Текст книги "След в ущелье Тимбэл"

Глава 38
Иуда Искариот

Дверь хижины им открыл высокий мужчина средних лет с мощными плечами. Чтобы лучше рассмотреть посетителей, он держал фонарь над головой.

Дэвон подумал, что еще никогда прежде не сталкивался с такой беспечностью в этой дикой и опасной части Запада, потому что свет, падающий на мужчину, делал его прекрасной целью.

С одной стороны, это было простое и сильное свидетельство чистой совести хозяина дома, но с другой, по мнению Дэвона, граничило с безрассудством – опасно полагаться на случай в стране, наполненной полудикими людьми, для которых убийство человека все равно что охота на тетеревов.

– Эй? Хэлло, Джек! – произнес мужчина, узнав Счастливчика. – Слезай с лошади. А это что, твой новый партнер?

Уилсон протянул руку Дэвону, и тому его пожатие показалось крепким, как скала, в нем ощущалась мощь сильной личности.

Уилсон провел гостей в достаточно просторную комнату, похожую на гостиную, где в дальнем конце на полках над камином стояло несколько книг, на полу лежали шкуры, а на стенах красовались рога и другие охотничьи трофеи. Стулья были самодельными, но умело сработанными и удобными.

Рослый хозяин тут же жестом предложил приехавшим присесть.

– Думаю, надо немного перекусить, – предложил он. – Правда, моя жена отправилась в верховье ущелья. Там один несчастный мужчина лежит в лихорадке, понесла ему поесть. Ей еще надо кое-что для него сделать, поэтому вернется поздно. Бери табак, Джек, угощайся. Давненько я тебя не видел, сынок!

– Мне пришлось немного попутешествовать, Уилсон, – сообщил Счастливчик Джек. – Сами знаете, как это бывает. За мной следила не одна пара глаз, но меня не так-то легко поймать.

Большой мужчина кивнул и улыбнулся:

– Только не в моем доме, сынок.

– Ну, уж здесь-то я могу отдохнуть.

– Э, конечно! Не помню, ты представил мне своего друга, Джек, или, может, это не желательно?

– Вы слышали о нем, и я удивлен, что не знаете. Это Дэвон, человек, который меня одурачил, когда я хотел увести его кобылу. Не слышали про это?

– А… а… – отозвался охотник, широко улыбаясь Дэвону. – Так вы пожали друг другу руки после того, как подрались?

– Так и было, – признался Счастливчик Джек. – Он отлично стреляет, как и вы, Уилсон! Это и есть одна из причин, по которой я привел его сегодня сюда.

– А другая причина – увидеть меня, надеюсь?

– Это вторая причина. Но есть и третья. – Джек выпрямился на стуле, и в его глазах блеснул огонек.

– Закури сначала, сынок, – остановил его охотник. – Так делают индейцы прежде, чем говорить о плохих вещах, а я вижу, что у тебя далеко не самые приятные новости.

– У меня просто очень короткий вопрос, – пояснил Счастливчик Джек, – и лучше я сразу же его задам. Не могу ждать. Уилсон, жила ли в последнее время в этом доме девушка?

Грегори Уилсон внимательно посмотрел на него, не выражая ни удивления, ни страха, только немного задумавшись.

– Понимаете, Уилсон, я не имею в виду какой-то скандал, – продолжил Джек. – Она моя сестра. Мне это очень важно знать!

– Ты что, парень? Ты же знаешь мой образ жизни.

Джек с раздражением откинулся на спинку стула:

– Ее здесь нет, Уилсон?

Тот покачал головой.

Счастливчик Джек закрыл глаза и со стоном откинул голову назад. Дэвон не сказал ни слова. Ему было жаль молодого человека, находящегося вне закона, но еще больше сейчас он презирал девушку за ее ложь.

– Уилсон, если ее нет здесь, то скажите, может, вы встречали или видели эту девушку? – вновь подавшись вперед, ухватился Джек за слабую надежду.

– Но ты еще не описал ее внешность, сынок.

– Голубое и золотое, самая симпатичная из всех, кого вы когда-нибудь видели.

Массивная голова охотника снова качнулась в знак отрицания.

– Не видел такой, Джек. В Уэст-Лондоне много девушек, но все они совсем другие!

