Текст книги "Черная луна"

Глава 8
Аристократка

1

Первой к ней пришла другая Герда. Посмотрела на себя, лежащую на смертном одре, и заплакала.

– Дура ты, дура! – причитала она сквозь слезы. – Ну, какая же ты дура! Ты не должна была умереть. Не имела права. Ты должна жить! Наслаждаться жизнью. Смаковать ее. Пить, как сладкое вино. Ты должна была отомстить. Обязана! Всем! Залить кровью их жилища, заставить страдать…

– Помолчи! – остановила ее Александра-Валерия. – Дай Герде отойти с миром.

– Еще чего! – Неистовая раздвинула стоявших плечом к плечу женщин и оказалась рядом с Гердой.

– Дерешься ты хорошо, – сказала, присаживаясь в изголовье. – А вот думаешь плохо. Совсем не думаешь. Ты ведь могла поджечь на них одежду. Обжечь лошадь. Сжечь воздух в их легких. Да много что еще могла сделать, а понадеялась на сталь. Ну, не глупо ли?

– Я не умею колдовать на ходу…

– Нужно учиться.

– Уже поздно, – вздохнула Герда и тут же сжала зубы, чтобы не закричать. Боль была адская. В груди словно зажгли огонь.

– Пока жива, ничего не поздно. И не корчься, это я сжигаю в тебе смерть!

– В любом случае, – превозмогая боль, прохрипела Герда, – у меня не было шанса. Слишком слабый дар…

– Раньше был слабый, – отмахнулась богиня и тут же «поддала жару», отчего у Герды просто-напросто захватило дух.

– Но сила не прибывает… – протолкнула она через охваченное агонией горло.

– Это точно, – кивнула Темная богиня. – Не прибывает. У других. Но твой Дар, Герда, особый и открывается он не так, как у других. Откройся он сразу, ты бы сгорела, как мотылек в пламени свечи. Вот он и приоткрывается понемножку. Каждый раз по чуть-чуть, но сейчас, если не умрешь, сможешь стать очень сильной колдуньей. Это все еще не предел. Максимум половина твоего потенциала, но по их меркам, сильный дар. Огромная мощь. Высший уровень, как у настоятеля или членов Большого совета.

– Какой смысл в этом разговоре? – вмешалась другая Герда. – Ты же знаешь, кинжал прошел в полудюйме от сердца. Ей не выжить.

– Возможно, что и так, – согласилась Неистовая богиня. – А может быть, и нет. Почему ты не блокировала его кинжал?

– Если бы блокировала, он прорвался бы мимо меня и убил Каро.

– Любовь? – хмыкнула другая Герда. – Нежность и страсть?! Слюни на подушке!

– Дружба, – призналась Герда не столько ей, сколько себе. – Всю жизнь до меня никому не было дела… и вдруг…

– Ты думаешь, она останется твоей подругой, когда выяснится, что ты всего лишь наемница, расходный материал?

Вопрос не праздный. Скорее всего, так и случится, если Герда переживет эту ночь, если кризис ее не убьет. Но она спасла Шарлотту не за спасибо. Не в силу долга наемной телохранительницы. Она ее просто спасла.

– Какая разница, – сказала она вслух.

– Уходите! – потребовала спустя мгновение. – Оставьте меня в покое. Я хочу умереть.

– Ладно, – кивнула Темная богиня. – Мы уйдем. Но ты не умрешь. Твой путь не закончен, Черная луна. Он только начинается…

Возвращение было ужасным. От боли корчилось все ее тело. Горели в адском пламени ноги и руки, голова и спина, живот и грудь. В общем, страдала каждая частичка ее несчастной плоти, кипела раскаленная агонией кровь, боль выламывала из все еще живого тела кости, вырывала мышцы и сухожилия. Дышать было тяжело, почти невозможно. Открыть глаза – еще тяжелее. Но Герда их все-таки открыла. Солнечный свет ослепил, выбил из глаз слезы.

– Она плачет! – сказал кто-то рядом.

– Это от солнца, – ответил кто-то другой. – Пошлите кого-нибудь к ее светлости, скажите, что госпожа де Фиен открыла глаза.

