Текст книги "Жених со знаком качества, или Летняя форма надежды"

Глава 12

Она вошла и спросила:

– Вы Роберт?

Я тут же представился по всем правилам этикета.

Она удовлетворенно кивнула:

– Тогда приступим.

– Прямо сейчас? – удивился я.

– Промедление смерти подобно, – заверила она.

– Хорошо. Что от меня требуется?

Она усмехнулась:

– Искренность и только искренность.

– Что ж, я готов.

Загадочно поманив меня пальцем, она вышла из квартиры.

Пришлось последовать за ней. У лифта она остановилась, встала на цыпочки и шепнула мне прямо в ухо:

– Нам лучше выйти на улицу.

Я пришел в недоумение:

– Почему?

– В квартире могут быть «жучки», то есть, средства прослушивания.

– Вы так думаете?

– Ничего нельзя исключать. Пойдемте лучше в парк. Там есть скамейки.

Мы отправились в парк. Она сама выбрала скамейку, проверила кусты и, усевшись, сказала:

– А теперь приступим.

И тут же поведала мне историю своего развода с мужем. Я и глазом моргнуть не успел, как узнал про ее разлучницу подругу, про тягостные ночи, полные ревности и тоски, про мокрую от слез подушку и так далее и тому подобное. На какое-то время так растерялся, что утратил дар речи, а когда пришел в себя, спросил:

– Софья Адамовна, зачем мне все это знать?

– Абсолютно незачем, – ответила она.

– Тогда зачем вы мне это рассказываете?

– Чтобы подать пример искренности. Не каждый мужчина умеет откровенно рассказывать о себе. Особенно женщине. Тем более незнакомой. Мужчина любит прихвастнуть, а правду он даже от самого себя скрывает.

Я сразу вступил с ней в мысленную дискуссию, она же пристально на меня взглянула и приказала (совсем как моя мать):

– Вот что, Роберт, сейчас же расскажите мне все, что вас волнует. То, что касается любви, может тоже быть очень полезно.

И я сдуру (сам не знаю зачем) начал рассказывать ей про девчонку с коленками – до сих пор понять не могу, что на меня нашло.

– Нет-нет, – сказала она, – воспоминания юности вряд ли нам помогут. Хотя… Кстати, скажите, вы были счастливы в любви?

– Абсолютно счастлив не был, – заверил я. – Женщины никогда не проявляли ко мне интереса.

Она отшатнулась:

– Не может быть! Я вам не верю!

– Но это так.

– Странно, – задумалась она, – очень странно. Вы такой красивый, сильный мужчина, очень независимо держитесь… Женщинам нравятся такие. Такие, как вы, нарасхват. В чем же дело?

Я пожал плечами и признался:

– Сам всю жизнь над этим голову ломаю.

– А-аа, я догадалась, – едва ли не с радостью воскликнула она. – У вас есть друг, который еще красивей.

– Не сказал бы, что красивей, – обиженно не согласился я. – Мы в чем-то даже похожи, все так говорят. Знаете как это у молодых людей обычно бывает…

– Знаю-знаю, – кивнула она, – вы подражали ему, он вам, и сходство усиливалось: походка, жесты, голос, прическа-одежда, наконец. Но женщины отдавали предпочтение ему. Для вас это загадка.

Я был потрясен: все именно так и было. Не знаю как Заславский, но я-то уж точно ему подражал. Радовался, когда нас за братьев принимали, но девушки все равно отдавали предпочтение не мне. Пришлось отправляться в науку. Там Заславский слегка приотстал.

– Послушайте, – сказал я, – Софья Адамовна, с вами очень легко разговаривать. Вы все с полуслова понимаете.

– Это потому, что я писатель. Писатель хуже врача: ему ведома анатомия души. Но ближе к делу: раз уж мы пришли к друзьям, то может вы их перечислите? И друзей и приятелей, весь ваш круг.

Я развел руками:

– А тут и перечислять нечего: Заславский, его жена, Даня, Тамара. Дружен с Варварой, дочерью Заславского. Светлана была у меня, но…

– Бросила. Ой, простите, – спохватилась Мархалева, – я неловко выразилась.

