Текст книги "Черная луна"

«Вот же, черт! Теперь они от меня не отстанут!»

– Хорошо, – сказала она вслух и задумалась о том, что ей делать с виконтессой дальше.

И в самом деле, сложившаяся ситуация была не из простых. Герда не могла ни отпустить Серафину, ни убить. Но что-то же делать с ней было надо? И тут Герде вспомнилась история с Кирсой. Старая шлюха оказалась опытной бестией и первой сообразила, что, если не найдется иного выхода, Герде – хочет она того или нет – придется Кирсу зарезать. Так почему бы и сейчас не передоверить инициативу попавшей в беду Серафине?

– В шахматы играете? – спросила Герда вслух.

– Да, немного.

– Что такое пат, знаете?

– Да, – подтвердила виконтесса.

– У нас патовая ситуация, – объяснила Герда свое видение вопроса. – Есть идеи, как ее разрешить, не перерезая вам горла?

– Дайте подумать…

Думала виконтесса долго. Наверное, минут пять или даже больше, но заинтересованная в результате Герда ее не торопила.

– Предлагаю сделать так, – заговорила наконец Серафина. – Мы сейчас вместе поднимем маркиза и спустим его по черной лестнице во двор. Вам ведь все равно не нужен скандал. Объясняйся потом с городской стражей, он на вас напал или вы на него.

– А во дворе что? – звучало все это крайне подозрительно, но по факту Серафина была права. Кричать и звать на помощь, имея в комнате заколотого твоим кинжалом человека, не слишком умная затея. В лучшем случае просто опоздаешь на корабль, ну а в худшем – городские власти начнут задавать вопросы, на которые будет весьма затруднительно ответить.

– Во дворе телега. Вознице заплачено, он сам вывезет тело. Должен был везти вас, но повезет маркиза. Впрочем, это уже моя забота.

– Звучит неплохо, – признала Герда. – Но есть проблема. Кто помешает вам напасть на меня, пока мы тащим тело?

– Я не по этой части, – попыталась отговориться Серафина. – Отравить я, конечно, могу, но драться? Это вряд ли.

– Все равно не получается, – с сожалением признала Герда. – Это слова, а как все сложится на самом деле, никто не знает. Мне в этом плане не хватает гарантий. Вы, Серафина, можете оказаться сильным бойцом или вернуться сюда позже и привести подмогу. Нет, извините, но так я рисковать не буду!

– Гарантии есть, – нехотя сообщила виконтесса после короткого раздумья. – У меня в кошеле лежит охранная грамота от эринорского короля. Если она будет у вас, вы легко найдете защиту у местных властей. Они Георгу противоречить не станут. Итак, я достаю?

– Хорошо, – согласилась Герда, – только, ради бога, не делайте резких движений! Видит бог, я не хочу вас убивать, но если придется…

– Я понимаю.

– Вот и хорошо.

Похоже, женщина вполне осознавала опасность. Двигалась она плавно, нарочито медленно. Но, в конце концов, достала грамоту – сложенный вчетверо небольшой кусок пергамента, – и развернула так, чтобы Герда смогла прочесть из-за ее плеча:

«Податель сего выполняет особое поручение его величества Георга, короля Эринора. Прошу оказывать ему всяческую помощь и поддержку, как лицу, служащему короне».

Сургучная печать и летящий росчерк пера удостоверяли подлинность королевской грамоты.

«Кажется, это называется карт-бланш…»

– Да, это меня устроит, – сказала Герда вслух. – Но нам предстоит еще придумать, как разойтись конкретно сейчас. Я не хочу рисковать.

– У меня есть лауданум[11]11
  Лауданум – опиумная настойка на спирту. В более широком смысле – лекарство, в состав которого входит опиум. Был особенно популярен у женщин в викторианскую эпоху как универсальное лекарственное, успокоительное и снотворное средство.
  В XVI веке врач и алхимик Парацельс обнаружил, что алкалоиды опиума лучше растворимы в спирте, нежели в воде. Полученную настойку Парацельс назвал лауданум (от лат. laudare – хвалить).


[Закрыть]…

– Лауданум?

Герда знала, что это такое. Лауданум принимала ее мачеха, и сейчас, услышав о лекарстве, она поняла, почему у Серафимы была настолько замедленная реакция.

«Она пьет опийную настойку!»

– Покажите!

