Текст книги "Черная луна"

Глава 4
Послушница

1

Из Ароны в Роглу можно добраться только через Мирту, Рогену и Кордаг. Сначала Герда доехала дилижансом до Мирты. Тракт – а на самом деле хорошее, содержащееся в порядке шоссе – пролегал по весьма живописной местности, изредка петляя среди невысоких холмов. По сторонам дороги лежали убранные поля с довольно высокой золотистой стерней, возникали и исчезали хутора и фольварки, одинокие церквушки, плодовые сады и дубовые рощи. В общем, Герде, пребывавшей в приподнятом настроении, – она предвкушала учебу в таинственном Коллегиуме, – освещенные осенним солнцем пейзажи горандской равнины понравились куда больше, чем то, что она видела по дороге из Эринора в Лассар.

В Мирте – шумном неопрятном городке, жавшемся к стенам старой опорной крепости – Герда пересела на гребную барку и поднялась на ней по реке до Рогены, откуда в Кордаг, а значит, и в Роглу, можно было попасть несколькими путями, но Герда спешила и потому пошла с торговым обозом через отроги Старых гор. За два серебряных гроша ей дали место в фургоне – она сидела там на мешках с зерном – и у костра на привалах. Еда была скудная, дорога тяжелая, и осень в горах холодом и сыростью походила на зиму в Эриноре, но зато дорога из Ароны в Кордаг заняла у Герды всего тридцать два дня. За время пути она начала немного говорить на мхаре – языке племен, населявших Северное нагорье, разобралась, наконец, в географии западной части материка, благо взяла с собой в дорогу «Элементарную географию» Питера Аниха, и научилась пользоваться своим длинным трехгранным клинком.

Учила ее – от нечего делать – женщина, ехавшая в одном с Гердой фургоне. Женщина эта тоже направлялась в Рогланский Коллегиум, но не учиться, как Герда, а работать. Не будучи колдуньей или ведьмой-знахаркой, она являлась известным знатоком трав, или, как говорила она сама, ученым-ботаником. Женщины ученые – об этом Герде поведала доктор Венг – большая редкость практически во всех землях Ойкумены, и этому есть три причины. Во-первых, мало кому из женщин интересно заниматься наукой. Герде, например, это было явно неинтересно. Во-вторых, женщин не принимают в университеты. Однако отцом Мии Венг был ректор университета в Лассаре, и она не только прошла полный университетский курс по философии и естественной истории, но сумела также защитить докторскую диссертацию, посвященную систематической классификации растений. Впрочем, для женщины – доктора философии – нигде не было работы, и это являлось третьей причиной, почему женщины-ученые такая большая редкость. Однако Рогланский Коллегиум относился к женщинам несколько иначе, чем другие учебные заведения, и Мию Венг пригласили преподавать там «Научное травоведение». Так что, начиная с Рогены, Герда и Мия путешествовали вместе, поскольку и у той, и у другой – правда, по разным причинам – была одна цель: они должны были добраться до места не позднее тридцатого декабря, поскольку учебный год в Коллегиуме начинался сразу после Нового года.

Знакомство с этой женщиной пошло Герде на пользу. С ней было нескучно и не так страшно, как если бы она путешествовала одна. Но и доктор Венг была довольна компанией. Буквально с первых минут знакомства она была очарована своей юной спутницей, ее отвагой и решительностью, ее умом и разносторонней образованностью. Герда и в самом деле знала и умела много такого, чего девушки ее возраста обычно не знают и не умеют. Она знала языки, читала научные книги, разбиралась в музыкальных инструментах и пропутешествовала практически в одиночку едва ли не через полмира. Это и стало решающим фактором. Мии Венг было интересно разговаривать с Гердой, и она с охотой рассказывала ей о растениях и минералах, но не только. Именно доктор Венг научила Герду пользоваться кинжалом, который случайно заметила у нее под плащом.

– Хороший выбор, – сказала она, взвесив мизерикорд в руке. – Не слишком тяжелый, но и не легкий. При правильном ударе пробьет даже кольчугу.

– Не думаю, – возразила Герда. – Мне недостанет для этого силы.

