Текст книги "Китайский секрет для мистера Форда"

Shkalik

Что-то через час двое джентльменов добрались таким манером до местечка, где, наконец, смогли оставить автомобиль в безопасном месте, и, в санях того же дикого местного жителя, добраться до станции. Житель получил свой гонорар в виде одного shkalik и одной желтой рублевой бумажки, и немедленно исчез в придорожном заведении, которое Восторгов назвал korchma. Репортер тут же убедил компаньонов, что оставаться на таком холоде смерти подобно, и они оказались в тесном, темном и грязном помещении, куда заходили пропустить рюмку местные кэмбены (или izvozchik) в своих длинных ульстерах, и где, как ни странно, был бильярд. Впоследствии Д.Э. Саммерс много раз высказывал мысль о том, что это последнее ему просто померещилось спьяну, но М.Р. Маллоу неизменно подтверждал: бильярд в korchma действительно был. Дешевый, без луз, с тремя шарами – был. Как кэбмены в своих длинных, твердых, как доски, одеяниях умудрялись играть, оставалось загадкой, но Саммерсу пришлось вытаскивать и грузить на поезд пьяных спутников, а то бы он ее непременно разгадал. Сидя в вагоне второго класса, слушая зверский храп репортера и страдальческий – М.Р. Маллоу, с трудом сохраняя от перегара прямое положение, коммерсант пялился в карту. Он был нетрезв, карта – на немецком, и было ему непросто. Но чем дольше он смотрел, тем отчетливее становились картины черной korchma с покачивающимися фигурами izvozchik, удивительным, очень горячим и очень вкусным блюдом – soljanka, густым супом из обрезков мяса, колбасы, с чесноком и острыми овощами, и, наконец, еще одно: на станции репортер отлучился, по личному, как он сказал, делу. Однако, когда Д.Э. Саммерс тоже пожелал отойти, и по запаху нашел за деревянным зданием станции кабинет для личных надобностей, никакого репортера там не было.

– А если…?

Саммерс проглотил слюну. У него не шла из головы soljanka в закопченом, помятом мельхиоровом сотейнике. Репортер храпел свинским храпом.

– …если не выгорит? – прошептал коммерсант. – Что тогда? Сибирь?

Компаньонам еще на «Матильде» приходилось слышать о многочисленных китобоях, случайно заплывших «не туда», вследствие чего неудачливые американские моряки проводили ближайшие пять-семь лет своей жизни на рудниках в Сибири.

– Каторга или поселение? – размышлял Саммерс вполголоса, обнаружив, что компаньон проснулся и смотрит на него. – Нет, стоп. Хватит паники. Ничего пока не случилось. И не случится.

– А вообще имейте в виду, – послышался вдруг развязный голос Восторгова, – что вы запросто можете усвистеть по этапу.

– Чего? – переспросил Джейк.

– Пешком, говорю, – Восторгов зевнул. – В ссылку пешком. От самого Петербургу.

Это полностью соответствовало тому, что уже приходилось слышать двоим джентльменам от Халло и профессора.

– Милейший, – ответил ему М.Р. Маллоу, поднимая голову и делая вид, что нисколько не удивлен, – мы американские подданные. Нас, в случае чего, просто вышлют. А вот вас…

– Фью! – репортер поднялся на сиденьи, морща спросонья свою еще более розовую, чем всегда, физиономию, и возвращая на нос съехавшие очки. – Вы думаете, двое американских подданных, находящихся в России, не могут быть отправлены по этапу? Да запросто! По ошибке. Очень легко!

И репортер гнусно захохотал.

– О, – сказал Саммерс, – вот вы о чем. Я так и вижу, как ваши власти устраивают несчастный случай ради двух проходимцев.

– Несчастный случай? – репортер захохотал еще громче. – Да, несчастный случай! Ой, батюшки! Никто не будет отправлять вас пароходом добровольного флота на Сахалин и потом топить пароход. Ха-ха-ха! Нет, не будет. Вы просто загнетесь на этапе. В наше-то время пеших этапов уже нет, это я пошутил, а жаль. Но вы все равно загнетесь. Не читали книгу Светозара Чернова «К месту службы в кандалах»? Нет? Ха-ха-ха! Очень жаль! «Типография вольной русской прессы», Нью-Йорк. Отличная книга!

