Текст книги "История России. Смутное время"

Григорий Григорьевич Пушкин Сулемша

Григорий Григорьевич Пушкин, носивший прозвище Сулемша, был вторым воеводой Большого полка (после A. B. Голицына), участвовавшим в битве на р. Восьме. Он принадлежал к древнему боярскому роду, ведущему свое начало от героя Невской битвы Гаврилы Апексича из рода Ратши, т. е. Ратибора или Ратмира. Родоначальником Г.Г. Пушкина стал старший сын Гаврилы, Иван Морхиня, живший во второй половине XIII в. Старший сын Ивана, Григорий, носил прозвище Пушка, которое дало фамилию всем его потомкам. Они с XIV в. служили московским князьям.

Григорий Григорьевич начал служить в 1571 г. городовым воеводой. В 1572 г. он участвовал в одном из ливонских походов Ивана Грозного. В 1581/1582 гг. во время нападения польского короля Стефана Батория на русские территории Г.Г. Пушкин попал в плен. Но вскоре после обмена пленными был освобожден и продолжил воеводскую службу. В 1591 г. при царе Федоре Ивановиче он был назначен приставом при литовских послах. После этого его направили в Смоленск для строительства там каменных стен. По приказу царя руководителем всех строительных работ был назначен окольничий И.М. Бутурлин. Он принадлежл к одному роду с Григорием Григорьевичем. Сам Г.Г. Пушкин в чине головы должен был подчиняться князю В.Г. Щербатому.

Следующие сведения о службе Григория Григорьевича относятся уже к периоду борьбы с болотниковцами царя B. И. Шуйского. В середине декабря 1606 г. вместе с C. Г Ододуровым он был отправлен усмирять мятеж в поволжских городах Муроме, Арзамасе и Алатыре. К февралю 1607 г. воеводам удалось арестовать зачинщиков мятежей и убедить местное население целовать крест царю Василию Шуйскому. После этого им пришлось срочно выступить в поход к Серебряным Прудам, где царские воеводы A.B. Хилков и Б.М. Глебов вели ожесточенные бои с болотниковцами. Общими усилиями повстанцы были разбиты. После этого Григорий Григорьевич отправил в Москву с радостной вестью (сеунчем) находящегося у него в подчинении князя Д.П. Пожарского, родственника прославившегося потом полководца-освободителя Д.М. Пожарского.

Однако эти победы Г.Г. Пушкина не улучшили ситуацию на фронтах борьбы царя В.И. Шуйского с повстанцами. После разгрома царских войск под Пчельней в мае 1607 г. И.И. Болотникову удалось вырваться из осажденной Калуги и соединиться в Туле с самозваным царевичем Петрушей. Чтобы закрепить успех, они решили вновь начать поход на Москву.

Встретить полки И.И. Болотникова и его сторонника князя A. A. Телятевского на р. Восьме 5 июня пришлось каширским отрядам под руководством князя A.B. Голицына и Г.Г. Пушкина. В помощь им прибыли из Рязани князь Б.М. Лыков, Ф.Ю. Булгаков-Денисьев и П.П. Ляпунов. Отважные воеводы дали бой повстанцам и заставили их отступить. Более 30 верст они гнали противников, собирая в качестве трофеев знамена, оружие, палатки и т. д. 1800 человек были взяты в плен. За эту очень важную победу Г.Г. Пушкин вместе с другими воеводами получил награду – золотую монету, своеобразный орден того времени.

Спустя несколько дней каширские воеводы получили новое назначение – направиться к Туле и создать вокруг города, в котором находились И.И. Болотников и Петруша, блокадное кольцо. С этим заданием они также успешно справились. В итоге 10 октября 1607 г. мятежная Тула сдалась. Однако и после этой победы ситуация в стране не нормализовалась. Еще летом в Стародубе появился новый самозванец, назвавшийся именем свергнутого Лжедмитрия I – Лжедмитрий II. Под его знамена вновь стали собираться противники царя В.И. Шуйского.

