Текст книги "Способен на все"

Глава 12

Несмотря на прохладный ветер, солнце жгло изо всех сил. Бретту пришлось выехать за город, чтобы поставить машину, – парковка в черте города в районе пляжа была забита.

Тропинка между острыми скалами и дюнами была узкой, и Клер была рада тому, что не оставила туфли в машине, как хотела вначале, потому что острые стебли пробивались сквозь утоптанный грунт. Но, едва они добрались до пляжа, Клер скинула обувь и зарылась ногами в теплый песок.

Вдохнув полной грудью солоноватый морской воздух, она повернула лицо к солнцу и прислушалась. Над головой кричали чайки, и крик их мешался с рокотом океана. И в этот момент Клер готова была напрочь забыть все то уродство, что осталось там, в Портленде.

Здесь царил покой. Здесь царила красота. Здесь остановилось время, и здесь усталым душам даровалось успокоение, так было сейчас, и сотни лет до этого дня, и еще сотни лет – дольше, чем существует история.

– Нравится на пляже? – спросил Бретт с какой-то странной ноткой в голосе.

Клер открыла глаза и улыбнулась.

– Да. Мама брала меня сюда. До того, как лишилась водительских прав за вождение в нетрезвом виде. Здесь она очень любила бывать, особенно летом. Но и зимой тут потрясающе красиво. Меня всегда сюда тянет.

– Я никогда не бывал на пляже зимой.

– В Джорджии и зимы-то не бывает.

– Холодов – нет, не бывает, но вот бури... Мы не проводили много времени на пляже. Мои родители предпочитали горы.

– Ты имеешь в виду поездки в Аспен каждую зиму?

– Нуда. Мой отец купил маме загородный домик в Аспене за год до моего рождения.

У них были такие разные детство и юность. Клер только раз в жизни побывала на горнолыжном курорте, но и тогда не могла позволить себе купить билет на подъемник.

– Наверное, ты умеешь кататься на лыжах.

– Конечно. – Кажется, Бретт был уверен в том, что все вокруг умеют кататься на горных лыжах – это так естественно.

– Я не умею. Даже на водных. Но зато я умею запускать воздушного змея. Хочешь попробовать?

– Я не стану запускать бабочку.

– В чем дело? Боишься, что кто-то примет тебя за девчонку? – Клер едва сдержала улыбку.

Более мужественного мужчины она не встречала в жизни. Даже сквозь южную обходительность стойко пробивалась мужская грозная сила. Не почувствовать эту ауру было просто нельзя. Пусть стремление любую работу сделать на «отлично» и ставило Бретта в один ряд с членами его семьи, рафинированными интеллектуалами, но и любой солдат-контрактник безошибочно признал бы в нем своего брата – бесстрашного и сильного воина.

Бретт неспешно подошел к Клер поближе, и, несмотря на избыток кислорода в окружающей атмосфере, ей вдруг стало не хватать воздуха. Теплые ладони легли на ее щеки, и она почувствовала, как горячий ток пробил ее насквозь. Клер вздрогнула.

Бретт поднял брови, давая понять, что заметил и верно оценил ее реакцию.

– Моя принадлежность к сильному полу под вопрос не ставится, сахарок.

– Кто бы сомневался? В тебе больше тестостерона, чем в целой гвардии бодибилдеров.

– Ты так считаешь? – Его улыбка творила что хотела с ее чувствами.

– Я... – Клер пришлось прочистить горло, чтобы закончить предложение. – Я действительно так считаю.

Она больше ничего не смогла сказать, потому что он накрыл губами ее губы. Его твердые и гладкие губы сминали ее губы и требовали отклика, который она не в силах была не дать.

Тело ее по собственной воле качнулось ему навстречу, требуя контакта. Она осязала неопровержимое свидетельство его возбуждения, и в то время как женский инстинкт посылал мозгу сигналы радости, другая часть сознания, что все еще функционировала автономно, напомнила Клер, что они находятся на общественном пляже.

В тот момент, когда она попыталась совладать с телом и адекватно отреагировать на эту мысль, Бретт прервал поцелуй. Он отступил на шаг и прижался лбом к ее лбу.

