку. Девица стремительно проплыла мимо, и я невольно залюбовалась: как чертовка идет! Вперед и только вперед, ни взгляда по сторонам, и чихать она хотела на всех зевак и прохожих. Просто Бегущая по волнам. Вот пусть так и бежит. А я – за ней.

Интересно, куда мы прибежим?

Глава 29

Моя двойница явно направлялась к клубу. Поскольку летела она на своих длинных ногах с той скоростью, с которой нормальные люди бегают за последней электричкой, я вынуждена была взять тот же темп. Со стороны наш вояж выглядел, думаю, зрелищно. Французы не любят отказывать себе в удовольствии: они выстраивались в шеренги, провожали нас любопытными взглядами и громко обменивались комментариями.

Я проклинала и наши на редкость красные платья, и наши на редкость золотистые волосы, струящиеся до самых талий, тоже на редкость тонких. Черт! В чем я виню несчастных французов? Сразу столько достопримечательностей, причем в двух экземплярах. Просто парад двойников в центре Парижа. Пока я целиком отдавалась тайной слежке, французы оттягивались по полной программе. Впрочем, и я не могла пожаловаться на отсутствие впечатлений. Знала бы, чем закончатся мои приключения, сидела бы в баре без лишних хлопот.

Девица между тем упорно вела меня в «Парти дэ плэзир». Я уже рисовала в своем воображении веселенькую картину: мы обе радостные и цветущие, в карнавальных платьях – и толпа знакомых с отвисшими от изумления челюстями.

«Интересно, к кому побежит Рышард? – нетерпеливо гадала я. – А Катрин? И как станет выкручиваться Себастьен? Ну, Жан-Пьер уже решил для себя эту задачу, наверняка спросит про трубку и сразу узнает меня».

Однако девица, не подозревая о моих планах, изменила маршрут: она вдруг свернула на параллельную улицу и остановила такси. Мне пришлось сделать то же самое.

Надо признать: с ее стороны это было настоящее свинство. Как я, не зная французского, должна объяснять арабу-таксисту, чего от него хочу? Тем более что этого толком не знала сама. Кое-как, с помощью жестов, пары французских слов и русского мата мне удалось уговорить водителя двигаться за идущим впереди нас такси. Но понервничать пришлось изрядно. И таксисту, и мне.

Ехали мы недолго, остановились в Булонском лесу. Вот зачем переться в Булонский лес ночью? Он хоть и недалеко от центра Парижа, а все же лес. И деревья, и кусты там самые настоящие, и есть такие места, что только держись. За карман, разумеется. Если в нем есть кошелек.

И что делает наша красавица? Отпускает такси и дает деру не разбирая дороги. Пришлось и мне поступить тем же образом, хоть и очень это было некстати. Дорогое платье и туфли на шпильках голосовали совсем за другое. Да и я категорически не была готова к подобному путешествию.

Скакали по кочкам мы с красавицей долго. Я изрядно устала. Тропинок эта дурища не признавала принципиально: где растительность гуще, туда и неслась. Я следом ломилась, проклиная безбожно… стул. Если бы не нанесенные стулом раны, не знала бы горя. Впрочем, вру, знала бы: добрая половина красного платья осталась на чертовых ветках.

Когда стало ясно: по лесу скоро будут нестись не две девушки в красном, а две голые девушки, – именно в этот момент моя копия внезапно пропала. Мы направлялись к постройке непонятного назначения, видневшейся из-за густой полосы кустарника. Мы так хорошо бежали: она – впереди, я – чуть поотстав. И вдруг девица пропала: словно провалилась сквозь землю. И луна, как назло, спряталась за набежавшее облачко, а когда показалась опять, девицы и след простыл.