В апреле 1608 г. Г.Г. Пушкин был направлен в составе царского войска под Волхов. Главнокомандующим был назначен царский брат Д.И. Шуйский. Г.Г. Пушкин получил назначение вместе с боярином и князем И.С. Куракиным возглавить Сторожевой полк. Однако, узнав, что вторым воеводой Передового полка назначен боярин М.А. Нагой, Григорий Григорьевич заявил, что ниже его быть не хочет – этим он умалял свою родовую честь. В Разрядном приказе быстро разобрались с ситуацией и дали Пушкину Невместную грамоту, означавшую, что в споре с Нагим он был прав.

Бои под Болховым с Лжедмитрием II оказались неудачными для царских войск из-за неслаженных действий ведущих полководцев, Д.И. Шуйского и В.В. Голицына. В итоге они были вынуждены сдать Волхов и отойти к Москве.

После этого царь Василий отправил три полка на Коломенскую дорогу, чтобы создать заслон от войска польского полковника А. Лисовского, союзника Лжедмитрия II. Г.Г. Пушкин был назначен вторым воеводой Большого полка после князя И.С. Куракина. Однако с ним тут же стали местничать князья Г.К. Волконский и Ф. Мерин-Волконский, назначенные вторыми воеводами Передового и Сторожевого полков. Хотя князья выиграли спор, тяжба существенно подорвала боевую мощь царского войска, и оно отступило под натиском лисовцев.

Уже летом 1608 г. Москва вновь оказалась в блокадном кольце. На этот раз ее осадил второй самозванец, прозванный Тушинским вором. Г.Г. Пушкин, видимо, находился в столице в это время, поскольку его имение Озарово находилось в районе Медведкова и подвергалось нападениям тушинцев.

После свержения царя Василия 17 июля 1610 г. временное боярское правительство «Семибоярщина» направило Г.Г. Пушкина воеводой в Погорелое Городище, чтобы организовать заслон от продвигавшихся к Москве польских войск под началом гетмана С. Жолкевского. Однако уже в августе с поляками был подписан договор о возведении на русский престол королевича Владислава. Поэтому Пушкину не пришлось оборонять город. Можно предположить, что в конце 1611 г. Григорий Григорьевич примкнул ко Второму ополчению Минина и Пожарского и был назначен одним из воевод Вологды. Там он выдержал нападение казаков в 1612 г. и оставался в этом городе до 1613 г. включительно. В 1616 г. новое правительство перевело его в Ярославль. Там он находился до 1618 г. Это последние сведения о службе Григория Григорьевича. В это время он был уже в преклонном возрасте и, видимо, ушел на заслуженный отдых. Скончался он до 1616 г., оставив двух сыновей: Бориса и Ивана.

Жизненный путь Григория Григорьевича Пушкина свидетельствует о том, что он всегда честно выполнял свой долг, не нарушал клятв, которые он давал царям, по мере сил сражался со всеми врагами Отечества.

Федор Юрьевич Булгаков-Денисьев

Ф.Ю. Булгаков-Денисьев принадлежал к рязанскому боярству, считавшему своим родоначальником некоего Шаю. По родовой легенде тот выехал из Орды в XIII в. на службу к рязанским князьям. К этому же роду, кроме Булгаковых и Денисьевых, принадлежали Измайловы, выдвинувшиеся при царе В.И. Шуйском.

Свою фамилию Федор Юрьвич получил от имени одного из предков – Денисия Юрьевича – и прозвища его сына Михаила – Булгак, т. е. вздорный, шумливый.

После присоединения Рязанского княжества к Москве в начале XVI в. Булгаковы-Денисьевы остались служить воеводами по Рязани. При великокняжеском и потом царском дворе никаких должностей они не занимали, но в своем городе принадлежали к верхушке знати.

О службе самого Федора Юрьевича сохранилось немного сведений. В Разрядных книгах отмечено, что в 1600–1603 гг. при царе Б.Ф. Годунове он служил воеводой Мангазеи. Это назначение можно расценить только как опалу. Возможно, Ф.Ю. Булгаков-Денисьев оказался каким-то образом связан с Романовыми, которые именно в это время были подвергнуты репрессиям.

