Текст книги "Любовники чертовой бабушки"

Глава 48

Коля не ночевал дома этой ночью. Утром мы с Капой сидели на кухне, «шмаляли» (одну за одной) сигареты и переживали (каждая о своем). Капе пожизненно не давал покоя Коля, мне – моя лисья шуба. Приехав домой, я бросилась распихивать по шкафам содержимое сумок. Разумеется, впопыхах забыла проверить, так ли хорошо выглядит шуба, как уверял меня Коля.

Да и новые шубы хлопот не убавили. Теперь я всей душой болела еще и за них. Хоть пока и тепло, но возникали у меня опасения: а ну как эта дублерша вздумает в моих шубах пощеголять?

Очень мне этого не хотелось бы.

Капа сидела напротив и имела плачевный вид. Ее физиономия, вся в невысказанных претензиях, утратила последнюю привлекательность. Перья ее волос торчали жалобно и беспомощно, под глазами пролегла синева бессонницы, кожа приобрела землистый оттенок неудовлетворенности, между бровей появилась морщина досады, а рот изогнула подкова мученической гримасы. Взгляд ее был мутен и зол, как у мужчины.

Пришлось мне сказать, из благих побуждений:

– Много куришь.

Она дернулась нагрубить, но вдруг погасла, уронила перья на стол и зарыдала. Захотелось немедленно к ней присоединиться, но я зачем-то спросила:

– Капитолина, у тебя есть подруги?

Она перестала плакать и, взглянув на меня удивленно, горестно сообщила:

– Женская дружба – это дружба змеи с черепахой. Знаешь, как черепаха змею через реку перевозила?

Вынуждена была ответить:

– Не знаю.

– «Сброшу – укусит», – подумала черепаха. «Укушу – сбросит», – подумала змея. И обе решили дружить до берега.

Я возразила:

– Я своих подруг очень люблю. Я всегда им помогаю. И они мне.

– Это все оттого, что ты некрасивая, – беззлобно заметила Капитолина и зачем-то потащила меня в свою душу:

– Я в шестнадцать как расцвела, так он меня и приметил. Проходу, гад, не давал. В восемнадцать я вышла замуж. Фотографию видела?

– Да.

– Я там красивая?

Вынуждена была искренне констатировать:

– Просто блеск!

На лице Капитолины появилась пугливая радость:

– То-то же.

– Ты зря рано замуж вышла. Тебя это не украсило, – ради компенсации добавила я.

– А кого замужество украшает?

Пришлось согласиться:

– Замужество украшает мужчин.

– Это точно, – глубоко вошла в суть вопроса Капитолина.

Я предложила:

– Давай выпьем.

Она оживилась:

– Давай! За мужа моего, за Колю! Чтоб словил всех врагов нашей Родины и вернулся домой!

Мы немедленно выпили.

– В восемнадцать, значит, вышла я замуж, в девятнадцать ребеночка родила, – сказала Капа, деловито наливая по новой.

– Не много? – с опаской спросила я.

– В самый раз, – заверила Капа и с надрывом продолжила:

– Ребеночек как у нас родился, так Коля про семью и забыл. Все у него работа, работа.

Мы выпили снова.

– Ромку воспитывала как мать-одиночка, – пожаловалась Капитолина. – И в первый класс пошел без отца, и на последний звонок – без папы. Он все, сердечный, Родине служит. И как уйдет он служить, так обязательно ему в помощницы бабу дадут посимпатичней.

Она так выразительно на меня посмотрела, что я смущенно заерзала задом на стуле, стараясь скрыть удовольствие.

– Да я не о тебе, – обломала меня Капитолина.

– Знаю, что не красавица, – нехотя согласилась я. Она меня успокоила:

– Красавица или урод, дело не в том. У тебя случаи особый, здесь все и по-честному: девку домой к нам привел, меня задействовал и соседей. Знаешь, почему на это дело выбрали именно Колю?

С речью у меня наступило временное расстройство. Я лишь головой помотала, давая понять, что не знаю, но очень хотела бы знать.

– Квартиры новые мы должны получить, – раскрыла тайну Капитолина. – Всей площадкой. Слева, в однокомнатной, живет капитан. У него семья из пяти человек. А справа, в двухкомнатной, два лейтенанта ютятся. Заметь, со своими женами: каждому по комнате, а кухня и ванная общие. Такую там порнографию развели. Разве можно молодым собираться в кучу?