– Не читал, – ответил ему Маллоу. – Мы обратимся в посольство. Нас отправят в Соединенные Штаты.

– Вас, конечно, могут освободить, и даже могут принести извинения, но, я думаю, все будет еще проще. Двое американских подданных по дороге утонули.

– Что вы говорите, – с веселым снисхождением пробормотал Саммерс.

– Ну, что? – репортер сладко потянулся. – Посол ваш получит извинения, соболезнования, – и все. Вот беда: ехали по этапу, в Перми простудились, заболели да померли. Делов-то. Больше о вас никто не услышит.

Soljanka, способ приготовления которой коммерсант мечтал передать мисс Дэрроу, вылетела у него из головы.

– Скажите, Восторгов, – медленно спросил он, – почему вы говорите все это? Вы соображаете, что несете?

– Но-но, – сказал тот. – Что за подозрительный тон?

Саммерс молчал. Молчал и его компаньон. Восторгов посмотрел на них и захохотал в третий раз. Смех его стал уже откровенно издевательским.

– Вот, значит, ваше личное дело! – Д.Э. полез за пазуху. – Вы – агент Мордвинова!

– Ха-ха-ха! – развязно сказал русский. – Ох, не могу, додумались! Бэби, не беспокойтесь. Я вам нужен. Без меня вы с вашим чистеньким подельником будете, как малые детки. Уберите пушку.

И он дружески похлопал Саммерса по колену толстой, подшитой кожей, варежкой. Д.Э. ничего не оставалось. Он убрал револьвер.

– Да, – сказал Восторгов и закинул ногу за ногу, – я имел удовольствие говорить с графом. Он назвал меня шантажистом. Обхохочешься, честное слово! Мне отродясь так никто не льстил. Шантажист! Прямо, как из книги о Пинкертоне. До сих пор я слышал только «жулик» – это было самое высокое звание, которого я удостаивался. А он – «шантажист»! Что значит, титулованная особа. Высшее общество! Чувствую, как приподнимаюсь в собственных глазах.

И он приподнял свой зад над сиденьем.

– Но, между нами, господа, он потом передумал и я продался. Ха-ха-ха! Ласковый теленок двух мамок сосет – слышали? Что вы на меня так смотрите? Вы мне не мешайте. Я должен писать его сиятельству телеграммы о всех ваших передвижениях. Я их буду отправлять с каждого телеграфа.

Он добыл из-за пазухи блокнот – грязный и засаленный.

Двое джентльменов посмотрели друг на друга.

– Телеграммы, говорите? – поинтересовался Джейк.

– Да, телеграммы.

Д.Э. Саммерс со скрипом потянулся.

– Ну, если уж карты на стол, – сказал он, – выкладывайте тогда, что вы ему там понаписали.

– Сейчас, погодите, – репортер слюнявил огрызок карандаша, который добыл откуда-то из глубины карманов. – Как же это будет по-вашему-то… Так… Не мешайте мне. А, есть! «Могучий железный конь с рулем и педалями прокладывает себе путь сквозь снежные заносы матушки-России».

Репортер приосанился.

– Она, она, писательская жилка! Ну, что ты будешь делать, даже в деловой отчет влезет! Меня за это и Пиня Кертон выгнал. «Не годишься, – говорит, – ты, Эндрюшка, для сыскного дела! Иди бумагу марать!»

Следующий пункт на карте: Луга

Поезд прибыл в Лугу рано утром. К этому времени поднялась такая вьюга, что самая возможность оказаться на улице ужасала своей чудовищностью. В станционном буфете купили еще водки, как следует отогрелись, потом Восторгов, совершенно посиневший от постоянного выскакивания на станцию и еле ворочавший языком от выпитого, все-таки подцепил громоздкого mouzhik в негнущихся шерстяных сапогах, и назвал место, куда следовало отправиться. На карте оно обозначалось Mhi. Там, в сарае у одного дома, ждал припасенный тайным образом второй автомобиль.

