Текст книги "Китайский секрет для мистера Форда"

– Спасибо, не забыл, – огрызнулся коммерсант. – Стоп. Что вы хотите этим сказать?

– Я хочу сказать, так будет первые несколько месяцев, – поправилась доктор. – Когда мистер Маллоу закончит читать в уборной, передайте ему, пожалуйста, чтобы спустился ко мне в кабинет. После этого мисс Дэрроу принесет вашу одежду и можете отправляться домой.

5 января 1912 года

– Что? – круглое, мягкое лицо директора покрывали крупные капли пота. – Да, мистер Форд.

Клей лежал в постели. Чтобы попасть к нему в дом, пришлось получать свидетельство о вакцинации у доктора и специальное разрешение у санитарного инспектора. На Клее была ночная рубашка, кожа покрыта струпьями, он сильно похудел, и вид имел до того жалкий, что делалось совестно.

– Вакцинация? – с некоторым напряжением бормотал в трубку директор. – Мне очень жаль. Да. Да, я не вакцинировался.

Клей вытер лоб. Он телефонировал на «Форд Мотор» уже в седьмой раз. Компаньоны ободряюще покивали. Директор сделал глубокий вдох и продолжал, глядя в исписанный лист, который держал в руках:

– Я решился обеспокоить вас вот по какому поводу. Это очень способные молодые люди, очень. Незаурядная находчивость, универсальность мышления, умение налаживать связи… Я… да, безусловно, это не отменяет моей вины. Я как раз… Я весьма сожалею. Объяснительное письмо? Так вот… да-да… видите ли, в чем дело, мистер Саммерс и мистер Маллоу убедили меня в том, что пока наш филиал не может функционировать, отчего бы им не принести пользу компании по-другому?

Директор прокашлялся. Д.Э. протянул ему стакан воды.

– Я прошу прощения… Да, конечно, объяснительное письмо. Я немедленно займусь этим делом. Так вот, как я уже сказал, я хотел бы обсудить командировку этих молодых людей в Россию. Они желают посодействовать продажам. Соединить меня с личным секретарем мистера Форда? Да, благодарю вас.

Разговор с секретарем тоже занял довольно продолжительное время, прежде, чем было решено, что дело слишком сложное и требует личного рассмотрения.

Пауза длилась целую минуту. Компаньоны едва не поседели. Они понятия не имели, каким образом посодействовать продажам этой дешевой дряни в России. Все, что им было нужно – это уехать. Наконец, Клей, которого оборвали при попытке представиться, заговорил.

– Я знаю о положении дел «Форд Мотор» в России. Русские пока не готовы воспринять принять несложную истину о том, что предназначение автомобиля – не быть средством роскоши, а служить человеку. Мое предложение в следующем: отправить молодых людей… Да, Санкт-Петербург. По моему глубокому убеждению, эти двое смогут очень успешно поспособствовать расширению влияния компании. Да, безусловно, я все понимаю. Да-да, с русскими сложно. И тем не менее, хотел бы довести до вашего сведения: молодые люди настаивают, что смогут серьезно увеличить продажи в России.

В трубке помолчали. Клей тоже ждал. Потом был короткий вопрос. Тогда он продолжил:

– Поэтому я прошу командировать их в Петербург, в помощь представительству компании. И сделать это возможно быстрее, поскольку карантин…

Похоже было, что его грубо прервали. Директор страшно побледнел, но произнес:

– Мы не можем себе позволить бездействия – даже в безвыходной ситуации.

Эту фразу он произнес решительно и твердо.

– Ну? – спросил Д.Э. Саммерс, когда Клей повесил трубку.

– Он сказал, – проговорил директор, – что вы можете отправляться. На собственные средства.

* * *

Тем же вечером двое джентльменов отправились на станцию. Они собирались как следует запастись топливом, чтобы покинуть Блинвилль и попасть в порт Нью-Йорк. На станции они встретили доктора Бэнкс. Это была короткая встреча. Доктор едва удостоила их сухим кивком.