– Мне сейчас меньше всего хочется запускать змея. Теперь, когда голова ее была опущена, Клер не могла не видеть того, как натянулись его брюки в известном месте. Бретт не лукавил. И ответный импульс в увлажненном, набухшем лоне лучше всяких слов говорил о том, что ее тело с ним абсолютно согласно. Однако теперь, когда губы Бретта уже не вносили такой сумятицы в ее сознание, здравый смысл возобладал.

– Пускать змея – это все, чем мы можем заняться на пляже, не рискуя быть арестованными за развратные действия в общественном месте, – сказала она тихим дразнящим голосом.

– Мы могли бы снять номер в отеле.

Клер заставила себя отступить на шаг, прервав телесный контакт. Но тогда встретились их глаза. Она готова была ему уступить.

– Ты уже второй раз это предлагаешь. Не знаю, чувствовать ли мне себя польщенной или обеспокоенной из-за того, что у тебя пунктик на отелях?

– Если у меня и есть на чем пунктик, так это на том, чтобы нам никто не мешал, когда я буду делать с тобой то, что хочу. И поскольку делать это я хочу только с тобой, то лучше заниматься этим за закрытой дверью. А теперь тебе решать, должна ли ты чувствовать себя польщенной или нет.

Простая логика подсказывала, что в этом признании ничего лестного для нее нет. Конечно, физическое желание не относится к разряду высоких чувств. Но Клер не могла не заметить, что желание, которое испытывал к ней Бретт, было исключительным и для него самого. Он не хотел просто женщину, он хотел именно ее, Клер. И это делало ее, Клер, особенной в его глазах. Особенной.

Клер не могла взять в толк, почему он так сильно хочет ее, когда вокруг столько красивых, умных, успешных женщин. Они куда лучше ее знают, как доставить удовольствие такому мужчине. Их бы такая перспектива весьма порадовала.

– О чем ты думаешь? – спросил Бретт, сканируя ее взглядом. – У тебя такое интересное выражение лица, но я не могу его понять.

– Я решила, что чувствую себя польщенной.

– Это хорошо. – Он шагнул к ней и сразу показался ей огромным, как башня. От него волнами исходил сексуальный посыл.

Клер отступила. На губах ее, вопреки трепещущему сердцу, играла дразнящая улыбка.

– И еще я решила, что научу тебя запускать змея.

– Клер! – застонал Бретт.

Она наклонилась и, подхватив змея-бабочку и сандалии, отпрыгнула в сторону.

– Давай же! Ветер в самый раз для полета!

– Я знаю иной способ сделать так, чтобы ты улетела, моя сладкая, и погода вполне подходит и для этого тоже.

Клер стремительно увернулась от его рук и легко побежала вдоль моря.

– Тебе кто-нибудь говорил, что ты зациклен на одной мысли?

– Говорили. Раз или два, – протянул Бретт.

– Итак, с тобой это всегда случается, когда ты хочешь секса? – Сейчас она проверит теорию о том, что он испытывает к ней особые чувства.

– Нет, – с напором в голосе сказал Бретт.

Клер остановилась и, обернувшись, посмотрела на него. Он перехватил ее взгляд.

– С тобой все по-другому, Клер.

– По-особому?

– Да.

– Голос у тебя такой, будто это тебе досаждает.

– И это так.

– Почему?

– Я могу дать тебе свое тело, но я не могу дать тебе будущего.

– Я знаю. – Его будущее уже принадлежало мертвой женщине, и уже одно это должно было укрепить ее защиту против его сексуальной харизмы.

К несчастью, то, что говорила ее голова и что чувствовало тело, нисколько не стыковалось друг с другом. Словно голова ее и тело принадлежали разным континентам и не общались на одном языке.

– Я не хочу внушать тебе ложные надежды, – сквозь зубы произнес Бретт.

– Надежды на что? На то, что тебе нужно от меня нечто большее, чем просто секс, только потому, что ты так сильно меня хочешь? Не переживай. – Клер повернулась к нему спиной и пошла вперед. Теперь, когда можно было не смотреть друг другу в глаза, говорить было легче. – Я знаю, что я не та женщина, с которой ты хотел бы прожить всю жизнь, даже если бы у тебя не было этого пунктика против брака.

– Это не так.

