Текст книги "Китайский секрет для мистера Форда"

Военный союз Америки и России

Почти через четыре часа (если доверять словам Д.Э. Саммерса), «Модель-Т» подъехал к мосту через реку Velikaya, где он прошел отметку у Технической Комиссии, и пополз дальше. Члены Комиссии смотрели ему вслед. Они даже не подозревали, что вместо передней оси у детища Форда была теперь молодая береза, срубленная находчивым русским mouzhik.

Тем временем двое джентльменов остановились у еще одного трактира. Репортера, в отличие от них, мучило похмелье. Его морда распухла и покрылась неряшливой щетиной. От него пахло. Он плюхнулся за стол прямо в шубе, сказал что-то прислуге, и через несколько минут уже снова влил в себя несколько рюмок отличной vodka, которую закусывал поразительным огурцом, раз в двадцать больше того, что кладут обычно в банки с пикулями, мягким и издававшим скрип, когда от него откусывали.

Восторгов не обращал внимания ни на сок, брызжущий ему на грудь, ни на валящиеся на стол, на пол и на собственные колени семечки. Он читал газету. Двое джентльменов с подозрением следили за ним. Им ужасно не нравилось довольное лицо представителя прессы.

– Что там написано, Эндрю? – поинтересовался Джейк, в четвертый раз пристраивая свои ноги под столом так, чтобы не соприкасаться с ногами репортера.

Репортер в четвертый раз не заметил этой попытки. Он, похоже, вообще не предполагал, что может кому-то мешать. Он помахал огурцом, затолкал его в рот, и, не дожидаясь, пока огурец весь уместится в его разверстую пасть, захватил из миски здоровенный клок мокрых хрустких лохмотьев капусты.

– «Военный союз, – объявил он, жуя, – Америки и России: Объявлена война Германии».

Саммерс застыл. Он как раз тоже взял с тарелки огурец, попробовал, опознал в нем овощ из удивительного блюда soljanka и уже хотел спросить репортера о рецепте, но известие о войне снова выбило эти мысли из его головы.

– Какой союз? – спросил М.Р. Маллоу.

«Петербургский листок», 27 января 1912 года

Россия готовится к войне с Германией. Образован военный союз Российской Империи и Соединенных Американских Штатов. Об этом сообщили официальные лица прусского гарнизона, задержавшие сегодня ночью дирижабль с клеймом известного американского автопромышленника Форда и русской надписью внизу: «Гвард. воздушный парк номер 11. Заведующий воздушным баллоном – пдпрщк. Копытько».

Американский посол не дал по этому вопросу никаких комментариев.

– Господа, – заявил репортер, – мне нужно на телеграф.

Третья по счету телеграмма его сиятельству гласила:

«Объявили войну Германии. Железный конь продолжает пробивать себе дорогу сквозь снежные заносы. К вечеру свет от ацетиленового генератора едва освещает дорогу. От фар почти нет проку: метет метель. Что-то ждет нас впереди?»

Впереди «Модель-Т» ждало Псково-Рижское шоссе – узкое, занесенное по бокам поистине сказочными сугробами, которые при ближайшем знакомстве оказались погребенными под снегом камнями. Камни должны были ограждать шоссе – и они его ограждали. Репортера на заднем сиденьи трясло, подбрасывало и швыряло от борта к борту. Он стал пихать Маллоу в спину, тот дернул руль, машина дала в сторону, изобретение русского селянина приказало долго жить, и двое джентльменов остались без передних колес. Теперь не осталось никакой надежды не то, что на выигрыш, но даже на то, чтобы вообще добраться до станции. Судя по карте, до ближайшего жилья было еще далеко. Идти пешком никто не осмелился: шоссе окружала снежная пустошь. Все, что оставалось – это ожидать. Но чего можно было дождаться на пустой дороге? Двое джентльменов согрелись при помощи водки и, делая вид, что никуда не спешат, разобрали по очереди оба револьвера и привели их в порядок. Стемнело. С пустого шоссе веяло жутью. «От страха», – успокоил себя М.Р. Маллоу, и вдруг прямо перед машиной увидел пару синих огоньков. Затем еще одну – уже сбоку. Их становилось все больше. Они собирались вокруг. Одна пара приблизилась к ацетиленовым фарам и стало яснее ясного: волки.