Счастливчик Джек воздел руки, затем, тяжело опустив их, с горечью заключил:

– Дэвон, вы были правы!

Последовало молчание. Потом Счастливчик Джек с трудом поднялся:

– Я пошел. Узнал все, что хотел. Слишком много.

Дэвон тоже встал. Уилсон задержал их.

– Ты что-то задумал, – обратился он к Джеку. – Но возьми себя в руки. Если сейчас очертя голову бросишься в такую темень, можешь попасть в беду, сынок! Успокойся немного и не поддавайся горю, что бы там ни было, подумай, сначала поешь как следует, а потом выкури трубку. Тогда увидишь все, как оно есть на самом деле. Ты сейчас возбужден, с каждым может такое случиться, когда он так расстроится. Садись вот сюда. Я тебя никуда не отпущу!

Счастливчик Джек, будто не в силах сопротивляться его могучим рукам, снова плюхнулся на стул, закрыл лицо руками и сидел так, не двигаясь.

А хозяин дома спокойно прошелся по комнате, зажег лампу, которая дала всего лишь тусклый, неяркий свет, затем уселся возле очага, где горел небольшой огонь.

Где-то далеко послышалось пронзительное и громкое ржание лошадей, кони Уолтера и Джека тут же присоединились к их хору.

– Что это такое? – встревожился Счастливчик.

– Люди едут вверх по ущелью к лагерю, – успокоил его Уилсон.

– Ах да! – облегченно вздохнул Джек. – Слава Богу, что есть хоть один дом, где я не должен быть все время настороже. Уилсон, каждый час у вас для меня просто золотой. Я здесь прекрасно отдыхаю, но после сегодняшнего вечера не смогу думать о вашем доме без боли! Я поражен в самое сердце!

– Ах, так всегда бывает, когда дело касается родных людей, – согласился охотник. – Жена может сделать что-то плохое. Но грехи ребенка, сестры или брата – это наши грехи, так близко к сердцу мы их принимаем. Э, парень, я хорошо знаю это! – Он вздохнул, посмотрел на огонь, потом продолжил глубоким, спокойным голосом: – Но проходят дни, и острые углы сглаживаются, нашу память покрывает пыль. Со временем слой становится таким толстым, что нужен очень сильный ветер, чтобы сдуть ее, вновь обнажить то, что когда-то нас так волновало. – Он внимательно посмотрел на Счастливчика Джека. – У меня свои печали, Джек. Но ты видишь, какой я есть – довольно счастливый человек. Потому что умею ждать и позволяю времени позаботиться обо мне. Эта повязка мягче паутины, прекрасно останавливает кровь!

Счастливчик Джек выслушал высказанную мудрость со вздохом, но в конце концов убрал руки с лица. Все немного помолчали, а потом большой Уилсон заговорил снова:

– Что-то жена запаздывает. Я ожидал ее гораздо раньше. Но когда женщина попадает к постели больного, она перестает считаться со временем. Оно для нее ничего не значит, когда она хлопочет вокруг того, кто в ней нуждается!

Сказав это, он рассмеялся. Его смех был похож на глухие раскаты грома. Уилсон размахивал правой рукой, иллюстрируя слова жестами, а дым из его трубки развевался по комнате.

Дэвон рассеянно наблюдал за ним, что так естественно для человека, погруженного в свои мысли, и видел, как дым повисает в воздухе то длинными, то короткими струйками… Но его рассеянность мгновенно исчезла, как только он внимательнее присмотрелся к этим взмахам руки с зажатой в ней трубкой. Они прерывались затяжками, но массивная рука явно подавала сигнал: «Теперь… к… задней… двери!»

Уолт не мог поверить своим глазам. Потер лоб, уставился на хозяина, но взмахи его руки уже прекратились. Тогда Дэвон бросил быстрый взгляд через плечо и увидел маленький темный квадрат окна, через которое опытный взгляд снаружи мог принять этот сигнал.

Уолтер повернулся снова к Грегори Уилсону. Глаза охотника больше не были тусклыми и добрыми. Острые, как у охотящейся кошки, они смотрели на лицо Дэвона с жестоким блеском, словно пытались заглянуть в его сомневающийся разум.

Глава 39
Меченые карты

– Вы умный парень, Дэвон, – произнес Грегори Уилсон. – Будь я проклят, если вы не сообразили, но… Входите, ребята!