Потом над ней склонилось женское лицо. Незнакомое, но располагающее к себе. Женщина всмотрелась Герде в глаза и спросила:

– Вы меня слышите, госпожа де Фиен?

– Да, – слово вышло вместе с выдохом, такое же хриплое и ненадежное, как и ее дыхание, но Герду услышали.

– Потрясающе! – сказал где-то рядом незнакомый мужчина. – Поразительная воля к жизни!

«Это не у меня воля к жизни, это богиня не дает мне умереть…»

Глаза закрылись сами собой, и Герда снова упала во тьму. Но потом опять вынырнула к свету, втянула горячий, словно из хлебной печи, воздух сухим горлом, закашлялась.

– Аниз! – позвал знакомый голос. – Аниз, я здесь.

– Ка… – от кашля сжало грудь, и огонь пошел по жилам приливной волной. – Я…

И она снова ухнула в пропасть.

И тогда к ней пришла другая Герда.

– Ну, ты и живучая! – сказала она, присаживаясь рядом. – Рассказал бы кто, в жизни бы не поверила.

– Ты не причитай, – попросила Герда. – Рассказывай.

– О чем?

– Сама знаешь!

– Ах, об этом!

– Ну! – поторопила Герда.

– Сердце не задето, – начала отчитываться другая Герда, – но зато легкое пробито насквозь и сломаны несколько ребер. Клинок вышел из спины. Длинный попался, почти локоть длиной и три пальца шириной.

– Что еще?

– При падении ты сломала левую ногу и руку. Сильный ушиб позвоночника, сотрясение мозга и еще пара ребер для общего счета…

– Лучше бы Неистовая дала мне умереть, – решила Герда, выслушав другую себя.

– Думаешь, танцевать не сможешь?

– Думаю, что уже ничего толком не смогу.

– Это ты так по незнанию думаешь! – богиня возникла рядом и подмигнула Герде. – Слушай внимательно, повторять не буду. Внутреннее кровотечение я остановила, заражение выжгла, но все остальное тебе придется делать самой. Потихоньку. Не торопясь. А то разговоры пойдут. Тебе ведь не надо, чтобы о тебе пошли такие разговоры?

– Не надо, – тяжело вздохнула Герда. – Но что я могу? Я ведь даже не целитель!

– Анатомию помнишь?

– Да.

– Хорошо. Тогда представь себе свое легкое. Представила?

Герда сосредоточилась, и фантазия послушно нарисовала ей легкое. Сначала целое, но потом Герда «дорисовала» на нем раны.

– Молодец! Талантливая девочка, – похвалила богиня. – Теперь начинай наращивать края. Только не торопись. Медленно, спокойно, понемногу. Сейчас полдень, к завтрашнему утру раны в легком нужно закрыть, а то потом хлопот не оберешься. С внешними ранами не торопись. Они не загноятся, но пусть заживают, как заживают. Работай попеременно. То легкое, то нога. С ногой дело плохо. Лубок наложили, но кости сложили неправильно. Если не хочешь всю жизнь хромать, начинай ставить их на место. Только не все сразу. Понемногу. Дней за пять-шесть все сложишь, как надо, тогда и срастанием займешься…

Когда Герда очнулась в следующий раз, за окном было темно. Боль была по-прежнему очень сильной, и, не выдержав этой пытки, Герда застонала, и почти сразу же ей на лоб легла прохладная рука:

– Больно?

– Кто? – вот и все, что Герда смогла выдохнуть.

– Я травница, девочка. Меня зовут Милена.

– К… ко… – слово никак не хотело получаться.

– Колдунья? Об этом спрашиваешь?

– Да, – выхрипела Герда.

– Колдунья, но дар у меня слабый, госпожа, а вот в травах я разбираюсь.

Ох, если бы Герда могла говорить! Она знала хорошие рецепты. Великолепные составы. Укрепляющие, кроветворные, обезболивающие…

– Ск… ол…

– Сколько времени здесь лежишь? Не отвечай. Если «да», просто прикрой глаза.

«Да».