Мне это начало надоедать. Я остановилась, зло поедая глазами пространство. Выбор был невелик: или поворачивать назад, или переть вперед, или смело лезть в темный сарай. Я решила, что назад успею всегда, вперед – тоже, и полезла в сарай. Это просто судьба. Судьба очень странная. В родной стране я этих сараев не видывала в глаза, хотя, говорят, Россия состоит из сараев, сделай лишь шаг от Питера или Москвы. И что же происходит со мной во Франции – родине замков, дворцов? Здесь я облазила все сараи.

«Во всяком случае, этот – уже второй», – подумала я, тревожно прикладывая глаз к узкой щели.

Что можно увидеть в узкую щель темного сарая, стоящего в темном лесу?

Именно это я там и увидела, разозлилась и давай искать дверь. Дверь я нашла на ощупь, руками, и очень обрадовалась, что она не закрыта. Все же, как мне везет!

«Просто умиляет беспечность этих французов, не любят они замков», – с такой приятной мыслью я приоткрыла дверь, протиснулась в чрево сарая и… получила по голове. Удар, слава богу, был нанесен неумело и причинил мне больше обиды, чем боли. За что, спрашивается, я схлопотала? Впрочем, задавать вопросы времени не было. Пришлось срочно падать на пол и делать вид, что наступило прощание с жизнью. Легла я там, где стояла. Было темно, но я на всякий случай закатила глаза, давая понять, что все мирское мне стало чуждо.

Долго лежать так не довелось. Чьи-то руки пошарили рядом, дошли до моего застывшего тела, задержались на голове, и чей-то облегченный вздох раздался в близости от моих ушей. Счастливая, я отметила, что вздох женский, а не мужской.

– Эй, ты как? – спросил меня голос на чистейшем английском, даже завидно.

«Все тебе расскажи», – подивилась я женской наивности и добавила своей позе безжизненности.

Надо сказать, очень вовремя постаралась: раздался щелчок, и над моей головой загорелась тусклая лампочка. Свет ее сильно мешал демонстрировать отсутствие интереса к жизни, протекающей без меня. Возникла мучительная потребность моргнуть. Мысленно я себя прокляла за прихоть отдавать богу душу с распахнутыми глазами. Черт меня дернул закатывать их! Будто не было других вариантов. Я лежала и мучилась: сейчас точно моргну, и даже слепому станет ясно, что я так же далека от смерти, как мумия фараона Тутанхамона от жизни. А по разумению девицы душа моя должна бы отделиться от тела и воспарить.

Да, при таких обстоятельствах закрывать глаза не слишком уместно, как бы ни хотелось моргнуть. Но зато я могла видеть, как девица (в остатках красного платья) потянулась ко мне с пистолетом в руке.

В искренность ее намерений приходилось верить: на ствол пистолета был навинчен глушитель. Разыгрывать из себя бездыханное тело становилось опасным. Требовались более решительные действия. Ударом ноги я выбила пистолет из руки девицы, и мы покатились по земляному полу, в страстном желании обменяться скальпами. Во всяком случае, я каталась только с этим намерением: я упорно пыталась лишить девицу ее роскошных волос. А вот девица не ограничилась лишь аналогичным желанием: она тянулась и к моей лебединой шее.

(Господи, прости ты меня за ложь! Бабуля, сколько помню себя, реки слез пролила над моей толстой шеей, так она безобразна и коротка.) Но вернемся к моей клонице: сказать правду, она была раздираема желаниями, которые мне казались несовместимыми. Ей, например, очень хотелось вернуть себе пистолет, который я усердно отталкивала ногой. К тому же она пыталась укусить меня за руку, которой я затыкала ей рот. Кстати, и нос: я затыкала все дыхательные отверстия. С моими действиями девица категорически не соглашалась. Я так же смотрела на ее поведение. Между нами разгорелась нешуточная вражда. Несмотря на мою решимость остаться в живых, наш бой протекал с переменным успехом. В конце концов он принял радикальный характер и шел не на жизнь, а на смерть.

«Сильная же, зараза», – зло тужилась я, удачно заламывая руку девицы и коленом упираясь в ее живот.