– Нельзя, – согласилась я, мучительно гадая, какое отношение имеет куча молодых к тому, о чем говорилось выше.

– Теперь мы получим трехкомнатную на Вернадского, а капитану четырехкомнатную там же дадут. Ну, и лейтенантам по однокомнатной, пока жены от них не сбежали. Таким образом, всех нас расселят.

– Это очень хорошо, но вроде бы мы о чем-то другом говорили, – подсказала я робко.

Капитолина отмахнулась:

– Да об этом же и говорили. Коля признался, что придется мне терпеть в нашей квартире тебя. Зато потом, сказал он, сразу получим трехкомнатную.

«Выходит, я, жизнью рискуя, квартиру им зарабатываю», – с легкой обидой подумала я.

– Теперь в этой операции задействованы все наши соседи, – не замечая моих переживаний, продолжила Капитолина. – Лейтенанты нас с тобой охраняют, а капитан в Колином непосредственном подчинении. Операцию закончат, сразу гурьбой отсюда и съедем, Я тебе адресок свой потом шепну. Ты мне понравилась. Хорошая ты девка, прямая, без камня за пазухой. Что думаешь, то сразу и говоришь. Вот скажи мне, мой Колька к тебе подкатывал?

Я напряглась, опасаясь, что не в полной мере оправдаю ее надежды.

– Говори, говори, не рассержусь, – подбодрила меня Капитолина.

Пришлось пойти на откровенность:

– Ну, подкатывал чуток, но ясно коню, что не из чувств, а для дела.

Капитолине речь моя очень понравилась.

– Вот, – сказала она, – ты, Муза, молоток. Давай выпьем за это.

– Давай, – вынуждена была я согласиться.

Мы выпили, после чего Капитолина мне сообщила:

– Мы, бабы, должны соблюдать солидарность, – сообщила она, ковыряя вилкой в банке со шпротами. – А то мужики вон как друг за друга стоят. Горой. Мы же, бабы, ну чисто звери друг на дружку кидаемся.

Уровень алкоголя в моей крови, видимо, достиг критической точки, потому что я запела любимую песню соседки:

– Ромашки спрятались, поникли лютики, вода холодная в реке рябит…

– За-ааче-еем вы, де-евочкиии, краси-выых любите, одни страдания от той любвиии, – в унисон противно завыла Капитолина.

Наша дружба крепчала с каждой выпитой рюмкой. Капа опять потянулась за семейным альбомом. Пока я размышляла, долго ли буду в гостях у нее прохлаждаться, Капитолина входила в тонкости прошлой жизни.

– Вот, смотри, это мы с Колей у мамы моей, – пьяно гундосила она прямо мне в ухо. – Видишь, Коля сидит на ковре, а я цветы поливаю. Красивый ковер был у мамы.

Пришлось из вежливости удивиться:

– Почему «был»?

– Теперь он у нас в гостиной. Конечно, он не персидский и не таджикский, как у тебя, но очень похож, особенно цветочками по краям. Только у тебя поле светлей. Так красивей, зато быстро пачкается.

Я остолбенела:

– Откуда ты знаешь, какое у моего ковра поле, если ты его ни разу не видела?

– Ты же сама подробно все расписала.

– Правда? – удивилась я. – Убей, не припомню. А розу, что в центре, описать не забыла?

– Да нет там розы в центре, – фыркнула Капитолина.

Как умный человек, я не стала спешить с разоблачением, решив, что сделать это всегда успею.

Горя у нас с Капой скопилось столько, что к вечеру все спиртное в ее доме закончилось. Мне было тяжело, но с помощью силы воли и местной стены я все же передвигалась к спальне, не теряя человеческое достоинство. Капа же стоять на ногах и не пыталась. Она брякнулась на пол и где ползком, где на четвереньках доползла до прихожей, после чего отключилась.

Глава 49

Проснулась я утром от громкого храпа.

Едва открыла глаза, на мое темечко рухнул молот!

Не пугайтесь, всего лишь похмельная головная боль приключилась.

Но зато какая!

Придерживая голову руками, я поднялась с кровати и побрела в гостиную. Капитолина уже лежала на диване и жутко храпела. Ее легендарный ковер был безбожно облеван. Я ахнула, Капитолина мгновенно проснулась. Я молча, одними глазами указала ей на ковер. Плоды вчерашней деятельности ее отрезвили. Как ужаленная она вскочила с дивана и с криком отчаяния упала на пол.

Но долго горевать не стала, сказав:

– Отмывала и не такое.

Она принесла из ванной флакон с моющим средством и принялась за ковер. Запах средства показался мне очень знакомым. Покопавшись в недрах памяти, я извлекла оттуда полезную информацию: именно этот запах расхваливала Гануся, ползая по моему ковру.

Пришлось осведомиться:

– Что это за средство такое? Вижу, чистит отлично.

– Между прочим, секретное, – похвастала Капитолина. – Коля с работы принес, но я дам и тебе немного. Ему лаборантка, думаю, очередная любовница, поставляет прямо из их секретной лаборатории. Все чистит: и одежду, и мебель, и ковры. Жир откуда угодно выводит.

– И кровь, – воскликнула я, хватая Капитолину за руку. – Призналась пьяная, признаешься и по трезвянке, как убила мою двойницу!

Уж простите, пришлось блефовать.

Услышав это, Капитолина взмолилась:

– Не губи! Музочка! Не губи!

Вынуждена была пообещать:

– Если расскажешь все по порядку, а не так, как вчера, невпопад, войду в твое положение.

– Не убивала я, – отчаянно затараторила Капитолина. – Я лишь хотела с ней поговорить. Думала, это ты. Я Колю прищучить хотела.

– Знаю, приревновала, что дальше? О чем ты говорила с девицей?

– А ни о чем. Я как узнала твой адрес, так и загорелась. Сказала Коле, что к матери, а сама села в машину – и к тебе. Машину оставила за углом. Вошла в дом. Позвонила, она дверь и открыла.

– Уже в моих халате и тапочках, – горестно констатировала я.

Капитолина кивнула:

– Ну да, я и приняла ее за тебя, так вы похожи. Она в квартиру меня пускать не хотела, но я ворвалась и с криком набросилась на нее.

– И убила.

– Нет, она сама кого хочешь убила бы. Меня как за руки схватит, как закричит: «Пошла вон, дура!» А потом вдруг сама на диван упала, и все. Я чуть с ума не сошла!

Я поразилась:

– Так кто же ее убил?

Капитолина горестно пожала плечами:

– А никто. Сначала, вроде, она была нормальная, с силой меня хватала, с силой отталкивала, а затем как-то вдруг ослабела, словно ватная сделалась. Я почуяла, что моя, вроде, берет, и бросилась на нее. Она на ногах не устояла. Завалилась на диван и об угол ударилась. Я, как кровь увидела, испугалась – и бегом оттуда бежать.

Сказав это, Капитолина намертво замолчала, уйдя в себя. Меня такой вариант не устраивал.

– Ну? – спросила я. – Дальше-то что? Она вздрогнула и, вздыхая, продолжила:

– Дальше я к родителям поехала, но по пути все раздумывала, как меня угораздило вляпаться в такую беду. Стало казаться, что девица живая, а я ее бросила умирать. Короче, обратно вернулась.

– Так это ты, выходит, таскала труп? – поразилась я. – Ну и ну! Еще ковер, ладно, но труп и я с трудом волокла, а ты кнопка.

Капитолина огрызнулась:

– Никто и не говорит, что было легко. Радикулит до сих пор не отпускает, только я баба, а ты еще молодая. У бабы всегда больше сил. Наплакалась я, пока этот труп в шкаф затащила. Потом спустилась вниз к машине, там у меня в багажнике было средство от пятен, вернулась, вымыла диван, феном подсушила твоим, свернула ковер и припрятала его в подъезде.

– Где?

– В подсобке за лифтом. Тащить в машину я побоялась, заметила: за подъездом следят. Может, поджидали кого, может, еще что, только я рисковать не стала и спустилась с пустыми руками. Решила, что рано утром, пока Коля спит, вернусь и утащу чертов ковер. Лишь после этого я вернулась домой.

Я рассмеялась:

– А там сидит труп, живой и невредимый! Но зачем ты потом таскала труп по комнате?

– Надо же было вернуть на место ковер. Ты напугала меня, что он уникальный и все такое. В общем, делала все сгоряча, и логики здесь не ищи. Но все же, прикинула я, раз ты девицу не знаешь, то можно устроить все так, будто ее и не было. Халат, тапочки и чистый ковер я на место вернула, а труп хотела сбросить с балкона, но вы с Ганусей приперлись и мне помешали.

