Текст книги "Черная луна"

– Засапожник в левом голенище…

– Есть такое. Что-то еще?

– Кинжал в плаще, и наверняка прячете в платье стилет.

– Вы наблюдательный, – усмехнулась она и смочила горло вином. – Что еще заметили?

– У вас, госпожа, очень внимательный взгляд. Такое впечатление, что вы все время начеку.

«Вот же черт глазастый на мою голову!» – искренне расстроилась Герда. Она и вправду не думала, что так легко позволит кому-нибудь себя прочитать.

– Девушкам в нынешние времена приходится нелегко! – тяжело вздохнула она.

– Двигаетесь вы легко, ходите иногда так, словно крадетесь… И в связи с этим у меня возник еще один вопрос. Не может так случиться, что где-нибудь в сундуке вы возите палаш или что-нибудь в этом роде?

– Да, – кивнула она, – у меня есть абордажный меч под мою руку. Чуть короче стандартного и немного уже. Что-то еще?

– В Венге за день до нашего отъезда кто-то резкий убил четверых разбойников. На троих из них следы рубящих и колющих ударов. Меч, по всей видимости. Но оставшаяся в живых женщина, являвшаяся главарем банды, утверждает, что всех их убила женщина.

«Вот и оставляй некоторых в живых! – покачала Герда мысленно головой. – Все-таки гуманизм сильно переоценивают!»

– Женщина? – спросила она вслух. – Серьезно? Убила четверых разбойников?

– Вот и я засомневался, – подтвердил Юэль. – А потому спрошу. Кто вы, леди?

– Ваши люди тоже задаются этим вопросом?

– Нет, – усмехнулся старшина. – Теперь убьете меня, госпожа?

– Вообще-то могла бы.

– Засапожником? – поинтересовался мужчина.

– Спицами, – показала Герда на свою прическу.

На самом деле, легче было бы отравить, но о таком не рассказывают даже союзникам.

– Деревянными спицами? – нахмурился наемник.

– Вы удивитесь, Юэль, что можно сделать с этими деревяшками, – улыбнулась она. – Я неясыть, старшина, но другим об этом знать незачем.

– Вот оно как, – не без удивления констатировал наемник. – Признаюсь, эта возможность мне в голову не пришла.

– Так и задумывалось, но вы же меня «прочли».

– Я этому учился, леди, и к этому готовился. Моя задача не только защищать, но и предупреждать опасности. А вам, госпожа, я бы посоветовал достать меч. Мы пойдем через опасные места, это стоит иметь в виду. А своим я скажу, что вас так воспитывали. Некоторых девушек из хороших семей дома к разному в жизни готовят…

* * *

Герда вняла совету старшины и достала из оружейного сундука меч, кинжал и облегченную версию арбалета с реечно-редукторным натяжным механизмом. Стрелял он недалеко, но на дистанции в тридцать шагов легко пробивал кольчугу. Скорострельность у него тоже была так себе: из седла можно было сделать два выстрела в минуту, а стоя на земле, целых три. Впрочем, он не предназначался для долгой перестрелки, если только стрельба не велась с укрепленной позиции. Со скалы, скажем, или с крепостной стены. Однако стрела или пара стрел в иной ситуации – это все, на что можно надеяться. Ну, а для продолжения боя у Герды были припасены метательные ножи.

Оделась она в дорогу тоже соответствующим образом. По очевидным причинам сверский «ночной наряд» для этого не подходил, ибо выглядел слишком фривольно. Но у Герды было с собой специальное платье для верховой езды в мужском седле. Простое, без изысков, теплое и выдержанное в темных тонах, длинное – до щиколоток, – с достаточно высокими разрезами, но не с боков, а спереди и сзади. Поэтому у сидящей в седле Герды ноги были прикрыты согласно требованиям скромности, но движениям это не мешало и не создавало неудобств. По талии она опоясалась кожаным поясом с пристегнутыми к нему кошелем и кинжалом в ножнах. Абордажный меч висел на перевязи, перекинутой через плечо. Меховая душегрейка – в горах будет холодно, – шерстяной плащ с капюшоном и кожаные митенки, поддетые под нормальные шерстяные перчатки. В бою митенки лучше, но в походе руки в них будут мерзнуть.