– Четвертый день пошел. Сначала-то думали, не выживешь. Но ты крепкая оказалась. Живучая. Даже и не знаю, как это возможно. С виду-то вся хрупкая да нежная, ан нет – крепкая и выносливая. Медикус твои раны зашил и кости в переломах сложил, но поднять тебя вряд ли сможет. Нет у медикусов понимания, как не дать больному помереть. Поэтому ее светлость госпожа княгиня распорядилась найти травницу. Чтобы, значит, вас выходить, госпожа. Травами отпоить. Вот меня и привели.

Она то обращалась к Герде на ты, то переходила на вы и называла госпожой. По-видимому, никак не могла решить, что в данной ситуации правильно, а что нет.

– Где? – выдавила из себя Герда.

– Ты, девонька, в замке Каркарон. И ее светлость тоже здесь. Сказала, что одну тебя не оставит, но и везти тебя в таком состоянии никуда нельзя. Так что все пока здесь расположились и никуда не спешат.

– Час?

– Который час? Первая стража[38]38
  Первая стража – от захода солнца до 22 часов.


[Закрыть].

– Ю…э…ль…

– Это тот громила, что ли, что к тебе каждый день заходит?

– Ю…

– Позвать?

– Да.

– Ладно, ты лежи тогда, а я пойду посмотрю, кто где.

Женщина ушла, и Герда закрыла глаза. Боль была адской, и ей хотелось снова потерять сознание. Но, если она хотела выжить, то ей следовало не спать, а трудиться. И Герда взялась за дело. Она шаг за шагом «оживляла» свои гортань, язык и нижнюю челюсть. Так что к тому времени, когда к ней пришел Юэль, она была измотана до последнего предела и едва удерживалась в сознании, но хотя бы могла говорить.

– Пить! – сказала она, и травница тут же поднесла ей к губам какое-то кисловатое на вкус питье.

Сделав несколько слабых глотков, Герда перевела дыхание.

– М…ои сун… дуки, – сказала она.

– Ваши сундуки, Агнесса, никто не трогал, – заверил ее Юэль. – А ключи от них я пока к себе взял. Так надежнее.

– Белка.

– Сундук, обозначенный медной белкой?

– Да.

– Хотите, чтобы я что-то принес?

– Да. На… дне. Орех… шка… тулка.

– Ореховая шкатулка?

– Да. Вну… три, – говорить было трудно, да еще сознание норовило уплыть на ту сторону ночи, но дело следовало довести до конца. – Флак…

– Флакон?

– Да. Два. Син…

– Синее стекло?

– Да. Кр…

– Красное стекло?

– Да.

– Принести вам сюда флаконы синего и красного стекла. Я правильно понял?

– Да. Но. Оч… ень ост… оро… жно.

– Понял. Ничего не трогать. Любопытства не проявлять. Возьму только то, что приказали, сундук запру и приду к вам.

– Да. Сп…

– Никаких спасибо не надо, госпожа. Выздоравливайте. Я скоро вернусь.

Юэль ушел. Герда закрыла глаза и начала уплывать. Сквозь боль и тоску, сквозь невыплаканные слезы…

– Аниз?

«Каро? Здесь? В такой час?»

Герда открыла глаза и увидела Шарлотту.

– Ты… цела? – спросила, проглотив комок, застрявший в горле.

– О, господи! О чем ты, Аниз! Я цела. Ты же меня спасла! Ты такая…

– Я… – сказала тогда Герда. – Ты… поняла?

– Тебя нанял мой брат?

– Не знаю. Кто-то. Охранять.

– Значит, ты еще лучше, чем я думала! – твердо заявила княгиня.

– Но я…

– Наемница?

– Да.

– Это что-то меняет?

– Не знаю. Ты?

– Для меня ничего не изменилось. Де Валену я приказала молчать, а больше никто подробностей боя не знает.

– Спасибо!

– Совсем с ума сошла? Ты… Даже не знаю, как сказать. Ты такая красивая, Аниз, такая умная, образованная, я и представить себе не могла, что ты еще и мужественная, сильная. Ты боец, Аниз. И я горжусь, что у меня есть такая подруга. И вот еще что… Мне де Вален объяснил потом, что там произошло. Ты могла парировать удар, но тогда убийца прорвался бы ко мне. Молчи! – остановила она Герду. – Это еще не все. Даже лучшие наемники никогда не дерутся до последнего. Это все знают. Де Вален мне сказал. И Юэль подтвердил. В такой ситуации каждый думает о себе. Если выполнил долг, не струсил, дрался сколько мог, остаться в живых не позор. Но ты дралась не как телохранитель, а как кровник. Только кровники способны на такое. И вот это самое главное.