– Стреляйте! – закричал репортер. – Что же вы не стреляете?

Он пошарил у себя за пазухой, извлек бутылку и тут же к ней присосался. Двое джентльменов попробовали выстрелить, но в толстенных кожаных перчатках мехом внутрь это было невозможно. М.Р. Маллоу ухватился за грушу клаксона. Огоньки отдалились. Он нажал еще. Огоньки отдалились еще больше.

– Отлично, так и продолжай, – велел Джейк.

Маллоу, как последний дурак, продолжал нажимать грушу. Волки оставались на месте. Восторгов выругался и швырнул бутылкой. Раздалось рычание – хриплое и негромкое.

– Пьяный идиот! – тоже хрипло произнес Саммерс.

Маллоу всхлипнул, вырвал из-за пазухи колбасу и метнул в волков.

– Они жрут ее! – захохотал Восторгов через минуту. – Бедные твари!

– Смотрите, чтобы не сожрали вас! – огрызнулся Саммерс.

У него стонало в животе. Ему было до смерти жаль колбасы. Он прицелился в темноту и все-таки выстрелил.

– Я ничего не вижу, – сказал Маллоу.

Он ослеп от вспышки.

– А я ничего не слышу! – пожаловался пьяный Восторгов.

Саммерс и сам ничего не видел и не слышал. У него шумело в ушах. Ему казалось, что ничего не происходит.

– Уходят? – спросил он. – Мне кажется, что они уходят.

Но сколько бы М.Р. Маллоу не вслушивался, было слышно только пыхтение репортера. Он мысленно посчитал оставшиеся патроны: девять штук на двоих.

Он взвел курок и стал целиться вслепую.

– Тихо! – хрипло прошептал Д.Э. – Я его вижу! Вон он!

Матерый волк спокойно стоял перед автомобилем. Казалось, что его не смущают ни направленные на него револьверы, ни железная махина, ни то, что его товарищи разбежались. Он не двигался. Ацетиленовый фонарь погас. И тогда темноту разорвал жуткий, раздирающий душу вой издалека. Компаньоны принялись стрелять. Они стреляли до тех пор, пока не кончились патроны. Затем вооружились бутылками. Саммерс схватил в одну руку поданную М.Р. chetvertina, в другую – домкрат и стал ждать.

Они ждали так долго, что казалось, останутся здесь вечно.

* * *

М.Р. Маллоу проснулся скорее утром, чем ночью. Он сел, поднял на лоб шофферские очки и отряхнулся от снега. Никакого волка не было, зато прямо перед машиной из сугроба торчал пень, вокруг которого из снега торчали бутылки. Компаньон дрых, завалившись набок. Маллоу наклонился проверить, дышит ли Д.Э. Саммерс и тут же шарахнулся назад. Ему показалось, что он пьянеет снова. Репортер спал на заднем сиденьи, булькая синими от холода губами. По полу автомобиля валялись пустые бутылки. И тут Маллоу понял, почему тишина кажется ему такой страшной: мотор. У двоих джентльменов кончился газолин.

Снова детали

Телеграмма Восторгова графу Мордвинову:

Заносы у Красной Репки. Едва пробрались. Все благополучно. Едем дальше пять утра!

«Петербургский листок». Срочно.

Наш корреспондент сообщает.

«Форд-Т» выиграл автомобильный пробег Санкт-Петербург-Рига-Санкт-Петербург!

Ожидающие участников пробега на финише в Санкт-Петербурге с волнением ожидают появления первой машины. Ею оказывается «Модель-Т». Он без передних колес, влекомый крестьянской лошаденкой. Всеобщее веселье прерывает вердикт Технической Комиссии: засчитать победу. Все прочие участники гонки появляются, один за другим, только через час: ужасающие погодные условия и сильная метель заставили их потерять много времени.