Девица в долгу не осталась: немыслимо изогнувшись, она вдруг принялась грызть мое многострадальное колено. Очень опрометчивый, должна заметить, поступок – особенно если припомнить стул. От немыслимой боли я озверела и откуда-то набралась таких сумасшедших сил, что, не помню уж как, оказалась сидящей верхом на девице.

«Видела бы бабуля, какие неприличные позы приходится мне принимать в ее роскошном красном подарке!» – грустно подумала я, и подумала очень вовремя.

Вот оно, настоящее чудо! Одно лишь воспоминание о моей чудесной бабуле привнесло в нашу битву счастливый для меня перелом: девица брыкнулась с такой мощью, что я улетела метра на два в глубь сарая и приземлилась прямо на пистолет. Он сам собой оказался в моей руке, я прицелилась в лампочку и… в сарае стало темно.

Как хорошо, что я КМС по стрельбе. Оказывается, без этого в жизни никак. Выходит, поговорка «тяжело в деревне без нагана» актуальна и в Париже. Когда девица увидела, на что я способна, она присмирела. Каждый, кто имел дело с оружием, понимает, что это значит. Когда человек из пистолета, кое-как целясь, попадает в лампочку, это значит, что более крупные мишени ему тоже доступны.

Разрешите мне слегка собой погордиться. Я так неплохо стреляю, что могла бы для форсу сначала пальнуть в летящую муху, а потом уже в лампочку. Но рука моя года два не держала оружия, поэтому рисковать и пижонить не стала. Да и мухи подходящей не подвернулось. Я скромно пальнула в лампочку и сразу попала. Это отвратило девицу от шальной мысли удрать из сарая.

– Чего ты хочешь? – спросила она на чистейшем русском.

В тот же миг я поняла, как соскучилась по родной русской речи.

– Хочу, – ответила я, успешно подавив приступ нежности, – чтобы ты, сучка, оторвала от платья длинный кусок и дала его мне прямо в руки.

По звуку энергично рвущейся ткани я догадалась, что мой авторитет у девицы достиг апогея. Она, не торгуясь, выполняет все с ходу и неукоснительно.

– Учти, – на всякий случай строго предупредила я, стараясь окончательно закрепить свой успех, – в дверном проеме твой силуэт будет виден, что не позволит мне промахнуться. Можешь поблагодарить за это луну.

– Я знаю, кого благодарить, но ты делаешь глупости, – огрызнулась девица, нащупывая мою руку и вкладывая в нее изрядный кусок своего платья.

Пришлось подтвердить:

– Да, я делаю глупости и занимаюсь этим всю свою жизнь, так что поднаторела. Поэтому повернись, голубушка, ко мне спиной и заложи назад свои грабли.

Не встретив сопротивления, я связала девицу и приступила к допросу.

– Кто ты такая? – спросила я, тыча ей в бок пистолет. – И по какому поводу маскарад?

– Я Муза Добрая, – неискренне призналась девица.

– Значит так, дорогая, – свирепея, воскликнула я, – это я Муза Добрая, но не настолько я добрая, чтобы дурить меня безнаказанно. Немедленно приступаю к пыткам. Сначала прострелю тебе левую ногу, затем правую, потом за руки примусь. Нравится тебе перспектива?

Девица проблеяла:

– Не-ет.

– Тогда отвечай на мои вопросы! – рявкнула я, щелкнув затвором.

– Не знаю, что говорить, – разрыдалась девица.

– Просто отвечай на вопросы. Кто ты?

– Я человек.

– Очень ценная информация. Как зовут?

– Селена.

– Кто заставил тебя выдавать себя за меня?

– Не знаю, – пропищала девица, испортив такой красивый допрос.

Оказывается, не такое простое дело этот допрос. Как можно допрашивать человека, когда он нехотя отвечает? Я пришла в бешенство и теперь уже по-настоящему. Уж не помню, что я там делала, но девица изрядно струхнула и принялась выдавать информацию очень охотно.