Следующие данные о Федоре Юрьевиче относятся уже к 1607 г. В это время он имеет чин стольника при царском дворе. Для представителя рязанской знати это было высоким назначением. Вероятно, его возвысил царь В.И. Шуйский, благоволивший к рязанской знати.

Можно предположить, что Ф.Ю. Булгаков-Денисьев с начала 1607 г. являлся помощником рязанского воеводы князя Б.М. Лыкова. Поэтому когда в конце мая пришла весть о необходимости оказать помощь каширскому воеводе князю A.B. Голицыну, он был назначен вторым воеводой рязанского полка после Лыкова.

Все воеводы 5–7 июня 1607 г. на р. Восьме встретились в бою с войском И.И. Болотникова и A.A. Телятевского и разгромили его. За это царь В.И. Шуйский наградил их золотыми монетами. Ф.Ю. Булгаков-Денисьев получил свой орден после Г.Г. Пушкина.

Во время Тульского похода царя Федор Юрьевич был назначен вторым воеводой Сторожевого полка после князя Б.М. Лыкова. Для рязанского воеводы это было очень почетное назначение.

Интересно отметить, что в списке служилых людей (с сентября 1606 г. по август 1607 г.) Ф.Ю. Булгаков значился по Сибири. В это время ему принадлежало 600 четвертей земли.

После успешного взятия Тулы царскими войсками в октябре 1607 г. Федор Юрьевич вместе с П.П. Ляпуновым был отправлен к Епифани и Крапивне для сражений с отрядами Лжедмитрия II. Хотя воеводы сражались очень мужественно, им пришлось отступить, неся большие потери. Последние сведения о Денисьеве относятся к 1608 г. Он вновь воевода Рязани и занимался сбором дворянского ополчения для борьбы с Тушинским вором. (ПСРЛ. Т. 14. Указ. изд; Разрядная книга 1415–1605. T. IV. Ч. 1–2. Указ. изд.; Народное движение в России в эпоху Смуты начала XVII века. М., 2003.)

Осада Тулы

В источниках отмечается, что царь Василий Иванович ранним утром 21 мая 1607 г. вместе с главными воеводами помолился в кремлевских соборах, сел на коня и в сопровождении войска выступил в поход на своих главных врагов: И.И. Болотникова и «царевича Петрушу». Около Серпухова был назначен сход всех полков и городовых дружин.

На военном совете было решено, что первыми к Туле выступят три полка. Во главе Большого полка были назначены боярин князь М.В. Скопин-Шуйский и боярин И.Н. Романов. Передовой полк возглавили боярин князь И.В. Голицын и Г.П. Ромодановский, Сторожевой полк – боярин В.П. Морозов и Я.В. Зюзин. В 30 верстах от Тулы к этим полкам присоединились каширские отряды под руководством боярина князя A.B. Голицына и Г.Г. Пушкина.

К 12 июня войско уже приблизилось к Туле. На подходе к городу, за 7 верст, на берегу речки Воронье царские воеводы заметили деревянные крепостицы. В них находились пешие воины, вооруженные небольшими пушками и пищалями. Они начали обстреливать подходящее войско, не позволяя переправиться через топкую реку Но это не остановило наступавших царских воинов. Болотниковцы были буквально растоптаны, а крепостицы разрушены. После этого полки подошли к Туле и начали окружать город. У Каширской дороги на Червленой горе расположился Каширский полк A.B. Голицына, его помощники заняли позиции на речке Тулке. Остальные полки рассредоточились у Крапивинской дороги и дальше. Всюду за турами поставили пушки и стали ждать подхода основного войска во главе с царем Василием Ивановичем. Периодически воеводам приходилось отражать вылазки туляков, но особо крупных сражений не происходило.

Сам царь Василий Иванович подошел к Туле с Государевым полком. Его возглавляли И.И. Шуйский и боярин и дворецкий И.Ф. Крюк-Колычев. В состав этого полка входили уже хорошо известные бояре: Ф.И. Мстиславский, И.М. Воротынский, И.И. Голицын, В.В. Голицын, М.Ф. Нагой, а также новые бояре, получившие свой чин при Шуйском: М.Б. Шеин, М.Ф. Кашин, М.С. Туренин. Вместе с ним двигалась и артиллерия под командованием нового боярина В.Т. Долгорукова и Д.В. Туренина. Путь им должны были обеспечивать новые окольничии С.И. Колтовский, A.B. Измайлов и Ф.В. Головин.

