Текст книги "Китайский секрет для мистера Форда"

Саммерс в задумчивости

Была уже почти ночь, когда двое джентльменов поднялись к себе в номер. Hôtel “Européenne” был действительно очень européenne, в смысле расходов – слишком.

Саммерс опустился в кресло – со всеми предосторожностями.

– Нам понадобится переводчик. Местный и ни в коем случае не имеющий отношения к «Автомобиль-клубу».

– Если он будет знать английский, или хотя бы французский, это неминуемо означает, что он из публики образованной и наши с вами неспортивные методы выплывут наружу. А русского, дорогой компаньон, мы не знаем. Что будем делать?

Идея относительно того, как именно выигрывать гонку, пришла в голову М.Р. Маллоу, который полагал, что шутит, до тех самых пор, пока в дело не вмешался компаньон. Он утверждал, что идея прекрасна, и что все, что нужно, сделают на заводе “Treugolnik” – знаменитом на всю Европу заводе резиновых изделий.

Но сейчас Д.Э. молча курил.

– В случае чего закажем в Лондоне, – сказал Маллоу. – Выйдет только немножко дороже.

Компаньон скрипнул бандажом, удобнее устраиваясь в кресле. Он продолжал молчать.

– Да, но люди, – в глубоком раздумье повторил М.Р. – Нам нужны переводчик, пресса… нет, главное – переводчик. Но как его найти? Как?

«Петербургский листок»

Автомобильный пробег

Петербург, 19 января. Назначен автомобильный пробег. Состоялся торжественный прием в Автомобиль-клубе. Председатель клуба г-н Всеволожский провозгласил тост за Государя Императора, флигель-адъютант Свечин – за президента автомобильного общества его Высочества великого князя Михаила Александровича. Тосты были покрыты криками «ура» и гимном. 8 февраля в 9 часов утра назначен старт. В ралли участвует единственная женщина-автомобилистка, кн. Долгорукая.

– Что хочет этот человек? – с интересом спросил Саммерс, обращаясь к Долгорукой.

Сегодняшнее собрание было коротким. Автомобилисты покинули клуб в семь, чтобы, теперь уже как можно быстрее, начать приготовления.

– Который? – княгиня обернулась в ту сторону, где в мутном желтом свете уличного фонаря граф Всеволожский отмахивался от умолявшей о чем-то личности.

Личность была в пальто и картузе с ушами, из которого были видны только нос цвета персидской сирени и запотевшие, несмотря на холод, очки.

– Ах, этот? Дрянь, репортеришко. Подробностей клянчит.

– Василий Павлович, – специально по-английски сказала юная баронесса (она очень жалела, что уезжает и не сможет участвовать в ралли), – не обращайте вы на него внимания. Он и отстанет.

– Не могу, Галина Николаевна, – с досадой ответил ей Всеволожский, – совсем стыд потеряли.

Хотела ли баронесса Galina Nikolaevna, чтобы двое джентльменов поняли, в чем дело, или, может быть, не хотела, чтобы репортер узнал, что на него обратили внимание, но произошло неожиданное.

– Ваше Сиятельство, но я репортер “Peterburgsky Listok”! – английский личности обнаружил отличнейший акцент ирландского докера. – Всего пять минут! Окажите любезность!

Обернулся Мордвинов с брезгливым выражением лица и отчетливо произнес: “Gorodovoy!”. Репортер проворно отскочил и направился прочь. Это явно означало полицию. Каково же было удивление двоих джентльменов, когда вместо высокого, как положено, полицейского в форме, появился низенький, упитанный kossak, с такими же самыми выпученными глазами, что и у типа на площади, такой же закутанный и так же увешанный оранжевыми шнурами поверх своей черной шинели. Kossak оказался не kossak. Это был русский putoshnik.

Не мешкая, он поднес ко рту свисток, но Всеволожский махнул рукой: мол, не надо. Автомобилисты рассаживались по машинам.

– Давай за ним, – потребовал Д.Э. Саммерс.

Маллоу, шмыгая на морозе простуженным носом, яростно накручивал ручку стартера.

– Чертов авто!

«Модель-Т» трясся, испускал дым и заводиться не хотел – фордыбачился.

«Модель-Т» фордыбачится.

Мордвинов насмешливо крикнул что-то, сидя рядом с шофером в своем «Панар-Левассор». Саммерс разобрал «внушительных успехов» и, кажется, «продолжайте в том же духе!»