Так же осторожно, как и прежде, виконтесса достала из кошеля склянку темного стекла, заткнутую пробкой.

– Откройте и дайте мне! – приказала Герда и, получив склянку, принюхалась.

Судя по запаху, это действительно был лауданум.

– До дна! – потребовала она, возвращая склянку.

– Но тогда я засну! – возразила виконтесса.

– Не сразу, – усмехнулась Герда. – Как раз успеете дойти до своей комнаты. Заодно и алиби себе устроите…

2

Пребывание в Нелисе оставило у Герды тягостные воспоминания. Сначала попытка убийства, потом два дня выматывающих душу разбирательств с городской стражей и чиновниками муниципалитета – все были вежливы, и никто не усомнился ни в подорожной, ни в королевской грамоте, но от этого не легче, – и наконец плавание на «Западном ветре». Во время посадки на пакетбот у Герды срезали кошель с пятнадцатью серебряными грошами и золотым гульденом. К счастью, это была всего лишь часть ее наличности, но все равно денег было жалко, да и обидно, что прошляпила вора. Ну а потом было само плавание: семь дней в осеннем море. Шторма, к счастью, не случилось, но качка едва не вогнала Герду в гроб. Есть и даже думать о еде она не могла. Вода на судне была ужасной – мутноватой и с неприятными запахом и вкусом, – а вина она боялась теперь, как чумы. Спать она тоже опасалась, подозревая буквально всех пассажиров и команду корабля в злых намерениях. В результате все, что осталось в памяти от этого первого в ее жизни морского путешествия, это тоскливый скрип корабельного набора, мотающееся туда-сюда пятно жидкого желтого света от фонаря «летучая мышь», наводящий ужас вой ветра в снастях и бурчание в пустом животе, тошнота, головокружение, страх и неустойчивая, норовящая уйти из-под ног палуба. В общем, на берег в Ароне Герда сошла не в лучшем состоянии. Уставшая даже больше, чем во время путешествия на дилижансе, вымотанная душевно и физически, пьяная от постоянной качки и похудевшая настолько, что начал сползать с бедер кожаный пояс, который она не снимая носила под юбкой. Пояс этот, следует признать, оказался весьма и весьма полезен. Он помог ей сохранить большую часть денег, а позже и подорожную с королевской грамотой. Дважды, когда она покидала свою каюту, кто-то – Герда предпочитала думать, что это были обыкновенные воры – рылся в ее вещах. Так она потеряла три серебряные марки и еще один золотой гульден, но этим ее потери и ограничились.

Итак, путешествие худо-бедно завершилось, и Герда наконец оказалась в Горанде. Предъявила портовой страже свою подорожную, заплатила серебряную марку пограничного сбора – ибо пакетбот прибыл из другого государства, – и вышла в город. Единственным ее преимуществом было знание языка, во всем остальном она была беспомощна, как ребенок, которым на самом деле и являлась. Тем не менее некий опыт она уже успела приобрести, поэтому взяла извозчика и попросила показать ей центр города и Маячную набережную. Это стоило ей чуть дороже, чем если бы она приказала отвезти себя прямо в гостиницу – естественно, на усмотрение возницы, – но зато она смогла составить собственное впечатление о центральных улицах города – они ей понравились своей чистотой и ухоженностью, – и выбрать гостиницу, которая показалась ей достаточно опрятной, но не слишком роскошной. Выбор, как ни странно, оказался правильным. Небольшая, но аккуратная, гостиница находилась всего в двух кварталах от интересовавшей Герду набережной. Цена, по сравнению с Нелисом, была ниже, а комната, располагавшаяся на втором этаже, лучше, просторнее и чище. Мыльни в отеле, правда, не было, но слуги принесли в комнату Герды широкую и низкую лохань и натаскали ведрами холодной и горячей воды. Мыло и губка у нее уже были, а простыню, чтобы обтереться, принесла служанка.

Мылась Герда долго – пока вода в лохани совсем не остыла, – но зато смогла наконец промыть свои длинные волосы, что стало для нее настоящим облегчением. Вниз, в устроенный на первом этаже трактир она спустилась только через два часа. Уже настал вечер, и общий зал быстро наполнялся людьми. Однако хозяин гостиницы нашел Герде спокойное место в углу, где стояли небольшой стол и пара табуретов. Здесь, с интересом поглядывая на людей в зале и слушая незатейливую песню барда, Герда съела миску лукового супа с куском хорошего ржаного хлеба и половинку цыпленка, зажаренного на вертеле. Пироги в этом трактире не пекли, но зато делали очень вкусные и непривычные Герде сухие бисквиты с маком и корицей, а запивала она все это легким светлым пивом. Вкус его был ей не то чтобы неприятен, он был непривычен, но от пива она хотя бы не опьянела.