– Нет-нет, ничего. Все в прошлом, хотя еще утром я хотел отравиться.

Она пристально на меня посмотрела и спросила, скорее даже утвердительно сказала:

– Следовательно, вы не ловелас и ревность здесь не при чем.

Я помотал головой:

– Нет-нет, живу отшельником, месяцами не вижу людей, телефоны молчат, дверь паутиной зарастает. Скука и тоска.

– Конечно-конечно, Тамара мне говорила. Вы занимаетесь наукой?

– Да, – ответил я и, вспомнив конференцию, грустно добавил: – Но не очень успешно. Кстати, утром собрался ехать в деревню, хочу навалиться на работу.

– Нет, – сказала она, – это никуда не годится. Все не то. Так мы просидим здесь до утра и на сантиметр не продвинемся. Не могу я вытаскивать из вас информацию клещами.

– И что же делать? – растерялся я.

– Многодневные наши дискуссии легко заменит один пятиминутный разговор с Тамарой, – усмехнулась она, поднимаясь со скамейки и протягивая мне руку: – Приятно было познакомиться.

Я удивился:

– Вы уходите? Уже?

– Увы, поздновато мы с вами встретились, – виновато пожимая плечами, сказала она. – Не провожайте, я на машине, оставила неподалеку, за парком.

– Мы еще увидимся?

Она усмехнулась:

– И не раз. Завтра утром я к вам приду. Тогда и решим стоит ли ехать в деревню.

С недоумением я слушал как стучат-удаляются по асфальту ее каблучки. И это все? Странно…

Печальный, я отправился домой. Открыв дверь, услышал голос Лидии.

– Вовсе нет, мы не поругались, как ты могла такое подумать? Мы подрались, – кому-то бодро сообщала она. – Как – почему? Я была в стельку пьяна, даже не смогла ему сделать минет. Как – почему? Язык заплетался.

«Вован прав, типичный разговор проститутки, – с отвращением подумал я. – И с этой женщиной я переспал. Хуже, этой женщине я исповедовался… Знала бы моя мама!»

Я с тревогой прислушался.

– Да, сейчас снова трезва, как стеклышко, – хвастала кому-то Лидия, – пора бы опохмелиться, но разве здесь найдешь? Как – где? У профессора, знала бы ты, как он трахается. Да, я у профессора. Как – у какого? У того, который меня травил. Как – чем? Ядом. Настоящим ядом.

«Что она мелет?» – испугался я и бросился в спальню.

Лидия сидела на кровати и болтала по телефону. Выхватив у нее трубку, я закричал:

– Что вы делаете? О том, что я вас случайно отравил, уже знает весь город!

– Еще не весь, – ответила она и обиженно засопела.

И тут мои нервы не выдержали. Стыдно вспомнить, но я схватил эту несчастную девушку за руку и потащил ее вон из квартиры. Она упиралась и что-то кричала про сумочку, оставленную на кровати. Я был в ярости. Лидия покатилась по ступенькам, сумочка полетела ей вслед. Срам, конечно, но это было так. Она осквернила мою обитель, она втоптала в грязь…

Да что о том!

Тяжело дыша, я захлопнул дверь и отправился в кабинет. «В деревню! Срочно в деревню! Подальше от всей суеты! От мам, сестер, друзей и проституток!»

С этой мыслью я вошел в кабинет и обмер. Кристина лежала на полу в очень неестественной позе. Она была в моем банном халате. Длинные волосы (лишь теперь я заметил, что она блондинка) разметались по ковру, рука сжимала серую коробочку с таблетками.

– Кристина! – закричал я. – Кристина!

Она не шелохнулась. Я бросился к телефону:

– Скорая! Приезжайте скорей! Отравление! Чем? Понятия не имею! В лекарствах не разбираюсь! Что?!! Жива ли? Откуда я знаю! Сам хочу знать!

Глава 13

«Скорая помощь», к счастью, приехала быстро. Их было трое: доктор с красным носом, медсестра в очках и верзила-водитель с брелоком в руке. Всей командой ввалились в квартиру. Возможно, всем хотелось посмотреть на отравленную Кристину.