Победители принимают поздравления.

Речь победителей

– Господа, – Д.Э. Саммерс произносил приветственную речь, а его компаньон переводил ее собравшимся, – знаете ли вы ответ на одну английскую загадку – «Кто видит задом так же хорошо, как и передом?» Это слепая лошадь, господа. Так вот, такая слепая лошадь довела нас до финиша. Этому автомобилю все равно, на какой дороге ломаться. Он одинаково плохо едет как по совершенно непроходимым местам, так и по гладкому шоссе. Это действительно правда. Ура, господа!

М.Р. обернулся, еще не успев перестать улыбаться.

– Эта победа, – говорил Мордвинов осипшим голосом, – невозможна. Они даже без передних колес!

– И, однако, они пришли первыми, – терпеливо повторил Всеволожский.

– Но правила! Вспомните, как они настаивали на гонке без правил! Разве вы не понимаете, что это нарочно?

– Да, они настояли на гонке без правил. Это совершенно понятно. Да, они допустили некоторые нарушения. Но их положение было совершенно очевидно беспомощно! И, однако, они использовали все немногие достоинства автомобиля Форда, и привели его к финишу. Они доказали его преимущества. Если бы вы сделали то же самое, используя ваши невероятные преимущества в мощности двигателей и качестве автомобилей, победа была бы вашей. В этом, – заметил председатель Технической Комиссии, – мы единодушны.

Надо отдать должное выдержке графа: он сохранял корректный тон даже в истерике.

– Этого не может быть ни при каких обстоятельствах. Я вас уверяю: никаких надувных моделей нет и в помине! Надули не аэростаты, а нас.

Господин Всеволожский сделал такое движение, как будто собирался ухватиться за голову.

– Все очень просто, – Мордвинов придал тону шутливость. – Под аэростатами – настоящие машины. Настоящие, понимаете? Из-за тех двух господ на «Фордах» (вы ведь помните, что они подали заявку в последний момент?) снега и метели мы не можем понять, их это автомобиль или нет, а господа американцы, вероятно, преспокойно приехали себе на поезде, спустили аэростат и доехали на авто до финиша! Господа, я могу поклясться: первым был мой автомобиль, а не эта взбесившаяся консервная жестянка! Нас обманули!

– Милый Александр, – княгиня положила руку ему на плечо, – ну, успокойтесь. Ну, посмотрите на все это недоразумение с улыбкой. Ведь как смешно: быть задержанным Технической Комиссией из-за собственной телеграммы! Правда, смешно?

В кругу автомобилистов послышались сдавленные смешки, очень быстро перешедшие в хохот.

– Подумать только! Только подумать! – Беляев вытирал слезы. – «Немедленно задержите машину, идущую первой!» О Боже мой, Александр! Да ведь вы им помогли! Если бы не ваша горячность, вы бы, вполне возможно, их все же обогнали!

– Нет, увы, – в тон ему ответил Мордвинов. – Ведь я не имею в своем распоряжении воздушного транспорта.

– Но ведь это же невероятно! Надо быть сумасшедшим, чтобы прикрепить автомобиль, пусть даже и такой легкий, как «Модель-Т» к аэростату! – вскричала княгиня.

– Но на это и был расчет! – не успокаивался граф. – Эта машина просто не в состоянии развить достаточную скорость! Софи! Ведь мы шли с небольшим отрывом в семь верст! Помните, вы встретили меня в трактире Семенова?

– К несчастью, дорогой граф, хозяин трактира помнит и «Модель-Т», который прошел там за четверть часа до вас, – молвил господин Всеволожский. – Утешьтесь тем, что вы пришли вторым, пока мы пробирались через эти непроходимые заносы у Изборска.

– Невероятно, – добавил Кузьмин, одновременно дописывая в своем блокноте. – И тем не менее, факт.