Старшина осмотрел ее снаряжение, проверил упряжь и крепление арбалета к луке седла, одобрительно кивнул и, возглавив свой маленький отряд, повел наемников и «молодую дворянку» следом за всадниками и двуколками, составлявшими конвой. Его отношение к Герде внешне не изменилось, так как никто кроме него, не знал, кем она является на самом деле. И он по-прежнему проявлял о ней заботу в разумных пределах, успокоив своих товарищей как по поводу верховой езды, так и по поводу вооружения всадницы. Так они выехали в путь.

Сначала дорога шла по речной долине, но уже после полудня начала взбираться в горы. Никаких резких переходов не было, но первую ночевку организовали уже довольно высоко. Здесь было холоднее, но зато имелось вдоволь топлива. Горы на этой высоте представляли собой огромный лесной массив. Ну, а где лес, там и зверье. Другое дело, что так близко от города и речного порта поголовье лесных жителей было сильно прорежено охотниками, однако, судя по волчьему вою и грозному рыку скального барса, ночью к стоянке подбирались отнюдь не только мелкие животные. Герда провела ночь у костра, устроившись со всем возможным комфортом. Лежала на куче сосновых лап, покрытых конской попоной, завернувшись в одеяло и укрывшись сверху своим плащом. Ей было тепло и удобно. Она для комфорта даже сапоги сняла. Но зато и отдохнула как следует. Спала крепко, но зверье, гулявшее вокруг стоянки, все-таки слышала вполуха и даже вроде бы ощущала, хотя и не смогла бы объяснить, каким образом.

Утром сходила в кустики, заодно проверив, нет ли потертостей – все-таки целый день в седле, – в очередной раз удивилась выносливости своего организма и прочности усвоенных навыков, умылась в ручье и пошла завтракать. На завтрак у наемников, расположившихся вместе со всем обозом, но наособицу, были гречишные лепешки, полоски хорошо прожаренного мяса и напиток, который Герда попробовала впервые в жизни. Это был «чай» из жаренной на жире пшеничной муки, причем, к большому ее удивлению, Юэль положил в каждую кружку по приличному куску масла из молока яков и добавил соль[31]31
  Описывается некая фантазийная вариация на тему тибетского чая.


[Закрыть].

– Пейте, сударыня, – довольно категорично рекомендовал он Герде. – С непривычки чай может показаться странным, но с этим вы легко продержитесь до следующего бивака.

Герда выслушала, приняла к сведению и стала пить. Вкус у напитка был, прямо сказать, странный. Но в словах старшины имелась определенная логика, и Герда не позволила себе остановиться хотя бы на мгновение, пока не выпила всю кружку до дна. После этого ей осталось только пересидеть приступ тошноты, подышать минуту-другую носом, и она была готова выйти в путь.

– По коням! – скомандовал Юэль, и их маленький отряд тронулся в путь, догоняя тех караванщиков, кто вышел в дорогу раньше, и предоставляя отстающим возможность пристроиться вслед за собой.

* * *

Следующие семь дней караван двигался в прежнем темпе, поскольку дорога не становилась не лучше и не хуже. Всадники и двуколки то взбирались на очередной склон, то спускались в новую долину. В первые дни пути в долинах виднелись кое-где хутора и фольварки, расчищенные от леса и камней лоскутья полей и огородов, загоны для овец и коз, но чем дальше в горы уходил отряд, тем реже встречалось жилье, пока признаки присутствия человека не свелись к самой дороге, тянувшейся через дикие горы и первозданные леса. Зато здесь было много дичи. Михай Горемыка как-то за день настрелял из лука пяток зайцев – не углубляясь при этом в лес и не сходя с тракта, – а потом Ола Руд свалил уже в наступивших сумерках довольно крупного лося. Мяса было так много, что большая его часть пошла на обмен, кое у кого в караване нашлись излишки гречневой крупы и соленого сала. Так что путешествие протекало спокойно, если бы не одно «но».