– Скажи ему: Посмотрим, кто будем смеяться последним! – потребовал он.

– Связались с дешевкой, – злился Маллоу себе под нос, – теперь расхлебывай! Давай, ну давай же ты, прах тебя побери!

«Модель-Т» чихнул в последний раз и рванул с места – задом. Маллоу пришлось пробежаться, затем он вспрыгнул за руль и компаньоны помчались в погоню.

Репортера догнали быстро – тот свернул на соседнюю улицу и шел быстрым шагом, пока не остановился у, как записал в блокнот Дюк, koukhmisterkaya. Что-то вроде не особенно дорогого ресторана. Вывеска выглядела так: «Полонезъ». Маллоу дал тормоз. В морозном воздухе плавали обеденные запахи. Репортер подошел под свет фонаря. Полез в карман, стараясь держаться в пятне света и сосредоточенно поковырял в ладони пальцем. Этот процесс вызвал у него некие затруднения, о которых можно было судить по досадливому бормотанию. Порывшись еще в карманах, он извлек что-то, что, кажется, его обнадежило, но тут же выкинул на тротуар скомканную бумажку. Скорее всего, это была контрамарка в кинематограф или мюзик-холл. Все эти действия привели к тому, что репортер постоял еще секунду, размышляя, и пошел себе прочь.

– Эй! – позвал Д.Э., выползая из машины. – Вы! Подождите.

Человек обернулся. Его толстые, синие от холода губы, имели неопределенное насмешливое выражение. Глаз репортера не было видно из-за золотых очков с погнутыми дужками.

– Мы слышали, как вы говорили по-английски, – дружески сказал Дюк. – И рискнули обратиться к вам.

Репортера отвели от фонаря.

– Дело обстоит так, – продолжал Дюк. – Нам нужен представитель прессы.

– Бэби, – сказал репортер противным высоким голосом, – с чего вы вообразили, что я буду с вами разговаривать? Я не представляю интересы кого попало.

– Но это не все, – добавил Джейк. – Нам нужно где-то поесть. Не так шикарно, как обычно обедают в «Автомобиль-клубе», но прилично.

Все трое посмотрели на вывеску ресторана.

– Ну, как? – спросил Д.Э. Саммерс. – Будете разговаривать?

Koukhmisterskaya «Полонезъ», пятнадцать минут спустя

Репортер поедал ветчину с горошком. Очки запотели совершенно и он их, наконец, снял, обнаружив маленькие голубые глаза с розовыми веками.

– Меня зовут мистер Восторгов. Эндрю Восторгов.

Двое джентльменов, спохватившись, назвались.

Любопытным было одно обстоятельство: Саммерс думал, что ему показалось, но он не ошибся. Если баронесса Galina Nikolaevna и княгиня Долгорукая говорили на непривычном (и, честно говоря, не каждый раз понятном) английском аристократических клубов Лондона, то речь русского репортера и в самом деле отдавала сильным ирландским акцентом. Они понимали его прекрасно!

– А, – сказал репортер, когда его спросили. – Слышали что-нибудь об осаде на Сидней-стрит в прошлом году? Я был там. Провел несколько лет в Лондоне, в Ист-Энде. Я немножко и китайский знаю.

– Китайский? – удивился Маллоу, которого знание китайского русским в помятых очках шокировало отчего-то больше, чем намек на принадлежность к анархистам. – Вы говорите по-китайски?

– Могу говорить.

– Скажите по-китайски: бордель.

Говоривший замялся.

– Ну, скажем, понимаю надписи, – сказал он. – Но я хорошо говорю на идише, на жаргоне.

– Почему – на идише? – поразился Саммерс.

– Да. Одно время приходилось. Конечно, ирландский, а как еще? Ясное дело, что я жил не на Парк-Лейн. Вообще, я был Джек-Потрошитель!

Репортер захохотал в восторге от своей шутки.

– Но мистер Восторгов, – напомнил Д.Э. Саммерс, – вы не задаете нам никаких вопросов. И помните: наше условие – инкогнито полное и абсолютное.