– Сп…

– Это я тебе должна сказать спасибо. Но не скажу! Знаешь почему?

– Нет.

– Потому что сестер не благодарят. Ты сама должна знать, что я чувствую.

– Значит…

– Значит, дождемся, когда тебе станет легче, и поедем потихоньку. Будем лечить тебя по дороге, – улыбнулась сквозь слезы Шарлотта. – Все остальное остается по-прежнему, только почета тебе будет больше. Теперь ты официально моя названая сестра!

* * *

Шарлотта приходила к ней каждый день и не по одному разу. Заходили проведать Герду барон и баронесса де Каркарон. Юэль тоже взял за правило ежедневно к ней наведываться. Приходил – обычно с букетиком полевых цветов, – присаживался рядом с кроватью, рассказывал новости. Барон де Аркур был схвачен, допрошен под пыткой и признался, что действовал в интересах императрицы. Та, оказывается, заботилась о судьбе своего болезненного сына – принца Людвига, тем более что, если Шарлотта будет когда-нибудь официально признана принцессой императорского дома, то станет по закону о престолонаследии старшей в очереди на трон, и в этом ей не помешает даже то, что княгиня женщина. Признания барона, как и подробности неудавшегося покушения, изложены в депеше, отправленной императору со специальным гонцом, а предатель предстал перед княжеским судом, был приговорен к смерти и повешен, как простолюдин.

«Да, уж… – думала Герда, слушая рассказ старшины. – Шарлотта умеет мстить. И принцесса из нее выйдет хоть куда».

Однако самым любопытным оказался визит Эмиля де Валена. Граф был встревожен, озабочен, хмур. Дело происходило на второй день после того, как Герда пришла в себя, прогнозы медикуса носили весьма пессимистический характер, и де Вален даже не пытался скрыть того, насколько он расстроен. Тем не менее вел он себя, как настоящий кавалер. Опустился перед кроватью Герды на колено, взял в руку ее пальцы и поцеловал.

– Я должен признаться, – сказал он, не вставая с колена, – что вы, Агнесса, выдающаяся женщина. Другой такой я не встречал. Вы красивы, как лесная фея, умны и образованны, как ученый муж, и отважны, как герои древности. Я… Если бы я не боялся показаться смешным, я бы признал, что ошибался в вас, не оценил по достоинству и до самого последнего мгновения подозревал бог знает в чем. А предал княгиню тот, в ком я не сомневался. Мне удалось невозможное: я не увидел рядом с собой подлеца, не заподозрил заговор и пропустил засаду. В бою я оказался на вторых ролях, и все, на что меня хватило, это не бросить вас умирать там, где вы упали. Все это вызывает во мне горькое чувство стыда и заставляет гневаться на себя самого.

– Я… еще… не… умерла, – прохрипела Герда и даже попробовала улыбнуться, но это у нее не вышло.

– Даст бог, и не умрете!

– Как… знать.

– Не умирайте! – сказано это было так, таким голосом, с таким выражением, что Герда поняла гораздо больше, чем мог произнести вслух граф де Вален.

«Черт возьми, граф! Вы влюблены? В меня?»

Впрочем, в любви к ней де Вален не объяснился ни в тот день, ни в один из последующих. Заходил. Смотрел на Герду. Пытался что-то сказать, но это у него не получалось, и он уходил ни с чем.

Между тем дела у Герды складывались гораздо лучше, чем полагали окружающие. Первым шагом к выздоровлению – если не считать, конечно, вмешательства богини – стало то, что Юэль нашел и принес Герде ее неприкосновенный запас. В синем флакончике находилось очень хорошее обезболивающее, в котором она сейчас так нуждалась, а в красном – эликсир для поддержания жизнедеятельности ослабевшего организма. Оба были приготовлены с применением магии, и достать такие снадобья было совсем непросто. Герде их дала Мишлин Рэ перед отправкой из школы «Неофелис» на ее первое задание. И вот эликсиры пригодились. Капля одного и капля другого с каким-нибудь сладким и теплым питьем два раза в день, и Герда оставалась в сознании почти все светлое время суток, а значит, могла потихоньку залечивать магией свои раны. Сладким питьем являлась кружка зеленого чая с растворенным в нем гречишным медом или красное вино с медом и корицей. Есть жесткую пишу Герда отказывалась, но пусть и без удовольствия выпивала ежедневно кружку чуть подогретых жирных сливок и съедала миску куриного или телячьего бульона. Впрочем, как только заживающие раны позволили ей садиться, она сразу же разнообразила меню, включив в него отварную форель, рубленую говядину и пирожные с кремом, увеличив заодно и порции красного вина.