В какой-то момент Герда начала испытывать что-то вроде смутного и совершенно беспричинного беспокойства. Она даже не сразу обратила на это внимание, но когда все-таки обратила, то сильно удивилась. И это еще мягко сказано. Дело в том, что с того злополучного дня, когда ее вышвырнули за ворота Коллегиума, чувство тревоги практически полностью исчезло из палитры испытываемых ею состояний. Она могла бояться, но только если речь шла о какой-нибудь реальной опасности. Могла ненавидеть. Ненависть и гнев застилали Герде глаза кровавой пеленой, когда она, к примеру, смотрела снизу-вверх, из долины на склон горы, где за глухими стенами прятался богом проклятый Коллегиум. Но беспричинная тревога и смутные опасения ее больше не посещали. И вдруг пришли к ней снова в самом сердце гор Главного водораздела.

Она пыталась бороться с этим странным настроением, но ничего не помогало, хотя окружающие ничего об этом, разумеется, не знали. Потом, три дня назад, встав ночью по малой нужде, что было для нее совсем не характерно, Герда нос к носу столкнулась в лесу со скальной рысью. Из оружия у нее с собой был только кинжал, но драться не пришлось. Рысь и не подумала нападать, посмотрела на Герду – в лунном свете ее глаза казались темными провалами – и ушла. Причем самой Герде показалось, что хищник и сам удивился встрече, но как так вышло, что зверь не учуял человека заранее, Герда судить не бралась. Но встряска получилась знатная, она-то рысь тоже не учуяла. Тем не менее, устраиваясь после этой встречи около костра, Герда было подумала, что теперь ее тревога пройдет, но не тут-то было. Казалось, с каждой пройденной милей беспокойство, терзавшее ее сердце острыми коготками мелкого хищника, только усиливается.

Прошло несколько дней, и с Гердой снова кое-что произошло. В самом начале седьмого дня пути караван наткнулся на завал. Сход каменной осыпи перекрыл тракт чуть не на милю вперед. Место это было узкое, и обойти его по короткому пути было невозможно, но проводники, хорошо знавшие эти места, предложили обогнуть гору, спустившись в расположенное неподалеку ущелье. Спуск обещал быть сложным, поскольку предстояло провести по козьим тропам лошадей и протащить все двуколки, но он был возможен. Путешественники теряли на этом два-три дня, но в итоге должны были снова вернуться на Старый Соляной тракт. И вот, когда вконец вымотанные преодолением горного склона люди сошли на дно ущелья, было решено разбить лагерь еще засветло, чтобы назавтра тронуться в путь с новыми силами. Стали на бивак около протекающей по дну каньона реки. Юэль и еще один наемник отправились искать дичь, Михай занимался костром, а Герда сидела неподалеку и бросала в воду камешки. Место было чудесное – живописное, дышащее спокойствием, – да и день выдался ясный, солнечный. Но Герду снедало какое-то не поддающееся выражению словами нетерпение, какой-то странный непокой.

В результате она решила слегка пройтись, чтобы размять ноги и немного успокоиться. Встала с камня, демонстративно проверила оружие и, пообещав, что далеко не уйдет, пошла вверх по течению реки. Ярдах в двухстах[32]32
  Двести ярдов равны примерно ста восьмидесяти метрам.