В Москве «на государстве» были оставлены следующие бояре: Д.И. Шуйский (царский наследник), Н.Р. Трубецкой, A.B. Трубецкой, И.Н. Большой Одоевский, Ф.Т. Долгорукий, A.A. Нагой, А.М. Нагой, А.Ал. Нагой, М.Ал. Нагой, Аф. Ал. Нагой и Ф.И. Хворостинин. Многие из них были уже в достаточно пожилом возрасте. Нагим же царь Василий, видимо, не доверял.

Под началом Болотникова и Петруши было не более 20 000 воинов. Вступать с ними в бой против 100 000 царского войска было бессмысленно. Поэтому «воровские воеводы» намеривались просто «отсидеться», думая, что «царь Дмитрий Иванович» вскоре придет им на помощь. Если бы Дмитрий действительно существовал, то их надежды были оправданными: Тула была хорошо укрепленным городом, в ней были большие запасы продовольствия и боеприпасов.

Царь Василий подошел к городу 30 июня. По дороге он освободил от «воровских людей» Алексин и отправил большие отряды арзамасцев, свияжцев и чебоксарцев вместе со служилыми татарами в северские города, чтобы искоренить в них «измену и воровство».

Вскоре оказалось, что бесконечные обстрелы Тулы из пушек ничего не дают. Лобовые атаки тоже не приносят результата. Осада города затягивалась, близилась осень с дождями и холодами, особенно опасными для воинов, живших в палатках в открытом поле. Выход предложил боярский сын из Мурома Фома Сумин Кравков (сын Кравков или Сумин-Кравков) В челобитной, поданной дьякам Разрядного приказа, он написал, что город Тулу можно затопить водой речки Упа, протекавшей через него. Для этого вытекающую реку следовало перегородить плотиной из рогатин и мешков с песком.

Царь Василий счел предложение Фомы дельным и поручил ему возведение плотины. Когда ее строительство было завершено, в Туле начался потоп. Все подвалы и погреба, в которых хранилось продовольствие и боеприпасы, оказались в воде. Жителям же пришлось спасаться на крышах домов. Это привело к тому, что туляки начали в массовом порядке покидать город, тайком, под покровом ночи.

Сторонники Болотникова и Петруши поняли, что и им не выжить. Поэтому они начали вести переговоры с царскими воеводами о сдаче города, обещая выдать главных «заводчиков» крамолы, руководителей восстания. В итоге 1 октября на праздник Покрова Богородицы ворота города были открыты, царские воеводы смогли беспрепятственно въехать в него и арестовать Петрушу, A. A. Телятевского, Болотникова и некоторых их наиболее ярых сторонников. Остальных «тульских сидельцев» привели к крестному целованию, и они поклялись преданно служить царю Василию Ивановичу.

С триумфом царское войско вернулось в Москву. Там с большим размахом была отмечена победа над всеми «крамольниками и супостатами». После этого Петрушу публично казнили (повесили) под Даниловым монастырем у Серпуховской дороги. Болотникова сослали в Каргополь, где его заточили в темницу. Князя Телятевского постригли в монахи в Троице-Сергиевом монастыре. Князя Г. Шаховского сослали на Кубенское озеро. Правда, пробыл он там недолго. Его освободили отряды нового самозванца Лжедмитрия II и привезли в Тушинский лагерь. Там он получил боярский чин и звание «слуги». Позднее он вошел в состав Первого ополчения и погиб в одном из боев.

Царь Василий не стал сурово наказывать болотниковцев, надеясь, что со смутами и крамолами покончено раз и навсегда. Он даже распустил по домам всех воинских людей для отдыха. При этом Шуйский упустил из виду, что далеко не все северские города «отстали от воровства» и били ему челом о своих винах. В Путивле, Стародубе и некоторых других городах по-прежнему оставались люди, которые желали служить «царю Дмитрию», хотя его уже давно не было в реальности.