Коммерсант отодвинул рюмку с vodka: единственную, второй нельзя было допустить. Вот уже неделя, как двое джентльменов, если, конечно, не посчастливится отобедать в гостях, заказывали в номер кофе, и, дождавшись, когда закроется дверь за лакеем, ужинали булкой с вареной колбасой. Это блюдо обходилось им в десять копеек на двоих. Булка была вкусной, колбаса – ужасной, все это было стыдно и приходилось прятать от гостиничной челяди, но увы, другой еды не предвиделось: жесточайшая экономия и представительские расходы. В представительские расходы вошли также три рюмки анисовой vodka, которые пришлось взять у буфета, к ним – по маленькому бутерброду с селедкой, еще графин водки и кружка пива для представителя прессы.

– Ну, господа, – сказал репортер, – не будем откладывать в долгий ящик. Мне нравится ваше дело. Это будет стоить пятьсот рублей. Давайте сведения о гонке.

Д.Э. Саммерс одним махом опрокинул рюмку.

– Записывайте, – велел он.

«Петербургский листок»

В заявленном на 8 февраля автомобильном пробеге Петербург – Рига участвуют:

Граф Всеволожский, «Пип»

Г-н Беккель, «Паккард»

Г-н Ефрон, «Воксхолл» дубль-фаэтон

Граф Мордвинов, «Тюрка Мэри» торпедо

Г-н Суворин, «Бенц»

Барон фон Мекк, «Мерседес»

Барон Остен-Сакен

Г-н Слупский, «Эксцельсиар»

Г-н Улыбин

Г-н Урлауб

В пробеге также участвует единственная женщина – кн. Долгорукая на своем «Делоне-Бельвиль».

Его Высочество Сергiй Михайлович едет двенадцатым номером.

Ожидают также гг. Нотомба и Донье на прославленном «Металлуржик» Красный Демон, г-на Риетти и г-на Доре. Кроме того, из Североамериканских Соединенных Штатов прибыли двое молодых гонщиков инкогнито. Они называют себя Д.Э. Саммерс и М. Р. Маллоу. Подробности выясняются. Удалось установить только одно: а именно, что выступать они будут на автомобиле компании «Форд Мотор», «Модели-Т», стремительно покорившему Америку.

Командором пробега назначен г-н Кузнецов.

Раскрыто инкогнито американского гонщика

Нам сообщили, что один из двоих молодых американцев, приехавших в Россию для участия в автопробеге Петербург – Рига, Д.Э. Сандерс, является сыном Сандерса, Ионанна Оттовича, пастора евангелическо-лютеранской Мариинской церкви, настоятеля лютеранской латинско-немецкой во имя Хр. Спасителя церкви, 1 гимназии.; Александровской женской гимназии, 7 гимназии; Мужской и женской торговой школы и заведующего сиротским приютом для девочек при Евангельской лютеранской церкви Хр. Спасителя; председателя вспом. кассы при Спб. обществе «Пальма»; директора немецкого общества «Пальма».

Пастор все отрицает.

По другим сведениям, молодой американец является племянником потомственнаго почетного гражданина, главнаго председателя товарищества машиностроителей завода «Фениксъ» Даниэля-Джека Ромуальдовича Сандерса. Слухи пока не имеют доказательств. Редакция склоняется ко второй версии, которую подтверждает принадлежность молодого человека к автомобилизму. Он совсем не говорит по-русски и не понимает русского языка, кроме обычных приветствий, «спасибо» etc., но заявил нашему корреспонденту, что «пастор ближе к правде».

Обстоятельства выясняются.

Заметку, ко всеобщему веселью, прочел Всеволожский, а молодая баронесса с удовольствием перевела двоим джентльменам. Она весело смеялась вместе со всеми. Потом вдруг взглянула на Мордвинова, который как раз что-то сказал своему собеседнику, совсем юному фон Лерхе, и пошла красными пятнами. Остальные тоже примолкли. Все взгляды обратились на графа. Граф же невозмутимо продолжал беседу, а его визави исподтишка посматривал на двоих джентльменов. В конце концов, молодой человек встретился глазами с Д.Э. Саммерсом и отвернулся. У него страшно покраснели уши и шея. Д.Э. Саммерс, напротив, поднял бровь с большой любознательностью. М.Р. Маллоу небрежно отряхнул с рукава пылинку: подходящий момент, которого он ждал с самого начала собрания, настал.

– Совсем забыл, – произнес он как бы кстати. – Мне показалось, что в статье упоминается пробег?