В комнату вернулась довольная, легла в постель и проспала всю ночь до позднего утра. Не торопясь – спешить ей было некуда – умылась, привела себя в порядок и вскоре вышла в город. Прошла, спрашивая дорогу, пару улиц и недалеко от набережной зашла в понравившуюся ей кондитерскую. Большая кружка травяного чая с медом и сдобная булочка с изюмом легко подняли ей настроение, и на Маячную набережную она вышла полная надежды, что путешествие ее прошло не впустую. Однако вскоре она уже в этом усомнилась. Кого бы она ни спрашивала – на самой набережной и на прилегающих к ней улицах, – никто не знал никаких ди Чента и ничего о них никогда не слышал. Пройдя длинную набережную из конца в конец, Герда совсем уже отчаялась, когда один старичок, как раз в этот момент вышедший из дома, чтобы погреться на нежарком осеннем солнышке, вспомнил, что в доме на углу Якорной улицы и Маячной набережной жил когда-то негоциант по имени Примо ди Чента.

Дом, описанный стариком, оказался на месте, он выходил одним фасадом на набережную, а другим – на Якорную улицу. Однако служанка, открывшая Герде дверь, ничего ни о каких ди Чента не знала.

– Извините, сударыня, но я ничем не могу вам помочь. – Служанка, молоденькая симпатичная девушка даже расстроилась, словно это была ее вина.

– Что там, Лела? – раздался в этот момент женский голос из глубины дома. – Кто-то пришел?

– Нет, госпожа! – поспешила ответить служанка. – Тут одна молодая леди разыскивает каких-то ди Чента. Говорит, они здесь когда-то жили.

– Ди Чента? Молодая леди? – в небольшой холл, находившийся сразу за входной дверью, откуда-то сбоку вышла невысокая красивая женщина неопределенного возраста. На вид ей было лет двадцать пять, но у Герды создалось впечатление, что, скорее всего, эта женщина гораздо старше.

– Это вы разыскиваете ди Чента? – спросила она, подходя к двери. – Кого именно из них?

– Я ищу Мойру ди Чента, – объяснила Герда, почувствовав, что, возможно, ей наконец улыбнулась удача.

– Мойра, – усмехнулась женщина, рассматривая Герду. – Вы знакомы с Мойрой?

– Нет, сударыня, – попыталась, не вдаваясь в подробности, объяснить ситуацию Герда. – Сама я с ней не знакома, но я ее родственница.

– Родственница? – вскинула бровь женщина. – Серьезно? Именно Мойре ди Чента?

– Да, сударыня, – подтвердила Герда, начиная краснеть. – Я ее племянница.

– То есть… – начала было женщина, но не продолжила свою мысль, а еще пристальнее вгляделась в лицо Герды. – Ты хочешь сказать, что ты дочь Александры-Валерии?

– Вы ее знали, сударыня?

– Значит, ты Герда…

– Да… А вы? Вы ведь не Мойра?

– Нет, – усмехнулась женщина. – Я ее младшая сестра Белона дела Скальца. И тоже твоя тетка, между прочим.

– Входи! – позвала она опешившую Герду. – Ну же! Будем пить кофе! Или ты предпочитаешь вино?

– От вина я пьянею, – честно призналась Герда, входя в дом, – а кофе я, кажется, вообще никогда не пробовала.

– Ну так попробуешь! Идем!

Кофе оказался горьким, но ароматным напитком, однако с тростниковым сахаром и жирными сливками превращался во что-то такое, для описания чего у Герды не нашлось слов. И вот они с тетушкой – надо же, у нее, оказывается, есть целых две тетки – сидели в удобных креслах, пили кофе и разговаривали. Вернее, Герда рассказывала свою печальную историю, а Белона – вдова капитана порта Ароны – задавала ей уточняющие вопросы, и чем дальше, тем больше хмурилась.