[Закрыть] от бивака в реку впадал ручей, и когда Герда до него дошла, она с невероятной определенностью поняла, что должна пойти вдоль него вверх по течению. Ручей петлял среди камней узкого бокового ущелья, но пройти здесь было можно, и Герда пошла. Впрочем, как вскоре выяснилось, далеко ей идти не пришлось. Она лишь немного углубилась в это новое ущелье – пройдя ну никак не больше ста ярдов – и почти сразу наткнулась на мелкий разлив. Ручей тут из-за особенностей рельефа расширялся и замедлял свой бег, превращаясь во что-то похожее на тихую неглубокую заводь.

Герда сняла плащ и меховую душегрейку и, присев у среза берега, погрузила руки в прозрачную ледяную воду. Умылась, почувствовав, как свежесть бодрит кровь, сложила ладони лодочкой и, набрав воды, поднесла ее ко рту. От холода заломило зубы. Но вода оказалась невероятно вкусной, и вслед за первой «чашкой» последовала вторая. И вот в тот момент, когда она начала снова пить, взгляд Герды зацепился за что-то лежащее на дне заводи. Ее внимание привлек какой-то неестественный блеск. Оставалось только войти в воду, что она и сделала, нагнуться и достать этот предмет со дна. Герда зачерпнула ладонью придонный песок, подняла руку и, раскрыв ладонь, с которой стекала вода, увидела, что держит в руке синий камешек и несколько крошечных золотых самородков.

«Вот это да!» – от удивления и восхищения у Герды даже дух захватило.

Она вдруг поняла, что на дне водоема, едва прикрытая песком и матовыми кусочками самородного золота, лежит целая россыпь крупных голубых сапфиров.

«Это же богатство, разве нет?»

За четверть часа, даже не замочив ног, – тут было мелко, да и сапоги, натертые жиром, воду не пропускали, – Герда добыла со дна заводи не менее фунта[33]33
  Фунт – примерно 0,5 кг.


[Закрыть] синих камней, некоторые из которых на глазок достигали сорока-пятидесяти карат[34]34
  1 карат равен 0,2 г. Соответственно, Герда нашла сапфиры весом в 8–10 г. Учитывая, что знаменитый сапфир Стюартов тянет всего на 100 карат, камни, найденные Гердой, были весьма крупными.


[Закрыть] веса. И это не считая пустой породы – как минимум двух фунтов самородного золота.

«Ох, – думала она, набивая карманы плаща драгоценными камнями и золотом. – Это же целое богатство!»

И в самом деле, одного золота она уже добыла на весьма приличную сумму, что же касается сапфиров, то они должны были стоить целое состояние. А между тем Герда была бедна, как церковная мышь. Где-то в далекой Ароне, в банке «Соединенный капитал» хранились в окованном сталью сундучке два векселя банкирского дома «Горм и сыновья» на четыреста золотых гульденов, кошель с двойными золотыми марками, дневник матери и немногочисленные доставшиеся от нее в наследство украшения. Удастся ли ей когда-нибудь снова оказаться в Ароне, один большой вопрос. Все остальное, что у нее было, потеряно в Коллегиуме. А сейчас она живет на оклад наемника. Деньги у нее, конечно, есть, но это, разумеется, никак не состояние. А тут, в озерце – только руку протяни, – лежит огромное сокровище. Проблема лишь в том, что и как она может отсюда взять, не привлекая внимания людей из каравана.

Пока шла обратно, обдумала вопрос со всех сторон и приняла компромиссное решение, которое уже по определению было всего лишь лучшим из плохих. На биваке между тем уже ярко пылал костер, и один из наемников разделывал тушку небольшого кабанчика. Добытчик же сидел на камне и попыхивал глиняной трубочкой.

– Юэль, – улыбнулась, подойдя к нему, Герда, – сделай божескую милость. Посторожи, пока буду мыться.

– Совсем девка сдурела, – буркнул, покачав головой, Михай.

– А не холодно будет? – поинтересовался старшина, пустив клуб дыма. – Вода-то ледяная.