Ложь во спасение. Но она не будет строить иллюзий. Клер не была такой, как ее мать. Норен была красивой, но слабой. Клер может быть сильной, хотя по красоте до Синди Кроуфорд ей далеко. Таким мужчинам, как Бретт, нужно, чтобы его жена сочетала в себе оба качества. При ее заурядной внешности и личности, настолько «незаурядной», что ей даже дали компьютерное прозвище, Клер прекрасно отдавала себе отчет в том, что ей не на что рассчитывать.

– Это не важно. В моих планах на будущее отсутствует семейный домик с белой оградой, и целый выводок ребятишек, и завалы из игрушек по всему дому, об которые вечно рискуешь сломать ноги.

Хотвайер услышал именно те слова, которые могли унять его сомнения, но он почему-то почувствовал раздражение.

– Ты не хочешь выйти замуж и завести детей? Из тебя получилась бы отличная мать.

– Это уж точно. Каждый ребенок мечтает иметь мать, которая прошла практическую подготовку у алкоголички и которая склонна больше доверять компьютеру, чем живым людям. – Клер шла впереди, и поэтому Бретт не мог видеть ее глаз, но тон у нее был абсолютно серьезный.

Неужели она и в самом деле настолько низко себя оценивает? Не понимает, какое сокровище собой представляет? Клер могла бы стать превосходной женой какому-то счастливчику, и любой ребенок был бы счастлив иметь такую мать. Бретт представил себе мужчину, который мог бы завоевать ее сердце, и тело отреагировало спазмом гнева, хотя голова понимала, что он не должен так реагировать.

Он должен был бы поощрять Клер к поиску такого мужчины, а не тащить к себе в постель, зная, что, кроме удовольствия, предложить ей ничего не может. Но он не станет поощрять ее к поиску другого. Он все-таки затащит ее к себе в постель!

Хотвайер понял это давно, где-то на полпути между тем, как увидел ее в больнице, страдающую, в синяках, и тем, как подарил ей оргазм, дабы облегчить боль. Пора прекратить все эти размышления, потому что они, кроме раздражения, ничего не дают.

Но это не означало, что из нее в один прекрасный день не получится отличная мать.

– Ты дешево себя ценишь, сахарок.

Клер села на песок и откупорила пластиковый пакет со своим змеем.

– Это ведь не так важно?

– Очень важно.

Она принялась заправлять нейлоновые детали в каркас.

– Тебе-то что от этого?

Бретт сел на песок рядом с ней и принялся собирать своего змея.

– Мы друзья.

– И что с того? Ты хочешь, чтобы однажды кто-то назвал тебя дядей?

– Я уже дядя – настоящий.

– Так какая тебе разница, будут у меня дети или нет? У него не было готового ответа на ее вопрос. Ему должно было быть все равно.

– Наверное, разницы нет. Просто я не хочу, чтобы ты себя так низко ценила, вот и все.

– Я бы не сказала, что у меня низкая самооценка. Эй, давай сменим тему, ладно?

Бретт пожал плечами, хотя непринужденности в этом жесте явно недоставало – мышцы были слишком напряжены.

– Ладно. Но не думай, что я буду столь же мягкотелым в отношении секса. Эту тему я оставлять не намерен.

Клер ничего не ответила и тем вызвала его беспокойство. Она решила держать его на расстоянии? Она и училась для того, чтобы его отвлечь, и только? Нет. Ей на самом деле было важно сдать все экзамены на «отлично».

Хотвайер знал, что Клер его тоже хочет. Так почему она так сдержанна?

Он не мог найти ответ в тех сияющих темно-рыжих кудряшках, что скрывали ее лицо, склоненное над змеем-бабочкой. Хотя он сам не понимал, почему у него на душе кошки скребут после того, как он сказал ей о невозможности их совместного будущего. Она была не из тех, кто легко доверяет людям, что неудивительно, если принять во внимание ее биографию. Он же предложил ей только секс и не стал расставлять никаких ловушек, которые подстерегают человека, связанного обещаниями. Она должна радоваться1 Но это не значит, что он собирается сдаться. Для него капитуляция была равносильна гибели, и, честно говоря, он не думал, что у Клер достанет воли бороться с соблазном.

Запуск змея оказался гораздо более захватывающим и интересным занятием, чем изначально предполагал Хотвайер. Он сказал об этом Клер – ее змей уже в пятый раз утыкался носом в песок.

Она засмеялась.

– Как ты думаешь, зачем устраивают всемирные соревнования по запуску змеев? Это еще один раунд состязания человека с природой.

Хотвайер шел рядом с ней. Клер натягивала струну, чтобы приблизить к себе змея.

– Твоя бабочка проигрывает.

– А твой дракон завис высоко в небе – я знаю.

– Для твоего змея сегодня слишком ветрено. – Продавщица сказала, что для змея дельтовидной формы сильный ветер пагубен.

– Если бы я запустила его по-настоящему высоко – очень-очень высоко, то с ним все было бы в порядке, но я не испытываю восторга от того, что держу на привязи какое-то пятнышко в небе. Я должна чувствовать связь с ним, он должен быть рядом.

Хотвайер мог предложить ей нечто, что пробудило бы в ней должную меру восторга, и ветер не был бы тому помехой.

– Выходит, ты получаешь больше удовольствия, принимая вызов и сражаясь, чем от достижения успеха?

В глазах Клер горела решимость.

– И то и другое для меня одинаково важно. Мощная энергия, исходящая от нее, подействовала на него как ударная доза виагры. К счастью, игра со змеем не оставляла свободными его руки, иначе он схватил бы в охапку Клер.

– Ты знаешь, этот твой смелый взгляд делает тебя чертовски сексуальной.

Клер засмеялась, словно приняла его слова за шутку, но если бы она хоть краешком глаза заглянула ему в штаны, то поняла бы, что ему не до шуток.

Она подтянула к себе змея-бабочку, и бечевки сразу запутались. Клер выругалась и тут же смущенно хлопнула себя по губам.

Теперь настал черед Хотвайера посмеяться... но тут хвост его змея запутался в бечевке змея-бабочки, и голова змея-дракона устремилась вниз.

– Я справлюсь, не переживай. – Но, попытавшись обогнуть его и освободить свою бечеву, Клер споткнулась и упала на спину.

Хотвайер попытался ее подхватить, но не удержал равновесия, и все кончилось тем, что он упал вместе с ней.

Они оба свалились на песок, руки и ноги их перепутались не меньше, чем бечевки их воздушных змеев.

Клер смеялась, как ребенок на карусели, и Хотвайер улыбался, радуясь за нее.

– Похоже, мать-природа победила, – шутливо констатировала Клер.

Бретт не удержался и погладил ее по лицу.

– Можно и так сказать.

Заглянув ему через плечо, Клер поморщилась.

– Теперь оба змея летят в песок.

Бретт вытянул шею и вдохнул ее аромат. От нее пахло свежестью, как от моря, но этот запах возбуждал куда сильнее, чем запах морского прибоя.

– Какая незадача.

– Не чувствую искренности в твоем тоне.

– Ты ждешь, что я буду сейчас из-за этого переживать? – Бретт продолжал удерживать бечеву, но едва отдавал себе в этом отчет. Кроме лежавшей под ним женщины, для него сейчас ничего не существовало.

– Почему нет? – Глаза Клер были сама невинность, но говорила она с придыханием. Она точно знала, что у Бретта на уме.

На случай, если она все же не понимает, он подвинулся так, чтобы его отвердевший орган вжался в ее ноги.

Взгляд нежных глаз Клер стал рассеянным, не в фокусе.

– Что?

Она была так податлива, тело ее реагировало мгновенно и непосредственно. Ей ли это отрицать?

Клер не могла думать. Не могла, когда твердая плоть Бретта прижималась к ней настолько тесно, насколько могла позволить одежда. Бретт задал ей какой-то вопрос, но она даже не помнила, о чем он спросил, а о том, чтобы сформулировать ответ, и речи не было. Она хотела его все сильнее и сильнее, пока это желание не зажило собственной жизнью. Она все отдала бы за то, чтобы почувствовать его кожей, чтобы испытать нежность его ласки.

Воспоминания о той первой ночи в отеле никуда не делись, и теперь, когда Бретт лежал на ней, обволакивая ее своим теплом, своим запахом, они завладели ее чувствами, требовали повторения уже испытанного.

Бретт не сводил с нее своих голубых глаз, потемневших от желания до цвета индиго.

– Ты хочешь меня, Клер, признайся.

– Да. – Она облизнула губы. Он прищурился.

– Я сейчас тебя поцелую.

– Давай же...

И он поцеловал ее, и страсть, вспыхивавшая всякий раз, когда губы их соприкасались, буквально взорвала обоих.

Языки их переплелись, она вздрогнула от желания, он хрипло застонал. Поцелуй все длился и длился, и она потерялась в нем, ей хотелось большего, ей было мало его губ, его языка, она хотела прикоснуться к его коже...

Клер царапала его рубашку, пытаясь расстегнуть пуговицы, но тяжелая ладонь легла на ее руку, останавливая ее. Клер застонала, протестуя.

Бретт резко прервал поцелуй и перекатился на спину. Грудь его часто вздымалась.

Клер повернула голову в его сторону:

– Бретт?

– Дай мне минутку, сахарок. Ты вплотную подошла к тому, чтобы я взял тебя на общественном пляже.

Она заметила, что Бретт ругался только тогда, когда терял над собой контроль. Тайная дрожь прокатилась по ее телу от счастливого сознания того, что она так на него действует. Но действие было обоюдным. Две секунды назад ей было абсолютно все равно, где они находятся.

Бретт сел, и она неохотно последовала его примеру. Тело ее сводило от желания. Она никогда ничего подобного не испытывала.

– Ты нужна мне прямо сейчас.

– Я это вижу.

– Разве сама ты этого не хочешь? – спросил он несколько агрессивно.

– Нет, я этого не говорила, – тихо ответила она.

– Тогда давай снимем номер в гостинице.

– Это звучит так равнодушно. Так холодно. Бретт покачал головой. Он явно терял терпение.

– Ну уж равнодушным никто из нас себя не чувствует в присутствии друг друга, Клер. А про холод вообще говорить не приходится.

– Но...

– Никаких «но». Наше время уходит, Клер. – В голосе его слышалось отчаяние.

– Почему? – Что делает эту секунду отличной от других? От того, что было два дня назад?

– В субботу у моей мамы день рождения, и меня ждут в Джорджии на праздник.

Итак, он ее покидает. Сердце Клер болезненно сжалось, но она постаралась ничем не выдать своего разочарования.

– Я уверена, что там тебе будут рады.

Бретт отмахнулся от ее слов как от назойливых мух.

– Если я не приеду, и мама, и сестра мои кишки на подвязки разрежут, но не поэтому мой член узлом свело. Я принимал ледяной душ из-за тебя куда чаще, чем хотел бы признать. И теперь у нас осталась одна, самое большее две ночи, потому что поездка в Джорджию накладывает мораторий на любую физическую близость между нами.

Клер открыла было рот, но не успела придумать, что сказать.

– Только не говори, что ты меня не хочешь, потому что я знаю, что ты хочешь, – с горячей убежденностью перебил ее Бретт.

– Но то, чего мы хотим, и то, что для нас хорошо, не всегда совпадает.

– Только не в этом случае, сахарок. Тебе будет очень хорошо, я обещаю. И мне с тобой будет необыкновенно хорошо тоже.

Клер почувствовала внутренний спазм и покалывание в самой чувствительной точке.

– Я в тебе не сомневаюсь.

Но это не значит, что она не сомневалась в себе. В себе она была далеко не так уверена. Она не могла не задаваться вопросом о том, кто виноват в том, что ее сексуальный опыт был таким пресным (Хотвайер не в счет, но ведь то был не совсем секс, не так ли?). Не в ней ли самой все дело? Может, она фригидна? Ведь Бретт не делал тайны из того, что ему секс доставлял массу удовольствия. Клер всегда считала, что люди склонны выдавать желаемое за действительное в этом вопросе, хотя лишь его ласки заставили ее усомниться в правильности собственных заключений.

Что могло означать, что у нее просто были не те партнеры. Такой ход мысли давал ей больше уверенности в себе, но полностью избавить от сомнений в собственной адекватности не мог. Один из бой-френдов Клер как-то заметил, что у нее большие проблемы с доверием.

Да, но при чем тут секс? Неужели неспособность довериться партнеру делала ее фригидной? Не случится ли того же с Бреттом, когда дело дойдет до настоящего секса?

Клер трудно было представить, что она вдруг станет невосприимчивой к его ласке, когда уже сейчас соски ее готовы были проткнуть бюстгальтер, а беспокойное покалывание между ног только усиливалось. Она на самом деле хотела Бретта, но хотела ли она его настолько, чтобы забыть о том, что у них не может быть будущего, чтобы принять как данность временность их связи?

Клер не могла надеяться на то, чтобы занять в его сердце место, отведенное мертвой невесте, не могла она и рассчитывать на то, что он будет питать к ней страсть вечно. Для женщины ничего хорошего такого рода отношения не сулят, но, если честно, найдет ли она в себе силы отказаться от того, что Бретт ей предлагал?

– Клер? – В его голосе не было побуждения, только вопрос. Итак, как она намерена поступить?

Клер посмотрела в его голубые глаза. Сердце ее усиленно билось, голова кружилась от вопросов, ответы на которые только еще сильнее ее запутывали. Она чувствовала его желание, чувствовала с безошибочной ясностью, но он не подталкивал ее к решению. Он ждал. Он оставался ей другом, будучи одновременно тем мужчиной, который хотел уложить ее в постель.

Он был таким чертовски благородным... и выдержанным. В нем было в избытке всего того, что в ее глазах делало мужчину сильным. Он так отличался от ее отца и от тех мужчин, что безликой чередой прошли сквозь жизнь ее матери после смерти отца. Бретт был для нее воплощением мужского совершенства.

О, этот мужчина!

Она любила его.

Вообще-то это не должно было стать для нее сюрпризом, если бы... Если честно, она считала романтическую любовь выдумкой, больше годящейся для сказок, чем для жизни. Романтическая любовь была всего лишь приукрашенным плотским желанием, а она, как и много других женщин до нее, пыталась упаковать его в нарядную обертку с маленьким симпатичным бантиком.

Разве она уже не пыталась делать это раньше, когда все заканчивалось горьким разочарованием? Чтобы кого-то любить, ты должна быть способна на доверие, на то, чтобы полагаться на своего избранника, а Клер умела рассчитывать только на себя.

«Но ты целиком положилась на Бретта и живешь так уже несколько дней», – напомнил Клер ехидный внутренний голос.

Однако это не означало, что она готова была поверить во все эти сказки о том, как они полюбили друг друга и жили потом долго и счастливо. Особенно в применении к мужчине, который отказался любить. Но может быть, если у них будет настоящий секс, желание утолится и она сможет вновь обрести контроль над своими эмоциями. Горизонт ее не будет так сильно затуманен насущными потребностями тела, и она сможет взглянуть на него иными глазами, ясными. Туман желания рассеется – эта призрачная дымка отступит перед реалиями завтрашнего утра.

«Верно. Секс прочистит мозги, и больше тумана не будет. Это такое разумное решение», – нашептывал ей вкрадчивый голос.

Клер вздохнула. Дожила. Она спорила сама с собой. Может, неутоленная похоть довела ее до безумия?

– Когда ты собираешься лететь в Джорджию?

– Мы летим в пятницу.

– Я что, лечу с тобой?

Бретт смотрел на нее с нескрываемым раздражением.

– Конечно, ты летишь со мной. Я не могу оставить тебя здесь одну.

– Приставь ко мне Коллинза, или я могла бы пожить с Куини. – Оказавшись подальше от Бретта, она, вполне вероятно, сможет восстановить потрепанные защитные укрепления и прочистить мозги без всей этой опасной кутерьмы, связанной с сексом.

– Нет.

– Я не хочу торчать на празднике твоей мамы. Вообще-то день рождения – праздник семейный и для очень близких друзей.

– Ты и есть мой друг.

– Но твоя мама обо мне понятия не имеет. Праздник ведь у нее, а не у тебя.

– Ей будет приятно с тобой познакомиться. Она уже целую вечность умоляет меня, чтобы я приехал к ней с подружкой.

Еще хуже.

– Но я не та, на которой ты думаешь жениться.

– Это не важно. Она южная леди, и она хочет внуков. Она уже к концу выходных станет планировать нашу свадьбу. – Бретт сказал это так, будто такая перспектива его забавляла, но отнюдь не пугала.

– Но я не хочу, чтобы она считала, что у нас серьезные отношения. Это было бы обманом.

– Я не сказал, что собираюсь сообщить ей, что у нас все серьезно, но даже если бы я сказал ей, что ты – мой друг, попавший в беду, она сделала бы собственные выводы.

– Тогда мне точно нельзя ехать. Мы оба будем чувствовать себя ужасно неловко, и мне кажется, что тебе будет еще хуже, чем мне.