– Жаль, что Мойры нет в городе, – сказала она в какой-то момент. – Я младшая и всей этой истории не знаю. Александра-Валерия переписывалась с Мойрой. Но дело даже не в этом. Мойра лучше разбирается в такого рода вещах, и у нее достаточно связей и власти, чтобы тебе помочь. Но она вернется, когда вернется, – с ней никогда ни в чем нельзя быть уверенной, – и я даже не знаю, где она сейчас находится, и, значит, нам с тобой придется решать твои проблемы самим.

– Какие проблемы?

– Если тут замешана политика, Георг так просто от тебя не отстанет.

– Но я же сейчас далеко… – попробовала Герда успокоить тетушку.

– К сожалению, не так уж далеко! – охладила ее оптимизм Белона. – Знать бы, что ему нужно… Что за документ разыскивали эти люди?

– Не знаю.

– Вот и я не знаю. Какой у тебя, к слову, дар?

– Дар? О чем вы? – удивилась Герда. – Какой дар?

– Не знаешь, – кивнула тетушка. – Это я зря спросила. Ты же росла в Эриноре, и матери рядом не было…

– Впрочем, – улыбнулась Белона, – это поправимо. Я знаю кое-кого, кто поможет определить твою стихию.

– Стихию? – переспросила Герда. – Извините, Белона, но я ничего не понимаю.

– Речь о колдовстве, милая, – объяснила женщина, пытливо заглядывая Герде в глаза. – Мы говорим о способности к магии, которую принято называть даром. Никогда о таком не слышала?

– Не думаю, что у меня есть дар, – покачала головой Герда. – Я ничего такого…

– Ты не можешь знать! – отмахнулась от ее возражений Белона. – Дар очень редко раскрывается сам. Чаще его приходится будить.

– Но с чего вы взяли, что у меня вообще может быть этот дар?

– С чего? Да с того, милая, что у всех женщин ди Чента есть дар. У твоей бабки и у твоей матери…

– У моей матери? – не поверила своим ушам Герда.

– Да, – подтвердила Белона. – И у нее, и у нас с Мойрой. А до нашей матери дар был у всех женщин дела Коста, и так далее, в глубину веков. В нашем роду дар передается по женской линии, но есть, разумеется, и мужское наследование, только не в нашей семье.

– Значит, я ведьма?

– Колдунья, – поправила ее Белона. – Но колдунья не проснувшаяся, и это жаль.

– Что мне это дает? – спросила тогда Герда, все еще не понимавшая, каким образом связаны ее проблемы и возможное наличие дара.

– О, милая! Очень многое, – довольно улыбнулась Белона. – Если у тебя есть дар, тебя примут на учебу в Коллегиум, и тогда тебя уже никому не найти! А к тому времени, когда закончишь обучение, вернется Мойра. Она придумает, что делать дальше…

– Обучение? Коллегиум? – Герда пыталась связать одно с другим, но у нее ничего не выходило. – Белона, я ничего не понимаю. Не могли бы вы…

– Ну, разумеется, могу. И все объясню. Кстати, я тебя не спросила, где твои вещи?

– В гостинице.

– Хорошо, – кивнула женщина. – Ты переедешь ко мне, но надо сделать так, чтобы тебя невозможно было проследить. Не будь наивной, – добавила, видя, что Герда ее не понимает. – Ты оставляешь свой след, а по следу идут убийцы. Дилижанс, корабль… Ты сошла с корабля в порту, предъявила документы… А какие ты, к слову, предъявила документы?

– Мамины.

– То есть?

– Я изменила год на маминой подорожной.

– Значит, они знают твое имя. Александра-Валерия ди Чента. Затем гостиница – это же очевидно. Значит, ко мне тебе тоже нельзя. Могут найти, как нашла ты. Но мы поселим тебя в другом месте. В любом случае из гостиницы тебе придется уйти…