– Ну, так о том и речь! – вздохнула Герда. – Я хочу костер разжечь и, хотя бы обтереться на первый случай. Но в таком деле без охраны нельзя. Мало ли кто будет мимо проходить?

– Да, – кивнул мужчина, – тут ты права. Одной тебе идти нельзя. И так уже бродишь где ни попадя, но хотя бы одета и при оружии. А тут… Ладно! Бог с тобой! За пару часов-то успеем?

– Обижаешь! – ухмыльнулась Герда. – Я скоренько.

Она быстро открыла один из своих сундуков – ключи от них она всегда держала при себе, носила на цепочке на шее – и начала копаться, подбирая чистую одежду, ну и все прочее, что могло ей понадобиться. На Герду никто в это время не смотрел. Позади нее никого не было, а поднятая крышка сундука надежно защищала ее от любопытных взглядов находившихся поблизости людей. Пользуясь этим прикрытием, Герда аккуратно пересыпала самородки и сапфиры прямо в сундук, сложив их в уголке на самом дне и прикрыв сложенным шерстяным пледом. Затем она освободила от шахматных фигур большой кожаный кошель и прихватила в придачу две пары вязаных носков и сменные сапоги. Сложив все это в наплечную сумку, она заперла сундук и кивнула старшине:

– Извини, Юэль, за задержку! Мы, женщины, такие копуши! Пошли!

– Вы, Аниз, и в самом деле собираетесь мыться, или у вас что-то другое на уме? – спросил мужчина, когда они немного удались от бивака. Он все время переходил то на ты, то на вы, никак не мог решить, что правильнее.

– И то, и другое. Но вам, Юэль, придется действительно подождать.

– Как вам будет угодно, неясыть. Как вам будет угодно.

В результате Герда набрала два длинных носка самородного золота и засунула их в промокшие сапоги. Это была доля Юэля, который об этом еще ничего не знал. А для себя набрала полный кожаный кошель крупных самородков, наполнив другой сапфирами. При этом самые крупные камни они складывала отдельно, в потайной карман на платье. На этом и закончила. Был соблазн набрать еще, но Герда смогла вовремя остановиться.

«Жадность, – сказала она себе, – до добра не доведет!»

Поэтому закончив с камнями и золотом, она все-таки разделась, стоя у ярко полыхавшего костра, обтерлась холодной водой, просохла, оделась, загасила огонь, забросав кострище камнями, и пошла назад. Дошла до камня, на котором, попыхивая трубочкой, сидел старшина, и остановилась около него.

– Там, – кивнула она на ручей, – выше по течению есть мелкое место. Самородки лежат прямо на дне. Где-то в горах, полагаю, вода размыла золотоносную жилу. Здесь, в сапогах, – показала она на свои промокшие сапоги, которые сменила на сухие, – твоя доля. На глазок, фунтов пять золота. Хочешь, делись с парнями, хочешь оставь себе. Но сейчас, здесь, мы золотодобычей заниматься не будем. Место ты знаешь. Захочешь, вернешься. Но баламутить народ, думаю, не стоит. Иначе может случиться резня. Согласен со мной?

– Да, – кивнул Юэль и тоже перешел на ты. – Ты права. И… спасибо!

На этом, собственно, все и закончилось. Никто, похоже, ничего не заметил. Вернее, кое-кто кое-что заметил, но интерпретировал это «кое-что» на свой лад. Баба молодая, а Юэль мужчина хоть куда, так отчего бы не поблудить?