Источники и литература

Акты времени правления царя Василия Шуйского // Смутное время Московского государства. М., 1914. Вып. 2. РИБ. Т. 13; СПб., 1909; О начале войн и Смут в Московии. М., 1997; Смирное И.И. Восстание Болотникова: 1606–1607. Л., 1951; Скрынников Р.Г. Смута в России в начале XVII в.: Иван Болотников. Л., 1988; Морозова Л.E. История России в лицах. Первая половина XVII в. М., 2000.

Глава 9
НОВЫЙ ВРАГ – ТУШИНСКИЙ ВОР

Попытки начать мирную жизнь

После разгрома движения Болотникова и «царевича Петруши» царь Василий Шуйский решил наконец-то заняться мирными делами. По его указанию был переведен «Устав для ратных», в котором повествовалось о стратегии и тактике, используемой в европейских странах. Его следовало изучать ведущим полководцам. Сам царь был достаточно искусен в воинском деле и не раз побеждал своих врагов, но по рамкам того времени он уже находился в преклонном возрасте.

Хотя официальным наследником В.И. Шуйского считался его средний брат Дмитрий, он решил жениться и обзавестись своим потомством. Выбор царя пал на молодую и красивую дочь его прежнего приятеля, боярина князя Петра Ивановича Буйносова, Екатерину. Она принадлежала к древнему роду ростовских Рюриковичей и имела неплохое приданое, поскольку ее отец занимал достаточно высокое место в Боярской думе при царе Борисе и имел родовые вотчины. В начале 1607 г. он погиб в боях с «царевичем Петрушей». В семье, кроме Екатерины, остались старший брат и две сестры.

Несмотря на значительную разницу в возрасте, княжна Буйносова сразу же приняла предложение престарелого жениха. Ведь, став царицей, она возвышалась над всеми женщинами страны. Правда, царь поставил перед ней одно условие – поменять не совсем привычное для царицы имя Екатерина на Марию. Невеста, естественно, согласилась.

Свадьбу назначили на 14 января 1608 г. Посаженным отцом стал младший брат царя Иван Иванович, носивший прозвище Пуговка. Посаженной матерью стала жена Д.И. Шуйского Екатерина Григорьевна. Тысяцким назначили самого знатного князя Ф.И. Мстиславского. Дружками жениха были М.В. Скопин-Шуйский и дворецкий И.Ф. Крюк-Колычев, входивший с близкое царское окружение. Дружками невесты – князь H.A. Хованский и окольничий И.М. Пушкин, состоявшие с ней в дальнем родстве. У коня жениха следовало ехать И.М. Воротынскому, который вскоре женился на сестре невесты и таким образом породнился с самим царем.

Перед свадебными торжествами В.И. Шуйский, желая понравиться будущей жене, сбрил седую бороду и приказал сшить себе красивый наряд. До этого он одевался скромно, поскольку отличался скупостью и склонностью к аскетизму. После свадьбы царь буквально изменился: полюбил развлечения, стал покупать предметы роскоши для молодой жены. В этом браке родились две дочери, но они умерли во младенчестве.

Счастливая и беззаботная жизнь для царя Василия продолжалась совсем недолго. Он не знал, что еще летом 1607 г., когда шла осада Тулы, в Стародубе «материализовался» «царь Дмитрий» – Лжедмитрий II.

Обстоятельства появления Лжедмитрия II

Для всех так и осталось загадкой, кто же назвался уже дважды скончавшимся Дмитрием: настоящим и в виде самозванца. Не известны ни подлинное имя этого человека, ни происхождение, ни возраст. Внешне он совершенно не походил ни на прежнего самозванца Лжедмитрия I, ни на отпрыска царского семейства. Лохматый, обросший, с черными круглыми глазами, угрюмо смотрящими исподлобья, и крючковатым носом. Больше всего он походил на заурядного бродягу, которых в то время много скиталось по дорогам западных областей Русского государства и Литвы.