– Еще как достанет! – улыбнулась женщина. – Все дело в физике, дорогая моя, но физику ты, к сожалению, не знаешь. Посмотри на острие, оно легко войдет в одно из колец, из которых сплетена кольчуга. А дальше фут тонкого стального клинка, имеющего в сечении треугольник. Он станет распирать кольцо изнутри, пока оно не раскроется. Но и это не все. За клинком следуют рукоять и твоя длинная рука. Обрати внимание на переднее кольцо, заменяющее гарду, и круглое навершие. Эта рукоять обеспечивает крепкий хват. Рука не соскользнет на лезвие, и кинжал не выскочит из руки, если сама, разумеется, не упустишь.

«Но именно это я и сделала», – вынуждена была признать Герда, вспомнив, как убила маркиза дю Конде. Впрочем, рассказывать об этом своей спутнице она не стала. Герда, вообще, старательно опускала компрометирующие ее подробности своих долгих и трудных приключений. Это касалось и Белоны, и Мии Венг.

– Если правильно направить острие кинжала, – продолжала между тем свой урок госпожа доктор, – и вложить в удар не только силу руки, но и вес твоего тела, будь уверена, ты пробьешь даже кольчугу.

«Скорее всего, так оно и есть». – Герда помнила свои ощущения, когда клинок вошел в бок маркизу, как помнила и то, каким простым делом оказалось убить человека. Сейчас ей не хотелось об этом думать, но факты упрямая вещь – с ней не случилось истерики ни тогда, ни позже. И вот эта обыденность убийства пугала ее больше всего.

«Наверное, я должна сходить в какой-нибудь храм, – думала она под мерное погромыхивание колес. – Помолиться, исповедаться, поставить свечки за упокой души…»

И в самом деле, живя в доме барона Геммы, Герда вместе с остальными домочадцами ходила по воскресеньям в церковь. Она неплохо знала Священное Писание – во всяком случае, прочла все книги Ветхого и Нового Завета, – изучила «Катехизис Церкви» и могла воспроизвести по памяти несколько основных молитв на все случаи жизни. Однако назвать ее верующей было бы неверно. В мире ее грез не было места святым и ангелам, а теперь, как выяснилось, там не нашлось пристанища и заповедям господним. «Не убий», «не укради» и «не приноси ложного свидетельства» – она уже нарушила. Вопрос с почтением к матери и отцу оставался открытым, и получалось, что и в этом смысле Герда являлась скорее язычницей, чем набожной христианкой. Но приличия она соблюдала всегда, поэтому и подумала сейчас о посещении храма.

Впрочем, мысли о грехе, преступлении и воздаянии практически не занимали ее ум. Гораздо больше времени она посвящала размышлениям о правильности принятого решения и сожалениям о том, что ей снова, как, собственно, и всегда, оказалось не с кем посоветоваться. В Эриноре таким человеком она почитала старика Эггера, пока не обнаружила, что страх перед королем сильнее дружбы. Следующим, кто мог бы претендовать на роль старшего друга, стала ее родная тетка, но и здесь все было отнюдь не однозначно.

Герда была благодарна Белоне за помощь и заботу, но не могла не заметить, что младшая сестра ее матери – женщина энергичная, но поверхностная. Еще совсем молоденькой девушкой она вышла замуж за капитана порта Ароны Пьетро дела Скальца. Она стала его третьей женой. Детей от него не родила, но скрасила ему старость, получив в наследство дом семьи ди Чента, выкупленный ее мужем в подарок своей молоденькой жене, небольшое состояние – основной капитал отошел сыновьям капитана от первого брака – и кое-какие связи. Помогая Герде, она этими связями как раз и воспользовалась. Ее покойный супруг явно промышлял контрабандой, чему способствовала должность капитана порта, и был не последним человеком в Ароне. Его имя в определенных кругах все еще что-то значило, поэтому Белона довольно легко смогла достать Герде проездные документы и успешно провернула операцию по «обрыванию следов». Но во всем остальном женщина оказалась абсолютно беспомощна. Она толком не разбиралась даже в собственном даре, и, направляясь в Роглу, Герда была уже не так уверена, что мысль поступить в Коллегиум была хорошей идеей. Доводы Белоны были очевидны, но слова колдуньи, исследовавшей ее дар, заставляли Герду нервничать. Впрочем, у нее не было другого выбора, кроме того, чтобы последовать совету тети. Ей действительно следовало убраться как можно дальше от тех мест, где ее будут искать люди короля, – а Герда уже вполне уверилась в том, что ищут ее именно по приказу Георга, – и Коллегиум казался в этом смысле отличным местом, не говоря уже о том, что любившую фантазировать Герду манила возможность стать когда-нибудь настоящей колдуньей.