– Полюс у вас имеется? – сходу поинтересовался доктор.

Я опешил:

– Какой полюс?

– Страховой, – строго пояснила медсестра.

– В своем ли вы уме? – возмутился я. – Там, в кабинете, умирает молодая женщина, возможно уже умерла, а вы, забыв клятву Гиппократа, затеваете пустые разговоры.

– Не умничайте и не дерзите! – прикрикнул на меня доктор. – Если она умерла, зачем вы нас вызывали? Покойников мы не лечим.

– Так что? Полюса у вас нет? – строго спросила медсестра, угрожающе поправляя очки.

Я пожал плечами и сник:

– Если и есть, то вряд ли Кристина носит его с собой.

– Тогда платите, – заявил водитель.

– Хорошо, – согласился я.

– Платите вперед.

Тут я не выдержал и, вспомнив добрую Лидию, закричал:

– Послушайте, это что, визит «скорой помощи» или бандитский налет? Знайте: «вперед» не берут даже проститутки!

– Берут, – не доверяя моему опыту, заверил доктор. – Теперь вперед все берут. Так вы платите или нет?

– Плачу.

– Тогда поспешите.

Отыскав бумажник, я открыл его и спросил:

– Сколько?

Доктор и медсестра воровато переглянулись.

– Сколько не жалко, – зевая, ответил водитель. – Чем больше, тем лучше.

Я достал сто рублей и гордо протянул их доктору.

– Вы что, издеваетесь? – спросил он, брезгливо передергиваясь и демонстративно хватаясь за ручку двери. – Не та валюта. Забыли где живете?

– Хорошо-хорошо, я живу в США и получаю по их же расценкам, поэтому вот вам сто долларов, и займитесь, пожалуйста, Кристиной! – закричал я, протягивая ему купюру.

Доктор радостно почесал красный нос и заверил:

– За эти деньги мы всю ее вылечим, с головы до ног.

Я проводил эту банду в кабинет, но сам остался в коридоре, нервно ожидая приговора. Вскоре дверь приоткрылась, главарь-доктор высунул красный нос, протянул мне серую коробку и спросил:

– Что было в этой упаковке?

– Кристина жива? – оставляя вопрос без ответа, воскликнул я.

– Жива, что удивительно. Если верить названию лекарства, она должна была бы умереть. Ваша сестра утверждает, что выпила тридцать таблеток.

Я охнул и бросился звонить Светлане, ведь в лекарствах, принесенных ею в мой холодильник, разбиралась только она.

– В той серенькой коробочке лежат капсулы Гинко Билобы, – потрясая меня своей эрудицией, без секундной заминки сообщила Светлана.

– Что это?

– Это безобидная американская пищевая добавка, но, Роберт, неужели по таким пустякам ты будишь меня среди ночи?

Пришлось ей признаться:

– Только что я выпил все тридцать штук. Что теперь меня ждет?

– Если верить рекламе, в тридцать раз лучше заработает твоя голова, – сообщила Светлана и, наконец, заинтересовалась: – А зачем ты это сделал?

– Отравиться хотел, – порадовал я ее.

– Ах, Роберт, не делай этого, – начала причитать Светлана, но я ее больше не слушал.

– Кристина выпила Гинко Билобу, пищевую добавку американского производства, – торопливо сообщил я доктору.

Он обрадовался:

– Значит будет жива. Знаем мы эти добавки: чертовы америкашки кладут один крахмал и дерут в три шкуры.

– Кто бы говорил, – не скрывая осуждения, сказал я, намекая на сто долларов (не сочтите меня мелочным).

Доктор намек понял и задумался, огорченно почесывая пунцовый нос.

– Ладно, – сказал он, – сделаем ей обследование на все сто. Можете присутствовать.

Я поплелся смотреть на Кристину. Сестра действительно была жива и выглядела очень пристыженной.

– Вот, Роби, даже отравиться не смогла, – виновато сказала она, вытирая слезы.

– Твой Макс этого не стоит, – гладя ее по голове, сообщил я.

Доктор меня отстранил, снял с Кристины халат и зачем-то начал целеустремленно щупать ее маленькие груди. Я был так потрясен, что даже не догадался отвести взгляд и растерянно смотрел на это безобразие.