Компаньоны опустили шофферские очки с козырьков кепи. Им пришлось ехать с опущенным тентом и снятым ветровым стеклом – иначе ни черта не было видно. Маллоу дал задний ход, чтобы набрать скорость. Он был совершенно пьян, шофферские очки залепило снегом, от ацетиленовых фонарей толку почти не было, но он сосредоточенно смотрел вперед.

– Бревно! – рявкнул Саммерс.

– Сам бревно! – огрызнулся М.Р., которому сначала показалось, что компаньон обозвал бревном его самого.

«Бревном» была ель, повалившаяся в недавнюю бурю прямо поперек дороги. Маллоу свернул в сторону и вдруг с ужасом понял, что авто скользит по обледенелому, хорошо присыпанному снегом, спуску. Делал он это все быстрее и быстрее.

– Цепи! – кричал Джейк сквозь свиставший в салоне ветер. – Цепи надеть забыли! Куда прешь? Обалдел, что ли?

Но добыть сейчас цепи противоскольжения не представлялось никакой возможности: автомобиль несся с горы. По правую сторону тянулся заснеженный пустырь. По левую – тоже пустырь, поросший редкими мрачными елками. Между деревьями виднелись кресты. Маллоу сбросил скорость и лихорадочно крутил баранку, чтобы не дать автомобилю пойти юзом. «Модель-Т» выписывал между кладбищенских крестов восьмерки. Так, вальсируя, они добрались донизу. Здесь Маллоу убавил обороты и встал.

Д.Э. молча достал сигареты, но у М.Р. так тряслись руки, что ему пришлось прикурить самому и сунуть сигарету в зубы компаньону.

Стало совершенно понятно, что по снегу такой глубины «Модель-Т» не пойдет. План двоих джентльменов рухнул. Продажный репортер веселился на заднем сиденьи.

Маллоу обмахнул перчаткой нападавший на руль снег, и повернулся к нему.

– Восторгов, – хладнокровно произнес он, еще минуту назад молившийся о спасении, – мой компаньон видел на своем веку много трупов. Кладбище рядом. Очень удобно. Хотите пополнить его коллекцию?

* * *

 
…Съехать с дороги наш Джонни решил –
Все идет прекрасно, без сомненья!
– Но что опять за черт,
Джонни открыл капот –
Все вокруг в черном дыму!
 

Д.Э. Саммерс резво скакал пешком, напевая себе под нос, чтобы не слишком стучали зубы. Делал он это, чтобы облегчить груз проклятому железному коню, медленно, задом прокладывавшему себе путь по снегу в гору. Восторгов, не желавший пополнять коллекцию трупов, бегал с невиданной резвостью. Ни Маллоу, спьяну приобретший непобедимый крен на левую сторону, ни его скрипучий компаньон не сумели догнать замерзающего русского.

Отметку у Технической Комиссии прошли в полдень. Тут же люди Фриде спустили аэростат. Теперь следовало найти на карте условленное место, там бросить машину и двигаться к станции.

– Пункт третий прошли, – бормотал М.Р. – уже неплохо. Садись, эй!

– А цепи? – обернулся компаньон.

– Сперли твои цепи.

Маллоу хотел добавить, что страшным русским mouzhik очень пригодятся отличные цепи противоскольжения компании «Хьюгсон энд Мертон», но не смог этого сделать. От мороза у него стыли губы.

Метель усилилась. Нужно было как можно скорее добраться до станции. Оттуда, согласно плану, следовало отправиться в Псков, где и повторить всю процедуру с таксистами и отмечаньем у Технической комиссии.

Саммерс плюхнулся на свое место и схватил карту.

– Туда, – сказал он.

Опушка леса становилась все ближе и ближе. Но тут под колесами затрещало, машину резко подбросило, и прежде, чем Д.Э. Саммерс успел понять, что же, собственно, произошло, он вместе с автомобилем погрузился в воду.