* * *

Рогланский Коллегиум больше походил на крепость или укрепленный монастырь, чем на академию или университет. Высокая каменная стена. Надвратная башня и сами ворота – обитые железными полосами. Возница доставил Герду и Мию как раз к этим воротам и помог вытащить из фургона вещи доктора Венг. У Герды с собой по-прежнему был только ее саквояж, а вот у ученой дамы, как ей и положено по статусу, имелось два приличного размера сундука и объемистый портплед.

– Ну, вот, значит, туточки постойте, – сказал возница, вновь забираясь на свое высокое сиденье впереди фургона. – Как я отъеду, так они, стало быть, и выйдут. Правила у них, в обители, такие.

– Обитель? – переспросила Герда, рассматривая оставшиеся под горой дома и церкви.

Рогла оказалась небольшим городом. Ее окружала крепостная стена, да еще ближе к южному краю города, на холме стоял владетельный замок.

– Обителью местные называют ваш Коллегиум, госпожа, – объяснил мужчина, беря в руки вожжи и кнут. – Удачи вам, сударыни!

Он крикнул что-то неразборчивое, щелкнул кнутом, два огромных битюга тронулись с места, увозя по спускающейся к городу дороге фургон и оставляя женщин наедине с Коллегиумом, вернее, с каменной стеной и наглухо запертыми воротами.

– Да уж, – выдохнула с облачком пара доктор Венг, – унылое место, но, как говорится, что есть, и за то спасибо.

Место и в самом деле казалось унылым. Голая каменистая земля под ногами. Серые скалы – на горе почти ничего не росло, тем более зимой, – и редкие хвойные деревья. В Рогле деревьев, кажется, было больше, но сейчас, без листвы, все они выглядели черными скелетами.

Фургон между тем исчез за поворотом дороги, и в воротах сразу же открылась дверь.

– Рад приветствовать вас, дамы, в Рогланском Коллегиуме, – приветствовал Герду и Мию вышедший к ним мужчина, одет он был в длинную, тяжелого шелка, темно-зеленую мантию, а на голове – поверх седых волос – носил бархатную, расшитую золотом, зеленую шапочку. – Что привело вас в наши края?

– Я доктор философии Мия Венг, – представилась попутчица Герды. – Я приехала по приглашению ректора, чтобы преподавать в Коллегиуме «Научное травоведение».

– Добро пожаловать, профессор Венг! – поклонился мужчина. – Мы ожидали вашего приезда с большим нетерпением.

Закончив приветствие, он щелкнул пальцами, и из двери тут же выскочили три крепких парня.

– Это профессор Венг, – представил Мию мужчина. – Возьмите ее вещи, – указал он на сундуки и портплед, – и отнесите в надел настоятеля. Спросите ключницу, она вам покажет, куда заносить вещи. Заодно проводите профессора и покажете ей дом настоятеля.

– Вам прежде следует увидеться с настоятелем, госпожа профессор, а потом вас примет наш многоуважаемый ректор.

– Прощай, девочка! – улыбнулась Герде доктор Венг. – Надеюсь, увидеть тебя на своих занятиях. И не забывай, кинжал держат обратным хватом!

– Итак, – повернулся мужчина к Герде, когда Мия и ее носильщики скрылись за дверью, – с кем имею честь?

– Меня зовут Ариана Нат, – представилась Герда. – Я из Борга и хочу поступить в Коллегиум.

– Похвальное желание, – кивнул мужчина и протянул к Герде руку. – Вашу подорожную, сударыня.

Герда поспешно достала пергамент и передала мужчине.

– У вас есть документ, подтверждающий наличие дара? – спросил он, просмотрев подорожную.

– Да, господин. – И Герда передала мужчине второй документ.