Он сунул блокнот в карман.

– Увы, дорогой Александр, пари проиграно.

– Послушайте! – Мордвинов почти потерял голос. – Этого быть не может! Это обман! Гнусный, грязный обман! Павел Николаевич! Вы шли пятым! Как могло случиться, что вы ни разу не видели «Модель-Т»?

– К несчастью, я не мог видеть дальше собственного носа из-за поднявшейся метели, – ответил ему Беляев. – И, по крайней мере, признаю это. Молодые люди, по-видимому, правы: авто Форда легки, дешевы, просты в ремонте, что и позволило им одержать победу. Сколько вы потратили времени на ремонт в общей сложности, Александр?

Мордвинов подумал.

– Около четырех с половиной часов. Но послушайте, это инсинуации!

– Так, может, вы объясните характер этих инсинуаций? – поинтересовался молчавший до сих пор Д.Э. Саммерс (из всего разговора, который велся по-французски, он разобрал слово “инсинуации”). – Чтобы, по крайней мере, стало понятно, в чем именно состоял наш, как вы сказали, обман.

Маллоу перевел.

– Вы действительно этого хотите? – усмехнулся Мордвинов. – Это просто до чрезвычайности. Извольте. Ваш компаньон ездил в Ригу. Зачем он туда ездил?

– Очень просто, – слегка удивился Маллоу. – На заводе “Treugolnik” мне сказали, что не смогут изготовить рекламные аэростаты достаточно быстро, но это возможно сделать в Риге на фабрике “Provodnik”. Не ехать же мне было в Лондон, в самом деле!

– И к вашему отъезду оттуда прибыли два экипажа на таких же точно машинах, которые так легко перепутать с вашей!

– Но, – пожал плечами М.Р., – никто не говорил мне, что готовящийся пробег – государственная тайна. О нем писали все газеты.

– Это нелепо, – рассмеялась княгиня Долгорукая.

Она пришла третьей и поэтому находилась в самом веселом расположении духа.

– Уж не хотите ли вы сказать, дорогой Александр, что господин Маллоу подкупил четверых шофферов, ни бельмеса не понимая по-русски? Мистер Маллоу, вы фокусник? Или вы так прекрасно умеете изъясняться пантомимою?

– Да, я как раз хотел сказать: мсье Восторгов оказал мне на заводе неоценимую услугу, хотя и провел много времени в трактирах. Но это только говорит в их пользу! Ваше сиятельство, – Маллоу поцеловал княгине руку, – вы, право, слишком добры. Хотите, я продолжу историю господина Мордвинова?

Автомобилисты примолкли. Тут и там раздавались сдержанные смешки.

– Так вот, – Дюк изящно оперся на борт машины, стоявшей косо из-за отсутствующих передних колес и выдержал вспышку магния, – за несколько часов до отъезда в Ригу я – по чистой случайности! – познакомился с белокурой дамой. Разумеется, прекрасной. Она-то и была посредником между мной и целой бандой таксистов, которых, кстати сказать, понадобилось не менее восьми человек – по числу машин!

– Ого! – сказал Джейк, вытирая проступившие от излишнего веселья слезы. – Ну, тогда я хочу продолжить историю. Один подозрительный человек подкупил нашего же собственного представителя прессы, чтобы тот докладывал ему о наших передвижениях. Однако, этого ему показалось мало. Он сошел с дистанции и начал слежку.

Саммерс от души веселился. Со своего места он хорошо видел, как Восторгов любезно улыбается Мордвинову. (До того он терся среди членов клуба, стараясь влезть, когда автомобилисты фотографировались).

– Помните, ваше сиятельство, ту нашу перестрелку? – прищурился Саммерс. – В хлеву.

– Полегче, – компаньон хлопнул его по плечу. – А то дошутимся.

– Ну, что ты сразу все портишь! – обиделся Д.Э. – Переводи давай: у нас была перестрелка в хлева. После чего мы заперли там графа, и…

– Мистер Саммерс! – княгиня полушутя погрозила ему пальцем, но не могла перебороть улыбку.