Дверь из другой комнаты распахнулась, Дэвон вскочил на ноги и увидел прямо перед собой пару двуствольных ружей, одно из которых было направлено на него, а другое – на Счастливчика Джека! За зияющими дулами мелькнули два знакомых неприятных лица – Боксера Льюиса и Питера Грирсона. Позади них были еще люди. В темноте он различил уродливого Джерри Нунэна и худощавое симпатичное лицо Чарли Уэя. Разглядеть остальных в темноте комнаты было невозможно.

В руке Дэвона немедленно оказался кольт, но тут он услышал, как хозяин сказал:

– Не убивайте Дэвона, ребята! Он может нам пригодиться. Дэвон, вы видите, что происходит? Теперь нечего поднимать шум! Счастливчик, я очень сожалею. Мне придется попросить вас обоих, джентльмены, встать к стене и поднять вверх руки!

Казалось, Джек остолбенел. Разинув рот, он смотрел то на зияющие отверстия дул ружей в дверях, то снова на «честного человека» Грегори Уилсона.

– Поднимайте руки! – повторил Уилсон более строгим тоном. – Не понимаю, чего вы медлите. Поднимайте, мальчики, или мы прекратим говорить и заставим за нас поработать ружья.

Оружия, глядящего из двери, было достаточно, чтобы убедить еще больших упрямцев, чем Дэвон и Счастливчик Джек. Они послушно отступили к стене и подняли руки. Тут же в гостиную проскользнули Грирсон и Льюис. А за ними – Чарли Уэй и Нунэн.

– Этого достаточно! – скомандовал большой Грегори Уилсон. – Заприте дверь, ребята, и свяжите этих двух моих друзей.

«Ребята» повиновались с видимым удовольствием. А Уилсон продолжал распоряжаться:

– Боксер, выйди наружу и установи охрану с верхней до нижней части долины, а еще одного посади в скалы за домом. Теперь, когда эти двое у нас в руках, нам ни к чему неприятности. Особенно от шерифа и этих двух старых козлов, Джима и Гарри. Они начнут вынюхивать, что случилось, как только не обнаружат Дэвона в доме миссис Пэрли! – Уилсон ухмыльнулся, когда Льюис торопливо покинул хижину, и добавил: – Конечно, миссис Пэрли может самолично поехать по следу, если что-то заподозрит. Будь я проклят, если вам не удается покорять сердца людей, Дэвон! И со мной тоже это чуть было не случилось!

Тем временем Дэвон и Счастливчик Джек были крепко связаны сыромятными ремнями. Веревки могли бы ослабнуть и быть сброшены, а вот сыромятные ремни крепко стягивали, все равно что металл. Запястья обоих скрутили за спиной, колени и лодыжки тоже крепко связали.

Грегори Уилсон лично осмотрел работу и выразил удовлетворение, что все сделано правильно. Потом пленников усадили рядом на стулья.

– Кляпы ты уж лучше сооруди сам, Грег, – попросил Нунэн. – А то я или заставлю задохнуться джентльменов, или кляпы будут такими слабыми, что они их вытолкнут языками.

– Я заткну им рты! – пообещал Уилсон. – На свете нет ничего важнее, мальчики, чем уметь правильно делать кляпы. Можно заставить замолчать самого лучшего оратора в мире!

Счастливчик Джек смотрел на все это с непритворным ужасом. Казалось, он оцепенел и не в состоянии сделать ни малейшего усилия для самозащиты. Наконец с трудом проговорил:

– Уилсон, я, конечно, вижу, что происходит, и пытаюсь хоть что-то понять, но не могу. Это все противоестественно. Вы же честный человек, Уилсон, независимо от того, что вы собираетесь сделать с Дэвоном и со мной!

– Конечно, – признал Грегори Уилсон басом. – Я честен перед самим собой.

– Так скажите, что это значит? – потребовал Джек все еще с выражением ужаса на лице.