– Какая у вас стихия, сударыня?

– Не знаю.

– Ладно, – снова кивнул мужчина, – это не критично. Сейчас важно одно, можете ли вы заплатить за обучение?

– Да, господин, – протянула Герда третий документ. – Это вексель банкирского дома «Соединенный капитал» в Ароне. Он выписан на триста флоринов золотом.

– Что ж, – улыбнулся мужчина, ознакомившись с векселем, – добро пожаловать в Рогланский Коллегиум, сударыня! Следуйте за мной.

Герда подхватила свою сумку и поспешила за мужчиной. Они прошли через мрачный тоннель надвратной башни – похоже, это и в самом деле была крепость, – и, миновав еще одну дверь, прорезанную в тяжелых воротах, оказались в просторном дворе, со всех сторон окруженном стеной.

– Нам туда, – указал мужчина на проход слева. – Студенты первого года обучения живут там.

За этой второй стеной находилась небольшая, мощенная булыжником площадь, с трех сторон ограниченная двухэтажным домом с узкими окнами на втором этаже и глухой стеной вместо первого. Вход был один.

– Сюда, – указал мужчина.

Они поднялись на десять ступенек, и дверь открылась перед Гердой, по всей видимости, сама собой.

– Смелее! – подбодрил ее так и не назвавший своего имени мужчина.

– Спасибо, – поблагодарила Герда, хотя и сама не поняла, за что.

Они поднялись на второй этаж и вошли в длинный коридор.

– Вам туда, – указал мужчина налево. – И не забудьте свои документы.

– Спасибо, – еще раз поблагодарила совершенно оробевшая Герда и, взяв у мужчины свои «бумаги», пошла куда велено. В конце коридора находилась очередная дверь, но она оказалась заперта, и пришлось долго стучать, прежде чем ее открыли изнутри.

Здесь Герду встретила сухая высокая женщина неопределенного возраста, одетая в глухое темное платье до пола. Не слишком разговорчивая, отнюдь не учтивая, обжигающая время от времени взглядом холодных прозрачных глаз, она проверила «бумаги» и записала Герду сразу в две разные книги. Вот только не под тем именем, на которое были выписаны подорожная, свидетельство и вексель, а совсем под другим.

– Как хотите называться, милая? – спросила, открыв первую книгу.

– А как надо? – не поняла ее Герда.

– Как пожелаете, – пожала плечами женщина. – Здесь не принято учиться под своим именем. Так что выбирайте себе новое имя, дитя, и давайте вас скоренько запишем.

– Маргерит, – предположила Герда.

– Хорошее имя, – утвердительно кивнула женщина, записывая Герду-Маргерит в амбарную книгу. – Легко сокращается до Марго, так, полагаю, вас и будут звать, Маргерит.

Закончив с записью, женщина достала откуда-то из-под стола деревянный ящичек и, написав на крышке «Марго», положила в него документы Герды, отложив вексель на триста флоринов в сторону.

– Кладите сюда все, что у вас есть ценного, Маргерит. Серьги, кольца, деньги, в общем, все, чего вы не хотите лишиться.

Герда послушно сложила в ящичек оба кошеля, пару сережек, колечко и кулон.

– Кинжал, – напомнила женщина.

– Ах, да, кинжал, – кивнула Герда и положила мизерикорд в ножнах поверх прочих вещей.

Про свою наваху она решила промолчать, но ее никто об этом и не спросил. Спросили о другом:

– Покажите, пожалуйста, вашу одежду.

У Герды было одно запасное платье, шерстяной кардиган и вязаная шаль. Белье, по совету Белоны, она взяла самое простое, чулки – шерстяные и льняные, а вместо туфель у нее были запасные ботинки. Женщина внимательно осмотрела ее одежду, проверила содержимое несессера и саквояжа и удовлетворенно кивнула:

– Все в порядке, Маргерит. Складывайте вещи и можете идти, – кивнула она на очередную дверь.

За этой дверью оказалась лестница, по которой Герда спустилась в сад, находившийся позади здания. Отсюда было видно еще несколько домов, стоявших за деревьями, но что там есть, кроме этих трех строений, было не рассмотреть.