Ледяная вода в одну секунду проникла сквозь макинтош, толстый свитер, через обе пары теплого белья, три – вязаных носков, и ботинки. «Модель-Т» с треском прошил крышей ледяную корку и застрял, задрав на берег задние колеса.

Поединок

Впоследствии Д.Э. Саммерс не раз выражал сомнение, сумели бы двое джентльменов выбраться на берег без посторонней помощи, или все-таки нет. От холода у обоих свело руки, ноги и челюсти, открыть дверцы авто показалось невозможно, а когда это удалось, промокшие и мигом покрывшиеся ледяной коркой пальцы в перчатках не желали гнуться. Компаньоны безуспешно скребли мерзлую землю, пытаясь подняться с отлогого берега. Наконец, сделалось яснее ясного то обстоятельство, что теперь их ждет неминуемая смерть: они не могли идти, да и идти было некуда. Не зная, что сказать, не имея даже сил для этого, Маллоу повернулся к компаньону. Его охватила безумная надежда. И вдруг он увидел, что Д.Э. Саммерс, щурясь и шевеля синими губами, смотрит куда-то в сторону.

Оттуда, приблизительно с той стороны, где должна была находиться станция, бежали люди. Думать о пари с графом, о Форде, о том, что, наконец, скажет Фриде о судьбе несчастного «Модель-Т», не стал никто. Двое джентльменов с невероятным облегчением позволили увести себя в деревянный дом из бревен. Там с них содрали одежду, загнали по приставной лестнице на удивительное сооружение внутри комнаты, занимавшее не менее ее половины, и дали укрыться удивительно вонючий полушубок. Полушубок из двух овечьих шкур, сложенных вместе, издавал кислую вонь, удивительно сильную, и следовало заметить, был удивительно теплым. Строение внутри дома было завешано нечистыми ситцевыми занавесками. Его, как бы странно это ни звучало, топили дровами. Но это была больше, чем печь. Это была целая универсальная система, с отапливаемым нижним блоком, нишей, содержавшей ряд полок, на которых стояла домашняя утварь. Оно, похоже, обогревало дом, точнее, его часть, потому что во всем остальном доме было очень холодно: маленькие домашние животные, теленок, двое козлят и свинка, были устроены в углу, создавая непередаваемую атмосферу.

Кроме того, сооружение заодно заменяло кровать: на том его конце, под тряпками, кто-то спал. Двое джентльменов не имели сил подняться и посмотреть, к тому же, это едва ли было удобно, но, судя по всему, это была сухонькая старушка. Обнаружив этот факт, компаньоны окончательно сроднились с полушубком и обнаружили, кроме того, еще котят. Котята пищали и ползали. Рядом, задрав ногу, умывалась кошка. На стене сушились пучки трав. Мята, ароматная трава семейства зонтичных, чеснок, очень много березовых веток, связанных тряпочкой (должно быть, в доме имелось много детей), гирлянды сморщенных черных кусочков, корешки, матерчатые мешочки неизвестно с чем – все это источало аромат, непередаваемо смешивавшийся с запахом фермы, плохой вентиляции, от которой Форд с его писаными и неписаными нормами умер бы на месте, и чего-то вкусного, кажется, хлеба.

Саммерс осторожно повернул голову. На него бессмысленно смотрел компаньон. За ситцевые занавески заглянул хозяин дома, mouzhik, бережно, как ребенка, передал бутыль с плескавшимся мутным содержимым, дал хлебнуть по обжигающему глотку и сразу забрал обратно.

Ужасающее место. Или, точнее, оба джентльмена находились в ужасающем состоянии. Впоследствии ни Д.Э. Саммерс, ни М.Р. Маллоу этот момент вспоминать не любили. В конце концов, для нашего повествования важно лишь то обстоятельство, что довольно скоро оба компаньона, пьяные, как никогда в жизни, крепко спали, начисто забыв и о гонке, и о графе, и о будущей каторге, и, самое главное, о деньгах.

Проснувшись, они почувствовали, что прошло уже очень много времени, по меньшей мере, несколько часов, поспешили покинуть свое убежище, и, с ужасом обнаружив, что старушка в углу их рассматривает, прикрываясь, чем под руку пришлось, спустились вниз. На веревке, натянутой вдоль печи, сушились их тряпки. Они порядочно сморщились и задубели, прорезиненные автомобильные пальто стали издавать резкий запах, козленок задумчиво жевал штанину принадлежавших Д.Э. кальсон, что было совсем несущественно. Не обращая внимания на любопытные взгляды, компаньоны оделись (им казалось, что в доме целая толпа людей, непонятно, как поместившаяся в это небольшое помещение) и только вознамерились уйти, как тотчас были усажены за стол. За столом стояла одна общая миска с картофелем, куда каждый залезал деревянной ложкой или руками, большая голубоватая бутыль с сатанинским напитком и лежала на куске газеты кучка черной соли. Пейзане еле и пили. Двое джентльменов чувствовали себя плохо.

Во-первых, никто не понимал ни слова из того, что они пытались сказать. Во-вторых, и сами американцы тоже не понимали ни черта, и как им показалось, в этом не было необходимости: все обращенные к ним реплики сводились к необходимости выпить как можно больше. До некоторой степени двое джентльменов были с этим согласны – но только до некоторой степени. Потому что теперь, когда купание в ледяной воде осталось позади, Восторгов исчез, машина утопла, а времени оставалось все меньше и меньше, они не просто волновались. Д.Э. всей кожей чувствовал: поезд, на который им во что бы то ни стало нужно попасть, вот-вот уйдет. Уйти им не давали, каждый раз усаживая обратно и показывая жестами, что дела подождут. Д.Э. с расстройства хлопнул почти полный стакан. Он не знал, что ему делать. В довершение ко всему, у него возникли надобности, которые, как ни верти, важнее мыслей о жизни, смерти, важнее денег, и весьма близки к понятию о счастье.

Слов, которыми американец ответил на обращенные к нему вопросы о причинах такой спешки, разумеется, никто не понял, завязалась долгое, излишне долгое обсуждение, за каким чертом парню понадобилось на двор, и только крайнее смущение Д.Э. навело, наконец, спасителей на правильные мысли. Хозяин дома, пошатываясь, встал. Смеясь, он мотнул лохматой головой что следует двигаться за ним и Д.Э. Саммерс так и сделал. За ним выскочил компаньон. Они шли, уворачиваясь от бьющего в лицо ветра. Хозяин давал крен то в одну сторону, то в другую, бормоча про себя и без особенного успеха пытаясь затянуть песню. Компаньоны, впрочем, тоже не особенно хорошо держались на ногах. Они не удивились, обнаружив, что местом, куда их отправили, оказался хлев – дряхлое дощатое строение. Хозяин отпер замок и ушел. Двое джентльменов смущенно остановились на пороге, но местные запахи тут же сообщили, что они пришли, куда нужно. Компаньоны оглядели предметы упряжи, висевшие на стене, скиданное наверху сено и огромную кучу навоза. Они направились туда. При этом Маллоу споткнулся о стоявшее тут же ведро, а Саммерс налетел на воткнутые в навоз вилы. Лопата шмякнулась на кучу. Немилосердно дул ветер, сотрясая хлипкую дверь. За дверью подвывало и посвистывало. Компаньоны уже почти успокоились, предположив, что развеселившиеся русские вряд ли станут их преследовать, как вдруг дощатая дверь распахнулась.

– Ну что же, господа, – Мордвинов брезгливо придержал ее носком сапога, – полагаю, ваше пари можно считать проигранным.

В мгновение ока стало понятно, что поединок невозможен: За спиной графа стоял шоффер, армейский офицер в форме. Оба были вооружены.

Недолго думая, М.Р. Маллоу зачерпнул стоявшим тут же ведром навоза и метнул в ряды противника. Враг не остался в долгу и открыл стрельбу. Выстрел следовал за выстрелом, ведро – за ведром. Саммерс, скрипя зубами, перевернул корыто, оно оказалось пустым, тяжело бухнулось перед графом и, судя по звуку, отдавило ему ноги. Маллоу метнул хомут, который сорвал со стены, и, похоже, промазал.