– Кстати, а что, ты опять в немилости? – спросил Дюк, глядя, как скрывается из вида ее авто. – Или мне показалось?

– Не показалось, – усмехнулся Джейк. – Я забыл вытащить таблетки из шаров.

– Из шаров? – оторопел Дюк. – Из каких шаров?

– Что? – Д.Э. сосредоточенно что-то прикидывал.

– Какие, к чертям, шары? Ты еще и с шарами что-то затеял?

Д.Э. тем временем снял шляпу и пытался, согнувшись, рассмотреть свое отражение в стекле автомобиля. В свободной руке у него был саквояж.

– Что ты прицепился со всякой чепухой? – взвился он. – Обыкновенные шары, на спинке кровати…

Он показал руками, как будто что-то завинчивает. Только тут М.Р. понял, что имеется в виду больничная койка, спинку которой в самом деле украшали никелированные шары.

– Ничего себе! – воскликнул он не без досады. – Никогда бы и внимания не обратил!

– «Никогда»! – Саммерс швырнул саквояж на заднее сиденье. – Шесть недель, как эквилибрист-престидижитатор, верхом на болонке прыгающий через горящий обруч в пасть льву. Тут и не такое придумаешь. И вообще. Я еду в Россию. Мне нужно быть в форме. А он мне про какие-то шары!

Книга 3. Безумное ралли в России

Россия, Санкт-Петербург

Это был первый случай, когда саквояж Фокса был пуст. Двое джентльменов укладывали туда собственные вещи.

План Санкт-Петербурга с окрестностями, купленный в Нью-Йорке, пока ждали паспортов.

Английские костюмы (светлая шерсть, последняя модель, куплены в магазине Шаффнера и Маркса на Пятой авеню).

Английские костюмы еще одни.

Егеровское белье, запас которого был куплен с таким расчетом, чтобы надевать под костюм по две пары одновременно.

Теплые ботинки компании «Фолкнер и сын» с запасными крагами.

Два «смит-и-вессона» и большой запас патронов (чтобы защищаться от волков и русских белок, которые, как рассказал механик, бросаются на людей прямо на улице. Механик знал это точно, ему рассказывал один знакомый социалист, проведший несколько лет в Сибири. Кроме того, на улицах грабили каторжники. И хотя тот факт, что чемоданы нельзя было оставить ни на минуту совершенно так же, как на вокзале Центральной Тихоокеанской линии в Нью-Йорке, не произвел на двух джентльменов особенного впечатления, все-таки чрезвычайно нервировало другое. В любой момент к вам на улице мог подойти putoshnik, взять вас за шиворот и сказать: «Дай взятку или отправишься в Сибирь!» Варварская страна, в которой ни один человек не может чувствовать себя в безопасности!)

Шведский свитер с вязаным воротом – две шт.

Дюжина рубашек «Эрроу», запас манжет и воротничков к ним.

«Переносная домашняя головомойка двойного действия Спонж и Ко».

Дюжина кусков марсельского мыла.

Проч. др.

Кое-что в саквояж не влезло. Это были две тяжеленные пахнущие мокрой собакой енотовые шубы. (В России очень холодно и без шубы можно замерзнуть на улице насмерть). Шубы были сданы в трюм, едва только купили билеты во второй класс на на пароход “Fürst Bismarck”, отправлявшийся в Гамбург из Нью-Йорка. На борту его двое джентльменов провели пять незабываемых дней.

– Может, возьмем третий класс? – не очень уверенно спросил М.Р., когда компаньоны подходили к кассе. – Все-таки почти втрое дешевле… а?

– Путешествие третьим классом, – ответил ему Д.Э. (от пафоса он казался еще более долговязым, чем обычно), – сделает человека неджентльменом. Если ты плыл третьим классом, ты уже потом долго не будешь джентльменом. Очень долго. У тебя это будет в одежде, в походке, ты даже можешь дважды в день бриться – и все равно окажется на лбу написано: «нищеброд, путешествует третьим классом». Ты соображаешь, что говоришь? Нам в высшее общество, а он – «третьим классом»!

М.Р. Маллоу возразил бы. Он знал, что до самого путешествия в качестве палубного матроса на китобое «Матильда» семь лет назад, его компаньон не бывал нигде дальше Бостона. Но он, еще в детстве пересекший Атлантику очень хорошо знал, что Д.Э. прав. И двое джентльменов взяли билеты второго класса и прошли в свою двухместную каюту. Обозрев ее, Маллоу (который, правда, только вторым классом и путешествовал) пренебрежительно сообщил, что каюта второго класса отличается от каюты первого класса только отсутствием ванной. Ванная была одна на всех пассажиров и приходилось записываться в очередь. Все прочее – и нестерпимая жара внутри, и продирающий до костей холод на палубе, куда вам так хочется выйти подышать, покуда вашего соседа тошнит, и качка – все было таким же точно, как и в первом классе. Пять дней и четыре ночи компаньоны страдали то от жары, то от холода, выбегая на палубу, чтобы немедленно спастись оттуда бегством. Ни ванны. Ни приличного обеда, который не вызвал бы у вас бури в желудке. Никаких прогулок по палубе. Только рев шторма, непрерывная качка и въевшийся в белье запах блевотины.

– Когда мы плавали на китобое, – сказал как-то М.Р., сидя в полупустом салоне и оттирая салфеткой галстук от супа, – мы удивительным образом не страдали от морской болезни.

– Я страдал, – отозвался Д.Э. Саммерс.

Он хотел сострить насчет того, что не пойти ли, мол, нам, сэр, и не попроситься ли покамест матросами, но почувствовал, что многословие чревато неприятностью и замолк.

– Страдал он! – фыркнул Маллоу. – Подумаешь, какой неженка! «Ах, мне дурно!»

Тут ему в самом деле стало дурно и он выбежал из салона. Больше двое джентльменов обедать не ходили. В измятых костюмах, плохо выбритые, потому что бриться холодной водой – мерзкое, противное дело, не мывшиеся, зеленые от дурноты, они хотели уже только одного: возможно скорее сдохнуть. Так продолжалось еще трое суток.

Через трое суток “Fürst Bismarck” прибыл в Гамбург.

Экипировка обошлась двоим джентльменам примерно в четыре сотни – весь оставшийся у них капитал. Дикая, невероятная глупость для людей, стесненных в средствах, потому что в Гамбурге все то, что пробило такую дыру в наличном капитале, можно было купить в три раза дешевле. Но двое джентльменов, обеспокоенные визитом к представителю высшего общества, даже не задумались над словами профессора о вольном городе, свободном от таможенных пошлин. Зато, следуя все же совету Найтли, они не стали пересекать границу с Германией (тут сэкономили), сели на поезд из Берлина и добрались до русской границы в Verzhbolovo. Из огромного и темного здания таможни с ее низкими, грязными столами, двое джентльменов вышли, едва не держась за сердце. Точнее, это Д.Э. Саммерс хватался за грудь: у него за пазухой лежали сосиски, завернутые в газету. Откуда он мог знать, что в Россию запрещено ввозить любые книги, газеты или журналы? Положение спасли только жирные пятна: прочесть газету было невозможно.

– По-моему, после такого они обязаны на тебе жениться, – высказался М.Р. Маллоу, в ужасе проследовавший вместе с компаньоном на личный досмотр.

У него всего лишь отобрали путеводитель Бедекера, который он надеялся почитать в дороге. Но хуже всего было то, что приезжающие, пересекая границу, становились немыми. Никто никого не понимал. Здесь не то, что не говорили по-английски. Никто также не говорил и по-французски. Кроме, правда, старого еврея – владельца меняльной будки, напоминавшего сушеную саранчу. Саранча обменяла доллары компаньонов по своему собственному курсу. Деньги, конечно, можно было обменять и в банке – по курсу самому, как уверял Найтли, обычному, но проклятый персонал в поезде не брал доллары даже с прибавкой. Рубли нужны были до зарезу.

Несколько утешило то обстоятельство, что русские поезда, в отличие от немецких, просторнее, комфортабельней и теплее, но тут же выяснилось, что едут они невыносимо медленно.

Наконец, мрачным серым утром двадцать шестого января двое джентльменов прибыли в Санкт-Петербург. Вокзал был маленький, низенький, занюханный, поезда выходили прямо из под навесов, здорово напоминая журнальные карикатуры на Лондон.

Никаких волков по улицам не бегало. Были кэбы, трамваи и такси, хотя такси было досадно мало. Белку видели только один раз, в Alexander Garden. Она была серая, худая, сидела высоко на дереве и не обращала на прохожих никакого внимания. И все-таки удивительная страна Россия не походила ни на одну из других стран. Во-первых, на улицах совсем не было темнокожих. Во-вторых, там не было ирландцев. В-третьих, что вообще уже ни в какие ворота не лезло, не имелось евреев. В субботу – и никаких пейсов, накидок, шляп. В-четвертых, едва ли не более половины мужчин на улицах составляли военные. Ну и, кроме того, нужно было вести себя осторожно, чтобы вовремя заметить putoshnik, который в любой момент может потребовать у вас взятку или отправить в Сибирь. Так, ежеминутно оглядываясь и утирая выступившие от мороза слезы, двое джентльменов взяли izvozchik и добрались до Hôtel “Européenne”. Кругом лежал грязный снег, дворники посыпали его песком. В подворотнях пахло кошками, навозом и сыростью.

Граф Мордвинов

Граф Мордвинов нажал кнопку электрического звонка в своем кабинете.

Его сиятельству было лет двадцать пять, у него было холеное породистое лицо с тонким ртом под щеточкой усов и идеальный пробор с вороным отливом. Сейчас это лицо выражало уверенность и спокойствие. Можно было подумать, что шантажисты посещают графа ежедневно. Профессор Найтли струсил: он ни слова не сказал двоим джентльменам о том, что уже имел переписку с графом, и получил вместо наследства письмо. Письмо это было столь же коротким, сколь и неприятным. Таким же, надо думать, как и недлинная речь графа, которой он ответил двоим джентльменам.

– Нам очень жаль, – сказал на это Д.Э. Саммерс и приподнял правую бровь.

– Нам очень жаль, – перевел графу М.Р. Маллоу.

– Хорошо, – ответил граф, – я понял ваши условия.

Он молча раскрыл ящик бюро. Компаньоны знали, что он полез за чековой книжкой. Граф, однако, вынул несколько купюр, добавил одну, и брезгливо подал стоявшему перед ним М.Р. Маллоу.

Саммерс пришел в ярость. Он проклял французский, благодаря которому некоторые дохлые типы молча принимают нищенские подачки. Он хотел возразить, но не успел этого сделать: именно в этот момент граф нажал кнопку звонка. Смуглые молодые люди с опасными глазами не располагают к возражениям. Таких было двое и они появились совершенно бесшумно.

Компаньоны покинули дом графа. Они отошли подальше от рослого швейцара и дошли до угла. Потом прошли мимо толстого, закутаннного kossak, неизвестно зачем торчавшего посреди улицы и проводившего их страшными выпученными глазами, мимо зеленого от вечного промозглого холода театра Mariinski, пересекли громадную пустынную площадь. Здесь они зашли за памятник непонятно кому и, убедившись в том, что их не преследуют, остановились. Они стояли теперь посреди Петербурга в своих тяжелых енотовых шубах и светлых кепи. В руках у Маллоу была тысяча рублей. По пустынной площади ползал ледяной ветер.

– Мы наплели Форду насчет продаж, – напомнил М.Р. Маллоу. – Пойдем, хоть покажемся этому Фриде.

Д.Э. Саммерс полез за пазуху. Он собирался достать план города. Он никак не мог развернуть лист онемевшими от холода руками, потом и вовсе уронил его в снег, и когда М.Р. Маллоу, выпрямившись, посмотрел компаньону в лицо, он встретил взгляд маньяка.

– Сэр, – сказал Д.Э. Саммерс, – идемте. Мы должны были проиграть эту гонку, но теперь у нас нет выхода. Мы ее выиграем.

«Автомобили Форд». Итальянская-стрит, 35

Мистер М. С. Фриде, американский гражданин, председатель единственного представительства “Ford Motor&Co” в России, был человеком солидным, пожилым. Фигура его была полной, голова – лысоватой. Близорукие глазки имели выражение одновременно хитрое и растерянное, как если бы мистер Фриде собирался вас обмануть, но при этом боялся попасть в неловкое положение. Он отложил рекомендательное письмо от Форда и с сомнением оглядел двоих джентльменов, устроившихся в креслах в его кабинете.

– Я хотел бы уточнить ваши намерения.

– Скажите, – М.Р. Маллоу закинул ногу за ногу, – а если бы вскорости состоялся еще один автопробег?

– Да, безусловно, без автомобилей «Форд», не обходится ни одно событие такого рода, – взгляд мистера Фриде сделался еще более растерянным и одновременно более хитрым. – Но, господа…

Представитель компании отпил воды из графина. Последняя победа авто «Форд Мотор» в России состоялась более пяти лет назад.

Д.Э. Саммерс выпрямился в кресле и наклонился немного вперед. Раздался скрип. Коммерсанту пришлось носить под рубашкой «Поддерживающий бандаж Шелдона». Опытный с дамами компаньон довольно ловко шнуровал бандаж сзади, от подмышек до того места, где кончалась поясница Д.Э. Саммерса. Бандаж делал коммерсанта несколько деревянным в движениях.

– Что бы вы сказали, – негромко поинтересовался он, – если бы в этом забеге «Форд» победил?

Воцарилась пауза.

– Вы предлагаете выписать «999»? – в недоумении спросил Фриде. – Но выписывать одну гоночную машину ради единственной гонки…

– Нет, – успокоил Д.Э. – Ничего выписывать не нужно. Победит «Модель-Т».

– Что вы имеете в виду? – испугался представитель компании.

– Вот поэтому, – Маллоу улыбнулся и развел руками, – наш визит и носит неофициальный характер. От вас потребуется только одно: ввести нас в Петербургский Автомобиль-клуб.

Мистер Фриде, американский гражданин, оглядел еще раз своих соотечественников. Выражение лица представителя «Форд Мотор» усилилось многократно.

В СПАК

Состоящiй подъ АвгустѢйшим Его Императорскаго Высочества

Великаго Князя Сергея Михаиловича покровительствомъ

С.-Петербургский Автомобиль-клубъ

В четвертом номере на 10, Боровой-стрит, где происходило собрание клуба автомобилистов, стоял гул. М.Р. Маллоу был очень занят: он переводил компаньону с французского.

– Нет-нет, к «Форд Мотор» мы отношения не имеем, – говорил Д.Э. Саммерс. – Хотя и были бы польщены. Я лично с охотой оставил свой «Олдсмобиль» в пользу «Модели-Т».

Как и предупреждала доктор, сломанные ребра хоть и зажили, но ныли так, что он предпочитал теперь проводить время стоя, прохаживаясь туда-сюда, а если случалось присесть – подольше не вставать.

– То же самое, – добавил М.Р. Маллоу небрежным тоном. – Подарил свой «Луазье» брату.

– Но, джентльмены, – заметил председатель «Автомобиль-клуба», господин Беляев, – во-первых, я должен сказать, что пробеги зимой в России еще никогда не проводились.

– Самое время, – сказал, выслушав перевод, Д.Э. – Ведь пробег должен иметь целью проверить качества машин в деле, верно? Так отчего же отказываться от этой проверки в самое, казалось бы, трудное, в самое важное для автомобилистов время?