По одной из версий, Лжедмитрий II сначала был учителем в Шклове в школе при храме, потом переехал в Могилев и там тоже преподавал в местной школе, затем переехал в какое-то село и там тоже занимался преподаванием грамоты. За свои труды он, видимо, получал мало, поэтому и зимой, и летом ходил в ветхом кожухе и бараньем шлыке. Но при этом он хорошо знал Священное Писание, умел говорить толково и писал витиеватым слогом. Эти его достоинства, видим, и стали главной причиной, почему создатели новой самозванческой авантюры выбрали его на роль «царя Дмитрия».

В некоторых источниках сохранились данные о том, что первоначально неизвестного бродягу поймали власти литовского города Пропойска. Они решили, что он шпион царя Василия Шуйского, и бросили его в тюрьму. Но на допросе незнакомец назвался Андреем Нагим и сказал, что скрывается от царя Василия, якобы преследующего всех родственников «царя Дмитрия» (на самом дела все Нагие сохранили за собой чины и высокое положение). Литовцы не стали дальше разбираться с бродягой и отправили его на территорию Русского государства в Стародуб. Там он вызвал еще больший интерес, поскольку местные воеводы не желали служить В.И. Шуйскому и поддерживали тесные связи с разработчиками новой самозванческой авантюры. Они знали, что выдававший себя за Дмитрия в Польше Михалка Молчанов не мог появиться среди русских людей. В царских грамотах, разосланных повсюду, указывалось на его полное несходство с Лжедмитрием I. В них писалось следующее: Михалка Молчанов «рожей смугл, волосом черен, усы небольшие, борода с проседью, подстрижена, брови черные и густые, нависшие, глаза маленькие, ростом довольно высок. Знает польский язык и латынь». Гришка Отрепьев «ростом мал, волосом рыж, брови светлые, усов и бороды не имеет. Латинский язык знает плохо».

По этим приметам любой мог уличить Молчанова в самозванстве. Бродяга же был невысоким и рыжеволосым, поэтому издали в пышной одежде выглядел вполне как Лжедмитрий I.

Современники Смуты обладали разными сведениями о том, как появился Лжедмитрий II. Немецкий наемник Конрад Буссов (бежал из Швеции в Россию в 1601 г., в 1605 г. перешел на сторону Лжедмитрия I, осенью 1606 г. служил у Болотникова, был с ним в Калуге, но потом переметнулся к В.И. Шуйскому, в 1611 г. уехал в Ригу, где написал «Московскую хронику». Умер в 1617 г.) так описал его появление: «Болотников и князь Григорий Шаховской велели одному казаку переправиться с письмами вплавь через реку (Днепр. – Л.М.) и добраться до Польши. Указывая и жалуясь на свое крайне бедственное положение, они сообщали, что если кто-нибудь из близких воеводы Сандомирского (сам он находился в заключении в Ярославле) не отважится выдать себя за Димитрия и не вызволит их, то тогда они преподнесут и передадут его величеству королю польскому все крепости и города, которые они захватили и подчинили именем Димитрия, с тем, чтобы его величество вызволил их и они не попали бы во власть московитов. Получив это письмо, близкие воеводы Сандомирского стали измышлять способ раздобыть кого-либо, кто выдал бы себя за Димитрия, и нашли у одного белорусского попа в Шклове, который был под властью польской короны, школьного учителя, который по рождению был московит, но давно жил в Белоруссии, умел чисто говорить, читать и писать по-московски и по-польски. Звали его Иван. Это был хитрый парень. С ним они вели переговоры до тех пор, пока он не согласился стать Димитрием. Затем они научили его всему и послали в Путивль с господином Меховецким». (Буссов Конрад. Московская хроника. Глава XIII.)

Голландский купец И. Масса тоже полагал, что Лжедмитрий II был польским ставленником: «И в Польше, видя, что Московию легко завоевать, и желая ей отомстить, отослали московское посольство… и дозволяли всем панам, кто пожелает, напасть на Московию, что и случилось. И Польша впервые объявила себя открытым врагом Москвы. И мятежники с большим войском, капитанами и полковниками выступили в поход и распространяли по всей земле известие о Дмитрии, что он еще жив, и приводили тому неоспоримые доказательства». (Исаак Масса. Краткое известие о Московии в начале XVII в. М., 1937. С. 165–170.)