Д.Э. потупил очи. Он цвел – Долгорукая не спускала с него глаз. А автомобилисты рыдали от хохота. Княгиня пала на грудь мужу, дрожащей рукой вытаскивая платок.

Но тут к господину Всеволожскому подошел младший Булла, Victor Karlovitch. Он сказал что-то, чего нельзя было расслышать в общем гаме, и протянул несколько фотографий.

Вокруг Всеволожского образовалась толпа, прорываться сквозь которую двое джентльменов сочли ниже своего достоинства. Из толпы выбрался граф.

– Господа, – он из последних сил сохранял невозмутимость, – я прошу внимания! Сейчас вы убедитесь, что вся эта история действительно очень смешна! Вот, извольте убедиться: они доставляли запасные машины на воздушных шарах!

Джейк спал с лица. Младший Булла, которому по виду было лет двадцать восемь-тридцать, застенчиво отступил. Фотографии пошли по рукам. Катастрофа приближалась.

– Да вы, ваше сиятельство, что такое говорите! – воскликнул господин Кузнецов. – Это же бредень! Ну, мужики вытаскивали их машину, из этой, речушки своей! …батюшки, какая… какая-то гондола! Наш дорогой Александр Александрович принял за оплетку гондолы бредень!

– Может быть, – сказал бледный, как мертвец, граф. – Однако, я намерен отправить телеграмму в уезд. Уверяю, нам не придется долго ждать. Автомобиль, который, с позволения сказать, выиграл гонку, найдут в сарае ближайшего крестьянина.

– Вернее сказать, его части, – поправил Кузнецов. – Что ж, Александр, посылайте.

И граф вышел.

М.Р. Маллоу почувствовал звон в ушах. Он смотрел на компаньона. Д.Э. Саммерс беседовал с княгиней, потом с Всеволожским, с юным фон Лерхе, и опять с княгиней – как будто никакого скандала с пастором не было и в помине. Он делал вид, что поступок графа – очень смешная шутка. М.Р. Маллоу вылез из автомобиля и направился к нему. Он тоже смеялся, улыбался и шутил со всеми, кто попадался ему на пути, и так постепенно додрейфовал до компаньона. Оказавшись около Д.Э. Саммерса он шепнул:

– Уходим. Деньги придется бросить.

И хотя Джейк ничего не расслышал, выражение его глаз яснее ясного говорило: понял все. Однако, не тут-то было. Говорят, когда дьявол хочет что-нибудь испортить, он посылает женщину. Этой женщиной была княгиня Долгорукая. От нее было невозможно избавиться. Глаза у нее блестели, а Д.Э. Саммерса было не узнать. Он, каждую секунду собираясь отойти, не мог это сделать. Он сиял, слушал, склонял голову, показывая, что во всем согласен со своей собеседницей, улыбался, опускал глаза, тут же поднимал их на Долгорукую и только изредка растерянно оглядывался на компаньона. Муж княгини ничего не замечал. Или, может быть, делал вид, что ничего не замечает. От этих мыслей М.Р. Маллоу покрылся испариной.

Вернулся Мордвинов. Побег стал невозможен. Маллоу вернулся в автомобиль. Он сидел на сиденьи, обреченно глядя в блестящий борт «Роллс-Ройса» английского посла, стоявшего рядом. Он думал, нельзя ли угнать какой-нибудь авто, чтобы на нем покинуть эту холодную страну, с ее vodka и женщинами, от которых нет никакого спасения, и которые переворачивают все вверх тормашками, но понимал, что это невозможно.

Дальнейшие события происходили словно в тумане: пришел человек с телеграммой. Автомобилисты, как ночью волки, плотным кольцом окружили «Модель-Т». В манеже наступила тишина. Мордвинов взял сложенную телеграмму у человека, развернул, усмехнувшись, и, не переменившись в лице, передал Всеволожскому.