Оказалось, что она русская, из семьи эмигрантов, проживающих в Лондоне. Какой-то незнакомый мужчина подошел к девице на улице и сделал предложение, от которого эта дурочка не смогла отказаться: он предложил ей с помощью пластической операции изменить свою внешность таким ужасным образом, чтобы походить на меня.

Я поразилась:

– И ты согласилась?!

– Он обещал хорошо заплатить, – сообщила девица себе в оправдание.

Если честно, не представляю, сколько надо заплатить человеку, чтобы он согласился взять мою внешность. Лично я эту чертову внешность получила бесплатно, но, дай мне волю, запросила бы за «счастье» такое сумасшедшую сумму: нулей сорок – не меньше. И все эти нули (то есть деньги) сразу ушли бы на то, чтобы от этой внешности безвозвратно избавиться. Почему? Потому что я умная девушка, а эта дурочка согласилась взять мою внешность…

– За сколько ты согласилась? – с жалостью осведомилась я.

– За сто тысяч евро, – хлюпнула носом девица.

– Ну, хоть что-то, – вздохнула я.

Из сочувствия не стала открывать бедняжке глаза на то, как сильно она продешевила. Уже с состраданием я спросила:

– И что было потом, как тебя превратили в меня?

– Я долго училась говорить и ходить, как ты.

Пришлось ужаснуться.

– Что? Шепелявить и косолапить?! – содрогаясь, воскликнула я и поразилась:

– Какая жестокость! Как же они это делали?

– Видеозаписи мне показывали, – пояснила девица. – Я видела тебя с твоими знакомыми и друзьями, все подмечала, запоминала. Потом меня долго экзаменовали, а затем дали чемодан с одеждой, деньги и отправили сюда, в Париж, на задание.

– Так это ты разгуливала с Роже и Жан-Пьером, – прозрела я и злорадно ей сообщила:

– Тогда ты плохо училась, Жан-Пьер тебя раскусил.

Девица, против моих ожиданий, не обиделась, а согласилась:

– Да, я знала, что из этой затеи ничего не получится. Так отвратительно ходить и говорить может только один человек: ты.

Как бы женщина себя ни нахваливала мужьям и подругам, в глубине души она точно знает, чего стоит на самом деле, – я тоже знала, а потому обиделась и возмутилась:

– Ну, ты и дрянь! И я тут вожусь с тобой! А ну, признавайся, на кого ты работаешь? – гаркнула я, готовая прострелить все, что девица имеет, чтобы, зараза, не подражала моей исключительности.

– Не знаю, честное слово, не знаю! – взмолилась девица. – Эти люди преступники! Они очень опасны, так что держись подальше от них, пока жива! Клянусь матерью, отцом и любимой собакой! Клятва серьезная – я призадумалась: «А что, может, она и не врет? Девица круглая идиотка. Кто бы стал с такой откровенничать? А люди, ее пославшие, преступники уже потому, что доверили оружие такой недотепе».

– Хорошо, – сказала я, – если тебе планов не раскрывали, то задание выдать по-любому должны. Иначе зачем ты носилась по Парижу в моем красном платье?

– Да, мне каждый раз говорили, что я должна делать и где гулять. Я и гуляла.

– Не станешь же ты меня убеждать, что кто-то потратил бездну денег на операцию и прочую чепухню с одной только целью: чтобы ты могла прогуляться по Парижу в моем красном платье?

– Нет, не стану, – согласилась девица. – Но разумного объяснения этому не нахожу. Мне в номер по утрам звонили, я подробно отчитывалась о каждом своем шаге и получала другое задание. Вот и все, что я знаю.

Мне стало ясно, что время потеряно даром.

– Вот что, милочка, – страшно сожалея о предстоящем поступке, сказала я, – придется тебе посидеть до утра в этом сарае. Раньше отпустить не могу, слишком ты для меня опасна.

С этими словами я покинула бедную пострадавшую девушку. И дело здесь не в сарае. Уж не знаю, какой она раньше была, но сейчас – чистый урод!


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации