Текст книги "Военный и промышленный шпионаж. Двенадцать лет службы в разведке"

Большое наступление на плоскогорьях возле Лавороне и Фольгарии

13 марта 1916 года началось долгожданное короткое пятое сражение на реке Изонцо, в котором Кадорне снова не удалось добиться успеха. Однако и наша наступательная операция значительно растянулась по времени, поскольку мы рассчитывали на мягкую зиму и совершенно упустили из виду, что при такой погоде в Тироле наибольший снегопад обычно бывает в последние зимние месяцы. Поэтому негостеприимные горы, через которые должны были наступать наши 3-я и 11-я армии, оставались непроходимыми вплоть до середины мая.

В результате почти два месяца обе армии вынуждены были находиться в Южном Тироле, а с ними и штаб Юго-Западного фронта, который стали называть командованием армейской группы «Тироль», располагался штаб к 25 марта в местечке Гриес недалеко от города Больцано.

Все это не укрылось от населения. В глубоком тылу люди не могли не заметить эшелоны, направлявшиеся в Тироль. Кроме того, несмотря на заградительный кордон у перевала Бреннер, оттуда в Австро-Венгрию ежедневно прибывали больные, освобождавшие в лазаретах места для приема ожидавшихся раненых.

По всей стране поползли слухи о предстоявшем большом наступлении. И если при наличии всего этого итальянская агентурная разведка так и не смогла предоставить своему командованию нужных данных, то такое свидетельствует далеко не в ее пользу. Кадорна, по его собственному признанию, получил первые сведения о концентрации наших войск в Трентино лишь 22 марта. Однако он не верил в возможность наступления крупными силами через горы. И такой его скептицизм, вполне вероятно, основывался на том, что в течение долгого времени на этом участке фронта ничего не происходило.

Во всяком случае, это ввело в заблуждение общественное мнение в Австро-Венгрии. Среди населения появилось мнение, что вследствие измены ряда офицеров, выдавших противнику план наступления, потребовалось провести перегруппировку войск, а это якобы требовало больших временных затрат. Слухи, в распространении которых принимали участие даже офицеры, приняли такой размах, что потребовалось вмешательство армейского Верховного командования, для острастки наказавшего наиболее злостных сплетников.

Кроме того, Кадорна был введен в заблуждение еще и тем, что организованная итальянцами разведка боем обнаружила возле города Рива-дель-Гарда и в населенном пункте Мулино-ди-Сугана только те части, которые там стояли раньше. Тем не менее итальянцы перебросили с Изонцо некоторые свои воинские формирования для укрепления 1-й армии, против которой был направлен наш главный удар.

И все же наше наступление оказалось для итальянцев совершенно неожиданным. Однако австрийской армии помимо хорошо оборудованных полевых позиций требовалось преодолевать и долговременные укрепления. И в этом ей хорошо помогали сведения, раздобытые «Эвиденцбюро» еще в мирное время, благодаря чему артиллерия крупного калибра наносила по ним точные удары. Жаль только, что та кропотливая работа, выполненная нашими разведчиками, которые тогда еще не имели достаточного представления о сокрушительной мощи крупнокалиберной артиллерии, во многом оказалась излишней. Ведь тяжелые орудия с одинаковой легкостью разрушали хитроумные сооружения, предназначавшиеся для боя как с дальних, так и с ближних дистанций.

Вскоре мы установили прибытие туда подкреплений, которые итальянцы начали подтягивать по железной дороге, на автомобилях и в пешем порядке. В ночь с 19 на 20 мая наша станция радиоразведки в Больцано перехватила шифрованную радиограмму противника. К трем часам утра 20 мая дешифровка была полностью закончена, и мы смогли передать руководству ее текст, содержавший приказ о большом контрнаступлении силами прибывших резервов. Буквально через час командование отдало соответствующие распоряжения, в результате чего вражеские атаки удалось успешно отразить.

К 1 июня 1-й итальянской армии удалось добиться серьезного превосходства над нашими наступавшими и уже вышедшими на рубеж Арсьеро – Азиаго войсками, но затем у итальянцев, как говорится, душа ушла в пятки, и их контрнаступление остановилось. В тот же день наша радиоразведка установила выход в эфир новых радиостанций противника в районе города Падуя, а когда 5 июня в той же местности заработала радиостанция штаба свежей 5-й итальянской армии, то наши предположения о том, что там формируются значительные силы для проведения крупного контрнаступления, полностью подтвердились. Эта догадка переросла в уверенность, когда в 1-й итальянской армии неожиданно был введен новый шифр, который с этого момента стал меняться ежедневно.

Столь же блестяще, что и радиоразведка, в те дни работали и другие средства разведки. Сегодня, когда из итальянских источников общим достоянием стали точные данные о численности противостоявших нам войск, мы видим, что тогда, в хаосе боев и при непрерывном подтягивании итальянцами все новых резервов, согласованная работа всех средств разведки давала в каждый период операции такие сведения о составе сил противника, которые точно соответствовали действительности. Отклонения составляли всего один или два батальона. Очень быстро нам удалось установить и состав новой 5-й армии.

Тем временем события, произошедшие на русском фронте, положили конец нашему успешному наступлению против Италии. Обстоятельства продиктовали необходимость спешной переброски туда подкреплений. И это потребовалось сделать именно тогда, когда на тирольском фронте превосходство сил итальянцев непомерно возросло. Пришлось решиться на оставление части захваченной территории, чтобы отразить натиск противника на сокращенном и более выгодном рубеже. В результате столь хорошо продуманная операция, которая должна была решить исход войны с Италией, после эффектного начала выдохлась, не дав серьезных результатов.

Начатая же немцами в феврале 1916 года особая операция под Верденом тоже могла бы привести к серьезному успеху, если бы не произошел сбой в работе их собственной разведывательной службы. И это произошло именно в ту ночь, когда немецкие войска действительно пробили широкую брешь во французской обороне. После этого верденское наступление переросло в затяжное кровавое противостояние, потребовавшее неслыханного количества жертв и безрезультатность которого к тому времени стала уже очевидна.

Катастрофическое лето 1916 года

С начала апреля 1916 года вновь и вновь стали поступать донесения о планирующемся русском наступлении в Буковине и Галиции. В середине месяца, как раз на Пасху, на нашу сторону перешло достаточно много русских перебежчиков, которые подтвердили сведения о готовящемся ударе.

К 13 мая на основании донесений агентурной разведки мы смогли с полной определенностью установить и доложить штабу 4-й армии, что в полосе ее ответственности русские тоже готовят серьезную наступательную операцию. 20 мая также пришло предупреждение о готовящемся крупном русском наступлении и от нашего военного атташе в Бухаресте. Он доложил, что об этом на основании донесения военного атташе в Петербурге заявил в кругу своих друзей генерал Авереску[242]242
  Авереску Александру (1859–1938) – румынский военный, государственный и политический деятель. Во время Первой мировой войны командовал армиями, а затем Южной группой армий. В 1918, 1920–1921 и 1936–1937 гг. занимал пост премьер-министра Румынии.


[Закрыть]. При этом румынский генерал подчеркнул, что кайзеровские Австро-Венгрия и Германия поплатятся за свое неверие в наступательные возможности русских. К этому времени готовилось к отражению атаки семи русских дивизий и командование нашей 7-й армии, хотя в его распоряжении имелось только шесть дивизий, располагавшихся южнее Днестра.

В целом наша агентурная разведка в точности вскрыла группировку сил противника на русском фронте в полосе ответственности австро-венгерских войск, что сегодня полностью подтверждают изданные русские источники. Мы установили также, что новый командующий Юго-Западным фронтом генерал Брусилов намеревался наступать на широком фронте с привлечением для этого всех имевшихся в его распоряжении воинских формирований. К концу мая в наступательных намерениях противника возле населенных пунктов Олыка, Тарнополь и южнее Днестра никаких сомнений не оставалось, и мы с часу на час ожидали начала атаки.

В общем, наша разведывательная служба сделала все, что было в ее силах. Однако на этот раз похвалы заслуживала и русская разведка. В частности, разведотдел русской 9-й армии в полосе ее наступления, используя сведения перебежчиков, в том числе кадета ландштурма Душана Иовановича, смог полностью выявить систему наших укреплений. О них, как следовало из захваченного донесения генерал-майора Головина[243]243
  Головин Николай Николаевич (1875–1944) – генерал Русской императорской армии. Руководил разработкой и непосредственно участвовал в осуществлении более 130 операций. В годы Гражданской войны служил у Колчака, а с 1920 г. находился в эмиграции в Париже. Автор многих военно-теоретических трудов. Во время Второй мировой войны сотрудничал с фашистами, за что французскими коммунистами был приговорен к казни, но скоропостижно умер.


[Закрыть], было хорошо известно и штабу 7-й русской армии. При этом в том донесении прямо отмечалось, что русские определенно рассчитывали на «меньшую стойкость нашей 36-й пехотной дивизии, состоявшей преимущественно из славян». В целом хорошую работу русской разведки отметил в своем труде «Прорыв удачи» и уже упоминавшийся ранее генерал Свечин.

Наше командование ожидало русского наступления с уверенностью в победе, ведь за период затишья позиции войск были сильно укреплены, а личный состав воинских частей полностью пополнен, что должно было компенсировать отвод лучших соединений в Тироль. К тому же оттуда начала возвращаться и снятая ранее с русского фронта тяжелая артиллерия.

Однако наши войска подстерегала большая и неприятная неожиданность, признаки которой разведывательная служба либо не разглядела, либо недооценила. Дело заключалось в том, что и без того превосходная русская артиллерия получила от западных союзников большое количество тяжелых орудий новейшей конструкции и инструкторский персонал, прошедший практическое обучение на французском фронте и хорошо знакомый со всеми тонкостями их массового применения. А к такому обороту дела ни наши войска, ни возведенные ими укрепления готовы не были. К тому же вначале Верховное командование недооценило значение прорыва русских у Олыка. Оно сочло прорыв у села Сапанов северо-западнее Кременчуга более опасным и подтянуло резервы именно туда.

Начатое 4 июня наступление Брусилова совершенно неожиданно увенчалось большим успехом, а затем русские прорвали нашу оборону и южнее Днестра. Австро-венгерские войска на северном участке потерпели поражение и вынуждены были оставить значительную часть захваченной территории. К счастью, дальше к северу наступавший русский Западный фронт не имел такого же успеха, хотя русская Ставка именно там рассчитывала на решающий результат. Виновником неудачи она сочла генерала от инфантерии Эверта, которого из-за его немецкой фамилии обвинили даже в измене.

Вместе с тем для использования неожиданного успеха Брусиловского прорыва русским надо было стянуть туда войска с других участков фронта, а это требовало времени. Но его использовали и центральные державы, которые, в свою очередь, спешно начали подтягивать подкрепления. Однако эти подкрепления использовать как единый кулак не получилось, так как ими пришлось затыкать то одну, то другую брешь.

Во время этой маневренной войны русские радиостанции вновь стали очень разговорчивы. Мы ежедневно дешифровали до семидесяти радиограмм с оперативными приказами, сводками об обстановке и сообщениями о перестановке командного состава. При этом введенные противником 16 июня новые правила ведения переговоров в эфире и новый шифр вызвали у русских недовольство, и некоторые штабы самовольно вернулись к старой системе, облегчив нам тем самым раскодирование этого нового шифра.

Успешно работала и наша агентура. В июне в виде эксперимента мы заслали к русским в тыл ряд агентов, которые для передачи нам сведений стали пользоваться почтовыми адресами наших военнопленных в России, посылая через русскую почту для пленных открытки на родину, помеченные особыми условными знаками. Для конспирации они пользовались кодом, ключ от которого был незаметно спрятан в специальных изданиях в виде русского карманного календаря или железнодорожного справочника. Другие же агенты по-прежнему работали через Швецию. В результате сведения о переброске войск и подходе подкреплений противника мы получали довольно своевременно.

После окончания процесса над Крамаром мое стремление перевестись на строевую службу в полевые войска на короткое время было удовлетворено. В начале июля мне поручили командование подразделениями на участке фронта в районе перевала Тонале, где линия обороны местами проходила на высоте до 3400 м над уровнем моря.

Мне удалось предпринять неожиданное нападение на противника, которое окончилось весьма успешно – мы потеряли лишь одного человека и то из-за его неосторожного обращения с ручной гранатой. При этом я лично участвовал в допросе пленных и выяснил расположение неприятельских войск, долгое время остававшееся для нас неизвестным. В результате наша удачная вылазка привела к двухдневному буйству артиллерийских орудий, когда в ночное время вершины гор освещались каким-то неестественным магическим светом от вспышек разрывавшихся снарядов и лучей прожекторов.

Однако, пока я зарабатывал здесь свой Крест за военные заслуги с мечами, наша разведслужба потерпела крупную неудачу. Дело заключалось в том, что еще в середине июля военный атташе в Берне неоднократно сообщал о переброске итальянцами войск с тирольского фронта под Изонцо. Но разведка даже не подозревала, какого размаха она достигла, – от нее полностью укрылось передвижение 300 000 человек, 57 000 лошадей и 9800 повозок, ведь Русский театр военных действий приковывал к себе внимание разведорганов слишком сильно. К тому же итальянцам помогло еще и то обстоятельство, что 31 июня 1916 года к ним перебежали фенрих Саймон Толя, кандидат в офицеры Якоб Спас (оба итальянского происхождения родом из города Зара), а также чех Рудольф Чарек с двумя рядовыми 23-го далматинского пехотного полка ландвера. Они дали настолько ценные показания, что ими перед наступлением снабдили весь неприятельский командный состав, о чем мы узнали потом из документов, найденных у одного пленного офицера.

Эта измена во время начавшегося 6 августа шестого сражения на реке Изонцо, несомненно, очень помогла генералу Кадорне овладеть городом Гориция, который до этого он считал сильно укрепленным. На самом же деле населенный пункт имел очень слабые оборонительные сооружения, возведенные перед самым началом войны.

Подобное являлось серьезным просчетом итальянской разведывательной службы, но ее ошибки тем не ограничились, разведка даже не подозревала о наличии за Горицией второй линии нашей обороны, на которой, как пишет генерал Капелло, захлебнулась атака итальянской пехоты, брошенной на произвол судьбы кавалерией и велосипедистами. В связи с этим следует отметить, что успех, достигнутый итальянскими войсками, в общей военной обстановке крупного значения не имел, но взятие ими долго оспаривавшейся Гориции престиж Италии все же подняло.

В связи с неудачами на Русском театре военных действий и потерей Гориции возникла необходимость значительного укрепления немецкими войсками австро-венгерского фронта против России. Поэтому со 2 августа 1916 года большая его часть была подчинена германскому командованию. А новое начальство, как известно, всегда склонно к реорганизациям.

«Людендорф намерен реорганизовать все, вплоть до последнего австрийского обоза», – сыпались донесения в Тешен. Изменения не затронули только наши разведывательные органы. Более того, немцы попросили продолжить работу нашей столь блестяще зарекомендовавшей себя службы радиоразведки.

Своевременное донесение разведки о планах вступления в войну Румынии

В минувший период войны агентурная разведка в отношении Румынии, которой руководил в «Эвиденцбюро» гауптман Генерального штаба Андреас Чибур, действовала успешно. С начала 1916 года был открыт разведывательный пункт в Бухаресте с отделениями в городах Яссы и Галац, а в северной части Румынии вдоль реки Прут действовали также отдельные офицеры-наблюдатели. Кроме того, поддерживалась тесная связь с болгарской и германской разведывательными службами. В результате от нашего внимания не укрылись ни ввоз вооружения, ни весенняя переброска войск к границам, ни сокращение их численности с началом зимы, ни попытки усилить пехоту путем развертывания четырех батальонов постоянного состава и формирования запасных батальонов, а также увеличения числа стволов полевой артиллерии за счет использования крепостных скорострельных орудий.

В феврале 1916 года русские отозвали своего военного атташе в Румынии полковника Семенова. Такое произошло якобы из-за сделанных им ошибок при оценке положения дел в Румынии. Однако не исключено, что он просто стал неприятен румынским властям вследствие своей активной разведывательной деятельности не только в отношении центральных держав, но и страны пребывания. Семенова сменил бывший русский военный атташе в Софии полковник Татаринов, и это был хороший выбор. Под маской дамского угодника, картежника и кутилы, не интересующегося военными вопросами, он великолепно справился с поставленной перед ним задачей и смог совершенно незаметно договориться с румынами об условиях их вступления в войну на стороне Антанты. Однако мы тоже не дремали – у нас имелся очень надежный источник информации, который вскоре доложил об этих переговорах.

Еще в 1915 году в Румынии стало наблюдаться заметное оживление великорумынского движения, чему способствовало создание бывшим военным министром Филипеску и сторонником вступления в войну Румынии демократом Таке Ионеску[244]244
  Ионеску Таке (1858–1922) – государственный деятель Румынии. В 1895–1905 гг. занимал министерские посты в нескольких консервативных кабинетах. После тщетных попыток стать вождем Консервативной партии покинул ее ряды и в 1908 г. создал Консервативнодемократическую партию. Последняя скоро распалась, и Ионеску, не входя официально ни в одну из партий, примыкал то к консерваторам, то к либералам.


[Закрыть] так называемой Федеративной унии. Между прочим, этого Ионеску даже в Бухаресте называли бандитом и комедиантом, что не помешало ему организовать Гвардию охраны национального достоинства. Появление же на политической арене Федеративной унии с учетом складывавшейся военной обстановки и благодаря щедрым денежным вливаниям привело к многочисленным хулиганским выходкам, будоражившим общественное мнение. В общем, в руках румынского правительства появилось хорошее средство для разжигания военной истерии в нужный момент.

Тем не менее премьер-министру Братиану[245]245
  Братиану Ион (1864–1927) – лидер румынской Либеральной партии. Начиная с 1910 г. неоднократно возглавлял правительство Румынии. Занимая пост премьера в период Второй балканской войны, Братиану выступал за войну с Болгарией в целях отвлечения внимания народных масс от вопросов внутренней политики.


[Закрыть] принять решение о вступлении в войну было нелегко, ведь Румынии в таком случае предстояло воевать на два фронта – против Австро-Венгрии и против Болгарии. При этом ее завоевательные планы вынашивались против монархии Габсбургов, что предполагало использование ее главных сил именно на этом направлении. Однако интересы Антанты больше касались Болгарии, поскольку такое позволило бы облегчить наступление салоникской армии. Одновременно Братиану понимал, что болгары захотят поквитаться за 1913 год и предпримут все возможное для захвата территорий, которые им тогда не достались[246]246
  Имеются в виду итоги Второй Балканской войны, проходившей с 29 июня по 29 июля 1913 г., за раздел Македонии между Болгарией, с одной стороны, и Черногорией, Сербией и Грецией – с другой, а также подключившимися к военным действиям против Болгарии Османской империей и Румынией.


[Закрыть].

В конце 1916 года Верховное командование из особого источника получило сведения о том, что после успеха Брусилова Антанта стала более настойчиво склонять Румынию к присоединению, явно давая понять, что наступил момент, который можно охарактеризовать как «сейчас или никогда». Сам же Братиану, считая, что война близится к завершению, боялся опоздать к дележу добычи и поэтому был готов для переговоров. Вот только Россия не была в восторге от перспективы присоединения Румынии к Антанте и после одержанных побед рассчитывала обойтись без ее помощи. Ее позиция смягчилась только тогда, когда на русском фронте установилось равновесие сил и наступательный порыв русских явно выдохся. Однако вскоре выяснилось, что эти колебания России стали роковыми как для нее самой, так и для Румынии – удобный момент вступления в войну Румынии на стороне Антанты был уже упущен.

В начале июля премьер-министр Братиану, занимавший одновременно пост военного министра, осмотрел укрепленные районы вдоль трансильванской границы, что от нашей разведывательной службы не укрылось. А в середине месяца от нашего главного разведывательного пункта в городе Брашов[247]247
  Брашов – один из десяти крупнейших городов Румынии, центр исторической области Цара-Бырсей.


[Закрыть] поступило сообщение о том, что со 2 августа в Румынии прекращаются все отпуска и ожидается всеобщая мобилизация в целях внезапного нападения. 17 июля это также подтвердил и один румынский офицер, состоявший у нас на жалованье, добавивший, что наступление должно начаться 27 августа. Тогда австро-венгерское Верховное командование сочло необходимым перебросить в Трансильванию потрепанные в боях пехотную и кавалерийскую дивизии для пополнения и образования костяка будущей армии.

Мало прояснило ситуацию и полученное нами 24 июля донесение о том, что Румыния не выступит ранее 1 августа, ведь мы так и не поняли, о какой именно дате шла речь – исчисляемой по старому или новому стилю. Однако четыре дня спустя австро-венгерский посланник граф Оттокар Чернин прислал из Бухареста сообщение, что вопрос о войне или мире будет решаться лишь 21 августа. Надо отметить, что немцы не особенно верили в достоверность этих сообщений, и только по настоянию нашего Верховного командования 29 июля в Плессе[248]248
  П лесс – немецкое название польского города Пщина в Силезском воеводстве.


[Закрыть] состоялось совещание начальников германского и австро-венгерского Генштабов с представителем Болгарии для разработки плана операций на случай войны с Румынией. По согласованию с главнокомандующим Макензеном[249]249
  Фон Макензен Антон Людвиг Фридрих Август (1849–1945) – германский генерал-фельдмаршал времен Первой мировой войны. Являлся убежденным монархистом и после прихода к власти в Германии нацистов взглядов своих не изменил. Именно поэтому Гитлер и Геббельс подозревали престарелого Макензена в нелояльности, но никаких репрессий против него не применяли.


[Закрыть], сыгравшим большую роль в предстоявшем военном походе, и болгарским Генеральным штабом общее руководство разведывательной службой на будущем румынском фронте было возложено на нашего военного атташе в Софии, а в Трансильвании – на главный разведывательный пункт в Брашове.

2 августа 1916 года пришла телеграмма от нашего военного атташе в Бухаресте, извещавшего, что Братиану заявил графу Чернину о своем намерении сохранить нейтралитет. Прочитав это сообщение, начальник оперативного управления австро-венгерского Верховного командования генерал Метцгер, лучше информированный об истинном положении дел нашей разведслужбой, не удержался и сделал на полях его депеши пометку: «Обманщик».

Количество донесений о том, что Австро-Венгрии придется иметь дело с главными силами Румынии, возрастало, а 13 августа мы узнали о приезде в Бухарест из России французского посланника для подписания договора о союзе и вступлении Румынии в войну в середине августа по старому стилю. Полковник же Рудяну, руководивший военными поставками в Румынию из стран Антанты и подписавший в Париже, по сведениям из особого источника, военную конвенцию, вернулся в Румынию с назначением на должность командира бригады.

В середине августа Верховное командование отдало распоряжение о развертывании 1-й армии из воинских формирований, предназначавшихся ранее для защиты укреплений в глубоком тылу, и вновь сформированных частей. Ее командующим назначили генерала от инфантерии Артура Арц фон Штрауссенбурга[250]250
  Фон Штрауссенбург Артур Арц (1857–1935) – австровенгерский полководец. В румынской кампании командовал 1-й армией, в которой насчитывалось всего 10 000 человек и входившей, в свою очередь, в состав немецких войск.


[Закрыть], а в интересах этой армии еще с начала августа стал действовать наш разведывательный пункт в Клаузенбурге под руководством гауптмана Генерального штаба Йозефа Вильда.

18 августа румыны с необыкновенной торжественностью отпраздновали день рождения нашего императора Франца-Иосифа. Этим они могли ввести в заблуждение дипломатов, но не австро-венгерское Верховное командование, которое точно знало, что накануне Румыния все-таки подписала военное соглашение с Антантой. Румыны и дальше старались ввести нас в заблуждение. 27 августа в четыре часа двадцать пять минут Верховное командование получило телеграмму нашего военного атташе, извещавшую о неожиданном созыве королем Фердинандом королевского совета, а вслед за ней пришла депеша от австро-венгерского посланника графа Чернина. В ней он сообщал о том, что король Фердинанд выразил на прошедшей накануне аудиенции надежду сохранить нейтралитет. Чернин также доложил, что вечером того же дня Братиану это подтвердил, заявив, что он хочет, может и будет сохранять нейтралитет и что королевский совет докажет правоту его утверждения. А между тем по славящимся своими проволочками официальным каналам извещение Румынии об объявлении нам войны было уже отправлено. 27 августа в двадцать часов сорок пять минут в тихий воскресный вечер оно было передано румынским посланником министерству иностранных дел в Вене, а еще через четверть часа румынские войска перешли границу Трансильвании.