Повисло страшное молчание. М.Р. Маллоу чувствовал, что у него трясутся руки, ноги, и, кажется, голова. Так продолжалось до тех пор, пока господин Всеволожский не развел руками. Это был жест человека, не знающего, что и сказать. А Восторгов забрался в машину, пока Карл Булла устраивался с аппаратом, поднял руку в приветственном жесте, дождался, пока жахнет магний, и сказал, глядя бесстыжими глазами:

– Стекла дело святое, тут даже нечего и спрашивать. Ось под телегу – самое милое дело. Радиатор с сифоном – ясное дело, самогонку гнать, на змеевик, сиденья на сапоги, а тент бабам на калоши пригодится. Растащили вашу машину – и концы в воду.

Произнес он это по-английски, громко, уверенным тоном человека, который знает, что говорит.

– Боже мой, – с мукой в голосе сказал Д.Э. Саммерс, обращаясь более к княгине, – никогда не был снобом, но должны же быть какие-то границы! Вы не представляете, как мы измучились с этим апашем. Всю дорогу он ни одной минуты не был трезвым. Требовал остановки у каждого кабака. Отправлял свои ужасные телеграммы в духе бульварных романов – а потом вслух сочинял новые. Я удивлен, что в газете вообще его держат! Ночью у нас встала машина, а он твердил, что рядом-де находится волк. Рвался отобрать у меня револьвер. Его не смущало, что это не волк, а пень. Помните пень на Рижском шоссе? Вот, я так и знал! Его все помнят, кроме нашего представителя прессы. А потом и вовсе оказалось, что он ловит на себе чертей.

И Д.Э. повернулся к остальным.

– Это конченый человек, господа – пьяница и сумасшедший! Он знает английский – и это единственное его достоинство!

Маллоу переводил, а Мордвинов тем временем искал кого-то в толпе. Его бледные щеки пылали.

– Мистер Фриде… Маркус Сергеевич, – позвал он, – вы, я полагаю, не откажетесь от своих слов? Повторите их, сделайте милость.

И тогда Фриде во всеуслышанье заявил:

– Я сказал вам тогда, что не имею к ним никакого отношения. Они – торговые агенты Форда.

Мордвинов повернулся к компаньонам.

– Вы и теперь будете отрицать свое сотрудничество с «Форд Мотор»?

– И не подумаем, – сказал Саммерс. – Да, мы торговые агенты Форда. Ваши небезынтересные обвинения навели нас на мысль: что, если в самом деле предложить «Форд Мотор» свои услуги?

Теперь уже отовсюду раздавались поздравления, крики «Ура!» и «Виват!» Репортеры строчили в блокнотах. Между участниками пробега сновали лакеи с подносами шампанского.

– Признаюсь, ваши обвинения приводили в бешенство, – сказал Д.Э. Саммерс графу. – Но вынужден сказать: именно они навели меня на эту идею.

– Но-но, «меня», – засмеялся Маллоу. – Нас!

– Да, нас, – кивнул компаньон. – Предлагаю, дамы и господа, тост: за графа Мордвинова! Ваше сиятельство, примите нашу самую искреннюю благодарность!

Победа была полной. Блестящий жест должен был завершить триумф двух джентльменов, но тут произошло непредвиденное. В толпе начался беспорядок. Послышались смешки, восклицания, и к автомобилям присоединился зеленый «Руссо-Балт». Из него выскочили сначала некто в огромной кепке с опущенными ушами, а затем – маленький, худой человек с веселым, скуластым, монгольского вида лицом, длинными усами и красным от мороза носом. На нем был шофферский плащ, явно надетый поверх шубы и поднятые на лоб «консервы». Это был Андрей Платонович Нагель – шеф петербургского журнала «Автомобиль», знаменитый гонщик, пересекший Альпы, не раз завоевывавший золотую медаль в России, и сорвавший два первых места и одно девятое в прошлом году на ралли «Автомобиль Монако». Произошел большой шум, радость и веселье. Нагелю – с некоторым конфузом – представили новоявленных победителей. То, что сказал Нагель, двое джентльменов не поняли, но это было и не нужно. В голосе знаменитого гонщика и его напарника, которые, наконец, вернулись с «Автомобиль Монако», звучало удивление, и с этим удивлением они смотрели на двоих джентльменов.