– Новенькая? – Справа от стены отделилась невысокая изящная девушка с черными, как ночь, волосами и глазами, в которых, казалось, плавился мрак.

– Да.

– Я – Брита, – представилась девушка. – Я тоже первокурсница, но я приехала раньше.

– Я – Маргерит, – на пробу улыбнулась Герда.

– Пойдем, Маргерит, – ответно улыбнулась девушка, – я тебе все покажу.

Тропинка, проложенная между деревьями, вывела их к трехэтажному, под высокой черепичной крышей, зданию. Черная черепица, темный, словно закопчённый, камень, узкие окна-бойницы.

– Главное здание, – объяснила Брита. – Здесь мы живем, учимся, едим…

– И все помещается? – удивилась Герда.

– Так это только один из фасадов. Оно, знаешь, какое длинное! Идешь по коридору, идешь, а он все не кончается. Представляешь?

– Ну, все равно, – не унималась Герда. – Три курса, преподаватели, обслуга…

– Ах вот ты, о чем! Но ты просто не знаешь здешних правил. Первый курс со вторым и третьим не пересекается. Старшекурсники живут за стеной. Это там, в глубине. Обслуга живет тоже за стеной, но другой, – показала она рукой направление. – Учителя помещаются в наделе настоятеля. Это за третьей стеной. Ну, а тут – в саду – кроме главного корпуса есть еще хозяйственный двор, библиотека и лекарский дом. Пошли!

Они вошли в здание, прошли длинным коридором, поднялись по лестнице и снова пошли коридором, но уже в другую сторону.

– Это жилое крыло, – Брита показала Герде еще один не менее длинный, чем предыдущие, коридор. – До лестницы… Там подальше есть винтовая лестница на первый и третий этажи. Так вот, до лестницы – мужская половина, после лестницы – женская. Отбой в девять вечера, тогда кто-нибудь из колдунов ставит там барьер…

Они прошли до лестницы, по-прежнему не встретив ни одной живой души, и оказались на женской половине.

– Мне сказали, твоя келья «Эль». Вон она!

Все двери в коридоре были обозначены буквами латинского алфавита.

«Почему именно латинский?» – удивилась Герда.

– Ой, – вдруг сказала Брита. – Ты, может быть, латинского не знаешь!

– Знаю, – успокоила ее Герда. – Словарный запас маловат, но я надеюсь его расширить.

Брита открыла дверь, Герда вошла в комнату и сразу же поняла, почему Брита назвала ее кельей. В этом узком помещении находились расставленные в одну линию стол с табуреткой у окна, узкая кровать и сундук. Над сундуком в стену были вбиты колышки, на которые можно было повесить плащ и другую одежду. На столе стоял подсвечник со свечой и простой глиняный кувшин. На кровати лежали тощий матрас, сложенное шерстяное одеяло и плоский подголовный валик, но при этом, к полнейшему удивлению Герды, были также аккуратно сложены две простыни и платок под голову. Судя по виду, сделаны они были из хлопка, и, значит, стоили достаточно дорого.

– Остальное получишь у ключницы, – прокомментировала Брита увиденное. – Оставь сумку и пойдем!

Герда поставила сумку в сундук и пошла за Бритой. На этот раз далеко идти не пришлось. Хозяйство ключницы размещалось за седьмой дверью от кельи Герды, и это было по-настоящему большое помещение. Ключница – немолодая полная женщина – смерила Герду равнодушным взглядом, записала ее в свою книгу и выдала полотенце, стопку бумаги, чернильницу, пузырек с чернилами и связку гусиных перьев.

– Перья будешь затачивать здесь, – указала женщина на маленький стол в углу, на котором лежал нож. – Кружку возьми и запасную свечу!

«Вот и все мое имущество, – тоскливо вздохнула Герда. – Кувшин, кружка и принадлежности для письма».

– Извините, уважаемая, – вежливо обратилась она к ключнице, – а где можно будет взять воду.

– Она покажет, – кивнула женщина на Бриту. – Идите уже!

И они пошли дальше.