* * *

Не то чтобы Герда была не рада нежданно-негаданно свалившемуся на нее богатству, но ее тревожило то, как легко дались ей в руки эти несметные сокровища. У нее, вообще, создалось впечатление, что кто-то незримый и безымянный намеренно привел ее к той богом забытой горной речушке, к невероятным россыпям золотых самородков, перемешавшихся с голубыми сапфирами. Но кто бы это мог быть, она, разумеется, не знала и не могла знать. У нее, если честно, даже догадок на этот счет не было. И подсказки ожидать не приходилось, потому что не от кого. Вещие сны, которые не раз выручали ее в Эриноре, в Нелисе и затем в Рогланском Коллегиуме, перестали ее посещать. Оставалось загадкой и то, какова могла быть цель этого неизвестного Герде доброжелателя. Кто-то – ангел небесный, дух предка или посланец преисподней – захотел соблазнить ее богатством или попросту обогатить? А может быть, все случилось с точностью наоборот, и неизвестная сила стремилась погубить Герду, едва не сделав ее жертвой драконьей напасти и резни? Ведь если бы Герда не остановила приступ алчности, события могли принять для нее дурной оборот. Узнай наемники о ее находке, вполне могли бы забыть о присяге. Что уж говорить о всех прочих попутчиках. Этих уж точно ничего не удержало бы от золотой лихорадки, ведь мало кто устоит перед таким соблазном. Но, похоже, Герда оказалась права, когда, удовлетворившись малым, доверилась интуиции и не возжелала большего. И то, что не пожадничала, поделившись с Юэлем, тоже стало верным решением. Старшина ее понял правильно, оценил жест, не предал и не подвел. Напротив, он стал уважать ее даже больше, чем требовали от него обязательства, оплаченные их общим нанимателем. Так что эпизод на биваке так и остался для Герды всего лишь эпизодом. Уже на следующий день караван снова вышел в путь, и чем дальше он уходил от потаенного ущелья, тем спокойнее становилось у нее на душе. Впрочем, в данном случае она хотя бы знала, с чем было связано ее беспокойство, и оттого хорошо понимала, почему оно ее оставило. Что же касается той беспричинной и невнятной тревоги, того непонятного, но вроде бы знакомого Герде чувства непокоя, которое преследовало ее уже много дней кряду, то тут, увы, никакой внятной причины не просматривалось. Беспокойство существовало как данность, и все тут.

Все это продолжалось и продолжалось без видимых изменений, пока одним теплым вечером караван не встал биваком в живописном распадке на берегу довольно широкой и быстрой реки, носившей неоригинальное для любой горной местности название – Белогривая. Уже на подъезде к месту привала Герда вдруг отчетливо вспомнила, где и когда испытывала прежде это раздражающее чувство беспричинного непокоя. Это случилось с ней почти три года назад накануне ее поспешного бегства из Эринора. Тогда это ощущение возникло у нее уже на следующий день после бала в королевском замке и так же внезапно исчезло, стоило ей снова попасть в тронный зал королевского дворца. Как ни странно, последовавшие вслед за этим события напрочь вытеснили воспоминания о том, с чего, собственно, все началось. Но вспомнив об этом сейчас, Герда предположила, что, возможно, нынешнее томление души тоже связано с неким местом, которое ей необходимо посетить. Гипотеза ничуть не хуже любой другой, вот только караван в это время находился довольно далеко от городов, замков и прочих человеческих поселений.

«Остается отдаться на волю случая, – решила Герда. – Доверюсь судьбе и буду надеяться, что она не обманет моих надежд».

Но, по-видимому, так все и затевалось, потому что случай привел ее именно туда, куда ей, похоже, и следовало попасть. На бивак встали с наступлением сумерек, и, разминая уставшие от езды верхом ноги, Герда смогла различить на склоне горы нечто отдаленно напоминающее творение человеческих рук.

– Кто-нибудь знает, что это такое? – указала она рукой.

– Языческий храм, – даже не взглянув в указанном ею направлении, ответил Юэль. – Вернее, развалины храма. Все караваны на Соляном тракте встают биваком в виду Черной луны.

«Черная луна?» – что-то смутное ворохнулось в памяти Герды, но, к сожалению, ей не удалось вытащить это не оформившееся до конца воспоминание на поверхность.

– Черная луна? – спросила она вслух.