– Не возражаю, – ухмыльнулся Уилсон. – Кляп – хорошая штука, которую вставляют в рот между челюстями, особенно когда его делает такой мастер, как я. Но пожалуй, сначала я выкурю трубку и кое о чем потолкую с вами, мальчики. А остальные пусть дадут нам возможность поговорить! – Последнюю фразу он бросил небрежно, через плечо, и четверо бандитов немедленно подтянулись. Обращаясь к ним, он продолжил: – Если мои друзья попробуют шевельнуться слишком резко, или станут громко разговаривать, или начнут выкидывать какие-нибудь штучки, я хочу, чтобы вы нашпиговали их свинцом. А если кто-нибудь из вас промахнется – заставлю его пожалеть, что он еще не горит в адском пламени!

Это было сказано почти без эмоций. В самом деле, Уилсон говорил спокойно, но у Дэвона возникло ощущение, будто этот «человек» – сам демон зла.

Грегори Уилсон раскурил трубку и начал медленно, с наслаждением, покуривать, одновременно посвящая пленников в свои философские воззрения:

– Ты кое в чем заблуждаешься, Счастливчик. Думаешь, если вернул мне те двести долларов, то имеешь право…

– Уилсон! – закричал Джек. – Вовсе не те деньги заставляли меня чувствовать себя здесь в безопасности. А то, что вы называли меня другом!

– Э, и это верно тоже, – признал Уилсон. – Но я хочу показать тебе, сынок, что такие вещи, как любовь и дурацкая дружба, ничего не стоят. Конечно, мужчина может страшно желать женщину, как голодная собака хочет мяса, и родители заботиться о своих отпрысках, так уж заведено… Ты мне нравишься, Джек, потому что вернул те две сотни. Я не хотел причинять тебе вреда, но ты сам сунул голову в огонь. Как я мог тебе сказать, что ты настолько глуп, что заделался другом этого типа Дэвона как раз в тот момент, когда мы решили обрушиться на него всем своим весом и сломать ему шею? Это твоя ошибка, Джек. Дурак никогда не побеждает в этом мире! Побеждать – удел сильных! – Повернувшись к Дэвону, он добавил: – Так он думал, что вы сможете показать ему путь к сестре? Джек разыграл вас, как сосунка, а вы ему поддались. И вот вы оба оказались здесь, как два лосося, которые попытались преодолеть речные пороги, а попали на сушу. – Он даже причмокнул, довольный таким сравнением и закончил: – Я хочу привязать пустую консервную банку к хвосту закона, и через день или два поставлю весь Уэст-Лондон вверх дном. Вот что я сделаю!

– Только не вы лично, – парировал Дэвон.

– Не я? Почему вы так говорите?

– Да потому, что вы слишком умны для этого, Уилсон. Вы только хорохоритесь, а когда дело доходит до прямых налетов, сидите здесь, в своем доме, и управляете. Вы – Наполеон, который поручает грязную работу наемным негодяям, а те получают за нее не больше, чем простой ковбой. Даже благодарности от вас не слышат. Когда они вам больше не нужны, вы оставляете их гнить в тюрьме или убиваете, как убили Сэмми Грина, если они пытаются стать самостоятельными.

– Бог мой, вы остановитесь, наконец? – закричал Грегори Уилсон, вскочив на ноги.

– Да просто, Уилсон, я повернул вашу руку так, чтобы ваши друзья увидели, что вы играете мечеными картами. Молчание – золото, Уилсон, особенно для такой бессовестной собаки, как вы!

Глава 40
У Дэвона появляется шанс

Неожиданный поворот в разговоре подействовал на Уилсона точно так же, как чуть раньше его измена парализовала Счастливчика Джека. Он всем корпусом повернулся на стуле и посмотрел на своих приспешников, чтобы узнать, если удастся, как они восприняли слова Дэвона.

Взгляды тех в этот момент были направлены на Уолтера.

Уилсон заскрипел зубами. Он понял, что должен что-то сказать этим двум гордецам, иначе проиграет. Но, не найдя слов, он с проклятиями вскочил на ноги, подбежал к Дэвону, жестоко ударил его по лицу, обозвал хитрой крысой и прорычал:

– И мы утопим всех крыс! Ребята, не слушайте писк этого почти мертвеца. Он хочет оскорбить нас, если только сможет, но, похоже, шансов у него маловато. Забирайте их и тащите за мной. Мы их прибережем кое для чего. Они нам еще пригодятся, особенно Дэвон!