– Ну конечно, – сказал Беляев. – Именно пробег. Разве там должно быть что-то другое?

М.Р. прочистил горло.

– Мы с компаньоном, собственно, имели в виду ралли.

– Как, то есть, ралли? – поперхнулся председатель клуба. – Тут какое-то недоразумение!

Недоразумение действительно имело место. Сегодня ночью двое джентльменов, поначалу не особенно придиравшиеся, ознакомились в клубе с правилами пробегов, нашли, что «пробег» и «ралли» – вещи совершенно разные, что правила пробега не подходят им совершенно и теперь должны были предпринять что угодно, только бы ситуация изменилась в нужную сторону. Сейчас они оба смотрели на высокого подтянутого мужчину с светлыми усами и в медвежьей шубе. Этим мужчиной был английский посол. Вид у него был корректный.

– Я говорю, – Д.Э. повернулся к нему, – какую машину вы предпочтете купить: которая доехала до Риги – зимой, несмотря ни на что, или которая получила «небольшое количество штрафных очков»? Если дела пойдут так и дальше, мы вскоре увидим пробеги на Дворцовой площади. Где автомобили известнейших фирм, вместо того, чтобы выяснить, кто на деле чего стоит, будут по всем правилам состязаться между собою. Они станут для этого медленно ездить вокруг… ну, той штуки, как ее…

Саммерс пощелкал пальцами.

– …Александровской колонны, – подсказал М.Р., и перевел его слова остальным. – Разумеется, разве может автомобиль Форда состязаться с Бенцем весом в две тонны?

Послу принадлежал романтичнейший голубой «Бенц», на котором тот и явился на сегодняшнее собрание. Вес авто, согласно справочнику жителей города, составлял ровно две тонны.

– Который сломался всего шесть раз, – продолжил мысль компаньона Д.Э. Саммерс, – получил столько-то очков и побеждает во всех пробегах со скоростью двадцать восемь верст в час, хотя все читали в рекламе, что он не ломается вовсе и спокойно развивает сто.

Тут двое джентльменов оборотились в сторону представителя «Роллс-Ройс».

– Представьте себе, – произнес М.Р., – что по правилам охоты лису можно было бы преследовать со скоростью не более трех миль в час, а за каждую ослабшую подпругу с вас снимали бы штрафные очки. Как вам это покажется?

– В самом деле, Павел Николаевич, – сказал Беляеву Всеволожский. – Почему же нет? Пусть будет ралли. Такие пробеги, гонки, или, если желаете бои без правил, между городами уже имели место.

– Да, но после 1903 года, когда в гонках Париж-Мадрид погибло более шестидесяти человек, подобные вещи в Европе запрещены! И совершенно обоснованно.

– Справедливости ради, – вмешался барон Бекель, один из учредителей клуба, – погибли не столько гонщики, сколько зеваки на дорогах. И потом, что вы скажете о ралли пять лет назад, в ознаменование международных автомобильных выставок? Скорости были высокими, дороги, как всегда, плохими, но не погиб ни один человек.

– Только собак и куриц передавили множество, – засмеялся кто-то.

– …благодаря отличной организации, – закончил Бекель. – Полиция согнала с дорог всех зевак и проезжих. Может быть, вы слышали, господа?

– Это когда победил Артур Дюре на «Лоррен-Дитрихе»? – спохватился Д.Э. – Он упоминал.

М.Р. незаметно ткнул компаньона кулаком в спину, давая понять, чтобы тот прекратил «вспоминать» то, что могло выйти боком.

– Да, но, Александр Яковлевич, что это меняет? – кипятился Всеволожский. – Погибли люди. Мы не можем позволить себе скандал!

Тем временем М.Р., неотрывно глядевший на компаньона, почувствовал, что от напряжения вот-вот упадет в обморок, извинился и вышел в уборную. Там нервы отказали ему окончательно. Сидя в уборной, закрыв лицо руками, прислушивался он к гулу голосов, понимая, что ни под каким видом не сможет выйти к автомобилистам с такой физиономией. Наконец, судя по всему, собрание было окончено.

В курительной комнате задержались только Д.Э. Саммерс, английский посол и представитель «Роллс-Ройс». Они заканчивали о чем-то договариваться. Наконец, Джейк засмеялся, джентльмены пожали друг другу руки и Д.Э. бодрым шагом направился к компаньону, обреченно стоявшему на лестнице.