2

Колокол начинает бить затемно, перед рассветом. Просыпаться в это время трудно. Вставать с кровати еще труднее, но Герда знает уже, что опаздывать нельзя. Опоздаешь к завтраку – останешься голодной на весь день. Не придешь вовремя на урок, высекут. Десять ударов кожаной плетью – невеликая кара: бьют не по спине, а по заднице, и не в полную силу. Но боль ужасная, не говоря уже о стыде. Секут-то прилюдно, как рабов – flagellorum castigatio[15]15
  Flagellorum castigation (лат.) – битье плетями.


[Закрыть], так сказать, – и парни на это смотрят точно так же, как и девушки. Герду за пять месяцев секли четыре раза, и теперь она бегает как угорелая, боясь опоздать на урок или еще куда. И не она одна. Пощады в Коллегиуме не дают никому. Это им еще на первом уроке сказали, только они не сразу поняли.

– В Коллегиуме учатся три года. Год длится от зимы до зимы, – ректор говорил негромко, ровным голосом, но в аудитории стояла такая тишина, что слышно было все, вплоть до его хриплого дыхания. – Первый год вы послушники, второй – ученики, а на третий – становитесь адептами. Ни подлинных имен, ни прошлого. Пока вы здесь, прошлого у вас нет. Дворяне или нет, сечь вас будут одинаково, и есть вы будете одно и то же. Голодать и мерзнуть – тоже вместе. Такова практика. Aqua et panis, vita canis[16]16
  Aqua et panis, vita canis (лат.) – вода и хлеб, жизнь собачья.


[Закрыть], так сказать.

Вот они и голодают, мерзнут, бегают и учатся. Предметов много, требования велики, и учителя не знают снисхождения. Не можешь выучить заданное в срок, учи ночью. Но если, не выспавшись, заснешь на уроке, тебя высекут. Таковы правила, и от этих правил, от этой скотской жизни хочется выть и не хочется жить. Но все это – холод, голод, усталость и боль – ничто по сравнению с тем, для чего они все сюда пришли. Задача – разбудить дар и начать наращивать мощь. Вопрос, как это сделать! Герда часами просиживала в залах для медитации, входила в транс ночью и днем, в дождь и в снегопад. Она медитировала так, как мало кто другой, и ее транс был глубже и продолжительнее, чем у других послушников. В этом деле у нее открылся невероятный талант, а о своих грезах она даже рассказывать боялась, чтобы не сочли за сумасшедшую. Одна беда – ее дар не желал просыпаться.

– Такое случается, – объяснял ей старенький колдун, являвшийся официальным наставником Герды. – У тебя большой дар, я чувствую твою мощь. Из-за этого, полагаю, мы и не можем определить твою стихию. Но это пустяк. Когда проснется твой дар, стихия определится сама собой. Главное – разбудить дар. Ибо еще древними сказано: Non scholae, sed vitae discimus[17]17
  Non scholae, sed vitae discimus (лат.) – не для школы, для жизни учимся.


[Закрыть].

Старичок, которого Герда звала просто наставником – своего имени он ей не назвал, – поил ее какими-то ядами, переходя от относительно простых ко все более редким и сложным. От этих отвратительных на вкус и дурно пахнущих настоев и экстрактов, тинктур и микстур Герду выворачивало так, что казалось, еще немного, и она выблюет свой желудок. Ее мучили ужасные, сводящие с ума мигрени. Кровь шла носом и из углов глаз. Однако, несмотря ни на что, дар не просыпался. Не помогали ни яды, ни волхвования старичка-наставника, ни сложные колдовские арканы, которыми он пытался ей помочь. А между тем время неумолимо уходило, и от страха у Герды сводило живот и начинали трястись руки.

– Иногда, несмотря на все старания, – сказал им тогда, при первой встрече, ректор, – дар не открывается или, открывшись, оказывается слишком слаб, чтобы человек мог стать настоящим колдуном. Но и в этом случае образование, полученное в Коллегиуме, позволит вам занять достойное место в большом мире. Кое-какое мелкое колдовство, не требующее истинных способностей, вы научитесь творить в любом случае, знания не испарятся, навыки останутся…

Однако Герду слова ректора не убеждали, несмотря даже на то, что она выросла, ничего не зная ни о магии, ни о своей родовой склонности к колдовству. Остаться теперь – после всего – без дара? Она чувствовала себя обманутой, едва ли не преданной, хотя и не смогла бы сказать, кто ее предал и обманул. Возможно, это была ее судьба, всегда и везде оставаться не у дел. Не дочь и даже не падчерица, никому не нужный бастард и неудавшаяся колдунья, вот кто она такая и каков ее удел…

* * *

Бой колокола вырвал Герду из сна. Резко, разом, жестоко. Она вскочила, еще не понимая, что происходит, не зная, кто она и где, не помня себя ту, которая должна бежать дальше.