– У гинеколога давно были? – строго глядя на меня, спросил доктор.

Кристина ответила:

– Хожу регулярно.

– Тогда надо бы вам показаться момологу, – снова глядя на меня, порекомендовал доктор.

– Да, надо бы, – вяло согласилась она.

Потом доктор заглянул в ее горло и опять сообщил мне, что миндалины у меня воспаленные. Потом он, все так же, осматривая Кристину, сказал, что у меня плотный живот, что мой позвоночник ни к черту, что надо бы показаться окулисту, кожвенерологу, невропатологу, отоларингологу и еще раз посетить гинеколога.

Наконец я взорвался и закричал:

– Послушайте, я дал вам всего лишь сто долларов, вы же наговорили на миллион! Зачем вы даром работаете?

– Действительно, – спохватился доктор. – Что это я? Провожайте нас, провожайте.

Я начал их провожать, но это оказалось нелегко: доктор застрял в прихожей.

– Значит, вы поняли меня, да? – без умолку трещал он. – Первым делом покажитесь окулисту. Да, горло, горло у вас нездорово…

По всему было видно, что ему понравилось у меня. Ехать неизвестно к какому больному бандиту совсем не хотелось. Вдруг там действительно придется работать, кого-то от смерти спасать, тащить на носилках в больницу и так далее и тому подобное… Уж лучше валять у меня дурака.

Я всячески направлял его к выходу, но он упирался. Так продолжалось до тех пор, пока (о, ужас!) не пришел Заславский. Он лихо забарабанил в дверь и пьяно прокричал:

– Роб! Открывай! Я знаю, ты дома!

– Теперь это знают все, – проворчал я, поспешно впуская его в квартиру.

Увидев в прихожей людей в белых халатах, Заславский остолбенел:

– Вот это да! Роб, так это к тебе неотложка?

Я покосился на доктора и сдержанно ответил:

– Да, это ко мне.

– Ты болен?

– Практически при смерти, – пошутил я.

Пока Заславский изумленно хватал ртом воздух, доктор продолжал выдавать рекомендации.

– Мне не нравится ваш живот, – в сотый раз повторил он. – Очень не нравится ваш живот.

– Чем он плох, живот Роба? – удивился Заславский.

– Грудь тоже настораживает, – не обращая на него внимания, продолжил доктор. – Обязательно обратитесь к момологу.

Пьяный Заславский задохнулся от изумления:

– К момологу?!

– Да-да, – подтвердил доктор, – и повторите визит к гинекологу. Кстати, в какой вы поликлинике наблюдаетесь?

Я встал в тупик, но, вспомнив замашки Крестины, сказал:

– В самой дорогой.

Заславский охнул и, закатывая глаза, простонал:

– Роб, я своим ушам не верю!

– Это хорошо, – констатировал доктор и спохватился: – Как же я ухожу, когда вам рецепт не выписал. Пройдемте обратно.

– Нет-нет, – закричал я, преграждая дорогу в кабинет, – если уж проходить, то туда, в гостиную.

Доктор проследовал в гостиную, уселся за журнальный столик и спросил:

– Ваш возраст?

– Тридцать пять, – выпалил я, после чего Заславский сполз на пол.

– Что тут у вас происходит? – ошарашено прошептал он.

– Ничего, – ответил я, – разве не видишь, доктор выписывает мне рецепт. Пить меньше надо. Иди-ка, Виктор, лучше в ванную, умойся.

Заславский послушно вышел. Пользуясь этим, я схватил доктора за шиворот и со словами благодарности потащил его к выходу. Пока управлялся с доктором, медсестра зачем-то забрела в спальню и сказала:

– О, там лежит еще одна больная.

– Хорошо-хорошо, сам с ней управлюсь, – воскликнул я, выталкивая всю компанию на лестничную площадку и радушно прощаясь.

Но как бы не так. Раз десять доктор пытался войти обратно, поочередно поминая мои грудь, живот и некоторые другие, несуществующие у меня органы. Истощенный проводами, я вышел из квартиры и спустился вниз к крыльцу подъезда. Не успокоился, пока не помахал рукой вслед этой разнузданной банде. Вот они, люди в белых халатах, прославленные социализмом. Что может быть отвратительней, чем цинично наживаться на чужой беде? С этим вопросом я вернулся домой.

И обнаружил Заславского в прихожей: он снимал башмаки. Увидев меня, обрадовался как ребенок:

– Роб, ты где был?

– Так, покурить вышел, – я пожал плечами.

– Ты же не куришь.

– Теперь закурил.

Заславский мне подмигнул:

– Кого-то ждешь?

– Нет, не жду, пошли в гостиную, там поговорим.

На самом деле разговаривать не хотелось. Хотелось спать: утомили многочисленные гости. К тому же беспокоила Кристина. Бедняжка нуждалась в защите и утешении, я же весь день занимался глупостями. Сейчас бы самое время уделить ей внимание, да какой там. Заславскому явно не терпелось что-то обсудить.

– Как тебе Деля? – спросил он, доставая из моего бара бутылку коньяка и ловко распечатывая ее. – Скажи, совсем не изменилась.

– Почему, изменилась и очень, – ответил я, ловко подставляя бокал под струю.

– Да? Ты так считаешь? Кстати, Роб, что с тобой случилось? Зачем приезжала «скорая»?

– У меня был сердечный приступ.

Заславский (он пытался сделать глоток) поперхнулся коньяком, прокашлялся и с укором сказал:

– Роб, хватит, не делай из меня идиота.

Попробовав не сдаваться, я повторил:

– У меня был сердечный приступ.

– И поэтому доктор советовал тебе посетить гинеколога. И момолога. Она что, беременна?

– Кто? – испугался я.

– Девица твоя. Кстати, никогда бы не дал ей тридцать пять. Выглядит гораздо моложе. Если память не изменяет, ты что-то про двадцать восемь говорил. Ведь это та, Роб, которая сегодня голяком к нам в комнату забегала?

Я взвился:

– Ах ты наглец! Опять шпионишь? Пока я провожал неотложку, уже побывал в моем кабинете?!

Заславский растерялся:

– Почему в кабинете? В спальне. Только глазком одним заглянул.

– Зачем? – поинтересовался я, несколько успокаиваясь и радуясь, что Кристину он не видел.

Заславский лукаво усмехнулся:

– Хотел проверить всех ли ты дам своих выпроводил. Знаешь, Роб, она очень красиво лежит на кровати, эта крошка, так и хочется пристроиться рядом. Обожаю чулки-сеточки. Роб, они всех мужиков заводят.

Чулки-сеточки были на Лидии; я подскочил, как ужаленный:

– Она, что, снова пришла?!

– А ты, выходит, не в курсе? – растерялся Заславский.

Я помчался в спальню. Лидия действительно лежала на моей кровати, точнее, спала. Юбка ее неприлично задралась, открывая чулки до самых подвязок.

– Ну это уж слишком! – я зарычал и схватил ее за руку.

Заславский бросился меня оттаскивать. Какое-то время мы боролись, но Лидия так крепко спала, что даже не шелохнулась.

– Ты не знаешь, не знаешь кто она! – вопил я. – Ее надо выгнать! Она проститутка! Настоящая проститутка!

– Это очень хорошо, – успокаивал меня Заславский. – Всегда предпочтительней иметь дело с профессионалом, чем с дилетантом. Тебе ли не знать, Роб, ты же известный перфектционист, всю жизнь стремишься к совершенству.

– Совершенство в любви, это не работа тела!

– Да-да, Роб, это работа души, но начинать-то надо с тела. Ведь только в нем душа и может развиваться. Иного не дано.

– Но развитие должно идти параллельно, иначе неизбежен перекос.

– Этим-то и полезна нам проститутка: наши развитые души очень удачно лягут на ее развитое тело. Идеальный конгломерат получится.

Так мы препирались довольно долго, используя логику и привычный нам научный подход. Вдруг Заславский уставился на Лидию и озабоченно спросил:

– Тебе не кажется странным, что она так крепко спит? Извини, Роб, но ты так вопишь, что и мертвого разбудишь.

– Она пьяна, – отрезал я.