– Второе пари? – спросил Дюк измученным голосом. – С послом? Ты что, рехнулся?

– Пятьдесят гиней, – подтвердил молодой головорез.

Гостиница «Бостон», номер 14. Две комнаты за шесть с poltina в неделю

– Восторгова мало, – Джейк затолкал в рот булку, которую в этот раз принес без всякого беспокойства. Гостиницу «Бостон» посоветовал Восторгов. – Нужны еще люди для маскировки. Человек восемь. Все они должны водить «Модель-Т» и не должны лезть не в свое дело.

– Иностранцы, – М.Р. взял вторую булку.

– Нелюбопытные.

– Но азартные.

– Жадные.

– Или хотя бы бедные.

Последнюю, третью булку разорвали пополам и мгновенно сожрали. Д.Э. Саммерс побарабанил по столу пальцами.

– И трусливые. Из тех, знаешь, кто ни во что не встревает в смысле как бы не было хуже. Но главное: достаточно плохо говорящие по-русски.

– Нет, – ответил на это Дюк. – Не могу. Просто ума не приложу, что это за люди и где мы их возьмем. Таких вообще не бывает!

– Кураж, сэр. У нас три недели в запасе.

– Кураж-то, конечно, кураж. Однако, нужна полная готовность.

– Пойду пока что, – Саммерс начал подниматься из кресла, – поболтаю кое о чем с нашим представителем прессы.

– Кстати, сэр, – заметил ему в спину компаньон, – отлично придумано – газетные слухи с твоей родословной. Пастор, конечно, из справочника?

Джейк одернул жилет.

– Не поверите, сэр, я здесь ни при чем. Это все Восторгов.

– Скромник, – усмехнулся Маллоу. – Ну что же, полагаю с прессой нам повезло.

– Головоломка, сэр! Я же говорил.

Бордель на Крюковом канале, за Mariinski

– Эту, – сказал М.Р. Маллоу, закончив смотреть фотографический альбом.

У него совсем не было времени: меньше, чем через час нужно было быть на Obvodnij Kanal, на фабрике “Treugolnik”. Но проехать мимо высококлассного борделя, о котором говорил профессор, и который так удачно оказался почти что по пути (под носом у графа!), он не мог. Izvozchik, остановивший экипаж возле весьма достойного каменного дома со швейцаром, хмыкнул, причмокнул, и М.Р. понял, что не ошибся. Воображение рисовало ему какие-то немыслимые оргии, буйных девиц, отплясывающих под зажигательную музыку без панталон и прочую разнузданную роскошь. Внутри, однако, оказалось довольно сдержанно, если не сказать, строго: со вкусом обставленный салон, бар на американский манер, рояль, набор привычных коктейлей и та тишина, которая свидетельствует не только о респектабельности, но также и о превосходной звукоизоляции.

– Элеонор! – позвала мадам.

Послышались торопливые шаги, портьеры раздвинулись и в комнату вошла настоящая Лорелей: пышная, белокурая, голубоглазая, с прямым коротким носом и пухлым ртом – прелесть! Черты лица были, пожалуй, резковаты, да и жестковаты, но в этом был свой шарм. На губах феи блуждала улыбка немножко сонная.

– Йа?

– Немка, – подумал М.Р. – Жаль. Ну да ладно, зато хорошенькая.

Мадам сказала девице по-русски. Девица повернулась и пошла. У самого выхода она раздвинула портьеры и вопросительно посмотрела на него.

За все время, которое понадобилось, чтобы подняться с феей любви в ее комнату, она не произнесла ни одного слова, в комнате долго снимала кружевные перчатки, пока не уложила их на туалетный столик. Принялась за платье.

– Мадемуазель, – засмеялся М.Р., – ну зачем же сами? Я с удовольствием…

Он уже занялся крючками на спине платья.

– …с удовольствием вам помогу.

Крючки были мелкие, было их много, а девица, которой велено было стоять смирно, все время оборачивалась и пыталась вмешаться. Наконец, волнующий процесс приблизился к завершению. Но приступить к делу американскому гражданину не дали: девица сняла платье и принялась развешивать по спинке кровати.

– Мадемуазель! – застонал Маллоу. – Что же вы со мной делаете!

Девица, однако, никак не впечатлилась. Она не понимала французского. Она взялась за корсет.