– Выходит, когда мы с Ганусей пришли, ты в квартире была?

– Ну да, я как раз тащила труп на балкон. Халат и тапочки я с него сняла и положила их туда, где они всегда и находились у тебя, о чем ты сама и рассказала. Ковер тоже почистила, посушила и на место вернула, а вот труп тяжеленный до балкона дотащить не успела. Я затаилась, а когда вы на кухню почапали, выскользнула из квартиры.

– И все?

– И все, – подтвердила Капитолина, одарив меня взглядом ангельской чистоты.

– И ты не знаешь, что с этим несчастным трупом происходило в дальнейшем?

– В страшном страхе живу! – призналась Капитолина и бухнулась на колени. – Муза! Молю! Не губи! Колю уволят со службы, и мы никогда не получим квартиру!

Вынуждена была пообещать:

– Я же не изверг. Не признаюсь даже бабуле.

Глава 50

Коля, полагаю, был занят поисками врагов Родины основательно, потому что не позвонил он нам и в этот день. Телефон безбожно молчал.

А на следующий день раздался телефонный звонок. Капа метнулась к аппарату, сняла трубку и с удивлением передала ее мне.

– Кто? – спросила я.

– Не знаю, – сказала она.

Я торопливо приложила трубку к уху и… едва не потеряла сознание. Милый любимый простуженный голос Казимежа звучал так живо, что заподозрить его в принадлежности к духам я не могла.

– Казя, как ты меня нашел? – воскликнула я, не веря своим ушам.

– Через Себастьена.

Я была поражена:

– Через Себастьена? Бабуля дала ему этот номер? Зачем?

– Для меня. Муза, что происходит?

– Не знаю сама! Но кто же был тот человек, лежащий перед костелом?

Казимеж признался:

– И мне это интересно, но сейчас важнее другое. Почему ты не дома живешь? Надеюсь, ты не в плену?

– Скажем так: я слегка ограничена в возможностях, но не в желаниях.

Мудрый Казимеж немедленно приступил к делу.

– Чем я могу тебе помочь? – спросил он. – На каких условиях тебя держат?

Как приятно иметь дело с настоящим мужчиной!

– Казя, да отдай ты им ту голограмму.

– Какую голограмму?

– Да ту, что ты прислал мне два года назад вместе с тем симпатичным знакомым, что приходил ко мне с шубой и зажигалкой. Уж не знаю, что было в той голограмме, только наша разведка не ест и не спит, а все мечтает заполучить ее в свое распоряжение.

И в трубке раздалось… молчание. Мертвое. Я уже изрядно встревожилась, когда Казимеж спросил:

– Муза, а мой коллега тогда, два года назад, разве письмо тебе не передал?

– Передал, – согласилась я, – но я письмо порвала.

– Зачем? – поразился Казимеж.

– Была на тебя очень зла. Я же не знала, что в пакете шуба лежит, а ты слишком надолго оставил меня без подарка. Поэтому до сих пор я не знаю, что там было в письме.

Казимежу, похоже, ответ мой понравился.

– Муза, если голограмма найдется, они точно отпустят тебя? – спросил он.

– В тот же день, – заверила я.

И Казимеж сказал:

– Передай им, что голограмма находится… Впрочем, нет, ничего не надо передавать. Даже не говори, что я звонил. Скоро тебя отпустят.

Я завопила:

– Казя! Казя! Объясни мне, наконец…

Но было поздно – в трубке раздавались гудки.

Я была так раздосадована, что бросилась на диван и разрыдалась. Капа погладила меня по голове и сказала:

– Коля приказал следить за тобой и докладывать все, но я умолчу о твоем разговоре.

К вечеру позвонил Коля и многозначительно сообщил, что голограмма у них в руках.

– Где вы ее нашли?! – опасаясь, что и он вдруг повесит трубку, отчаянно завопила я.

– Благодаря высоким профессиональным способностям наших органов, – туманно ответил Коля.

– А кто убил американскую агентку, твои высокопрофессиональные органы выяснили?

– Нет, но в данный момент выясняют. Как только выяснят, сразу тебя и отпустим.