Заславский наклонился над Лидией и, расстегивая пуговицы на ее блузке, сказал:

– Может ей плохо.

Он испытующе посмотрел на меня и, щупая ее пульс, спросил:

– Роб, что доктор сказал? Какие у нее проблемы?

Я снова взревел:

– Да не к ней приезжала «скорая»!

Заславский тоже взбесился:

– Роб, не станешь же ты меня убеждать, что гинеколог с момологом тебе понадобились!

– Нет не мне!

– Значит девице!

– Да, но не этой, а другой!

– У нее совсем нет пульса, – равнодушно отметил Заславский, отпуская руку Лидии и с интересом глядя на меня: – Другой? Роб, так у тебя здесь еще одна девица? Другая?

Но мне уже было не до него. «Действительно, – подумал я, – почему Лида так крепко спит? И почему рука ее упала безжизненно, как плетка?»

– Роб, так кто еще тут у тебя? – тормошил меня Заславский. – Я ее знаю?

Оттолкнув его, я метнулся к Лидии, приложил ухо к ее груди и с ужасом завопил:

– Она мертва! Мертва! Сердце не бьется!

– Да брось, Роб, не может быть, – пьяно отмахнулся Заславский, снова хватая руку Лидии.

– Ну что? Что? – в отчаянии закричал я.

– Тише, Роб, не кричи. Дай зеркальце.

Я полез в сумочку Лидии, отыскал там зеркальце и протянул его Заславскому.

Он приложил его к губам и носу девушки, потом рухнул на колени и попытался услышать работу ее сердца, но я-то уже точно знал, что оно не работает.

– Да, Роб, – трезвея, констатировал Заславский, – она мертва.

«Я тоже», – столбенея подумал я.

Думаю, вид у меня был незаурядный, потому что Заславский испуганно воскликнул:

– Эй, Роб, очнись! Ты не наделал в штаны?

Я ответил:

– Пока еще нет, но не могу обещать, что так будет всегда.

– Роб, слышишь, Роб, держи себя в руках, – посоветовал Заславский.

– Это конец! – взвыл я. – Уж лучше пустить себе пулю в лоб!

– У тебя есть пуля?

– В том-то и дело, что нет!

– Роб, не отчаивайся. Как это произошло?

– Что – это?

Заславский виновато посмотрел на меня и спросил:

– Как ты ее убил?

– Что-ооо?!

Глава 14

Битый час я доказывал Заславскому, что выгнал Лидию, дважды выгнал, и оба раза она ушла живой и невредимой. Он внимательно слушал, кивал, а потом спросил:

– Роб, ты уверен, что второй раз она была живая?

– Мертвые по ступенькам не бегают, – заорал я. – Виктор, пойми, я вытолкал ее из квартиры. Она оказывала яростное сопротивление.

– Но как-то она попала на твою кровать. Вот, лежит, чертовка, не дышит, – Заславский осуждающе кивнул на Лидию.

– Сам не знаю, – хватаясь за голову, воскликнул я. – Как-то попала. Возможно, встречая неотложку, забыл дверь закрыть, возможно, у кого-то есть ключ от моей квартиры.

Заславский вдруг сделал неожиданное заключение:

– Вот к чему приводит блядство. Роб, я всегда тебе говорил: веди здоровый образ жизни. Ты же устраиваешь оргии, понавел к себе баб, понимаешь ли…

– Ах, ты негодяй! – набросился я на него с кулаками. – Не ты ли наущал меня кобелировать!

Он мгновенно взялся за ум и сообщил:

– Роб, тебя я в беде не брошу. Ты точно ее не убивал?

Я повел себя, как грузин, воскликнув:

– Клянусь мамой!

Заславский задумался.

– Вот что, – сказал он, – кто-то хочет подложить тебе свинью, но мы лишим его такой возможности. Ты давно с ней знаком?

– Часов десять от силы.

– Следовательно, у тебя мотива нет, – обрадовался Заславский. – Зачем тебе ее убивать?

– За десять часов женщина может довести мужчину до белого окаления, не то что до убийства.

– А кто вообще знает, что она здесь была?

– Многие уже знают, Лидия постаралась, – заверил я, но это только вселило в него решимость.