* * *

Все, что случилось после знакомства с Белоной – женщина категорически потребовала не называть ее «тетушкой», «сударыней» или «госпожой», – живо напоминало ставшие модными в последнее время плутовские романы и романы «плаща и шпаги». Герда вернулась в гостиницу ближе к вечеру, собрала свои вещи, расплатилась и, взяв извозчика, поехала в «Арсенал». Арсеналом в Ароне назывался район, примыкающий к стапелям больших верфей. Здесь она отпустила извозчика и вошла в еще не закрывшуюся на ночь лавку колониальных товаров. Это было странное место. В Эриноре таких лавок или не было вовсе, или это Герда никогда в них не бывала. Там, где в Эриноре можно было купить пряности, чай или тростниковый сахар, продавались и другие продукты – крупы, например, или фасоль, – да и выбор пряностей в этих лавках был невелик. Здесь же чего только не было! Даже при беглом взгляде на помещение, вдоль стен которого на полках стояли горшки, горшочки и различного размера мешки, становилось понятно, что купить здесь можно любую пряность, любые специи и приправы, которые только придут на ум повару, пекарю или гастроному. И это не говоря уже об ароматах, наполнявших помещение. Но Герда пришла в лавку не для того, чтобы разглядывать чудеса Востока или вдыхать их странные ароматы. В задней комнате ее ожидала незнакомая женщина, которая привезла ей другие платье и плащ, а также туфли и черный парик с длинными вьющимися прядями, под которым удалось спрятать даже ее впечатляющих размеров косу. Вещи же Герды, включая сюда и саквояж, женщина спрятала в большой мешок. Так что, когда спустя четверть часа, с черного хода и на совсем другую улицу вышли две просто одетые женщины, одна из которых несла с собой довольно объемистый мешок, Герды среди них словно бы и не было. Просто две женщины, идущие по своим делам в ранних вечерних сумерках.

Герда и ее молчаливая спутница прошли немного вниз по улице, свернули в переулок и здесь сели в поджидавший их экипаж. Следующий час или около того повозка, запряженная медленной лошадкой, тащилась через город в сторону, противоположную морю. Целью их неторопливого путешествия оказалась улица в верхней части длинной низкой горы, которая, как вскоре выяснилось, отделяла бухту Ароны от другого залива, по берегам которого было разбросано множество рыбацких деревень. Но об этом Герда узнала только на утро следующего дня. А этим вечером она попала в дом-башню, стоящий в самом конце улицы, прямо над обрывом. Здесь ее накормили пшенной кашей с мясной подливой, напоили чаем с молоком и уложили спать в крохотной, но уютной комнатке, едва ли не на самом верху сложенной из битого камня башни.

В этом доме Герда провела целых три дня, что оказалось совсем неплохо после ее долгого, опасного и крайне утомительного путешествия. Хозяева кормили ее простой, но вкусной и сытной пищей: чечевичная похлебка, тушеная баранина, ржаная саламата[12]12
  Саламата – мучная каша из прожаренной муки, заваренной кипятком и распаренной в печи; иногда с добавлением сала или масла. Мука может быть гречневой, пшеничной, ржаной или овсяной.


[Закрыть], темный хлеб, мед и копченный в дымоходе овечий сыр. Вода из глубокого колодца была удивительно вкусной, а разбавленное ею густое фиолетового цвета вино становилось вполне пригодным для употребления. Делать Герде было нечего, – в доме не нашлось ни одной книги или чего-нибудь другого, чем можно было бы себя занять, – а гулять по окрестностям не рекомендовалось из соображений безопасности. Так что большую часть времени Герда спала или сидела у окна и смотрела на Ловчий залив, на рыбацкие деревушки и на многочисленные парусные и гребные лодки, скользящие по водной глади, менявшей цвет сообразно движению солнца на небосклоне.

Время тянулось медленно, и Герда перебирала в памяти события последних нескольких месяцев, пытаясь понять, как так случилось, что ее жизнь переменилась таким странным и неожиданным образом. Ничего путного, однако, в голову не приходило, и тогда Герда переключалась на события последних двух дней. Белона оказалась необычайно деятельной, опытной – в определенном смысле, – хотя и не слишком умной женщиной. Постоянно повторяя, что ей далеко до старшей сестры, которая знает и умеет гораздо больше, сама она тоже оказалась совсем не «беззащитной». Организовала Герде «побег» – чтобы, как она выразилась, «оборвать след», – нашла временное убежище, а сейчас занималась тем, что создавала племяннице новую личность и искала возможность устроить ее на учебу в Коллегиум.