Польский хорунжий О. Будило, сподвижник Лжедмитрия II, писал о нем следующее: «В 1607 г., в десятую пятницу после русской Пасхи появился в Стародубе некто, назвавшийся сначала Андреем Андреевичем Нагим (на самом деле отчество Андрея Нагого было Александрович). Затем, по истечении четырех недель, пришел в Чернигов Андрей Воеводский-Рукин, москвитянин, и стал рассказывать, что в Стародубе находится царь Дмитрий, которого держались Северские крепости, и уверял, что он жив. Был тогда слух, что Дмитрий ушел из Москвы от смерти, что вместо него там убили кого-то другого, которого Дмитрий положил на своей кровати. Этого Рукина взяли в Стародуб. Прибыв туда, он не сразу указал на Дмитрия, только когда его уже заставили, он указал на вышеупомянутого Нагого и сказал, что это и есть царь Дмитрий, что он чудесным образом ушел от смерти, приготовленной ему Шуйским. Русские сейчас же поверили ему и признали его действительным Дмитрием. Когда об нем разнеслась весть по нашим польским приграничным крепостям, когда он сам стал рассылать грамоты, приглашая к себе воинских людей, то многие стали собираться около него». (Тушинский вор: личность, окружение, время. М., 2001. С. 167.)

Только ксендз Ян Велевицкий, использовавший материалы патера К. Савицкого из окружения Марины Мнишек, предположил, что Лжедмитрием II стал некий крещеный еврей Богданко, которого Лжедмитрий I использовал для написания документов на русском языке. После гибели своего государя он бежал в Литву, где долго скитался. Потом переехал на территорию Русского государства и выдал себя за «царя Дмитрия», поскольку хорошо его знал. Однако в этом случае получалось, что в Москве Богдан был известным человеком, и его легко могли опознать служители царского двора.

В русских источниках также есть своя версия появления Лжедмитрия II.

«В лето 6116 (1607/08) прииде в Стародуб Северской человек, называемой и назвася Андреем Андреевым сыном Нагово, с ним же прииде товарищ, сказался Московской подъячей Олешка Рукин; а иные сказывают детина. А приидоша неведомо откуда и сказаша, что пришли от царя Дмитрия к ним. И сказаша стародубцам, что царь Дмитрей приела их наперед себя для того, таки ль ему все ради: а он жив в скрытее от изменников. Стародубцы же им все возопиша единодушно, что «все мы ему ради; скажите нам, где он ныне, и пойдем все к нему головами». Той же Олешка Рукин сказа им во все люди: «Здеся есть у вас царь Дмитрий». Они же начаша ево спрашивати. Он же им не сказа. Они же ево взяша и поведоша к пытке и начаша ево пытати. Он же им с пытки сказа: «Сей есть царь Дмитрей, кой называетца Ондреем Нагим». Стародубцы же все начаша вопити и начаша звонити в колокола. Начальному же воровству Стародубец Гаврила Веревкин. Нача ево все почитати царем и писаху грамоты в Путивль, в Чернигов, в Новгородок (Новгород-Северский)». (ПСРЛ. Т. 14. С. 76.)

Выяснить личность Лжедмитрия II пытался и царь Василий. Для этого он велел отправленным в Польшу послам, князю Г.К. Волконскому и дьяку А. Иванову, разузнать все возможное на этот счет. Вернувшись в Москву в феврале 1607 г. они написали в своем отчете следующее: «Да пристав же говорил про вора, что он однолично жив в Сеньдомире у воеводиной, а вышел де в старческом платье; и воеводина платье на него все искупила и людей к нему принела з 200 человек…

И пристав сказал, что де он рожеем смугол, а волосом черен, ус невелик, а бороды выседает и он стрижет; а по польски говорить горазд и по латыни знает.

И посланники говорили, что подлинно вор Михалко Молчанов токов рожеем, а прежний был вор ростригарожеем не смугол, а волосом рус». (РИБ. Т. 137. М., 1912. С. 306, 313.)