– Так называют этот храм, а почему, не скажу, не знаю, – пожал плечами старшина. – Храм-то древний, языческий. Никто уже и не помнит, что с ним и как. Вроде бы он был посвящен какой-то темной богине. Может быть, Черная луна – это ее имя?

– Черная луна – это второе новолуние в одном календарном месяце, – объяснила Герда свое недоумение. – Я как раз и родилась в этот день. В тот год тридцатого января случилось второе новолуние. Меня даже…

Она хотела сказать, что ее в детстве так и называли – Черная луна, но осеклась, сообразив, что так ее звала мать, когда Герде было от силы два годика, и до сегодняшнего дня она об этом совершенно не помнила. Вспомнила только сейчас, но случайно ли?

Пока обустраивали лагерь, Герда нет-нет да посматривала в сторону храма, но сгустившиеся сумерки уже ничего не позволяли там рассмотреть, а вскоре ночь скрыла за завесой тьмы не только руины древнего храма, но и саму гору, на склоне которой он был когда-то построен.

– Юэль, – шепнула Герда старшине, когда, отужинав, стали готовиться ко сну, – возьми, пожалуйста, вторую стражу[35]35
  Вторая, или полуночная стража – от 22.00 до 02.00.


[Закрыть]. Мне надо будет отлучиться из лагеря, не хотелось бы ввергать кого-нибудь из наших в недоумение по этому поводу. Это возможно?

– Хорошо. – Он даже не спросил, куда и зачем она собралась. Надо, значит, надо. – Ложись спать, я тебя разбужу.

Слово старшины было крепко. Встав на стражу, он выждал немного, пока не заснет тот, кого он сменил, и тронул Герду за плечо:

– Пора!

Этой ночью Герда спала даже не сняв сапоги, так что уже через минуту была готова покинуть лагерь. Постояла немного, вслушиваясь в ночь, сориентировалась и пошла в сторону храма, бесшумная, как хищник на охоте. Ну, она, собственно, и являлась хищником – бойцовой кошкой со всеми ее достоинствами и недостатками, – но сегодня она была не на охоте. Она шла по делу, хотя и не знала еще, в чем это дело состоит.

Углубившись в лес, Герда зажгла «ночной фонарик» – крошечный шарик света, спрятанный в ладони так, что наружу вырывался только один средней силы луч. Он хорошо освещал землю на метр-два вперед и позволял определиться с окружающими тебя объектами: скалами, деревьями и кустарником. Прелесть же этой магии состояла в том, что она не требовала большой силы, удерживать «фонарик» можно было достаточно долго, а свет его был настолько мягок, что заметить этот лучик ночью в лесу удавалось только с близкого расстояния. Так, подсвечивая себе дорогу, Герда достаточно быстро поднялась по пологому склону горы и вышла на площадку, выложенную огромными каменными плитами. Храм когда-то стоял в глубине этой площадки, в огромном искусственном гроте, вырубленном в теле скалы. Сейчас он лежал в руинах. Рухнули и разбились восьмигранные колонны, обрушилась крыша портика и часть задней стены. Все эти разрушения были хорошо видны в лунном свете, но внутреннее пространство храма оставалось погруженным во тьму. Однако Герда интуитивно понимала, что именно туда, в глубину храма ей и надо попасть.

Пробираться через завалы оказалось отнюдь не простым делом, но в конце концов она добралась до алтарного зала. Откуда взялось это знание, можно было только гадать, но фактически, едва преодолев очередную насыпь из каменных блоков и куч щебня, образовавшуюся на месте правой части внутренней стены портика, Герда сразу поняла, где она находится, и смогла представить себе этот зал целиком. Тогда она зажгла жирного «светляка» и, бросив его вверх, осветила пространство вокруг себя. По идее, ее «светляк» – даже самый жирный из них – должен был дать не так уж много света, да и «прогорали» ее фонари очень быстро. Но случилось то, чего Герда от себя никак не ожидала. То, что взлетело под высокий купольный потолок, являлось не «светляком», а настоящим «солнцем», которое она зажечь и не надеялась, поскольку это была уже высшая магия, на которую у нее никогда не хватало сил. Но сейчас все получилось самым лучшим образом. Свет, заливший алтарный зал, был ярким и ровным, окрашенным в желтый, естественный цвет, и, судя по ощущениям, гаснуть это «солнце» никак не собиралось.