И вот тут в воздухе повисла тишина. Тишина становилась все более напряженной.

– Позвольте, господа, – княгиня Долгорукая сосредоточенно хмурила густые черные брови, ямочек на щеках в этот раз видно не было, – но как же так?

– Объяснитесь!

Д.Э. Саммерс и М.Р. Маллоу посмотрели друг на друга. Пожали плечами. Обернулись к остальным.

– Люди, чьими именами вы изволили назваться, – официальным тоном сказала княгиня, – несколько дней назад покинули Монако. Третий приз у мистера Брюс-Брауна и восьмой – у мистера Малфорда.

Нагель кивнул утвердительно и вынул из-за пазухи газету. Газета пошла по рукам.

– Ничего не понимаю, – сказал Д.Э. Саммерс. – Но ведь мы и не думали называться этими именами!

– Как? – закричали хором автомобилисты.

– Что мы имеете в виду? – нахмурился Всеволожский.

– Не понимаю, – удивленно проговорила Долгорукая.

– А я все думал, чьи же имена имел в виду господин граф, – сказал М.Р. Маллоу, обращаясь к компаньону. – Вот, оказывается, в чем дело!

– Почему же вы, – с подозрением спросил инженер Кузнецов, – не развеяли слухи сразу?

Дюк развел руками.

– Да мы как-то не думали, – оправдывался он. – Нужно было во что бы то ни стало сохранить инкогнито, потому что…

Он посмотрел на компаньона.

– Очевидно, слухи о деталях нашего инкогнито каким-то образом просочились в прессу, и…

Тут смутились автомобилисты. Долгорукая покраснела. Но Маллоу смотрел на Д.Э. – а тот потемнел лицом, сжал зубы и уставился себе под ноги.

– Ну зачем ты, – пробормотал он. – Кто тебя просил? В конце концов, теперь это уже неважно. Теперь уже это мое частное дело.

Опять воцарилась тишина.

– Он хотел увидеть отца, – тихо сказал Маллоу.

Все взоры обратились на Д.Э. Саммерса.

– Да, – мрачно подтвердил он, с вызовом поднимая голову. – Я сын пастора. Позор семьи. Клянусь, он ничего бы обо мне не узнал. И если это играет роль в отношении моей…

– Гм, – напомнил о себе компаньон.

– …нашей, – поправился Джейк, – нашей победы, то… ну, тогда не знаю, что вам и сказать, господа.

И пошел из манежа прочь, едва не задев плечом Мордвинова.

Скандал был огромен. То, что сказал Джейк, было мгновенно подхвачено автомобилистами:

– Он что, действительно сын пастора?

– А вы разве не видите?

– Я же говорил вам: нет дыма без огня!

– Подумать только, эти писаки и тут успели!

– Какой позор!

– Какой кошмар!

И Джейк прошел сквозь толпу, не удостоив никого взглядом. По толпе пронесся сочувственный вздох.

Блинвилль, штат Мичиган, Соединенные Штаты Америки, «Автомобильный сервис Саммерса и Маллоу»

Слухи о войне с Германией оказались ложными

Из Берлина пишут: Распространившиеся вчера ночью скандальные слухи о нападении американско-российского союза на Германию оказались недоразумением. Ситуация прояснилась: виной недоразумения оказался рекламный аэростат, оторвавшийся от веревки. Изделие оказалось одним из трех аэростатов, заказанных американскими гонщиками для рекламы «Форд-Т» компании «Форд-Мотор».

Вашингтон Пост, 31 марта 1912 г.

– Если бы не гонорар за наше с вами неспортивное дело, – все еще глядя в газету, произнес Д.Э. Саммерс, – ходить бы нам сейчас с тобой с голой ж…

– Хорошо получилось, – сказал М.Р. Маллоу.