Сам самозванец в грамоте в Смоленск написал следующее о своем появлении в Русском государстве:

«Аз милосердый и праведный и щедрый прыроженный Великий Государь ваш Царь и Великий Князь Дмитрей Иванович всея Руси сходил от их злокозненного умыслу в Литовскую землю, и был в Литовской земли Богохраним и здаров, и прышол з Литовские земли в вашу отчыну в Московскую землю и преславущий град Старадуб во 12 недель, и не хотел я себе воскоре объявить и назвал я себя Андреем Нагим для своих изменников Василья Шуйскаго и его советников, и меня, Государя вашего прыроженнаго и милосердаго и праведнаго и щедраго и Скипетра Державца, Великого государя и Великого Царя и Великого Князя Дмитрия Ивановича всея Руси узнали нас прыроженные нашы люди многих городов, и добили нам челом и вину свою принесли, что аз истинной и праведной и щедрой прыроженный Великий Господарь ваш Царь и Великий Князь Дмитрей Иванович всея Руси не токма правых людей жалую, но и винным своим прыроженным вину отдаю и жалую их своим Царским великим жалованием». (Оболенский М. Сборник князя Оболенского. М., 1838. С. 12–13.)

Весьма замысловатый титул и необычная орфография свидетельствуют о том, что данную грамоту, вероятнее всего, писал сам самозванец. Все современники отмечали, что он умел писать и отличался витиеватым слогом.

Таким образом, получается, что Лжедмитрий II был подготовлен поляками, желавшими отомстить царю Василию за свержение их ставленника Лжедмитрия I и убийство в Москве многих их родственников. Но на этот раз они не стали готовить его поход на Москву на территории своего государства. Зная о настроениях в северских городах, они сразу отправили своего ставленника туда. Формально получалось, что стародубцы сами стали зачинателями новой самозванческой авантюры.

Жители северских городов стали собирать деньги на обиход своего государя, и вскоре у него появилась своя казна. Это позволило бродяге сшить себе достойную царя одежду, нанять свиту и охрану, возвести хоромы. От его имени во все окрестные населенные пункты стали рассылаться грамоты с призывом влиться в его войско. Они попали и в соседнюю Речь Посполитую, где всегда было много охотников до легкой добычи. К тому же после восстания краковского воеводы М. Зебжидовского против короля Сигизмунда III летом 1606 г. его сторонники оказались не у дел и были готовы служить любому за умеренную плату.

Поэтому к осени 1607 г. в Стародубе собралось небольшое войско в 3000 человек. Затем из Литвы прибыл отряд из 700 человек под началом опытного польского полковника Мацея Меховецкого, и было решено двинуться в путь. Главнокомандующим (гетманом) был провозглашен Меховецкий, как наиболее опытный и сведующий в воинском деле человек. Новый самозванец, в отличие от предыдущего, хорошим полководцем не был.

В сентябре небольшое самозванческое войско выступило из Стародуба к Почепу. Местные жители радостно его приветствовали, открыли ворота города и снабдили продовольствием. Далее было решено взять Брянск.

Возможно, именно в это время самозванец узнал о сдаче Тулы и захвате Шуйским Болотникова и Петруши в плен. Им он так и не смог помочь, хотя постоянно получал грамоты с просьбой о помощи. Посланный от «тульских сидельцев» И.М. Заруцкий так и остался в окружении Лжедмитрия, поскольку возвращаться к осажденным без войска не имело смысла.

В октябре самозванец подошел к Брянску и начал его осаду. Воевода М.Ф. Кашин, организовав оборону города, отказывался сдаваться. Вскоре защитники стали испытывать острую нехватку воды, продовольствия и дров. От жажды и голода их спасли отряды князя В.Ф. Литвина Мосальского и боярина князя И.С. Куракина. Они подошли к городу со стороны реки Десны, и когда на ней образовался лед, доставили брянцам продовольствие и боеприпасы. Это заставило Лжедмитрия II снять осаду и отойти к Карачеву. По пути ему встретился небольшой отряд М. Мизинова, который направлялся к Козельску. Он был атакован поляками и разгромлен. Это воодушевило сторонников самозванца, и они направились к Дедилову. Но и там его ждала неудача. Город был хорошо укреплен и не собирался сдаваться.