Насколько Герда поняла из объяснений Белоны, магические способности – еще их называли даром – встречались не так уж часто, но, будучи несомненной редкостью, не были в то же время ни фантазией, ни жульничеством. Они существовали, являясь поддающейся проверке реальностью, которую вынужденно признавала даже церковь. Чаще всего дар передавался из поколения в поколение, переходя по женской или мужской линии. Гораздо реже в такого рода семьях рождались наделенные даром дети другого пола. Такое случалось точно так же, как и рождение способного к магии ребенка в семье, где никогда – во всяком случае в ближайших поколениях – не было ни одного колдуна или колдуньи. Таким образом, дар являлся врожденной, а не приобретенной способностью, но в абсолютном большинстве случаев сам никогда не раскрывался. Его требовалось «разбудить». Некоторые люди из тех, кто обладал большим магическим потенциалом, могли разбудить свой дар сами, – если уж он не раскрылся сам собой еще в раннем детстве, – но чаще обладателю дара нужен был наставник, кто-то, способный пробудить скрытую способность. В результате несколько веков назад в свободном городе Рогла группой колдунов был создан Рогланский Коллегиум[13]13
  Коллегиум – иезуитское (либо созданное по его образцу) закрытое среднее учебное заведение. Появились в Европе в XVI веке. Ранее коллегиумами называли различные объединения (Коллегия), подразделения университетов или средние школы-пансионы.


[Закрыть] или, на официальный лад, Collegium ingenio ad populos[14]14
  Collegium ingenio ad populos – коллегиум для одаренных.


[Закрыть]. Попасть в это учебное заведение было непросто, учиться там было трудно и недешево, но завершившие полный курс обучения, длившегося три года, получали отличное образование в дополнение к разбуженному и развитому путем специальных упражнений дару. В государствах, в которых магические практики не запрещались церковью или светскими властями, выпускники Коллегиума по своему статусу были приравнены к дворянству и обычно хорошо устраивались, идя на службу к власть имущим или открывая частную практику, наподобие врачей и адвокатов.

По мнению Герды, это была совсем неплохая – а лучше сказать, просто блестящая – перспектива, тем более что, поступая в Коллегиум, будущие колдуны скрывали свои настоящие имена, принимая псевдонимы, а завершив образование, получали возможность начать жизнь с чистого листа, назвавшись так, как захотят. Коллегиум имел такое право еще с тех времен, когда обладатели магических способностей преследовались во многих странах, и иметь в своей семье такого «выродка» являлось позором. Ну и, кроме того, Рогланский Коллегиум являлся закрытым учебным заведением монастырского типа, на территорию которого чужаки попасть не могли ни под каким предлогом. Это гарантировало Герде полную безопасность, оставалось только туда поступить.

* * *

Белона объявилась только на четвертый день и не одна, а с какой-то женщиной, при которой попросила Герду лишнего не говорить и никаких имен не называть. В такой ситуации Герда вообще предпочла молчать, а то кто его знает, что тут лишнее, а что – нет. Между тем незнакомая женщина отрезала ей косу, – было жаль, но и оставлять ее было глупо, – покрасила волосы в темно-каштановый цвет, что, в общем-то, соответствовало цвету бровей, а затем подстригла и причесала Герду так, как было принято в Горанде. Затем Белона и безымянная незнакомка уехали, но тетушка обещала вернуться вечером. В ожидании ее приезда Герда переоделась в привезенную для нее одежду. Белье было простым, но сшито из батиста, платье – скромным, но оно, по-видимому, лучше подходило для молодой горандийки из приличной семьи. Толстые зимние чулки, сапожки на низком каблуке, простой шерстяной плащ и вязаные перчатки. К сожалению, в доме не было зеркала, и Герда не смогла увидеть то, как она теперь выглядит, но предположила, что узнать в ней Герду Гемма или Александру-Валерию ди Чента было бы затруднительно, особенно если не болтаться в районе порта и улиц, прилегающих к Маячной набережной.

Белона вернулась ближе к вечеру, придирчиво осмотрела Герду с ног до головы и, по-видимому, осталась довольна полученным результатом.

– Запомни, девочка, – сказала она, завершив осмотр, – теперь ты Ариана Нат. Никаких других имен. Запомнила?

– Да, – кивнула Герда. – Ариана. Нат.

– Молодец, – улыбнулась Белона. – Ты родом из княжества Борго. Но тебя увезли оттуда еще ребенком. Впрочем, в Борго говорят на эрне и на горанде, так как там живет много выходцев из Эринора и Горанда. Ты сирота. Росла у дальних родственников в Горанде. Сейчас едешь поступать в Коллегиум, и поэтому у тебя есть подорожная, выписанная на твое имя городским головой Ароны.