И он вышел из комнаты, а остальные схватили беззащитных пленников и потащили их вслед за ним вверх по крутым, зыбким ступеням лестницы.

На втором этаже их бросили на жесткий пол, и большой Уилсон сказал:

– Вот вы, Льюис и Грирсон. У вас свои счеты с Дэвоном, как я понимаю. Оставайтесь здесь и стерегите его для меня. И друг за другом наблюдайте тоже. Надо бы вставить ему кляп, но когда вы с ним, это не обязательно! Все, что мне нужно, так это заставить его потом заговорить. Имейте в виду, вы стережете его, а я стерегу вас.

Он закрыл дверь, и его тяжелые шаги затихли вдали.

– Да будь он проклят! – неожиданно произнес Боксер Льюис.

– У него разума, как у свиньи, – поддержал его Грирсон. – Только и думает, что о жирном куске.

– Дэвон прав, – вдруг признал Льюис. – Что он мне дал, кроме разве лошади, одежды, патронов да время от времени небольших денег. Только и делает, что обещает. И все!

– А может, хватит ему считать нас дурачками и простофилями? – спросил Грирсон. – Да будь проклята его шкура, теперь я знаю о нем всю правду!

– А что мы будем делать с этой правдой? Насколько я понимаю, такого рынка нет, чтобы ее продать.

– Может, и нет. Погоди, Боксер, погоди, надо подумать. Спросим Дэвона и Счастливчика Джека. Они толковые ребята.

Бандиты сели поближе к пленникам. Тусклый свет фонаря еле освещал комнату. Были видны только очертания их голов и плеч, а движения лишь угадывались.

– Эй, ты, Дэвон, – прошептал Грирсон. – Ты хитрый малый. Тебя захватил этот вонючка Уилсон, но ты долго и нас водил за нос. Что ты нам дашь, если мы уйдем от этого Уилсона и прихватим тебя? Можешь сказать начистоту?

У Дэвона блеснул луч надежды.

– Вы знаете, что произошло на ранчо? – поинтересовался он.

– Ты имеешь в виду золото?

– Да.

– Конечно. У тебя там богатая добыча, но как ты ее заберешь?

– С вооруженными людьми, Грирсон. И вы можете быть среди них. Других я достану. И мне поможет шериф.

– Этот шериф – старый дурак.

– Ты так думаешь?

– Ты только посмотри, что они делали с ним все это время. Ездили кругами вокруг него. Черт возьми, парень, если бы он открыл свои глаза чуть пошире, они просто бы убрали его и продолжили свою игру, но теперь-то какая им разница? Им удобнее иметь дело с честным дураком, чем с бесчестным шерифом, которого надо было бы еще и подкупать. Им лучше иметь такую старую дубину, как Нэксон, который бодрствует только утром и вечером и не может никого поймать, кроме маленького комара, а всем жирным жукам позволяет пролетать у него под носом! – Грирсон рассмеялся.

– Заткнись, Пит! – велел Боксер. – Давай послушаем, что скажет Дэвон.

– Освободите нас отсюда, и я гарантирую вам двадцать процентов от дохода с того месторождения, Боксер и Грирсон!

– Что ты хочешь сказать этим «нас»? Ты что, говоришь и за Счастливчика Джека?

– Да.

– А какое он имеет к этому отношение? Из этой чертовой дыры трудно выручить и одного, а тут двое!

– Позаботьтесь о себе, Дэвон, – вмешался Джек. – Я во всем виноват. Я втянул вас в эту неприятность. Если вам удастся выбраться отсюда живым, вы будете счастливым человеком!

Дэвон отрицательно замотал головой:

– Оба или никто.

– В этом нет никакого смысла, – проворчал Грирсон.

Боксер Льюис тихо выругался:

– Видишь, как это бывает, Пит? После того, что нам сказал этот пес, этот хитрый притворщик Уилсон, я хотел бы, чтобы он оказался здесь и послушал, что говорит этот джентльмен!

– И я тоже хотел бы, – согласился Грирсон, – но и в этом тоже нет смысла. Нам никогда не вытащить отсюда двоих.

– А почему бы не через это окно? – нашел выход Боксер.

– А можно это сделать?

– Почему нет? Здесь полно веревок.

– Но снаружи везде охрана. Ты же слышал, как Уилсон отдавал приказы.