Это был бесчестный обман: меня обещали освободить после того, как найдут голограмму. Мелочность мне не присуща, поэтому я скандалить не стала.

– Если гарантируете мне свободу, открою этот секрет прямо сейчас, – сказала я, чем привела Капитолину в состояние паники.

– Что ты делаешь! – истерически зашипела она. – Ты же обещала молчать!

– Отстань, – шикнула я, прикрывая трубку рукой, – раз обещала, значит, и промолчу.

Тем временем Коля оправился от информационного шока и решительно сообщил:

– Немедленно высылаю машину. Жди.

Ждать мне не привыкать. Преисполняясь оптимизмом, я с улыбкой радости взглянула на обалдевшую от ужаса Капитолину.

– Что ты им скажешь? – завопила она.

– Мне предстоит встреча с твоим мужем, – в тоне экстренного сообщения известила я. – Хочешь что-нибудь ему передать?

Она, бедняжка, потеряла дар речи и лишь отрицательно потрясла головой. Ну, просто вынудила меня признаться.

– Твою вину возьму на себя, – сообщила я с героическим видом и, почуяв укоры совести, пояснила:

– Не ради тебя, а ради себя. Не сидеть же мне вечно в вашей квартире.

Беседу нашу прервал звонок в дверь: за мной приехала машина.

Встреча с Колей, должна сказать, произошла самым пламенным образом: я бросилась на его широкую грудь и щедро оросила казенный пиджак слезами радости и свободы.

– Коля, ты гений! – восторженно лепетала я. – Коля, ты гений! Как тебе удалось найти голограмму?

– Задача была невыполнимая, но мы как-то справились, – важно ответствовал он и добавил из скромности:

– Под моим руководством.

Решив, что его широкая грудь достаточно пропиталась моими слезами, я оставила ее в покое и приступила к главному.

– Хочу сделать чистосердечное признание, – заявила я.

Наш с Капой Коля напрягся и дал отмашку:

– Делай, раз хочешь.

И я начала делать. Я подробно рассказала о том, как вошла в квартиру, как обнаружила там двойницу в своих халате и шлепанцах, как набросилась она на меня с кулаками.

– Лично я зла агрессорке не желала, – душевно заверила Колю. – Она же вцепилась в меня. Пришлось легонько ее оттолкнуть. Кто же знал, что ей приспичит падать так неосторожно?

Коля был поражен.

– Это все? – спросил он диким голосом.

– Все, – с невинным видом кивнула я.

И подумала: «Все ерунда. Главное, что Казимеж меня не разочаровал. Чтобы я считала его настоящим мужчиной, он сделал много чего.

Во-первых, он остался живой.

Во-вторых, он спас меня от заточения.

В-третьих, он положил приличную сумму на мой счет.

В-четвертых, хоть и прошло с момента нашей встречи два с лишним года, он все еще меня любит, а это удавалось немногим.

В-пятых, теперь мы точно поженимся.

Навсегда».

Не знаю, куда мысль увела бы меня, если бы не Коля.

– Зачем ты ломала комедию? – зло спросил он.

– Ради алиби хотела вас убедить, что я невинная жертва. Ведь именно так и было.

– А зачем ты прятала халат, ковер, труп и тапочки?

– На этот вопрос, подумав, без всякого напряжения мог бы и сам дать ответ.

Коля униженно попросил:

– Дай все-таки ты.

Пришлось согласиться:

– Хорошо. Кто знает, в каком состоянии нервы твоей жены? Она, между прочим, в Гостином Дворе зарекомендовала себя хуже некуда. Я прикинула: сейчас брякну про труп, следом его покажу, а этой парочке вдруг захочется смотаться в милицию. Нет уж, сначала они мне алиби, а потом я им труп. Пока вы бродили по комнатам и про знакомство наше болтали, я не дремала и все записывала на свой старенький магнитофон.

Коля поскреб в затылке и неожиданно сообщил:

– Ну, ты и дура!

– Приятно послушать умного человека, – без сарказма (на полном серьезе) призналась я.

– Нет, правда, – заверил он. – Ладно, труп и ковер, испачканный кровью, но зачем ты прятала тапочки и халат?

– Из любви к искусству. Если писатели лгут томами, то почему бы и мне не приврать? Слегка на словах и чуточку делом.

Коля задумался. Действительно, то, что я ему накидала, прожевать и переварить нелегко.