– Так, да? Хорошо! Да, она у тебя была, я свидетель. Была, но ушла, я видел своими глазами. Сейчас погрузим ее в машину и отвезем подальше от твоего дома.

Я растроганно посмотрел на Заславского и сказал:

– Спасибо, Виктор, ты настоящий друг, но не стоит тебе впутываться в это дело. Особенно сейчас, когда стоит вопрос о твоем членкорстве. Ты без пяти минут академик. Может пострадать твоя блестящая научная карьера. Я никогда себе этого не прощу.

Он отмахнулся:

– Роб, к чему пафос? «Блестящая научная карьера»! Как она может пострадать? Мои достижения, это мои достижения. Как бы я ни лжесвидетельствовал, они останутся моими на века. Короче, грузим эту сучку-проститутку в твою машину и дело с концом.

Я рассердился:

– Виктор, прекрати. Нельзя так грязно говорить о покойниках?

– Роб, в чем дело? – возмутился он. – Может, прикажешь ее расцеловать, эту пакостницу, эту жрицу любви, эту гадкую гетеру?

– Совсем недавно ты находил у нее достоинства, – напомнил я.

– Да, находил, но у живой. Роб, знай, нет ничего отвратительней мертвой проститутки.

Я содрогнулся:

– Что ты мелешь?!

Заславский пристально посмотрел на меня и сказал:

– Роб, это прием такой. Тебе нельзя распускать слюни. Если начнешь эту девку жалеть, считай пропал: не сможешь хладнокровно избавиться от трупа. Ты должен пылать негодованием, она враг твой, она же тебя подставила.

– И еще как, – вздыхая, сказал я. – Даже не подозреваешь насколько.

– Ты что-то скрываешь от меня? – переменился в лице Заславский.

Пришлось ему рассказать про яд. Он взбесился:

– Чертовы бабы, не успеют и шагу ступить, как все раззвонят подругам! Только послушай, дорогая, он травил меня ядом, какая прелесть! Дуры! Все дуры! Все, как одна! И все проститутки!

Заславский так разошелся, что я, опасаясь Кристины, вынужден был его успокаивать.

– Виктор, не стоит нервничать, она же не на твоей кровати лежит. И вообще, к чему этот шум? Ты не мог бы говорить потише?

– Потише? – удивился Заславский. – Боишься, проститутка услышит? Ха-ха, – нервно заржал он и завопил еще громче, – как я забыл! Услышит та, другая, которой давно пора быть у гинеколога! И у момолога! А она околачивается здесь, черт возьми! Вот, Роб, к чему приводит распущенность, – уже назидательно продолжил он.

– Ты тут один, без меня резвишься, а я трупы за тебя таскай. В следующий раз обязательно бери меня на блядки. Я опытный, такого не допущу.

Кивая на Лидию, я взмолился:

– Виктор, хватит, что о том? Давай об этом думать.

Он мгновенно переключился:

– Об этом? Да-а, это скверно, что знает и вторая шлюха и Вован… Слушай, пусть знают. Яда не было – свидетель твоя мать.

– Мать нельзя впутывать! – сатанея, завопил я.

– Хорошо-хорошо, – поспешно согласился Заславский, – я сам могу подтвердить, что это просто шутка. Девица-то здоровая ушла. В любом случае, Роб, нужно от нее избавиться. Ты что, хочешь оставить ее на своей кровати? Хочешь милицию сюда вызвать? Изволь, тогда мне лучше уйти.

Я похолодел:

– Нет милиции не надо.

– Тогда за дело, – воскликнул Заславский, хватая Лидию за ноги.

– Ты что? – ужаснулся я.

– Что – что? Сама-то она не пойдет.

– Но и тащить ее как куль нет никакой необходимости, – сказал я, легко поднимая несчастную девушку на руки. – Лучше сними в прихожей с гвоздика ключи от гаража и машины, да беги вперед, подгони автомобиль к подъезду.

– Да, точно, – засуетился Заславский, обгоняя меня и распахивая дверь спальни.

Едва я с Лидией на руках ступил в коридор, как зазвонил мой мобильный. Я подал Заславскому знак, он поднес телефон к моему уху.