За его спиной скрежетал зубами мистер Фриде.

– Ты еще не слышал «во-вторых», – напомнил ему компаньон.

– А во-вторых, – сказал господин Беляев, – совсем недавно закончилось ралли «Автомобиль-Монако». Мы со дня на день ждем нашего активиста, Андрея Платоновича Нагеля. Он пришел первым на «Руссо-Балте».

Председатель погладил коротко остриженную голову. Его длинные усы азартно топорщились.

– Но ведь остальные-то здесь? – резонно возразил Саммерс.

– Да, – председатель заломил пальцы, – да, конечно. Но ведь «Автомобиль-Монако» – событие мирового масштаба!

Д.Э. посмотрел в глаза председателю и улыбнулся. Председатель нервным движением ухватился за усы, но спохватился.

– Ах, как жаль, что нет «Огурца»! Это, господа, мы так прозвали машину Нагеля.

– Зеленый? – рассмеялся М.Р. – А я все гадал, какого он цвета!

Он посмотрел на недоумевающего Беляева и уточнил:

– Газетные заметки, понимаете?

Вырезки из русских газет он видел у механика в альбоме. Механик не мог, правда, их прочесть, но он наизусть помнил то, что передал ему на словах один из русских товарищей. Фамилия «Нагель» была первой, которую узнали двое джентльменов.

Образовавшееся было молчание прервал общий смех.

– Не понимаю вашего энтузиазма, – влез граф Мордвинов, обращаясь к Саммерсу. – За всю автомобильную историю авто Форда выиграл только дважды.

Саммерс расхохотался.

– Боитесь, что выиграет и трижды?

Мордвинов усмехнулся.

– Увы, не боюсь. Единственной настоящей победой Форда оказался «Свипстейкс», созданный в единственном экземпляре нарочно для гонок. За десять лет Форд так и не смог больше создать ничего подобного.

– Однако, вы забываете, что и за «Моделью-Т» числится победа, – сказал граф Всеволожский, почетный председатель Царскосельского Автомобильно-спортивного Общества.

Двое джентльменов знали, что он призер Рижского автопробега, который состоялся три года назад, участвует в гонках на своем швейцарском «Пипе», и почти каждый раз оказывается в составе судейской комиссии.

Мордвинов поморщился.

– Случайность, Василий Павлович. Не более, чем случайность, доказать которую не составит труда. С тех пор прошло уже более пяти лет – повторить победу не удалось.

– Ну, во-первых, – Саммерс любовался плавающим сигарным дымом, – победителей не судят. Во-вторых, «Форд Мотор» вообще производит гоночные моторы, и прямо сейчас испытывает модель, которая называется «Нью Рейсер 999» – сообщили из достоверного источника. А в-третьих… хотите пари со мной лично? Ставлю сто фунтов, что в этот раз первым придет «Модель-Т».

Гонщики заспорили. Спокойным оставался Маллоу. Он опять был занят: беседовал с юной баронессой, обладательницей безупречного английского. Баронесса частенько гостила в Лондоне, куда вскорости собиралась снова.

– Вы отчаянный человек, мистер Саммерс, – княгиня Долгорукая была довольно крупной дамой, голос у княгини был низкий, лицо смугло, глаза черны. – Александр, принимайте пари.

– Ну, что вы, Софи, – усмехнулся граф, – это не пари. Это убийство.

– Прекрасно, – Саммерс улыбнулся княгине, – двести фунтов.

«Страшна, как смертный грех», – подумал он, все-таки волнуясь: у княгини была ямочка на подбородке.

Граф Мордвинов заметил, как коммерсант машинально подался было вперед, увидел, как скованы его движения, как он поморщился, и засмеялся.

– Гонки? – сказал он. – В таком виде?

– В каком виде? – очень натурально удивился Д.Э. – Не понимаю.

– Софи, вы, кажется, опять дразните мужчин, – с некоторым усилием пошутил Мордвинов. – Вы провоцируете их на подвиги.