Он, по обыкновению, прислонился к столу со сложенными на груди руками. Джейк поднял глаза на компаньона.

– Ей-Богу, Форд пошлет нас к чертям, – произнес он таким тоном, как если бы узнал, что выиграл в лотерею миллион и никак не может этому поверить. – За войну с Германией, нашу с вами рекламу и скандал с моим сомнительным происхождением. Причем, я даже не знаю, за что больше.

– И с пастором мне нравится, – согласился М.Р. – Фриде, конечно, постарается замять эту историю, но мы ему не дадим. Незаконный сын – это прекрасно. Форд ужасно не любит незаконных сыновей.

При этих словах оба джентльмена опять обратились к цифрам. М.Р. Маллоу даже постучал в нужных местах карандашом – для убедительности.

– У нас, – сказал он, – останется некоторое количество денег даже после того, как Форд сдерет с нас последнюю шкуру. Ну, положим, заграбастает он автосервис – ну и черт с ним. Мы, сэр, теперь вылезем.

– Я слышу в вашем голосе уверенность, сэр, – отозвался Д.Э. Саммерс и ехидно прищурился. – Откуда бы?

– Оттуда, сэр, что «Модель-Т» покупают. Покупают, kak oglashennye. Фриде похвастался. А если мы умудрились сделать рекламу детской жестяной тачке, выдающей себя за автомобиль, то сумеем продать кому угодно и что угодно!

Здание «Форд Мотор Компани»

Двое джентльменов сидели в приемной возле кабинета Форда. Они с тревогой прислушивались к голосам, доносившимся из-за двери.

– …как это вообще могло быть, что оно доехало? – говорил незнакомый голос. – Это чертовски интересно.

Ему ответил хорошо знакомый глуховатый негромкий голос Форда.

– Ну, мистер Форд, – увещевал незнакомец, – ведь это невозможно.

– Я всегда говорил, – гордо сказал на это Форд, – что нет слова «невозможно»!

– Ну, слова-то «невозможно» нет, это мы с вами знаем, мистер Форд. Но доехать-то они не могли! Это мы с вами знаем еще лучше. Что за черт.

Похоже, что Форд циркулировал по кабинету, потому что его слова опять зазвучали неразборчиво. Затем в кабинете открыли окно.

– Нет, они, конечно, могли, – отозвался тот, первый. – Эта машина в состоянии доехать, если ее чинить, и тому подобное, но…

Ему опять возразили.

– Через неделю, через три это было бы вполне реально, но мистер Форд… они обогнали «ролсс-ройс», и, мнэ-э….

Человек умолк. Через минуту дверь открылась и компаньонов пригласили войти.

– Неужели моя простая, дешевая машина оказалась такой надежной, неприхотливой?

Д.Э. Саммерс открыл было рот, но поймал взгляд компаньона и принялся скромно рассматривать носки ботинок.

– Не так важна мощность вашего двигателя, – сказал автопромышленнику М.Р. Маллоу, – как то, что для перемещения вашей машины необходима только одна лошадиная сила. Вы не представляете, сколько газолина мы израсходовали на протяжении ста шестидесяти миль. Один галлон.

– Не может быть, господа.

– Ей-Богу, сэр. Ровно один галлон. Остальной расход топлива измерялся преимущественно в водке. Водки мы израсходовали существенно больше.

На лице Форда отразилось смятение.

– Вы понимаете, – сказал Джейк, – это Россия.

– Ах, да. Конечно. Продолжайте.

– Основной расход газолина пришелся на финиш, – продолжал Дюк. – Получилось очень эффектно. Мы ехали на моторе целых десять минут. Потом нас тащили местные жители.

А Джейк подтвердил:

– Буквально несли на руках.

– Неужели вас несли на руках?

Дюк поправил галстук.

– До самых городских ворот, – сообщил он. – Да, мистер Форд, вы действительно создали чудо.