– Роби, – прорыдала Кристина, – ты совсем меня не любишь.

– Люблю, – могильным голосом заверил я.

– Тогда сейчас же иди ко мне. Или я сама к тебе приду.

– Нет! Не надо! – закричал я и понесся по коридору к двери кабинета.

Заславский меня догнал и, тараща глаза, зашипел:

– Роб, ты сошел с ума! Неужели войдешь к живой любовнице с мертвой проституткой?

Пришлось согласиться:

– Да, этого я сделать не могу.

– Так дай ее мне и иди. Мы подождем в прихожей.

Я передал Лидию Заславскому и отправился уговаривать Кристину. Наврав ей с три короба, я сообщил, что должен срочно уехать, но ненадолго.

– Роби, возвращайся скорей, – рыдая, попросила сестра. – Мне очень плохо.

– Не грусти, крошка, через полчаса вернусь, – целуя ее в лоб, пообещал я и понесся в прихожую.

Там Заславский сидел на тумбочке. Лидия лежала на полу.

– Ох, и тяжеленная эта девица, – пожаловался он. – А с виду худышка. Может потащим вдвоем?

– Нет, лучше беги вперед, подгони машину к подъезду. Нас никто не должен видеть.

– Кто нас увидит, Роб? Уже глубокая ночь. В подъезде ни полчеловечка. Хочешь, разобью фонарь?

– Нет, не надо. Ты прав, в нашем доме народ рано ложится. Глядишь, и пронесет.

Нам повезло. Беспрепятственно уложив покойницу в мою машину, мы дворами вывезли ее в соседний район. Там я усадил бездыханную Лидию в сквере на лавку и направил автомобиль обратно домой.

– Нет, Роб! – остановил меня Заславский. – Нет смысла ехать к тебе. Будет разумней, если я переночую у себя. Мария и Варя смогут засвидетельствовать, что в момент преступления я был дома.

– А где был я?

– Тоже у нас.

– Нет, это никуда не годится, – рассердился я. – К чему эти навороты?

– Действительно, – согласился Заславский, – ни к чему. Ты же и сейчас не один. Кому придет в голову, что в твоей квартире резвятся сразу две девицы. Ты же у нас легендарный праведник. Кстати, они знакомы?

– Кто?

– Покойница и та, по которой плачет гинеколог?

– Нет. Они не знакомы.

– Тем более. Значит вторая и есть твое алиби. Чеши скорей к ней. Такого ценного человека надолго бросать негоже, да будь поласковей. Женщина – тварь благодарная.

Я разозлился:

– Как ты можешь? Порой тошнит от твоего цинизма.

– Ну-ну, – похлопал меня по плечу Заславский, – бабы нас между собой вообще скотами называют, а «тварь» звучит даже ласково.

Я с радостью отвез его домой и отправился утешать Кристину. Остаток ночи провел в кабинете в очень неудобном кресле и заработал радикулит. Часа два сочувственно слушал какой подлец Макс: украл красоту, здоровье и молодость моей сестры, и со всем этим капиталом решил к молодой любовнице улепетнуть, да еще и родить от нее ребенка. Негодяй! Подонок! Мерзавец!

Я ругал его искренне. Еще бы, если бы не Макс, спал бы я сейчас сном праведника, а не корячился в кресле, черти его дери.

Но все же добрая у меня сестра. Такую не испортить никакими миллионами. Когда я начал вздрагивать от каждого ее слова и зверски тереть глаза, она сжалиласьнадо мной и сказала:

– Совсем я тебя замучила, Роби. Иди, поспи, на тебе лица уже нет.

– Да, хоть часок вздремну, – радостно согласился я, со скрипом выдвигаясь из кресла, – тем более, что рано утром ко мне должны придти.

– Кто? – испуганно подскочила Кристина.

– Все: и Заславский, и Варя, и Мария, и даже Мархалева, все-все.

Я безнадежно махнул рукой и, потирая замертвевшие члены, поплелся в спальню.

– Они ни в коем случае не должны знать, что я у тебя! – крикнула мне вслед Кристина.

– Разумеется, – согласился я.