– Да черт с ним! – прорычал Маллоу и повалил девицу на простыни.

– Вай! – взвизгнула та.

Маллоу сел. Он уже ничего не понимал в этой проклятой России. Белокурая девица показала на прическу, взглядом дала понять, что с парикмахерским творением следует обращаться бережно и принялась приводить свои завитушки в порядок.

Американец вынул часы и показал своей неторопливой собеседнице.

– У меня нет времени, понимаешь?

– Йа.

– Ну, вот и прекрасно.

Но только тут он ошибся: девица схватила его за руку и продолжала блеять. Такого языка Маллоу не слышал никогда в жизни. Он послушал, вздохнул, решил, что не его ума дело разводить сантименты, и только удобно пристроил девицу, как уперся взглядом в фотографическую карточку. Карточка, должно быть, хранилась обыкновенно под подушкой. С портрета смотрел нескладный парень в форме шоффера, с огромными усами и бестолково выпученными деревенскими зенками. Подпись внизу гласила:

Atelier fur moderne Photographie

P. Sohnvald

Riga

– Ма-артынь, – сказала девица, показывая на усатого.

– Мартин? – переспросил М.Р.

– Йа-а, Мартынь.

Так, значит, Рига. Как там говорил Найтли: Прекрасный немецкий город и при этом в России. Там должны понимать по-русски. А ведь именно в Риге у Фриде таксомоторный парк!

Это была вторая деталь головоломки.

Тем же вечером Маллоу в сопровождении репортера отбыл в Ригу.

Следующий вечер

Очередное собрание Санкт-Петербургского Автомобильного Клуба

– Мистер Саммерс, посмотрите только, как ловко этот автор статьи превращает недостатки машины в ее достоинства! – Долгорукая показала коммерсанту газету. – Коммерческий гений! Слушайте: «Гуманные американцы».

Вчера на набережной Невы против английского посольства, поскользнувшись, попал под автомобиль «Форд» статский советник Сундуков. Удивительно, что благодаря малому весу фордовской каретки и низкому давлению воздуха в ея пневматических шинах, пострадавший отделался синяками. Подобные качества известной марки необходимы на ее родине, в Северо-американских соединенных штатах, где количество задавленных моторами достигает 200 000 в год.

Дешевизна сырья придает автомобилям «Форд» те качества, за которые в автомобилях именитых английских и французских марок покупатель платит многие и многие тысячи рублей золотом. Легкость автомобиля создает малые нагрузки на рессоры и мало изнашивает шины. На этой машине также начисто отсутствуют такие, измучившие опытнейших шофферов, проблемы, как засорение топливного насоса и протекание аккумуляторов, поскольку никаких топливных насосов у этой машины не имеется.

Все засмеялись. Фон Мекк перевела. Княгиня взглядом попросила коммерсанта не обижаться, и Д.Э. опустил ресницы в знак согласия.

– Воображаю, как он отчитывается Форду, – продолжала княгиня. – «Блестящий успех в России: из завезенных два года назад двух сотен таксомоторов «Модели-Т» в Петербурге осталось целых пять, а не два, как это утверждают завистники и злопыхатели!»

Она улыбалась. Компаньоны изо всех сил старались не встречаться взглядами.

– Единственное настоящее достоинство этой машины, – прибавил инженер Кузнецов, – легкость. Да, хотел бы я посмотреть, как выиграет «Модель-Т».

У инженера были абсолютно черные брови, такие же усы и совершенно седые волосы.

– Какое удивительное совпадение, – негромко произнес граф Мордвинов, – стоило появиться этим господам, как количество рекламы «Форд» перешло всякие границы. При том, что они продолжают утверждать, будто не имеют никакого отношения к «Форд Мотор».

Повисла неприятная тишина.

– Что вы имеете в виду, господин Мордвинов? – весело спросил Саммерс. – Намекаете, что это я пишу заметки?

Отказать в выдержке юной баронессе было нельзя. Она перевела и это.

– «Модель-Т», – Мордвинов повернулся к двоим джентльменам. – Не «Эрроу», даже не «Рейсер 999», не даже «Форд-А», а именно «Модель-Т», который вы так восхваляли. Репортер, которого на днях выгнали взашей, именно знает английский. Что вы на это скажете?

Саммерс развел руками, показывая, что сказать на это решительно нечего.