«Интересно! – отметила Герда мимоходом. – У меня что, снова усилился дар?»

Впрочем, это была необязательная мысль. Мелькнула в голове и исчезла, стертая иными впечатлениями.

Герда прошла в глубь зала, разглядывая сохранившиеся кое-где настенные и потолочные фрески. Они были изумительны. Цвет, перспектива, точность деталей и фантазия художника поражали воображение. Представить себе, что много столетий назад – в дохристианскую, языческую эпоху – кто-то настолько профессионально и, пожалуй, даже виртуозно мог так расписать алтарный зал храма Неистовой богини, было крайне сложно. Но факты упрямая вещь, и Герда вынуждена была с ними согласиться, как и с тем, что все, что она хотела бы знать, было ей уже известно, хотя сама она до сих пор об этом и не догадывалась.

«Алтарный зал… Неистовая богиня…»

Сама Темная богиня была изображена здесь несколько раз. Гневной, доброжелательной, беспощадной… Герда смотрела на богиню, и ее не оставляло ощущение, что она уже видела это лицо, этот нетерпеливый жест руки, этот пронзающий насквозь взгляд. Но вспомнить, где и при каких обстоятельствах она их видела, ей никак не удавалось.

«Что же это такое?! – изумлялась она. – Я же ничего никогда не забываю! Так как же я могла забыть Черную луну?!»

Герда робко приблизилась к алтарю, и знание снова снизошло на нее вдруг и вроде бы само собой. Она поняла – и знание это было верно, – что нужна жертва. И жертва эта должна быть под стать месту, времени и величию Неистовой богини. Сначала она растерялась, лихорадочно придумывая, что бы такое можно было предложить Темной богине. Может быть, свою кровь? Или что-то из своего оружия? Мысли кружили в голове, бились о стенки черепа, но ответа не было. А потом Герда неожиданно вспомнила о сапфирах, лежащих в кармане ее плаща, и проблема разрешилась сама собой.

Она вытащила все камни, какие у нее были с собой – а все они были изумительно большими, – и положила их на алтарь. Она не знала, что еще следует сделать, но интуитивно почувствовала, что должна встать на колени и, опустившись на камни пола, произнесла мысленно что-то вроде «прими мой дар». И в тот же миг темно-синие камни вспыхнули в нестерпимом для глаз сеянии, а когда Герда смогла наконец проморгать слезы, на жертвеннике уже не было ничего. Ни камней, ни пепла, ни пыли. Ничего. По идее, она должна была как минимум удивиться, но Герда попросту не успела. На нее снизошло воспоминание. Она вспомнила тот страшный день в Коллегиуме, когда излила на своих мучителей весь скопившийся в ее душе гнев, и ту силу, которую дала ей в тот миг вошедшая в нее Темная богиня. Вспомнила свое неистовство, свой восторг и ликование, то ощущение абсолютной свободы, безграничной власти и запредельной мощи, которое испытала тогда, как вспомнила и то, что сказала ей в тот день Неистовая богиня.

– Какой невероятный соблазн, не правда ли? – спросила она тогда Герду.

«Соблазн», – согласилась Герда, вполне оценив мощь, которую могла бы получить, – согласившись принять Дар Темной богини, – как, впрочем, и цену, которую, скорее всего, придется заплатить за этот невероятный Дар. Но, к счастью, время сделать выбор еще не наступило, и Герда могла пока ничего не решать…