«Бежать? Куда?!»

Однако недаром древние римляне говорили, что gravissimum est imperium consuetudinis[18]18
  Gravissimum est imperium consuetudinis (лат.) – сила привычки очень устойчива.


[Закрыть]. Сила привычки и в самом деле очень устойчива. Проснуться не проснувшись. Вскочить с кровати, почувствовав под голыми ступнями холод шершавых каменных плит. Продвинуться во мраке вперед, схватить платье, висящее на стене, надеть, начиная наконец осознавать саму себя. Нащупать чулки, лежащие на сундуке. Натянуть один за другим и, уже более или менее проснувшись, безошибочно вставить левую ногу в ботинок, стоящий у двери, перенести центр тяжести и вставить во второй ботинок правую ногу.

«Все!»

Герда открыла дверь, и день начался. Умыться – в общей мыльне по будням только холодная вода – и привести себя в порядок, что означает всего лишь то, что следует расчесать волосы. Спуститься в трапезную и взять у повара еду. Сегодня их кормили овсяными лепешками с оливковым маслом и солью. Оторвал кусок, посыпал солью, макнул в масло и в рот. Лепешки съелись слишком быстро. Их выдавали по две девушкам, словно женщинам нужно меньше, и по три – парням. Герда не успела почувствовать ни вкуса, ни насыщения, но что есть, то и есть. Другого нет и не будет, но есть еще кружка желудевого кофе с ложкой меда и кусок плотной, как хлеб, поленты[19]19
  Полента – итальянское блюдо (каша) из кукурузной муки, аналог мамалыги.


[Закрыть] – вот и весь завтрак. Но и это не новость. В Коллегиуме послушники питаются впроголодь, хотя за ту плату, которую взимают за обучение, их могли бы кормить и лучше. Впрочем, это были праздные мысли, на которые у Герды не было времени. Им всем следовало поспешить, потому что вот-вот начнется первый урок.

– Маргерит, – обратился к ней к первой учитель латыни, – расскажите нам, будьте любезны, что вы подготовили к сегодняшнему уроку?

После прошлого урока Герда так спешила, что толком не посмотрела, что за книгу берет с полки. Латынь? Латынь. Ну и ладно. Но оказалось, что впопыхах схватила она «Ars Amatoria»[20]20
  «Ars Amatoria» (лат.) – «Искусство любви». Одна из наиболее спорных книг поэта, за которую его порицало даже довольно либеральное высшее общество Рима.


[Закрыть] Овидия, и следующие три дня упорно изучала мужской взгляд на искусство обольщения. Трудно сказать, пригодится ли ей это в жизни, но свой словарный запас она пополнила, это точно.

– Что-нибудь по памяти?

– Как вам будет угодно!

– «Теперь я научу тебя, каким образом овладеть той, которая тебя очаровала, – это самое важное в моих уроках, – процитировала Герда, стараясь не думать о том, какой сукой был этот долбаный Овидий. – Любовники всех стран, слушайте меня внимательно!»

– Продолжайте, Маргерит, мне нравится ваше произношение.

«Продолжаю!»

– «Во-первых, будь твердо уверен в том, что нет женщины, которую нельзя было бы завлечь в любовные сети…

…Если бы мужчины сговорились не обращаться первыми к женщинам, вскоре женщины были бы у их ног и возносили бы к ним свою мольбу…

…Если она выходит нетронутой из борьбы, в которой можно было ее взять, на лице ее отражается радость. Но, верь мне, печаль царит в ее сердце, она недовольна твоей нерешительностью»[21]21
  Отрывки из «Искусства любви» Публия Овидия Назона.


[Закрыть].