– Помилуйте, граф, – удивился г-н Беляев, – представительство «Форд» дает рекламу «Модели-Т» во всех газетах.

– Александр, как вам не стыдно! – возмутилась Долгорукая. – Зачем это нужно?

– Затем, Софи, что дело здесь не в спорте.

Все молча смотрели на Мордвинова.

– Коммерция чистой воды! – усмехнулся тот. – Неважно, выиграет «Модель-Т» или проиграет – спорт есть спорт. Важно, что вокруг него поднята шумиха. Эти господа – торговые агенты Форда!

– Что же из того? – невозмутимо сказал Всеволожский. – Бенц торгует своими авто. Лей тоже торгует своими авто, и у него прекрасная, сильная команда.

– «Лорелей» имеет шансы на победу, – граф дернул подбородком, – «Модель-Т» их не имеет. Они не могут этого не понимать.

Вокруг раздавались деликатные покашливания.

– Но как же ваше пари? – спросила княгиня. – Вы же заключили пари с… – она сделала многозначительную паузу, – с г-ном Саммерсом.

– К этому, Софья Алексеевна, я и веду. Они заключили пари, не имея никаких шансов. Это авантюра! А эти господа, о которых вы говорите с таким уважением, – жулики!

– Александр! – повысила голос княгиня.

– Ого! – воскликнул журналист Кузьмин.

– Александр, – произнесла фон Мекк, – очнитесь, что вы говорите! За что вы оскорбляете этих молодых людей?

Граф обернулся к ней.

– Затем, милая Галина Николаевна, чтобы предотвратить преступление. Надо еще проверить их так называемое инкогнито!

– Ваши подозрения странны, – сказал на все это Саммерс, – но если вам так хочется – извольте. Нам действительно пришлось скрыть свои имена, чтобы не вызвать недовольства тех компаний, автомобили которых мы упомянули при знакомстве.

– Неужели? – презрительно улыбнулся граф. – Как же вы тогда объясните весьма общее сходство с человеком, чьим именем имели нахальство назваться?

– С кем? – поразился Саммерс. – Кого вы имеете в виду?

Он повернулся к княгине с самым жалобным видом и пожал плечами.

Долгорукая и фон Мекк не могли больше сдерживаться. Они ужасно смеялись. Командор пробега, инженер Кузнецов, поднял свои черные брови.

– Ей-Богу, Алексей, вам опять не дает покоя тот случай с немцами, которые якобы нечестно выиграли пробег. Помилуйте, прошло уже два года!

– Это не меняет факта, – отрезал Мордвинов. – Их победа была обычным мошенничеством, подлостью! Не угодно ли, семидесятисильные гоночные автомобили, которые были заявлены как обычные, в двадцать пять!

Инженер Кузнецов открыл было рот, но Всеволожский тяжело вздохнул, беляевские усы предостерегающе зашевелились, и инженер смолчал.

– Александр, – княгиня покачала головой, – вы становитесь комичны! Вам подозрительно, что гонщиков из Америки ввел в общество именно Маркус Сергеевич?

– Кстати, вот и он, – Саммерс с серьезным видом указал на вошедшего представителя «Форд Мотор». – Мистер Фриде, вы один можете меня спасти! Меня обвиняют в пособничестве Форду! В том, если я правильно понимаю, что я намерен нечестным путем выиграть гонку!

– Вы это заслужили, – сказал представитель «Форд Мотор», пожимая ему руку. – Вашим восторженным интересом к «Модели Т».

– Он потрясающий, – сказал Джейк. – Я его обожаю. Форд не зря делает на него ставку.

– Безусловно, безусловно, – Фриде вздохнул. – За «Моделью-Т» большое будущее.

– Но не в России, – сказал Мордвинов, всем своим видом демонстрируя, что обращается только и исключительно к Фриде. – Я вам говорил это и повторяю.

– Ничего, – Д.Э. ободряюще улыбнулся представителю компании, – посмотрим. Время покажет.

– Авантюризм! – Мордвинов дернул шеей, дьявольски элегантный воротничок впился ему в кожу. – Не воображайте, что вы со своим американским нахальством сможете кого-нибудь обмануть. Здесь нет ни одного человека, кто верил бы в ваши фантастические истории.

– Не беда, – беспечно ответил Саммерс. – Главное, что в них верю я.