Темная богиня к ней больше не приходила, но ее советы помогли Герде встать на путь выздоровления. Заживить сквозные ранения в легком оказалось даже проще, чем она думала. А вот с костями ноги и руки пришлось повозиться, но через десять дней после того, как она впервые очнулась в замке Каркарон, поезд княгини снова отправился в путь и еще через восемь дней прибыл в порт Нерин. В Нерине они пробыли пять дней, хотя все необходимые суда были зафрахтованы заранее, а еще через неделю княгиня и ее спутники высадились на эринорском побережье. К этому времени Герда если и не выздоровела окончательно, то все-таки ходила, не прихрамывая, перестала кашлять и вполне овладела левой рукой. За прошедший месяц она окрепла, набрав заодно потерянный было вес, и перестала испытывать боль. Раны и переломы все еще ныли к непогоде, но в целом состояние свое Герда оценивала как хорошее и надеялась, что через пятнадцать дней, когда они прибудут в Эринор, она уже полностью восстановит форму, имея в виду как общее самочувствие, так и боевые навыки. Во всяком случае, тренировалась она при любой возможности, и посвященные в ее тайну люди – то есть Шарлотта, Юэль и Эмиль – делали все, чтобы организовать ей как можно больше таких случаев.

То в закрытых помещениях, то на вольном воздухе – где-нибудь вдали от людских глаз, в лесу или в полях – Герда упорно трудилась, возвращая себе былую силу, восстанавливая навыки, скорость и точность движений. Фехтовала то с Юэлем, то с кем-нибудь из его наемников, выполняла многочасовые, изматывающие серии упражнений на растяжку, физическую силу и выносливость, снова стала садиться на шпагат, скакать в мужском и женском седле, метать ножи и многое другое, что могла и умела делать до ранения. Однако «между тем и этим», в те минуты, когда, по случаю, она оставалась одна, Герда занималась и кое-чем другим. Она последовательно овладевала магическими практиками, «оживляла» формулы заклинаний из своей заветной книги, найденной в библиотеке школы «Неофелис», оттачивала технику исполнения магических пассов и легкость «вброса в реальность» заранее подготовленных арканов. А в остальное время читала книги и грезила, пировала с Шарлоттой и ее начавшим наконец формироваться «молодым двором», самым старым членом которого являлся граф де Вален, гуляла с этими молодыми людьми, ездила на верховые прогулки, танцевала, когда позволяли периодические боли в ноге, и даже пару раз поучаствовала в охоте. В общем, жизнь снова наладилась, и в этой жизни снова была Шарлотта, отношения с которой перешли, кажется, на новый, гораздо более высокий уровень, и граф де Вален, отношения с которым никак не могли перейти к чему-нибудь более конкретному, чем обмен взглядами, колкостями и любезностями.

2

Было странно возвращаться в родной город другим человеком. Все теперь было иным. Чужое имя. Невероятный для бедной сиротки статус. Изменившаяся внешность. Даже въехала она в Эринор через западные ворота, а бежала из этого города в дилижансе – через восточные. Прошло больше трех лет, и теперь она возвращалась, гарцуя на подаренной ей Шарлоттой белоснежной лошадке, которую назвала Стужей, в светло-синей амазонке – чуть более темные жакет и юбка и совсем светлая манишка – бок о бок с княгиней де Ла Тремуй, и никто в свите Шарлотты даже не сделал попытки возразить.