– Что с вами произошло, мистер Саммерс? – спросила Долгорукая.

Коммерсант осторожно развел руками.

– Отрабатывал маневр, – признался он. – Это не дороги, это проклятие. В жизни больше не стану тренироваться в темное время.

– Что же вы так неосторожно? – Долгорукая с шутливым упреком покачала головой.

– Это действительно нелепая и смешная история.

Автомобилисты засмеялись.

– Понимаю, – весело согласилась княгиня. – Уж кто-кто, а я понимаю.

– Она у нас сорвиголова, – сообщил господин Михайлов, командор «Автомобиль-клуба». – Сама водит свой «Делоне-Бельвиль».

– Оставьте, – отмахнулась Долгорукая и повернулась к молодым людям. – Всегда думала, что плохие дороги – наша, российская беда.

– О, нет, что вы.

– Но что действительно гадко, – княгиня передернула плечами, – так это наша погода. Климат Петербурга ужасен.

– Что вы, мадам! У вас хотя бы просто гололед. А у нас в Мичигане – сверху вода, под водой лед и все это слегка присыпано снегом. Так что я вижу для себя даже некоторое преимущество.

– Вы действительно намерены участвовать в забеге? – серьезно спросила княгиня.

– Абсолютно.

– Но ваша травма?

– Наплевать.

– Ну, если вам так угодно, – скучно сказал граф Мордвинов, – сделайте одолжение.

Автомобилисты опять заспорили: председатель настаивал на гонке верстовой, Всеволожский предлагал круговую. То же самое с горячностью отстаивала юная баронесса.

– Простите, господа, что настаиваю, – сказал Маллоу с некоторым трудом переставая любоваться ею, – но мой друг не зря помянул погоду. Зимой не стоит слишком увлекаться скоростью. Здесь более важна выносливость машины. Поэтому я предложил бы пробег длительный, но не слишком. Скажем, в один из ближайших городов.

Пока основатели клуба обсуждали это предложение, княгиня Долгорукая как бы нечаянно оказалась рядом с компаньонами и увлекла их в сторонку.

– Господа, – она шутливо погрозила пальцем, – мы все равно все давно догадались, что вы здесь инкогнито. Ну же? Не хотите похвалиться своими успехами? Как жаль. Позволили над собой смеяться.

– Ах, ваше сиятельство, – Д.Э. покачал головой, – что же вы с нами делаете! Зачем это все? Нам и хвалиться-то особенно нечем.

Черные глаза обратились на М.Р. Маллоу.

– Ну, знаешь, третьим – не так уж и плохо, – сказал тот.

– Легко тебе говорить, – Саммерс с досадой похлопывал по бедру перчатками. – Ты хоть второй.

– Брось, ты просто избаловался.

– Совершенная правда! – рассмеялась княгиня. – В гонках чего только не случится. Прошлым летом – вы слышали, конечно, о Киевском пробеге? – так вот, у Виленского лопнула шина, у Цейтшеля испортился радиатор, а у Эрле – руль. Фон Мекку попался на дороге нищий, который даже головы не поднял на сигнал. Несчастный Николай едва справился с своим авто. Ну, – она стеснительно улыбнулась, – а ваша покорная слуга была доставлена к финишу на машине Беккеля. Где, вы сказали, была гонка?

– В Индианаполисе, – ответил Д.Э. Саммерс.

– В Саванне, – сказал М.Р. Маллоу одновременно с компаньоном.

Лицо княгини не изменило выражения.

– Давно ли? – поинтересовалась она.

– Летом, ваше сиятельство.

– Ну конечно! «Олдсмобиль» и «Лавуазье». Индианаполис и Саванна! Так, значит, ваши настоящие имена – … – княгиня как будто спохватилась, прикрыла рот рукой в перчатке и обратила на двоих джентльменов выжидательный взгляд.

Но компаньоны только потупили очи и, улыбаясь, покачали головами.