Двое джентльменов вскочили по приставленной лестнице наверх, спихнув ее перед носом у противника, на четвереньках проползли по сену, долго возились с крюком, запиравшим двустворчатый ставень, пока, наконец, окно не распахнулось, и гонщики, рискуя сломать себе ноги, не спрыгнули вниз. М.Р. Маллоу увидел, как вместо того, чтобы бежать к станции, Д.Э. обегает хлев, и бросился его догонять. Джейк действовал молниеносно. Он накинул на дверь засов. Граф Мордвинов и его шоффер оказались в западне.

– Все, – выдохнул Дюк.

«Делоне» был как раз кстати. Вскоре оба были на станции.

Истинный маршрут

– Удивительная страна, – сказал М.Р. Маллоу уже в поезде, когда двоим джентльменам вручили билеты стоимостью вместо пятидесяти копеек в один рубль. – Удивительная. Деньги на месте. Паспорта на месте. Часы – и те не тронули.

– Часы все равно искупались, – меланхолично возразил компаньону Д.Э. Саммерс.

Маллоу подумал.

– Вообще ничего странного. Селяне наши небось ученые: сегодня посмотришь, что у иностранца в карманах интересного, а завтра тебя в Сибирь сошлют.

– Сибирь? – повторил Д.Э. – Что ты прицепился ко мне со своей Сибирью?

– Как пить дать Сибирь, – подтвердил компаньон.

– Это вы почему так думаете, сэр? Боитесь, что граф наябедничает?

– Ну что вы, сэр, что я, идиот, что ли. Не с руки графу про такое ябедничать. Плохо другое. Мы с вами оставили улику.

– Велика ли улика?

– Как тебе сказать. Размером примерно с «Модель-Т». Он же там так и остался.

И тут его мысли приняли другой оборот.

– Сэр, а вам не кажется, что Сибирь отличное место? Как раз подойдет для того, чтобы спрятаться от Форда, Фриде… От английского посла, кстати.

– Граф теперь не остановится ни перед чем, – мрачно заметил Д.Э. Саммерс. – Плохо наше дело.

Он машинально похлопал по карманам, в которых лежали сигареты. Сигареты успели подсохнуть, но курить их в таком виде было сущее мучение.

– Что же, – спросил Маллоу, – теперь граф, как вы думаете? Неужели никаких шансов?

– Не знаю. Одно ясно: шутки кончились. Мордвинову теперь неважен исход гонки. Он знает наш истинный маршрут. Он сделает все, чтобы нас утопить. Так что, может быть, ваши соображения насчет Сибири… как тебе рудники, нравятся?

– Рудники? – задумчиво произнес Дюк. – А ты не помнишь, случайно, какие? Мне так, прикинуть возможности.

– Ну, в Сибири всяких рудников достаточно, – не менее задумчиво проговорил Джейк. – Это богатое место. Почти, как…

Глаза М.Р. Маллоу загорелись.

– Почти, как Клондайк! Ну, что же. Если загремим на рудники, будем считать, что это к лучшему.

Согласно замерам, проведенным им по дороге из Риги в Петербург, выходило, что до следующей станции – около получаса. Однако, эти полчаса все никак не проходили. В момент, когда М.Р. Маллоу пришел к выводу, что произошла ужасная ошибка, поезд дал сигнал, останавливаясь.

«Псковъ» – сообщали медные буквы над входом в вокзал.

* * *

Восторгов ждал на станции.

– За один галлон газолина, да за двадцать галлонов vodka, да за сена полтора пуда, – сказал он с довольным видом снимая rogozha, прикрывавшую все это богатство, которыми правил mouzhik – темный, распространяющий теплую вонь, ворчащий куль. – И немножко овса. Пожалуйте пятьдесят рублей. Что вы так смотрите? Ладно-ладно, я все понял. Тридцать пять!