– Великолепно! – похвалил учитель. – Высший балл! Эуген, теперь вы!

Этот Эуген – высокий, красивый и наглый парень – являлся для Герды ее персональным мучителем. Все другие послушники, двенадцать парней и девять девушек, были, как и следовало ожидать, очень разными людьми – кто лучше, кто хуже, – но все они существовали в Коллегиуме каждый наособицу. Ни дружбы, ни вражды – ничего, кроме холодной отчужденности, равнодушия и глубоко запрятанной опаски. Эуген отличался от всех остальных практически во всем. Он единственный проявлял интерес к другим послушникам, вот только интерес этот был особого рода. Достаточно сказать, что на экзекуциях он никогда не отводил взгляд, как делали многие другие, в особенности когда пороли девушек. Смотрел с жадным любопытством, словно боялся пропустить какую-нибудь важную деталь. Его жестокость, которую этот роанец даже не пытался скрывать, пугала не одну лишь Герду. Его боялись, по-видимому, все, но каждый – так уж здесь жили – держал свой страх при себе.

При всем при том Эуген являлся едва ли не лучшим учеником среди всех послушников этого года. Науки давались ему легко, хотя в этом, по мнению Герды, сказывался не только его врожденный талант, но и отличная домашняя подготовка. Скорее всего, он был из дворянской семьи, возможно, даже из аристократической. Герда не удивилась бы, узнай, что Эуген носит какой-нибудь громкий титул. Но главное – в отличие от нее, он был из семьи магов и в Коллегиум прибыл, зная, что его ждет и как этому противостоять. То, чему другие учились на собственной шкуре, – ведь не у всех был кто-то, учившийся в Коллегиуме до них, – было известно ему заранее, и, более того, он был к этому готов. Возможно, поэтому жизнь в Коллегиуме давалась ему куда легче, чем многим другим. Во всяком случае, он именно жил, а не боролся за выживание, как это делала Герда. Но и это не все.

Дар Эугена раскрылся еще до поступления в Коллегиум, и он не должен был проводить долгие часы в медитации, пить яды и тратить время на другие бесполезные вещи. Все свое время он уделял развитию дара, набирая мощь и оттачивая те заклинания и арканы, которые, благодаря родичам, знал с детства. Герда вообще не понимала, зачем ему Коллегиум, если он и так уже знает и умеет все, что может потребоваться от колдуна. Несколько позже, из опасливых разговоров других послушников она узнала причины, по которым такие люди, как Эуген, все-таки поступают в Коллегиум. На старших курсах изучаются крайне сложные заклинания – из тех, которыми невозможно овладеть самостоятельно, – и адепты приобщаются к так называемому «книжному знанию», к той части магического искусства, которая пришла к колдунам из глубины веков, как наследие перволюдей. Это многое объясняло, но еще важнее было то, что выпускники Коллегиума формировали иерархию колдовского сообщества. Без диплома Коллегиума нельзя было и мечтать подняться в этой иерархии так высоко, как требует твое честолюбие. Для Герды это стало неприятным откровением, а Эуген все это знал с самого начала. Колдунам со слабым даром не было пути в Орден. Людям без связей было не подняться в нем достаточно высоко.

У Эугена в этом смысле было все, о чем другие могли только мечтать. Он обладал сильным и к тому же рано проснувшимся даром, был красив – высокий, широкоплечий брюнет с синими глазами – и талантлив, получил отличное домашнее образование и, судя по всему, происходил из семьи, обладающей значительной властью в сообществе колдунов и вне его. Имея такие сильные аргументы, вел он себя соответствующе.

– Привет, Маргерит! – глумливо улыбнулся ей Эуген, когда на следующий день после своей первой в жизни экзекуции она, прихрамывая на обе ноги, тащилась через заснеженный сад в библиотеку. – Сильно болит?

– Тебе-то что? – огрызнулась Герда.

– Да мне, собственно, плевать, – усмехнулся роанец. – Это я из вежливости. Но, если не разводить куртуазности, хотел сказать, Марго, что мне понравилась твоя жопка. Очень она у тебя ладненькая. Я бы не отказался пощупать. Так что, не забудь сказать, когда перестанет болеть. Я буду ждать!