Под приветственные крики толпы они проехали по Барабанной улице, пересекли Храмовую площадь и по Слезной улице выехали на Королевскую милю. Здесь, что не удивительно, было шумно и пестро: множество народа по краям дороги, слитный гул, составленный из тысяч голосов, и отдельные выкрики, взлетающие к безоблачному небу. А еще флаги и цветы, много флагов и много цветов. Пожалуй, такого буйства красок и такого воодушевления Герда и припомнить не могла. Случались, конечно, праздники и во времена ее детства и отрочества, но они и близко не походили на то, что творилось сейчас.

Герда ехала, отстав от Шарлотты на половину конского корпуса. Рядом, но не совсем. Сначала княгиня настаивала, чтобы пустить лошадей грудь в грудь, но Герда ей объяснила, что субординацию никто не отменял, и король Георг приветствует не кого-нибудь вообще, а единокровную сестру императора. Нарушить этикет значило оскорбить самого венценосца, что стало бы в высшей степени опрометчивым поступком. Георг – гордец, и как многие гордецы, он чрезвычайно чувствителен к явному или мнимому унижению, обидчив и невероятно злопамятен, а они, между прочим, собираются провести в Эриноре по крайней мере четыре недели, а может быть, и больше. Так зачем, спрашивается, дразнить гусей? В конце концов, Шарлотта согласилась и возглавила имперский кортеж, но Герду тем не менее далеко от себя не отпустила. И вот теперь Герда ехала на белоснежной лошадке, привлекая к себе слишком много внимания, озадачивая любопытных своей персоной, своим положением в свите княгини де Ла Тремуй, своей необычной внешностью. Ехала и рассматривала все вокруг: дома и соборы, дворцы и монументы, и бесчисленные толпы, сливающиеся для нее в единое, колышущееся, как море, цветное пятно. Думала она при этом обо всем сразу и ни о чем конкретно. Даже не думала в общепринятом смысле этого слова, а грезила наяву. И, задумавшись, едва не пропустила остановку.

Навстречу кортежу княгини выехал отряд всадников – гвардейцев короля Эринора, – возглавляемый наследным принцем Максимилианом. Герда очнулась от грез, когда до места встречи оставались считанные ярды, однако в момент перехода от сна к яви увидела в толпе справа другую себя. Другая Герда была одета в простое платье и ничем не выделялась среди окружающих ее людей, но она не смотрела ни на княгиню, ни на принца, она указывала пальцем куда-то вверх. Герда перевела взгляд и увидела стрелка. Тот как раз приподнялся над гребнем крыши и наводил арбалет.

«Вот же…»

Но времени что-нибудь предпринять не оставалось совсем. Герда не успевала даже дотянуться до Шарлотты, чтобы оттолкнуть ее в сторону. И тогда в ее душе вспыхнул огонь гнева такой силы, что на мгновение ей показалось, что вот-вот она сама вспыхнет от этого жара и тут же сгорит дотла. Но Герда успела раньше, чем с ней произошло непоправимое, она мгновенно «перекинула» взглядом свое неистовое пламя прямо на стрелка. Как это у нее получилось, она не знала. Все произошло слишком быстро, и в этот момент ее вела интуиция, а не логика. Она увидела указующий жест другой Герды, перенесла взгляд, ощутила бушующее в груди пламя, а в следующее мгновение стрелок уже вспыхнул, закричал от боли и, объятый пламенем, покатился по черепичной крыше. Вот тогда все и посмотрели в ту сторону, привлеченные животным воплем несостоявшегося убийцы, и по толпе прошел стон, сразу же превратившийся в слитный крик ужаса.

– У него арбалет! – обернулась Герда к прикрывавшему княгиню справа Юэлю Бруху.

– Вижу! – Юэль жестом отправил к дому двоих своих людей, а сам вместе с еще одним наемником выдвинулся вперед, заслоняя Шарлотту от возможного выстрела с другой стороны улицы.

Началась паника. Заголосили женщины. Закричали мужчины. Толпа колыхнулась сначала в одну, потом в другую сторону, угрожая в любое мгновение ринуться очертя голову куда глаза глядят. Но к голове кортежа уже выдвигались очнувшиеся от «изумления» имперские гвардейцы. Сейчас они пытались взять княгиню в кольцо и не дать шарахнувшейся от ужаса толпе смять съехавшихся вместе девушек. А Герда, обняв Каро за пояс, все пыталась понять, не видел ли кто-нибудь, что она сделала? Не понял ли, что это она сожгла изготовившегося стрелять ассасина? Но, судя по всему, никто ничего не заметил, и тогда она подумала о другом.