– Что за черт! – возмутился М.Р. – Кто вам дал право распоряжаться? Вы что, от vodka рехнулись?

Но репортер сделал ему пальцами «олл райт». На руке у него была теплая рукавица. А двое джентльменов могли теперь позволить себе в дорогу только четыре круга страшной колбасы “Osobaya” по пять копеек штука.

– Слушайте меня, я знаю, что говорю! – поучал репортер.

– Милейший, – сказал ему Д.Э. Саммерс, – сейчас я прощу вам эти двадцать галлонов и это сено. Можете им закусить. Я даже подарю вам еще полтора пуда – если мы победим. Но если у нас по вашей милости не хватит газолина, мы позаботимся, чтобы вы составили нам компанию в Сибири, и там вы будете жрать сено до конца своих дней!

– О-го-го! – вскричал репортер весело и хлопнул его по груди. – Вот это разговор!

– Хватит глумиться. Мы еще не проиграли.

– О Боже, Боже мой! Что за въедливый бэби! Дети мои, сейчас я научу вас самой главной русской мудрости. Она помогает даже в Сибири.

– Даже в Сибири? – заинтересовался М.Р. Маллоу.

– У нас, у русских существует выражение: «авось».

– Это что же? – спросили двое джентльменов.

В ответ на этот вопрос русский поднял глаза к небесам, улыбнулся и развел руками. Двое джентльменов осмотрели серые, темные, как будто уже смеркалось, тучи.

– А, – сказал Д.Э. Саммерс, – я понял. Это кураж!

Репортер оказался прав. В момент, когда селянин доставил экипаж к шоссе, чтобы спустя несколько миль джентльмены могли отметиться у Технической Комиссии, в «Модели-Т» что-то треснуло, он скакнул вперед, покосился на правую сторону и остался стоять в таком виде, покуда одно из колес, обутых в лучшую резину фирмы «Данлоп» катилось в одиночестве, продавливая в снегу дорожку. Саммерс не стал вскакивать, кидаться смотреть, что случилось и проделывать тому подобные вещи. Он тоже покосился на правую сторону, уткнулся лбом в переднюю панель автомобиля и стал стучаться о нее головой. Делал он это до тех пор, пока М.Р. Маллоу не полез за пазуху. За пазухой у него была начатая бутылка. Саммерс выпрямился, отобрал бутылку, заткнул пробкой и сунул себе в карман.

– Эндрю, – сказал он с отвращением, – если вы, старый пропойца, не скажете сейчас, где здесь можно достать запасную ось, мы поедем на вас. Верхом.

На это репортер только расхохотался, показал пальцами «олл райт» и сказал несколько слов их вознице. Тот тоже как будто не удивился и достал из саней топор. Компаньоны переменились в лице. М.Р. полез за пазуху – там у него был «смит-и-вессон», пусть и совершенно бесполезный после купания. Д.Э. сунул руку между сиденьями – там лежал домкрат. Mouzhik немедленно закивал, выставив вперед руки, и побежал по снегу. Сани он бросил. Тогда Д.Э. Саммерс обратил свои расстроенные чувства на репортера. Он вылез из машины и решительно направился к нему. Восторгов соскочил с саней и тоже побежал, но Саммерс успел вытянуть его по спине домкратом. Восторгов упал. М.Р. Маллоу растерянно наблюдал, как компаньон бросив домкрат, сгребает газетчика за грудки, а тот отбивается ногами, пытаясь перевернуться на живот. Наконец, ему это удалось и он пополз, словно толстая гусеница. Но подняться не смог, потому что Д.Э. Саммерс догнал репортера, уселся на него верхом и сказал, что намерен таким способом продолжать гонку. Восторгов забрыкался. У него ничего не вышло. Наконец, репортер изловчился и укусил коммерсанта за ногу. За это Джейк сунул его лицом в снег. Восторгов встал на дыбы, но всадник остался на его спине, издавая вопли, которые считал ковбойскими. Родео продолжалось до тех пор, пока не вернулся mouzhik. Он приветственно махал топором.