С этими словами Белона достала пергамент вроде того, который когда-то выписали ее матери.

– Ариана Нат. Запомнила?

– Да, Белона, спасибо.

– Хорошо! – снова улыбнулась женщина, глядя, как Герда прячет в кошель свою новую подорожную. – Ну, а теперь поедем проверять твой дар. Готова?

– Да.

– Тогда иди, попрощайся с хозяевами. Сюда ты больше не вернешься.

А еще через два часа Герда оказалась в доме колдуньи. Эта высокая дородная женщина с красивым лицом, белоснежными волосами и пронизывающим взглядом черных глаз являлась, оказывается, профессиональной колдуньей. У нее, как объяснила Белона, имелось официальное разрешение городских властей – вроде тех, что выдают лекарям и стряпчим – на колдовскую практику, включающую в себя знахарство, травничество и ведовство. Однако, помимо всего прочего, она также консультировала молодых людей на предмет наличия у них дара, его силы и направленности.

Консультация стоила пять полуторных дукатов, то есть семь золотых гульденов по весу. Белона хотела заплатить сама, но Герда согласилась лишь на то, что берет у тетушки взаймы. Ей надо будет только зайти в банк и обменять вексель на настоящие деньги. В конце концов, Белона согласилась, и вот Герда сидит на табурете посередине сложной пентаграммы, на лучах которой горят кроваво-красные свечи. Пламя над ними тоже необычное, какого, на самом деле, и не может быть в природе: вытянутое по вертикали и закрученное в спираль. Бездымное и пахнущее чем-то необычайно притягательным, но одновременно заставляющим напрягаться нервы. Колдунья ходит вокруг и что-то бормочет себе под нос. Делает руками пассы. Рассматривает что-то невидимое прямо над головой Герды. И длится это уже так долго, что у Герды начала затекать спина.

– Дар есть, – объявила колдунья, закончив свое волхвование. – Сильный дар, но странный. Он не связан ни с одной из стихий.

– А должен? – поинтересовалась заинтригованная этими словами Герда.

– Насколько я знаю, бывают исключения, но…

– Что? – подалась к колдунье Белона.

– В вашей семье такого, насколько я знаю, еще не случалось. Дар всегда был связан с одной из стихий.

– А сколько их всего, этих стихий? – заинтересовалась Герда, не слишком хорошо понимавшая, о чем идет речь.

– Шесть, – раздраженно ответила ей Белона, – Огонь, Вода, Земля, Эфир, Дух и Разум. Но что это значит – не связана со стихией?

– Такое случается, – повторила колдунья. – Но сама я с таким никогда раньше не встречалась, и что это такое, не знаю. Это только ученые знают. В Коллегиуме наверняка разберутся. А пока я могу выдать свидетельство о наличии дара, но ни о его размере, ни об особенностях писать ничего не буду. Не имею права. Но вам, собственно, ничего другого и не нужно. Для Коллегиума достаточно документа о наличии магических способностей… Но…

– Что «но»? – спросила Белона.

– Ты училась в Коллегиуме? – вопросом на вопрос ответила колдунья.

– Нет, – пожала плечами Белона, – зачем мне? Нас всех наша мать инициировала. А ты?

– Я тоже там не училась, – покачала головой колдунья. – И про то, как и чему там учат, ничего определенного сказать не могу. Их выпускники с такими, как я, своими впечатлениями не делятся. Ну… В общем, хотела спросить: а оно вам надо? Тем более за деньги.

– Девочке некуда идти, – не вдаваясь в подробности, объяснила Белона. – Для нее Коллегиум лучший выход.

– Тогда ладно, – согласилась с очевидным колдунья. – Раз некуда, значит, некуда. Вам виднее. Пойду, выпишу свидетельство о проведении ритуала, но ты, девочка, запомни. Потенциал у тебя большой, но дар не привязан ни к одной из стихий. Попадешь в Коллегиум, постарайся выяснить, что это и как тебе с этим быть.

– А что вы сказали про деньги? – поинтересовалась Герда, дезориентированная словами колдуньи.

– Коллегиум берет плату, – обернулась уже стоящая в дверях женщина. – Триста флоринов золотом за три года учебы, и деньги они берут вперед и никогда не возвращают…