«Значит, Неистовая богиня говорила о чем-то в этом роде. Но что это? И как воспользоваться этим оружием в следующий раз?»

Разумеется, ответов на эти вопросы Герда не знала, но собиралась тем или иным способом узнать об этом как можно скорее.

* * *

Следующие три часа Шарлотта и Герда провели во дворце Арнем, заранее арендованном людьми княгини. Все необходимое было доставлено сюда еще накануне прибывшими для обустройства дома слугами. Так что девушки и несколько придворных, включая и графа де Валена, без которого не обходились теперь ни одни посиделки, устроились в уютной гобеленовой гостиной, где пили чай и обсуждали случившееся на Королевской миле. Разумеется, для всех было очевидно, что стрелок покушался на Шарлотту. Смущало только то, что он сгорел. Это, собственно, и обсуждалось, когда слуга доложил, что к ее светлости княгине прибыли с визитом герцог Мориц Саган с братом и племянником. Саганы, насколько помнила Герда, были одной из богатейших и влиятельнейших семей в королевстве и, кроме того, имели многочисленную родню в Роане и Лассаре. Их появление в этом смысле хорошо вписывалось в возникшую коллизию и демонстрировало опус операнди[39]39
  Modus operandi – латинская фраза, которая обычно переводится как «образ действия».


[Закрыть] местных элит, поскольку визиты вежливости с выражением сочувствия княгине и возмущения наглостью заговорщиков уже нанесли две наиболее знаковые фигуры королевства: сенешаль двора граф Эмих и вице-канцлер граф Горма. Оба они также выразили «самые искренние сожаления» от лица его королевского величества короля Георга Эринорского и от себя лично и заверили княгиню, что по приказу венценосца принимаются самые решительные меры по выявлению участников заговора и наказанию виновных.

Однако нынешние визитеры оказались людьми иного рода, да и цели у них, как вскоре выяснилось, были совсем другие. Их было трое, и двоих из них Герда знала в лицо. Герцога сопровождали настоятель Рогланского Коллегиума, оказавшийся в миру Георгом де Саганом, братом его светлости герцога, и граф Конрад Саган из Роана. Этого подлого ушлепка Герда знала под именем Эуген.

«Да уж, – мысленно покачала она головой. – Вот так вернешься на родину, а тут всякая шваль по улицам разгуливает!»

– Прошу вас, господа! – пригласил визитеров присесть граф де Вален, привычно взявшийся говорить от лица княгини.

– Не правда ли ужасные времена! – начала вежливый разговор одна из статс-дам.

– Собственно, об этом мы и хотели с вами переговорить, ваша светлость, – ответил настоятель.

– Прошу прощения, господин де Саган, – вмешалась Герда, принявшая решение вести с этим сукиным сыном максимально активную игру, – я не совсем поняла, господин де Саган, настоятелем какого монастыря вы являетесь?

– Кто эта женщина и отчего она вмешивается в наш разговор? – оскорбительный вопрос настоятеля, а в особенности его форма, являлись грубым нарушением этикета, и он не мог этого не знать.

«Узнал меня и провоцирует? – задалась совершенно естественным вопросом Герда. – Или это его манера общения со всеми подряд?»

– Я рекомендовал бы вам, господин де Саган, – холодно заметил де Вален, нарочито подчеркнув титул настоятеля, – сейчас же принести госпоже де Фиен извинение и впредь воздерживаться от подобного рода грубостей!

Герде понравилось, что граф встал на ее защиту, но де Вален еще не знал, с кем связался.

– Я настоятель Рогланского Коллегиума, и я ни перед кем не извиняюсь, – с раздражением, едва ли не с брезгливостью ответил графу колдун. По-видимому, дело было все-таки не в Герде, а в том, что де Саган являлся самодовольным и самовлюбленным подонком.

– Граф, – услышав слова настоятеля, Шарлотта встала из кресла, щеки ее заливал румянец неподдельного гнева, смотрела она при этом на одного только де Валена, – передайте этим господам, что прием окончен!