– О чем ты разговаривала с американской агенткой? – спросил он, отчаявшись меня хоть как-то понять.

– О чем можно было с ней говорить? – рассмеялась я, не выпуская из виду ту капсулу, которую нашла под диваном. – Она же, как пьяная, на ногах еле держалась. Не толкни я ее, сама бы на диван завалилась.

Коля явно был раздосадован.

– Ничего не пойму, – сказал он. – Тогда, выходит, здесь нет никакой игры?

Я обрадовалась и с восторгом воскликнула:

– Ну да! Нет здесь никакой игры! Я ее толкнула, она упала, и все!

– А кто же тогда выстрелил в ту агентку снотворным? Экспертиза показала, что она напичкана препаратом длительного действия.

Час от часу мне не легче!

– Слушай, Коля, а может, это террористы? Они выстрелили в нее иглой отравленной, а выносить тело сразу почему-то испугались. Решили оставить ее до утра, а тут я нежданно пришла.

– Ты? Нежданно? В свою квартиру? Любой должен был знать, кто хоть однажды следил за тобой. В том-то и дело, что не было никакого тела, – стал выходить из берегов Николай. – Препарат начал действовать через сорок минут. Явись ты чуть позже, нашла бы в своей квартире девицу, но спящую. И не было бы никакого трупа, думаю я. Неужели не ясно: ее не травили, ее усыпляли. Какого хрена было ее толкать?!

Мне эта мысль понравилась, но поделиться своим впечатлением я не успела – Коля продолжил:

– Есть множество средств, которые валят с ног человека, как комара. Раз девице ввели именно тот препарат, значит, именно сорок минут кому-то понадобились. А кому? Кому, спрашиваю тебя?

– И совершенно напрасно спрашиваешь. Этого я знать не могу. Сами ответы ищите. Лично меня интересует совсем другое: сколько теперь мне дадут?

Коля опешил.

– Чего дадут?

– Лет, конечно, не медалей же. Речь о сроке, на который меня упекут за убийство девицы.

– С ума сошла? – возмутился Коля. – Может, еще прикажешь и показательный суд над тобой устроить?

– Не прикажу, – не смея радоваться победе, промямлила я.

– Уж знаю, вам, женщинам, лишь бы оказаться в центре внимания. Забудь и даже не думай об этом. Это несчастный случай. Для тебя вообще нет никакой девицы! – рявкнул он, ни к месту зверея. – И не было никогда! И не может быть! Да и как тебя прикажешь судить? – искренне поразился он.

«Да, как?» – я тоже не представляла, чувствуя себя ангелом.

А Коля, не ведавший о моих мыслях, воскликнул, косвенно их подтверждая:

– Как судить и сажать, когда против тебя нет ни одной улики?!

Со всей справедливостью, данной природой, я рассудила: «А ведь и действительно, улик на меня нет, ни одной. Постаралась семейка ради квартиры: ковер основательно Капа отмыла средством секретным, капсулу из-под снотворного Коля у меня давно отобрал, а труп отбыл с парнем в кожаной куртке. Да-а, раз в жизни собралась совершить благородный поступок, сдаться в руки властям, и надо же, мне не дали.

Нет улик! Ведь наберись я храбрости и расскажи, в какой переплет угодила, ну никто не поверит!

Только пальцами потычут в меня: крыша, мол, поехала».

– Ладно, буду молчать, – нехотя сообщила я Коле. – Но награду-то хоть мне какую дадут?

Он искренне поразился:

– За что?

– Как, за что? Я вам столько преступлений раскрыла: убийцу трупа нашла, на голограмму вас вывела, на террористов вам указала, да и на американцев работала с риском для жизни. А девица в сарае, это вам что, если не подвиг? А стул этот чертов? Выходит, столько страданий, и все козе, что ли, под хвост? Коля проникся сочувствием.

– Почему под хвост, – сказал он, отечески поглаживая меня по голове, – принесла пользу Родине. За это тебе разрешено перевести деньги со счета в Швейцарии на счет в Петербурге.

– Ну, спасибо! Все в Швейцарию переводят, а я в Россию! Щас! Разгонюсь! Там и будут лежать! Лучше скажи, что на той голограмме? Неужели Кази-меж запечатлел там свое открытие?

– Не твое дело, – зло отмахнулся Коля, на том и расстались.

Без грамот, без орденов, без медалей…