– Мы можем пойти на прорыв. Если объединимся с этими двумя, то нас будет уже четверо бойцов. А они оба прекрасно стреляют, как я случайно узнал, если тебе это неизвестно.

– И потом – на лошадей?

– Конечно!

– Не знаю, как все это проделать. Наверное, придется много пороха сжечь, да и пули посвистят.

– Ничто не дается просто, так уж устроено в этом мире, приятель.

– Видит Бог, ты совершенно прав. Ну-ка, посмотри в окно, что там?

Грирсон подошел к окну и выглянул наружу.

– Луна скрылась за деревьями, – сообщил он, – ничего не могу толком рассмотреть.

– Подождем немного. Когда будет лучше видно, пойдем на прорыв. Дэвон, мы можем быть уверены, что вы нам заплатите?

– Мое слово твердое, – ответил Дэвон.

Бандиты тихо посовещались. Потом Боксер громко заявил:

– Попробуем воспользоваться этим случаем. Мы знаем, как ты честно отнесся к Счастливчику Джеку. Почему бы тебе не повести себя также честно и с нами? Ты, похоже, всегда выигрываешь в жизни. И на этот раз выиграешь. И кроме того, что мы можем придумать лучше?

И в этот момент на небе появилась бледная луна. Грирсон прошел в угол комнаты, где валялись спутанные веревки, принялся отбирать куски нужной длины, пробуя их на крепость, и тут вдруг дверь с лестницы отворилась.

– Вот мы и пришли, красавица, – произнес голос Чарли Уэя. – Сейчас вы встретитесь здесь кое с кем из ваших друзей.

И Уэй вошел в комнату, а за ним другой вооруженный мужчина, толкающий перед собой кого-то, кто ростом и хрупкой фигурой напоминал мальчика.

– Убирайтесь отсюда, вы оба! – бросил Уэй Грирсону и Боксеру. – Здесь вам нечего больше болтаться. Там, внизу, вас ждет другая работа. Ну, что мнетесь? Быстро отсюда! – При этом Уэй посветил лучом своего фонаря им в лица. – Что это вы затеяли здесь с веревками? – резко спросил он. – Может, старый Грегори и дурак, но только местами. Но вот сегодня, скажу вам, придумал хорошую вещь. Убирайтесь же отсюда, оба!

Боксер и Грирсон медленно и угрюмо потянулись из комнаты, бросив последний мрачный взгляд на пленников. Дэвон, увидев всю безысходность положения после таких надежд, закрыл глаза.

Но тут же услышал, как Счастливчик Джек закричал дрожащим голосом:

– Пру! Пру! Бог мой, это же Пру!

А в ответ радостный голос девушки.

Но Чарли Уэй оборвал ее:

– Сядьте вот тут, красавица. Сожалею, что не могу освободить вас, чтобы вы могли его обнять. Но можете отдохнуть вот здесь и поговорить. Мне все равно. Болтовня – самая дешевая вещь в этом мире, но она – утешение для многих глупых людей.

Дэвон выпрямился, привалился спиной к стене и увидел Пруденс Мэйнард со связанными сзади руками. Она привалилась головой к плечу Счастливчика Джека и тихо плакала, стараясь сдержать порыв горя.

– Успокойся, – принялся уговаривать ее Счастливчик Джек. – Может, нам не придется долго беседовать. Давай используем это время как-нибудь получше.

Она тут же взяла себя в руки.

– Какая трогательная картина! – причмокнул Чарли Уэй. – Верно, Бэн?

Бэн, в котором Дэвон узнал толстяка из хижины, тихо захихикал:

– И вправду, как грустно! Это прямо какое-то воссоединение, сказал бы я.

– Воссоединение сосунков, – уточнил Чарли Уэй. – Слушай их! – Он подождал секунду. – И сторожи хорошенько, Бэн. У тебя ружье. Если испортишь все дело, дядя Грегори сам займется тобой. У меня есть занятие поважнее, чем сидеть здесь. – Он наклонился над Дэвоном. – Ты! Сейчас я развяжу тебе ноги, отведу вниз и дам тебе шанс спасти твою паршивую жизнь. Но только в том случае, если не будешь валять дурака по пути вниз. Для меня нет ничего приятнее, чем пристрелить тебя, крыса!