– Агнесса, – повернулась она к Герде и протянула ей руку, – пойдем, дорогая, нам еще надо обсудить, когда мы уезжаем из этого города. Сегодня или завтра, как думаешь?

Все-таки усилия Герды не пропали даром, Шарлотта оказалась способной и многообещающей ученицей. И сейчас в гостиной стояла не юная растерянная девушка, какой она была еще совсем недавно, а разгневанная княгиня. Взбешенная княгиня, оскорбленная и способная из-за этого на всё, даже начать с кем-нибудь войну.

«Ты умница, Каро! – похвалила ее мысленно Герда. – И бесподобная интриганка!»

Дело в том, что уезжать они не собирались, но кроме них об этом никто пока не знал. Отъезд из Эринора сразу после покушения выглядел бы вполне логичным, но одновременно стал бы пощечиной королю Георгу, высказанным иносказательно, но громогласно недоверием его способности обеспечить безопасность единокровной сестре императора. Неизвестно, что подумал по этому поводу настоятель, – возможно и даже скорее всего, ему на это было совершенно наплевать, – но вот его брат быть виновником спешного отъезда из Эринора княгини де Ла Тремуй не захотел.

– Ваша светлость! – поспешно встал он со своего места. – Прошу вас извинить моего брата. Он ученый и редко общается с настоящей аристократией. Оттого иногда и нарушает этикет. Останьтесь, прошу вас! В наших намерениях не было кого-нибудь оскорбить, тем более даму.

– Что скажешь, Аниз? – Шарлотта обняла Герду за талию и заглянула ей в глаза.

– Извинения принесены, и я не вижу причин усугублять ситуацию, – ответила Герда с улыбкой.

– Граф, – обернулась Шарлотта к де Валену, – будьте любезны, представьте господам нашу Аниз.

– Господа, – на лету подхватил де Вален игру Шарлотты, – разрешите представить вам названую сестру ее светлости княгини де Ла Тремуй госпожу Агнессу де Фиен.

– Очень приятно, госпожа де Фиен! – поклонился герцог, и его спутникам не оставалось ничего другого, как только повторить его маневр. При этом настоятель ее, похоже, так и не узнал, а вот Эуген буквально сверлил Герду взглядом.

– Что такое этот ваш Коллегиум? – спросила она, вернувшись на свое место.

– Вы не знаете, что такое Коллегиум? – прищурился герцог.

– А должна знать?

– Это учебное заведение для колдунов, – вмешался в разговор де Вален.

– Так вы колдуны, господа? – задала вопрос Шарлотта.

– Я нет, – покачал головой герцог. – У меня очень слабый дар, но вот мой брат и наш племянник из Роана – очень сильные колдуны.

– Значит ли это, что настоятель по должности – главный колдун? – задала новый вопрос Герда. Ее тактика заключалась в том, чтобы спутать карты. Агрессивная манера ведения разговора должна была показать, что ей нечего бояться, поскольку она та, за кого себя выдает. Незнание предмета тоже должно было послужить ее цели.

– Это не совсем так, сударыня, – настоятель взял себя в руки и, наконец, заговорил с самой Гердой. – В мире есть и более сильные колдуны, чем я, но я глава организованного сообщества колдунов.

Смотрел он на нее при этом с недобрым интересом и наверняка измышлял уже способ отомстить за унижение.

– Я правильно понимаю, господа, что вы посетили меня не для того, чтобы выразить сочувствие и солидарность? – Итак, на правах хозяйки Шарлотта сформулировала самую суть возникшего между нею и ее посетителями конфликта.

Скорее всего, так и обстояли дела, но признать это во всеуслышание означало оскорбить княгиню де Ла Тремуй. Скандал же никак не входил в планы герцога Сагана, да и настоятеля тоже. У них были иные цели, но, направляясь во дворец Арнем, они недостаточно хорошо продумали свои действия, поспешили и, не добившись желаемого, сами угодили в ловушку, выбираться из которой теперь предстояло именно герцогу.

– О, нет, ваша светлость! – воскликнул он, изображая святую невинность. – Разумеется, мы опечалены произошедшим и выражаем вам самые искренние сожаления в связи с тем, что инцидент произошел именно в нашем городе.